Мастер Шукшин Василий

Глава 26

ПРОБЛЕМЫ ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ

Басов шел по коридорам великокняжеского замка. Тренировка закончилась четверть часа назад, и сейчас он, недовольно поджав губы, спешил домой. Занятия не доставили никакого удовольствия: наследник — капризный и самолюбивый мальчишка четырнадцати лет — оказался совершенно невосприимчив к обучению. На тренировках он старался потешить самолюбие, отлынивал. Басов, имеющий пятнадцатилетний тренерский стаж, сумел-таки вселить в оболтуса уважение к своей персоне, не прибегая к крайним мерам. Кое-как, со скрипом, занятия пошли. Но все-таки Басов не получал от тренировок того наслаждения, которое неизменно испытывал во время занятий в школе.

— Вас просит к себе князь, — вырос перед ним гвардеец охраны.

Молча поклонившись, Басов последовал за стражником.

Князь, в расшитой русской рубахе с расстегнутым воротом, сидел за столом, покрытым красной скатертью. Развалившись в венецианском кресле, он пил вино из золоченого кубка.

— А, Басов, — не меняя позы, бросил он, когда фехтовальщик вошел. — Садись.

Басов опустился в кресло напротив; князь наполнил еще один кубок вином из серебряного кувшина и пододвинул:

— Пей! Сам князь тебе вино наливает. Честь!

— Благодарю, великий князь, — Басов поднял кубок и сделал несколько больших глотков.

Отменное французское вино побежало по жилам.

— Устал с тренировки? — спросил князь.

— Нет. С этого ли уставать?

— Можно и устать. Как занятия? Как ученик?

— Мы занимаемся только месяц, и этого недостаточно…

— Этого достаточно, чтобы понять, что княжич туп, слаб духом и бездарен, — жестко прервал князь.

— Великий князь слишком строг, — покачал головой Басов.

— Великий князь слишком много повидал на веку, чтобы научиться понимать, кто чего стоит. Послушай, Басов, ты же воин — и я воин. Не играй в придворного, у тебя это все равно плохо получается. Говори со мной начистоту. Как думаешь, можно от княжича хоть какого-то толку добиться?

— Капля камень точит, — неспешно проговорил Басов. — Хотя, боюсь, если парень и впредь будет считать себя пупом земли, ничего хорошего не будет.

— Пуп земли, — хохотнул князь. — Смешно сказал, но верно. Я его порол, как Сидорову козу. Не помогло.

— Страхом можно заставить человека чего-то не делать, — улыбнулся Басов. — Но действовать он должен захотеть сам. Пока человек не захочет учиться, никто и ничто не заставит его получать знания.

— Отчего же? — удивился князь. — В школах отроков порют нещадно — и ничего, грамотные выходят.

— А толку? Буквы выучить несложно. А вот как сделать, чтобы человек с этим знанием не похабщину читал, а мудрые вещи? Этого я не знаю. Я могу обучить княжича фехтованию. Вайсберг — стратегии. Министр двора — церемонии. Но кто сделает его добрым правителем? Ведь это — от сердца. А сердце человек направляет сам. Грамотный он при этом или нет — значения не имеет.

— Дело говоришь, — погрустнел князь. — Только не будет он правителем. Ни добрым, ни злым — никаким. Княжич так себя любит, что слушает всякого, кто ему льстивые речи говорит. Умру я — им вертеть будут, управлять, словно куклой на базарной площади. Вот беда в чем. Скажи мне, Басов, видал ли ты где, чтобы сам государственный уклад заставлял избирать достойнейших правителей? И чтобы капризы черни и корысть придворных на них не влияли?

— Власть — дело темное, — покачал головой Басов. — Не слышал я о таком. Оттого и стараюсь подальше от двора стоять — уж прости, князь.

— Мудр ты… и глуп одновременно, — рубанул князь. — А глуп ты, Басов, оттого, что не устоит твоя школа, ежели в Северороссии дурное правление начнется. Снова по миру пойдешь.

— На все воля Божья, — вздохнул Басов. — Только еще вернее школа моя погибнет, если я к каким-нибудь партиям примыкать начну.

— А если к тем, кто в фаворе? — склонил голову князь.

— Сегодня в фаворе, завтра в опале — качели. А я на земле твердо стоять люблю.

— Тогда служи мне, лично мне, — склонился вперед князь. — Мне именно такие нужны, кто не за награду, а за честь, за землю свою в бой идет. Аль не люб тебе великий князь Североросский?

— Достойнее вас не видал я правителей, — Басов посмотрел князю в глаза. — Да только и великий князь не может обойти интриг придворных, не может все своей волей решать. Государство не одной волей правителя живет, а волей всех людей, его населяющих. Государь на вершине, и оттого давление на него большее, чем на других. Да и на тех, кто при нем, — тоже. Не хочу я в это вмешиваться. Не потому что не могу, а потому что не хочу. Ты же лучше меня знаешь, великий князь, политика одной честью и шпагой не делается. Подкуп да интрига при ней, как неразлучные братья. Добро бы еще переносить это ради полезных преобразований в государстве. А то ведь за год службы один день полезный будет, а все остальные — в борьбе против клеветников да недругов: кого задел, за государство радея, кому просто должность твоя люба. Уволь меня от этого, князь. У меня свои дела. Я фехтовальщиков готовлю. Молодежь североросскую на путь наставляю, воинами делаю. Чем больше в Северороссии будет людей чести, тем сама страна лучше. Они уж худого правителя не допустят, доброго поддержат. В этом моя работа для земли твоей — другого не требуй. Уложения, интриги, законы, указы… Не верю я в них. Не бывает страна лучше, чем народ ее. Сделай людей честнее — самая жуткая тирания к лучшему преобразится. Сделай их бесчестными ворами — самая лучшая система правления от бед не спасет.

— И то верно, — кивнул князь. — Только жаль мне, Басов. Карлики у трона трутся, кто о своей казне лишь думает да честолюбие тешит. А на кого положиться могу — тех зови, не дозовешься. Вайсберг вон — вытащу его в Петербург, так приедет с неохотой да на первом же совете: «Дозволь, князь, к войску отбыть». Я ему: «Куда спешишь, лучше твоего войска мало кто в Европе обучен да снаряжен». А он мне: «Подготовки мало не бывает. Отпусти, князь, душно мне в Петербурге». Барон фон Бюлоф. Какой рубака был, сердце золотое. Как Ливонскую войну закончил, говорит: «Отпусти, князь. Я рубиться мастак, а на парадах не обучен, строй тебе порушу». Ты вон даже в страже командиром быть отказываешься. Эх, да на кого же вы…

Князь махнул рукой, снова наполнил кубок и осушил залпом.

— У великого князя много достойных и верных слуг, — сказал Басов.

— Знаю, — вздохнул князь. — Только карлики — они всегда в спину бить горазды. Не выстоять им без меня. Ладно, Басов, ступай. Хоть фехтованию обучи княжича — и то дело.

Глава 27

ПРИЕМ

Прием давался во дворце наместника в Вышгороде — центральной части Таллина, расположенной на холме и возвышавшейся над остальным городом. Здесь еще при Ливонском ордене располагались административные здания и городской замок. Здесь стоял и дворец, который занимал теперь княжеский наместник. Здесь же располагались дома самых знатных рыцарей и духовенства.

Надо сказать, прием и бал давались отнюдь не потому, что обитатели дворца заскучали от безделья. Напротив, рабочий день наместника и его людей длился от зари до зари. Однако на первые числа августа были назначены выборы эстляндских депутатов в североросскую Думу, и наместник решил под таким невинным предлогом собрать наиболее влиятельных людей Эстляндии. Несмотря на относительную молодость, Оладьин оказался весьма опытным политиком и умело организовывал нужную расстановку сил в подвластных землях.

Петр сбился с ног, курсируя по залу. Хотя бал проводился по всем правилам — с танцами, угощениями и многочисленными развлечениями, — но он-то был «при исполнении». В его задачу входило следить, когда наместник оканчивал переговоры с очередным гостем или гостями и неназойливо (а по возможности и скрытно для остальных) привести к барону следующих собеседников.

Список, кто и в каком порядке должен встретиться с Оладьиным, они с наместником составили накануне приема. Некоторые о предстоящих переговорах знали заранее, для других они должны были явиться неожиданностью — приятной или не очень.

За полтора месяца, что Петр служил при наместнике, он изрядно понаторел в делах Северороссии и Эстляндии. Неудивительно, ведь в вопросах управления территориями (или, как бы сказали в двадцатом веке, «гражданского строительства») он действительно стал вторым человеком после наместника. Весь день он постоянно находился при бароне. В Нижнем городе, на улице Лай, ему был предоставлен в пользование конфискованный у одного из орденских чиновников дом. Там уже обитал небольшой штат слуг: повар, дворецкий, горничная… Хотя из-за многочисленных обязанностей по службе Петр появлялся там не слишком часто, порою даже ночуя во дворце, подобное повышение социального статуса очень льстило.

Сейчас Петр только что отвел к наместнику очередную группу купцов и смог ненадолго расслабиться — как минимум, минут двадцать были свободны.

— Господин Назаров, — окликнул его кто-то по-немецки.

Этим языком Петр владел еще неуверенно, хотя и быстро совершенствовался. Да и нельзя было иначе: большая часть населения Эстонии русского не знала совершенно, зато немецкий был распространен повсеместно. Петр оглянулся — с ним заговорил купец Петер Пеери, один из богатейших людей города и депутат недавно избранного магистрата. Рядом присела в изящном реверансе миловидная белокурая девушка.

— А, господин Пеери, — легко поклонился Петр, — рад вас видеть.

— Познакомьтесь с мой дочерью Анне, — произнес купец.

— Очаровательная девушка, — поцеловал руку юной прелестнице Петр.

— Для меня большая честь, — зарделась та.

— Что вы, это я счастлив познакомиться с вами. Своим присутствием вы украшаете наш бал, — принялся любезничать Петр, подбирая самые галантные из известных ему немецких слов.

— Дорогая, — вмешался купец, дождавшись окончания обмена комплиментами, — не найдешь ли ты лакея и не велишь ли ему принести нам вина?

— Да, папа, — Анне сделала книксен и упорхнула.

Петр проводил ее долгим взглядом. Но дело прежде всего: он сразу понял, что купец услал дочь, чтобы поговорить наедине.

— Великолепный бал, — произнес Пеери, беря Петра под локоть и жестом приглашая прогуляться вдоль колоннады. — Первый после падения ордена.

— Да, господин Пеери, нормальная жизнь восстанавливается, — улыбнулся Петр.

— Конечно, но еще очень много трудностей, — вздохнул купец. — Вы не можете устроить мне аудиенцию у наместника?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Петр. — Барон очень занят. Но ведь вы, если не ошибаюсь, только позавчера обсудили с бароном все вопросы, касающиеся предстоящих выборов.

— А речь пойдет не о выборах, — шепотом произнес Пеери. — Вчера я получил некое сообщение… Очень важное. И просил бы вас доложить барону о моей настоятельной просьбе принять меня.

— Боюсь, что сегодня это невозможно, — изображая чрезвычайную печаль, вздохнул Петр. — А завтра наместник выезжает на инспекцию укреплений на латышской границе. Может, после его возвращения?

— Но дело не терпит отлагательств, — вкрадчиво настаивал купец.

— Изложите, пожалуйста, его суть, — попросил Петр. — Я не могу ничего обещать, не зная, в чем дело.

Пеери помялся, но решился:

— Мой человек в Стокгольме сообщает о подготовке королевского флота к высадке войск в Эстляндии.

— Мы знаем об этом… и готовимся, — улыбнулся Петр.

— Но вы не знаете, что в этих приготовлениях принимает участие представитель русского царя.

— Но это невозможно, — поднял брови Петр. — Московия — наш союзник, отношения же между Иваном и Эриком достаточно неприязненные…

— Молодой человек, — укоризненно посмотрел на него Пеери, — уж вы-то должны бы знать, что в торговле и политике дружба и вражда зависят только от минутных выгод и сменяют друг друга чаще, чем штормы и штили на Балтике.

Глава 28

ШКОЛА

Петр с Басовым сидели в «гостевой избе». Три дня назад историк приехал из Таллина в Петербург, а уже назавтра был назначен отъезд: все депеши доставлены, все заказы переданы… Оставалось лишь одно дело, которое твердо намеревался осуществить Петр, направляясь в столицу, хотя плохо представлял себе, с чего начать. И сейчас, коротко рассказав о жизни высокопоставленного чиновника в Таллине, он решился:

— Знаю, как ты упорно не хочешь ни во что вмешиваться… Но, может, все-таки переедешь со мной в Таллин?

— Зачем? — удивился Басов.

— Я мог бы добиться твоего назначения на любую должность. Очень высокую. А это новый импульс для нас обоих.

— Лично мне никакие импульсы не нужны, — скривился Басов.

— Слушай, ну почему ты так упорно отказываешься от любых предложений? — Петр чуть ли не умолял. — Посмотри, чего добился я. А ты умнее и связей у тебя хватает. Значит, можешь достичь много большего!

— Отказываюсь и намерен впредь. Знаю, что такое власть и что за ней стоит, — отрезал Басов.

