Юрий Сёмин. Народный тренер России Алешин Павел

ГЛАВА 1. МАШИНИСТ ПЕРВОКЛАССНОГО «ЛОКОМОТИВА»

В спорте, как известно, все решают голы, очки, секунды. Казалось бы, чего проще: у кого больше званий, медалей, кубков, грамот, тот и может чувствовать себя в ореоле славы, всеобщего поклонения, объектом всенародной любви. Может быть, в Америке или Великобритании так оно и есть. Но у России, как известно, стать особенная. У нас, к примеру, олигархов — пруд пруди, а в народе симпатизируют лишь Роману Абрамовичу. У нас немало по-настоящему футбольных личностей — игроков и тренеров, но именной баннер на трибуне стадиона с утверждением «Наше все» адресован только одному и вовсе не самому титулованному — Юрию Павловичу Сёмину. Ошибки здесь нет и быть не может. Как любил повторять спартаковский патриарх Николай Старостин: «Глас народа — глас Божий». Причем сам Сёмин на эту свою популярность вроде бы никак и не работает, в политику не лезет, ни в каких телевизионных ток-шоу не замешан, на конференциях различных футбольных объединений берет слово, только когда события развиваются не в интересах футбола. Однако если бы он вдруг надумал баллотироваться в Государственную Думу, агиткампания ему не понадобилась бы. Масштабы известности, популярности Сёмина давно переросли трибуны стадионов, да и границы России. И границы футбола. Сёмин давно стал общественной персоной, хотя последнее определение никак не вяжется с его простотой и доступностью. Примеров тому в этой книге читатель найдет немало. Но в качестве подтверждения сказанному стоит привести хотя бы несколько эпизодов, характеризующих отношение совершенно разных людей, даже слоев населения к человеку, с именем которого ассоциируется современный футбольный «Локомотив».

Об этом мне приходилось уже писать, но вынужден повториться, иначе не добраться до истоков поистине всенародной любви к, как его издавна величают, главному машинисту московского «Локомотива». В начале 90-х годов прошлого века, когда всех локомотивских болельщиков мог вместить один плацкартный вагон, на дебютных матчах команды в еврокубках собирался почти полный стадион — тысячи людей со спартаковскими, армейскими, динамовскими, даже зенитовскими шарфами дружно поддерживали сёминскую дружину. Подобного единодушия вечно враждующих болельщицких кланов история футбола вряд ли еще припомнит. И ведь никто не бросал клича: «Болельщики всех клубов, соединяйтесь!» Народ валил на стадион стихийно, словно на защиту правого дела, за которым обычно стоит конкретная сильная, уважаемая личность, и ей безоговорочно верят. Юрий Сёмин, может быть, сам того не ведая, и стал тем горнистом, своим футбольным и человеческим подвижничеством пробудившим у поклонников различных клубов неодолимое стремление сплотиться в едином порыве для поддержки его «Локомотива».

И много позднее, когда добившемуся уже с «Локомотивом» двух чемпионских и четырех кубковых титулов тренеру было предложено возглавить национальную сборную, он испытал единодушную поддержку на всех уровнях, в том числе и болельщицком, журналистском, не снившуюся никому из его предшественников на этом посту.

2006-й, динамовский год — черный в тренерской биографии Сёмина. Не сумев обуздать анархию в прославленном столичном клубе, он вынужден был подать в отставку с поста главного тренера. Но общий тон публикаций прессы на этот счет по отношению к нему остался благоприятным (не считая пары отморозков, которых хлебом не корми — дай смешать с грязью известную личность). Динамовское руководство, легионеров команды крыли, пинали все кому не лень, а Сёмину, наоборот, сочувствовали, признавая за ним одну-единственную ошибку: связался с плохой компанией. А ведь прессу прошлыми заслугами не купишь. Вспомним хотя бы, сколько натерпелся от нее самый титулованный российский тренер Олег Романцев. Сёмина сия горькая чаша минула.

И вообще его имя стало где-то даже нарицательным. Вспоминается февраль 2006 года. После контрольного матча с болгарским «Левски» в Тель-Авиве главного тренера «Динамо» окружила толпа наших бывших соотечественников, обрушивших на него такой шквал вопросов, что мне пришлось поспешить ему на помощь. И вдруг в эту шумную компанию буквально ворвался, словно со страниц «Одесских рассказов» Бабеля, какой-то «нервный Соломончик», с присущим ему «тактом» громогласно вопросивший: «Шо, это тот самый Сёмин, который тренировал сборную России?» Не успел я набрать в легкие воздуха и собраться с ответом, как из толпы уже среагировали: «А шо, в футболе есть какой-то другой Сёмин?»

В разных компаниях, узнав о моем знакомстве с локомотивским вожаком, даже равнодушные к футболу люди начинали проявлять интерес к его личности, допытывались, как он достиг такой славы, на чем она зиждется. А дамы, причем разного возраста и интересов, вдруг восклицали: «Ах, Юрий Павлович! Он же такой душечка!» С чего они это взяли, если могут наблюдать за Сёминым, находящимся в основном у кромки поля, для меня всегда оставалось загадкой. Видели бы они этого «душечку» в гневе на своих подопечных, не выполняющих тренерскую установку! Но таков женский взгляд, под таким углом они знают, воспринимают личность основоположника нынешнего «Локомотива», и спорить тут бесполезно. Да и незачем.

Феномен популярности одного из создателей современного Футбольного клуба «Локомотив» (Москва) в двух словах не объяснить. Особенно в нынешние времена, когда в люди сплошь и рядом выбивается тот, кто раньше других успел что-то ухватить, урвать для себя. Сёмин проник на футбольный Олимп не с черного хода, и никто не расстилал перед ним туда ковровую дорожку. Его путь к признанию подобен подъему на Голгофу, длившемуся не один десяток лет. Начальный отрезок этого пути ему пришлось преодолевать почти что в одиночку — соратники появлялись и уходили, но вопреки всем преградам, предательствам и временным отступлениям он мужественно нес свой терновый венец, со временем постепенно превратившийся в лавровый. Он принял «Локомотив» никому, кроме разве что железнодорожного начальства, в Москве не нужным (в горкоме КПСС, в Моссовете всерьез рассуждали на тему, не отказаться ли от команды) и за десяток с небольшим лет сделал его гордостью отечественного футбола, одним из популярнейших российских клубов, уважаемым и за рубежом. И этот колоссальный, порой сизифов труд происходил на глазах, постоянно находился в поле зрения любителей футбола, то есть народных масс, которые постепенно не только проникались симпатией, любовью к неутомимому созидателю, но и со временем пожелали ощутить сопричастность с его свершениями. Так возникал, рос, ширился контингент болельщиков «Локомотива», приверженцев трудовой доктрины Юрия Сёмина.

Ему воздалось по трудам. Капитальную перестройку своего «Локомотива» отважный прораб начинал фактически с нулевого цикла, возводил его долго и тщательно, на собственный лад, однако равняясь на передовые европейские технологии. И, что особенно важно, не заимствуя, не умыкая высокосортный дефицитный «стройматериал» у богатых соседей, не раздражая ни руководство, ни болельщиков сверкавших величием клубов. Такая твердая позиция спустя годы отозвалась ему признанием, симпатией любого болельщицкого лагеря, даже когда «Локо» стал наступать на мозоли признанным российским первачам.

Рабочая сёминская жилка тесно переплеталась у него еще и с чисто человеческими достоинствами, которые, несмотря ни на какие политические и экономические катаклизмы, не теряют притягательной силы: чувством долга, скромностью, открытостью, коммуникабельностью.

И в радости, и в гневе, и огорченный после неудачи Сёмин никогда не терял собственного лица, достоинства, мог публично сознаться в ошибках, в любой ситуации оставался самим собой, естественным, порой до непосредственности, не опускался до вранья. И еще: он никогда не говорил «моя команда», «я выиграл», не превозносил свою роль в успехах «Локомотива»: «мы» — и точка, а там уж понимайте, как знаете, разбирайтесь, распределяйте лавры сами. И это еще больше сближало его с прессой, с болельщиками, которые вскоре стали просто обожать своего локомотивского вожака. Будучи главным тренером, на публике он никогда не уходил от острых вопросов, но игроков своих при этом в обиду не давал (как им доставалось от него потом в узком «семейном» кругу, другое дело). Родившийся и выросший в суровую послевоенную пору, он, подобно нашим отцам и дедам, привыкшим в годы войны дорожить каждой хлебной крошкой на столе, с таким же благоговением относился... к игрокам. Даже когда всем уже становилось ясно, что тот или иной футболист исчерпал себя, годится только на списание, Сёмин во второй, пятый, десятый раз все же давал тому шанс, а если ему все-таки приходилось расставаться с игроком, то с долго не заживавшей душевной раной. Недаром звезды «Локомотива» Сергей Овчинников, Дмитрий Лоськов, Джейкоб Лекхето называли его своим вторым отцом. Южноафриканец признавался, перефразируя Маяковского, что «русский выучил только за то, что им разговаривал Сёмин», хотя и на английском они объяснялись вполне успешно. «Сёмин с Филатовым сделали из меня человека», — таким красноречивым признанием как-то огорошил прессу игрок сборной России Вадим Евсеев. «Юрию Павловичу я благодарен безгранично, — не раз повторял Сергей Овчинников. — Он для меня — второй отец. Даже когда кричит и ругается, воспринимаю это как должное. На родителей ведь не обижаются. Все, что имею, — благодаря ему. Без него моя карьера вряд ли сложилась бы удачно». Михаил Ашветия после ухода Сёмина в сборную России грустно поведал журналистам: «Я-то думал, что он и в сборной будет, и в «Локомотиве». Я все думаю о Палыче. Мы привыкли друг к другу за два года. Родной человек, очень хороший. А психолог какой!» «Благодаря Сёмину я состоялся как футболист. Такое не забывается», — говорит Дмитрий Сенников. Костариканец Уинстон Паркс, попавший в «Локомотив» после итальянских «Асколи» и «Удинезе», абсолютно не понимавший по-русски, тем не менее утверждал, что нигде не чувствовал себя так комфортно, как в команде железнодорожников. «Мистер Сёмин показался мне очень мягким, душевным человеком, — признавался он. — Скажу даже больше: для меня он как отец родной». А некогда лучший бомбардир «Локо»

Олег Гарин, который едва ли не чаще других конфликтовал с Сёминым из-за своего лишнего веса, отступлений от режима, став тренером, неожиданно изрек: «Все время, когда Сёмин руководил «Локомотивом», команда была мне так же близка, как и в годы выступлений за нее. На поле мы бились не только за ее честь, но и за своего тренера».

Франсиску Лима, ставший, по словам Сёмина, аккумулятором локомотивской игры в чемпионском 2004-м году, вспоминал: «Сёмин скорее похож не на Капелло, а на Трапаттони. И по стилю игры его команды, и по манере общения с футболистами. Мне было очень приятно работать с Сёминым, и думаю, все хорошее, что произошло со мной в России, случилось благодаря ему. Это классный тренер и великолепный человек».

Не все и не сразу пошло у Сёмина в «Локомотиве» гладко, случались остановки в пути и откаты с уже набранных высот. Оставалось только удивляться, с каким пониманием относилось, какое терпение проявляло по отношению к молодому еще футбольному главкому прежде скорое на расправу даже с именитыми его предшественниками высшее железнодорожное руководство.

Однажды мы прогуливались по Копенгагену, куда «Локомотив» прибыл на матч Кубка обладателей кубков с датским «Люнгбю», с начальником Московской железной дороги, почетным гражданином Москвы ныне покойным Иваном Паристым. «А знаешь, когда Юра (Сёмин. — Прим. автора) впервые стал делиться с нами своими наполеоновскими планами, я посчитал его таким же сказочником, — завел разговор Иван Леонтьевич, указывая на памятник Гансу-Христиану Андерсену. — До него за нашу команду брались настоящие киты тренерского дела, и ничего у них не выходило. Трудно было поверить, что этот худощавый орловский паренек обладает воистину волчьей хваткой, характером, силой духа, истинно русской смекалкой, которые заставят пересмотреть все прежние представления о "Локомотиве". Как он нас тогда убедил, чем взял, до сих пор не пойму. Но свершилось. И вот мы с тобой сейчас идем по Копенгагену не как туристы, и на стадионе нас будут принимать как людей, причастных к успехам "Локомотива" в еврокубках».

Принимали нас действительно по-царски, и не только на стадионе, но и в местной ратуше, и, чего греха таить, количество предложенного и выпитого соответствовало повышавшемуся европейскому статусу «Локо», а тосты в честь его главного тренера звучали не только из уст гостей, но и хозяев.

— Если бы не Юрий Павлович, не видать «Локомотиву» ни медалей, ни славы, — считал и самый футбольный министр путей сообщения Николай Семенович Конарев. — Для подъема нашего клуба требовалась не только квалификация, темперамент, но и умение терпеть. У Сёмина была не одна возможность уйти в более престижный по тем временам клуб, но он не считал возможным для себя бросить начатое дело, не доведя его до конца. Это человек потрясающей ответственности.

— Наша сила в том, что у нас есть Сёмин! — коротко и ясно резюмировал преемник Конарева на министерском посту Николай Емельянович Аксененко.

Сёмин и в страшном сне не мог себе представить, что его, основоположника и, как раньше говорили, «организатора самых больших побед» клуба, когда-нибудь могут выставить за порог не за понюшку табака, отнимут любимое дело, которое он поднял в «Локомотиве» на европейский уровень, которое считал делом всей своей жизни.

Однажды я возвращался с командой из очередного удачного выезда в розыгрыше Кубка обладателей кубков и в самолете поинтересовался у главного тренера железнодорожников: «Чем вы займетесь после выхода на пенсию?»

— Какая пенсия?! О чем вы говорите?! — Брови Сёмина полезли кверху. — Если почувствую, что успешным тренером быть уже не могу, уверен, мне не откажут в должности какого-нибудь вице-президента, в которой я останусь полезен клубу — своим опытом, идеями его дальнейшего развития, их у меня накопилось немало.

Увы, вопрос оказался пророческим. В год 60-летия, наступления пенсионного возраста Сёмина уволили из «Локомотива».

Я был близок, вхож в локомотивскую кухню около 40 лет, с тех пор как в 1968 году получил приглашение составлять программки к матчам команды. Довелось общаться с некоторыми руководителями Министерства путей сообщения, Московской железной дороги, людьми с огромным опытом работы на транспорте, но по отношению к футболу болельщиками, простыми, незамысловатыми, во многом дилетантами. Они всей душой переживали за «Локомотив», правда, не очень понимая глубинную суть процесса работы с командой, снабжали тренеров и футболистов деньгами, квартирами, черными «Волгами», взамен требуя: вынь да положь высокое место. А когда их терпение кончалось, из команды гнали взашей не только посредственных тренеров, но и таких глыб, как Якушин и Бесков: нет результата, и ступай себе с миром.

Казалось, что в новом «Локомотиве» времен не только Сёмина и Филатова, но и Конарева и Паристого, Аксененко и Фадеева прежний, порой неоправданный, волюнтаризм давно ушел в прошлое, о котором и вспоминать-то нет смысла. Однако действительность, как говорится, превзошла все ожидания, а своей жестокостью и неправедностью затмила все, что «Локомотиву» довелось пережить прежде. В прежние времена тренеров команды увольняли за отсутствие результата, а в XXI веке все встало с ног на голову. Иезуитскими методами вытравили из клуба тех, кто принес «Локо» российскую и европейскую славу, завоевал два чемпионских титула, четыре Кубка России, доводил до инфаркта поклонников мадридского «Реала», миланского «Интера», других европейских грандов. Но все эти незаслуженные происки, подковерные интриги самодовольных чинуш не смогли лишить Юрия Сёмина главного — народного признания, любви футбольных болельщиков.

ГЛАВА 2. РАБОЧАЯ ЗАКАЛКА

— Я не стал выдающимся игроком, хотя, наверное, был все-таки повыше среднего уровня, мне так думается, — размышляет Сёмин о своем футбольном прошлом. — Отличался выносливостью, играл больше за счет характера. Проигрывать даже незначительные единоборства не любил, бился, цеплялся за мяч до конца, что было сил.

Ему самому, как говорится, виднее, но страницы отчетов о матчах с участием Сёмина, мнения специалистов представляют спектр его футбольных достоинств гораздо шире. Правда, при обсуждении кандидатур для ежегодной классификации «33 лучших» фамилия Сёмина хоть неоднократно и всплывала, но так ни разу в списке лауреатов сезона и не появилась. Однако любая классификация отражает чьи-то субъективные взгляды и, составленная иной группой специалистов, вполне может кардинально отличаться от предыдущей. А например, то, что сам Константин Бесков признавал в Сёмине классного игрока, стоит, наверное, дороже, чем почетный, но порой конъюнктурный официоз руководящих футбольных органов.

Чтобы понять характер, природу футбольного дарования Юрия Сёмина, несгибаемости его характера, следует обратиться к детству, юности в его родном Орле.

Главным примером для маленького Юры был его дед Илья Никифорович, поскольку всегда находился перед глазами. Отец, Павел Ильич, работавший водителем у секретаря райкома КПСС, уходил из дома в шесть утра, возвращался ближе к полуночи. А дед сапожничал на дому, обувал не только свою, но и все близлежащие улицы.

«Работал он запоем; часто чуть ли не сутками, — вспоминает Сёмин. — Так же потом и гулял. Получит деньги за сделанную работу и два-три дня где-то пропадает. Был любимцем женщин. Бабушка его страшно ревновала. И было за что. Или если отцу по осени выпадали выходные, они с дедом отправлялись на охоту — в доме всегда были гончие, легавые собаки».

Маленький Юра часами наблюдал за работой деда, помогая ему по мере надобности и невольно приучаясь к мастеровому ремеслу, вообще к труду. А вот другую, «теневую» сторону дедовой жизни он не видел, не знал, не понимал, а потому перенял у него только главное.

Хозяйством Сёмины располагали обширным. Родился Юрий в Оренбурге, в котором Павел Ильич проходил воинскую службу. Сыну исполнилось три года, когда семья переехала на окраину Орла, где жили почти все родственники отца, который собственными руками построил для своих домочадцев большой деревянный дом. На краю сада при этом доме находилась небольшая лужайка, на которой ребята гоняли мяч.

«На каждый "матч" Юра приносил из дома, заводил и ставил на яблоню старенький будильник, однако чаще всего в азарте игры его, звонящего, глушили и матч продолжался много дольше 90 минут», — вспоминает друг Сёмина с ранних лет замечательный русский актер Валерий Баринов.

На целую улицу у них был всего один мяч, хранившийся у Юры дома, — привилегия, которую не получить ни за какие заслуги, кроме футбольных. Этим почетным правом он невероятно гордился. Двери его дома практически не закрывались. Сёмины были хорошо известны в округе, главным образом благодаря мастеру сапожных дел Илье Никифоровичу, которого привыкли звать попросту Илюхой. По ассоциации с ним и младший Сёмин получил прозвище Юха, которое сохранилось за ним потом даже в местной команде мастеров.

— Мы жили в соседних домах на окраине Орла. Как говорится, огород к огороду, — продолжает Баринов. — В школе Сёмин всегда играл за более старших ребят. А во дворе специально сколачивал команду из маленьких пацанов и пытался обыграть нас, здоровых балбесов. Это ему часто удавалось. Как-то раз, придя во двор, я с удивлением обнаружил довольно симпатичную рамку, сбитую из деревянных жердин. До этого штангами ворот у нас служила одежда, а перекладина и вовсе отсутствовала. Сёмину это надоело, и он в два счета смастерил настоящие ворота.

Помимо приусадебного участка и сада, километрах в 15 от дома в пользование Сёминых была выделена пасека, заведовал которой тоже дед. Поскольку отец был постоянно занят на работе, на единственного сына выпадала солидная нагрузка по хозяйству. С 12 лет он возил на пасеку и деда, и маму, Веру Филипповну, а иногда катал и соседних ребятишек — на мотоцикле с люлькой, в те времена гордостью любой семьи. Прав не было, поэтому центральных трасс избегал — ездил исключительно полем. Приходилось самому и мед качать — пчелы кусались, иногда очень сильно, до повышенной температуры. Мед сдавали в кооператив или продавали, за счет этого в основном и жили. Собирали малину, клубнику, копали картошку, в общем, с детства Юра был при деле. Еще в хозяйстве были куры, гуси, утки и три свиньи. А советская власть разрешала иметь только одну. Когда приходили с проверками, «лишних» свиней прятали. Однажды впопыхах Юра запихивал одну из них в погреб, а непослушная хрюшка так саданула ему в грудь копытом, что несколько дней он не мог отдышаться. Рабочая закалка очень помогла Сёмину в жизни. Футбольным болельщикам он запомнился как один из самых великих трудяг на поле.

Мама мечтала сделать из него баяниста, наняла учителя. Но у Юры не было тяги к музыке, и он частенько прогуливал уроки. Ему повезло, что учитель, оказавшись порядочным мужиком, честно сказал Вере Филипповне: серьезного музыкального таланта у ее сына нет. И баян отпал сам собой.

Народ уличный по соседству подобрался бедовый. Наркотики тогда еще не получили такого широкого распространения в стране, как сейчас, но в орловских дворах о них знали не понаслышке. Двоюродный брат Юрия пристрастился к ним, кололся, случалось, на глазах детворы и умер рано — в 33 года.

Дурные примеры обычно заразительны, и Сёмин вполне мог пойти по кривой дорожке, если бы не спорт — футбол, хоккей.

«Огромное счастье, что с малых лет я увлекся спортом. Сейчас, спустя годы, не устаю благодарить нашего учителя физкультуры Владимира Константиновича Касьянова, человека на редкость азартного, который не только интересно проводил уроки, но и старался каждую свободную минуту своих учеников занять спортивными дисциплинами, — вспоминает Сёмин. — Устраивал соревнования по легкой атлетике, и я принимал участие во всех: по бегу, прыжкам в высоту и длину. Мама сохранила много моих грамот за победы в этих соревнованиях. Касьянов нашел понимание у директора школы Дмитрия Никифоровича Александрова, и каждую перемену между уроками мы играли в футбол. На баскетбольной площадке. Организовали свою команду и обыгрывали все другие уличные или школьные. Не скрою, футбол влиял на мою школьную успеваемость. Сначала я учился хорошо, но, когда голова была забита предстоящими матчами, которые возникали стихийно один за другим, дело пошло хуже. Надо было готовить "поле", да и сетки для ворот сами плели. Но Касьянов не давал меня в обиду, объяснял, что приношу школе призы, грамоты на соревнованиях. Учителя сначала ругали меня и моих товарищей за невыученные уроки, а потом нашли верное средство воздействия на нас: отбирали футбольный мяч до тех пор, пока не выправим низкие оценки. Страшнее наказания для меня не было, и все время приходилось наверстывать упущенное в учебе».

— В увлечении Юры футболом большую роль сыграл его отец, — дополняет рассказ Сёмина Валерий Баринов. — Излишне напоминать, каким дефицитом был во времена нашего детства настоящий мяч. Павел Ильич где-то раздобыл такой сыну, и мы гоняли его от зари до заката. Надеюсь, теперь понятно, откуда у Сёмина появилась самобытная техника владения мячом, дриблинг — он опробовал, отрабатывал, тренировал все это на нас.

— Когда окончательно порвался общий мяч, отец с очередной зарплаты купил нам новый, как ему казалось, самый лучший, поскольку дороже в магазине не оказалось, — продолжает тему Сёмин. — Но мяч оказался баскетбольным, тяжело было в него играть, ноги об него отбивали. Тем не менее отец поддержал мой авторитет владельца мяча. Впоследствии став игроком «Спартака», а потом «Динамо», я старался материально помогать родителям, но они категорически отказывались. До сих пор жалею о том, что отец умер так рано — в 57 лет, а я тогда еще не имел возможности, не успел купить ему, знавшему толк в автомобилях, шикарную машину.

В раннем детстве Юра отдавал предпочтение почему-то киевскому «Динамо», но вскоре переключился на московское и как болельщик больше никогда ему не изменял. Но записываться в динамовскую футбольную секцию пошел не из-за этого, просто стадион «Динамо» был ближе других к дому. Вместе с Сёминым в футбольную школу приняли еще двоих его одноклассников, таких же девятилеток. Им повезло. Все трое попали в группу Геннадия Ивановича Савкина, в прошлом известного орловского футболиста, а впоследствии тренера команды мастеров. Савкин умел увлечь мальчишек примерами из большого футбола, рассказывал, как из их ровесников вырастали первоклассные мастера, знал множество занимательных футбольных историй, да еще и методически в работе с детьми был хорошо подкован.

«Для занятий с нами он подбирал такие упражнения, от которых мальчишкам невозможно было отказаться, мы принимали их на ура, — вспоминал Сёмин. — Любил нас, хотя и очень строгим был. Опоздавших на тренировку хотя бы на две минуты отправлял домой».

Из-под крыла Савкина вышли почти все орловские футбольные знаменитости 60 — 70-х годов прошлого века, например, Николай Долгов — чемпион СССР 1970 года в составе ЦСКА, выступавший и за сборную СССР.

Став уже известным мастером, Юрий Сёмин не забывал своего первого тренера, из зарубежных поездок частенько привозил ему подарки, в частности, спортивную экипировку «Adidas», которая в Советском Союзе была редкостью и распределялась по разнарядке — и то в ведущих клубах.

Игры на первенство области стали для юных динамовцев Орла уже будничным делом, как вдруг их включили в зональный турнир чемпионата РСФСР.

— Первый выезд в Тулу на стареньком, разбитом автобусе, как ни пыжившимся, не выжимавшим из себя более 50 километров в час, стал для меня грандиозным событием, равным участию в чемпионате мира, — смеется сейчас над теми своими детскими ощущениями маститый тренер.

Зимой тот же Савкин переключал своих подопечных на хоккей с шайбой, который сразу же захватил юного Сёмина темпом, вихрем атак. Увлек до такой степени, что он даже стал отдавать предпочтение хоккею перед футболом, а вскоре — и выделяться среди своих сверстников. В 1963 году его, уже игрока юношеской команды местного «Локомотива», пригласили в сборную Орла для участия в зональном турнире юношеского чемпионата РСФСР, который она выиграла и отправилась на финальные соревнования в Ухту. Но там подававшего надежды хоккеиста Сёмина ждало первое в его еще такой короткой жизни глубокое разочарование, полный крах надежд. В стартовом матче его команда была наголову разбита сборной Ухты — 1:15! Его, лучшего хоккеиста Орла, но не отличавшегося богатырским телосложением, просто сминали на площадке в лепешку. Не выручала даже высокая скорость. Сёмин бился на льду как лев, в каждом матче зарабатывая рекордное число штрафных минут, но его команда терпела неудачу за неудачей. Ночами он прокручивал в голове все перипетии матчей, страшно переживал поражения, к которым не привык: его команды — футбольные, хоккейные всегда были лучшими в Орле, если их неожиданно кто-то и обыгрывал, то в следующем матче за это крупно и жестоко расплачивался. Ухта не только положила конец хоккейным грезам Сёмина, заставив его полностью сосредоточиться на футболе. Бессонными ночами в небольшом северном городке к нему пришло уже взрослое осознание того, что он никогда не сможет смириться с поражением, независимо от того, справедливо оно или нет. Детский азарт, когда в любом соревновании, в любой, даже не спортивной, игре он видел себя только первым и для достижения этого первенства мог иной раз где-то и смухлевать, вдруг обернулся серьезной проблемой, от которой можно было легко отмахнуться, закончив со спортом. Но его характер, его нутро требовало исключительно победного самовыражения, без спорта, без преодоления соперника он себя уже не мыслил. Сейчас это называют психологией победителя. Тогда он о таких терминах не ведал и вообще вряд ли догадывался о существовании науки под названием психология, но интуитивно выбрал единственно верный жизненный путь, отвечавший складу его души, характера, еще не представляя, какую невероятную по тяжести ношу взвалил на свои худенькие плечи.

Однако любовь к некогда захватившей игре у Сёмина не пропала, и сейчас признанного уже футбольного тренера нередко можно увидеть на трибунах московских ледовых арен. Болеющего, как и в детстве, конечно же за «Динамо».

ГЛАВА 3. НА «ПОБЕДЕ» ЗА ПОБЕДАМИ

Когда орловский «Локомотив» получил статус команды мастеров, Геннадий Савкин стал одним из его тренеров, забрав в группу подготовки при клубе и своих самых любимых учеников. Так Юрий Сёмин впервые стал локомотивцем, еще не подозревая, что с этим спортивным именем будут связаны самые счастливые годы его жизни.

— Мы с товарищами тогда и понятия не имели, что за счет спорта, футбола можно устроить свою жизнь, — рассказывает Сёмин. — Большинство мечтало стать космонавтами, летчиками, инженерами. Родители хотели, чтобы их сын выучился на врача. Сам же я, иногда задумываясь о будущем, никак не мог определиться с профессией своей мечты — настолько захватил меня футбол. Более того: шел по жизни и не думал о том, что будет дальше, настолько интересно мне было тренироваться, выступать за свою команду в различных соревнованиях. Не пропускал ни одной игры нашей команды мастеров, хотя выступала она в самом низшем эшелоне чемпионата страны — классе «Б».

В начале 1964 года Сёмина впервые взяли на сборы орловской команды мастеров в Орджоникидзе.

После второго сбора его зачислили в состав. Он был счастлив неимоверно еще и оттого, что стал партнером своего кумира и любимца орловских болельщиков, лучшего бомбардира команды Владимира Сазонова, который сразу взял молодого форварда под опеку, помогал ему советами, личным примером. В сезоне 1965 года они уже соперничали за титул лучшего бомбардира команды, к моменту ухода Сёмина в московский «Спартак» имели на счету по шесть забитых мячей.

Омрачало радость Юрия только скептическое отношение Павла Ильича к его спортивным успехам. Отец считал футбол забавой, всерьез профессию футболиста не воспринимал: вот шофер — совсем другое дело. На игры с участием сына не ходил. Нотаций читать не любил, но при случае подчеркивал: главное, чтобы голова варила, для этого тебя в школе и учат, а ноги второстепенное. И второе: без бумажки ты букашка, закончи институт, пусть даже физкультурный, и делай что хочешь, я за тебя буду спокоен — с дипломом не пропадешь. И сам всячески старался помочь сыну, по окончании школы и при поступлении в Смоленский институт физкультуры носил, возил всем, от кого зависела судьба Юрия, подарки, мед, другие плоды своих сельхозугодий.

Впервые Павел Ильич осознал значение футбола летом 1965 года после турнира-смотра молодых дарований на московском стадионе «Динамо». Турнир был организован Федерацией футбола СССР для отбора наиболее ярких дарований в юношескую сборную страны. Посчитали, что в соревновательном режиме легче определить ближайший резерв советского футбола. Юрий Сёмин, выступая за сборную РСФСР вместе с будущими премьерами команд высшей лиги Владимиром Эштрековым, Владимиром Смирновым, Валерием Стаферовым, стал одним из наиболее ярких открытий соревнований, вызвавших большой интерес. Сёмин поделил с белорусом Валерием Чуешковым первенство по числу забитых мячей — четыре. Кстати, позже оба оказались в московском «Спартаке», но если Сёмин сразу заиграл в основном составе, то Чуешков в него так и не пробился.

«Порадовало стремление молодых форвардов бить по воротам без подготовки, — писал великий спартаковец Игорь Нетто. — Так действовали Ю. Сёмин («Спартак», Орел), В. Чуешков («Спартак», Гомель) и В. Прибылов («Спартак», Москва)».

Орловский «Локомотив» к тому времени переименовали в «Спартак» и тренера прислали спартаковского — из Москвы, знаменитого форварда довоенной поры Владимира Степанова, по прозвищу Болгар. Он и рекомендовал Сёмина в сборную России, которая уверенно продвигалась к финалу, но в шаге от него уступила команде Грузии (1:2), в которой блистали Кахи Асатиани и Гоча Гавашели.

Тем не менее, Сёмин на этом турнире сумел обратить на себя внимание даже классика советской футбольной журналистики Льва Филатова.

«Никак не скажешь, что молодым привит вкус к обращению с мячом, что теми секундами, когда мяч в ногах, они дорожат и именно тогда стараются блеснуть, показать что-то свое, — писал он. — Впрочем, есть исключения. Это душанбинец Гулямхайдаров, форварды сборной РСФСР Эштреков и Сёмин и команда Грузии».

— У Сёмина есть очень хорошее качество — вкус и желание взять ворота противника, чего, кстати, не хватает многим нашим нападающим, — позднее отмечал заслуженный мастер спорта Константин Рязанцев. — Обладая неплохими физическими данными, темпераментом, быстротой, он всегда в центре событий атаки, готов пробить по воротам, добить отскочивший мяч. Такая целеустремленность заслуживает похвалы.

Авторитетная комиссия, состоявшая сплошь из заслуженных мастеров спорта и заслуженных тренеров, назвала 40 лучших игроков по итогам турнира. В восьмерке форвардов наряду с Анатолием Бышовцем, Кахи Асатиани, Валерием Бокатовым и другими оказался и Сёмин.

По возвращении Юрия из Москвы в дом Сёминых зачастили гонцы со всех концов страны. Взяли в оборот они и Павла Ильича, соблазняя его всевозможными благами.

«Особенно понравился отцу запорожский посланник, — вспоминает Сёмин. — Они сели за стол, хорошо выпили, и гость говорит: "Вот вам ключи от квартиры в центре Запорожья, мы вашего сына обеспечим абсолютно всем. В Запорожье живут самые порядочные люди в мире". Глаза у отца загорелись, он и представить себе не мог, что его сын-футболист будет так позарез кому-то нужен. Потом через наш дом прошло еще с десяток гостей из разных волостей, в том числе из киевского и московского "Динамо"».

Но пока Юрий находился в смятении, не решаясь покинуть родительский дом, пока ездил в Москву по вызову тренера юношеской сборной СССР Евгения Лядина, судьбу юноши определили без него. Поскольку орловский «Локомотив» уже стал «Спартаком», москвичи не стали утруждать себя визитом в Орел. Им хватило мнения известного спартаковца заслуженного тренера СССР Николая Гуляева, рекомендовавшего Сёмина в прославленный клуб. В орловский областной совет «Спартака» из столицы поступила директива о переводе Сёмина в московскую организацию. Конечно, столь серьезный вопрос не мог решиться без учета мнения главного орловского болельщика первого секретаря обкома КПСС Николая Игнатова. Его правая рука Альберт Иванов, будучи поклонником московского «Спартака», начал склонять шефа отпустить Сёмина, и первый дал добро.

Юра в то время дружил с девушкой Мариной из соседней школы, которая собралась поступать в один из московских вузов. И ее родители на старенькой «Победе» повезли обоих в Москву: дочь — в общежитие, а ее приятеля — к председателю МГС «Спартака» Горькову. Но так случилось, что с тех пор молодые люди больше не виделись.

ГЛАВА 4. ГОЛ ДЛЯ СПАРТАКОВСКОЙ ИСТОРИИ

Прием длился не более пяти минут. Горьков вместе со старшим тренером «Спартака» Никитой Симоняном оглядел новичка, сказал: «Худой, как жердь, статью на Нетто похож. Может, и у него дело в «Спартаке» заладится».

В новой команде Сёмин сразу подружился с Вайдотасом Житкусом, Валерием Дикаревым, но особенно с Геннадием Логофетом. Если тренеры в резкой форме выражали недовольство игрой новичка, Логофет защищал его, а потом наставлял: «Самое главное для тебя сейчас — бороться. Если ты попал даже в дублирующий состав, не считай, что это насовсем, каждый раз умирай на поле». И сам Логофет по этой части был образцом.

«Самоотдача в игре у него была на современном уровне, — рассказывает Сёмин о своем друге. — На поле не щадил ни своих, ни чужих. Сейчас футбол везде ужесточился, а Логофет в 1960-е годы так играл».

Однако вкус дубля Сёмин почувствовать едва успел, почти сразу же стал игроком основного состава. «Спартак» тогда попал в полосу неудач, и команде срочно требовалась свежая кровь.

Уверившись в том, что Юрий занят серьезным делом, Павел Ильич не только проникся вниманием к выступлениям сына, но и взялся помогать ему на свой лад — привозить тренерам, председателю спортивного общества рамочки меда, считая, что Сёмин может получить таким способом предпочтение перед остальными. Юрий увещевал отца, что в спорте по блату не прорвешься, все на виду. А тот гнул свое: «Да ты ничего еще в жизни не понимаешь. Окажи человеку внимание, и он к тебе станет лучше относиться». Когда Павел Ильич пытался пересылать свои презенты через сына, Юра раздавал их товарищам по команде.

Сначала Сёмина поселили на базе в Тарасовке, а вскоре выделили комнатушку с кухонькой на Дубнинской улице в Бескудникове в... Доме престарелых, воспоминание о котором сохранилось у него на всю жизнь.

«Другим давали приличное жилье, а я вроде без претензий, ничего не просил, не обговаривал, что было, то и дали, — без всякой обиды вспоминает Сёмин. — Но денег, чтобы комнату обставить, у меня еще не водилось. Тут пришел на помощь наш администратор Александр Головушкин. "Я тебе привезу классный диван, — говорит. — Он у нас давно в кладовке пылится". Доставили диван, сплю на нем месяц, другой — и вдруг весь пошел красными пятнами. А доктору показаться боюсь, еще от тренировок отстранит. Потом кто-то приехал ко мне, вскрыли этот диван и ужаснулись, обнаружив... море клопов, о которых я раньше не знал, даже не слышал».

Но в Доме престарелых Сёмин и ночевал-то не всегда. Его другу Житкусу выделили шикарную квартиру в Сокольниках, оба были холостыми, и Юрий часто оставался на ночь у литовского защитника «Спартака». Партнеры удивлялись этой дружбе: во время тренировок Сёмин с Житкусом выглядели как два лютых врага, их столкновения в борьбе за мяч редко обходились без синяков и ссадин. Но заканчивалось занятие, и из раздевалки они выходили чуть ли не в обнимку, чаще всего вместе ехали домой к литовцу.

Спартаковские премьеры произвели на новичка неизгладимое впечатление. Он восхищался техникой, цирковыми трюками Вячеслава Амбарцумяна, космической скоростью Валерия Рейнгольда, мощью, универсализмом, неутомимостью Анатолия Крутикова, который, по его мнению, как и Логофет, своей игрой опережал время. Но больше всего любовался совершенством на поле Галимзяна Хусаинова, который умел в футболе буквально все.

В Орле Сёмин играл больше инсайдом, а в Москве его, при модной тогда тактической схеме 4—2—4, отрядили в пару к восходящей звезде атаки могучему центрфорварду Юрию Севидову. Первый гол в высшей лиге Сёмин забил горемычному в ту пору «Локомотиву» с помощью своего напарника.

«Оба центральных нападающих (Севидов и Сёмин) оказались против одного защитника железнодорожников (Чиненов) и сумели его обыграть, — писал в отчете о матче популярный журналист Геннадий Радчук. — Затем Севидов, обведя вратаря Туголукова, передал мяч Сёмину, а тот направил его в пустые ворота».

После несчастья с Севидовым, выбывшим из футбола на долгий срок, Сёмина выдвинули на передний край атаки в одиночестве — «Спартак» начал играть в три форварда. Рядом с широкоплечим, пробивным Севидовым спартаковский новичок чувствовал себя более или менее комфортно, а в новом амплуа оказался не в своей тарелке — силенок, чтобы таранить неприятельскую оборону, ему не хватало. Но спорить не стал.

Москва заговорила о восходящей звезде «Спартака». Подлила масла в огонь и традиционная классификация журнала «Смена» «11 лучших дебютантов сезона-65». Юрий Сёмин оказался согласно классификации популярного молодежного журнала в компании будущих звезд Владимира Мунтяна и Анатолия Бышовца («Динамо», Киев), Валерия Поркуяна («Черноморец», Одесса), Владимира Штапова («Динамо», Москва), Давида Пайса («Арарат», Ереван) и других.

На следующий год Никита Симонян уступил место у руля «Спартака» Николаю Гуляеву, который в разгар смены поколений стал активно доверять молодежи. Юрий Сёмин начал сезон в основном составе и с большим подъемом. Его игра в июньском матче с ЦСКА вызвала подлинный восторг болельщиков. На 33-й минуте спартаковцы Амбарцумян и Янишевский провели молниеносную, на одном дыхании комбинацию, и с прострела последнего Сёмин, летевший к воротам на полном ходу, в броске головой вонзил мяч в сетку — красивейший гол сезона! Со временем такие голы прочно вошли в сёминский репертуар, стали его коронным номером. Как только следовал прорыв кого-то из партнеров по флангу, новый спартаковский центрфорвард мчался что было сил по центру, а после прострела налетал на мяч головой с разбегу, вытянувшись в струнку, столь же эффектно, как цирковой гимнаст, — куда только девалась в этот момент его природная неуклюжесть!

Теперь у Сёмина даже и в мыслях не было, что он может не подойти «Спартаку». Но, вероятно, ему все-таки требовалось пройти школу дубля. В основной состав популярнейшего клуба его включили в авральном порядке, еще не сформировавшимся в настоящего мастера. В середине сезона-66 отсутствие игрового, да и психологического фундамента начало сказываться. Все чаще у него не складывалось на поле, удачных матчей становилось все меньше. Опытный Гуляев чувствовал состояние игрока, но верил в него и стал давать ему передышки, не привлекая даже к играм дубля.

Вот и перед дебютом «Спартака» на европейской арене в Кубке обладателей кубков Сёмин пропустил три матча чемпионата СССР, и тем не менее его включили в число 18 отъезжавших в Белграде на встречу с местным ОФК. Но на тренировке перед самым выездом он повредил боковую связку.

«Сначала подумал — ерунда, а утром просыпаюсь — болит. — Сёмин как бы заново переживает те свои ощущения. — Доктору ничего не сказал. Он же передаст тренеру, и меня отцепят. Во время тренировки уже в Белграде сжал зубы и виду не показывал. Наутро — зарядка, а мне больно, но признаваться опять не стал. Объявляют состав — я играю. Молчу, только посильнее растер колено и — на поле. Это был мой лучший матч за «Спартак».

На 10-й минуте Осянин навесил мяч с левого фланга, вратарь неудачно отбил его, а Сёмин сначала убрал мяч под себя, а затем без помех отправил в сетку. Спустя шесть минут он совершил индивидуальный проход, обыграв по пути нескольких соперников, а напоследок и вратаря — 2:0. В итоге же «Спартак» отметил свой дебют в еврокубках победой — 3:1. В ответном лужниковском матче уже выздоровевший Сёмин тоже много солировал и вновь не ушел с поля без гола. Окончательный счет матча был 3:0 в пользу красно-белых. «Спартак» вышел в 1/8 Кубка кубков, и в ноябре — декабре должен был играть с венским «Рапидом». Московский матч завершился вничью — 1:1, и по окончании чемпионата страны спартаковцы выехали на подготовительный к завершающему матчу сбор в Сочи.

— Странно было слышать во время подготовки примерно такие разговоры некоторых игроков: «Проиграем в Вене — и черт с ним, с Кубком, поскорее в отпуск уйдем», — и сейчас продолжает недоумевать Сёмин. — А мы выглядели сильнее «Рапида» и просто обязаны были его проходить. Если бы все бились насмерть, как Логофет, наверняка выиграли бы. Но и от руководства не исходило особой стимуляции, серьезных премиальных не объявляли. А в «Спартаке» тогда собралась слишком большая группа ветеранов, у которых все больше начинали превалировать собственные интересы.

Первый круг чемпионата-66 мы шли в головной тройке, но потом растеряли преимущество. Всю вину за это свалили на Гуляева. Группа игроков старой закваски во главе с Маслаченко решила убрать Гуляева, а на должность начальника команды вернуть Николая Старостина, которого в конце 1964 года опрометчиво перевели на другую работу. Началась смута, брожение, составление писем, прошений. Мнения молодых игроков никто не спрашивал, все решало старшее поколение, члены КПСС. Гуляев понимал, что команда у него чересчур возрастная, пытался провести смену поколений, но «старики» всячески ему препятствовали и уволили его самого. За все время моего пребывания в «Спартаке» настоящего командного единства в команде не наблюдалось. Молодежь держалась обособленно. Припоминается лишь один случай внимания к нам ветеранов. Гиля Хусаинов привез с чемпионата мира-66 в Англии всем нам бутсы «Adidas». Я в то время заказывал бутсы за свои деньги у сапожника на стадионе «Динамо», который шил их лучше всех в стране. Но Хусаинов — это нечто особенное, и футболист, и человек потрясающий.

Безусловно, Николай Петрович Старостин был великим психологом. Обычно на установке сначала говорил старший тренер, а потом брал слово Чапай, как игроки между собой называли Старостина. Выступление его всегда было коротким, но необычайно емким, патриотичным, доходившим до сердца каждого футболиста. Старостин пользовался безграничным авторитетом не только в команде, он был вхож в самые высокие кабинеты горкома КПСС, Моссовета, и, если бы меня, к примеру, пригласили в «Спартак» при нем, то не поселили бы в клоповнике. Его возвращение напрашивалось, но не за счет неоправданных жертв (имею в виду Гуляева), не в ущерб футболу, команде.

Многое в «Спартаке» казалось Сёмину странным, например, ход заключительного матча чемпионата-66 в Баку с «Нефтчи», когда на кону для обеих команд стояла бронза чемпионата.

«Решалась судьба третьего места, а игроки, причем в основном опытные, допускали грубейшие промахи, — удивлялся Сёмин. — Команды, как таковой, на поле не было, и "Спартак" закономерно проиграл — 0:3. При чем тут Гуляев?»

Сёмину было неуютно в противоречивом «Спартаке», скучал он и по дому, и по своим орловским друзьям. В свободное время гулял по центру Москвы, ходил в кино, познакомился с молодым спортивным журналистом Александром Львовым. С ним и сейчас не соскучишься, а тогда Львов был заводилой, центром внимания любой компании. Как только выпадал свободный день, Сёмин спешил домой, обычно на третьей полке плацкартного вагона. Определенных выходных у футболистов не было, все буквально накануне решал тренер, и, когда Юрий приезжал на вокзал, билетов в кассе, как правило, уже не оказывалось. Но — «пятерка» на лапу проводнику — и полезай на третью полку, чтобы контролеры не обнаружили. Многие проводники знали его уже в лицо. Зимой по старой привычке ходил на каток и там познакомился с девушкой Любой. Пошел провожать. Потом стал у выхода из школы поджидать, а она убегала через черный ход — не по нраву ей пришелся сначала новый ухажер.

Но в декабре 1965 года Сёмин отправился со «Спартаком» в свою первую зарубежную поездку в Израиль. Там игрокам выдали суточные... аж по 50 долларов. Целыми днями он ломал голову, как на эту сумму привезти подарки всем своим орловским друзьям и родственникам. А в результате даже ухитрился выкроить себе на пальто. В этом пальто он впервые понравился Любе, которая примерно через год стала Сёминой, его женой.

Революция состоялась. В начале 1966 года Николай Старостин вернулся в «Спартак» начальником команды, а готовили ее к сезону новые тренеры, бывшие спартаковцы Сергей Сальников и Николай Дементьев. Но в середине сезона уже сам Старостин инициировал возвращение на пост старшего тренера Никиты Симоняна, при котором спартаковская эпопея Юрия Сёмина завершилась. Он перестал попадать в основной состав, и тут неожиданно на него вышел динамовский селекционер Лев Рудник, сказав: «Осенью тебе в армию, для дублера "Спартак" вряд ли добьется отсрочки. Константин Иванович Бесков приглашает тебя в "Динамо". У нас и отслужишь».

Примерно в это же время из «Спартака» отчислили Дикарева, Корнеева, Рейнгольда, и многие болельщики грешным делом решили, что и причины расставания с Сёминым также дисциплинарного характера. На самом же деле он сам попросил Старостина, Симоняна отпустить его для решения армейской проблемы. Никаких грехов за ним не водилось, и спартаковские руководители переходу препятствовать не стали.

— Я не строил великих планов покорения Москвы, — признается Юрий Сёмин. — Жил одним днем — завтра тренировка или игра, и я должен хорошенько подготовиться к ним. Цель определяла и характер поведения. Компаний не избегал, но из спиртного употреблял разве что немножко шампанского. От крепких напитков меня отвратил случай, произошедший еще в Орле по окончании восьмого класса. Отметили мы, одноклассники, это событие каким-то крепленым пойлом, и мне стало так плохо, что не дошел до дома. Нашли меня на нашем футбольном поле, мама устроила страшную взбучку. Главным маминым аргументом было: «Как же ты мог променять свой любимый футбол на стакан какой-то гадости!»

Мама, кстати, со временем станет не только самым горячим поклонником спортивного таланта своего сына, но и начнет разбираться в футбольных делах. После первого завоеванного с «Локомотивом» в 2002 году чемпионского титула Сёмин рассказывал: «В Орел к маме стараюсь выбираться два-три раза в год. Ей 93 года, регулярно смотрит футбол и читает "Спорт-Экспресс". Встречает меня своими фирменными ватрушками — в таком возрасте, дай ей Бог здоровья, их здорово печет. Игроков "Локомотива" знает всех до единого, спрашивает, все ли живы-здоровы? И когда даю ей подробный медицинский отчет, в ответ слышу: "Пусть не болеют". За всех переживает. Лет пять-шесть назад после телетрансляции Кубка Содружества позвонила мне и покритиковала, что мы не взяли в "Локомотив" белорусских братьев-близнецов Маковских. Такие хорошие ребята, говорит».

— В Никите Павловиче, и когда он стал тренером, чувствовался великий футболист, — продолжает Сёмин. — Никто в команде не владел ударом так, как он. Игроков он понимал, но в коллективе нашем сложилась напряженная обстановка, и, может быть, не до меня ему было. От него требовали результат сегодня, а не завтра. И хотя он мог по какому-то поводу вспылить, я ни разу не слышал от него грубого слова в свой адрес. Просто, наверное, он не видел для меня будущего в «Спартаке», изюминки в моей игре, характерной для настоящей спартаковской звезды. А Старостин мог подолгу беседовать со многими футболистами. Со мной не разговаривал ни разу. Видимо, тоже не считал меня значимым для команды игроком.

— Сёмин перестал попадать в основной состав, что не прибавляло ему настроения и в дублирующем, — вспоминал Никита Симонян. — В таком состоянии вернуться в главную когорту было делом нереальным. Никаких нарушений режима за ним не водилось. Формально он оставался в «Спартаке» до перехода в новый клуб.

Старостина уже не спросишь, но, может быть, все дело было в том, что подписи Сёмина не оказалось под прошением игроков о возвращении Николая Петровича. Великим ведь тоже, порой, присущи маленькие человеческие слабости, о которых простые смертные и не догадываются.

ГЛАВА 5. БЕЛО-ГОЛУБОЕ СЧАСТЬЕ

Но недаром в песне поется: «А подойди-ка с ласкою... откроешь клад, какого не видал». Константин Бесков пригласил Сёмина домой и за кофе в обществе жены, красавицы актрисы Валерии Николаевны, предложил ему перейти в «Динамо». Предварительно с игроком побеседовал динамовский селекционер Лев Рудник. А ранее к Сёмину успели наведаться представители «Пахтакора» и «Кайрата», пообещавшие сказочные условия, посланцы ряда менее известных клубов. Но «Динамо» с детства было командой мечты Юрия. А теплый прием у Бескова окончательно убедил 20-летнего футболиста остановить свой выбор на исторически принципиальном сопернике его прежнего клуба. Никто из футбольных светил не был прежде так к нему расположен, как Бесков.

— Игроки, особенно молодые, считали за счастье попасть к Бескову, — объясняет свое решение Сёмин. — Все, к кому наш футбольный мэтр проявлял внимание, вырастали в настоящих мастеров: Козлов, Смирнов, Зыков — в «Динамо», Дасаев, Ярцев, Хидиятуллин, Черенков, Гаврилов, Шавло — в «Спартаке». И мои лучшие, самые счастливые футбольные годы прошли в «Динамо» у Бескова. Его имя было символом прогресса футболиста и команды. При первой встрече он не обещал мне никаких благ, сыграли роль только кофе в квартире этого великого человека и его имя. И прежде в «Спартаке» Горьков, Старостин представлялись мне где-то на уровне стратосферы, а реальными абсолютными авторитетами были Гуляев, Симонян, Сальников — старшие тренеры.

Собираясь к Бескову, Сёмин готовился постигать высшую математику футбола и был поражен тем, что Константин Иванович — академик в его воображении — оперирует простыми вещами, но при этом создает из них невиданную гармонию игры и тренировочной работы. После выходных, например, Бесков имел обыкновение взглянуть в глаза каждому игроку и безошибочно определял, кто из них в какой степени отклонялся от режима. Исходя из внешних впечатлений, он мог скорректировать намеченный план занятия, кому-то предложить щадящий тренировочный режим, а другого нагрузить по полной программе. Если у игроков не ладилось какое-то упражнение, Бесков не упорствовал, а плавно менял ход тренировки так, что никто этого не замечал, все шло как будто по первоначальному распорядку. Он старался создать футболистам максимальный комфорт в работе, прежде всего психологический. У Сёмина, впервые столкнувшегося с таким тренерским подходом, все это не могло не вызвать восхищения.

Поразил Бесков молодого динамовского новичка и занятиями по тактике игры.

— Не сказал бы, что у Бескова был лучший в стране подбор игроков, но в командной игре мы превосходили всех, выглядели порой просто блестяще, — считает Сёмин. — Чемпионом «Динамо» в мою пятилетку пребывания в нем не стало лишь волею случая, дважды было в шаге от золотых медалей, но по игре в течение нескольких сезонов заслуживало первенства, и в этом меня никто не разубедит. Не каждый способен сразу схватить суть тактики игры, и Константин Иванович терпеливо изо дня в день, на макете и на поле повторял свои уроки, доводя действия игроков в той или иной ситуации до автоматизма.

Недаром Лев Филатов, в то время уже главный редактор еженедельника «Футбол-Хоккей», писал:

«Из всех московских команд динамовская наиболее скоординирована, уравновешена, одинаково надежна и в защите, и в нападении. Здесь мы встречаемся с давно нам знакомым динамовским стилем, который, конечно же, хорошо известен тренеру Константину Бескову».

Бесков определил и истинное амплуа Сёмина. В «Спартаке» его видели выдвинутым вперед форвардом, хотя сам он на острие атаки испытывал дискомфорт. А в «Динамо» он превзошел всех в соревновании по тесту Купера, поразил крайней жесткостью в единоборствах, а выносливостью уступал только разве что известному динамовскому «мотору» Валерию Маслову. Бесков оценил и характер молодого футболиста. И перевел его на позицию полузащитника — правого или центрального в зависимости от ситуации — раз и навсегда.

Однако нельзя сказать, что освоение новичком непривычной до поры до времени роли сразу пошло как по маслу. Хотя уже в первом, февральском матче «Подснежника», приза, который «Динамо» в итоге выиграло, Сёмин забил гол «Кайрату», в дальнейшем он появлялся в основном составе крайне редко. Болельщики уже начали поговаривать, что напрасно тренер пригласил этого тощего «спартача», ошибся в нем. Бесков не был еще в таком авторитете, как в 70 — 80-е годы прошлого века, и хотя уже тогда «видел то, что временем закрыто», мало кто об этом догадывался. Но тренер был тверд в выборе амплуа для Сёмина, хотя поначалу выпускал его на поле ненадолго, чаще на замену, чтобы одной неудачной игрой не поколебать уверенности в себе самого игрока. Лишь в сентябре 1968 года трибуны стадиона «Динамо» смогли воздать должное тренеру за его прозорливость, а себе — за долготерпение. Динамовцы обыграли своих тбилисских одноклубников с минимальным счетом 1:0, но играли вдохновенно, азартно, а первой скрипкой у них солировал в тот вечер Юрий Сёмин.

— Сёмин занял необычную позицию на правом фланге, которую можно охарактеризовать словами: ни впереди — ни сзади, ни нападающий — ни полузащитник, — писал обозреватель «Советского спорта», в прошлом известный спартаковский вратарь Алексей Леонтьев. — Цховребов, опытный защитник тбилисского «Динамо», до конца игры так и не нашел надежного способа прикрыть москвича. Если Цховребов подходил вплотную в глубину к сместившемуся на фланг Сёмину, то оголялась зона, в которую незамедлительно врывались москвичи. Если защитник оставался в зоне, сдвигаясь, естественно, в центр, чтобы подстраховать партнеров, Сёмин с Масловым обыгрывали полузащитников тбилисцев и вдвоем появлялись перед Цховребовым. С правого фланга возникали самые опасные угрозы воротам гостей.

После столь явной удачи Юрий Сёмин стал уже незаменим в своем амплуа, сыграл во всех оставшихся матчах сезона, в отчетах о которых то и дело проскальзывали фразы:

«Большую работу проделывает Сёмин, он настойчиво борется за каждый мяч».

«Сёмин в центре поля ловким финтом обходит Краснова, переходит на половину поля автозаводцев, простреливает вдоль ворот, и набежавший Еврюжихин забивает мяч в "девятку"».

«Активный Сёмин создает опасные моменты и наконец забивает гол».

«Сёмин резким рывком ушел от защитников и оказался один против вратаря» и т.д.

А осенью Сёмин как бы подвел итоги своего первого динамовского сезона. Из его монолога следует, что уже в молодые годы он был чужд какой-либо эйфории от выступлений за великие советские клубы, критично относился к себе и не стеснялся говорить о своих недостатках вслух:

«В 1965 году я участвовал в смотре молодежных команд и получил от Вячеслава Соловьева приглашение в "Динамо", но принять его побоялся. Позже судьба все же привела меня в динамовский клуб, за что я очень благодарен Константину Ивановичу Бескову. Динамовцы впечатляюще провели сезон 1967 года, и казалось, что играть в таком сильном составе мне будет трудно. Но и отказаться не мог, так как с детства болел за "Динамо".

Впервые вышел в основном составе "Динамо" на матч чемпионата со "Спартаком". Константин Иванович считал, что против своей бывшей команды я должен сыграть сильно. Да я этого и сам хотел. Но чем больше старался, тем хуже получалось. После этого матча я долго выступал в дубле, упорно тренировался и не оставлял мечты попасть в основной состав. Во втором круге она осуществилась. К этому времени и сам почувствовал, что значительно прибавил.

Если говорить откровенно, то не все еще хорошо получается. У меня плохо дело с пасом, нет точности в передачах. Иногда заигрываюсь с мячом и теряю из виду партнеров. Все эти недостатки я знаю и стараюсь от них как можно быстрее избавиться».

Но и в первом же своем динамовском сезоне Сёмин обратил на себя внимание прессы:

«Несмотря на молодость, Сёмин пришел в "Динамо" после довольно успешных выступлений в основном составе "Спартака", — писал известный обозреватель Валерий Винокуров. — Но пришел каким-то потерянным, или потерявшимся, или потерявшим веру в свои силы. Пришлось начинать сначала. И это было особенно трудно потому, что трудный период переживала вся команда. Сёмин находил игру, находило игру "Динамо", тренеры искали ему место. "Динамо" заиграло, и он заиграл на новом месте — правого крайнего с большим объемом работы, форварда современного типа. Наверняка ему осталось пройти больший путь, чем он уже прошел. Но его отличная игра, например, в матче с "Торпедо", отличная не только потому, что один гол был забит с его подачи, а один он забил сам, игра интересная по содержанию, настойчивая, смелая — такая игра, бесспорно, заявка на будущий сезон».

Старт очередного чемпионата динамовцам явно не удался. Однако Сёмин был уже в команде на первых ролях. На стыке мая и июня он менее чем за месяц забил в ворота соперников четыре гола, а затем добавил и пятый. Чемпионат проводился в два этапа, и в первом же матче финального турнира динамовцы разгромили тбилисских одноклубников — 4:1, а Сёмин забил редкий по красоте четвертый гол. На высокой скорости он прошел почти от центрального круга до линии штрафной гостей, а когда на него устремились двое защитников, неожиданно с носка, без всякого замаха пробил, как из пушки, точно в «девятку». Гигант Урушадзе даже не шелохнулся в воротах. Шедевр этот появился на свет в последний день июля, а 26 августа Любовь и Юрий Сёмины праздновали рождение сына, которого назвали Андреем.

Сёмин наряду с Валерием Масловым в полузащите и Виктором Аничкиным в обороне все больше олицетворял становой хребет «Динамо», тот волевой стержень, без которого невозможны большие командные победы. Неистовостью в борьбе, неутомимостью, заряженностью на результат это дружное (в том числе и за пределами поля) трио снабжало партнеров тысячевольтным волевым зарядом. Маслов за игровую ярость придумал даже прозвище своему партнеру по средней линии — Шило. В матче второго круга Сёмин наконец сумел блеснуть и против «Спартака», вместе с партнерами подавив активностью мощную группировку соперников в середине поля — Папаева, Калинова, Рожкова, Киселева. «Динамо» победило в супернапряженном поединке будущего чемпиона — 3:2. Однако выше 4-го места в первенстве подняться не смогло. А Юрий Сёмин вместе с Юрием Авруцким стал лучшим бомбардиром команды в сезоне — оба забили по 9 мячей.

Заметным событием для динамовцев стало январское турне по Италии, в частности, матч с лидером чемпионата страны «Кальяри», который отметил в своих мемуарах «Моя жизнь в футболе» даже Константин Бесков. А в интервью «Советскому спорту» он среди лучших игроков итальянских матчей «Динамо» назвал и Юрия Сёмина. Достаточно привести эпизод, ознаменовавший первое взятие ворот «Кальяри». Сёмин, войдя в штрафную соперников справа, резко отдал мяч пяткой назад Еврюжихину, открылся влево, получил ответный пас и метров с 12 точно пробил. Затем «Динамо» отправилось в поездку по Южной Америке и в матчах с лучшими командами Бразилии, Чили, Перу, Венесуэлы не потерпело ни одного поражения. Вновь одним из лидеров команды был Сёмин, забивший два гола (чилийскому «Универсидад де Чили» и перуанской «Альянсе»).

1970 год стал одним из лучших в динамовской истории и в то же время одним из самых драматичных. «Динамо», которое, по мнению специалистов, на протяжении всего сезона выглядело сильнейшей командой страны, завоевало Кубок СССР, в дополнительном матче за звание чемпиона уступило золотые медали ЦСКА. С первого же тура первенства Сёмин стал забивать эффектные голы: сначала «Шахтеру», завершив в привычном стиле прострел Эштрекова, затем «Пахтакору», по замысловатой дуге перекинув вратаря. Он еще прибавил в игре, даже по сравнению с предыдущим годом, поражал своим универсализмом: вроде бы только что угрожал воротам соперников, как уже стелился в подкате в собственной штрафной. Он вырос в подлинного мастера комбинационного стиля, классного атакующего полузащитника, особенно успешно взаимодействуя с ближайшими партнерами Валерием Масловым, Владимиром Эштрековым, Юрием Авруцким, от него постоянно исходила острота, угроза воротам соперников. Обозреватели отмечали проявление им «максимума волевых усилий и твердости характера». Вот только с завершающими ударами с наступлением лета у него вдруг перестало ладиться. После забитых мячей в марте и апреле он в очередной раз отличился лишь в августе, но в матче какого уровня! Открыл счет в Киеве, когда московское «Динамо» обыграло своих украинских одноклубников — 2:0.

«И вдруг — словно гром среди ясного неба. Мгновенная контратака москвичей, сильнейший удар полузащитника Сёмина метров с 30. Неожиданный, мгновенный, как вспышка молнии. Гол!» — не скрывал восхищения от увиденного киевский журналист Михаил Михайлов.

Спустя десятилетия, ступив на поле киевского Олимпийского стадиона уже тренером накануне матча Лиги чемпионов между местными динамовцами и «Локомотивом», Сёмин вспомнил этот гол:

«Мяч влетел в верхний угол ворот, которые защищал Александр Прохоров. Таких красивых голов я не забивал ни до, ни после этого матча. К сожалению, через десять минут мне пришлось покинуть поле из-за травмы».

Неожиданные потери очков динамовцами на заключительном отрезке чемпионата в матчах с «Шахтером» и «Пахтакором» привели к тому, что их, лидировавших на протяжении всей дистанции, настиг ЦСКА. «Золотой» матч назначили на 5 декабря в Ташкенте, хотя «Динамо» завершило чемпионат 5 ноября. Лучшие игроки армейцев под руководством своего тренера Валентина Николаева отправились в сборную, остальные целенаправленно готовились к главному матчу сезона. В случае с «Динамо» верх взяли коммерческие интересы. Команде предложили турне по Европе, выгодное финансово для спортивных чиновников, особенно при победном исходе. Чтобы обеспечить успешный режим, в «Динамо» отрядили игроков четырех других клубов, но, как нередко бывает в таких случаях, не усилили, а ослабили команду. И Бескову пришлось в канун «золотого» матча вновь восстанавливать взаимопонимание в своей дружине.

Первая игра под жарким узбекским солнцем проходила в обоюдоострых атаках. Уже на 3-й минуте Сёмин, отобрав мяч на своей половине поля у Копейкина, прошел к линии штрафной и пробил сильно, но неточно. Спустя три минуты он, выиграв очередное единоборство, вновь бил на поражение, и лишь самоотверженный бросок под удар Шестернева спас ситуацию. На 54-й минуте капитан армейцев опять с неимоверным трудом ликвидировал выход Сёмина к воротам ЦСКА. Игра, несмотря на дополнительные полчаса, завершилась вничью — 0:0, и на следующий день соперники вновь сошлись на поле.

Динамовские ветераны не любят вспоминать о том матче, когда, выигрывая после первого тайма — 3:1 при полном преимуществе, бело-голубые в итоге уступили — 3:4. Сёмин в игре не участвовал, в результате переутомления у него начались проблемы с печенью, из-за сильных болей он не смог провести даже утреннюю разминку. Вместо него на поле вышел Николай Антоневич, «замена далеко не равноценная», как заметил один из участников матча, блестящий мастер хоккея (бенди), а в футболе именовавшийся не иначе как «человек с двумя сердцами» Валерий Маслов.

«Сэм сломался, а он у нас был фигурой. Незаметной, но о-очень полезной», — подчеркивал он.

И Бесков одной из причин поражения назвал отсутствие на поле Сёмина: «Я на него возлагал большие надежды, он в то время хорошо забивал».

А потом неожиданно заявил, что «Динамо» довело бы игру до победы, если бы не Аничкин, Маслов и Еврюжихин?! «Уверен, что с Сэмом в составе мы не проиграли бы повторный матч ЦСКА», — утверждал один из лучших защитников страны Виктор Аничкин.

Динамовцы свои серебряные медали положили в Кубок, который выиграли в начале августа. Очень напряженным, интересным и зрелищным выдался их четвертьфинальный поединок с «Торпедо», в котором Сёмин вышел на замену во втором тайме.

«Благодаря Сёмину, придавшему игре оживление, "Динамо" разыгрывало свои стереотипы все настойчивее и настойчивее, — комментировал встречу один из наиболее глубоких советских футбольных экспертов Аркадий Галинский. — За это игроки и были отблагодарены, ибо, в конце концов, зашита "Торпедо" начала проигрывать ситуацию за ситуацией. В один из таких моментов на 64-й минуте Сёмин оказался против ворот метрах в семнадцати, по центру, и перед ним лежал мяч. Все ждали, как Сёмин им распорядится. А он, не мудрствуя лукаво, направил мяч в правый от себя нижний угол. Остальное было уже довершением четко обозначившегося преимущества "Динамо"».

В финальном матче с тбилисскими одноклубниками (2:1) Юрий Сёмин опять вышел на второй тайм и изрядно потрепал оборону соперников.

«Он вошел в игру так же уверенно, как вошел вообще в команду — так, словно всю жизнь играл у нас. Игрок он старательный и такой же азартный, как Маслов», — говорил о Сёмине великий Лев Яшин.

Из событий сезона-70 стоит выделить и разгром динамовцами «Барселоны» на ее поле в Кубке Хуана Гампера в присутствии 95 тысяч зрителей — 5:0. Оборону испанцев разорвала фактически бравая динамовская четверка — Еврюжихин, Маслов, Эштреков и Сёмин, забивший два мяча.

Известный аналитик тех лет, заслуженный мастер спорта Виктор Дубинин, подводя итоги сезона, отметил и динамовского полузащитника:

«Зрелым мастером показал себя в этом году Юрий Сёмин, превратившийся в игрока многопланового, хотя два года назад в такую метаморфозу не верилось. Кандидатуры Сёмина, Эштрекова для команды, ставившей задачу вернуть себе первые роли, вызывали, мягко выражаясь, некоторое недоумение. Сейчас об этом стараются не вспоминать».

Прогресс «Динамо» был очевиден, и казалось, что в новом сезоне последует продолжение. Но если первую половину чемпионата динамовцы уверенно держались в первой тройке, то затем резко сдали, «сорвались», как выразился Яшин. Дала знать о себе чехарда с составом, в том числе и в средней линии. Бесков пригласил в команду опытнейшего 31 -летнего Йожефа Сабо, который привык к лидерству в любой команде. Поначалу специалисты отмечали «пару инсайдов» бело-голубых Сёмин — Сабо, но затем Сёмин стал появляться в составе не каждый раз. Тем не менее он забил в чемпионате четыре гола — неплохой результат для полузащитника, проведшего на треть меньше игр, чем год назад. Приглашение Сабо выбилось из тренерской канвы Бескова, который все омолаживал и омолаживал команду вопреки известной истине: лучшее — враг хорошего.

Сёмин чувствовал охлаждение к себе старшего тренера, но продолжал привычно работать и ранней весной 1972 года набрал оптимальную форму. Однако Бесков не поставил его на четвертьфинальные матчи Кубка обладателей кубков с югославской «Црвеной Звездой». И тогда футболист вспылил, написал заявление об уходе и отправился в алма-атинский «Кайрат», тренер которого Виктор Корольков давно звал его к себе.

— Юрий Сёмин пришел в «Динамо» нападающим, но Бесков нашел ему место в полузащите, — вспоминал в своих мемуарах Валерий Маслов. — Колючий был игрок, неприятный для противника. И на тренировках никого не щадил, действовал по принципу «на поле друзей нет». При этом немало забивал, и не проходные, а важные для команды голы. Удар у Сёмина своеобразный был, не столько сильный, сколько коварный — трудный для вратарей. Бесков его прижимать стал только из-за того, что Сэм со мной и Аничкиным дружил. Он тоже ушел из «Динамо» в расцвете сил.

Несмотря на опалу последних дней со стороны старшего тренера, «Динамо» по-прежнему отложилось в душе Юрия Сёмина игровым футбольным раем.

«В команде была замечательная атмосфера, — вспоминает он. — Лидеры — Яшин, Численко, Маслов, Аничкин, Гусаров, Рябов дружили и между собой, и коллектив цементировали. Бесков порой был невероятно жесток. Особенно по отношению к Аничкину с Масловым. И все равно к нему относились не с опаской, а с огромным уважением. Пять лет в "Динамо" — самые счастливые в моей карьере. И не только по игре. В "Спартаке" я после матчей, тренировок оставался наедине с самим собой и с мыслями, не сбежать ли обратно в Орел. А в "Динамо", например, Лев Яшин, который нам представлялся звездой вселенского масштаба, мог пригласить всех молодых на свой день рождения с женами, с девушками. На выезде нам выдавали суточные на питание, так в "Спартаке" каждый платил за себя. А в "Динамо" мы собирались компанией: сегодня один за всех платил, завтра другой. Никто не мелочился. Мы были одной командой и на поле, и вне его».

Так пути Сёмина и «Динамо» разошлись. Динамовцы отправились на финал европейского Кубка обладателей кубков, в котором Юрий Сёмин так хотел сыграть и заслуживал такого права, а он сам в Алма-Ату, в «Кайрат», команду, не бравшую никаких высот во всесоюзных соревнованиях.

ГЛАВА 6. ПРИЗНАННЫЙ ЛИДЕР

Виктор Корольков, впоследствии заслуженный тренер Казахской и Молдавской ССР, поигравший форвардом в высшей лиге за «Молдову», а немного и за московское «Динамо», только начинавший свою тренерскую карьеру, остро нуждался в игроках характерных, способных повести за собой лучших воспитанников казахстанского футбола. Он упорно добивался приезда в Алма-Ату как Сёмина, так и спартаковцев Николая Осянина, Сергея Рожкова, Евгения Михайлина, обладавших не просто опытом выступлений в командах высшего эшелона, но, что важно было для него, в командах, боровшихся за награды любых турниров. И его выбор оправдался. Позднее Сёмин признавался, что выступления за «Спартак» и «Динамо», работа под руководством Николая Гуляева, Никиты Симоняна, а особенно Константина Бескова, стали для него неоценимой школой. И тут же добавлял: «А правильно выстраивать отношения с игроками я больше всего научился у Виктора Королькова».

«Кайрат» был первой командой высшей лиги Королькова-тренера, который, едва начав самостоятельную работу, выиграл в 1967 году с карагандинским «Шахтером» зону 2-й группы класса «А». И «Кайрат» во главе с ним сразу же поднялся на 8-е место, еще долго затем рекордное в своей истории. Однако молодой тренер понимал, что потенциал команды исчерпан, а чтобы подтянуть молодежь для новых свершений, требуются опытные футболисты. Подбирал их тренер со вкусом, не отягощенных антирежимными грехами, звал в Алма-Ату не доигрывать, а вместе строить новую команду, подавать пример молодой поросли казахстанского футбола. Естественно, чтобы сильнее заинтересовать москвичей, им создавались комфортные бытовые и финансовые условия. Однако требования в работе ко всем были одинаковые. У Королькова был свой метод подведения игроков к матчам. Он досконально анализировал достоинства и недостатки каждого соперника, а выводы предлагал делать самим игрокам.

«Виктор Георгиевич прекрасно знал футбол, и психолог был сильнейший, — свидетельствовал Сёмин. — Имел подход к игрокам. Знал, в какой момент и как дозировать нагрузку. И очень коммуникабельный был человек. Думаю, Корольков принадлежит к когорте высококлассных тренеров».

После индивидуальных бесед футболист выходил от Королькова с полным убеждением, что он нисколько не слабее и даже сильнее любого соперника. В то же время, несмотря на первые тренерские успехи, Корольков не считал зазорным прислушиваться к мнению бывалых футболистов, но если принимал решения с его учетом, требовал от каждого неукоснительного выполнения тактических задач на поле, за отступления от тренерской установки спрашивал строго с любого, даже самого заслуженного. При этом, будучи человеком интеллигентным, он почти не оперировал «кнутом», его оружием были точный анализ игры, меткое замечание, удачная, к месту шутка, и эти методы срабатывали успешнее крика и истерики. Сёмин, впервые оказавшись в команде, не претендующей на высокие награды, казалось, должен был бы смирить гордыню и настроиться, как в детстве, на получение удовольствия исключительно от самого игрового процесса. Однако полное доверие со стороны тренера окрыляло его, развязывало руки на поле, и он с удовольствием отдавал на благо «Кайрата» все накопленное за время выступлений в лучших советских клубах умение и опыт.

В 1972 году «Советский спорт» стал публиковать оценки игроков после каждого матча, которые по новому регламенту выставлялись им тренерами в протоколе. Сёмин, хотя и понимал, что по сравнению с «Динамо» пошел на понижение, себе не изменил — провел сезон от души — на твердую «четверку». С новыми партнерами, которые, конечно же, в большинстве своем уступали в умении динамовским, он не утратил прежнего азарта и жажды побед. Играл с огромной самоотдачей, самоотверженно, и столице Казахстана продемонстрировав свой коронный голевой номер.

29 мая. Матч «Кайрат» — ростовский СКА. «Сёмин на огромной скорости в смелом броске головой посылает мяч в ворота с подачи Осянина», — гласит скупая строка в отчете об игре. С таких голов он начинал в «Спартаке», реже забивал их в «Динамо», поскольку был отправлен с переднего края в среднюю линию, а в «Кайрате» считал необходимым не просто добросовестно отрабатывать на поле, но и демонстрировать болельщикам, партнерам все, что умел, в том числе и украшающие футбол эффектные трюки. А от его единоборств с соперниками, как и раньше, только искры летели. С первых же матчей в его сезонном кондуите появились предупреждения от судей за чрезмерный азарт. В общем, и под знойным казахстанским солнцем он оставался самим собой.

Пресса по-прежнему отмечала его самые сильные качества — инициативность, комбинационный талант, колоссальный объем выполняемой работы. А вместе с Сергеем Рожковым они заведовали и диспетчерской «Кайрата». Матчи против «Динамо» стали для Сёмина принципиальными, и он их, по сути, выиграл. Трижды «реваншист» выходил в составе «Кайрата» против бело-голубых, и дважды они были биты — 2:0 и 1:0, один матч завершился вничью. Журналисты отмечали: «Против своих бывших одноклубников Сёмин действует особенно старательно». А в матче первого круга чемпионата-73 с динамовцами, за который Сёмин был отмечен в протоколе «пятеркой», он острым прорывом заработал пенальти, решивший исход встречи в пользу алмаатинцев.

«Кайрат», обретая свой новый облик, подзадержался в подвалах таблицы чемпионата, и спортивное (да, наверное, и не только спортивное) руководство Казахстана отказало Королькову в доверии. В разгар сезона-72 его сменил Артем Фальян, сторонник жесткого, диктаторского подхода к управлению командой.

Своей игрой, самоотдачей на поле москвичи снискали уважение в «Кайрате». Фальяна, считавшего, что единственным непререкаемым авторитетом в команде может быть только тренер, такое положение дел совершенно не устраивало. К тому же познавшие опыт работы с лучшими советскими специалистами Рожков, Сёмин, Осянин не отмалчивались ни во время занятий по тактике, ни в ходе установок на матчи. Не нравились тренеру и их отлучки по выходным домой, в Москву. Фальян стал, как выразился Рожков, «выдавливать» москвичей из команды, искал для этого малейший предлог. И по отношению к Сёмину повод вскоре подвернулся. Известно, как «пунктуальна» сейчас наша гражданская авиация, можно себе представить, какой она была 35 лет назад. В общем, однажды Сёмин опоздал с возвращением в команду, за что по настоянию Фальяна был из нее освобожден. Хотя до этого почти не выпадал из основного состава и претензий по игре не имел. Вдобавок не на шутку разошедшийся Фальян поставил шлагбаум и перед отчисленным Сёминым: в случае появления у него варианта с другим клубом высшей лиги пригрозил дисквалификацией.

Обида оказалась настолько незаслуженной и горькой, что Юрий готов был в 26 лет завершить футбольную карьеру. И тут ему на помощь пришел Владимир Осипов, возглавлявший отдел футбола Спорткомитета РСФСР. Он посоветовал: «Поезжай на сезон куда-нибудь в глубинку, а через год Алма-Ата остынет, и ты вернешься в высшую лигу». Товарищ Сёмина по «Кайрату» Валерий Еркович предложил ему поиграть в новосибирском «Чкаловце», который тренировал его отец. На новом месте маститого новичка приняли с распростертыми объятиями, сразу избрали капитаном команды. Сезон 1974 года он провел, мотаясь со своим новым клубом по Сибири и Дальнему Востоку.

«Посмотрел настоящую Россию-матушку, — с удовольствием вспоминает Юрий Сёмин свою сибирскую ссылку. — Общался с настоящими сибиряками, людьми чистыми, прямыми, смелыми, не испорченными столичным комфортом. В игровом плане "Чкаловец" для меня, конечно, был отступлением, зато в человеческом получил за сезон 1974 года и огромное удовольствие, и сильный психологический заряд».

По возвращении из Новосибирска Сёмин оказался на распутье. Уезжать из Москвы, снова пребывать вдали от семьи не хотелось. И тут давний товарищ Александр Львов сумел навести мосты между ним и старшим тренером «Локомотива» Игорем Волчком. Тот после Новосибирска скептически отнесся к предложению журналиста, но, к счастью, прежде всего своему, от идеи не отказался: «Поскольку он ничего не просит, возьмем, посмотрим, на что способен». Смотрины не затянулись. Хотя, собираясь в «Локомотив», Юрий Сёмин и представить себе не мог, что в итоге отдаст команде железнодорожников полжизни.

Уже в начале сезона-75 заслуженный тренер СССР Николай Морозов отмечал: «Юрий Сёмин усилил полузащиту "Локомотива"». А в середине сезона известный журналист Валерий Березовский признал его самым острым игроком команды. Взятый на смотрины футболист в итоге пропустил в чемпионате всего три игры. Больше всего ему удался апрельский матч с ереванским «Араратом», двумя годами раньше завоевавшим чемпионский титул, а в том же 1975-м вторично выигравшим Кубок СССР.

«Если бы в футболе устраивали бенефисы, то этот матч можно было бы смело назвать бенефисом Юрия Сёмина, — писал, рецензируя встречу, Николай Морозов, которому Сёмин откровенно нравился еще с динамовских времен. — И не только потому, что он забил три мяча. Сёмин продемонстрировал игру, в которой отлично сочетались интересы футболиста и коллектива».

На 22-й минуте, например, у ворот хозяев поля образовалась такая круговерть, что у зрителей захватило дыхание: чуть ли не все гости ринулись в штрафную площадь «Локомотива». В течение одной минуты они могли, по крайней мере, раз шесть послать мяч в сетку! В этой сложной для железнодорожников ситуации Сёмин решительно бросился в схватку, овладел мячом и направил его подальше от ворот за боковую линию. Этот, казалось бы, простой ход позволил хозяевам передохнуть и выровнять игру.

И еще один момент из действий Сёмина. На 78-й минуте он оказался на левом фланге с мячом. Партнеры опоздали, и отдавать мяч было некому. Тогда Сёмин начал продвигаться вдоль линии штрафной площади, обвел Геворкяна, а когда до ворот оставалось метров 15, пробил по цели. Причем бил он, целясь в дальний угол. Это видели зрители, партнеры, соперники, вратарь Абрамян, но ничто уже не могло преградить мячу путь в сетку — настолько своевременно и точно пробил полузащитник.

Остается добавить, что в этом матче, выигранном «Локомотивом» — 4:1, Сёмин отметился хет-триком, первым и единственным в своей карьере. А спустя чуть более месяца его точный удар спас для «Локомотива» игру с будущим чемпионом — киевским «Динамо». И в этом матче ярко проявились лидерские качества локомотивского новичка.

Специалисты по ходу сезона не раз выделяли Сёмина в «Локомотиве». Например, заслуженный мастер спорта Виктор Понедельник, сменивший футбольное поле на кабинет руководителя отдела футбола в газете «Советский спорт».

«Лишь Сёмин в атаке демонстрировал сполна неуемную жажду борьбы, — писал он после неудачи железнодорожников 2 мая в матче с ЦСКА. — И в отличие от своих партнеров действовал нешаблонно, стремясь играть в каждом эпизоде неожиданно для соперника».

А на следующий год Сёмин надел в «Локомотиве» капитанскую повязку — знак полного признания его лидерства в коллективе — и на поле, и за его пределами. Вновь московская пресса отмечала изобретательную и в то же время бескомпромиссную игру своего старого знакомого. Впервые столкнувшийся с бойцовскими качествами Сёмина главный редактор западногерманского журнала «Киккер» Карл-Хайнц Хайманн отметил, что «капитан "Локомотива", футболист, грамотный, имеющий вкус к комбинационной игре, грешил грубыми приемами», не подозревая, что пройдет немного лет, и они станут друзьями с одним из лучших российских тренеров Юрием Сёминым.

Став локомотивцем, Сёмин не изменил своим житейским принципам, всегда был готов прийти на помощь товарищу не только на поле, но и в обычной жизни. Во многом благодаря Сёмину остался в «Локомотиве» Валерий Газзаев, неоднократно сбегавший в родной Орджоникидзе, писавший и рвавший заявления о переходе из северо-осетинского «Спартака» в команду железнодорожников. Оба были азартными, горячими, и на одной из первых тренировок даже подрались. Но, чувствуя в молодом осетине настоящую футбольную жилку, подлинный талант, Сёмин сумел найти подход к строптивому новичку, и вскоре уже помогал Газзаеву обживаться в Москве, обставлять квартиру, доставать дефицитную по тем временам мебель. Их зародившаяся тогда дружба выдержала испытания десятилетиями.

— Два человека — Юра и Гиви Нодия сделали для меня то, что, возможно, не получилось бы у иного тренера — привили мне своим примером профессиональное отношение к футболу, — признавался впоследствии Газзаев. — Мы много времени проводили вместе, и, видя, как они работают, как переживают за результат, я тоже проникался сумасшедшей ответственностью, проявлял на поле полную самоотдачу. Вообще в «Локомотиве» тогда сложился прекрасный коллектив, и время, проведенное в команде железнодорожников, до сих пор вспоминаю как одно из лучших в своей жизни.

Насколько крепкой оказалась дружба Сёмина с Газзаевым, показывает эпизод, случившийся примерно через год после их знакомства.

«Локомотив» возвращался из очередной зарубежной поездки. А футболисты привыкли к тому, что на таможне их пропускали через «зеленый коридор», не проверяли, что они там везут. Следует, вероятно, напомнить, что в советские времена существовали строгие квоты на ввоз импортных товаров. Превышение этих квот могло стоить всей карьеры. Но кто был за рубежом с футбольными командами, знает: время игроков там расписано по минутам, режим такой, что не до магазинов. И чтобы хоть в какой-то мере оправдать ожидания родни, друзей, знакомых (в то время импортная одежда или обувь были страшным дефицитом), футболистов завозили на часок в какой-нибудь крупный супермаркет, чаще всего по дороге в аэропорт, и игроки хватали все, что попадалось под руку, до квот ли им было? Потом, если что-то не подходило своим, наготове были ребята из комиссионных магазинов.

И вот в той поездке Сёмин успел набрать на две сумки, как вдруг в Шереметьеве началась выборочная проверка. Когда очередь дошла до Сёмина, следовавший за ним Газзаев незаметно взял одну из сумок и уверенно пошел с ней через «зеленый коридор».

«А сам дрожу, думаю: поймают, расстреляют! — смеялся он потом. — Но как можно не выручить в беде друга! Могли ведь зарубить Юре зарубежные выезды, а то и чего-нибудь похлеще придумать».

Вскоре Валерий Газзаев перешел в «Динамо» в надежде завоевать свой первый чемпионский титул, но тренера бело-голубых Александра Севидова уволили по доносу, и команда рассыпалась. Дождавшись окончания сезона, удрученный несбывшимися надеждами Газзаев решил вернуться домой, в Орджоникидзе, собрал вещи и позвонил Сёмину попрощаться. Больше часа Сёмин вместе с женой уговаривали Валерия не пороть горячку, изменить свое решение.

— Юра был старше, опытнее, мудрее, я его послушался, — вспоминает ныне знаменитый российский тренер. — И по прошествии времени очень благодарен ему за участие в моей судьбе.

Забегая вперед, необходимо отметить, что, заканчивая учебу в Высшей школе тренеров, Газзаев, имевший широкие возможности выбора места преддипломной стажировки, отправился в «Локомотив» к своему старому другу, возглавившему команду железнодорожников после «Памира». Но тут ныне маститый армейский тренер обязательно просит вносить уточнение.

«Я попросился к Сёмину не только потому, что мы дружили, — объясняет он. — Уже видел его команду в деле, несколько раз заезжал на тренировки, и они мне показались очень интересными».

Неудачный старт «Локомотива» в весеннем чемпи-онате-76 был скрашен крупной победой над «Спартаком» — 3:0.

— «Локомотив» так провел первый тайм, что вызвал недоумение: почему же до этого ему никак не удавалось забить гол? — писал на страницах еженедельника «Футбол-Хоккей» Валерий Винокуров. — Быстрый переход в атаку, разнообразие и сложность атакующих маневров. Изобретательной и быстрой игре Сёмина, Нодия, Газзаева, Васина спартаковцы ничего противопоставить не смогли.

Весенний чемпионат, по итогам которого высшую лигу не покидал никто, «Локомотив» рассматривал как большие маневры при подготовке к чемпионату осеннему, в котором выступил гораздо успешнее, оказавшись в итоге на 8-м месте.

Сезон 1977 года не предвещал Сёмину расставания с «Локомотивом». Он до последнего матча был в составе команды, которая постоянно шла в лидирующей группе, а в итоге замкнула первую шестерку. Разногласия с Игорем Волчком у него случались, но исключительно рабочего характера. Однако в конце сезона произошло непредвиденное. Волчок предъявил серьезные претензии ряду игроков, считая, что железнодорожникам по силам было войти в призовую тройку, если бы команда проявила полную отдачу в отдельных матчах. Те, в свою очередь, оскорбленные подозрениями, обратились к железнодорожному руководству с требованием снять Волчка с должности старшего тренера. Сёмина тоже звали «в поход», но он отказался участвовать в антитренерском заговоре. Когда же мятеж провалился, его участники бросились врассыпную, стали валить вину друг на друга и... на своего лидера. Разгневанный Волчок им поверил. Считая Сёмина командным вожаком, старший тренер «Локо» не мог себе представить, чтобы кто-то помимо него сумел объединить вокруг себя футболистов, не захотел слушать объяснений самого игрока и отчислил его из команды. Через короткое время Волчок все же узнал, как было на самом деле, они с Сёминым помирились, но тот уже защищал цвета «Кубани».

Возглавлявший краснодарскую команду все тот же Виктор Корольков рассчитывал, что 30-летний футболист, как обычно, станет лидером в коллективе, поможет ему вывести «Кубань» в высшую лигу. Так оно в итоге и произошло.

«Кубань», и в первой лиге прежде звезд с неба не хватавшая, быстро почувствовала руку своего нового диспетчера. На финише турнира краснодарцы замкнули первую шестерку, а малоизвестный до той поры центрфорвард команды Александр Плошник разделил бомбардирское первенство с Сергеем Андреевым из ростовского СКА (по 20 забитых мячей), львиную долю из которых провел с ювелирных передач плеймейкера «Кубани». И сам Сёмин успешно атаковал ворота соперников — 10 голов для разыгрывающего полузащитника — результат мастерский.

На следующий год он потряс видавшую футбольные виды ленинградскую публику, спас игру с местными динамовцами сумасшедшим ударом с 35 метров точно в «девятку». Победой над харьковским «Металлистом» — 2:0 кубанцы в предпоследнем туре обеспечили себе 2-е место вслед за львовскими «Карпатами» и право дебютировать на следующий год в высшей лиге. И там они не затерялись.

— Уже весной сложилась в команде средняя линия, опытные игроки которой — Батарин, Сёмин, Еркович, Калешин — в состоянии были не только раздуть пламя атаки, но и тактически грамотно действовать в сложных ситуациях, — писал корреспондент «Советского спорта» Юлий Сегеневич.

— В «Кубани», как и прежде, внимание к себе привлекали Сёмин и Плошник, — отмечал Лев Филатов. — Сёмин — своей обычной, прямо-таки неугомонной, яростной активностью, которая делает его ведущей фигурой на поле.

И Сёмин получал большое удовольствие от краснодарского этапа своей карьеры.

«Народ в то время в Краснодаре валил на футбол, как в Италии, билетов нельзя было достать, — вспоминал он. — Для меня после полупустого Черкизова это было невероятным стимулом. Когда мы выходили на поле, мурашки по телу пробегали...»

Краснодарцам в итоге удалось закрепиться в группе сильнейших, но для Юрия Сёмина тот сезон стал последним в большом футболе. В первом тайме краснодарского матча с ростовским СКА 8 ноября он получил разрыв связок плечевого сустава, потребовавшего операции — третью травму за сезон, поставившую крест на его игровой карьере. Виктор Корольков, с которым Сёмин частенько спорил, дискутировал по различным аспектам тактики, построения и другим нюансам игры, настоятельно рекомендовал ему выбрать в дальнейшей жизни тренерскую профессию. И Сёмин поступил в Высшую школу тренеров.

Судьба определила Юрию Сёмину в большом футболе путь, которому позавидовали бы многие. И если в «Спартаке» он недолго побыл на одной из ведущих ролей, в московском «Динамо» считался лишь одним из тех, кто определял игру команды, то в «Кайрате», «Локомотиве», «Кубани» стал уже подлинным, неоспоримым лидером, непререкаемым авторитетом, главным организатором атакующих действий. И не его вина в том, что, например, Никита Симонян хотел видеть в центре нападения «Спартака» столь же идеально сложенного футболиста, каким был он сам. А Константин Бесков в поиске команды своей мечты все тасовал, омолаживал состав «Динамо» до такой степени, что в нем не находилось уже места 25-летним игрокам. Да еще и считал, что дружба с Валерием Масловым и Виктором Аничкиным до добра довести не может. Что Артему Фальяну опытные москвичи были поперек горла. Так сложилось.

И все же после обстоятельного знакомства с игровой карьерой Сёмина остается ощущение и какой-то внутренней недосказанности, неполной реализации заложенного в нем футбольного потенциала. В этой связи уместно вспомнить, что в большой футбол Сёмин входил полусредним нападающим, прекрасно чувствовал себя в этом амплуа, которое в начале его карьеры, когда на смену «дубль-вэ» пришла бразильская система 4—2—4 (а затем 4—3—3), было списано в архив. Бесков, видя в Сёмине классического, но не востребованного при новой системе инсайда, пытался препарировать его лучшие качества для роли атакующего полузащитника и, как мы могли убедиться, не без успеха. Но это была уже другая специальность, хотя и получившая в дальнейшем диспетчерский уклон — костюмчик вроде бы на вид всем был хорош, но кое-где все-таки чуть-чуть поджимал.

Специфика футбола такова, что его новомодные тактические схемы не бывают однодневками, сменяют одна другую спустя десятилетия, а то живут и еще дольше. В то же время век футболиста недолог. И кому-то, рожденному по добротной, но уходящей в прошлое футбольной мерке, приходится порой от звонка до звонка носить на себе тактический кафтан с чужого плеча.

Вспоминая Юрия Сёмина в годы его расцвета, невольно прикидываешь, как он выглядел бы на поле в нынешние времена, вписался бы в современные командные построения? Как ни крути, ответ получается утвердительный: вписался бы! В роли второго — оттянутого форварда ему сейчас цены бы не было. Его широкий шаг, колоссальная работоспособность, неистовость, тактическая смекалка, позволявшая связывать воедино атакующие устремления партнеров, способность вовремя выскочить из засады на прострел с фланга или неожиданно и точно пробить из-за штрафной, а при потере командой мяча затерроризировать до колик в животе соперника на его половине поля — сейчас ценились бы на вес золота. От игрока, обладающего подобными достоинствами, не откажется ни один современный тренер. В том числе и сам Юрий Сёмин. Но его игровая карьера, увы, уместилась между многообещавшим прошлым и оказавшимся несбыточным будущим.

— Для тренеров я был не подарок, поскольку из тех, о которых говорят, что «им больше всех надо», — рассказывал Сёмин о своих годах в командах мастеров. — Свое мнение всегда отстаиваю до конца. К тому же терпеть не мог скамейку запасных. Поэтому однажды поменял «Спартак» на «Динамо», поэтому и оттуда ушел, поэтому и ходил-бродил по футбольному белу свету. Переход из команды в команду — каждый раз ломка. Иной раз это скитания без дома, без семьи. Но, оставаясь все время в одном клубе, игрок зачастую хиреет. У меня же все время были новые ориентиры, раздражители, эмоции, постоянное стремление чего-то добиться. Своей карьерой доволен. Счастливых дней было много. А играл у кого! У Бескова (рядом с Яшиным), Симоняна, Старостина... Разве это не счастье для футболиста?

Подвести итог игровой карьере Сёмина хотелось бы меткой характеристикой популярного в 1980-е годы журналиста Виктора Асаулова:

«Футболистом он был задиристым. Случалось, спорил, где был прав. И где неправ. Заводился сам, заводил соперников. Судей. В единоборствах — колюч, неуступчив. Бывало, после поражения не спал. Мог переругаться со всей командой. Словом, рвал и метал. А его любили. Тренеры. Партнеры. Судьи. Зрители. Его друзья. И до сих пор с удовольствием вспоминают его финты, его голы. Это он, Юрий Сёмин, своим отношением к футболу сумел убедить всех, в том числе и строгих членов спортивно-технической комиссии, порой разбиравших его проступки, в том, что если он что-то и делал, выходившее за рамки дозволенного, то в пылу борьбы, теряя иногда контроль над своими поступками. Иными словами, каждый, кто видел Сёмина в игре, кто с ним встречался за пределами поля, его не оправдывал, но сознавал, что все хорошее и все плохое в нем от страстной любви к футболу, от неумения сдерживать эмоции, признавать свое поражение. Проигрывать он не любил. Таким игроком и остался в нашей памяти».

ГЛАВА 7. ЭКСПЕДИЦИЯ НА «ПАМИР»

Историю отечественного футбола писали не только великие игроки, но и выдающиеся тренеры. Профессия эта, зародившаяся у нас лишь в 1930-е годы, сразу выявила лучших, еще довоенных новаторов своего дела Константина Квашнина, Михаила Козлова, Сергея Бухтеева, Юрия Ходотова, Михаила Товаровского, Виктора Дубинина, Бориса Аркадьева. Однако фамилии этих первых подвижников тренерской профессии в СССР ничего не скажут даже самым дотошным зарубежным знатокам футбола.