Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему Звягинцев Александр
Мы представим доказательства того, что разрушение городов и сел производилось не в силу тех или иных случайностей войны или военной необходимости.
Мы представим доказательства того, что преднамеренные разрушения проводились в соответствии с тщательно разработанными планами гитлеровского правительства и приказами германского военного командования; что разрушение сел и городов, промышленности и транспорта являлось составной частью общего заговора, направленного на порабощение народов Европы и других стран, на установление мирового господства гитлеровской Германии.
Всюду, где побывали немецко-фашистские захватчики, они несли смерть и разрушение. В огне пожаров гибли ценнейшие машины, созданные человеческим гением, взрывались фабричные и жилые здания, дававшие работу и приют миллионам людей.
Гибли и сами люди, особенно старики, женщины и дети, оставшиеся без крова, лишенные средств к существованию.
С особым ожесточением гитлеровцы разоряли и разрушали города и села на временно оккупированной ими территории Советского Союза, где они, по прямым указаниям германского верховного командования, создавали «зону пустыни».
В доказательство я оглашу выдержку из представленного Трибуналу документа за № СССР-51/2. Эту выдержку господа судьи найдут на странице 3 тома документов. Цитирую:
«…В захваченном недавно недалеко от города Верховья Орловской области приказе по 512 немецкому пехотному полку, подписанном полковником Шитнигом, с беспредельной наглостью говорится: „Зона, подлежащая, смотря по обстоятельствам, эвакуации, должна представлять собою после отхода войск пустыню… В пунктах, в которых должно быть проведено полное разрушение, следует сжигать все дома, для этого предварительно набивать соломой дома, в особенности каменные, имеющиеся каменные постройки следует взрывать, в особенности надо также разрушать имеющиеся подвалы. Мероприятие по созданию опустошенной зоны должно быть подготовлено и проведено беспощадно и полностью“.
Разоряя наши города и села, немецкое командование требует от своих войск создавать „зону пустыни“ во всех советских местностях, откуда с успехом изгоняют захватчиков войска Красной армии».
Этот приказ по 512-му немецкому пехотному полку, который только что упоминался в цитированном мною документе, я представляю как доказательство СССР-168.
Председатель: Генерал Рагинский, Вы знаете дату этого приказа?
Рагинский: Этот приказ датирован 10 декабря 1941 г.
Из этого документа видно, что германское военное командование предписывало беспощадное и полное разрушение населенных пунктов и что это разрушение заранее планировалось и подготавливалось.
В распоряжении советского обвинения имеется большое количество документов и фактов по этому вопросу. Ограничусь лишь оглашением выдержки из приговора военного трибунала округа по делу немецких военных преступников генераллейтенанта Бернгарда и генерал-майора Гаманна. Этот приговор я представляю Трибуналу как доказательство СССР-90.
Военный трибунал установил, что генералы Бернгард и Гаманн действовали по общим планам и указаниям верховного командования германской армии и что ими (цитирую) «производилось планомерное разрушение городов и населенных пунктов, причем заранее предусматривалось, помимо уничтожения промышленных зданий, уничтожение больниц, санаториев, учебных заведений, музеев и других культурно-просветительных учреждений, а также жилых домов. Последние взрывались без предупреждения проживающих в них советских граждан, в результате чего под развалинами зданий погибали и люди».
Так же как и разрушение населенных пунктов, преднамеренно и обдуманно разрушались заводы и фабрики, электростанции и шахты.
В подтверждение я сошлюсь на Сообщение Чрезвычайной государственной комиссии, представленное Трибуналу под № СССР-2. Этот документ имеется на странице 28 тома документов.
В этом сообщении приводится секретная инструкция хозяйственного руководителя группы южных армий от 2 сентября 1943 г. № 1/313/43 г., которая предписывала армейским руководителям и руководителям хозяйственных команд проводить полное разрушение промышленных предприятий, причем особо подчеркивалось, что «разрушения следует произвести не в последний момент, когда войска будут уже вести бой или отступать, а своевременно».
О приказах германского верховного командования и о том, как были реализованы эти приказы, указывается в ноте Народного комиссара иностранных дел СССР от 27 апреля 1942 г., представленной Суду как доказательство СССР-51/3.
Я опускаю окончание страницы 4 и начало страницы 5 своего доклада.
Председатель: Я думаю, что вам все-таки следует огласить первые четыре строки на странице 5.
Рагинский: Я опустил это, поскольку вчера этот документ мною цитировался, но, если Трибунал желает, я охотно это сделаю.
Это выдержка из приказа по 6-й германской армии от 10 декабря 1941 г. за подписью Рейхенау. Документ представлен Трибуналу под № СССР-112. Цитирую:
«Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянки войсковых частей, все остальное в том числе и здания, должно быть уничтожено».
Я продолжаю цитировать ноту Народного комиссара иностранных дел СССР:
«В конце 1941 г. и в начале 1942 г. германское командование издало ряд приказов, предлагающих, чтобы части германской армии, при своем отступлении под натиском Красной армии, уничтожали все, что еще уцелело во время оккупации. Тысячи деревень и сел, целые кварталы многих городов и даже целые города сжигаются, взрываются, сравниваются с землей отступающей немецко-фашистской армией. Организованное уничтожение советских городов и деревень превратилось в особую отрасль преступной деятельности немецких захватчиков на советской территории; методам разрушения советских населенных пунктов посвящены специальные инструкции и подробные приказы германского командования; для данной цели выделяются отдельные отряды, обученные этому преступному ремеслу.
Вот некоторые факты из числа многих, имеющихся в распоряжении Советского правительства».
Я снова обращаюсь к приказу по 512-му пехотному полку 293-й германской дивизии от 10 декабря 1941 г., который только что был представлен Трибуналу под № СССР-168. В этом приказе излагается на семи листах точнейший план последовательного уничтожения одной деревни за другой в районе расположения данного полка за время с 10 по 14 декабря включительно. В этом приказе, составленном по образцу, применяемому во всей германской армии, говорится:
«Подготовка разрушения населенных пунктов должна производиться так, чтобы: а) до объявления об этом у гражданского населения не возникало никаких подозрений; б) разрушение могло начаться сразу, одним ударом, в назначенное время… в соответствующий день в населенных пунктах нужно особо строго следить за тем, чтобы никто из гражданских лиц не покинул этого пункта, в особенности с момента объявления о разрушении…»
В приказе командира 98-й германской пехотной дивизии от 24 декабря 1941 г. после перечисления 16 назначенных к сожжению советских деревень говорится:
«Имеющиеся запасы сена, соломы, продуктов и т. д. сжечь. Все печи в жилых домах вывести из строя закладыванием ручных гранат и сделать таким образом невозможным их дальнейшее употребление. Этот приказ ни в коем случае не должен попасть в руки противника».
…Таков же и приказ Гитлера от 3 января 1942 г. В приказе указывается:
«…Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты; вот чего требует текущий момент. Каждый занимаемый нами пункт должен быть превращен в опорный пункт, сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником. Если все же, по приказу вышестоящего начальства, данный пункт должен быть нами оставлен, необходимо все сжигать дотла, печи взрывать…
Адольф Гитлер».
Гитлер не постеснялся и публично признать, что разрушение советских городов и деревень является делом рук его армии. В своей речи 30 января 1942 г. он заявил: «Там, где русским удалось прорваться и где они думали, что вновь заняли населенные пункты, этих населенных пунктов уже нет: там одни развалины».
Отступая под ударами Красной армии с Кубани, германское верховное командование разработало подробный план операции, носящий название «Движение Кримгильды», и в этом плане большое место, целый раздел, занимает план разрушений. План предусматривает превращение Кубани в «совершенно негодную на долгое время, необитаемую, пустынную землю, где в течение месяцев будут происходить взрывы мин».
Этот план изложен в переданном по телеграфу секретном документе на двух страницах «для начальников высших штабов», подписан Гитлером и имеет на первой странице надпись:
«Секретно (А) 2371. 17 экземпляров, № 2686, 43. Получение: 6/9-43. Только офицерам»…
Документ, который мы представляем Трибуналу под № СССР-115, является 17-м экземпляром этого приказа.
На странице 2, под подписью Гитлера, указан № 430586/43 и дата – 4.9.1943 г., на странице 3 имеется перечень адресатов и приписка: «Условное название операции по отступлению с Кубани „Движение Кримгильды“».
Я оглашу пункт 2 этого документа:
«2. Разрушения при отступлении.
a) Все полезные противнику сооружения, места расквартирования, дороги, искусственные сооружения, плотины и т. д. должны непременно разрушаться.
b) Все железные и полевые дороги должны быть сняты или полностью разрушены.
c) Все возведенные бревенчатые гати должны приводиться в негодность и уничтожаться.
d) Находящиеся на Кубанском предмостном укреплении сооружения для добычи нефти должны быть полностью уничтожены.
e) Новороссийский порт должен быть так разрушен и загрязнен, чтобы он долгое время не мог быть использован русским флотом.
f) К разрушению относится также минирование местности.
g) Противник должен получить совершенно негодную на долгое время, необитаемую, пустынную землю, где в течение месяцев будут происходить взрывы мин».
Указания об аналогичных приказах мы имеем в ряде других документов, но я позволю просить внимания Трибунала лишь к двум: я имею в виду специально к этому вопросу относящуюся запись в дневнике подсудимого Франка и инструкцию командира 118-й истребительной дивизии, действовавшей в Югославии.
В представленном Трибуналу дневнике Франка, в папке, начатой 1 марта 1944 г. и доведенной до 31 мая того же года, под названием «Рабочее совещание в Кракове 17 апреля 1944 г.» имеется запись от 17 апреля следующего содержания:
«…Важным является то, что войскам был дан приказ оставлять русским лишь сожженную землю… Если уж приходится оставлять территорию, тогда не следует делать различия между генерал-губернаторством и другими областями».
Я напоминаю Трибуналу, что в представленной под № СССР-132 секретной инструкции по 118-й истребительной дивизии за подписью генерал-майора германской армии Кюблера, захваченной в июне 1944 г. частями Югославской народно-освободительной армии, предписывалось войскам обращаться с населением «беспощадно с жестокой твердостью» и разрушать покинутые населенные пункты.
Господа судьи! Заканчивая эту часть моего выступления, считаю необходимым обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство.
Разрушение мирных городов и сел не только планировалось, не только совершалось преднамеренно и с исключительной беспощадностью, но производилось специальными отрядами, для этой цели созданными германским командованием.
В доказательство я приведу несколько ранее не оглашенных выдержек из официальных правительственных советских документов.
В ноте Народного комиссара иностранных дел СССР от 27 апреля 1942 г., представленной Суду под № СССР-51/3, указывалось (цитирую выдержку, имеющуюся на странице 9 вашего тома документов):
«Специальные отряды, созданные германским командованием для сожжения советских населенных пунктов и массового истребления гражданского населения, в обстановке отступления гитлеровской армии, творят свои кровавые дела с хладнокровием профессиональных преступников. Так, например, перед своим отступлением из деревни Большекрепинской Ростовской области немцами были пущены по улицам деревни специальные огнеметные машины, которые один за другим сожгли 1167 домов, превратив цветущую большую деревню в пылающий костер, в котором погибли жилые дома, больница, школа, разные общественные здания. При этом автоматчики без предупреждения расстреливали жителей, приближавшихся к своим горевшим домам, а некоторых жителей связывали, обливали бензином и бросали в горевшие дома».
В ноте от 6 января 1942 г., представленной Трибуналу под № СССР-51/2, приводятся такие факты:
«…Уходя из сел Красная Поляна, Мышецкое, Ожерелье, Высоково Московской области, немцы выделяли автоматчиков, которые бутылками с горючей жидкостью обливали дома и зажигали их. При попытках жителей тушить пожары, немцы открывали огонь из автоматов. Из 80 дворов в селе Мышецкое осталось 5 домов, из 200 дворов в Ожерелье осталось 8 домов. В деревне Высоково из 76 домов уцелело 3 дома. А за слова семидесятилетнего крестьянина Григорьева Ф. К. „не жгите мою избу“ – старик был расстрелян».
В Сообщении Чрезвычайной государственной комиссии «О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Орле и Орловской области», представленном под № СССР-46, говорится:
«В бешеной злобе против советского народа, вызванной поражением на фронте, командующий 2-й немецкой танковой армией генерал Шмидт и командовавший Орловским административным округом военный комендант города генерал-майор Гаманн создали специальные отряды подрывников для разрушения городов, сел и колхозов Орловской области. Эти команды громил и поджигателей уничтожали все на пути своего отступления. Они разрушали памятники культуры и искусства русского народа, жгли города, села и деревни».
В Вязьме и Гжатске командиры 35-й пехотной дивизии генерал-майор Меркер, 252-й пехотной дивизии генерал-майор Шефер, 7-й пехотной дивизии генералмайор Ропперт выделили специальные отряды факельщиков и минеров, которые поджигали и взрывали жилые дома, школы, театры, клубы, музеи, библиотеки, больницы, церкви, магазины, заводы, оставляя по пути своего отступления лишь пепел и развалины.
В документе, представленном Трибуналу под № СССР-2, имеется несколько показаний военнопленных немцев. Я приведу одно из этих показаний:
«Ефрейтор 597-го пехотного полка 306-й дивизии германской армии Фергольц Герман показал: „В составе команды подрывников я принимал участие в поджоге и взрыве государственных учреждений и жилых домов на 1-й линии, главной улицы города Сталино. Лично я закладывал взрывчатые вещества, которые затем поджигал и таким путем взрывал здания. Всего с моим участием было взорвано пять больших домов и несколько подожжено“».
Можно было, господа судьи, продолжить перечень подобных фактов. Их имеется очень много в показаниях и документах, представленных Трибуналу. Но я полагаю, что в этом нет необходимости. То, что уже оглашено, позволяет сделать вывод, что эти разрушения, преднамеренно и умышленно проводившиеся гитлеровцами на оккупированных территориях, являлись системой, а не отдельными фактами и что эти разрушения не были делом рук только рядовых солдат и офицеров германской армии, а проводились по приказам высшего командования гитлеровской армии.
Господа судьи!
В злодейских замыслах фашистских заговорщиков особое место занимало разрушение столиц Советского Союза, Югославии и Польши. И в этих планах разрушений особое место занимало разрушение Москвы и Ленинграда.
Опьяненные первыми военными успехами, гитлеровцы разрабатывали безумные планы уничтожения дорогих советским людям крупнейших культурных и промышленных центров; они уже готовили для этой цели специальные зондеркоманды. Они даже поспешили объявить о своем «решении» отклонить никогда в природе не имевшую места капитуляцию этих городов!
Необходимо отметить, что такие выражения, как «сровнять с землей» или «снести с лица земли», довольно часто употреблялись гитлеровскими заговорщиками, и это были не только угрозы, но и преступные дела. Как мы увидим из дальнейшего изложения, кое-где им удалось сравнять с землей цветущие города и села. И только воля и доблесть советского народа и армий наших союзников прекратили преступную деятельность заговорщиков, намеревавшихся сравнять с землей целые районы и даже области.
Я представляю Суду и оглашу два документа, разоблачающие намерения гитлеровских заговорщиков.
Первый документ является секретной директивой военно-морского штаба за № 1а 1601/41 от 22 сентября 1941 г., озаглавленной «О будущности города Петербурга». Этот документ уже представлен Трибуналу нашими американскими коллегами. Поэтому, хотя в нашем распоряжении имеется подлинник этого документа, который был размножен в нескольких экземплярах, полагаю, что его можно не оглашать. С Вашего разрешения, господин председатель, я лишь напомню содержание этой директивы. В директиве указывается, что «фюрер решил стереть город Петербург с лица земли», что предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. В директиве также указывается, что, если будут заявлены просьбы о сдаче города, эти просьбы будут отвергнуты немцами. Наконец, в этой директиве говорится, что это есть директива не только военно-морского штаба, но и ОКВ.
Второй документ, имеющий № С-123 и представленный нами под № СССР-114, является также секретной директивой верховного командования вооруженных сил от 7 октября 1941 г. за № 44 1675/41 и подписан подсудимым Иодлем. … Оглашаю выдержки из этого документа:
«Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже – Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником.
…Ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнем».
До того как города будут взяты, «они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами, а население должно быть обращено в бегство.
Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня, точно так же, как нельзя кормить их население за счет германской родины.
…Эта воля фюрера должна быть доведена до сведения всех командиров».
Свои преступные замыслы по разрушению Ленинграда гитлеровские заговорщики начали осуществлять с беспримерной жестокостью.
В докладе Ленинградской городской комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов подробно описаны чудовищные преступления гитлеровцев.
Этот документ уже представлен Трибуналу в качестве доказательства под № СССР-85. Я оглашу лишь общие данные, приводимые на странице 1 доклада, что соответствует странице 71 тома документов.
«В результате варварских действий немецко-фашистских захватчиков в Ленинграде и его пригородах полностью разрушено 8961 здание хозяйственного назначения и надворных построек общим объемом 5 192 427 кубических метров и частично разрушено 5869 зданий общим объемом 14 308 288 кубических метров. Полностью уничтожено 20 627 жилых зданий общим объемом 25 429 780 кубических метров и частично разрушено 8788 зданий с кубатурой 10 081 035 кубических метров. Полностью уничтожено 295 зданий культурно-бытового назначения общим объемом 844 162 кубических метра и частично разрушено 1629 зданий общим объемом 4 798 644 кубических метра. Полностью уничтожено 6 и частично разрушено 66 зданий религиозных культов. Гитлеровцами уничтожено, разрушено и повреждено разного рода сооружений более чем на 718 миллионов рублей и более чем на 1043 миллиона рублей промышленного оборудования, сельскохозяйственных машин и орудий».
Из этого документа также устанавливается, что гитлеровцы планомерно и методически, днем и ночью бомбардировали с воздуха и обстреливали артиллерийскими снарядами улицы, жилые дома, театры, музеи, больницы, детские сады, госпитали, школы, институты, трамваи, разрушали ценнейшие памятники культуры и искусства. Много тысяч бомб и снарядов брошены в исторические здания Ленинграда, на его набережные, сады и парки.
Пострадали Зимний дворец, грандиозное здание Адмиралтейства, являющееся характерным памятником Ленинграда и одной из прекраснейших построек в Европе эпохи классицизма, Инженерный замок, сооруженный в 1797–1801 гг., историческое здание Таврического дворца, воздвигнутое в 1788 г., ансамбль Петропавловской крепости, здание бывшего Государственного банка. Главный почтамт, Елагинский дворец, Гостиный двор, построенный в 1758–1785 гг., Строгановский дворец, здание бывшего Пажеского корпуса, Исаакиевский собор, Государственный Эрмитаж, Публичная библиотека, здание театра оперы и балета имени Кирова, Академия художеств, старинное здание Государственного университета, Политехнический институт, научные учреждения Академии наук и многие другие неповторимые исторические, художественные и научные ценности Ленинграда.
В заключение позволю себе процитировать одно из многих показаний немцев, приводимых в документе, а именно абзац 4 страницы 14. Цитируемое показание вы найдете, господа судьи, на странице 84 тома документов. Цитирую:
«Фриц Кепке, фельдфебель, командир 2-го орудия 2-й батареи 2-го дивизиона 910-го артиллерийского полка заявил: „Для обстрела Ленинграда на батареях имелся специальный запас боеприпасов, отпускавшихся сверх лимита в неограниченном количестве… Все расчеты орудий знали, что обстрелы Ленинграда были направлены на разрушение города и уничтожение его гражданского населения. Поэтому они иронически относились к сводкам немецкого верховного командования, в которых говорилось об обстрелах „военных объектов“ Ленинграда“».
…Перехожу к представлению доказательств преднамеренного и беспримерного разрушения гитлеровцами столицы Польского государства – Варшавы.
Я приведу три документа, которые вскрывают преступные намерения фашистских заговорщиков «сравнять с землей» этот город.
Первым документом под № СССР-128 я представляю Трибуналу телеграмму на имя подсудимого Франка за № 13256, подписанную губернатором района Варшавы доктором Фишером (телеграмма имеется в томе документов на странице 148).
Оглашаю текст этой телеграммы:
«Генерал-губернатору, имперскому министру доктору Франку. Краков. Варшава № 13256, 11, 10, 94, 10, 40 НС.
Тема: Новая политика по отношению к Польше.
В результате заявления, сделанного группенфюрером СС фон дем Бахом рейхсфюреру СС, я сообщаю вам следующее:
Обергруппенфюрер фон дем Бах получил новый приказ утихомирить Варшаву, то есть еще во время войны сровнять ее с землей, если на это не будет возражения с военной точки зрения (использование города в качестве крепости). Перед уничтожением необходимо вывезти все сырьевые материалы, текстильные изделия и мебель. Главную роль в выполнении этой задачи должна играть гражданская администрация. Я сообщаю вам эти факты потому, что этот новый приказ фюрера о разрушении Варшавы имеет колоссальное значение для выяснения политики по отношению к Польше в будущем.
Губернатор района Варшавы, временно находящийся в Сохачеве, доктор Фишер».
…Рагинский: Я оглашаю выдержку из дневника подсудимого Франка, представленного Трибуналу под № СССР-223. Эта выдержка имеется на странице 45 тома документов. Я имею в виду папку, начатую 1 августа 1944 г. и доведенную до 14 декабря 1944 г., озаглавленную «Дневник», в которой имеется запись о содержании телеграммы, посланной Франком на имя имперского министра Ламмерса. Цитирую:
«5 августа 1944 г…генерал-губернатор направляет следующую телеграмму имперскому министру доктору Ламмерсу: „Город Варшава в большей части объят пламенем. Сожжение домов является самым верным средством, чтобы отнять у повстанцев убежища… После этого восстания и его подавления Варшава будет с правом предана заслуженной судьбе своего полного уничтожения…“»
Приведенные документы, таким образом, устанавливают, что фашистские заговорщики задались целью стереть с лица земли столицу Польского государства – Варшаву, что уничтожением Варшавы руководили гитлеровское правительство и германское верховное командование и что активную роль в этом злодеянии играл подсудимый Франк.
На всех оккупированных ими территориях СССР, Югославии, Польши, Греции и Чехословакии немецко-фашистские захватчики систематически и планомерно уничтожали населенные пункты под видом борьбы с партизанами.
Специально выделенные германским военным командованием карательные экспедиции, отряды и команды сжигали и взрывали десятки тысяч сел, деревень и других населенных пунктов…
Глава 24. Фюрер ждал капитуляции Москвы
Приказ Гитлера превратить в развалины Москву и Ленинград «артиллерийским огнем и воздушными налетами», отданный в октябре 1941 г., выдает самые черные, людоедские намерения фюрера. Однако эта задача оказалась не под силу немецкой военной машине.
Противовоздушная оборона Москвы была столь сильна, что прорыв бомбардировщиков сквозь плотный зенитный огонь был редкой удачей. На дальность артиллерийского выстрела нацисты приблизиться к столице не смогли.
Ленинград был в худшем положении. Но и здесь мужественные действия ПВО, истребительной авиации не давали врагу развернуться. Гражданское население дежурило на крышах, обезвреживая зажигательные бомбы. Губительным был огонь артиллерии, позиции которой находились сравнительно близко от города. Боеприпасов нацисты не пожалели. Свидетель из числа немецких артиллеристов сообщил, что на батареях создавался большой запас снарядов специально для разрушения гражданских объектов.
Колонна немецких военнопленных на улицах Москвы
Противник уничтожил 20 тысяч жилых домов и около девяти тысяч зданий хозяйственного назначения. Пострадали Адмиралтейство, Эрмитаж, другие исторические здания. Удар для Ленинграда был тяжелый, но не смертельный. Всесилью захватчиков был положен конец.
Документ № СССР-114
Из секретной директивы верховного командования вооруженных сил
От 7 ОКТЯБРЯ 1941 г. ЗА № 44 1675/41
7.10.41.
Верховное главнокомандование вооруженными силами.
№ 44 1675/41 секр. канц. начальника штаба/отд. Л (I опер.)
Гл. квартира фюрера
Дело начальника штаба.
Только через офицера.
Изготовлено в 14 экз.
Экз. № 2.
Относится к Верх. главноком. армии (опер. отд.). № 41 244/41 секр. канц. от 18. IX. 41.
Верховному главнокомандующему армией (операт. отдел).
Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже – Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником.
…Следует ожидать больших опасностей от эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнем.
Небольшие, неохраняемые проходы, делающие возможным выход населения для эвакуации во внутренние районы России, следует поэтому только приветствовать. И для всех других городов должно действовать правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами, а население должно быть обращено в бегство.
Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня, точно так же, как нельзя кормить их население за счет германской родины.
Хаос в России станет тем больше, а наше управление и использование оккупированных восточных областей тем легче, чем больше население городов Советской России будет бежать во внутренние области России.
Эта воля фюрера должна быть доведена до сведения всех командиров.
По поручению начальника верховного командования вооруженными силами
Иодль
Глава 25. Каторга без суда и вины
Мужество и стойкость Красной армии превратили «молниеносную» войну в затяжную. Уже в 1942 г. в Германии стала ощущаться нехватка кадров в военной промышленности, которая была вынуждена набирать обороты, а также в других отраслях и в частном секторе экономики.
Нацистские вожди увидели выход в доставке рабочей силы из оккупированных стран и областей. В марте 1942 г. было создано ведомство рейхскомиссара – генерального уполномоченного по найму и распределению рабочей силы. По совету Бормана Гитлер назначил на этот пост Фрица Заукеля.
Заукель выступил с заявлением, обещавшим иностранным рабочим неплохую жизнь: «Все эти люди должны быть сыты, иметь жилье и чтобы с ними обращались таким образом, чтобы при минимальных издержках были достигнуты максимально возможные результаты».
Но, как в абсолютном большинстве случаев, нацистская практика оказалась совсем другой. Например, на оккупированных территориях СССР людей хватали в ходе облав, силой загоняли в товарные вагоны и отправляли в Германию, где их ждала непосильная работа на самых трудных участках, голод, антисанитарные условия и скученность в быту, физические наказания за малейшую провинность.
Масштабы акции Заукеля были огромными. На каторге в Германии оказались без малого пять миллионов советских людей. Почти два миллиона гражданских лиц, пленных и заключенных концлагерей доставили из Франции. Из Голландии, Бельгии и Дании депортировали в общей сложности 1370 тысяч новоявленных рабов…
По дороге в нацистское рабство
Со временем условия труда и быта иностранных рабочих все дальше отходили от человеческих стандартов. Рабы с востока оказались в наихудшей, запредельно тяжелой ситуации. Еще в ноябре 1941 г. Геринг определил подход к советским людям, попавшим в нацистское рабство: «Должны применяться лишь следующие разновидности наказания, без промежуточных ступеней: лишение питания и смертная казнь…»
Факты, приведенные в ноте народного комиссара иностранных дел СССР, вопиют о том, в каком отчаянном положении оказались эти каторжане и как ничтожно малы были их шансы выжить и вернуться домой.
Документ № СССР-51
Из ноты народного комиссара иностранных дел СССР от 11 мая 1943 г. «О массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих подневольный труд советских граждан в Германии»
II. Насильственный увод советских людей в немецко-фашистское рабство
Во исполнение злодейских планов гитлеровского правительства немецкие власти организовали массовый увод мирного советского населения в немецкую неволю со всей оккупированной советской территории, уже и не пытаясь соблюдать даже видимости какой-либо «добровольности». На захватывавшейся немцами советской земле нет буквально ни одного города, ни одного села, ни одного населенного пункта, из которого немецко-фашистские разбойники не угнали бы в рабство значительную часть населения, составляющую в некоторых крупных городах десятки тысяч мужчин, женщин, подростков и детей.
Так, из Кривого Рога немцы насильно увезли свыше 20 тысяч человек, из Курска и прилегающих 9 районов – 29 381 чел., из Харькова (по официальным германским данным на август 1942 года) свыше 32 тысяч, из Мариуполя – 60 тысяч, из Сталино на принудительные работы в Германию был отправлен до июля 1942 г. 101 эшелон. Из одного только села Малиновка Харьковской области гитлеровцы угнали в немецкое рабство 820 мужчин, женщин и детей. В селе Солдатском Воронежской области гитлеровцы собрали из окрестных деревень 11 тысяч человек, среди которых было много женщин, подростков и детей; несколько дней несчастные ютились в конюшнях, сараях, землянках; немецкие власти морили их голодом и никуда не выпускали, а затем погнали в Германию. В Воронцово-Александровском Ставропольского края гитлеровцы накануне своего отступления согнали 800 советских граждан с тем, чтобы насильно отправить их в Германию, и только подоспевшие части Красной Армии спасли мирных жителей от страшной участи.
Во всех освобожденных от захватчиков городах и селах части Красной армии обнаруживают многочисленные факты массового угона гражданского населения в немецкое рабство. Имеются признания гитлеровских главарей, дающие некоторое представление о гигантских масштабах небывалого в истории цивилизованных народов пленения и превращения в рабов миллионов мирных жителей. Так, по утверждению гитлеровского сатрапа «рейхскомиссара Украины» Эриха Коха, опубликованному в январе 1943 г. в газете «Дейче Украине Цейтунг», «в Германию отправлено 710 тысяч украинцев». По заявлению возглавляемого Заукелем Управления по использованию рабочей силы, опубликованному в газете «Минскер Цейтунг» 14 января с. г., «за 1942 г. в Германию отправлено около 2 миллионов душ из оккупированных областей на Востоке».
Как видно из документальных материалов и показаний жителей освобожденных Красной армией районов, немецко-фашистские власти из месяца в месяц охватывали своей насильной «вербовкой» все новые категории населения и в некоторых пунктах, особенно при отступлении, уводили с собой для отправки в глубокий германский тыл поголовно все население, способное передвигаться. Если ранее агенты гитлеровских работорговцев стремились отбирать лишь физически наиболее здоровых и выносливых, в возрасте преимущественно от 15 до 45 лет, то за последние месяцы, совпадающие с проводимой гитлеровцами «тотальной» (всеобъемлющей) мобилизацией, в рабство уводятся и больные, и инвалиды, причем возраст порабощаемых колеблется уже между 12 и 60 годами. С присущей гитлеровцам садистской жестокостью они разбивают при уводе в рабство семьи, разлучая родителей и детей, братьев и сестер, жен и мужей.
Целые города и районы обезлюдели в результате организованного похищения и истребления советских людей гитлеровскими людоедами. Вот некоторые типичные данные по недавно освобожденному Красной армией Гжатскому району Смоленской области: в этом районе, насчитывавшем до немецкой оккупации 32 тысячи жителей, осталось к моменту прихода Красной армии около 7,5 тысяч человек, причем из деревень Гжатского района в Германию было угнано 5419 человек, в том числе 624 «работоспособных» ребенка в возрасте менее 14 лет, а в городе Гжатске, в котором до оккупации было более 13 тысяч жителей, в день освобождения от захватчиков оказалось немногим больше одной тысячи человек – в подавляющем большинстве своем разлученных со своими родителями малолетних детей.
Угону советских людей в немецкую неволю почти повсеместно сопутствуют кровавые репрессии захватчиков против советских граждан, укрывающихся от охотящихся за ними работорговцев. Так, в Гжатске немцы расстреляли 75 мирных жителей города, не явившихся на сборный пункт, куда они были вызваны повестками коменданта для отправки в Германию. В Полтаве в конце декабря 1942 г. была приговорена к повешению группа 65 железнодорожников, отказавшихся ехать на гитлеровскую каторгу в Германию. Оккупационные власти приравнивают всех уклоняющихся от «вербовки» в Германию к партизанам, объявляют их вне «закона», направляют карательные экспедиции в районы, не выполнившие «разверстки» по поставке рабов, сжигают целые деревни и расстреливают сотни людей. В деревнях Слуцкого района в Белоруссии в конце февраля с. г. были вывешены объявления за подписью германского окружного комиссара, в которых говорилось: «Все жители, как мужчины, так и женщины, рождения 1900–1927 гг., должны явиться 2 марта 1943 г. в 10 часов утра в уездную управу для освидетельствования и отправки на работу в Германию. Взять с собой одежду, обувь и маршевое питание на 3–4 дня. Кто не явится – будет заподозрен в бандитизме, и с ним поступят соответствующим образом». В Белоруссии, в районе Ганцевичи (юго-восточнее Барановичей) немецкая карательная экспедиция сожгла в первой половине марта с. г. десятки деревень и расстреляла сотни жителей в виде репрессии за неявку жителей для отправки на немецкую каторгу.
Из различных пунктов Литовской и Латвийской ССР сообщают об организованной гитлеровцами охоте на людей, загоняемых как на принудительные работы по строительству укреплений, так и на сборные пункты для отправки в немецкое рабство в Германию и оккупированные ею страны. На строительство оборонительных сооружений в Прибалтийских советских республиках мобилизовано свыше 300 тысяч человек, причем против уклоняющихся от занесения в списки так называемого «трудового фронта» и от отправки в Германию применяются самые жестокие репрессии вплоть до повешения.
Советские граждане на захваченных немцами территориях все чаще и все организованнее оказывают немецким рабовладельцам и их агентам мужественное сопротивление. Из прибалтийских, украинских, белорусских районов поступают многочисленные сообщения о массовом уходе не только взрослого мужского населения, но и скрывающихся от угона в Германию женщин и подростков – в партизанские отряды, в рядах которых они ограждают свою свободу. Рост партизанского движения в связи с сопротивлением советских людей насильственному уводу их в немецкое рабство с тревогой признается в ряде секретных донесений германских военных и полицейских органов.
Угоняя советских людей в фашистское рабство, немцы устраивают на них облавы, организуют карательные экспедиции, оцепляют целые районы, города, ловят людей на дорогах, загоняют на сборные пункты. В распоряжении Советского правительства имеются многочисленные материалы, рисующие нечеловеческие условия насильственной отправки советских мирных граждан в Германию в заколоченных, охраняемых солдатами или полицией вагонах. День и ночь из оккупированных районов Украины, Белоруссии и России идут в Германию эшелоны невольников. Людей грузят, как скот, по 60–70 человек в один товарный вагон. Обессилевших и больных выбрасывают из вагонов под откос, устилая трупами советских людей дороги на запад.
Вырвавшаяся из фашистского плена жительница освобожденного частями Красной Армии города Миллерово Раиса Давыденко рассказывает: «В холодных товарных вагонах было так тесно, что нельзя было даже повернуться. В каждом вагоне ехал надзиратель, который на всякую просьбу отвечал ударом палки. Всю дорогу нас морили голодом…»
Колхозница Варвара Бахтина из села Николаевка Курской области рассказывает: «В Курске нас впихнули в телятник по 50–60 человек в вагон. Выходить не разрешали. Немецкий часовой то и дело отпускал нам подзатыльники. В Льгове нас высадили, здесь мы проходили осмотр специальной комиссии. В присутствии солдат заставляли раздеваться догола, осматривали тело. Чем ближе к Германии, тем все больше пустел наш эшелон. Из Курска взяли 3 тысячи человек, но почти на каждой станции выбрасывали больных и умирающих с голоду людей. В Германии нас заключили в лагерь, где находились советские военнопленные. Это был участок в лесу, обнесенный высокой оградой из колючей проволоки. Через четыре дня нас распределили по местам. Я, моя сестра Валентина и еще 13 девушек попали на военный завод».
Вырвавшийся 8 октября 1942 г. из Германии Белошкурский Владимир Петрович, 1924 года рождения, житель села Средне-Теплое Верхне-Теплянского района Ворошиловградской области, сообщил: «В пути немецкие солдаты нас избивали. Я видел сам, когда наши подростки выбегали на станциях попить воды, но солдаты их избивали. Избиению подвергались также мобилизованные девушки, их загоняли в вагоны и запирали на замки. Гражданское население Германии оскорбляло нас, сыпало в глаза песок и бросало камни, а дети дразнили нас словами „русские свиньи“. Наш эшелон находился в пути 12 суток. 18 сентября 1942 г. мы прибыли в немецкий город Галле. Когда мы прибыли, нас выстроили, пришли немецкие барыни, начали выбирать себе девушек в рабыни».
Таким образом, следует считать установленным, что немецко-фашистские власти, пытаясь заполучить миллионы рабов, применяют по отношению к советскому гражданскому населению зверские насилия, а также создают при отправке захваченных советских граждан в немецкую неволю такие условия, при которых значительная их часть гибнет уже в пути от голода, побоев и скотских условий перевоза людей в Германию.
III. Нечеловеческие мучения и гибель советских граждан в немецко-фашистской неволе
Для сотен тысяч советских граждан, угнанных в Германию, гитлеровские рабовладельцы установили еще более ужасные условия каторжного труда, чем в худшие времена древнего рабовладения. Советские граждане загнаны в концентрационные лагери, огороженные колючей проволокой. Их гонят на работу и возвращают колоннами, под охраной вооруженных гитлеровцев. Советских людей лишали имени, их вызывают по номерам. Русские и украинцы получают специальные опознавательные знаки: первые – знак с белой окантовкой по краям и словом «Ост» посередине; вторые – носят такой же знак, с желтой окантовкой. Советские граждане не смеют отлучаться из лагеря. Для советских людей, ввергнутых в рабство, установлен голодный режим. Геринг предписал в своих упомянутых выше указаниях:
«Русский неприхотлив, поэтому его легко прокормить без заметного нарушения нашего продовольственного баланса. Его не следует баловать или приучать к немецкой пище».
В самих фашистских немецких газетах встречаются такие описания положения советских граждан в Германии, как, например, следующее – опубликованное во «Франкфуртер цейтунг» 17 апреля 1942 г.:
«Рабочие оккупированных советских областей стоят в лагере, огражденном колючей проволокой. Этих людей, привезенных из Харьковского района в Германию, нужно, разумеется, держать в строгости, смотреть за ними, ибо нет никакой гарантии, что между ними нет большевиков, способных к актам саботажа. Их ближайший начальник… поддерживает авторитет при помощи кнута».
Страшные документы нечеловеческих страданий наших людей на немецкой каторге отражены в письмах к родным.
«Мамочка, – пишет Нона Г. 8 октября 1942 г. из немецкого лагеря, – погода здесь плохая, идут все время дожди. Я хожу босая, потому что у меня обуви нет. Хожу, как нищая. Хлеб получаем два раза в день по 100 граммов. Работаем 12 часов в день. Мамочка, тоска ужасная. Кроме завода и бараков ничего не знаем. Как приду с работы, упаду на кровать, наплачусь вдоволь, вспомню дом и вас, и с тем засну. За короткое время нашей жизни здесь мы все выбились из сил, недосыпаем, недоедаем. В маленькой комнате нас 16 человек, все украинки и я. Если придется увидеться, то расскажу все. Но увидеться навряд ли придется, потому что зимовать остаемся в летних бараках из досок. При таком питании, да без сна, да голой и босой не выжить мне. Если можете, не откажите в моей просьбе, вышлите чесноку и луку, потому что пища однообразная. У меня уже болят десны – цинга начинается».
В другом письме, 10 ноября 1942 г., та же советская девушка пишет: «Наша жизнь, мамочка, хуже, чем у собак. Суп дают такой же зеленый, который попрежнему никто не ест. У меня от думок иссох мозг и глаза от слез не видят. Сегодня все 12 часов работали голодные. Но плачь, не плачь, а работать нужно… Какая может быть работа у человека голодного изо дня в день. Придет начальник или сбоку сидящая немка подгонит: „Нона, арбайтен шнеллер, шнеллер!“ („Нона, быстрее, быстрее работать!“) Дорогая мамочка, как мне тяжело без вас. Я не в силах сдержать рыдания. Я от обиды плачу. О, есть еще хуже, еще тяжелее, но я не в силах описать… Мы уже привыкли к тому, что в два часа ночи открывается дверь, полицай зажигает огонь и кричит: „Ауфштэен!“ („Встать!“) Сразу все встаем и выходим во двор. Стоим час. Начинают нас считать. Ждем вторую смену, когда войдет во двор. Замерзаем, пока стоим во дворе. Мыслимо ли – почти босые все. А иной раз проливной дождь идет или мороз. Я просто не в силах всех переживаний и мучений описать… Мамочка, я устала. В город нас не отпускают, живем в лесу. Прослышали, что нас переводят на другой завод. Сейчас работаем вместе с украинцами, французами и сербами. Мамочка, если можно, то вышлите посылку – луку и чесноку – у меня цинга. Не откажите в моей просьбе».
Увезенная в Германию девушка Маша Н. из Ворошиловградской области пишет своей матери:
«Здравствуй, моя дорогая и любимая мамочка. Пишу тебе письмо четвертое, но ответа нет никакого. Мама, живу я у хозяина. Семья маленькая: их двое и один ребенок, но работы мне, мама, хватает. Всего 8 комнат и один коридор. Встаю в 5 часов утра, ложусь я в 10 часов ночи. Мама, каждый день стираю я утром и вечером. Хозяин всегда кричит, так я его боюсь, что я ужасаюсь и кричу во сне. За все время один раз пустили меня в воскресенье в лагерь к нашим. Я вернулась и опоздала на полчаса. Мама, как меня хозяин бил по лицу, рвал за волосы, так я всю жизнь не забуду. Мама, заплатили мне за месяц 7 марок и 50 пфен. Свое я последнее дотираю, нет ничего у меня ихнего. Мама, нам говорили, чтобы мы послали домой письма, чтобы из дому выслали пальто, валенки. Прошу тебя, золотая мамочка, будут нажимать, ничего сюда не шли, все равно не получу. Что мне делать? Домой не отпускают, а больше терпеть нет сил. Каждый день плачу и, наверное, один выход, покончить свою жизнь. Мама, родная, если хочешь видеть меня живой, выручи меня отсюда из неволи. Дальше я не могу жить и все это терпеть. Мама, родная, постарайся это сделать. Я тебя отблагодарю, если только буду жива. Ну, мамочка, больше не могу писать, слезы душат. Целую всех родных. Твоя пока дочь – Маша».
Советская девушка Надя Л. пишет из города Хемница на родину: «Дорогая мама! Мы живем в бараке – 60 душ, спим на соломе. В этом бараке очень холодно. На работу мы ходим на трикотажную фабрику. Работаем с 6 часов утра до 9 часов вечера, есть нам дают утром тарелку окропу (кипятку) и 50 г хлеба, на обед суп без хлеба, на ужин суп без хлеба. А еще на работе дают хлеб – утром 25 г и в обед 25 г. Пища, дорогая мама, плоховата, но это ничего, если бы только домой. Письмо мы ваше получили, мама, и плакали. Очень я тоскую, что живу в неволе. Не вижу света, не вижу ничего, кроме своего барака страшного. Нас водят на работу и с работы, как невольников».
Маня К. пишет родителям: «Мы живем в Германии в городе Бланкенбурге. Работаем у хозяина 33 человека. Здесь и украинцы, поляки, французы и русские. Кормят нас плохо. Хлеба дают очень мало. Работы по горло. За нами смотрит надзиратель. За каждым нашим шагом следят. Никуда не пускают. Только с работы да на работу. Работаем по 12 часов, а на работу ходить не в чем. Денег нам не дают. Дорогой папочка, как надоело быть невольниками и работать не знаю на кого и за что. Да и труд наш не ценят. Нас все преследуют и смеются. Были бы крылышки, прилетела бы на родную сторонку».
Девушка Ф. Н. пишет родителям в Курск во время его оккупации немцами: «Мы в Германии заключенные. Нам живется очень плохо. Работаем в поле. Питаемся два раза – утром 200 граммов хлеба и в обед одну миску супа. Работы очень много. Я очень, очень жалею, что уехала в Германию. У нашего хозяина 28 человек – русские, польки, француженки. Кроме того, 15 польских девушек у другого хозяина, только они спят и питаются у нашего хозяина. Мы с Катей живем вместе, спим на одной кровати. Мамочка, мы работаем в Германии за спасибо. Все свое сносила, покупать негде и денег нет. Проработали 4 месяца и ни одной копейки не получили. Живем в тюрьме. Одним словом, догадайтесь, как живем».
Из лагеря в городе Штутгарте 3 января 1943 г. Леонид Д. пишет на родину в город Щигры Курской области: «Здравствуйте, дорогие родные, папа, мама. Рая, Ваня и братик Юрик. Первым долгом я хочу вам описать свою жизнь с начала до конца. Дорогие родные, когда мы приехали в Германию, нас сортировали в распределительном лагере, и я с тех пор разбился с сестрой Зоей и до сих пор не видел ее. Милая мама, ходили грязные, не купались по два месяца, кормили вшей. Завод от лагеря 5 км, а от питания я еле двигаю ноги, так что эта жизнь в Германии останется на всю мою жизнь в памяти. Если выживу и вернусь домой, то все расскажу, так что у вас, мои родные, встанут волосы дыбом. Я уже решил покончить свою жизнь, но воздержался, думаю, придет наше лучшее время. Дорогая мамочка, если бы были у меня крылья, как бы улетел отсюда».
17-летняя Нина С. пишет с чужбины на родину 18 августа 1942 г.: «Дорогие родители, папа и мама, я нахожусь в городе Зонненберге, живу в бараке, работаю на фабрике. Как трудно! Я вовсе похудела. Мамочка, мы живем за решеткой, как тюремные. Я туфли уже разбила и хожу разутая на работу… Как трудно жить! Ой, как я переживу все то…»
Потерявший здоровье на немецкой каторге и вернувшийся на родину Филипп Боцман рассказывает: «…Деревня Мироновка должна была поставить для отправки в Германию 20 юношей и девушек. Хватали молодежь на улицах, брали ночью в постелях. Дважды мне удавалось скрыться, вырваться, на третий раз меня поймали, заперли в вагоне. Вместе с другими я попал в Берлин. В холодную казарму, обнесенную высоким забором, загнали несколько сот человек. Спали на каменном полу. Я попал на трикотажную фабрику, где изготовляли военное обмундирование. Работали здесь французы, военнопленные поляки, испанцы. Подозрительней всего и придирчивей всего относились немецкие мастера и надзиратели к русским. Чуть что – рукоприкладство, ругань. Работали не разгибая спины, молча. Обед тут же, в цеху – миска холодного супа из картофельной шелухи. Хлеба к этому обеду уже не оставалось. Все 300 граммов суррогатного хлеба поедались еще утром. Вечером пригоняли обратно в казармы. И так каждый день. Усталость, голод, тоска. Одна девушка из Орловской области, избитая надзирателем, повесилась. Некоторые пытались бежать, но это было трудно – выдаст первый же немец, который признает в тебе русского. Для поимки беглецов немцы пользуются собаками. Голод, тяжелый труд подорвали мое здоровье».
О нечеловеческих условиях, в которые поставлены преступным гитлеровским правительством советские люди, угнанные в Германию и обреченные им на смерть, свидетельствуют не только многочисленные официальные немецкие приказы и инструкции, письма советских граждан из Германии, но и письма немцев к солдатам и офицерам германской армии, находящимся на советско-германском фронте.
У убитого немецкого солдата Вильгельма Бока 221-й немецкой пехотной дивизии найдено письмо от матери из Хемница. В нем говорится:
«Много русских женщин и девушек работают на фабриках „Астра Верке“. Их заставляют работать по 14 и более часов в день. Зарплаты они, конечно, никакой не получают. На работу и с работы они ходят под конвоем. Русские настолько переутомлены, что буквально валятся с ног. Им часто попадает от охраны плетьми. Пожаловаться на побои и скверную пищу они не имеют права. Моя соседка на днях приобрела себе работницу. Она внесла в кассу деньги, и ей предоставили возможность выбирать по вкусу любую из только что пригнанных сюда женщин из России».
Солдату Элину Шиллингу пишет Лотта Меллер из Пуфенгаузена 10 августа 1942 г.: «Недавно здесь, в Пуфенгаузене, появились русские. Интересная нам предстоит жизнь: в одном кармане словарь, а в другом – револьвер».
Тысячи советских граждан не выдерживают диких условий рабства. В лагерях царит огромная смертность.
Солдату Отто Теску 6-й роты 4-го полка 32-й немецкой пехотной дивизии пишет Фрида Путц из Гюльтце у Альтентрептова, округ Деммин, 30 апреля 1942 г.: «…Здесь в среду опять похоронили двух русских. Их теперь здесь на кладбище погребено уже пятеро, и двое уже опять при смерти. Да и что им жить, следовало бы их всех перебить…» Преступное правительство Германии организовало куплю-продажу превращенных в рабов советских граждан. За небольшую плату, не превышающую 10–15 марок за человека, каждый немец может приобрести себе рабов. В Германии учреждены невольничьи рынки. Здесь, как во времена рабовладельческого строя, покупатели рабов пробуют мускулы на руках и ногах у продаваемых в рабство советских граждан, обменивают изнуренных беспощадной эксплуатацией рабов на более крепких.
Унтер-офицеру Иосифу Виккерту, п/п № 261873, его жена Мария Виккерт из Франквейлера пишет: «…Я тебе еще не сообщала о получении посланных тобой 100 марок. Я тут же отдала их твоей матери, чтобы она могла купить пленных. Теперь это не так дорого».
Старшему ефрейтору Францу Кнаппе, п/п № 08999, пишет жена Рут Кнаппе, из Грумма в Ангальте: «…Украинца у меня больше нет… он ничего не хотел слушать и был страшный лентяй. Теперь он у Герберта. Мы хотели посмотреть, не подойдет ли он в более крупном хозяйстве, но и там он то же самое. Я сообщила об этом по телефону в Бюро труда. Но когда прибудет новый транспорт, они мне сказать не могли. Герберт пока его держит, а потом обменяет его».
В руках рабовладельцев советские граждане подвергаются нечеловеческим жестокостям и эксплуатации. Советские граждане на ночь запираются в холодные кладовые и сараи. Их кормят впроголодь и истязают непосильной работой. Над советскими людьми издеваются, всячески подавляя в них человеческое достоинство. 16-летняя девушка Валя Демушкина возвратилась на родину из Нюрнберга. Она рассказала: «Я работала у немки. Муж ее, обер-лейтенант Карл Штокк, убит на Восточном фронте, под Сталинградом. 1 января 1943 г. у фрау Штокк на новогодний обед должны были прийти гости. Поглощенная работой и своими невеселыми думами, я не заметила, как закипело и начало литься на электрическую плитку молоко, поставленное кухаркой. По кухне распространился запах угара. Разъяренная барыня ворвалась в кухню, вырвала из моих рук кастрюлю с остатком молока и плеснула мне в лицо. Я потеряла сознание. Очнулась в больнице и ощутила невыносимую боль и мрак. Я ослепла. Три недели пролежала в больнице и потом долго пробиралась обратно на родину».
Надя С., 16 лет, ученица 9-го класса одной средней школы Ворошиловградской области, пишет: «Немцы насильно отправили почти всю нашу молодежь на каторжные работы в Германию. На вокзале во время отъезда стоял стон и плач. Плакали отъезжающие и провожающие. Меня и еще 16 девушек направили в город Швац. Здесь происходила самая настоящая торговля русскими людьми. Немцы и немки поворачивали нас во все стороны, мерили и ощупывали. Меня купил булочник Карл В. Он заставлял меня работать с 6 часов утра до поздней ночи. Хотя я и жила у булочника, но хлеб кушала редко. Каждый день я мыла пол, стирала утром и вечером, нянчила детей, одевала их. Фрау была не очень злая – толкнет, ущипнет или по голове ударит, но не очень больно. Только было обидно, как вспомнишь, что училась в восьмом классе, изучала французский язык, историю, а тут сама стала рабыней, как в период римского владычества. От непосильного труда, голода и побоев я заболела. Оправившись немного, я бежала на родину. В Брест-Литовске меня задержали и посадили в концлагерь. В этом лагере, в полуразрушенных сараях, томились тысячи советских граждан. Ежедневно из лагеря выносили 10–15 трупов…»
Немецкие рабовладельцы часто откровенно хвастают своими зверствами над советскими людьми. Подрядчик Лоренс Шпеер пишет своему зятю солдату Иозефу Шпееру: «У нас теперь работает украинская девка 19 лет. Будь спокоен – она будет работать. В воскресенье в деревню прибудет еще 20 русских. Я возьму себе несколько штук…» Ефрейтор 7-й немецкой пехотной дивизии Вильгельм Гаусман получил письмо от матери из Швейхаузена:
«У нас на молочной ферме тоже есть шесть русских. Их на ночь там запирают. Среди них юноши 14–15 лет. Не беспокойся, они смогут работать».
Лейтенанту 8-й роты 187-го полка 81-й пехотной дивизии Гергардту Шплетту пишет фрау Сузи Краммер из Теплиц-Шенау (Судетская обл.) 12 июля 1942 г.: «Нам должны прислать десять русских в пивоварню. Уж я заставлю поворачиваться эту банду. Охотнее всего я бы перебила всех русских».
Тысячи советских граждан, насильно угнанных в немецкое рабство, гибнут от голода, холода, непосильного труда и истязаний. Немало советских граждан, доведенных до отчаяния нечеловеческим обращением рабовладельцев, покончило жизнь самоубийством. В немецких письмах имеется много доказательств того, что нередко советские люди предпочитают смерть рабству у немцев. Вот письмо, найденное у убитого под Ленинградом обер-ефрейтора 405-го полка 121-й пехотной дивизии Рудольфа Ламмермайера. Это письмо написано его матерью из местечка Люгде: «Вчера днем к нам прибежала Анна Лиза Ростерт. Она была сильно озлоблена. У них в свинарнике повесилась русская девка. Наши работницы польки говорили, что фрау Ростерт все била, ругала русскую. Она прибыла сюда в апреле и все время ходила в слезах. Покончила с собой, вероятно, в минуту отчаяния. Мы успокаивали фрау Ростерт, можно ведь за недорогую цену приобрести новую русскую работницу».
IV. Ответственность германских властей и германских граждан, виновных в бесчеловечной эксплуатации насильно уведенных советских граждан
На основании вышеизложенных и других имеющихся в его распоряжении документальных материалов Советское правительство считает неопровержимо установленным, что гитлеровское правительство Германии, попирая самые элементарные права народов и права человека, совершало и продолжает совершать следующие неслыханные преступления: путем обмана, угроз и насилия угоняются в рабство в Германию многие сотни тысяч мирных советских граждан, включая детей, подростков и женщин; для угоняемых мирных граждан устанавливается режим бесправных невольников и непосильного труда; советские граждане продаются в рабство предприятиям и частным лицам в Германии, подвергаются всяческим унижениям и истязаниям, обрекаются на голод и медленную мучительную смерть.
Советское правительство возлагает, прежде всего, на правящую гитлеровскую клику и на командование немецко-фашистской армии всю полноту ответственности за эти подлые преступления, совершаемые в грубое нарушение общепринятых правил ведения войны.
Советское правительство считает также целиком ответственными за перечисленные преступления всех тех гитлеровских чиновников, которые ведают набором, уводом, перевозкой, содержанием в лагерях, продажей в рабство и бесчеловечной эксплуатацией советских мирных граждан, насильно увезенных из родной страны в Германию. Исходя из этого, Советское правительство считает, что столь же суровую ответственность, как и главари гитлеровской Германии, должны понести такие уже изобличенные преступники, как «главный уполномоченный по использованию рабочей силы» гаулейтер Фриц Заукель и гитлеровские наместники на захваченных советских землях: «рейхскомиссар Украины» Эрих Кох, «рейхскомиссар Остланда» (территории Литовской, Латвийской, Эстонской и Белорусской Советских Республик) Гейнрих Лозе и его помощник – «генеральный комиссар Белоруссии» Вильгельм Кубе, а также главный вдохновитель немецко-фашистских рабовладельцев Альфред Розенберг, занимающий пост «имперского министра по делам оккупированных восточных областей».
Советское правительство в то же время возлагает полную ответственность и на частных лиц в Германии, которые бесчеловечно эксплуатируют на своих предприятиях или в своем домашнем хозяйстве подневольный труд мирных советских граждан. Эти частные лица должны понести свою ответственность за причиненные ими советским людям бесчисленные лишения и страдания.
Созданная в Советском Союзе Чрезвычайная Государственная Комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских властей ведет полный и точный учет всех фактов, относящихся к увозу в немецкое рабство советских людей. Чрезвычайная государственная комиссия производит поименный учет тех гитлеровских чиновников и частных лиц в Германии, которые виновны в бесчеловечной эксплуатации и гибели советских граждан в немецко-фашистской неволе.
Советскому правительству и народам СССР хорошо известно, что, наряду с советскими гражданами, миллионы мирных людей из оккупированных гитлеровцами стран Европы силой и обманом загнаны в немецко-фашистское рабство. Под шумиху о пресловутой «тотальной» мобилизации гитлеровцы стараются превратить в своих рабов новые сотни тысяч мирных граждан Польши, Чехословакии, Югославии, Франции, Бельгии, Греции, Норвегии, Голландии, народы которых вместе с народами Советского Союза видят свою общую задачу в скорейшем разгроме гитлеровской Германии и в уничтожении гитлеровского государства, как своего смертельного врага.
Советское правительство выражает уверенность, что все заинтересованные правительства солидарны в том, что гитлеровское правительство и его агенты должны понести полную ответственность и суровое наказание за свои чудовищные преступления, за лишения и муки миллионов мирных граждан, насильственно уводимых в немецко-фашистское рабство.
Глава 26. Новый нацистский порядок: смерть в тысяче обличий
Идеи мирового господства и превосходства «высшей расы» над остальными народами имели далеко идущие последствия. Общепринятые принципы права, равноправия отношений были отброшены, нормы морали – попраны.
Страдания мирного населения были безмерны
«Новый нацистский порядок» означал бесконечные зверства и жестокость, безжалостное ограбление и геноцид «неполноценных» народов, насильственную «германизацию» захваченных земель, разрушения, насилие, смерть.
«Высшая раса» заявила о своем праве на «жизненное пространство», которое предстояло отнять у соседей, и с началом агрессивных войн нацисты начали перекраивать карту Европы. Они присоединили к Третьему рейху Эльзас, Лотарингию, Южный Тироль, Люксембург, другие земли. Коренные жители этих районов подлежали депортации с конфискаций имущества, а на их место приезжали переселенцы из рейха.
Должны были уйти в небытие целые народы с их культурой, языком, традициями. Например, полностью онемеченной Норвегии отводилась роль крупнейшего производителя электроэнергии.
Но это был, по нацистским меркам, еще сравнительно мягкий вариант. Итальянцы, французы, греки, не отнесенные гитлеровцами к «нордической расе», подвергались «биологическому ослаблению», которое осуществлялось голодом, депортациями, террором.
К востоку от рейха полагалось действовать еще жестче. По плану «Ост» с территории Польши и оккупированных областей СССР нужно было выселить за Урал до 85 процентов населения. Гиммлер говорил в 1941 г., что задачей похода на восток является уничтожение 30 миллионов человек. Еще в 1939 г. Гитлер, рассуждая о будущей победе над СССР, заявлял, что истребление евреев – это только эксперимент по сравнению с масштабами грядущего уничтожения славян.
«Что касается смехотворной сотни миллионов славян, то лучших из них мы переделаем на свой лад, а остальных изолируем в их свинарниках. Те из немцев, кто станет говорить о необходимости заботы о местном населении и распространении на него цивилизации, отправятся прямо в концлагерь!» – вещал фюрер.
С одной стороны – вознесутся «дворцы и прекрасные здания», поднимутся сады для немецких господ, с другой – мрачный мир славянских «недочеловеков».
Вот назидания Гитлера для своих приближенных: «У нас нет никаких обязательств по отношению к русским. Слово «свобода» для них означает право мыться по праздникам. Наша задача одна: германизировать эту страну путем ввоза туда немцев, на коренное же население надо смотреть, как на краснокожих…
Никаких прививок для русских и никакого мыла, чтобы смывать с них грязь! Зато пусть у них будет сколько угодно водки и табака…
Мы должны стремиться к тому, чтобы выжимать из занятых нами областей все, что только можно… В наших интересах, чтобы в каждой деревне была своя секта. Даже если таким образом в тех или иных местах возникнет культ колдовства, как у негров или индейцев, мы будем это только приветствовать: это усилит разъединение в русском пространстве…»