— Да откуда?

— Знаю. Было дело под Полтавой. Начало девяностых помнишь?

— Положим.

— Был тогда один деятель — депутат, народный избранник. Я с ним познакомился, еще когда он в Горкоме партии заправлял, но это не суть важно. В общем, предложил он мне в доходном бизнесе поучаствовать. А бизнес такой: чиновник бумажку выписывает, а фирма, якобы к нему отношения не имеющая, за несколько сот тысяч рублей приватизирует предприятие стоимостью в миллионы долларов. И пошло. Помощником депутата был, фирма своя, «мерседесы», «ауди» да «БМВ» раз в три месяца менял. Во многие кабинеты дверь ногой открывал. Понял я тогда, в чем власть состоит, кто в ней игроки и кто марионетки. Противно стало — до жути. Дело-то в чем там: как высоко ни сиди, все равно ты чья-то марионетка. И даже не это всего хуже. Самое противное — сама система такова, что выжить в ней, не совершая подлостей, невозможно. Не победить, а именно выжить. Плюнул я на все, уехал. Только, видишь ли, это ведь тоже непросто — вход рубль, выход два. Три года за границей отсиживался, в Китае. Потом вернулся, когда улеглось, зал тренировочный снова открыл, в каскадеры пошел. Да не в том суть. Я в те годы такого натворил… До сих пор простить себе не могу. Понимаешь, не остаться при власти чистым. Никогда. Или не по ее правилам играть надо. А тех, кто по другим правилам играет, она не любит. Давит она таких. Я через это прошел — и решил впредь стоять подальше. Так что не зови. Да и сам запомни: настанет в твоей карьере момент, когда придется сделать выбор или сотворить что-то мерзкое, или распрощаться и с перспективой, и с нынешним своим положением. Что выберешь, не знаю. Если на все плюнешь, тогда и побеседуем. Убежище тебе дам, помогу, чем смогу. А если другой выбор сделаешь — тут уж прости, разговора то у нас с тобой по душам не получится. Потому как души у тебя больше не будет. Я вот ушел, зато теперь хорошо мне. На душе спокойно.

— Не преследовали, когда вернулся?

— Какое там, — махнул рукой Басов. — Каждый день звонки: «Вернись, дорогой, миллионером станешь». Не пошел.

— И то правильно, голову там в два счета прострелят, — согласился Петр.

— Здесь тоже, — буркнул Басов. — И даже не это главное. Не могу я с нечистой совестью. Вот и весь сказ.

— Игорь, но ведь здесь… — начал было Петр.

— А что здесь? — перебил его Басов. — У власти везде одни законы от веку. Не проси. Не пойду, и хватит об этом. Скажи лучше, на тренировку сегодняшнюю останешься?

— Останусь, — кивнул Петр. — Хоть я и недолго у тебя позанимался, а польза огромная. Да и сами занятия нравятся. Так что спасибо тебе за науку. Я даже в Таллине учителя фехтования нанял — тебе, конечно, не чета, но понемножку натаскивает…

— Ну, это только начало, — улыбнулся Басов. — Кстати, после тренировки задержись, покажу кое-что без оружия. Сабля — она, знаешь ли, не всегда под рукой оказаться может, а жизнь-то защищать всегда надо.

— А почему не на тренировке? — спросил Петр.

— Не всем надо все показывать. Ты же сам преподавал. Есть обязательная программа, а есть индивидуальная подготовка. Есть путь научиться фехтовать так, чтобы на дуэли и в сражении выжить. А есть — стать мастером. Это разные вещи.

— По-моему, мастером быть всегда лучше…

— Не всем, — пожал плечами Басов. — Чтобы научиться фехтовать, достаточно несколько лет регулярно посещать тренировки. А чтобы стать мастером, нужно всю жизнь свою перекроить и этому посвятить. А практическая польза? Я тебе покажу приемы боя без сабли. Вероятность, что ты здесь столкнешься с кем-нибудь без оружия, ничтожна. Для солдатской подготовки это тоже не нужно. В мире, откуда мы пришли, вероятность боя на саблях была чуть ли не нулевой. Но — изучал, ибо это часть боевого искусства. Мастер должен уметь все. Я этим занимаюсь просто потому, что мне интересно. Больше всего на свете. Больше денег и чинов. А ребята, которые в школу приходят, — им надо просто научиться фехтовать, как приличествует дворянину. Научу, это мой заработок. Но, пойми, не это главное. Есть школа — мое предприятие. А есть то, чему я учу лишь тех, кто, по-моему, способен достичь мастерства. Мастерство самоценно, даже если не обеспечивает возможности заработать или защитить себя. Оно отношение к миру меняет. Такой мир помогает вокруг себя выстроить, что другого для счастья уже и не надо.

— А как школа?

— Процветает.

— Да, о твоем искусстве даже эстонские дворяне наслышаны. Появился, говорят, в Петербурге великий мастер сабли и шпаги. Откуда это у тебя?

— Что? — не понял Басов.

— Ну, навык такой.

— Заниматься надо, вот и все, — усмехнулся фехтовальщик.

— Так ведь здешние дворяне тоже занимаются, а ты вон как прославился. Может, приемы какие-то, которых здесь еще не знают? — предположил Петр.

— Приемы, говоришь?… Конечно, кое-что из техники китайского тонкого меча я добавил, — усмехнулся Басов. — Но не это главное. Главное — отношение к делу. Здесь все занимаются, чтобы на дуэли победить, на поле боя уцелеть. Изучают, насколько считают нужным. Мне же само искусство фехтования было интересно, вот и изучал все, что мог, оттачивал, насколько мог, И сейчас продолжаю. У меня через зал знаешь, сколько человек проходят? Разные стили фехтования, разные школы… Я ото всех что-то беру, у всех чему-то учусь. Бывает, человек сам не видит, в чем суть приема, а я вижу — и беру на вооружение.

— А еще кто-нибудь так занимается? В твоей школе?

— Пока нет, — Басов покачал головой. — На Федьку одна надежда. Он сейчас занимается, чтобы с убийцей родных поквитаться. Пашет день и ночь, хватается за любой прием, учит все, что покажу. Может, со временем и поймет, что не это главное. Может, когда врага своего прикончит, может, и раньше. Вот тогда станет с ним интересно. А больше никто.

— Слушай, давно хотел тебя спросить, — склонился вперед Петр. — Курбский — хороший фехтовальщик?

— Хороший, — уверенно подтвердил Басов.

— А мог ты ранить или обезоружить его во время той схватки?

Басов чуть помедлил.

— Мог… пожалуй.

— Значит, ты уже тогда…

— Да, — Басов кивнул. — Жаль, не допер перед отправкой. А может, и к счастью — здесь я тоже нашел кое-что интересное.

— Да уж, равного тебе в этом мире нет, — улыбнулся Петр.

— Думаю, есть, — отрицательно покачал головой Басов. — Только мастеру выпячивать себя нет резона. Но, может, еще встретимся. И может, в моем последнем поединке. На всякую акулу найдется та, что побольше. На самую большую — кашалот. На кашалота — китобой с гарпуном. Это закон.

С улицы послышался недовольный голос Федора:

— Велено никого не пускать!

— Я тебе уши оборву! — донесся недовольный голос Макторга.

— Федька, впусти! — гаркнул Басов.

Через минуту рыцарь уже на пороге, а за его спиной маячила фигура Федора.

— Так и знал, что увижу вас здесь вместе, — произнес шотландец. — Шведские войска высадились в Эстляндии. Армия Вайсберга — в Финляндии. Князь посылает меня с графом Дашевским на помощь наместнику. Вам, Петр, надлежит отбыть с нами. А вас, господин Басов, я мечтал бы видеть в своем полку, хотя бы как наставника по фехтованию.

— Я не могу оставить школу, — произнес Басов, — но искренне желаю вам успеха.

— Жаль, — вздохнул Макторг.

— Игорь Петрович, можно мне… Я ведь к полку Дашевского приписан, — начал Федор.

— Марш в тренировочный зал и двести ударов по мешку! — рявкнул Басов.

На следующий день цепочка закованных в железо воинов потянулась в порт, началась посадка на суда, конфискованные по такому случаю у купцов. Впрочем, предстояло лишь переправить армию на другой берег, откуда та должна была начать марш к Таллину. Солдаты действовали четко и слаженно. «Ничего удивительного, — подумал Петр, — гвардия, элитные части». Они стояли на одном из пирсов — рыцарь руководил посадкой, а Петр с ленцой разглядывал стену деревьев, уже тронутую желтизной ранней осени.

— Послушайте, Эрик, — высказал он внезапно пришедшую мысль. — Меня все-таки беспокоит участие людей царя Ивана в этом шведском походе. Может, они хотят, чтобы наши войска ушли, открыв тем самым путь на Петербург?

— Вряд ли, — пожал плечами тот. — Все силы Ивана брошены сейчас против Литвы. У него резервов нет, а у нас под Новгородом расквартирована достаточно сильная армия. Думаю, Иван просто хочет, чтобы мы ослабели в войне со Швецией, поскольку боится союза великого князя с Литвой и Польшей. Вы ведь сами говорили, что он очень подозрителен.

— Возможно, — пожал плечами Петр.

Глава 29

ЛЕГКАЯ ПОБЕДА

Гвардия Макторга подошла к Таллину, уже неделю как осажденному шведами. Узнав о приближении войск, идущих на помощь осажденным, шведы вознамерились дать генеральное сражение близ монастыря Пирита, тем самым отсекая наступающую гвардию от города. Ингрийцы перестроились в боевые порядки и прямо с марша атаковали противника.

Неотлучно находившийся при Макторге Петр наблюдал за ходом битвы с холма. У него захватывало дух: мог ли он подумать, будучи студентом истфака, что когда-нибудь окажется свидетелем настоящего сражения шестнадцатого века?

Шведы обладали преимуществом в артиллерии, и потому основной удар кавалеристов Дашевского обрушился на участок, где противник сосредоточил больше всего пушек врага. Сметая вышедший им навстречу кавалерийский отряд, гвардейцы атаковали наскоро возведенные редуты. Первые ряды кавалеристов заметно поредели под картечью, но когда их лава достигла огневого рубежа, закипела жаркая сеча.

Тем временем пехотинцы Макторга приняли на себя удар вражеской конницы. Их правильные каре окутались густым пороховым дымом. Прежде чем шведская конница сумела достичь ингрийцев, каждый из них сделал по выстрелу, а первые ряды дали по два залпа. Каре выдержало натиск, отбросило атакующих и продолжило неторопливое, но неумолимое продвижение, столкнувшись вскоре со шведской пехотой. Закипала рукопашная. Даже отсюда, с холма, было видно, насколько гвардейцы превосходят противника подготовкой.

— А что вы хотите — гвардия, — не без гордости прокомментировал Макторг.

В тылу шведских войск появился большой конный отряд, во весь опор несущийся к месту битвы.

— Подкрепление? — забеспокоился Петр.

— Сейчас узнаем, — бросил Макторг, всматриваясь вдаль и прикрывая глаза ладонью. — Нет, наши, — он улыбнулся. — Оладьин совершил вылазку и прорвал осаду.

Битва продолжалась еще около двух часов, хотя исход был уже ясен. После удара в тыл шведские войска потеряли строй и начали откатываться. Однако лишь небольшой их части удалось более или менее организованно отступить на юг. Остальные же были рассеяны и постаралась укрыться в лесу, а те, кто оказался оттеснен к берегу Таллинского залива, сдались.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда на холм, где стояли Петр и Макторг, влетели двое всадников в блестящих шлемах и кирасах — Дашевский и Оладьин. Оба спешились, передав коней на попечение ординарцев, и сняли шлемы.

— Поздравляю с очередной победой, господа, — по-деловому и как-то буднично произнес Оладьин.

— Благодарю вас, барон, — расплылся в улыбке Макторг. — Ваша поддержка была весьма кстати.

— Дело было не столь сложным, — хохотнул Дашевский. — Не знаю, на что они рассчитывали, когда высаживались здесь? Тем более что Эрик, похоже, послал наименее обученные и подготовленные части. Я встречался с их гвардией в Финляндии — небо и земля.

— Вот это меня и беспокоит, — помрачнел Оладьин.

Все взгляды устремились на него.

— Что вы имеете в виду? — обеспокоенно произнес Макторг.

— Давайте, господа, попробуем поставить себя на место короля Эрика, — начал Оладьин. — Порассуждаем. Мой брат ни шатко ни валко воюет в Финляндии. Я поддерживаю его — ровно настолько, чтобы моя страна не потеряла там влияния; особых интересов там у меня нет. Мне даже нравится, что он занят там войной и не претендует на престол. Далее, я посылаю в Эстляндию корпус, который теоретически способен ее оккупировать, но лишь в случае, если наместник не получит подкреплений из Петербурга. А он получит. И я прекрасно знаю какие: Ингрийскую гвардию, отборные войска, против которых у моего корпуса нет ни единого шанса. Ведь вы, господа, только что могли убедиться, что противостояли нам отнюдь не отборные части. За счет этой операции армия Вайсберга, действующая в Финляндии и чрезвычайно меня беспокоящая, не будет ослаблена ни на одного солдата. А теперь вопрос: если все так, зачем Эрику, правителю весьма неглупому, губить своих людей?

Макторг и Дашевский удивленно переглянулись.

— Может, надо было выманить гвардию из Петербурга? — неуверенно произнес Дашевский.

— Кому надо? — сразу спросил Макторг. — Для шведской армии в Финляндии это сейчас несущественно. Гарнизон Петербурга все еще силен, и высадка войск на побережье Финского залива ничего не даст. И не забывайте, Эрику постоянно нужны резервы, чтобы сдерживать притязания датчан. Москва? Мы действительно выяснили, что посланник московского царя принимал участие в подготовке похода. Но Ивану сейчас только войны с нами не хватало. У него для этого недостаточно сил.

— И все-таки, господа, когда победа вот так сама падает в руки, у меня возникает подозрение, что это ловушка, — покусав губу, произнес Оладьин.

— А если, — вырвалось вдруг у Петра, — никто и не хочет захватывать Петербурга силой?

— То есть? — вскинулся Макторг.

— Переворот, — размеренно произнес Петр. — Если гвардии в городе нет, никто не сможет оказать достойного сопротивления.

— Три тысячи чертей, — вскрикнул Дашевский. — Командир гарнизона — племянник графа Тихвинского. Если с князем что-то случится…

— Погодите, друг мой, — перебил Макторг. — А при чем здесь шведы и Иван?

— Если заговорщики обещали Эрику мир на выгодных условиях, то пожертвовать ради этого небольшим, далеко не лучшим корпусом вполне оправданно, — быстро проговорил Оладьин. — Граф — большой друг Ивана. Не перечесть всех выгод для московского царя, если власть в Северороссии перейдет к дому Тихвинских.

— Мне нужно немедленно выступать на Петербург, — решительно заявил Дашевский. — Минимум с пятью сотнями.

— Если еще не поздно, — вздохнул Макторг. — Да поможет вам Бог!

Глава 30

ПАДЕНИЕ ГОЛИАФА

Басов вышел на площадь перед княжеским замком. Торжественный день — всенародный праздник в честь крестин четвертой дочери великого князя, Марфы. А до начала гуляний — торжественное шествие князя через площадь, в церковь Святого Исаакия, и приветствия представителей сословий, цехов и гильдий… Боже, как не любил Басов всех этих сборищ и празднеств! Увы, наставнику наследника присутствовать на подобных мероприятиях обязательно. Неявка без уважительной причины — оскорбление короны. На прошлый праздник, по случаю именин великой княгини, он не пошел, например, сказавшись больным, — открытого пренебрежения придворным этикетом князь при всей своей терпимости не простил бы.

Басов поднялся на помост, отведенный для придворных, протиснулся в первый ряд (раз уж пришел, надо, чтобы заметили) и встал за спиной одного из стражников. Напротив была натянута веревка, а за нею цепью стояли стражники, отделявшие ковровую дорожку, по которой пойдет князь, от простого люда. «Что-то многовато стражников у выхода из замка и маловато между толпой и дорожкой, — автоматически отметил Басов. — Старый начальник охраны такого не допускал. Ну, может, перед шествием перераспределятся…»

Ждать пришлось около получаса. Небо хмурилось, хотя дождя вроде не намечалось. Потерянное время — Басов с большим удовольствием провел бы его за иным занятием. Он поймал призывный взгляд фрейлины Мейбах. «Вот дура! Хоть бы при муже верную жену играла. Боже, как мне надоели все вы и ваши игры!»

Наконец ворота замка распахнулись, и из них потянулись размахивающие кадилами православные священники. За ними, во всем великолепии парадного одеяния, следовал князь. В нескольких шагах позади торжественно нес новорожденную митрополит.

Замыкала процессию толпа разодетых придворных высшего ранга.

Из толпы на ковровую дорожку полетели цветы. Басов лениво разглядывал, кто их бросает. Довольные, радостные лица: и то сказать, великая честь выпала — кинуть цветок под ноги самому князю! Внимание Басова привлек худощавый, бледный человечек с большим букетом, стоящий почти напротив. В отличие от окружающих, на лице его не было написано ни малейшей радости. Он кинул цветок и застыл, уставясь на приближающегося князя. В глазах его читались страх и нервозность.

Что-то заставило Басова присмотреться внимательнее. Непонятно откуда взявшееся ощущение опасности нарастало, как снежный ком. Находись он с той стороны, обязательно приблизился бы к человечку, но сейчас их разделяла дорожка, по которой предстояло пройти князю.

Мимо них уже шествовали священники. Повинуясь безотчетному импульсу, Басов шагнул вперед. Дорогу преградил стражник:

— Туда нельзя.

Басов не успел ответить. Человечек с букетом нырнул под веревку и бросился наперерез князю. Басов оттолкнул стражника и метнулся туда же. Поздно! Человечек, размахивая букетом, достиг князя, выхватил спрятанный в цветах кинжал и воткнул в грудь жертве. По толпе пробежал вздох ужаса, сменившийся заполошными криками. Священники шарахнулись в стороны. Убийца же бросил кинжал, развернулся и побежал, однако на третьем шаге наткнулся на Басова — тот провел молниеносный бросок и, заломив руку, прижал негодяя к земле, а через несколько секунд уже подоспели стражники.

— Держите его, чтоб живым был, — грозно рявкнул Басов и начал проталкиваться через толпу, окружившую князя.

Тот лежал на ковровой дорожке, зажимая рану рукой; вся левая часть кафтана пропиталась кровью. Чуть разведя окровавленные пальцы князя и взглянув на глубокое отверстие, оставленное кинжалом, Басов понял, что удар был смертельным.

— Басов, — прохрипел раненый, — я был последним великим князем. За мной придут одни карлики.

— Спите спокойно, — отозвался Басов. — Вы были достойным правителем. Потомки должны заботиться о себе сами.

Через два дня в город прибыли пять сотен конной гвардии под командованием князя Дашевского, спешно вернувшиеся из эстляндского похода. Их приветствовал правитель и регент граф Тихвинский, после трагической гибели великого князя добровольно взваливший на себя тяжкий груз этих многотрудных обязанностей.

Глава 31

ЗАМАНЧИВЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Басов отсалютовал ученику рапирой, объявив:

— Тренировка окончена.

— Отлично, — воскликнул мальчишка, — но теперь ты должен говорить: «Тренировка окончена, ваше высочество».

— У меня свои традиции общения с учениками, — отрезал Басов. — Как считаю нужным обращаться, так и буду.

— Ты обязан, Басов! — закричал княжич. — Иначе тебя…

— Иначе что? — уточнил Басов, ставя в угол учебную рапиру и вешая на пояс свою шашку.

— Да со службы выгонят, — выговорил мальчишка. Он явно хотел пригрозить чем-то пострашнее, но прекрасно знал, что и отец не мог вот так просто, без приговора суда казнить или заточить человека, даже уличенного в измене или убийстве.

— Я согласился на эту службу из уважения к вашему отцу, — отчеканил Басов.

— Только не говори, что тебе не нравится получать сто пятьдесят талеров в месяц, — запальчиво произнес княжич.

— Я не продам чести ни за сто пятьдесят, ни за полторы тысячи талеров, — холодно произнес Басов. — Правила тренировок не меняются. Завтра встречаемся в то же время. Если вы намеренны прервать занятия, прошу известить меня заранее. Как вы справедливо заметили, мое время стоит денег, и я бы не хотел нести убытки.

— Басов, если будешь мне служить верно… — начал подросток.

— Всего доброго, — произнес Басов. — Завтра в десять.

Он повернулся на каблуках и вышел. Предстояло еще одно дело. Еще перед тренировкой он получил приглашение (читай: приказание) сразу по окончании нанести визит регенту. Двери кабинета перед ним распахнули сразу же.

— Рад вас приветствовать, господин Басов, — расплылся в улыбке граф Тихвинский, сидевший в кресле с высокой резной спинкой за тяжелым дубовым столом. — Присаживайтесь.

Басов сел напротив. Дверь за спиной тихо затворилась.

— Как идут занятия с наследником?

— Успешно. Княжич быстро осваивает технику фехтования.

— Мне доложили, что вы один из немногих, кто заслужил уважение наследника и обладает некоторым влиянием на него… — начал граф.

— Благодарю, — склонил голову Басов и выжидательно смолк.

Регент недовольно хмыкнул и продолжил:

— Неделю назад пал наш горячо любимый князь. Это большая потеря. Кстати, хотел поблагодарить вас за то, что помогли задержать убийцу живым. Боюсь, стража просто зарубила бы его. Нам удалось выбить из него признание, и теперь мы точно знаем, что он подослан польским королем Стефаном Баторием. Виновные ответят за содеянное.

— Убийца предстанет перед судом? — осведомился Басов.