Страх Божий и любовь к человечеству Леонтьев Константин
Вскрытие? Какое вскрытие? О чем говорит Ирина? И вдруг Наталья поняла, что означает короткое, но такое страшное предложение: Стасик мертв. Ее сына перевезли из операционной сюда, в подвал. И разрезали его, выпотрошили ее мальчика, превратили его в мумию!
Наталья дотронулась до нежного ушка сыночка. Потом склонилась над столом – и ощутила резкий запах каких-то препаратов, которыми был пропитан воздух морга. А затем резким движением сорвала клеенку.
То, что предстало ее глазам, было хуже любого ночного кошмара. Они использовали ее сыночка как подопытного кролика! Ему сделали больно! Они убили его!
Наташа отчаянно закричала, оседая на пол. Ирина бросилась к ней, прижимая к себе, гладя по спине, успокаивая. Даже флегматичный патологоанатом поежился и попытался врывать у женщины из рук клеенку. Ничего не вышло.
Да, Стасик мертв. Приговор жестокий и окончательный. И обжалованию не подлежащий. И она сама убедилась в этом только что!
Патологоанатом сунул Наталье под нос склянку с нашатырем. Та замотала головой и выпустила наконец клеенку. Толстяк подхватил ее и накрыл тело Стасика.
Женщина повернула голову – и заметила на соседнем столе нечто черно-красное, похожее на огромную половинку грецкого ореха. Это был череп со снятой верхушкой! Поддерживаемая Ириной, Наташа поднялась и заявила неожиданно твердым голосом:
– Я требую, чтобы вы это прекратили! Я не хочу, чтобы вы… чтобы вы резали моего сына! Но вы уже сделали это! Не трогайте хотя бы его голову…
Еще до того, как патологоанатом что-то ответил, Наталья ощутила дурноту и потеряла сознание.
За тот короткий промежуток, пока ее перенесли на кушетку в комнатке патологоанатома, примыкавшей к моргу, Наталье привиделся сон. Она не помнила мотива, не помнила действующих лиц. Осталось только ощущение – неприятное, клокочущее, окончательное.
В себя Наталья пришла от того, что кто-то хлестал ее по щекам. Ирина прикрикнула на толстого патологоанатома, чтобы тот прекратил. Тут в каморку кто-то заглянул, и патологоанатом, даже не извиняясь, попросту исчез.
– Наташа, ну зачем ты так поступила? – укоризненно покачала головой Ирина. – Ты теперь навсегда запомнишь Стасика таким.
Странно, но Ирина ошибалась. Наталья не помнила ничего из того страшного и очень, очень неприятного, что видела несколько минут назад.
– Я хочу побыть со Стасиком наедине… – произнесла, вернее, прошептала она, предпринимая попытку подняться с продавленной кушетки.
Ирина остановила ее.
– Нет, ничего такого я тебе, конечно же, в твоем нынешнем состоянии не позволю! И потом тоже! Я сама обо всем позабочусь!
Наталья хотела возразить, крикнуть Ирине в лицо, что та всего лишь тетка, не более чем крестная, что у нее нет никаких прав на Стасика. Однако сообразила: так она до глубины души оскорбит золовку. И промолчала.
– Я приложу все усилия и добьюсь, чтобы Стасика не уродовали. Однако не забывай, Наташа: нам предстоит охота на его убийцу. И здесь важна каждая мелочь. А заключение судмедэксперта, конечно же, не мелочь! Потому что Набока нанял Генриха Минца, наймет и подкупит еще десяток, а если понадобится, и сотню человек. И все для того, лишь бы представить виновником ДТП Рому.
Ирина говорила и говорила что-то еще, увещевая Наталью, а та смотрела в противоположную стену. Дверь, как же ей найти дверь? Хотя, похоже, видения функционируют по своим собственным, странным законам. И если она будет искать дверь, то точно никогда не наткнется на нее. Дверь сама найдет ее. Дверь. ДВЕРЬ!
– Что ты сказала? – Ирина остановилась на полуслове. – Какая дверь? Наташа, что ты имеешь в виду?
Наталья мотнула головой, и Ирина продолжила:
– Причем, как уже смогли выяснить сотрудники моей фирмы, это далеко не первое ДТП с участием «Мерседеса» Набоки. В первую очередь надо узнать, по какому такому праву на его автомобиле установлена «мигалка». Предполагаю, миллионер ее себе по линии министерства обороны пробил, потому что Набока там числится в каком-то якобы очень важном совете, хотя, не сомневаюсь, на заседаниях ни разу не бывал. Проблесковый маячок ему понадобился, чтобы разъезжать по столице, не обременяя себя соблюдением правил дорожного движения. Но ничего, мы выведем его на чистую воду! Слышишь, Наташа? Мои сотрудники делают все возможное. А я ради Стасика и Ромы сделаю и невозможное!
Наталья взглянула на золовку – та давно уже не плакала, слезы просохли. Перед ней стояла Ирина, которую она всегда знала: целеустремленная, неимоверно работоспособная и несгибаемая.
– Итак, мы должны понимать, Наташа, что за Набокой стоит миллиардный концерн. Еще бы, ведь он – основатель и бессменный президент «Русского Парацельса». А это – самое крупное на территории бывшего Союза фармацевтическое предприятие…
Ну конечно! Наталья вспомнила, где слышала эту фамилию – Виктор Набока. Как она могла его забыть? Фармацевтический олигарх, подмявший под себя большую часть медицинского бизнеса в России и ближнем зарубежье! Как-то, пару лет назад, на одном приеме Наталья столкнулась с ним. Крайне неприятный субъект. Хотя ужасно богатый. А смешнее всего то, что она знала его и раньше, еще в советские времена, в последний год существования «красной империи». Хотя что значит – знала? Так, мимолетная и весьма забавная сцена в гостях у одной из тогдашних подруг. Наталья как раз поступила в медицинский, училась на первом курсе, сдала уже первую сессию, но была совсем еще «зеленой».
Глава 16
Тогда отмечали Восьмое марта. Собрались не только свои, но и множество знакомых знакомых, друзей друзей и родственников родственников. Наталья приехала в Москву из Твери, связями и контактами обзавестись не успела, жила в общежитии, делила комнату еще с двумя студентками. А тут такое – ее позвали отмечать Международный женский день в «министерскую» высотку, располагавшуюся на Котельнической набережной!
Сейчас она уже и не помнила, кому именно принадлежала квартира изначально – не то маршалу авиации, не то адмиралу флота. Короче – герою сражений и легендарному воину. А заодно, как потом выяснилось, тот был любимым придворным шутом товарища Сталина – мужчина умел и анекдот скабрезный неподражаемо рассказать, и на руках пройтись, и затянуть на кремлевском банкете матерные частушки. Поэтому и получил все мыслимые и немыслимые награды, поэтому и пережил все партийные мясорубки и чистки, поэтому и скончался в своей постели от старческих хворей, вызванных постоянными излишествами, в приемлемом возрасте – неполных восемьдесят лет.
С нынешней хозяйкой квартиры, приходившейся ему вроде внучкой, у которой в красный день календаря оказался еще и день рождения, Наталья была едва знакома по институту. Вернее, та не общалась с Натальей и иже с ней. Еще бы, ведь это какие-то провинциалы, лимитчики, одним словом, глухомань. Девочка, чей отец был знаменитым на всю страну врачом, главой единственного в своем роде офтальмологического центра, доктором наук, профессором, академиком, решила – вернее, была вынуждена! – пойти по стопам родителя. И поступила в самый престижный столичный медицинский вуз. Понятное дело, не сама поступила, а ее поступили. Но ведь проблем у дочурки человека, исправлявшего зрение всей советской элите и даже самого Генсека, быть по определению не могло! Конечно, поступила, но училась через пень-колоду, из-под палки. Правда, сессии (она была на курс старше, чем Наталья) сдавала всегда исключительно на «отлично».
Самое смешное, что и закончила институт с красным дипломом, хотя в медицине была абсолютной посредственностью. А потом и диссертацию защитила, правда, только кандидатскую – на докторскую даже связей родителя не хватило. Стала в итоге заместителем министра здравоохранения, а потом на короткое время даже госпожой министершей. В теме не разбиралась, зато всегда была украшением телевизионного экрана – красивая, с редким изяществом и вкусом одетая блондинка с огромными голубыми глазами, умеющая складно говорить о нуждах населения, о положительной динамике и небывалом прогрессе в медицинской сфере.
А потом то ли ее ушли, то ли сама ушла. Были какие-то слухи о нецелевом расходовании бюджетных средств, об исчезновении десятков, если не сотен валютных миллионов, вложенных, как оказалось, в новый мегацентр ее престарелого папочки, о покупке медицинского оборудования по заоблачным ценам, о процентах, отчисляемых бизнесменами в карман госпожи министерши.
В общем, была министершей, а стала бизнес-леди, торгующей зарубежным оборудованием. И депутатом Госдумы – видимо, в качестве подстраховки на тот случай, если все же связи не помогут и прокуратура заинтересуется ее шахер-махерами.
Такого конфуза, конечно, не произошло, и Наталье приходилось время от времени сталкиваться с бывшей госпожой министром (работали все же в одной сфере!), но та делала вид, что не помнит Наталью. Кто знает, может, и действительно просто не помнила.
Так вот, именно в квартире будущей госпожи министерши (причем ее собственной, родители жили на Кутузовском) Наташа и столкнулась на праздновании 8 Марта и дня рождения хозяйки с Виктором Набокой. Внешне он был мужичонкой незапоминающимся, но зато умел достать буквально все из-под земли, причем в рекордно короткие сроки. Этим и был полезен представителям столичного бомонда, потому его везде и приглашали, и уважали. В памяти Натальи остался образ невысокого, коренастого, крайне некрасивого субъекта с густыми бровями, обширной лысиной и хищным крючковатым носом. Он все большей частью отмалчивался, впитывая в себя информацию, сплетни и слухи, которыми был насыщен праздник.
Хоть и пришел мужчина с дамой, ослепительно красивой и необычайно глупой, но все время пялился на Наташу. Подруга, которую девушка сопровождала, даже ей шепнула, что она понравилась «этому Франкенштейну». А затем начал к Наташе беспардонно клеиться, забросив свою пассию. Та, впрочем, не возражала, потому что быстро нашла утешение на коленях маститого режиссера.
Говорить новый знакомый умел – нашептывал в ухо стихи Ахматовой и Цветаевой, улыбался. А под конец признался: «Я пленен вашим умом, красотой и высокоинтеллектуальной личностью, Наталья Павловна!»
Наташа, на которую мужчина произвел странное впечатление – вроде бы далеко не красавец, но в то же время так галантен! – поправила его, сказав, что отчество у нее Валентиновна.
Набока выпучился на нее и попросил повторить. Наташа повторила. Собеседник почесал кадык и елейно поинтересовался, точно ли ее зовут Натальей. Она это подтвердила. Тогда Виктор спросил ее фамилию. Она ответила – Иванова. Товарищ аж подскочил с софы, причем так шустро, что опрокинул на себя коктейль, которой держал в руке.
– Как Иванова? А я думал – Демьянчук! Так, значит, ты – не Наташа Демьянчук?
Наталья подтвердила, что она хоть и Наташа, но не Демьянчук. Лицо Набоки полиловело.
– Так какого хрена ты мне голову морочишь, лахудра? А я перед тобой клоуна строю, распинаюсь, чертовы стишата, которые три месяца учил, к мероприятию готовясь, декламирую! Ну ты и…
Тут оторпевшей Наташе было презентовано короткое, но емкое заборное слово. А Набока кинулся к хозяйке приема, будущей госпоже министерше. Не понимая, чем вызвана столь неадекватная реакция субъекта, Наташа уловила суть их беседы.
– Нет, эта провинциалка, конечно, никакая не Наташа Демьянчук. Та вон сидит…
Она указала на простенько одетую, очкастую девицу, притулившуюся в углу, под торшером, с томиком стихов в руках, с которой Наталья поднималась сюда в лифте. Набока, бросив на Иванову презрительный взгляд, пружинистым шагом направился к скромнице. А через пять минут декламировал ей стихи поэтов Серебряного века, от которых его собеседница млела, прижимая к плоской груди худющие руки с обгрызенными ногтями, сжимающие потрепанный томик.
Потом подруга объяснила Наташе, в чем тут дело: невзрачная мышка была единственной дочерью «того самого» Демьянчука, заместителя председателя Комитета государственной безопасности, человека очень и очень могущественного.
– Вспомни, Наташ, мы же с ней вместе в квартиру вошли. «Франкенштейн» тогда рядом крутился. Наверное, хотел узнать, кто из гостей Наташа Демьянчук. Ты не слышала, а я вот уловила, как хозяюшка ему в нашу сторону ткнула и сказала: «Вон та, немодно одетая. Это у нее имидж такой. Может себе позволить и Шанель, и Ив-Сен Лорана, а выглядит, как огородное пугало!»
Возвращаясь с приема, девушки долго хохотали, обсуждая произошедшее. Теперь им было понятно, что Набока нацелился на дочурку заместителя Комитета, а так как рядом была Наташа, наряд которой не отличался роскошью (откуда простой студентке взять деньги на фирменные вещи?), принял ее за Демьянчук. Поэтому и ринулся «на взятие Измаила», пытаясь завоевать расположение наследницы важного человека. Ошибку свою он понял слишком поздно, вот и разозлился не на шутку.
Кажется, у Набоки был долгий роман с любительницей поэзии, но замуж за него девушка не вышла, хотя «Франкенштейн» и прикладывал все усилия. Видимо, сановный родитель был против. После развала Союза Набока взлетел, прибрал к рукам несколько фармацевтических заводов и сам перешел в разряд небожителей. Наверное, все же перепало ему что-то от дружбы, вроде бы исключительно платонической, с Наташей Демьянчук.
Кстати, много лет спустя Наталья вновь столкнулась с ним на светском приеме. И он снова пялился на нее – в этот раз, судя по всему, просто желая затащить красивую и успешную женщину в постель.
Глава 17
– Набока? – переспросила Наташа.
Ирина с готовностью подтвердила:
– Да, Набока. Он любит с ветерком по столице прокатиться. И были, повторяю, уже несколько ДТП с участием его «Мерседеса». Даже кто-то стал инвалидом. А теперь Набока превратился в убийцу!
Она сделала паузу и положила Наташе руку на плечо.
– До сих пор ему удавалось замять все инциденты – у него же денег куча, он мультимиллионер или даже миллиардер. Да к тому же со связями на самом верху. Поддерживает ту партию, которую надо, спонсирует тех, кого надо, опять же, в Госдуме сидит. А с недавних пор еще и меценатом заделался.
Об этом Наталья недавно слышала. И тогда еще подумала, что фамилия российского бизнесмена, купившего на престижном аукционе в Лондоне интимные письма императрицы Екатерины Великой, адресованные одному из любовников, и передавшего их в дар Эрмитажу, причем, конечно же, безвозмездно, звучит знакомо.
Да и в той сфере бизнеса, в которой Наталья была занята, – поставки медицинского оборудования, – фармацевтического олигарха знали. Но могла ли она подумать, что столкновением на приеме двадцать лет назад, где тот принял ее за другую, их общение не ограничится? И что произойдет еще одно столкновение, с гораздо более кошмарными последствиями.
– Ну ничего, ему придется поплатиться за то, что сделал! Потому что по неподтвержденным, но весьма похожим на правду сведениям Набока частенько садится за руль. Сейчас вину, если совсем отвертеться не получится, свалят на шофера. Но свидетели уверены, что в водительском кресле сидел именно сам олигарх и депутат Госдумы. И только потом, когда протаранил «Фольксваген» Ромы, быстро поменялся с водителем местами.
Наташа тоскливо посмотрела на стену. За ней, всего в нескольких метрах отсюда, лежал ее Стасик, ее сынок, ее кровиночка. Убитый, преданный, выпотрошенный.
– Я хочу, чтобы мы забрали его как можно быстрее! – прервала она Ирину, которая, сжав кулаки, рассказывала о том, как планирует вывести Набоку на чистую воду.
– Кого? – не поняла та. – Виктора Денисовича? Ах, ты имеешь в виду Стасика! Да, я уже говорила об этом и с заведующим отделением, и с главврачом. Проблем не будет.
Запищал ее мобильный, Ирина схватила его и принялась говорить с кем-то. Наталья искоса взглянула на золовку. Вот так и поступает настоящая мать – борется до последнего, идет до конца, прикладывает все усилия, чтобы разоблачить и покарать негодяя, убившего ее ребенка. Только Ирина не была матерью Стасика.
А она, являющаяся настоящей матерью, сидит на кушетке и безучастно наблюдает за всем. Ничего не предпринимает, молчит да все ждет, что появится какая-то мистическая ДВЕРЬ и впустит ее в тот мир, где Стасик не умер, где он живой и невредимый…
– Так, вот последние новости! – заявила ликующая Ирина после того, как завершила телефонный разговор. – Мои ребятки нашли трех свидетелей, готовых подтвердить, что, во-первых, именно «Мерседес» двигался по встречке, что, во-вторых, именно он врезался в «Фольксваген», что, в-третьих, оттуда немедленно вылез олигарх Набока. Причем, представь себе, именно с водительского сиденья вылез и принялся осматривать повреждения «Мерседеса», ничуть не интересуясь судьбой Ромы и Стасика. Это в-четвертых и в-пятых, Наташа! Конечно, будет восстанавливаться картина произошедшего, эксперты будут выяснять, кто кого протаранил. Но ведь там все куплено! Денег у Набоки выше крыши его средневекового французского замка на Николиной Горе. Это в-шестых. Но есть еще и в-седьмых…
Ирина сделала паузу и улыбнулась.
– А в-седьмых, Наташа, имеются записи видеокамер! Набока, конечно же, уже подумал и об этом и наверняка отдал распоряжение их уничтожить. Или обработать на компьютере, чтобы выглядело так, будто во всем виноват Рома. Но ведь Рома, не забывай, сам у нас компьютерщик. Сейчас, конечно, он ничего сделать не может, но у него имеются друзья. Например, Михаил. И Сурен. И Марго. Они все на нашей стороне и достанут нам записи. Значит, Набоке придется отправиться на нары! Хотя за то, что он сделал, ему и смертной казни мало!
Ирина умела быть беспощадной и кровожадной. Наташа попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло.
– Ира, я не хочу мести. Я хочу, чтобы тот, кто виноват в смерти Стасика, понес заслуженное наказание.
– Так я именно об этом и забочусь! – заявила та. – Только не забывай, кто такой Набока и какие у него связи. И мы тут не в Швейцарии, что тоже придется учитывать! Думаешь, такое на улицах Москвы редко случается? Да каждый день по несколько раз! Однако многих ли чинуш, бизнесменов, их детишек, любовниц или ближайших сотрудников отправили в места не столь отдаленные? Я же в этой системе давно работаю и все прекрасно знаю… ровным счетом никого. Всегда вину вешают на труп, а трупом в такой ситуации оказывается простой гражданин. Потому что авто у него попроще, а не навороченный бронированный лимузин или джип размером с авианосец. Если кто и предстает перед судом, так какой-нибудь особенно тупой мент, у которого никаких связей нет. Но и в таком случае наш суд, как известно, самый гуманный суд в мире, проявляет милосердие, и убийца получает условный срок. Вот и все, Наташа, вот и все! Так что не надо строить на сей счет никаких иллюзий. Нет уж, Набока убил Стасика, и он за это поплатится! Тут уж как на войне – все средства хороши! И войну нам объявил именно Виктор Денисович, олигарх, нувориш и депутат. Но мы будем играть не по его, а по своим правилам. И заставим его и Генриха Минца именно их и учитывать. Нам нужна шумиха, нам нужен скандал! Только так мы Набоку и возьмем. И работа над этим уже идет!
Тут снова запищал ее телефон, и Ирина погрузилась в очередной разговор. Наталья осторожно поднялась с кушетки. Да, Ромина сестра верно все сказала. Нельзя раскисать, жалеть себя, лить слезы, падать в обмороки. Потому что этим делу никак не поможешь. Потому что Стасика это не вернет.
То, что предлагает Ира, тоже сына не оживит, но, по крайней мере, его убийца получит по заслугам. А значит, она, мать погибшего ребенка, не должна больше поддаваться эмоциям. Набока отнял у нее Стасика, чуть не отправил на тот свет Романа…
Роман, конечно же, ее муж. Неверный муж. Еще вчера она была так зла на него за то, что он ей изменяет, а сейчас все простила. Потому что любит Романа, и очень, и очень сильно. Он – все, что осталось у нее!
Ирина, вышедшая из каморки в коридор, вернулась. На лбу у нее залегли глубокие морщины.
– Было бы наивно полагать, что Набока и Генрих будут бездействовать. Так вот, Минц уже распространил пресс-релиз, в котором изложена их версия случившегося: конечно, во всем виноват водитель «Фольксвагена», конечно, именно он нарушил правила дорожного движения, конечно, именно он и выехал на встречную полосу. И свидетели, готовые подтвердить то же самое (за мзду, естественно!), затянули жалобную песнь о том, как несчастный миллиардер едва не потерял свою драгоценную жизнь в этом ДТП. Ну ничего, мы это так не оставим! На сегодня у нас намечена пресс-конференция!
– Какая пресс-конференция? – опешила Наташа.
– Та, на которой ты выступишь. Как мать погибшего, вернее, убитого ребенка. Мои ребятки уже все готовят. Этот раунд мы выиграем. О, бульварные газеты такое обожают! И желтые инернет-порталы тоже. Народ будет на нашей стороне, даю руку на отсечение!
Наташа произнесла (понимая: то, что она скажет, Ирине не понравится):
– Но ведь это какое-то шоу, в котором гибель Стасика вдруг стала разменной монетой! Я не хочу, чтобы имя моего сына оказалось в центре скандала, подхваченного бульварными газетенками и желтыми интернет-порталами! Может быть, мы должны…
Ирина положила Наталье руки на плечи, сильно тряхнула невестку и, глядя ей прямо в глаза, произнесла непререкаемым тоном опытного адвоката:
– Нет, не может, Наташа! Мы должны первыми наносить удар за ударом, причем такие сильные удары, чтобы Набока и Генрих, возглавляющий команду его защитников, не оправились. Да, мне тоже не нравится то, что имя Стасика будут трепать всякие шавки от журналистики. Но что проделать? Ведь, если не поторопиться, Набока извратит правду и представит все в выгодном для себя свете. И выйдет, что Рома – лихач и убийца, виноватый в гибели своего собственного сына. И именно мой брат предстанет перед судом и получит срок, причем не условный, а весьма реальный, именно он отправится в колонию, в то время как мерзавец Набока будет по-прежнему наслаждаться жизнью. Жизнью, которой у Стасика больше нет! Ты меня поняла, Наталья?
Наташа слабо кивнула. Ирина была права. Да, распускать нюни возможности не было. Они должна перейти в наступление, причем как можно скорее!
– Ну вот и хорошо, – кивнула удовлетворенно Ирина. – Узнаю прежнюю Наташу. Да, гибель Стасика для всех нас шок, но ведь нельзя ничего не предпринимать. Поэтому и состоится пресс-конференция. Как себя вести и что говорить, я тебе еще сообщу. Жаль, что не получится устроить пресс-конференцию прямо здесь, в Склифе. Руководство не дает согласия. Ну ничего, не так важно. Хуже, что Роман не может принять в ней участие, ведь он – непосредственный участник ДТП. Хотя почему не может. Конечно, может! На что у нас компьютеры и Интернет? Но нам надо сначала с ним поговорить. Сейчас узнаю, возможно ли это…
Ирина снова вышла из каморки, оставив Наталью одну. Женщина обернулась по сторонам, все надеясь, что стены пойдут рябью. Но ничего такого не происходило. И вдруг Наталья поняла: хуже ночного кошмара может быть только реальность, превратившаяся в кошмар. Потому что любой, даже самый дурной, самый страшный сон рано или поздно завершается, и наступает момент пробуждения.
А реальность теперь становилась ее тюрьмой, в которой ей предстоит отбывать пожизненный срок заключения. И возможности на помилование нет. Кошмар, относившийся раньше к категории иллюзий, внезапно обернулся явью.
Ирина возвратилась весьма быстро и радостно сообщила:
– Все в ажуре! С технической точки зрения никаких проблем не будет. Не стоит к тому же забывать, что у Набоки и Минца везде свои люди. Взять бы эту прыткую особу, которая пыталась сделать тебе инъекцию, а сначала напоить явно отравленным кофе… Ну ничего, мы этого так не оставим!
Да, Ирина была прежняя – боевая, деятельная, жизнерадостная. Даже смерть любимого племянника и крестника выбила ее из колеи ненадолго. Наталья вздохнула. Вот бы ей стать такой, как Ира! Но у нее просто не получится, даже если она очень и очень захочет.
Но хотела ли она быть такой? Или просто внушала себе, понимая, что активное поведение Ирины помогает той справиться с ужасной трагедией, обрушившейся на их семью? Ира ведь тоже сильно переживает, только не желает проявлять эмоции. Золовка взяла ее, Наталью, под свою защиту и прикладывает все усилия, чтобы вывести на чистую воду убийцу Стасика…
– А теперь нам пора! – заявила авторитетным тоном Ирина. – Хотя сначала зайдем к Роману. А потом – домой.
– Нет, я останусь в больнице… рядом с мужем… – попыталась протестовать Наташа.
Но сестра Ромы прервала ее:
– Чем ты ему сейчас поможешь? Тем более что он наверняка большую часть времени будет спать. Если бы ты себя только видела! Похожа на смерть, разве только косы и черного капюшона не хватает. Ты должна прийти в себя, постараться отдохнуть.
Прийти в себя, постараться отдохнуть? И это в то время, как ее муж лежит в палате интенсивной терапии, а сын – на столе прозектора в морге?
Наталья попробовала сопротивляться, заявила, что никуда не поедет, но Ирина была непреклонной:
– И не думай даже! Я тебя сама отвезу домой, потому что садиться в таком состоянии за руль – преступление. Мне не нужно второе ДТП со смертельным исходом в течение двадцати четырех часов!
– А Роман… в курсе? – спросила Наталья и смутилась.
Ирина прекрасно поняла, что она имеет в виду.
– Нет, пока не в курсе. Однако рано или поздно ему придется сказать. Если хочешь, я возьму это на себя.
Наташа молча кивнула. И что бы она делала без Иры? Ведь, по сути, никому она со своими проблемами больше не нужна.
– Ну что ж, тогда вперед! – скомандовала адвокатша.
Глава 18
Наталья вышла в коридор. Вон там, за соседней дверью, комната, где на столе лежал Стасик. Ее сынок. Ее мертвый сыночек… К горлу подкатил комок. Нет, она должна держаться! Потому что Роману еще хуже – он и сам пострадал в аварии, и еще не знает, что произошло.
Роман уже не спал. Только что пришел в себя после операции, имевшей место прошедшей ночью. Палата у него была одноместная, жалюзи на окнах спущены так, что царил полумрак.
Выглядел он не ахти, однако, завидев сестру и жену, слабо улыбнулся.
– Две мои самые любимые женщины на свете! – произнес Роман, пытаясь приподняться.
Ирина подоспела и помогла ему, бережно поставив подушку так, чтобы Роману было удобно опереться на нее.
«Две самые любимые женщины? А как же быть с Кариной?» – подумала вдруг Наташа. Мысль была для сложившейся ситуации совершенно неподходящая. И тут же вспомнилось, что привело к гибели Стасика. Ведь на месте Романа могла оказаться она сама!
Если бы она не узнала об адюльтере мужа, если бы намеренно не отправилась с Романом-яппи в ресторан, если бы не позвонила супругу и не попросила его отвезти Стасика на день рождения Тимы…
Выходило, что неверность Романа, его похоть и лживая натура стали причиной гибели их сына? Наталья ужаснулась своим мыслям. Нет, конечно же, нет! Или все-таки – да?
Она посмотрела на мужа: тот же сам едва не погиб. Но ведь не погиб же! Роман жив и относительно здоров, может говорить, смеяться, ну да, ходить пока не в состоянии, но пройдет пара недель, и снова сможет передвигаться. И сядет за руль! И отправится к своей Карине! Интересно, любовница навестит его в больнице?
Наталья ощутила внезапную злость по отношению к мужу. Это он во всем виноват, только он! Даже не бессовестный олигарх – исключительно Роман! Он является убийцей их Стасика! Ее Стасика!
– Наташа, ты выглядишь далеко не самым лучшим образом, – произнес Роман и протянул жене руку, явно желая, чтобы она подошла к кровати и взялась за нее. – Наверняка всю ночь не спала, вся испереживалась… Извини, пожалуйста!
Он что, просит прощения за то, что убил Стасика? Ну надо же, как благородно с его стороны! К кровати Наталья не подошла и руку мужа не взяла. Тот в недоумении бросил взгляд на Ирину. Сестра, в свою очередь, посмотрела на Наташу, глазами показывая, что ей следует все же быть к мужу поласковей. Наталья подчинилась, приблизилась к кровати и взяла теплую руку Романа.
– А как Стасик? – прозвучал вопрос Романа.
Это был тот вопрос, которого женщины боялись больше всего. Вопрос, на который имелся только один ответ – страшный, безнадежный, кровавый.
Наталья и Ирина снова переглянулись, и Наташа еле заметно кивнула. Пусть уж Ира сообщит ужасную весть своему брату. У нее самой не было ни сил, ни желания. Являясь адвокатом, Ирина время от времени приносила своим клиентам подобные вести.
– Отчего вы молчите? Ира! Наташа! – раздался требовательный голос Романа, сразу же почувствовавшего что-то неладное. – Я хочу знать, что случилось со Стасиком! Потому что вчера, сразу после аварии, он был далеко не в лучшей форме. Я только помню, что его забрал вертолет. И что его немедленно отправили в операционную. Операция уже закончилась? Который сейчас, собственно, час? Ведь уже рассвело?
Он бросил взор на жалюзи, сквозь которые пробивался хмурый, сизый свет предпоследнего февральского дня.
– Рома, я должна тебе кое-что сообщить… – заговорила Ирина и взяла руку брата.
Наташа выбежала из палаты, чувствуя, что сердце у нее бьется часто-часто. Еще немного, и оно буквально выскочит из груди! Женщина прислонилась к стене, сотрясаясь в рыданиях. Одна из медсестер участливо спросила, не нужно ли ей помочь. Наталья отрицательно качнула головой. Чем та могла ей помочь? Ведь не оживит же Стасика, не повернет время вспять!
Она подняла затянутые слезами глаза – и увидела, что стены коридора колышутся. И что из одного из дверных проемов льется призрачный свет. Дверь стояла открытой – приглашала, манила, зазывала…
Недолго думая, Наталья бросилась туда, едва не столкнувшись с проходившим мимо больным на костылях. Пробормотав извинения, подумала, что сейчас все закончится: она войдет в дверь, и… Что будет дальше, она не имела понятия.
Наталья перешагнула порог, зажмурилась, отчего-то полагая, что так лучше. Затем распахнула глаза и увидела, что находится в палате: на кровати возлежала весьма упитанная дама с рыжим перманентом, а около нее суетились невысокого роста мужичок и трое детишек, таких же упитанных и рыжих, как и дама. Все они, как по команде, повернулись в сторону Наташи и уставились на нее.
Наталья попятилась, в отчаянии взглянула на дверь, чувствуя, что слезы бегут у нее по щекам. Но почему не получилось? Отчего не сработало? Но что, собственно, должно было сработать?
И вдруг она поняла – никакого видения не было, никакой двери, ее ДВЕРИ. Просто из-за слез у нее все поплыло перед глазами, вот и показалось, что стены колышутся. А в палате горел свет, несмотря на то, что шел уже одиннадцатый час утра, и она решила, что это мистический источник света, который обычно является ей в кошмарах и видениях.
– Вы кто такая? – грозно спросила рыжая дама.
Наталья молча попятилась и выскользнула в коридор, один из ребятишек закрыл за ней дверь. Женщина тяжело вздохнула. Нет, пути назад не было. То, что произошло, изменить невозможно. Стасик умер…
Она все надеялась, что зашла не в ту дверь, а ее ДВЕРЬ, меняющая формы и располагающаяся в «Коридоре Смерти», вот-вот возникнет где-то рядом и в нее можно будет войти. Однако надежды были тщетные – ничего подобного не произошло. Это была даже не галлюцинация, не видение, а всего лишь попытка выдать желаемое за действительное.
«Похоже, я начинаю сходить с ума!» – подумала Наталья и приказала себе успокоиться, хотя сердце в груди все еще прыгало. Она осторожно вернулась к палате, где лежал Роман, и заглянула через щелку внутрь.
Роман, ее мужественный Роман, всегда веселый, никогда не унывающий, плакал. А Ирина старалась утешить его. Наталья вернулась в палату. Завидев ее, муж отвернулся и попытался смахнуть слезы.
– Наташ, я только что узнал… Это моя вина! Господи, во всем виноват я!
Конечно, это была его вина. Чья же еще? Он и его животная страсть к любовнице погубили их сына… Наталья тяжело вздохнула.
– Не говори глупостей! – оборвала его Ирина. – Ты ни в чем не виноват, Рома. Вся ответственность лежит на Набоке. А теперь постарайся припомнить – кто после столкновения вылез с водительского места «Мерседеса»?
Наталья смотрела на страдающего мужа, чувствуя, что одновременно любит и ненавидит его. Или все же только любит? Или просто ненавидит? Нет, ее чувства были сложнее. Она разведется с ним, разведется! Мысль была идиотская, несвоевременная. Но разве можно жить с человеком, который виноват, хотя бы и косвенным образом, в смерти Стасика? Именно Роман был за рулем и торопился доставить сына на день рождения друга, чтобы потом встретиться со своей пассией!
Наталья не дала мужу ответить Ирине и без обиняков спросила:
– Роман, скажи мне, кто такая Карина?
Вопрос застал его врасплох, но именно этого Наталья и добивалась. В глазах мужчины промелькнул страх, голос понизился до шепота:
– Наташа, откуда ты знаешь…
Сообразив, что выдал себя с головой, Роман немедленно закашлялся. Кашлял долго, натужно, надрывно. Наталья стояла перед кроватью и спокойно наблюдала за этим фарсом. Он боится дать ответ, он всеми силами пытается уйти от него!
– Наташа, да что ты пристала к Роме с какой-то ерундой? – заявила Ирина. – Сейчас гораздо важнее определить нашу стратегию…
– Так кто же такая Карина? – повторила свой вопрос Наталья.
Роман, уже придя в себя, ответил:
– Ты кого именно имеешь в виду, Наташа? У меня знакомых с таким именем нет. А почему ты спрашиваешь?
Даже в такой ответственный момент, когда у него имелась возможность покаяться, поведать правду, попросить прощения, муж продолжал нагло врать. И как только она могла любить этого человека! Но она любила – и ничего не могла с собой поделать.
– Я вам не мешаю? – Ирина внимательно посмотрела сначала на брата, а потом на сноху. – Хотите, чтобы я оставила вас наедине?
– Нет ни малейшей необходимости, – медленно произнесла Наталья. – Я ошиблась, я просто-напросто ошиблась!
Услышав ее слова, Роман заметно успокоился, откинулся на подушку и принялся внимать рассказу своей сестрицы. Наталья стояла перед ним и думала, что она действительно ошиблась: в Роме, своем муже, с которым им вскоре предстояло отпраздновать десятую годовщину свадьбы. И как же раньше она не могла понять, что за человек рядом с ней? Неужто должна была произойти жуткая трагедия, чтобы все встало на свои места? Но теперь она в курсе, теперь она знает все, теперь…
И что теперь? Да, она в курсе и знает все. Но разве подтверждение ее подозрений каким-то образом помогло ей? Нет, стало только больнее, горше и хуже. Ведь она потеряла не только сына, но и мужа. И осталась одна в этом мире, совершенно одна. И у нет никакой надежды…
Разве что на ДВЕРЬ. Стоп! Дверь – иллюзия, галлюцинация, симптом болезни. Нет никакой двери, нет никакого коридора и никакого сияния. Она все выдумала. Есть только боль и страдание. И Стасик в морге. И Роман на больничной койке, даже в такой ситуации лгавший ей без зазрения совести.
– Ира, повторяю, «Мерседес» перся по встречке! Я еще попробовал сделать маневр, однако разве при таком плотном потоке у меня имелся шанс?
Голос мужа вернул Наталью в действительность. Вот-вот! Если бы Роман не попытался избежать столкновения, «Мерседес» врезался бы прямо в капот «Фольксвагена», а не в бок. И тогда бы всю силу удара принял на себя водитель, а не находившийся на заднем сиденье Стасик. Даже в этом – даже в этом! – виноват Роман. Да, именно на нем лежит ответственность за гибель их сына. Нет, ее сына!
Мысли Натальи прервал голос золовки:
– Так я и думала. Я же знаю, что ты очень аккуратный водитель, Рома. А теперь посмотри две фотографии и скажи, какой из двух мужчин вел «Мерседес».
Ирина протянула Роману свой смартфон – видимо, один из сотрудников ее юридической фирмы уже раздобыл изображения олигарха и его шофера и скинул их своей начальнице.
– Вот этот! – заявил Роман, ткнув пальцем в дисплей.
Ирина торжествующе подняла аппарат в воздух:
– Что и требовалось доказать! Никто, собственно, и не сомневался. Вот, гляди!
Она протянула телефон снохе, и Наталья увидела изображение Набоки в смокинге, с бабочкой на толстой шее. За прошедшие двадцать лет олигарх почти не изменился, разве что почти полностью облысел и еще прибавил в весе.
– Значит, так! Нельзя терять времени, потому что наши противники тоже его не теряют, прекрасно понимая, что идет информационная война. Они нанесли первый удар, распространив свой идиотский пресс-релиз. Можно подумать, что кто-то ему поверил! Вот результаты одного из блиц-опросов в Сети: девяносто шесть процентов считает, что в аварии, вне всяких сомнений, виноват бизнесмен в «мерсе».
Лежавший в ее сумочке мобильный номер два затарахтел, и Ирина выбежала из палаты.
Наталья посмотрела на мужа, не зная, что делать и что сказать. Роман выглядел таким жалким, таким подавленным, таким шокированным. Подчиняясь неведомому импульсу, она подошла к нему, присела на край кровати и взяла за руку.
Да, теперь Наташа его ненавидела. Хотя и продолжала любить. Но сейчас они должны держаться вместе. А потом, когда все закончится, она объявит ему, что не намерена более жить с ним. Не бросать же сейчас искалеченного, деморализованного супруга?
Роман с благодарностью посмотрел в глаза жене, а потом вдруг беззвучно заплакал, уткнувшись ей в плечо, и Наташа чувствовала его горячие слезы, капавшие на шею. Она взъерошила волосы мужа, наклонилась, чтобы поцеловать в макушку – но что-то удержало ее.
– Наташенька, я так рад, что ты у меня есть! – бормотал Роман. – Что ты со мной, что ты никуда не делась… Потому что ты мне очень нужна! Слышишь, очень! Вместе мы все преодолеем, попытаемся все исправить!
Преодолеем? Исправим? Как можно преодолеть шок, вызванный смертью единственного ребенка? Как можно исправить сложившуюся ситуацию? Наталье хотелось оттолкнуть от себя Романа, однако она приказала себе не делать этого. Отношения они выяснят позже. Хотя не будет никаких скандалов, никаких разборок. Она просто уйдет от него, вот и все. Муж, конечно, захочет знать почему. Однако имеет ли смысл что-либо говорить? Слова уже не помогут, потому что Стасик мертв…
Роман поднял заплаканные глаза на жену и поцеловал ее. Наталья не успела отстраниться. Супруг ничего не заметил, продолжал:
– И Ира нам поможет, прижмет хвост мерзавцу. Наташенька, если бы ты знала, как я тебя люблю! Очень сильно! Спасибо, что ты у меня есть!
В былые времена такое признание заставило бы Наталью потерять голову от радости. Но все это прошло. Женщина с некоторым презрением посмотрела на Романа. Сладострастник и убийца. Пусть даже он не виноват в аварии, но все, что он делал, привело к тому, что Стасик погиб. И он еще смеет заявлять, что любит ее! На языке вертелся вопрос: так же, как Карину, или все-таки сильнее? Но Наталья удержалась.
– Запомни: я никогда не смогу полюбить еще какую-то женщину столь же сильно, как тебя! – словно прочитав ее мысли, заявил Роман. – Наташа, ты видела Стасика? Я имею в виду, после того… после того, как он… умер. Я могу его увидеть?
Еще до того, как Наталья смогла что-то сказать (первым ее порывом было запретить мужу прикасаться к сыну!), вернулась Ирина и оповестила супругов:
– Все улажено! Наташа, что ты сидишь с таким выражением лица, как будто у тебя зубная боль? Тебе нехорошо?
Значит, все же видно со стороны, поняла Наталья. И тут раздался стон – Роман, откинувшись на подушку, ловил воздух ртом. Лицо его посинело. Ирина тотчас вызвала дежурную сестру, вслед за которой в палату ворвался врач.
Женщинам пришлось выйти в коридор. Через несколько минут они снова смогли вернуться – раненый встретил их улыбкой. Пока Ирина выясняла у врача, что произошло с ее братом, Роман обратился к Наташе:
– Ерундовый приступ, не надо делать из мухи слона. И скажи Ире, чтобы она направила всю энергию на то, чтобы отправить в тюрьму Набоку! Обо мне не думайте, со мной все в полном порядке.
В лифте Ирина что-то объясняла Наталье, но та не слушала. Уставившись в металлические двери, она старалась ни о чем не думать. Но выходило плохо – перед глазами вставала картинка: маленький, беззащитный, голый Стасик на оцинкованном столе…
Глава 19
В холле их встретил молодой субъект гламурного вида – стильная, почти летняя одежда, великолепный загар, смазливая внешность, широкие плечи, узкие бедра, выпирающая из облегающих джинсов мужественность, легкая небритость, темные волосы, короткая прическа, огромные солнцезащитные очки, идеальные белоснежные зубы. Субъект нежно поцеловал Ирину, и Наталья поняла: это ее новый дружок-альфонс, с которым золовка отдыхала на юге Испании и вместе с которым в срочном порядке вернулась в Москву.
– Вальдик, разреши познакомить тебя с моей снохой, Натальей Валентиновной Тогобицкой! – сказала Ирина, поднося к уху в очередной раз запищавший мобильный.
– Валдик? – переспросила устало Наталья, решив, что ослышалась. Но молодой метросексуал томно поправил:
– Вальдик. Меня зовут Вальдик.
У гламурного Вальдика был безукоризненный маникюр, что машинально отметила Наталья. А на тонкой шее висел массивный платиновый медальон с эмблемой известного дизайнерского дома. С каждым годом бойфренды Ирины становились все моложе и моложе. Но тип был всегда один и тот же – неприятный, тусовочный, как с обложки глянцевого журнала. Такие Вальдики, как прекрасно знала Наталья, хотели одного: денег, денег и еще раз денег. И для данного конкретного Вальдика Ирина была источником этих самых денег.
– Я танцую в мюзикле, – сообщил красавчик хриплым, волнующим голосом. – И подрабатываю в качестве фотомодели. А еще скоро диск выпущу. А вы?
Наталья не имела ни малейшего желания вести с ним светскую беседу.
– А у меня сын умер. Прошлой ночью. Его убили!
Ей удалось смутить Вальдика, сбить с панталыку которого наверняка было не так-то просто. Молодой человек даже снял свои огромные солнцезащитные очки, и Наталья увидела, что глаза у него светло-синие, ледяные. Очень похожие на глаза адвоката Генриха Минца. От этого Вальдик стал ей еще более неприятен.
– Мои соболезнования. Мой младший братишка тоже умер. У меня на руках… – начал Вальдик.
В его голосе, как показалось Наталье, промелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Да нет же, именно что показалось! Перед ней стоял красивый самец с идеальной фигурой, неутомимым сексуальным аппетитом, целлулоидными мозгами и жадной душонкой. С другими Ирина не водилась, полагая, что основой хороших отношений являются деньги. Адвокатша просто покупала себе мальчиков, а потом, когда очередная игрушка надоедала, выбрасывала ее на улицу, заменяя более молодым и свежим экземпляром.
Юноша пытался что-то рассказать Наталье, но та, демонстрируя, что не желает с ним общаться, отошла в сторону, отвернулась и прислонилась плечом к стене.
Наконец Ирина завершила телефонный разговор, и они смогли покинуть Склиф. «Мазду» Наташи было решено оставить и забрать позднее. Все трое уселись в «БМВ» Ирины, причем госпожа адвокат – на водительское сиденье. Она никогда не доверяла свой автомобиль любовникам. Вальдик галантно предложил Наташе занять место рядом с ней, но та отказалась.
Женщина чувствовала небывалую опустошенность. Как бы ни хотелось забыться целительным сном, Наталья понимала: там, в катакомбах подсознания, ее ждет кошмар. Ее индивидуальный ночной кошмар. Но и жизнь у нее стала теперь одним сплошным кошмаром. Так что разницы между сном и явью уже не было.
Почти не было. ДВЕРЬ…
– Набоке не отвертеться! – говорила между тем Ирина. – Потому что этот тип в душе трус. И адвоката подобрал себе под стать, я имею в виду Генриха. Вот уж точно – два сапога пара – по обоим давно тюрьма плачет. Именно туда мы их и отправим. Итак, в Интернете резонанс уже большой, хотя и суток не прошло. Еще бы, погиб девятилетний ребенок! Прямой эфир «Народного ток-шоу» переносится на завтра, сегодня, увы, уже ничего не выйдет. Но так даже и лучше – к тому времени снежный ком нарастет, и нам не придется проводить ничего тайно. Будет вещание из палаты Романа прямо в Интернет!
Наталья, слушая золовку вполуха, заметила, какие плотоядные взгляды бросал на нее сидевший рядом Вальдик. Внезапно в памяти всплыла другая картинка: Роман и Карина милуются в «Фольксвагене», а на заднем сиденье находится Стасик и листает сборник комиксов. Сестра от братца недалеко ушла!
– Поедем ко мне, – заявила безапелляционно Ирина, проживавшая на Арбате. – Потому что тебе, Наташа, сейчас нельзя оставаться одной. И опасность депрессии, и люди Набоки с Минцем…
– Нет! – Наталья выразила свое несогласие так громко, что Вальдик, уже приноровившийся положить узкую загорелую ладонь на коленку Ирины, вздрогнул.
– Я хочу, чтобы ты отвезла меня домой. Ко мне домой, – поправилась Наташа.
Как ни уговаривала ее Ирина, переубедить не смогла. Поэтому приняли решение: Наташу она отвезет домой, а потом Вальдик заберет «Мазду» и пригонит автомобиль туда же.
Планов у Ирины, как обычно, было громадье. Наталья же, которой хотелось остаться одной, не желала ничего слышать. Потому что чувствовала: никто не в состоянии ей помочь.
Ирина высадила ее около многоэтажки, где жил Роман с семьей. Свет на кухне по-прежнему горел. Ирина вызвалась проводить Наталью до квартиры, но тут последовал новый телефонный звонок – и адвокатша, ткнув пальцем в мускулистую грудь Вальдика, заявила:
– Проводи Наташу до квартиры и проследи, чтобы все было тип-топ. А затем живо ко мне!
Читать бесплатно другие книги:
