Страх Божий и любовь к человечеству Леонтьев Константин
Она обращалась с ним, как с собачонкой. Наталья попыталась возразить: ей ужасно не хотелось, чтобы ее провожал Вальдик – красавчик ее буквально раздражал. Ведь Ирина выбрала его с учетом только одного параметра – эротического.
– Не спорь! Вальдик тебя проводит! Кто знает, может, там, у квартиры, засада людей Набоки? – парировала Ирина.
Пришлось подчиниться. Да и ехать в лифте одной Наталье не очень хотелось, а подниматься на пятнадцатый этаж пешком не было сил. Глупо, конечно, бояться того, что граффити на стенах лифта снова зашевелятся, – она же, наоборот, страстно желала, чтобы перед ней возникла ДВЕРЬ. Или в первую очередь ужасно этого боялась?
Вальдик почувствовал настроение спутницы и молчал, не донимая ее своими гламурными глупостями. Вот и прекрасно. В кабине лифта он к тому же встал напротив Наташи и закрыл собой граффити.
Никаких магических явлений не произошло – лампочка не мигала, дверь в параллельный мир не открывалась. Наталья чувствовала на себе пристальный взгляд Вальдика – молодой альфонс внимательно изучал ее, пользуясь тем, что его глаза были закрыты солнцезащитными очками. Менее всего женщину волновало, какое впечатление произведет на мальчика для секс-утех, хотя и понимала, что выглядит сейчас крайне непрезентабельно.
Створки лифта со скрипом распахнулись, они шагнули в полутемный коридор и остановились – дверь квартиры была приоткрыта! Наталья встала как вкопанная, а Вальдик по-кошачьи прошмыгнул вперед, сделав предупредительный жест рукой – мол, ничего не говорите. При этом на его смуглой руке сверкнули дорогие золотые часы. Наталья видела такие и раньше – на запястьях предыдущих любовников Ирины (это был первый подарок адвокатши, который означал, что из разряда знакомых тот или иной субъект переходит в разряд бойфрендов). И ее всегда занимал вопрос: это одни и те же часы, которые любовники безропотно возвращают Ирине после того, как та объявляла им, что роман завершен, или каждый раз золовка тратилась на новую модель?
Вальдик поддел пальцем створку, и та, пронзительно скрипнув, распахнулась. Молодой человек первым зашел в квартиру. Появился через несколько секунд и сообщил, жестом приглашая хозяйку войти:
– Все чисто, никого нет. Скажите, а вы точно закрыли дверь перед тем, как поехать в Склиф?
Он указал на ключи, торчавшие в замке с обратной стороны, и Наталья похолодела – она так торопилась, была в таком состоянии, что забыла запереть квартиру! Выходит, что жилище так и стояло открытым. И никто этим не воспользовался.
Или это был знак, что дверь открыта? ДВЕРЬ… Ей надо только войти – и…
– В следующий раз вам лучше все же запирать квартиру. Мало ли что! – хмыкнул жиголо, вытаскивая ключи из замка и вручая их Наталье.
Что же, песик был хорошо тренированным, Ирина постаралась.
– Благодарю! – кивнула Наташа, переступая порог собственной квартиры, показавшейся ей вдруг чужой. И враждебной. Она испытала жгучее желание попросить Вальдика остаться. Хотя бы на десять минут. Но тот наверняка понял бы просьбу отчаявшейся матери превратно, сразу же переведя все в порнографическую плоскость.
– Может, мне вам чем-то помочь, Наташа? – спросил Вальдик.
На что женщина презрительно ответила:
– Нет, не надо. Тем более что вас ждет Ирина. А она ждать ой как не любит! У вас ведь имеются и другие обязанности, не так ли?
Прозвучало грубо. Наверняка ее слова задели Вальдика, потому что его пухлые губы дернулись, а желваки заходили.
– Да, вы правы, у меня имеются и другие обязанности, – произнес Вальдик странным тоном. – Например, перегнать ваш автомобиль. Я доставлю вам его в течение дня…
– Спасибо! – сухо сказала Наталья и, не прощаясь, закрыла дверь. Наверное, напрасно она поступила так с Вальдиком, он ведь не виноват в том, что цель его жизни – пробиться наверх любыми путями. В основном, через постель не первой свежести влиятельных дам. Что же, каждому свое.
Но ей было не до Вальдика. Ее проблемы были несоизмеримо серьезнее. И положительного решения для них в природе просто не существовало. Или все же… ДВЕРЬ…
Наталья скинула резиновые шлепанцы и отправилась в ванную. Разделась и встала под горячий душ. Упругие струи стегали по ее телу, женщина потеряла счет времени.
ДВЕРЬ, ДВЕРЬ, ДВЕРЬ… И почему она постоянно думает о ней? Это что, ее идея фикс? Значит, дело плохо, надо срочно обращаться к психиатру.
Но какая, собственно, разница, что с ней? Ее состояние, ее здоровье не имело ни малейшего значения. Потому что Стасик мертв.
Выходить из душа не хотелось, но Наталья уже почувствовала, что кожа на пальцах начинает собираться складками. Она распахнула дверцу душевой кабинки и попала в настоящую турецкую баню – пар заволок всю ванную. Женщина завернулась в большую махровую простыню, встала перед зеркалом, провела по нему рукой, смахивая конденсат.
И увидела, что позади нее открылась дверь! Прямо в стене ванной! Тогобицкая тотчас повернулась, но никакой двери там уже не оказалось. Момент был упущен. Хотя о чем она ведет речь? Эти галлюцинации – очень тревожный звоночек!
Наталья вышла из ванной и отправилась в спальню. И заметила свои рисунки, лежавшие на полу. Да, она вынула их из ящичка, потому что освободила его, дабы использовать как «саркофаг» для хомяка Гоши. Только ведь она высыпала тогда рисунки в кучу, а теперь странички лежали ровными рядами, друг за другом, словно мраморные надгробия на кладбище.
Наталья медленно подошла к рисункам, чувствуя, как на нее накатывает страх. Кто разложил листки по полу, причем так, чтобы картинка оказывалась вверху?
Дверь в квартиру была много часов открыта, это наверняка сделали те подростки, с которыми она прошедшим вечером столкнулась на лестничной клетке. Но ведь ребята тусовались на шестом этаже. И даже если бы вдруг как-то узнали, что квартира на пятнадцатом стоит незапертая, то вряд ли удовлетворились бы тем, что разложили рисунки по полу. Они бы вынесли из квартиры все самое ценное! И превратили бы жилище в хлев!
Наталья опустилась на корточки и прикоснулась к одному из рисунков. Странно, но он не сдвигался с места. Как будто листы бумаги были приклеены к полу. Наталья схватилась за другой. То же самое! Как ни старалась, она не могла сдвинуть с места ни одно из изображений.
Ничего не понимая, Наталья встала прямо на рисунки – и внезапно ощутила тепло. Оно шло откуда-то снизу, из-под пола. И вдруг все нарисованные двери засветились – из просветов между листами бумаги вырывались тонкие яркие лучи. Наталья зажмурилась. Сейчас ДВЕРЬ откроется…
Но ничего не происходило. Она ждала минуту, другую, третью. Ногам стало холодно, и Наталья, поняв, что свет исчез, открыла глаза. И увидела, что стоит на куче смятых, впопыхах набросанных друг на друга рисунков. Именно так все здесь и было прошлым вечером.
Однако что же она видела пару минут назад? Если это было видение, то Наташа и сама того не поняла. Видение уже стало неотделимым от реальности! И не было никаких предвестников того, что она вот-вот появится. ДВЕРЬ. Стены не колыхались, ничто не смещалось. Она просто оказалась внутри галлюцинации, и все.
Так прошло невесть сколько времени – Наталья, как зачарованная, стояла на собственных рисунках и ждала. Чего именно? Чуда? Милости? Избавления?
Потом ей пришла в голову мысль, что со стороны она выглядит, наверное, не только смешно, но и нелепо. Но ведь в квартире она находилась одна! Хотя, как уже много раз бывало, у нее возникло непонятное чувство, будто кто-то за ней пристально наблюдает.
Наталья отошла в сторону, сгребла рисунки в охапку, отнесла их на кухню и выбросила в мусорное ведро. Так-то лучше! Или нет? Она не знала, что делать. Или не знала, что делает?
И вдруг слезы потекли по ее щекам. Текли и текли, Наталью сотрясало от рыданий. Она никак не могла остановиться. Даже если бы и хотела. Но она не хотела. На кухонном столе лежал сборник комиксов, который Стасик читал сутки назад. Да, прошли всего сутки, а создавалось впечатление, что миновал целый век.
Наташа сидела на полу около мусорного ведра и ревела. И вдруг ей показалось, что из ведра вырываются лучи света. Слезы немедленно высохли, женщина вытащила листы бумаги.
Конечно же, они не светились! Такого и быть не могло, это противоречило бы всем законам физики. Или там, за ДВЕРЬЮ, действуют свои законы? Или там вообще нет законов?
Обругав себя, Наталья методично извлекла все рисунки (некоторые из них были в жирных пятнах – ведь в ведре находились остатки яичницы, выброшенной ею же самой утром предыдущего дня) и стала рвать на мелкие кусочки. Рисунок за рисунком, дверь за дверью.
Наконец перед ней выросла солидная горка из клочков бумаги. Вот и все, что осталось от ее кошмара. Наташу вдруг пронзила уверенность – больше этот сон ее преследовать не будет. Как же просто все оказалось!
А потом вдруг вспомнила, что произошло. Ее сын умер, а она, как последняя идиотка, расселась на кухне и рвет какие-то бредовые рисунки, некоторым из коих по двадцать с лишним лет! Даже если и избавилась от кошмара, разве это как-то облегчит ее положение? Вернет Стасика? Сделает здоровым Романа?
Женщина сгребла клочки и снова бросила их в ведро. А затем захлопнула крышку, щелкнула выключателем и вышла из кухни. Ее все тянуло обернуться и проверить, не пробиваются ли сквозь крышку лучи света, но Наталья сдержалась. Все это блажь, глупости и ерунда!
Глава 20
Вскоре снова пожаловал любовник золовки Вальдик – парень, как и обещал (вернее, как ему было поручено Ириной), пригнал «Мазду». Протягивая Наталье ключи от автомобиля, он переминался с ноги на ногу. Женщина молча взяла связку, сухо поблагодарила и закрыла перед носом жиголо дверь.
Ну, да, поступила с ним неучтиво. Более того – несправедливо. Не такой уж слащавый Вальдик и плохой, наверное, раз с машиной помог. Хотя это была наименьшая проблема Наташи. Но не приглашать же его на чашку чая или кофе, в самом деле!
И все же она распахнула дверь, ожидая, что Вальдик все еще стоит на коврике. Жиголо там не было. Наталья подбежала к окну кухни, выглянула – и заметила спортивную фигуру любовника Ирины, сворачивающего в соседнюю улицу. К уху он прижимал мобильный телефон. Наверняка не хочет топать до метро, поэтому вызывает такси. Быстро темнело.
Собственно, что она так о нем беспокоится? Забыть, забыть, забыть!
Наталья зябко поежилась – вроде бы отопление включено, в квартире нехолодно, но ее все равно трясло. Измерила температуру – у нее оказался жар, тридцать восемь и девять. Тогобицкая вдруг почувствовала полный упадок сил, еле доковыляла до софы и повалилась на нее. Перед глазами все плыло.
Она не смеет болеть. Потому что болеть могут только живые. Болею, значит, существую… А вот Стасик уже никогда не заболеет, потому что умер!
Наташа смогла еще натянуть на себя плед и, свернувшись калачиком, уткнулась лицом в спинку. Где-то вдалеке (а всего лишь в коридоре) зазвонил телефон. Однако она не нашла сил, чтобы встать и подойти к нему. Да и зачем?
В ушах шумело, перед глазами плыли черные и красные концентрические круги. Наталья вжалась в спинку софы – и поняла, что куда-то проваливается. Это явь или сон? Галлюцинация или действительность? Здесь или там?
И вдруг в глаза ей ударил яркий свет. Да, да, тот самый свет, источник которого находился за ее ДВЕРЬЮ. Она это просто знала. Знала, и все тут. И ей было достаточно. Оставалось только сделать шаг, двинуться навстречу этому свету, и…
Голоса. До нее донеслись отдаленные голоса. Нарастающие с каждым мгновением. Знакомые ей голоса. Наталья силилась вспомнить, кому же они принадлежат, но все никак не могла.
Наконец, с трудом разлепив веки, поняла, что над ней склонился человек в белом халате. И что находится она не на софе, а отчего-то на полу. Около нее стоит встревоженная золовка, а чуть поодаль – ее бойфренд Вальдик. Заметив, что Наталья очнулась, Ирина принялась объяснять что-то врачу. Наталья закрыла глаза, надеясь, что снова приблизится к источнику свету. Но наваждение – сон или реальность? – уже сгинуло.
Когда она вновь открыла глаза, врач уже исчез. Наталья попыталась привстать с пола, но у нее ничего не получилось. Ей на помощь бросился смазливый Вальдик. Женщина попыталась объяснить ему, что и сама справится, но он и слушать ее не хотел. От него исходил сладковатый запах дорогого мужского парфюма. А руки его оказались сильными и одновременно нежными. Вальдик осторожно посадил Наталью, как она того и хотела, на софу.
Вернулась Ирина, которая провожала врача.
– Ну, Наталья, ты и даешь! Всех нас так напугала! – воскликнула она. – Вальдик, как у тебя побывал, мне сразу позвонил и сказал, что на тебе лица не было, что ты выглядела, как кентервильское привидение. И я сразу же сюда примчалась, потому что подозревала худшее. Повезло, что у меня ключи от вашей квартиры завалялись. Мы и обнаружили тебя на кушетке, причем без малейших признаков жизни. Скажи спасибо Вальдику – с того света тебя вытащил! Вы же с ним коллеги, он когда-то в медицинском техникуме учился, с приемами реанимации знаком. И закрытый массаж сердца делал, и искусственное дыхание.
Наталья перевела взгляд на Вальдика – без солнцезащитных очков тот выглядел не таким наглым и безмозглым.
– Только вызванный эскулап с неотложки понятия не имеет, что с тобой произошло. Скажи честно, ты пыталась покончить с тобой? Но мы не нашли нигде никаких таблеток или прочих медикаментов.
– Ничего я не пыталась! – ответила Наталья, чувствуя, что силы возвращаются к ней. Это происходило так же быстро, как и навалившийся на нее приступ с ознобом и высокой температурой.
Ирина внимательно посмотрела на нее и кивнула:
– Верю. Ты не такая. Да и следов нет. Значит, реакция организма на стресс. Но если бы мы вовремя не подоспели, ты бы сейчас уже перешла порог! – Золовка ткнула пальцем вверх, в потолок.
Наталья ничего не ответила. А что, если она как раз и хотела перейти порог? Вернее, открыть ДВЕРЬ. И оказаться вместе со Стасиком.
– Увы, сама остаться у тебя не могу, потому что и компьютер, и телефон, и факс, и вся документация находятся в моей квартире, – продолжила Ирина. – Но тебе оставаться в квартире одной нельзя! Можно, конечно, нанять сиделку, но зачем пускать чужого человека в дом? Вдруг это будет стукач Набоки и Генриха?
– Я могу здесь побыть и помочь Наталье Валентиновне по хозяйству! – подал голос Вальдик.
Ирина, метнув на него странный взгляд, возразила:
– Тоже не самый подходящий вариант. Значит, решено, Наташа: переедешь временно ко мне.
Наталья категорически отказалась, и, как ни настаивала, как ни повышала голос темпераментная Ирина, золовке не удалось ее переубедить. Под конец та даже сама заявила, что в квартире может остаться Вальдик, но эту идею категорически отвергла Наталья.
– Ну хорошо, хорошо! – вздохнула недовольная упрямством снохи адвокатша. – Однако учти: буду звонить каждый час и проверять. Ночью – каждые три часа. Не ответишь – сразу примчусь или пришлю своего шерпу! – Ирина кивнула в сторону Вальдика.
Наталья согласилась, желая только одного: чтобы незваные гости как можно быстрее удалились и оставили ее в покое.
Но Ирина не торопилась уходить. Все рассказывала и рассказывала о своей стратегии, о том, что удалось узнать, о свидетелях, с которыми ей удалось поговорить.
– С ними уже провели беседу Минц и его люди! Оказывается мощное психологическое давление, предлагаются деньги за то, чтобы свидетели изменили показания и переложили вину на Рому. Я все их разговоры записала на диктофон. Люди, правда, не знали, что я это делаю, но иначе было нельзя.
Пока женщины говорили, Вальдик смотался в близлежащий супермаркет и вернулся с десятком пакетов, в которых находилась разнообразная снедь. А затем приготовил сдобные, необычайно вкусные оладьи, которые сервировал сметаной и клубничным джемом. Ирина отнеслась к тому, что ее дружок исполняет обязанности домохозяйки, совершенно естественно.
– Ешь, ешь! – приказала она снохе. – Вальдик умеет готовить. Он у нас и на повара тоже успел поучиться – до того, как решил стать мальчиком по вызову. И правильно сделал! Теперь вот мечтает или танцором заделаться, или певцом. Но с танцами уже по возрасту поздновато, все же ему двадцать шесть, а с пением… Если слуха вообще нет, как можно петь? Хотя ведь и поют – компьютерная обработка и фонограмма на что? Но пусть уж лучше делает то, что умеет лучше всего. А это или готовить, или сексом заниматься. Так ведь, малыш?
Оладьи действительно были восхитительные. Наташу покоробило то, как Ирина отзывается о своем друге, пусть ею с потрохами купленном, пусть и пустоголовом. Сам же Вальдик находился рядом и даже бровью не повел, когда услышал, что о нем говорит Ирина.
– У меня все на мази, – продолжила та главную тему. – И пусть Генрих, действуя в интересах Набоки, подкупает свидетелей и склоняет их к даче ложных показаний. Нам даже на руку. Господин олигарх и депутат этим сами себя подставляют. Так нам будет легче его за жабры взять!
Они ушли, когда часы показывали девять вечера. Наталья чувствовала себя намного лучше. Как будто и не было клинической смерти. Она вспомнила, что прошлым вечером Стасик семь раз умирал. А на восьмой умер окончательно.
Глава 21
По телевизору, как водится, не шло ничего путного. Но в новостях сообщили о происшествии на проспекте Мира. Правда, из сказанного дикторшей вытекало: виноват, по всей вероятности, водитель «Фольксвагена». Дали и интервью с каким-то чином московского ГИБДД – раскормленный полковник в форме заявлял, что следствие уже идет и виновный будет наказан. И тут же добавил, мол, все указывает на то, что «Мерседес» не двигался по встречной полосе. Ирина была права – Набока с Минцем начали информационную войну. И телевидение (по крайней мере, некоторые каналы) было на их стороне.
Оставив телевизор включенным, Наталья вышла в Интернет. На всех новостных сайтах ДТП на проспекте Мира было сенсацией номер один. Ирина не преувеличивала – никто из пользователей не сомневался в том, что в аварии виноват Набока. Но также никто не сомневался и в том, что, как водится, богатый и влиятельный тип сумеет выйти сухим из воды.
Внезапно экран компьютера замигал и погас. А затем ярко вспыхнул. Так ярко, что Наталья закрыла на мгновение глаза. А когда открыла, увидела на экране изображение двери. Той самой ДВЕРИ. Вернее, замелькало множество изображений, сменявших друг друга. Это были ее зарисовки, невесть каким образом попавшие в компьютер.
Наталья в ужасе отодвинулась от стола, нажала кнопку перезагрузки. Но ничего ровным счетом не изменилось. Слайд-шоу продолжалось, скорость все увеличивалась, скоро и разглядеть было нельзя, что изображено на картинках.
Тогобицкая выдернула шнур из сети, но и это не помогло. Компьютер продолжал работать, лучи света били из дисплея. Наталья приблизилась к компьютеру и протянула к нему руку. Что, если это и есть ДВЕРЬ? Тогда нужно воспользоваться шансом!
Но еще до того, как она дотронулась до экрана, у нее возникла другая мысль: нет, надо убрать руку, перед ней не дверь, а ловушка. Вдруг перед глазами мелькнуло что-то черное, длинное, невесть откуда взявшееся. Как будто вырвавшееся из дисплея компьютера, очень походившее на щупальце.
Наталья нервно рассмеялась. Нет, это переходит все разумные пределы! Она, вне всяких сомнений, больна. Потому что нет никаких щупальцев в Интернете и ничто с экрана компьютера не может перенестись в комнату!
Или может? Ведь щупальце не было галлюцинацией – несколько книг и пластмассовый стаканчик с ручками и карандашами, которые оно смахнуло со стола перед тем, как снова втянулось в дисплей, валялись на полу.
Послышался странный гул, более походивший на утробное урчание. Исходил этот гул из компьютера. Не от процессора, что можно было бы объяснить дефектом вентилятора, а из дисплея.
Наталья выбежала из комнаты, ринулась в кладовку, откинула крышку электрического щитка и разом опустила вниз все тумблеры, выключая свет в квартире. Смолкло еле слышное гудение холодильника и бормотание телевизора. И компьютер больше не работал. В квартире воцарилась кладбищенская тишина.
И вдруг до Натальи донеслись еще более странные звуки. Булькающие. Чавкающие. Хлюпающие. Шли они из зала. Создавалось впечатление, будто там передвигалось нечто громоздкое, тяжелое, неуклюжее. Нечто, имевшее не один, а несколько центров тяжести. Нечто, перемещающееся не на ногах или лапах, а при помощи щупальцев или клешней.
Стоя в кладовке, Наталья прислушивалась к непонятным звукам, которые все приближались и приближались. Она окончательно сошла с ума! Ведь как иначе объяснить происходящее? Да, пора признать, что больна. Или согласиться с тем, что из экрана компьютера в зал вылезло нечто и сейчас направляется прямо в ее сторону!
Наталья знала, кто именно пришел к ней – Хранитель Коридора. Раз она могла посещать его жилище, то и он решился навестить ее. И пришел он явно не с добрыми намерениями.
Женщина подняла рычажки вверх, однако реле щелкнули, а свет в квартире не вспыхнул. Наташа судорожно дергала рычажками вверх-вниз, но темнота не отступала. И вдруг она заметила мерцание, быстро перешедшее в сияние. На кухне что-то горело!
На несколько секунд это заставило ее забыть о странных звуках и о незваном госте в зале. Наталья метнулась из кладовки на кухню, обуреваемая мыслью, что начался пожар. И обомлела, увидев, что именно является источником свечения.
Лучи били прямо из мусорного ведра – светилась гора бумажных обрывков. Того, что раньше было зарисовками двери. Наталья зачерпнула ладонью светящиеся кусочки, походившие сейчас на золотые самородки, и, повинуясь внезапному импульсу, швырнула их в коридор, в то, что там находилось и издавало внушавшие ужас звуки.
Послышался приглушенный рев. Чавкающие звуки шагов на мгновение стихли. Осмелев, Наталья стала черпать из мусорного ведра бумажные клочки и бросать их в темноту коридора. Рев перешел в завывания, а потом в хрипы. Шаги возобновились, но теперь нечто двигалось не в сторону кухни, а вернулось в зал. Причем, судя по изменившимся звукам, можно было предположить, что это нечто вдруг резко уменьшилось в размерах. Раньше там шагало существо огромное, тяжелое, сейчас же слышалось цоканье когтей по ламинату: словно оно вряд ли больше спаниеля.
Наташа опустила руку в ведро и ощутила что-то склизкое, мягкое, холодное. С криком выдернула руку, отчего-то уверенная, что ее схватило щупальце. И потом только поняла, что дотронулась до остатков вчерашней яичницы.
В квартире сделалось тихо-тихо. Никто не сопел, не шуршал, не ревел. То, что пришло, убралось обратно. Однако надолго ли?
Наталья, все еще ожидая неожиданного нападения, осторожно выглянула из кухни в коридор. Нет же, пусто. Женщина быстро прошла в кладовку и снова щелкнула рычажками на электрическом щитке. И, надо же, свет зажегся!
Тогобицкая зажмурилась. А потом подошла к двери зала. Толкнула ее – и увидела, что в комнате, конечно же, никого нет. Компьютер не работал. Что было естественно, он ведь был отключен от электрической сети.
На полу Наталья заметила что-то блестящее и прозрачное. Подошла поближе, присела на корточки – создавалось впечатление, что кто-то вымазал пол зеленоватым кольдкремом или чем-то в таком роде. На ум отчего-то пришла аналогия с улиткой – та, когда ползет по асфальту, оставляет такой же след.
Той же самой непонятной прозрачной зеленоватой субстанцией был заляпан и дисплей компьютера. Наталья подняла с пола валявшийся там карандаш и осторожно дотронулась им до сгустка прозрачного вещества. Вещество искрилось в электрическом свете, обладало светло-зеленым оттенком, не имело запаха и по консистенции напоминало мед.
Тогобицкая отбросила карандаш в сторону и задумалась. Если видения и галлюцинации можно было объяснить душевной болезнью или физиологическими изменениями в мозгу вследствие, скажем, опухоли, то как быть с реальными доказательствами того… того, что в ее квартире побывало нечто, вылезшее, по всей видимости, из дисплея компьютера? И, судя по всему, туда обратно и ушедшее!
Но кто сказал, что склизкие следы на полу и на дисплее – реальны? Они тоже могут быть частью ее галлюцинаций! В этот момент в углу что-то зашуршало, и Наталья подпрыгнула от ужаса. Ей все казалось, что из тени сейчас вырвется длинное черное щупальце. Но звуки стихли так же внезапно, как и возникли.
Тут ее внимание привлек лежавший на боку ящичек. Тот самый, в котором она раньше хранила зарисовки двери. И который теперь стал «саркофагом» для умершего хомяка Гоши.
Наталья подняла его с пола – и увидела, что он заляпан кровью. А на дне его что-то лежит. Присмотревшись, женщина в ужасе выпустила ящичек из рук, и тот с глухим стуком упал на пол. Сам ящичек был поцарапан, словно кто-то провел по нему лезвием ножа или отверткой. Или, возможно, когтистой лапой. Или хитиновой клешней. На дне же виднелось что-то розовое, скукоженное, жалкое. С остатками рыжего меха вокруг. Это была хомячья лапка – все, что осталось от Гоши! Хомяк был кем-то съеден, и Наталья не сомневалась, что знает, кем именно. Хранитель Коридора, его работа! Вот чем объяснялось причмокивание и кряхтение, доносившееся из зала…
Решив, что с нее хватит, Наташа подошла к телефону и дрожащими пальцами набрала номер Ирины, даже не зная, что сказать сестре мужа. Что ей страшно? Что она уверена: в ее квартире находится злобный монстр? И что он сожрал тельце мертвого хомяка, оставив только одну его лапку? Что она ощущает себя, как главная героиня фильма «Чужие»?
Но Ирина, взяв трубку после второго гудка, вопросов не задавала. Узнав, что Наталья хочет, чтобы ее забрали, и что она согласна временно пожить у золовки, произнесла:
– За тобой заедет Вальдик. Не возражаешь? Сама не смогу приехать, потому что через полчаса у меня встреча с одним важным человеком, который имеет зуб на Набоку и готов помочь нам загнать его в угол.
Вальдик появился спустя сорок минут, показавшихся Наташе вечностью. К тому времени она уже собрала сумку с вещами первой необходимости. А еще взяла семейный альбом с фотографиями Стасика и также ящичек, в котором находилась лапка мертвого хомяка. Гоша был любимцем Стасика. И она не могла бросить его останки в этой квартире!
Вальдик, как всегда, был стильно (даже чересчур) одет, как всегда, распространял запах дорогого мужского парфюма и, как всегда, был в солнцезащитных очках, несмотря на тот факт, что уже давно стемнело. Молодой человек с легкостью подхватил сумку, потянулся было за альбомом, но его Наташа бойфренду Ирины не доверила. Потом, поколебавшись, открыла ящичек и попросила Вальдика заглянуть внутрь и сказать, что он там видит.
– Это что, прикол такой? – произнес тот с дерзкой улыбкой. Однако тут же слегка смутился, видимо, сообразив, что женщине, потерявшей своего ребенка, не до приколов.
Вальдик долго изучал содержимое ящичка, а потом сказал:
– Похоже на лапку крысы или что-то в этом роде. Так все же прикол?
Задвинув крышку ящичка, Наташа ощутила ужас, вползающий в ее сердце. Если бы ее обуяло сумасшествие, то только она видела бы откушенную лапку хомяка. Но ведь и Вальдик видел ее! А Вальдик уж точно не является частью ее галлюцинации. Оставалось одно: все произошедшее реально. Кошмар из сна переместился в настоящую жизнь! Или настоящая жизнь стала кошмаром!
– Посмотрите туда! – велела Наташа, указывая на монитор.
Пожав плечами, Вальдик подошел к монитору, присмотрелся к прозрачной вязкой субстанции и вдруг дотронулся до нее пальцем и поднес к носу. Наталья предостерегающе крикнула, сбегала в ванную и принесла полотенце.
– Вытрите руки! Немедленно! – приказала она.
Однако было поздно, Вальдик уже вытер руки, причем о свои дизайнерские джинсы. И спросил:
– А что это такое? Похоже на пилинг-маску, такой Ирочка пользуется. Хотя для пилинг-маски многовато. И что вы такое тут разлили? Компьютер жаль!
Он прикоснулся к экрану, и тот вдруг вспыхнул. Наталья вновь увидела изображение двери.
– Вы видели? Видели? – вскричала женщина.
На что Вальдик, возившийся с процессором, откликнулся вопросом:
– Что я должен был видеть?
Монитор уже погас. Ирина поняла, что надо сделать. Она сбегала в кладовку и принесла ящик с набором плотницких инструментов. Выбрав молоток, она протянула его Вальдику и приказала:
– Разбейте монитор!
Наверняка молодого повесу трудно было чем-то смутить. Но сейчас в ответ на просьбу Наташи он снял очки, повесил их на ворот своей модной майки и переспросил:
– Что вы сказали?
– Разбейте монитор! – повторила Наталья. А потом сама подошла к дисплею и размахнулась.
Вальдик перехватил ее руку со словами:
– Не спрашиваю, зачем вам это нужно, но вижу, что очень нужно. Поэтому давайте уж лучше сам разобью. Надо же осторожно!
И он действительно ловко расколошматил дисплей, как будто всю жизнь тем и занимался. Разбитый монитор с дырой вместо экрана погрузили в старую сумку, туда же был брошен и пылосборник из пылесоса – Вальдик сам пропылесосил пол, желая удалить мелкие осколки, и Наталья настояла на том, чтобы вынуть пакет, ничего не объясняя.
Когда они покинули квартиру, Вальдик иронически заметил:
– Вы прямо как Анна Чапмэн – сплошные секреты! Однако скажу честно: колошматить мониторы молотком, причем по просьбе хозяйки, мне еще не доводилось. Сегодня – премьера.
– От сумки надо избавиться, – сказала Наталья. – Сжечь. Или выбросить в воду.
– Не проще ли просто на помойку? – осведомился Вальдик. Но, заметив строгий взгляд спутницы, кивнул: – Ладно, в воду так в воду. Ухудшим и без того не самую благоприятную экологическую ситуацию нашей дорогой столицы. Если так хотите, выброшу ее в Москву-реку.
Всю дорогу до дома Ирины, располагавшегося в Колокольниковом переулке, они молчали. Вальдик пытался завести светскую беседу, но Наталья, с учетом ее состояния, была плохой собеседницей. На коленях Тогобицкая держала фотоальбом, на котором покоился ящичек, где лежала лапка Гоши, и думала, что со стороны наверняка выглядит типичной сумасшедшей! Однако была твердо уверена: она не сошла с ума. «Впрочем, все сумасшедшие уверены, что нормальны», – усмехнулась про себя женщина.
Тем не менее она теперь точно знала: все, что ей виделось во сне, реально. ДВЕРЬ, та самая, что располагается в «Коридоре Смерти», существует на самом деле. И все это как-то связано со смертью Стасика…
Когда Наталья с Вальдиком зашли в просторную шестикомнатную квартиру Ирины, хозяйка, одетая в кимоно, разговаривала по телефону.
– Да, да, понимаю! Значит, он заказал этого судью? И того хлопнул киллер?
Ирина, жестом пригласив невестку располагаться, удалилась в кабинет. Вальдик провел Наташу в одну из комнат и занес туда сумку.
– Вы голодны? Минут через пятнадцать будет готов легкий ужин – мы с Иришей вечером много не едим.
Голода Наталья не ощущала. Ей так хотелось остаться одной! Но теперь она была в гостях. Пусть и у сестры брата, у ужасно хорошего человека, стремившегося ей помочь.
– Вальдик! – окликнула Тогобицкая, когда молодой человек уже стоял на пороге и собирался закрыть дверь. Тот обернулся и вопросительно посмотрел на нее. – Я меня к вам просьба: не говорите Ире о том… о том, что произошло у меня на квартире. Я имею в виду монитор…
Вальдик хмыкнул:
– Обычно дамы, когда просят меня не говорить никому о том, что произошло у них на квартире, подразумевают совсем иное! Извините, плохая шутка. Не беспокойтесь, Ириночка ничего не узнает. А от сумки я избавлюсь завтра утром, когда в тренажерный зал поеду.
Помолчав, бойфренд адвокатши внезапно добавил:
– У каждого свой секрет. У вас их несколько. К примеру, лапка несчастной крысы в ящичке. Мрак, да и только! Как в фильме ужасов! И еще монитор… Ладно, молчу, молчу! А вот мой секрет – имя. Все уверены, что меня зовут Вольдемар и что Вальдик – уменьшительно-ласкательное производное от этого имени. А в действительности, по паспорту, я Лаврентий. Только не смейтесь! Я же родился еще в советскую эпоху, и назвать меня именно так было желанием деда, который умер незадолго до моего рождения. А он был коммунист до мозга костей! И когда-то служил при Берии, которого даже после разоблачения культа личности чтил. Но ведь имя – жуть! Скажешь «Лаврентий» – и на ум сразу приходит «Берия». А для тех, кто в истории не сечет, просто смешно: Лаврентий, лавровый лист, лаврушка-петрушка. Вот я и изобрел таинственного «Вальдика». Кстати, мое настоящее имя даже Иришка не знает. Так что я ей не скажу о мониторе, а вы меня не выдавайте. Ладно?
Молодой человек ушел, оставив Наталью одну, немного удивленную. Похоже, гламурный персонаж то ли проникся к ней сыновними чувствами, то ли пытался кадрить. И то и другое было плохо.
Глава 22
Тогобицкая опустилась в кресло, положила на колени фотоальбом. Это все, что осталось от Стасика. От девяти лет его жизни. Наталья раскрыла альбом – и увидела, что он… пуст. Там не было ни единой фотографии! Женщина лихорадочно пролистала его до конца – все снимки исчезли.
Раздался стук, появилась Ирина. Она подошла к снохе, обняла ее, поцеловала и сказала:
– Я очень рада, что ты решила воспользоваться моим предложением, Наташа! Оставайся здесь сколь угодно долго. Кстати, я накопала кое-какой компромат на нашего бизнесмена-депутата. А по Интернету гуляет отличная песня, сочиненная одним моим бывшим клиентом-рэппером. Там есть такие слова: «господин Набока-Государево Око, пердит по столице его драндулет и отправляет детишек на тот свет». А что это у тебя? – Адвокатша кивнула на альбом, лежавший у Наташи на коленях, и та быстро его захлопнула. – Ты вынула фотографии Стасика? Понимаю. Конечно, понимаю! Кстати, с прямым эфиром на телевидении утрясли – во вторник, в самый прайм-тайм. Я тоже буду принимать участие в программе. А тебе обязательно надо, Наташа. Но мы об этом завтра поговорим.
– Дамы, прошу к столу! – раздался голос Вальдика.
Ужин оказался действительно легким, и вскоре обитатели квартиры разошлись по своим комнатам.
Больше всего Наталья боялась заснуть – ведь тогда на нее снова навалится мир кошмаров. Поэтому она очень старалась не заснуть. И все же под утро задремала. Но никакие кошмары ее не терзали, женщина проснулась с чувством необычайной легкости во всем теле.
За завтраком Ирина сообщила:
– В понедельник можно будет забрать тело Стасика. Я уже обо всем договорилась – имею в виду похороны. Люди с ток-шоу, где мы выступаем, тоже туда поедут, вместе с нами.
Наталья громыхнула чашкой:
– Ира, я уже говорила тебе: не хочу, чтобы смерть моего сына превратилась в фарс! В тему для бульварных газетенок и послеобеденных ток-шоу!
Ирина, сверкнув глазами, парировала:
– Не говори ерунды! Набоку только тогда и можно будет прищучить, если этого потребуют массы. А народным массам нужны хлеб и зрелища. Думаешь, мне легко? Запомни, Наталья, не одной тебе тяжело! Рома вон в больнице, а ты жива-здорова!
Ирина ужасно не любила, когда кто-то пытался критиковать ее стратегию. Наталья хотела возразить, но поняла, что ни к чему конструктивному спор не приведет.
– Ну, извини! – сказала Ирина уже более мягким тоном, прощаясь со снохой. – Мне пора на фирму. Вальдик остается на хозяйстве. Буду вечером. Приеду непременно с хорошими новостями! Если что, звони!
Но скоро укатил и Вальдик. Наташа осталась одна в шикарной квартире. На столе в кабинете Ирины она обнаружила несколько фотографий Стасика, заключенных в серебряные рамки, и у нее защемило сердце.
Женщина отправилась к себе в комнату и включила мобильный. Ей несчетное количество раз звонили родственники, друзья, знакомые. Еще до того, как она решила, кому первому перезвонить, мобильный запищал. На связи был Кирилл Львович, шеф фирмы, где работала Наталья.
– Наташа, мы все в шоке! – произнес он сочным баритоном. – Какая трагедия, какая трагедия! Я всю ночь не спал, извелся! Мои соболезнования! И от моей семьи тоже!
Кирилл Львович со всеми, в том числе и с Натальей, общался всегда несколько высокомерно – вроде бы дружелюбно, но в то же время давая понять, что он – начальник. Подчиненные именовали его по имени-отчеству, а он всех – просто по имени, хоть и на «вы».
– Так вот, Наташа, если вам требуется помощь фирмы, то можете смело на нее рассчитывать, – добавил он. – Все расходы, связанные с траурной церемонией, мы берем на себя! И, кстати, вот еще что…
Шеф замялся, а потом произнес:
– Вы же понимаете, что бизнес в медицинской сфере – штука серьезная. А господин Набока – президент самого крупного фармацевтического концерна России. Одного его слова достаточно, чтобы наши партнеры отвернулись от нас. Чего мы себе позволить, естественно, не можем! Подумайте, Наташа, ведь речь идет не только о вас и вашем бедном сыночке, но и десятках наших сотрудников и их детях!
Наталья сжала мобильный так, что костяшки пальцев побелели, а рука заболела. Затем спросила с вызовом:
– Что вы хотите сказать, Кирилл Львович?
– Наташа, будьте благоразумной женщиной! К чему ваша родственница-адвокатша затевает бучу? Зачем она пошла в медиальную атаку, для чего натравила на господина Набока интернет-сообщество и запустила в оборот идиотскую песню? Это как-то не по-человечески!
У Натальи перехватило дыхание. А убить ее сына, выходит, по-человечески? Убить и не понести никакой ответственности!
Расценив молчание Натальи как знак согласия, Кирилл Львович продолжил ворковать:
– Вы же умная женщина, Наташа! И прекрасный сотрудник! Вот, в Питере высвобождается место главы тамошнего филиала. Оно просто создано для вас! Мы и переезд оплатим, и квартиру снимем, и зарплата там у вас будет царская. Ведь это же то, о чем вы всегда мечтали!
Да, мечтала – до того, как Набока убил ее сына!
– Ну, соглашайтесь! Такое предложение уникально, второго подобного не последует!
– Я повторяю свой вопрос, Кирилл Львович: что вы хотите мне сказать?
Кирилл Львович раскатисто рассмеялся и, сам того не заметив, вдруг перешел на «ты»:
– Наташа, ну что же ты такая, право, непонятливая? Переедешь в Питер, не будешь господину Набоке здесь глаза мозолить. Уж давай говорить напрямоту! Все равно ни тебе, ни твой прыткой родственнице-адвокатше с Виктором Денисовичем не справиться. Он в итоге вас раздавит, как танк муравья. Так что надо, пока не поздно, пользоваться представившейся возможностью.
Он предлагал ей продать Стасика – продать ее родного сыночка! Ее крошку, ее мальчика, ее солнышко, ее гордость, ее счастье!
Наталья, переживая, вышла из комнаты в холл. Ей стало тесно, она не могла сидеть, не могла дышать. Хотелось вздохнуть полной грудью, но – не получалось.
– Значит, так, Наташа, раз уж мне поручено вести этот разговор…
Поручено вести! Кем? Набокой? Нет, вероятнее всего – его верным псом Генрихом Минцем. Чем они пригрозили Кириллу Львовичу? Наверняка тем, что Набока задействует свои связи и его фирма, поставляющая в Россию медицинское оборудование из-за рубежа, потеряет заказчиков. Или что на границе при растаможке оборудования возникнут проблемы и многомесячные проволочки, что приведет к колоссальным убыткам и в итоге к банкротству. Или еще чем-то. Или и тем, и другим, и третьим вместе.
Не заметив своей предательской оговорки, Кирилл Львович продолжил:
– Так вот, Наташа, получишь место, мужу твоему оплатят лечение. Причем, если надо, за границей. Его быстро на ноги поставят в лучших тамошних клиниках. И помимо того вы еще получите компенсацию, без признания всяческой вины. Такова добрая воля господина Набоки и концерна «Русский Парацельс». Ведь виноват исключительно твой муж. Подпишите бумаги, а на пресс-конференции объявите, что именно Роман выехал на встречку и так далее. Тогда никакого уголовного дела на твоего супруга заведено не будет. Вернее, конечно, будет, но его, по истечении надлежащего срока, просто закроют. Вот и все!
Наталья с оторопью слушала циничные, запредельно бессовестные рассуждения шефа. Человека, которого она считала мудрым и компетентным, хотя и снобом, под началом которого была рада работать. Шефа, предлагавшего ей теперь предать и продать Стасика и Романа. А вместе с этим и свою совесть, и свою душу, и свою жизнь.
Но, вероятно, Кирилл Львович даже не осознавал, насколько чудовищно его предложение. Он рассуждал как прагматик, как опытный бизнесмен, как человек, отлично знакомый с исполнением законов в современной России.
– И сколько же мне предлагают? Нам предлагают? – спросила Наташа ледяным тоном, чувствуя, что в душе у нее разгорается настоящее пламя ненависти.
– Рад, что логика взяла верх над эмоциями! – пропел радостным тоном Кирилл Львович. – Я так и знал, что ты согласишься, Наташа. Конечно, твоего сынишку жаль, но посуди сама – ты еще баба нестарая, родишь другого ребенка. И даже не одного. Или, если что, можете с мужем усыновить или удочерить кого. Денег у вас будет достаточно! Забыл сказать, что в Питере работу не только тебе найдут, но и твоему Роману. Причем получать он будет раза эдак в два больше, чем сейчас.
Завести новых детей? Воспитать их на деньги Набоки? Ни за что!
– Так сколько же? – произнесла Наталья, переставая дышать.
Кирилл Львович назвал сумму. А затем, не услышав ответа Натальи, быстро добавил:
– Причем не в деревянных, а, конечно, в евро. Ты подумай, это же целое состояние! Вы своих новых детей можете за границу сначала учиться, а потом и жить отправить. И сами туда переехать. Я бы, если бы мне предложили, тотчас согласился бы.
Последняя фраза, конечно, был апофеозом угодливой мерзости и моральной тупости. Кирилл Львович, так старавшийся склонить Наташу к заключению сделки, совсем уж переборщил.
– Тогда и соглашайтесь! – заметила Наташа. – Потому что я обещаю вам ту же сумму за то, что вы, Кирилл Львович, позволите убить вашу Машеньку.
Машенька была трехлетней дочуркой шефа от второго брака с третьеразрядной актрисулькой, моложе себя на двадцать с гаком лет (прежнюю супругу, его ровесницу, мужчина бросил без зазрения совести). Кирилл Львович каждый божий день раз эдак по сорок, если не по пятьдесят, поминал свою Машеньку – красавицу и умницу, самого гениального ребенка на свете. От первого брака у него было четыре сына, давно уже взрослые, и Машенька стала его идолом.
– Что? – просипела трубка. – Тогобицкая, что вы сказали?
Снова на «вы» и уже по фамилии. Какие, однако, метаморфозы! Какими же пламенными моралистами вдруг становятся мерзавцы с продажной душонкой, когда речь заходит о них самих, об их чадах и домочадцах, о том, что свято и дорого им самим.
Читать бесплатно другие книги:
