Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему Звягинцев Александр
Кальтенбруннер: Нет. У меня было достаточно средств, чтобы самому оплачивать своих агентов.
Смирнов: Это письмо за подписью Кальтенбруннера было передано Суду при допросе Риббентропа как документ под номером СССР-178. В нем говорилось об ассигновании одного миллиона туманов. Подсудимый опровергает показания Риббентропа, который признал это.
Кальтенбруннер: Я думаю, что я не требовал никаких денег от Риббентропа, так как у меня самого было достаточно денег. Покажите мне это письмо. Может быть, так оно и было.
Смирнов: Подлинник этого письма был передан Суду при допросе Риббентропа, у нас имеется только копия, но подлинник сейчас может быть принесен из комнаты для документов.
Тут сказано, что для того чтобы оказать решающее влияние на выборы, для подкупа в Тегеране необходимо 400 тысяч туманов, а для всего остального Ирана – по крайней мере 600 тысяч туманов. Письмо заканчивалось так: «Прошу вас сообщить мне, возможно ли получение одного миллиона туманов от министерства иностранных дел. Переслать эти деньги можно будет с людьми, отправляемыми туда самолетом. Хайль Гитлер! Преданный вам Кальтенбруннер, обергруппенфюрер».
Это письмо определенного содержания. Риббентроп признал его. Вы отрицаете показания Риббентропа?
Кальтенбруннер: Нет, я не думаю делать этого, но относительно этого документа я хотел бы сказать следующее. Я не могу сразу вспомнить это письмо, так как оно было составлено в VI отделе. Я подписывал его совершенно определенно уже потому, что оно направлялось имперскому министру и я должен был подписать его сам, хотя бы из чувства такта.
Смирнов (предъявляет документ Кальтенбруннеру): Это ваша подпись?
Кальтенбруннер: Да.
Смирнов: Я не имею больше вопросов к подсудимому.
Председатель: Какой это был документ, который вы ему предъявили?
Смирнов: Это письмо Кальтенбруннера на имя министра иностранных дел фон Риббентропа, датированное 27 июня 1943 года.
Глава 39. Банкир Шахт: «Хайль Гитлер!» и «Гитлер капут!»
Конец войны Яльмар Шахт провел в концлагерях Равенсбрюк, Флоссенбург и Дахау. В июле 1944 г. он был арестован в числе участников неудачного заговора против Гитлера. Эти факты дали возможность «финансовому гению» нацистов – обвиняемому на Нюрнбергском процессе утверждать, что он антифашист, борец с гитлеровским режимом и попал на скамью подсудимых по недоразумению.
Адвокат Дикс уподоблял Гитлера и Шахта Нерону и Сенеке. Дескать, античный философ тоже пострадал дважды. Сначала его привлек к суду Нерон за интриги против него, а после смерти Нерона Сенеку судили уже как соучастника императора. Дикс со значением напомнил судьям, что в IV веке Сенека был объявлен святым.
Нюрнбергскому трибуналу фактически предлагалось рассмотреть вопрос о святости Шахта, чтобы снять с этого страдальца несправедливые обвинения.
В конце концов так и вышло, Трибунал оправдал Шахта. Однако судебное следствие выявило столько компрометирующих банкира фактов, что в глазах огромного числа людей, следивших за процессом, он остался одним из самых крупных преступников гитлеровской Германии.
В 1944 г. он немного переиграл роль антифашиста и не избежал ареста. Обличий у Шахта было много. Верно служил он лишь своему карману, а в политике все время маневрировал, ориентируясь исключительно на выгоду от тех или иных альянсов.
Тонкая интуиция и немалые знания подсказывали ему, что нужно делать в данный момент. Во время Первой мировой войны Шахт трудился в экономическом управлении немецких оккупационных властей в Бельгии, выкачивая ресурсы из захваченной страны. В 1919 г., когда пришла мода на демократию, участвовал в создании Германской демократической партии. В 1930 г., прочитав «Майн кампф», Шахт решил, что именно диктатор спасет страну от экономического хаоса и построит крепкое государство с сильным хозяйством.
Шахт сделал все, чтобы нацисты пришли к власти. Многие исследователи считают, что без него Гитлер не стал бы рейхсканцлером. Шахт реально продвигал фюрера: собирал деньги на избирательные кампании и убеждал поддержать Гитлера «пушечных королей», руководителей монополий, крупных финансистов.
Получив посты руководителя рейхсбанка и министра экономики и став «экономическим диктатором», как называла его западная пресса, Шахт мобилизовал огромные средства на вооружение Германии, участвовал в ограблении оккупированных стран.
Но Шахт не был бы Шахтом, если бы в самых благоприятных для себя обстоятельствах не готовил запасные позиции. В беседах с иностранными дипломатами, например с американским послом Доддом, он еще в 1934–1935 гг. говорил о своем несогласии с политикой Гитлера. Посол, приняв эти речи за чистую монету, даже предложил банкиру переехать в США, но Шахт за океан не поспешил, ведь впереди была война – самый лучший бизнес.
Банкир Яльмар Шахт
Далее он начал заигрывать с германскими оппозиционерами и был бы на коне в случае успеха покушения на фюрера, но оказался в заключении по решению «имперского народного суда». Месяцы, проведенные в концлагерях, конечно, были несладкими, но оказались как нельзя кстати – палочкой-выручалочкой на Нюрнбергском процессе.
Как ни изворачивался умный и ловкий Шахт, документы и свидетельства людей убедительно говорили, кем на самом деле был для нацистского режима его «противник».
Гитлер пришел к власти, когда финансы были полностью расстроены. К тому же Германия была обременена огромным внешним долгом. Создавать вермахт было не на что.
Выход нашел Шахт. Уже в мае и июне 1933 г. он добился крупнейших займов в США и Англии. Далее этот «финансовый гений» сначала уменьшил, а потом и прекратил выплаты по старым долгам. Он был неистощим в идеях по изысканию средств на рост германской мощи. Например, Шахт пустил на вооружение вермахта даже вклады иностранцев.
Но главным ресурсом милитаризации страны стали изобретенные Шахтом векселя МЕФО, погашение которых с большим смыслом было назначено на 1942 г., чтобы компенсировать эту авантюру ресурсами захваченных стран.
Вообще в предвоенные годы расчетливый Шахт так смело тратил огромные деньги только потому, что был уверен: агрессивные войны вернут все с лихвой.
Даже мирный «аншлюс» Австрии стал поводом к тому, чтобы 400 миллионов шиллингов австрийского золотого запаса под видом слияния перекочевали в рейхсбанк. Далее таким же образом была ограблена казна Чехословакии. О странах и территориях, взятых вооруженной силой, и говорить не приходится.
Ведя двойную игру, он рассыпался в преданности фюреру и национал-социализму. «Аполитичный» финансист мог бы поспорить в нацистской риторике с самим доктором Геббельсом. В тот день, когда был «присоединен» австрийский банк, Шахт заявлял в своей речи в Вене перед банковским служащими: «Рейхсбанк не будет ничем иным, как национал-социалистским учреждением, или я перестану быть его руководителем».
«Оппозиционер» Шахт доверительно сообщал своим западным слушателям: «Если бы я мог, сам бы убил Гитлера». На деле он из кожи лез, чтобы понравиться фюреру. Ширах вспоминал, как однажды на приеме в Имперской канцелярии Шахт дефилировал с женой, на груди которой красовалась непомерных размеров свастика из бриллиантов. Даже отъявленных приверженцев НСДАП покоробила эта показная лояльность, желание Шахта прослыть сверхнацистом. Более того, чтобы подслеповатый фюрер разглядел свастику, фрау Шахт (Ширах был убежден, что по подсказке мужа) подошла к Гитлеру за автографом.
Франк так охарактеризовал «антифашиста» Шахта: «Если бы Гитлер выиграл войну, то он бегал бы вокруг него и кричал громче всех „Хайль Гитлер!“»
По свидетельству очевидцев, на Нюрнбергском процессе некоторые из подсудимых при допросе Шахта явно сочувствовали обвинителям. Геринг однажды воскликнул: «Только послушайте, как он лжет!»
Шахт не без оснований рассчитывал, что западные контрагенты постараются смягчить его участь. Когда Шпеера спросили, что это он чертит, то подсудимый, архитектор по профессии, ответил: Шахт заказал ему проект виллы. По распределению обязанностей допрос Шахта был поручен Главному обвинителю от США Р. Х. Джексону. Случайность это или нет, но американцы были меньше всех заинтересованы «копать под Шахта». В разговоре с доктором Гилбертом банкир заметил: «Если американцы хотят предъявить обвинение промышленникам, то вы должна предъявить обвинение самим себе. «Дженерал моторс» – это «Опель», а «Опель» кроме военной продукции ничего не выпускал». Примеров такого рода «глобализации», до мая 1945 г. обеспечивавшей ход немецкой военной машины, Шахт знал множество. За него было кому похлопотать…
Через короткое время за Шахта вновь взялось правосудие, на этот раз немецкое, осуществлявшее денацификацию. Но Фемида вновь только потрепала его нервы. Суд приговорил его к восьми годам лишения свободы, однако вскоре приговор был отменен. В сентябре 1948 г. он вышел на свободу. В 1959 г. восьмидесятидвухлетний Шахт все еще занимался делами – строил нефтепровод Генуя – Мюнхен. Умер в Мюнхене в 1970 г.
Допрос Шахта
[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 2 и 3 мая 1946 г.]
Джексон: Подсудимый Шахт, в то время, когда нацисты захватили власть, у вас ведь были связи во всем мире и вы занимали высокое положение одного из первых банкиров не только Германии, но и всего мира, не так ли?
Шахт: Я не знаю, так ли это. Но если вы придерживаетесь такого мнения, то я не буду вам противоречить.
Джексон: Тем не менее, насколько нам известно, вы открыто выступали в Германии перед германским народом с поддержкой нацистского режима, причем в этих выступлениях вы шли бок о бок с такими лицами, как Штрейхер и Борман?
Шахт: Господин судья, я разрешу себе разъяснить здесь, что до июля 1932 года я никоим образом не выступал публично в пользу Гитлера или партии, что, напротив, например, в Америке я предостерегал от Гитлера.
Джексон: Я говорю о ваших открытых выступлениях вместе со Штрейхером и Борманом перед германским народом, целью которых была поддержка нацистской программы после захвата власти.
Шахт: Меня никогда не видели вместе с Борманом и Штрейхером. Во всяком случае, в то время. Возможно, что они были на том же партийном съезде, где был и я, что они сидели недалеко от меня и т. п., но, во всяком случае, в 1933 году меня в обществе не видели вместе ни с Борманом, ни со Штрейхером.
Джексон: Я попрошу, чтобы вам показали фотографию коллекции Гофмана № 10.
(Шахту предъявляют фотографию.)
Вы без труда узнаете себя на этой фотографии, не так ли?
Шахт: Да.
Джексон: По правую руку от вас сидит Борман?
Шахт: Да.
Джексон: Рядом с Борманом сидит министр труда?
Шахт: Да.
Джексон: По другую сторону от вас находится Гитлер?
Шихт: Да.
Джексон: А за ним Штрейхер?
Шахт. Я не узнаю его, я не знаю, Штрейхер ли это, может быть, и он.
Джексон: Возможно, вполне достаточно будет того факта, что вы их опознали.
Шахт: Господин судья, вы сказали, что в 1933 году я якобы появлялся публично как представитель национал-социалистской партии вместе со Штрейхерем и Борманом. Я очень хотел бы знать, как была снята эта фотография и когда. Я не могу вспомнить этого.
Джексон: Вы отрицаете, Шахт, что эта фотография…
Шахт: Нет, нет, ни в коем случае. Я только спрашиваю, когда это было. Мне кажется, что эта фотография относится не к периоду 1933–1934 гг.
Джексон: Может быть, вы нам скажете, к какому периоду это относится?
Шахт: Я не знаю, я не могу этого установить.
Джексон: Я покажу вам другую фотографию. На фотографии вы маршируете вместе с Леем и рядом других лиц?
Шахт: Да.
Джексон: На другой фотографии вы входите в зал и отдаете нацистское приветствие?
Шахт: Да, да.
Джексон: Лей был тем человеком, который преследовал рабочие союзы в Германии?
Шахт: Да.
И вы признаете аутентичность этих фотографий?
Шахт: Конечно.
Джексон: Вы показали здесь, что вы не стали членом партии по принципиальным соображениям, что членство в партии не соответствовало вашим принципам?
Шахт: Это верно.
Джексон: Вы также заявили, что с 1932 года по 30 января 1933 года, – я цитирую ваши слова – «В течение всего этого времени я не написал и не произнес публично ни одного слова в пользу Гитлера».
Шахт: Я думаю, что это верно, если вы делаете ударение на слове «публично».
Джексон: Я хочу задать вам следующий вопрос. Вы также сказали: «Я никогда и никоим образом не способствовал росту влияния Гитлера в своих разговорах с такими компетентными людьми, как Гинденбург, Мейснер и др. Я также ни в коей мере не содействовал назначению Гитлера рейхсканцлером». Это правильно?
Шахт: Это правильно.
Джексон: Сейчас я хочу процитировать заявление фон Папена.
«Когда я был канцлером в Германии в 1932 году, ко мне зашел Шахт; это было в июле или в августе, я был дома. Он сказал мне: „Вот исключительно способный человек“. Это было сказано в присутствии моей жены, и я никогда не мог забыть об этом. Он сказал мне: „Отдайте ему вашу должность. Отдайте вашу должность Гитлеру, это единственный человек, который может спасти Германию“».
Вы это говорили или нет?
Шахт: Я не помню, чтобы я сказал, что он – единственный человек, который может спасти Германию. Но я сказал ему, что Гитлер должен стать и станет канцлером. Это было в июле или августе после июльских выборов, но это не имеет никакого отношения к назначению Гитлера, о котором стали говорить лишь после отставки кабинета Шлейхера.
Джексон: В ответ на мой вопрос вы только что заявили, что вы не имели никакого отношения к его назначению на должность канцлера.
Шахт: Это правда.
Джексон: А здесь сказано, что вы просили фон Папена передать свой пост Гитлеру?
Шахт: Да.
Джексон: И вы утверждаете – я хочу, чтобы вы сообщили по этому поводу все, что хотите, – вы утверждаете, что вы не способствовали приходу Гитлера на пост канцлера?
Шахт: Я не знаю, было ли это помощью Гитлеру. Во время допроса в качестве свидетеля меня спросили, оказывал ли я какое-либо влияние на выборы Гитлера и на назначение его канцлером в январе 1933 года. Я назвал имена Гинденбурга, Мейснера, то есть тот круг, который существовал вокруг Гинденбурга. С начала ноября 1932 года Папен уже не был канцлером, то есть не оказывал на эти дела никакого влияния. И в эти недели я ни разу не говорил с ним. После выборов 1932 года я, напротив, сказал Папену, что человек, получивший столько голосов в рейхстаге, неизбежно должен взять на себя политическое руководство.
Джексон: Я хочу правильно понять вас. Когда вы увидели, что Гитлер должен победить, вы к нему присоединились?
Шахт: Нет.
Джексон: Я сейчас разъясню то, что вы только что сказали. Вы не помогали ему до тех пор, пока он не захватил в рейхстаге большее количество голосов, чем какая-либо другая партия?
Шахт: Я присоединился к Гитлеру не тогда, когда я увидел, что он победит, а тогда, когда я констатировал, что он уже победил.
Джексон: Ну, хорошо, я принимаю эту поправку. Вы ссылались на ваше письмо к Гитлеру от 20 августа 1932 года…
Шахт: Да.
Джексон:…в котором вы советовали ему не выдвигать никакой детализированной экономической программы?
Шахт: Да.
Джексон: Вы утверждали в этом письме, что нет такой экономической программы, с которой бы согласились 40 миллионов человек?
Шахт: Да.
Джексон: И вы сказали ему, что экономическая политика не может являться фактором при построении партии?
Шахт: Да.
Джексон: И вы добавили: «Вы всегда можете полагаться на меня как на заслуживающего доверия помощника». Вы так сказали?
Шахт: Да.
Джексон: Таким образом, это было уже после того, как он победил?
Шахт: Да.
Джексон: И затем 12…
Шахт: Ноября.
Джексон: Совершенно верно. Таким образом, 12 ноября 1932 г. вы написали ему письмо, в котором вы, помимо прочего, писали: «Я не сомневаюсь в том, что настоящее развитие событий может привести только к назначению вас канцлером».
Шахт: Да.
Джексон: «По всей вероятности, наши попытки собрать для этой цели целый ряд подписей со стороны промышленных кругов не оказались бесплодными». Вы так писали?
Шахт: Да.
Джексон: Значит, вы собирали подписи для этой цели?
Шахт: Нет, не я, но я участвовал в этом.
Джексон: Значит, вы содействовали его назначению?
Шахт: Да.
Джексон: В ноябре 1932 года был подготовлен документ, который должно было подписать значительное число промышленников и в котором содержался призыв избрать Гитлера рейхсканцлером. Таково было основное содержание этого документа? Не так ли?
Шахт: Я уже не помню этого документа, но я полагаю, что это тот документ.
Джексон: И этот документ подписали такие люди, как Шахт, Шредер, Крупп и еще большое число промышленников, не так ли?
Шахт: Да, возможно.
Этот документ был послан фон Гинденбургу?
Шахт: Я этого не знаю.
Джексон: Этот документ был составлен с целью содействовать назначению Гитлера на пост канцлера?
Шахт: Возможно.
Джексон: Этот документ адресован рейхспрезиденту, не так ли?
Шахт: Я не видел этого документа, но, наверное, это так.
Джексон: Таким образом, вы не отрицаете факта существования этого документа?
Шахт: Я полагаю, что это так, я его не видел, но я не сомневаюсь, что это так.
Джексон: Затем в ноябре 1932 года вы сообщили Гитлеру о результатах вашей кампании по созданию денежных фондов, не так ли?
Шахт: Об этом я ничего не знаю.
Джексон: Я сейчас напомню вам то, что вы говорили на вашем допросе. Прежде всего я приведу вам ваши показания, в которых вы говорили, что, по-видимому, вы не посылали запроса о денежных фондах, но что о них запрашивал Геринг. Я хочу спросить вас, давали ли вы следующие ответы на вопросы, которые были заданы вам во время допроса 9 октября 1945 года. Эти вопросы относились к событиям февраля 1933 года.
Шахт: Когда это было?
Джексон: События, имевшие место в феврале 1933 года.
Возвратимся к 1933 году. Вам был задан следующий вопрос: «Вы припоминаете совещание в доме Геринга, происходившее до того времени, когда вы были назначены Гитлером на пост президента Рейхсбанка?
Ответ: Да. Это было совещание финансового характера. Меня уже несколько раз допрашивали по этому поводу.
Вопрос: Расскажите об этом.
Ответ: Хорошо, с удовольствием. Выборы Гитлера должны были состояться 5 марта, и для этой избирательной кампании он нуждался в деньгах. Он попросил меня обеспечить его деньгами, и я это сделал. Геринг созвал всех этих людей, и я произнес речь. Пожалуй, это нельзя назвать речью, так как Гитлер произнес речь. Я просил их сказать, на какие денежные суммы они могут подписываться, и произвести подписку в пользу выборов. Они подписались на общую сумму в три миллиона и распределили ее между собой.
Вопрос: Скажите, кто были те люди, которые составили этот подписной лист?
Ответ: Мне кажется, что все это были банкиры и промышленники. Они представляли химическую, металлургическую и текстильную промышленность, фактически все отрасли промышленности.
Вопрос: Таким образом, там были представители всех отраслей промышленности?
Ответ: Да, представители всех видов промышленности, всех наиболее значительных видов промышленности.
Вопрос: Вы можете припомнить имена некоторых из этих людей? Ответ: Да, конечно.
Вопрос: Там был Крупп?
Ответ: Старый Густав Крупп. Он поднялся со своего места, благодарил Гитлера и говорил тогда о нем с большим энтузиазмом. Затем там был Шницлер, мне кажется, это был именно он, а также Фоглер, из концерна сталелитейных заводов».
Вы давали эти показания?
Шахт: Конечно.
Джексон: Вы ссылались на протокол одного совещания. На этом совещании Геринг кратко изложил содержание этого протокола, не правда ли? «Жертвы, которые требуются от промышленности, гораздо легче будет перенести, если промышленники смогут быть уверены в том, что выборы 5 марта будут последними на протяжении следующих десяти лет и, может быть, даже на протяжении следующих ста лет».
Вы слышали, когда он говорил это, не правда ли?
Шахт: Да.
Джексон: Вчера или позавчера вас допрашивали по поводу той поддержки и тех почестей, которые вы оказали Геббельсу. Вы заявили Суду: «Если господин Геббельс совершил ошибку, то это не моя вина». Вы припоминаете эти слова?
Шахт: Да.
Джексон: Я спрашиваю вас, дали ли вы следующие показания следователю, представлявшему Соединенные Штаты, когда вас допрашивали о Геббельсе 17 октября 1945 года?
«Вопрос: Когда вас заинтересовало сотрудничество с Гитлером?
Ответ: Я бы сказал, с 1931, 1932 гг.
Вопрос: Именно тогда вы увидели, что он возглавляет массовое движение, которое может прийти к власти?
Ответ: Да. Это движение безостановочно росло.
Вопрос: И в те годы вы открыто заявляли о своей поддержке Гитлера?
Ответ: Кажется, в декабре 1930 года я по возвращении из Америки сделал заявление перед членами Баварской народной партии. Я тогда сказал, что любое будущее правительство должно будет выбрать, бороться ли ему против 25 процентов социалистов в составе правительства или против 20 процентов националсоциалистов.
Вопрос: Но я хотел спросить вас о том – я изложу это более кратким образом, – отдали ли вы ваш престиж и ваше имя, чтобы помочь Гитлеру прийти к власти?
Ответ: Я открыто заявлял, что я ожидал прихода Гитлера к власти. Насколько я помню, первый раз я сделал подобное заявление в ноябре 1932 года.
Вопрос: И вы знаете, а может быть, и не знаете, что Геббельс в своем дневнике с большой благодарностью вспоминал вас?
Ответ: Да.
Вопрос: О той помощи, которую вы ему оказали в то время?
Ответ: Да, я это знаю.
Вопрос: Это был ноябрь 1932 года?
Ответ: Вы говорите, эта книга называется «От дворца кайзера до имперской канцелярии».
Вопрос: Совершенно верно. Вы читали это?
Ответ: Да.
Вопрос: И вы не отрицаете, что Геббельс был прав?
Ответ: Я считаю, что в его представлении он в то время был прав».
Джексон: Вы давали эти показания?
Шахт: Я никогда не сомневался, что Геббельс находился под таким впечатлением…
И вы также заявили, что вам никогда не было известно о размерах перевооружения, о типах оружия, о той быстроте, с которой проводилось перевооружение. Вы припоминаете это заявление?
Шахт: Да.
Джексон: Однако, хотя вы не располагали подобными сведениями, вы говорили о том, что оно идет слишком интенсивно?
Шахт: Я чувствовал, что нужно действовать медленно.
Джексон: Разрешите мне напомнить вам об одном показании, данном генералом фон Бломбергом по поводу событий 1937 года.
«Ответ: В то время создание вермахта было почти закончено в соответствии с предусмотренным планом.
Вопрос: Когда? В 1937 году?
Ответ: Да, я думаю, что это было в 1937 году.
Вопрос: Это был именно тот план, который обсуждался с Шахтом, относительно его финансирования и по вопросу о том, каких размеров должен был достичь вермахт?
Ответ: Да, Шахт очень хорошо знал план формирования вермахта, так как мы ежегодно сообщали ему о создании новых соединений, на которые мы расходовали деньги. Я помню, что в 1937 году мы обсуждали вопрос о том, какие денежные суммы будут необходимы вермахту для текущих расходов после того, как на его создание будет истрачена весьма значительная сумма.
Вопрос: Это означает, что вы давали Шахту ясное представление о том, какие денежные суммы ежегодно уходили на создание новых боевых частей, новых сооружений и т. д., а также о том, сколько средств тратилось на покрытие текущих расходов вермахта?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: Когда вы говорите, что в 1937 году этот план был выполнен, вы имеете в виду, что он был выполнен в основных чертах?
Ответ: Да, в основных чертах.
Вопрос: Вы говорите о том, что Шахт был знаком с этими цифрами. Каким образом они доводились до его сведения?
Ответ: Запросы на представление необходимых денежных средств передавались Шахту в письменной форме.
Вопрос: Это означает, что в связи с теми средствами, которые Шахт выделял на проведение программы перевооружения, ему сообщалось о том, сколько дивизий, танков и прочих видов вооружения создавалось этим путем?
Ответ: Я не думаю, чтобы мы в отдельности указывали, какое количество средств необходимо для строительства танков и других видов вооружения, но мы обычно сообщали, каких средств требовало развитие отдельных отраслей вермахта, например военно-морского флота или военно-воздушных сил, причем обычно отдельно указывалось, какие денежные суммы были необходимы для приведения этих отраслей в боевую готовность и какие шли на текущие расходы.
Таким образом, доктор Шахт мог ежегодно следить за тем, каким образом увеличивались размеры вооруженных сил на те денежные средства, которые он поставлял».
Я спрашиваю вас, отрицаете ли вы правильность показаний, данных фон Бломбергом в том виде, в каком я их сейчас огласил?
Шахт: Да, к сожалению, я должен сказать, что мне это совершенно неизвестно.
Джексон: Вы отрицаете, что фон Бломберг говорил правду, когда заявил, что он в письменной форме докладывал вам об этих фактах?
Шахт: Да, к сожалению, я должен это отрицать. Очевидно, он не помнит этого.
Джексон: Хорошо. Вчера или позавчера вы дали показания по поводу того, что так называемый новый план не имел никакого отношения к программе вооружения, не так ли?
Шахт: Именно к вооружению никакого отношения.
Джексон: Значит, он не имел никакого отношения к этой программе? Шахт: Конечно, нет.
Джексон: Я хочу спросить вас о следующем: разве вы не сказали о чудесах финансовой системы в вашей речи, произнесенной 29 ноября 1938 года, следующее – до этого вами был приведен целый ряд цифр: «Эти цифры показывают, насколько «новый план» способствует проведению в жизнь программы вооружения, а также свидетельствуют о том, насколько этот план гарантирует обеспечение нас продуктами питания». Говорили вы это или нет?
Шахт: Да, говорил.
Джексон: Насколько я вас понял, вы в ваших показаниях заявили, что не имели совершенно ничего общего с Гитлером и с другими нацистами с социальной точки зрения. Вы отклонили их приглашение на завтрак, который должен был состояться в имперской канцелярии, и сделали это главным образом потому, что все присутствующие слишком явно унижались в присутствии Гитлера. Вы говорили об этом?
Шахт: Да.
Джексон: Я хочу сейчас огласить вам выдержку из вашей речи; это была ваша торжественная речь по случаю дня рождения фюрера. Между прочим, эта речь ведь была произнесена перед широкой публикой, не правда ли?
Шахт: Я не знаю, я не помню.