Страх Божий и любовь к человечеству Леонтьев Константин
И почему это происходит зачастую тогда, когда она смотрит в зеркало? У нее мелькнула какая-то мысль, но ухватить ее, оформить до конца не удалось. Потому что раздался голос одной из дам:
– Господи, вам плохо?
Тогобицкая очнулась и поняла, что осела грудью на мраморный столик. Но заверила дам, что с ней все в полном порядке. Блондинка с брюнеткой вышли. Наталья открыла кран, смочила пальцы ледяной водой и приложила их к вискам. Ей тотчас сделалось лучше. Она и так откроет свою собственную дверь, и до этого момента оставались считаные минуты. А потом будь что будет!
Она взяла сумочку и вышла из дамской комнаты. Но по пути вдруг почувствовала, что-то не так. И только оказавшись на пороге зала и увидев, как на сцене появляется Генрих Минц, что означало – самое позднее через десять минут туда же поднимется и Виктор Набока, – поняла, в чем дело: в руках у нее не та сумочка. Да, тоже серебристая, тоже с бахромой, но – не ее!
Наталья метнулась в дамскую комнату, однако на мраморной поверхности ничего не было. А из зала доносились громогласные шутки Минца, встречаемые хохотом публики. Время шло, улетало, исчезало…
Наталья раскрыла сумочку. Да, чужая. Но как она у нее оказалась? Так и есть, одна из тех болтушек, что зашли в дамскую комнату подправить макияж, блондинка, заговорилась и, перепутав, забрала сумочку Наташи, а ей оставила свою собственную!
Тогобицкая в растерянности обернулась. В зале находилось полторы сотни человек. И откуда ей знать, за каким столиком та блондинка? А Генрих Минц, повеселив публику очередным свежим анекдотом, уже начал расхваливать Набоку. Времени практически не оставалось!
Около Натальи возник дворецкий, который наверняка заметил смятение и панику в ее взоре и то, что она металась от дамской комнаты к залу и обратно.
– Могу ли я вам чем-то помочь? – спросил мужчина елейно. И Наталья, стараясь придать своему голосу уверенность, ответила, что все в полном порядке. Не говорить же ему, что она ищет сумочку, в которой находится миниатюрный пистолет? А что, если блондинка раскроет сумочку и увидит его? Наверняка ведь поднимет панику. И тотчас сдаст пистолет охране. И вспомнит, что в дамской комнате была особа в серебристом платье. Тогда ей, Наталье, несдобровать!
Оказаться в руках людей Набоки Тогобицкая не боялась. Страшило другое – что ее схватят до того, как она сумеет привести в исполнение свой план, и олигарх вкупе с адвокатом останутся в живых.
Наталья осматривала публику, пытаясь отыскать блондинку глазами. Но за столиками, которых было двадцать пять, сидело столько блондинок! Закусив губу, неудачливая мстительница пошла вдоль стены. И около нее тотчас возник тип в черном костюме, пожелав узнать, не нужно ли ей помочь.
– Я не помню, где сидела, – сказала женщина. – Я пришла вместе с подругой. Она, как и я, блондинка. В зелено-серебристом вечернем платье. Быть может, вы в состоянии ее найти?
Секьюрити связался с кем-то по рации и спросил у Натальи, как ее зовут. Пришлось заявить, что она – Олеся Валерьевна Белецкая.
– Вы сидите за столиком номер двадцать два, Олеся Валерьевна, который находится в противоположном конце зала. Разрешите, я вас провожу!
Наталья была в непосредственной близости от сцены, но ведь и это ничего не давало! Потому что у нее не было пистолета! Потому что оружие исчезло! У нее не было даже маникюрной пилочки, чтобы напасть на Набоку!
Охранник проводил Наталью до столика, и ей пришлось опуститься на стул. Госчиновник, зазывавший ее в свое подмосковное любовное гнездышко, снова шепнул игриво на ухо:
– И где вы так долго пропадали? Я уже соскучился! Может, все же завалим ко мне? Прямо сейчас, ведь скукотища тут невозможная. Да и жрачка – полный отстой. Ну что, едем?
Наташе было не до него. Она все старалась отыскать глазами блондинку в зелено-серебристом платье, но – тщетно. А Генрих Минц тем временем завершил свою речь и провозгласил имя лауреата премии смеха в категории «Самый прикольный бизнесмен года».
С невыразимым мучением Тогобицкая наблюдала за тем, как Виктор Набока поднялся к нему, получил из рук приятеля-адвоката аляповатую статуэтку, произнес несколько скупых слов благодарности, а затем вернулся на место. На сцене появилась кривляющаяся дамская группа, начавшая исполнение какого-то хита.
Момент был упущен. Да если бы только это! Сумочка с пистолетом находилась в руках совершенно незнакомой женщины, и Наташа была не в состоянии отыскать ту самую женщину. Что же делать? Она была на грани отчаяния, однако заставляла себя думать, что не все еще потеряно.
– Ну так как? – не отставал госчиновник, склоняя соседку к поездке на его дачу. – Что скажешь, крошка?
– Скажу, что, судя по обручальному кольцу, у вас имеется законная супруга, – отрезала Наталья. – Вот с ней и ездите на свою дачу. А меня прошу оставить в покое!
Госчиновник тотчас обиделся и надулся.
Прием подходил к завершению. Тогобицкая заметила шевеление за столиком, за которым восседал Набока. Наверняка тот уже намеревается покинуть особняк! Значит, он вот-вот скроется, и она не сможет привести в исполнение план мести…
После выступления дамской группы вручалась очередная, последняя, премия. Лауреатом ее стала та самая не первой молодости актриса, звезда советского кинематографа с титановым бедром, у которой имелся любовник моложе ее на полвека. На сцене возник известный режиссер, принявшийся расхваливать актрису и ее грандиозный талантище. Вслед за тем на сцену поднялась сама актриса, к тому же юбилярша, которой исполнялось непроизносимое количество лет. Благодаря трем десяткам пластических операций дама не имела ни единой морщины, однако походила больше на ходячую мумию, чем на живого человека.
В качестве благодарности актриса возжелала исполнить старинный романс. Однако едва она успела пропеть первый куплет, как возникла неловкая пауза, а затем легенда советского кинематографа накренилась и принялась оседать на пол. К ней тотчас ринулись ведущий и еще несколько человек.
Возникла паника. Выяснилось, что актрисе сделалось дурно. Была вызвана «Скорая». Объявили незапланированный перерыв.
Пользуясь сумятицей, Набока поднялся с места и направился к выходу. Рядом с ним семенил Генрих Минц. Мужчины прошли мимо столика, за которым сидела Наташа. Всего в каких-то полуметрах от мстительницы. О, если бы в ее руках сейчас был пистолет!
И тут Наталья заметила даму в зелено-серебристом платье – та, выступая в роли сопровождения какого-то полного субъекта восточной внешности, весело щебетала со своей подругой в ало-красном платье за одним из боковых столиков.
Сумочка, как отметила Наталья, лежала на столике. Тогобицкая протиснулась сквозь толпу гостей, оказалась рядом и мгновенным движением поменяла сумочки: на столик положила аксессуар дамы и взяла свой. А затем быстро направилась к выходу. Никто ничего даже не заметил.
Наташа надеялась на то, что Набока с Минцем еще не успели уехать. На секунду она остановилась у колонны, приоткрыла сумочку – и увидела миниатюрный пистолет.
– Наташа! – услышала она позади тихий знакомый голос и обернулась. И заметила Михаила – тот был облачен в форму официанта и держал в руках поднос.
– Что ты здесь делаешь? – спросила женщина удивленно.
– Неужели ты думаешь, что я смог бы бросить тебя на произвол судьбы? – ответил скороговоркой Михаил.
– Если ты желаешь снова попытаться переубедить меня, то, уверяю, твои попытки тщетны! – заявила Наталья. – А теперь извини, мне пора!
Михаил зачастил:
– Нет, я не буду переубеждать тебя, потому что мои слова все равно не подействуют на тебя. Однако я не могу допустить, чтобы тебя схватили. Поэтому разработал план. Кстати, я только что видел Набоку.
Наталья внимательно посмотрела на мужчину и качнула головой.
– Я чрезвычайно ценю твою заботу, Миша, но для себя приняла окончательное решение. Речь не идет о том, чтобы покарать Набоку, а потом вернуться к прежней жизни. К прежней жизни возврата нет. Поэтому твой план, увы, мне не требуется.
– Наташа, ну послушай же меня! – тщетно взывал к ней Михаил. Не слушая его, Тогобицкая направилась прочь из особняка. Времени было в обрез. Она и так едва не упустила возможность поквитаться с убийцей Стасика.
Глава 37
Оказавшись на крыльце, она заметила Набоку и Минца – те стояли на красной дорожке, куря, хохоча и о чем-то беседуя. По всей видимости, олигарх ждал, пока подгонят его «Мерседес».
Наталья глубоко вздохнула – и поняла, что совершенно спокойна. Нервозность, терзавшая ее все это время, исчезла. До осуществления ее плана осталось всего десять шагов. Запустив руку в сумочку, она двинулась в сторону Набоки.
Тот стоял к ней спиной. Наташа отлично видела его мясистый затылок и лысую голову. Ей так хотелось, чтобы в последнее мгновение своей жизни Набока видел ее и осознал, за что ему приходится умереть. Ничего, она ему скажет!
Около миллионера находились два дюжих типа, явно личные телохранители. Взор одного из них лениво скользнул по Наталье, задержавшись на ее бюсте. Затем секьюрити отвернулся. На аллее появился «Мерседес» Набоки. Тогобицкая сжала рукоятку пистолета, понимая, что время пришло.
Минц, кажется, собирался вернуться обратно в особняк. Окурок полетел на асфальт. Ну что же, значит, придется немного изменить первоначальный план. Адвокат, естественно, тоже сволочь, но ее главная цель – бизнесмен. И если придется выбирать, кого из них отправлять к праотцам, то ее выбор падет на Виктора Денисовича Набоку. Или у нее все же получится убить двух зайцем, вернее, двух мерзавцев?
Наталья приблизилась. Адвокат, видимо, что-то припомнив, снова завел беседу с бизнесменом. Подкатил «Мерседес». Один из телохранителей бросился к автомобилю, распахивая дверцу для своего босса. Другой же говорил по мобильному. Ну надо же, вот тебе и бодигард! Наталья поняла, что это – ее единственный шанс. Судьба к ней явно благосклонна.
– Хорошо, хорошо, Генрих! – донесся до нее бас Набоки. – Приезжай-ка завтра во второй половине дня ко мне в офис, мы все обмозгуем!
Мужчины попрощались, Минц похлопал Набоку по плечу, а тот уже наклонился, желая нырнуть в салон. Наталья подумала: не тот ли это «Мерседес», который протаранил «Фольксваген»? Да нет, скорее всего, другой. Таких автомобилей у бессменного президента фармацевтического концерна «Русский Парацельс» наверняка пруд пруди.
Минц отошел в сторону, а Набока, развернувшийся практически анфас, уставился на женщину. На секунду их взгляды встретились.
– Это вам за Стасика, Романа и Ирину! – крикнула Наталья, бросая на красную ковровую дорожку сумочку. В руке у нее был зажат пистолет. – Собаке собачья смерть, Виктор Денисович!
Она заметила, как глаза Набоки полезли на лоб, губы дернулись, обнажая крепкие желтоватые зубы, а на лице возник испуг. Дальше все происходило, как в замедленной съемке. Наталье казалось, что все длилось не меньше минуты, хотя в действительности вряд ли более двух, от силы трех секунд.
Первый раз она промазала – пуля прошла в паре сантиметров от дрожащей физиономии Набоки. Но у нее имелся в запасе и второй, и, если получится, третий выстрел! Один из телохранителей все еще продолжал говорить по мобильному, а другой, стоявший к Наталье спиной, так, наверное, и не понял, в чем дело.
Наталья снова спустила курок. Но в этот момент случилось нечто неожиданное – женщина почувствовала, что теряет равновесие. Земля уходила у нее из-под ног. Вернее, не земля, а красная ковровая дорожка.
Грянул второй выстрел, но и он не достиг цели: пулька попала в бронированное стекло «Мерседеса». А Наталья полетела на землю. И тут на нее кинулся один из телохранителей. Второй, наконец поняв, что на босса совершено покушение, отшвырнул в сторону мобильный и подоспел к своему напарнику.
Повернув голову, Наталья поняла, что произошло – метрах в пяти по направлению к особняку на карачках стоял тот самый госчиновник, сидевший с ней за одним столиком и пытавшийся склонить ее к визиту на подмосковную дачу. Видимо, быстро оценив ситуацию, субъект потянул на себя ковровую дорожку, что и привело к тому, что Наталья потеряла равновесие и упала. На лице чиновника играла торжествующая, наглая улыбка. Да, это была его месть дамочке, посмевшей отвергнуть его ухаживания!
Глава 38
А дальше события снова принялись развиваться с неимоверной скоростью. На Наталью навалились два амбала, начавшие мутузить ее. Женщина закрыла лицо и голову руками, что, однако, мало помогало.
И вдруг удары прекратились. Мстительница, подняв голову, заметила рассвирепевшего Михаила, который отшвырнул сначала одного, потом другого телохранителя. А затем поднял Наталью на руки.
Она заметила, что дверь «Мерседеса», в котором находился Набока, захлопнулась. Птичка улетела. Вернее – тарантул забился в свою нору. Генрих Минц, смешно вскидывая ноги, бежал по направлению к особняку, явно пытаясь спасти свою драгоценную адвокатскую жизнь. Пистолет лежал на смятой красной ковровой дорожке вне пределов досягаемости.
– Я же сказал, что у меня имеется план! – воскликнул Михаил и бросился бежать.
Наталья обняла его за шею, думая только об одном – несмотря на все старания, ее план пошел прахом. И Набока, как, впрочем, и Минц, остались живы. Более того, ни один из них не пострадал! И почему судьба бывает такой несправедливой?
Но тут прозвучал новый выстрел. Намного громче двух предыдущих. Михаил пошатнулся. Наталья спрыгнула с его рук, поняв, что стрелял один из телохранителей Набоки. Затем раздался еще один выстрел, а следом третий. И Михаил, охнув, упал на асфальт.
Тогобицкая склонилась над ним. Мужчина пытался улыбнуться, хотел что-то сказать, но на его губах пузырилась кровавая пена. Своими огромными ручищами он взял ее ладонь и слабо сжал. Наталья прикоснулась к бородатому лицу своего помощника, чувствуя, что по щекам струятся слезы.
Почему, почему так получилось? Как будто против нее сговорились все небесные – или адские – силы! Она понимала: Михаил смертельно ранен. И хотела сказать ему несколько ободряющих слов. Но не вышло – на нее набросились выбежавшие из особняка представители службы охраны. Последнее, что Наталья видела, так это Михаила, лежавшего на асфальте и тянувшего по направлению к ней руку. Затем его взор потух, а ее саму потащили куда-то прочь. Кто-то со всей силы ударил ее в спину, и женщина потеряла сознание.
Когда Наталья пришла в себя, то увидела, что сидит на стуле в небольшой каморке, а руки у нее заведены за спину и скованы наручниками. Около нее находилось несколько человек – все те же типы, что отвечали за безопасность приема.
Заметив, что пленница очнулась, один из них подошел к ней и ударил по щеке.
– Что, тварь, очухалась? – спросил он злобно. А затем заржал: – Террористка соизволила открыть свои глазки!
К Наталье подошла тетка с неприятным лицом и забранными на затылке в пук волосами. Она курила терпкую сигарету. Пустив Наташе в лицо дым, охранница сказала, указывая на миниатюрный пистолет, лежавший на столе:
– Прежде чем сдать ментам, надо выжать из дамочки все, что возможно. И что невозможно! Откуда у нее такой пистолет? Это же не стандартное оружие, а сделанное на заказ! В России всего несколько человек в состоянии сработать нечто подобное.
– Итак, мы имеем дело с Белецкой Олесей Валерьевной, – произнес один из секьюрити.
– Нет, никакая она не Олеся Валерьевна! – прищурив глаза, ответила дама с пучком. – Потому что Белецкая – пассия Минца!
Один из мужчин удивился:
– А что здесь не состыкуется? Минц, по слухам, завел себе новую, а эту отправил в отставку. Вот она и решила убить его. Месть брошенной дамочки!
Охранница, резким движением загасив сигарету в пепельнице, стоявшей на столе, заявила:
– Еще раз повторяю: это не Белецкая! Я уже говорила с господином Минцем. Его Олеся сидит у себя в квартире и мажет рожу различными кремами – сегодня днем, за несколько часов до приема, ей в косметическом кабинете сожгли кожу лица. И, подозреваю, произошло сие не случайно, а намеренно. Ведь так, тварь?
Тетка отвесила Наталье пощечину. Тогобицкая ощутила на губах соленый привкус крови. Она была бы готова терпеть любые мучения и пытки, если бы знала – Набока мертв. Но олигарх все еще жив! А вот Михаил мертв. Выходило, что еще один человек, который был ей дорог и которого она вовлекла в свою смертельную орбиту, потерял жизнь.
Внимательно присмотревшись к пленнице, женщина с пучком схватила ее за волосы, вернее, за парик, и – сдернула его.
– Опаньки! – произнес кто-то изумленно. – Да она себе внешность изменила! И с кем же мы имеем дело?
Повертев парик в руках и швырнув его на пол, охранница усмехнулась:
– Думаю, мы это достаточно быстро выясним. И если тварь нам сама сказать не соизволит, ничего страшного, нам ее помощь и не требуется. Ей ведь все равно умереть придется.
Дверь каморки приоткрылась, зашел субъект в черном костюме и сообщил, что прибыли представители милиции.
– С ментами я сама переговорю, – заявила дама с пучком. – А вы с этой глаз не спускайте! Потому что нам предстоит долгая и веселая ночка.
Судя по гоготу мужчин, ее не ожидало ничего хорошего, поняла Наташа. Тело у нее болело, хотелось пить. Что же, она знала, на что идет. Но отчего-то была уверена, что сумеет ликвидировать Набоку. А все произошло иначе… потому что в жизни всегда все происходит иначе, чем планируешь.
Рядом возник тип со шприцем в руке. Наталья не хотела, чтобы ей делали инъекции, и задергалась. Но на подмогу подоспел другой субъект, и игла вошла в локтевой сгиб.
– Не ори! – приказал тип в черном. – Ты пока поспишь, а потом придешь в себя, и мы возобновим допрос! Только не здесь, милашка, не здесь! И ты скажешь нам все, что знаешь!
Последние слова донеслись до Наташи словно через байковое одеяло. Глаза у нее тотчас начали слипаться. Женщина боролась с сонливостью, но медикамент, впрыснутый ей, оказал воздействие. Через минуту она отключилась.
Глава 39
После того, как пленница обмякла на стуле, в каморку вошли заметно нервничавший Виктор Набока и совершенно спокойный Генрих Минц.
– Эта сумасшедшая точно не придет в себя? – спросил бизнесмен.
Адвокат успокоил:
– Витя, она находится под воздействием сильнодействующего препарата. Кроме того, она сидит на стуле, привинченном к полу, а ее руки скованы наручниками. Она ничего не может тебе сделать!
Олигарх немного расслабился, обошел стул, на котором сидела Наталья, и задумчиво произнес:
– Что-то я эту бабу не припоминаю. Нет, спать я с ней на спал, однозначно! Значит, конкуренты подослали. Ничего, я живо выясню, кто за ней стоит!
Генрих Минц, оказавшись около пленницы, взял ее за подбородок и приподнял голову:
– На ней же килограмм косметики! Пусть пришлют сюда кого-нибудь, кто снимет с нее макияж, тогда мы увидим ее настоящее лицо!
Он поддел ногой валявшийся на полу парик и добавил:
– Нет, Витя, на заказуху со стороны конкурентов никак не похоже. Во-первых, вести с тобой войну никто не хочет, и твоя смерть им ничего не даст. Во-вторых, если бы конкуренты и задумали тебя ликвидировать, то применили бы совершенно иной способ. Уж точно нанятый ими киллер не стал бы стрелять на дурацком приеме по случаю Дня смеха крошечными пульками из миниатюрного пистолетика, сработанного из пластмассы. Винтовка с оптическим прицелом и разрывными пулями, направленный взрыв или в конце концов редкий яд – вот его оружие. А сегодняшний инцидент попахивает местью!
– Я и говорю – конкуренты! – горячился Набока. – Кому еще придет в голову мне мстить? Сам подумай, Генрих, вспомни, как мы прибрали к рукам сеть аптек в Питере и регионах!
Адвокат Минц качнул головой.
– Нет, речь идет не о мести, связанной с бизнесом, а о мести иного порядка. Тут не политика, не твоя предпринимательская деятельность замешаны, а сугубо личные мотивы. Кстати, бородатый толстяк, который пытался спасти дамочку, умер, реанимировать не удалось. Однако мои ребята уже выясняют его личность.
Дверь открылась, появилась напуганная девица-стилист, которой в грубом тоне было приказано снять с пленницы грим. Затем вошел тип в черном, рапортовавший:
– Только что установлено, что имело место хакерское вторжение в нашу базу данных. Кто-то заменил фотографию Белецкой на портрет этой особы.
– Поздновато вы заметили! – злобно бросил Набока. – А может, тут замешана твоя Олеська, Генрих? Ну, тогда я ее на кол посажу!
Рука девицы-стилиста, удалявшей с лица Натальи грим, дрогнула. Генрих Минц, наблюдавшей за ней, отеческим тоном произнес:
– За свою работу вы получите тройной гонорар. Однако учтите, милочка: никому ни слова! Иначе в следующий раз прикованной к стулу окажетесь именно вы. Понятно?
Несчастная девушка судорожно кивнула. А законник пробормотал:
– Отличненько… Витя, иди сюда! Кажется, я знаю, с кем мы имеем дело.
Набока подошел к адвокату, и тот указал на Наташу:
– Да, определенно, это она. Ну-ка, Витя, присмотрись!
Олигарх вперил взгляд в лицо жертвы и проговорил неуверенно:
– Вроде знакомое лицо… нет не могу сказать, где я ее видел.
– У тебя отвратительная зрительная память! – заявил Минц и сообщил стилисту, что та может удалиться. Девица попыталась возразить, мол, еще не завершила работу, но Минц столь красноречиво посмотрел на нее, что она, дрожа, исчезла.
Адвокат зашел за спинку стула, схватил Наталью за короткие темные волосы и потянул ее голову на себя.
– Посмотри внимательнее, Витя! Конечно, сейчас она выглядит по-другому, потому что твои ребятки ее уже немного уделали. Но, клянусь, это она!
– Да кто же? Не томи! – взорвался олигарх.
И Минц пояснил с тонкой улыбкой:
– Наталья Валентиновна Тогобицкая. Ну, теперь ты понял, с кем мы имеем дело?
Набока дернулся, нахмурился и заявил:
– А ты ведь прав, Генрих! Действительно она. Вот ведь сука, пыталась убить меня! Кто же ей меня заказал?
– Я всегда прав! – весомо произнес Минц, отпуская волосы Наташи. – Не тормози, Витя. Не думай, что за любым покушением на тебя стоят вражьи силы и конкуренты. Ты ведь убил сына Тогобицкой, а ее муженек потом подох в больнице. Наконец еще история с Ириной Тогобицкой… Это все звенья одной и той же цепи! У Натальи Валентиновны ничего и никого не осталось. Ни сына, ни мужа, ни работы, ни дальнейших жизненных перспектив. В последний раз, когда я ее видел, она мне не понравилась. Что-то в ней было такое… Наверняка уже тогда замыслила мстить! Не люблю я, Витя, в отличие от тебя, загонять человека в угол. Вот и результат – Тогобицкая решила тебя убить. Самолично. В качестве мести за то, что ты причинил ей и ее близким.
Набока провел рукой по сверкающей лысине и протянул:
– Так вот, значит, как… Тетка совсем рехнулась! Сдать ее немедленно ментам, пусть те с ней разбираются!
– Ментам ее сдавать нельзя, Витя! – остановил олигарха Генрих Минц. – Представь: будет суд, и во время разбирательства снова всплывет история с ДТП и гибелью ее сына, Стасика. Общественность и так не на твоей стороне! А тогда снова и снова будут трепать твое и, кстати сказать, мое имя. Причем ведь это только вершина айсберга! А если Тогобицкая поведает о смерти Ирины? О тех предложениях, которые я ей от твоего имени делал? Конечно, всегда можно сделать так, чтобы тетку признали виновной в покушении на убийство и дали на полную катушку, но ведь все равно мы будем главными героями всей истории. Отрицательными героями, позволь заметить! Желтые газетки и ретивые интернетчики тотчас поднимут вой. Тебе оно надо? Да и сколько ей могут дать? Покушение-то не привело к желаемому результату. Ну, дадут лет восемь. Потом амнистия, и все, Тогобицкая снова окажется на свободе. В колонии дамочка станет матерью-героиней и жить будет припеваючи. Ты готов к тому, что лет через пять-шесть она снова на тебя покушение устроит? Причем уже по всем правилам военного искусства, ведь в колонии она много чему научится!
Набока крякнул и отдал распоряжение:
– Тогда ликвидируйте эту тварь!
Генрих Минц вздохнул:
– Как у тебя все просто, Витя! Ликвидируйте… Менты ведь уже здесь! Ладно, с ментами можно договориться, нет проблем. Но ведь история уже по Москве пошла гулять! Свидетелей была тьма! Так что если особа, что на тебя покушалась, вдруг исчезнет, это вызовет массу ненужных вопросов.
– Бородача же пристрелили, почему ее нельзя? – спросил Набока, всегда склонявшийся к радикальному разрешению проблем.
– Витя, бородача пристрелили твои телохранители, потому что он помогал Тогобицкой скрыться. Кстати, и здесь вообще-то придется поработать, отмазывая их от ментов, потому что никакой опасности нападавшие уже не представляли. Ну да ладно, я справлюсь! Конечно, можно сейчас Тогобицкой ввести дозу побольше, и она уже никогда не проснется. Но ведь все равно слухов не оберешься! К тому же свидетели… Сейчас, предположим, ни мне, ни тебе история на приеме не навредит, но наши с тобой недоброжелатели запомнят ее и, когда настанет нужный момент, используют в своих целях. А твое реноме и так пострадало из-за ДТП на проспекте Мира! Новый скандал тебе разве нужен?
Набока насупился.
– Но что ты предлагаешь, Генрих? Может, мне отпустить эту чокнутую мстительницу на все четыре стороны? И еще спасибо сказать, что меня не кокнула?
Генрих Минц усмехнулся:
– Нет, Витя, отпускать мы ее не будем. Потому что женщина доведена до отчаяния. Иначе бы не решилась на столь безумный поступок. Что позволяет сделать вывод – если представится возможность, Тогобицкая устроит новое покушение. Подозреваю, она не только тебя хотела покарать, но и меня. А мне получить пулю в лоб ой как не хочется! Надо сделать так, чтобы тетка исчезла – раз и навсегда. Но чтобы, с другой стороны, ее исчезновение не вызвало ненужных вопросов и слухов.
Олигарх в раздражении воскликнул:
– Генрих, не говори загадками! Что ты замыслил? Менты ведь захотят взять ее с собой!
– Пусть берут! – заявил законник. – Долго она у них не задержится. Потому что, как ты сам упомянул, Тогобицкая – чокнутая. Собственно, ее так в Интернете и зовут – «сумасшедшая мамаша». Ты ведь видел ее выступление в «Народном ток-шоу»? Нет? Жаль! У тетки в самом деле крыша поехала. Так что нам ничего даже подтасовывать и изобретать не придется. У меня же имеются очень хорошие контакты среди врачей, и в том числе среди психиатров. Тогобицкая будет отправлена на психиатрическое освидетельствование, ее признают умалишенной и запрут до конца жизни в дурдоме. Только психи в таких заведениях долго не живут! Вот уляжется скандал, а через полгодика-годик Тогобицкая и помрет. Например, с собой покончит. Хотя ведь ее могут до такой степени медикаментами накачать, что она просто в «овощ» превратится. И все, проблема решена, Витя!
Набока уставился на Минца.
– А ты ведь, Генрих, прав, черт побери! Дурка для этой идиотки – самое подходящее место! Только выбери ей клинику похуже, такую, чтобы ей там несладко пришлось! Хочу, чтобы она мучилась. А ведь это даже лучше, чем ее ликвидировать или в тюрягу отправлять!
Миллионер одобрительно похлопал адвоката по плечу.
В комнату заглянула женщина с некрасивым лицом и стянутыми на затылке в пучок волосами.
– Господин Минц, требуются ваше красноречие, ваш дар убеждения! – заявила она.
Минц, извинившись, исчез.
Виктор Набока, подойдя к находящейся в беспамятстве пленнице, внимательно посмотрел ей в лицо и злорадно произнес:
– Ну что, Тогобицкая, убедилась в том, что победа всегда остается за мной? Так-то!
Глава 40
В себя Наталья пришла в милицейском фургоне, где находилась одна, – лежала на заплеванном, грязном металлическом полу, запястья у нее были по-прежнему скованы наручниками.
Женщина попыталась приподняться, но у нее не получилось. Наконец вышло подползти к лавке и с большим трудом забраться на нее. Тело неимоверно болело, ужасно хотелось пить. Наталья постаралась вспомнить, что с ней произошло.
Итак, ее план провалился. Вместо Набоки умер Михаил. А она оказалась в руках у своего заклятого врага. Наверняка он передал ее милиции. Что предстоит ей теперь – КПЗ, допросы, суд, колония? Наташа была готова ко всему. Потому что знала: она никогда не успокоится. Не успокоится до тех пор, пока Набока и Минц не понесут заслуженное наказание. А оба мерзавца заслужили смерть!
Фургон притормозил, двери лязгнули, появился тщедушный парень в милицейской форме.
– На выход! Давай, шевелись! Или тебе особое приглашение требуется? – скомандовал он.
Наталья, качаясь, подошла к дверному проему. ДВЕРЬ. Нет, об этом она может забыть. Более того – мужа нужно забыть!
Женщина осмотрелась. Они находились не в отделении милиции и не около следственного изолятора. На прокуратуру тоже не очень походило. Фургон затормозил перед входом в большое бетонное здание, больше напоминавшее больницу. Или ее доставили сюда для медицинского освидетельствования?
Милиционер и его напарник передали Наталью на руки двум дюжим типам, облаченным в зеленые балахоны. Напоследок милиционер снял наручники. А через несколько мгновений милицейский фургон тронулся с места.
Тогобицкая заметила высоченный забор, окружавший по периметру бетонное здание. А на окнах его виднелись решетки. Значит, все-таки КПЗ или что-то в этом роде. Но почему тогда ее встречали типы, похожие на санитаров? У нее мелькнуло смутное предположение, какая-то странная и страшная мысль.
– Где я? – спросила Наталья.
Но санитары, не соизволив ничего ответить, подхватили ее с обеих сторон под руки, поволокли в здание. Женщина повторила вопрос, однако ответа так и не получила. Они оказались в длинном коридоре, застеленном выцветшим линолеумом. Пахло сыростью, лекарствами и пылью.
Затем зашли в какую-то комнатушку, посреди которой стояла обтянутая дерматином кушетка. Санитары поместили Наталью на нее. Она попыталась сопротивляться, но силы были неравные. Мужчины пристегнули ее руки и ноги кожаными ремнями к лежаку и вышли.
И тут Наталья поняла, что именно пришло ей на ум при виде бетонного здания. Так выглядела одна из столичных психиатрических больниц, где она несколько раз побывала еще студенткой, во время практики.
Женщина попыталась освободить руки или ноги, но безрезультатно. Ремни были эластичными и чрезвычайно прочными. Наталья чувствовала, что силы у нее на исходе. Итак, ее поместили вовсе не в следственный изолятор, а в сумасшедший дом. Здесь с ней может произойти все что угодно. И никто не спасет ее, не придет ей на помощь. Потому что у нее никого не было – все, кто был ей дорог и кого она любила, уже мертвы.
Дверь распахнулась, вошла невысокая полная женщина в белом халате. Она с улыбкой приветствовала Наталью. Та спросила у нее, что это за заведение.
– Не все ли вам равно? – спросила врач, профессиональным жестом откалывая головку ампулы и наполняя ее содержимым шприц. – Это место, где вам будет оказана помощь. Место, где вы избавитесь от проблем. Место, где все будет хорошо.
– Что вы намереваетесь мне инъецировать? – спросила Наталья, наблюдая за тем, как женщина подходит к лежаку. – Только не говорите, что это витамин В12. Все равно не поверю!
– Нет, это не витамины, – согласилась дама. – Они вам в вашем состоянии, конечно, тоже бы не помешали, однако мы работаем с иными, несколько более серьезными препаратами.
– Галоперидол? Резерпин? Аминазин? Может быть, циклодол? – Наталья принялась выкрикивать названия препаратов, применявшихся для лечения психических заболеваний. – На каком основании? Кто мне их прописал? Меня же еще ни один врач не осматривал!
Игла вошла в вену, Наталья болезненно вскрикнула.
– Осмотрит, обязательно осмотрит! – заявила особа в медицинском халате. – И не один раз осмотрит, Наталья Валентиновна! Вы ведь, насколько я в курсе, моя коллега. А врачи, поверьте моему многолетнему опыту, самые неприятные и неблагодарные пациенты. Вы останетесь у нас надолго, скорее всего, до конца вашей жизни. Поэтому советую вам забыть свои прежние замашки. И свою прежнюю жизнь. Хотя зачем я вас уговариваю? Вы и так скоро все забудете. Все же, как вы верно заметили, мы тут отнюдь не витаминами лечим!
В ушах Наталья почувствовала нарастающий звон. Мысли вдруг сделались какими-то вязкими, поверхностными. Ей хотелось одного – лежать и смотреть в потолок. Да, она потеряла Стасика, Романа, Ирину и Михаила. Но не все ли равно? И почему она из-за этого так вышла из себя?
Одновременно женщина пыталась собраться, убеждая себя, что если так пойдет и дальше, то в течение пары недель она превратится в безмолвного, ничего не соображающего пациента психиатрической клиники. И все, Набока и Минц окончательно победят.
Голову застлал туман, мелькали знакомые лица, во всяком случае, те, что Наталья считала знакомыми. Кто этот белокурый мальчик? А этот мужчина, облаченный в пижаму? А стильно одетый тип с солнцезащитными очками вполлица? Наталья знала, что имена их ей известны, но теперь не была в состоянии вспомнить их.
Она почувствовала, что ей развязали руки и ноги. А потом посадили на кушетке и дали выпить какую-то горькую химическую гадость. А затем повели по коридору.
Коридор. Дверь. «Коридор Смерти» и ДВЕРЬ… Хранитель Коридора… Откуда взялись странные понятия, кружившие в ее голове? Этого Наталья, как ни напрягалась, тоже вспомнить не могла. А потом и желание напрягаться пропало. Ей было все равно – все равно – все равно…
Ее раздели, и она осталась совершенно нагой. Грязное вечернее платье куда-то исчезло. Стоя босиком на кафельном полу, Наталья ощущала холод. Да, холод…
И вдруг в мозгу вспыхнула картинка – босая, она стоит перед дверью собственной квартиры. Какой же у нее номер? Ну да, конечно, табличка на двери – «204». А стены подъезда начинают колыхаться. И из-под двери пробиваются лучи яркого – нестерпимо яркого! – света.
Когда это было? Давно или недавно? И где это было – во сне или наяву? А что такое сон – иллюзия или действительность? Что такое явь – реальность или галлюцинация?
Наталью провели в помещение, выложенное желтовато-серой плиткой, и кто-то принялся поливать ее из шланга ледяной водой. Женщина, прижав руки к груди, стояла и дрожала. Холод… холод… Свет… свет…
Дверь! Ну конечно же, ДВЕРЬ!
На стене, за спиной санитара, который поливал ее из шланга водой, Наташа заметила черный прямоугольник, росший с каждым мгновением. И она знала, что это такое – дверь! Женщина сделала шаг по направлению к стене, но санитар грубо прикрикнул:
– Эй, ты куда прешься? Стоять на месте, кому сказал!
Наташа его не слышала. Точнее, слышала, но не воспринимала смысла его слов. Какое-то чувство подсказывало ей – сейчас или никогда! Дверь возникла для того, чтобы она переступила через порог!
Невзирая на окрики санитара, Наталья все же двинулась к стене. Оставался всего метр, не больше. Она видела дверь – сейчас та была серая, отливающая перламутром, как будто обитая шелком.
Женщина протянула руку по направлению к ней, и тут ей в лицо ударила мощная струя ледяной воды. Она закричала, не удержала равновесия и полетела на пол. А струя безжалостно хлестала по ее нагому телу.
Затем появились два других санитара и медсестра со шприцем. Наталья, катаясь по полу, принялась отбиваться. Она хотела встать. Хотела пройти к двери. И не желала, чтобы ей вновь впрыскивали какую-то гадость.
Но все ее попытки оказались тщетны. Когда Наталья, извернувшись, посмотрела на стену, там уже была просто мокрая желтовато-серая плитка. Дверь исчезла. Ее ДВЕРЬ закрылась!
На мгновение Наташа замерла, и этого хватило, чтобы медсестра вонзила ей в предплечье иглу шприца. Наталья закричала, протянула руку, чтобы выдернуть его, но санитары ухватили ее за запястья.
А дальше снова был туман в голове, апатия, тягучие, ленивые мысли. Наталья смутно помнила, как ее подняли на ноги. Потащили в соседнее помещение. Как медсестра удалилась, и она осталась наедине с санитарами. Как те гоготали, хватая ее за грудь. И, гогоча, обсуждали, что сделают с ней через недельку-другую, когда ее организм будет под завязку наполнен «отравой», мозг превратится в манную кашу, а она сама – в бессловесный, не оказывающий сопротивления «овощ».
Потом был длинный коридор – ее отвели в отдельный бокс-карцер. Туда запирали всех «буйных». Ведь теперь она принадлежала к числу таковых. До сознания Натальи докатывались лишь обрывки фраз, произнесенных санитарами:
– Ей лошадиную дозу вколют… Она после этого уже не очухается… Приказ главврача… Наверное, кто-то очень сильно хочет, чтобы тетка тут заживо сгнила… А нам ведь неплохо, новая резиновая кукла появилась…
Глава 41
Карцер был небольшим помещением без окон, со стенами, обитыми звуконепроницаемым материалом. Пол какой-то резиновый и холодный. С Натальи сорвали полотенце, в которое она была завернута, и запихнули внутрь.
– Посиди здесь, красотка, подумай о том, что не надо устраивать истерики. А потом и новый укольчик! Так что думай, пока имеется возможность, не то скоро поздно будет!
В карцере не было ни кровати, ни стула, ни стола. Наталья прислонилась к стене и сползла по ней на резиновый пол. Скоро, совсем скоро она превратится в «овощ». И это было ужаснее любого ночного кошмара. Она будет жить дальше, однако прежняя Наталья Тогобицкая исчезнет. Останется лишь телесная оболочка.
Женщина ощутила, что по щекам текут горячие слезы. Нет, ей не было жаль себя. Ей было обидно, что план не сработал. Что все пошло насмарку. Что погиб Михаил. Что Набока и Минц в очередной раз восторжествовали.
Ну почему все именно так? Отчего не было возможности изменить течение событий? Если ДВЕРЬ и существует, то почему она не может открыть ее? К чему тогда все ее видения, галлюцинации, ночные кошмары?
О, Наталья бы все отдала, чтобы открыть ДВЕРЬ! Чтобы войти в другой мир, в тот мир, где все по-другому. Где Стасик продолжал жить. Где Роман продолжал жить. Где Ирина продолжала жить. Где Михаил продолжал жить. Почему это невозможно? Почему-почему-почему?
Наталья не знала, к кому обращала этот вопрос. Наверное, к тому, кто создал и ДВЕРЬ, и «Коридор Смерти», и Хранителя Коридора. И их всех. Но слышит ли он ее? К нему обращены ежесекундно миллиарды просьб! Конечно, он не выполняет их, игнорирует страдания и боль.
Или высшего существа, силы, которая вершит над всеми суд, просто не существует? А есть только ДВЕРЬ, вечная и незыблемая? ДВЕРЬ, которую никто не создал и которую никто никогда не уничтожит. ДВЕРЬ, за которой новая, лучшая жизнь. Или сюрреальный кошмар?
Но ведь она уже находилась в самом центре кошмара! Ей было так больно! Она потеряла всех и вся! Так почему же нет возможности все это изменить? Она не хочет счастья для себя, а всего лишь лучшей доли для тех, кого любила, любит и будет любить всегда. Почему нельзя повернуть все вспять? Почему нельзя сделать так, чтобы ее любимые жили, хотя бы и там, за ДВЕРЬЮ?
Или нет никакой двери, и она бродит по лабиринту своего воспаленного подсознания? Наверное, так и есть, так и есть, так и есть, так и есть…
Наталья ничего не услышала, скорее почувствовала – легкую вибрацию. Подняла глаза и увидела – на противоположной стене возникла дверь. Деревянная. Вишневого цвета. Было заметно, как блестит лакированная краска. Снизу прямоугольная, а сверху завершающаяся аркой. Ручка из золотистого металла, круглая.
Читать бесплатно другие книги:
