Замкнутый круг: Точка Мебиуса. Там, где встречаются миры Романова Людмила

Глава четвертая

Штучки фокусника

– Это, кажется, русская царица? – постарался перебить свой внутренний диалог Пьер.

– Это портрет Екатерины второй, – усмехнулся Алекс. Вы правы. Это русская императрица. Жила в восемнадцатом веке.

– А это кто? – показала Полет на портрет женщины в тунике.

Это богиня Термидора, Тереза Тальен, о которой вам рассказывала Лорен, – сказал Алекс. – Она прожила прекрасную, полную приключений и любви жизнь. Красавица, умница, авантюристка! Ох как она крутила мужскими сердцами! Ее могли гильотинировать, в те революционные времена, но благодаря своему шарму и конечно уму, она смогла избежать смерти. И впоследствии, выйдя замуж за своего спасителя, который играл видную роль в правительстве Робеспьера, она спасла не одного дворянина. К стати в тюрьме, где она сидела, она познакомилась с Жозефиной де Богарне. И своей жизни та обязана Терезе. Вот так, не было бы Терезы, не было бы Жозефины, и кто знает что было бы с Бонопартом и Францией. Все в жизни связано, все имеет свои последствия.

– Мишель, обратите внимание вот на этого мужчину, – перешел Алекс к другому портрету. не правда ли он очень похож на вашего спутника.

О! – удивилась Мишель. Это он был изображен на картине в нашей гостиной? Мы уже тогда нашли сходство.

– Да, да это принц Жозеф Понятовский. Он служил в армии Бонопарта, и был большим поклонником Калиостро. Умер он, в чине маршала, Во время отступления из Лейпцига, переплывая реку Эльстер, раненым. Это произошло через два дня после его повышения.

– Как жаль! – Но Калиостро? – изумилась Мишель. Вы постоянно даете параллель его жизни и жизни исторических личностей. Получается, что Калиостро действительно жил в те времена, и это не выдумка?

– Ну, какая же выдумка, – потрепал по щеке Мишель Алекс. – Граф жил. Конечно, то, что он нес в жизнь, было слишком не понятно окружающим. И он стал мифом. Многие верили ему, а многие отвергали очевидное, как например, вот эта дама, показал он на портрет Екатерины. – И даже видели в нем врага! – укоризненно обратился он к портрету. – А ведь граф был очень порядочным и гуманным человеком, и в своей жизни помог не одному нуждающемуся в помощи. Да, да! – мадам императрица.

– Он не лебезил перед сильными мира сего, это и погубило его, – снова обратил он свою речь к окружающим. Вернее могло погубить, но в результате просто осложнило ему жизнь. Он был заточен в тюрьму, а потом его почти-что не сожгли на костре. Но куда им тягаться с самим великим магом и чародеем! – махнул рукой Алекс, победно улыбнувшись.

– Но если, граф был, можно сказать, волшебник, и легко мог ввести в заблуждение не только одного человека, но и толпу, то, что ему стоило улизнуть из тюрьмы. Да даже не из тюрьмы. Он мог удрать еще от конвоя! – воскликнула Мишель.

– Умница. – сказал Алекс взяв руку Мишель и поцеловав ее. – Благодарю за такую оценку умений Калиостро. Он, действительно, мог улизнуть, или просто не попасться в руки конвоя. Они бы не увидели его, даже глядя на него в упор. И в результате вернулись бы с вестью, что Калиостро бежал.

– Но тогда почему? – снова задала вопрос Мишель.

– Потому что и арест, и казнь не состоявшаяся, и слухи о том, что он умер в тюрьме от воспаления легких, и похоронен возле ее стены были в интересах самого Калиостро. Ему нужно было исчезнуть, чтобы его преследования, хотя бы в этом и следующем веке не было. Но принц Жозеф и Бонопарт не знали об этом. Они спешили освободить его из тюрьмы. И очень огорчились, когда узнали, что опоздали. Правда, их ошибкой стало то, что они решили раскопать могилу, чтобы похоронить графа с большими почестями. Но они делали это из лучших побуждений! Естественно, там никого не оказалось, потому что Калиостро не умирал. Зачем и каким образом? – пожал плечами Алекс. – За свои тысячи лет жизни, он видел и не такие козни. Практика, – усмехнулся он снова.

– А вы знаете, вы были в его вкусе, и если бы жили в те времена, то он был бы вами очарован. Как я сейчас, – улыбнулся Алекс.

Он что-то достал из кармана и вложил в ее руку. – Это вам от меня, разглядите потом, предотвратил он ее жест. А сейчас в сумочку, не заметно, – подмигнул он. Мишель, открыла сумочку и послушно положила что-то лежащее в маленькой коробочке. Ей не терпелось посмотреть, но пришлось оставить это на потом.

– А откуда вы так хорошо знаете историю жизни Калиостро? – спросила она.

– Я долго изучал материалы жизни этого замка. И моя работа посвящена этому периоду истории и его персонажей. Естественно, она включает в себя окружение Бонопарта и Калиостро и Ленорман и Сен Жермена, как и явление масонства. Посмотрите вот на эту картину, – подвел Алекс Пьера к картине, на которой была изображена дама в голубом. Она стояла, держа на руках маленькую собачку. Ее рыжие волосы были уложены и свиты голубой лентой. А платье струилось легким газом, переливаясь жемчужными тонами. Это жена, Жозефа.

– Она вас не вдохновляет?

Алекс отошел в центр зала и удовлетворительно хмыкнул, увидев, как Пьер просто застыл возле портрета.

– А, я знаю, это Жозефина? – постаралась вмешаться в разговор Полет, подойдя к другому портрету.

– Вы правы. Это она. Портрет создан в дни после ее бракосочетания. С Наполеоном естественно. А Калиостро предрекал это задолго до произошедших событий. Он многое предсказал Наполеону, за что тот и ценил его. А Жозефина, она очень любила Бонопарта … и фиалки. Видите, как много их в ее костюме. Букетики на голове, сумочка расшитая цветами, знак фиалок на поясе. С этим цветком она связывала многое, за что ей и воздастся. Чего только стоило ее желание скрасить несчастные дни малютки дофина. Это так трогательно. Потом эти цветы были высажены на его могилку, малыш был болен и не выдержал заточения. Фиалки всегда дарил ей Наполен…

Алекс вдруг вытащил неизвестно откуда букет фиалок и вложил их в руки Жозефины. Присутствующие обернулись, не понимая, как это могло произойти.

– Постойте, да это не картины, а какая-то смесь скульптуры с картиной. Смотрите, что-то нарисовано, а что-то дано в объеме! – воскликнула Полет.

– А, вот почему у меня прямо мурашки по спине, когда я посмотрел на портрет, – поднял брови Пьер. – Она мне показалась чуть-чуть живой. Это за счет рук. Теперь понятно!

– Я же говорил вам это мой любимый зал, – победно провозгласил Алекс. Потому что он оригинальный. Такого вида портрета нет ни у одного коллекционера. Эти картины можно назвать «Оживающие картины». Заметьте, если посмотреть на Жозефину с другой стороны, вы увидите совсем другое выражение ее лица. Картина, как будто видит и реагирует на происходящее вокруг нее! Правда?!

– Да она прямо смотрит на меня, ее глаза следят, и она улыбнулась…мне… – воскликнул Пьер с вытянутым лицом.

– Вот такая сила искусства, – улыбнулся Алекс и, нагнув голову, направился к другому портрету.

– Мосье Алекс, покажите что-нибудь еще, – заверещали Полет Мадлен и Мишель, восхищенные букетиком фиалок, который он так просто достал из воздуха. Ну еще один фокус! Пожалуйста!

– Потерпите милые мадам! Главный фокус впереди? – остановил их рукой Алекс. – Сейчас, мы сделаем так. Вы оденетесь в костюмы, и в оставшееся время, мы сможем спокойно продолжать наше знакомство с магией. Встретимся через полчаса. Надеюсь, этого вам будет достаточно?

Мадлен сделала обреченное лицо, Полет сложила молитвенно руки, а Мишель сделала очень умильное лицо, такое, как маленькие детишки используют для действия его на маму.

– Ну извольте! Действительно это было бы не справедливо, подарить цветы одной даме в присутствии других. Это мой промах.

Он залез в карман и достал оттуда две розы. – Это вам, а это вам! – протянул Алекс цветы.

– О! – восхищенно выдохнули Мишель и Полет, взяв в руки по цветку.

Мадлен, не получившая такого знака внимания, немного взгрустнула, отнеся это к своему не интересному возрасту, но не подала вида. Она зачем то полезла в сумочку.

– А это вам, мадам, – Алекс полез за пазуху и достал оттуда букетик ландышей.

– Это мои любимые цветы! Мне их всегда дарил Арманд, – заулыбалась Мадлен, нюхая букетик и едва сдерживая слезы. – Жозефине фиалки, а мне ландыши! А как…

– Все вопросы потом, а сейчас к переодеванию, а то мадам администратор очень рассердится, – сделал Алекс испуганное лицо, не давая Мадлен задать свой вопрос до конца.

– Вы профессиональный фокусник? – тихо спросил Пьер, после того, как женщины с костюмами удалились в свои комнаты.

– В некотором роде да! – развел руки Алекс. Хотя раньше меня эти слова могли и обидеть. Но если вам угодно…

– Что же здесь обидного! – удивился Пьер. Это такая же работа, как и все остальные! И носить имя Капперфильда ничем не хуже, чем носить имя какого-нибудь банкира или профессора.

– Вы так полагаете… – ухмыльнулся Алекс.

– Ну конечно. И я думаю, ваше мастерство тоже признано не только в нашем маленьком обществе? – польстил Пьер.

– Да… Я не смогу счесть мест, в которых я давал показы своих возможностей. За столько лет, география довольно большая. Можно сказать весь мир! И как удивлял! – взгляд Алекса ушел куда-то и в себя и вдаль одновременно. Лицо его стало вдохновенно упоенным.

Пьер усмехнулся в душе, слушая, как старикашка входит в раж, совсем не замечая его ироничный тон.

– Весь мир! Ну конечно! В лучшем случае Европа. И почему бы и нет. Но весь мир! И сколько форса! Любитель приврать и преувеличить. И я не удивлюсь, если здесь он подрабатываете в виде «случайного посетителя». Ну конечно! – догадался Пьер. Эта комната с зеркалами, где он, то исчезал, то появлялся, эти цветы, эти штучки с оздоровлением. И вообще я никогда не видел его по телевизору. Наверное, не так уж и искусен.

– А сейчас вы работаете здесь?! – победно сказал он. И все эти рассказы о путешествиях, любви к истории, не иначе как необходимость хранить в секрете нюансы вашего выступления… У вас здесь и реквизит, иначе вы не смогли бы сделать эти фокусы, – торжественно закончил он, довольный разоблачением. – Только я не понимаю зачем. Ведь мы ничего здесь не оплачиваем. Или, вам нужно признание? Тогда здесь слишком мало публики, после таких славных «турне»! уже с маленькой издевкой сказал он.

– Мастер всегда должен быть в форме, – ничуть не обидевшись или просто не подав вида на замечания Пьера, которые граничили с фамильярностью, ответил Алекс. – Работать, искать и утверждаться постоянно, – вот мой девиз.

На самом деле это не фокус, а вполне реальное преобразование материи, хотя этот же результат можно было бы получить сдвигом времени, проникновением в пространство, параллельное… – снисходительно глядя на Пьера, произнес Алекс.

– Ладно, ладно, – миролюбиво сказал Пьер. Если вам все так просто, покажите что-нибудь посложнее, чем первые фокусы.

– Слова и понятия для этого мира дело относительное. Что, например, вы приняли за более сложное, и что за менее? – обратился к нему Алекс с простодушным выражением лица.

– Фиалки! Они были спрятаны у вас в рукаве. Это просто, и этот фокус могут делать все даже начинающие фокусники. Зеркала, тоже всего лишь техника. Специальное построение отражений и вы, то пропадаете, то возникаете. Это не ваша заслуга. Это знают все.

– И вы сможете настроить так зеркала, чтобы в них исчезла ваша любовница, когда внезапно в дом возвращается жена? – шепнул Пьеру Алекс, ехидно усмехнувшись. – Тогда вы достойны внимания с моей стороны. Может быть, пойдете работать со мной в паре? – почти заговорщически спросил он.

Пьер не смог уловить, вредничал ли Алекс, или действительно предлагал ему свое сотрудничество.

– Немного почитать, поэкспериментировать и конечно смогу, – ответил он.

– Так вот, к вашему сведению, самое сложное, это получить живое, ведь оно кроме своей матрицы, которая дает ему образ, цвет, запах, обладает еще и жизнью. А еще энергией, памятью и флюидами, разумом и чувствами. Вот сколько составляющих! Даже для меня это требует напряжения. И из всего, что вы назвали, фиалки, самый затратный вариант. Но я обязан этой даме и хочу, чтобы она всегда получала от меня то, что безумно любила при жизни. Это была ее прихоть. И я ее исполняю. Хотя и теряю при этом частичку запаса своих магических сил. Цветы – это мой первый шедевр, который я научился делать, создавая живое. Я поклонник Бонопарта, и конечно, его дамы сердца, которая при жизни любила эти цветы. Они оба многое сделали для меня. Даже тогда когда я умер.

– Понесло, – подумал Пьер, уже немного подумывая о не совсем нормальности старикашки. Он решил увести разговор из непонятной ему философии в естественное русло. – Я думал что они искусственные! – удивился Пьер, предполагая в этих своих словах отступление в пользу собеседника и выражение своего восхищения.

– Да нет же, живые! – воскликнул довольно Алекс. В этом и весь феномен! Я еще не упал настолько, чтобы дарить женщинам, искусственные цветы. Это больше подходит для кладбища, – сморщил он нос. Подойдите и посмотрите внимательно. Они издают аромат. А лепестки так нежны, как будто только что сорваны где-нибудь под яблоней в весеннем саду. Смог бы я так долго держать их в рукаве, и они при этом не потеряли ни, своей формы, ни свежести. Да и где возьмутся фиалки в конце лета? Не проще было бы нарвать маргариток, эффект был бы тот же, но с меньшими усилиями с моей стороны.

– Да! – хмыкнул Пьер, почти соглашаясь с Алексом.

– Но если смотреть с вашей позиции, простого обывателя, не обладающего достаточными знаниями и не посвященного в иные законы… – как бы анализируя разный взгляд на вещи, – медленно сказал Алекс. Он внимательно проследил за реакцией Пьера, подошедшего к портрету Жозефины, и приглядывающемуся к букету, который как будто находился и на изображении картины, и был здесь в пространстве.

– Не понятно… – услышал он.

– Что ж, пожалуй, я вам покажу то, что приведет вас в еще более, неописуемый восторг и еще больше вызовет ваше недоумение и задаст вам загадку. Такого вы не увидите больше нигде, потому что это могу делать только я! Есть мои последователи, но они ограничиваются, гораздо, более, поверхностным результатом. А я?! Я провожу его со сто процентным эффектом. Конечно, это мой секрет. Но, имея в виду, ваше положение и вашу наивность, я покажу вам это, и даже объясню, потому что все равно вы ничего не поймете, ничего не вспомните и ничему не поверите. Ведь так, мой сомневающийся друг, – обратился он к Пьеру.

Последние фразы Пьер отнес также за счет чудачества Алекса, который, как ему показалось, все больше и больше входил в образ великого.

– И если даже бы вы знали, как это делается, то все равно не смогли бы повторить. Поэтому я покажу вам кое-что. Идите, быстро одевайтесь сами и зовите сюда своих мадам, они вероятно уже скоро будут готовы. Я хочу публичного выступления!

Мосье Алекс, распрямился и встал в величественную позу. Пьеру показалось, что в этот момент у него по телу пробежали очень крупные мурашки.

Глава пятая

Великий обманщик

– Вы прекрасно выглядите в этих костюмах. Точно пришли с этих картин! – сказал Алекс, увидев входящих женщин и Пьера. – Да вы просто созданы для таких нарядов и той жизни! Вы бы вскружили головы многим мужчинам, попади вы в те времена! – хитро подмигнул он Мишель.

– В то время! – мечтательно сказала Полет. – Карета, прислуга, роскошь.

– А какие подарки дарили кавалеры дамам в ответ на их благосклонность! – улыбнулся Алекс. – Брильянтовые колье, замки, и даже титулы.

– Да уж сейчас все измельчало. Сейчас и жениться то не хотят, – фыркнула Мадлен. Не то, что брильянты. Мой Арманд хоть и не был графом, но баловал меня всегда. Я все покупала в лучших магазинах, он возил меня по лучшим курортам. И подарил столько золотых безделушек. Например, вот эти золотые часики… – покрутила она рукой.

– Мама! – остановил ее Пьер.

– А что я сказала?! Все-правда. А вот сейчас считается, что все равны, и подарки должны дарить дамы мужчинам, а не наоборот.

– Ну, в то время и такое бывало, все зависело от положения и чувств. Во все времена кто-то берет, а кто-то платит, – сказал Пьер, вспомнив подарки Симон.

– И все же женщина всегда должна быть на пьедестале. Богиней, и к ее ногам нужно приносить дары. Ведь ее любовь стоит многого, – ответил Алекс, снова многозначительно посмотрев на Мишель.

– Побыть бы на месте тех дам, – воскликнули все три разом.

– Ловлю вас на слове! – воскликнул весело Алекс.

– Вы так говорите, как будто мы вот-вот откажемся от такой привилегии. Никогда! – сказала Мадлен.

– Никогда! – подтвердили Мишель и Полет.

– Мосье Алекс, наверное, очень богат, и любит женщин, – прошептала Полет. Не хочет ли он нам что-то предложить. Вернее одной из нас! – тихо засмеялась Полет, глядя на Мишель. Я не смогу. А вот вы с Мадлен…,-смягчила она свою иронию.

– Ладно, смеяться, – прошептала Мишель. – Он имеет ввиду вечерний карнавал. Там можно попритворяться, что мы баронессы, а мужчины графы и принцы. И многое ли, что обещают мужчины, они выполняют? Болтуны! И все только для того, чтобы показаться лучше, чем они есть

– И поймать птичку в сеть, – прошептала Мадлен. Хотя в его сети можно было бы и попасть. Вполне приличный мужчина, симпатичный и обходительный, улыбнулась она шаловливой улыбкой.

– Мадлен влюбилась! – засмеялась Мишель.

– Уф! – надула щеки Мадлен и закатила мечтательно глаза.

Алекс, ушедший на несколько минут в свою комнату, вернулся уже одетым в старинный костюм, с широкими воланами на груди и рукавах, держа в руках пару подсвечников.

И так, господа, пока у нас есть время, я хочу показать вам технику оживления портрета. Уж это вы не назовете фокусом? – повернулся он к Пьеру.

– Не знаю, пожал плечами Пьер. Может быть, вы хотите использовать гипноз. Предупреждаю, я ему не поддаюсь. Так что вам лучше сразу отказаться от этого приема. Женщины возможно, но я им не позволю впасть в сон. Имейте в виду, – высокомерно сказал Пьер.

– Никакого гипноза, все по настоящему! – утвердительно кивнул Алекс.

– Но тогда вам не удастся нас обмануть. Я тут же раскрою все ваши уловки.

– Будет любопытно! Пока еще никто мой секрет не раскрыл. Вы будете первый. И я согласен дать вам за это приз. Алекс подошел к столу и поднял с него маленькую коробочку. – Приз ждет любого, кто увидит фальш. Он открыл коробочку, там на маленьком постаменте сидела птичка, которая сразу же зашевелилась и зачирикала свою песенку. – Забавная вещица? – посмотрел он на открывших от удивления рот присутствующих.

– Да! Какая миленькая! Теперь таких не делают. Старинная игрушка? – спросила Полет.

– Вполне, и к тому же принадлежала когда-то Графу де Караман, который получил ее в свою очередь от Наполеона. Так вот она ваша, если вы сумеете меня прервать, когда увидите намек на фокус. Согласны?

Женщины, кивнув, сели, приготовившись к новому представлению. Пьер иронично остался стоять.

– Ты думаешь, он умеет оживлять портрет? – прошептала Мадлен, обращаясь незаметно к Полет.

– Такое умел только Калиостро. И то, я это видела в кино. Посмотрим, что за секрет. Наверное, погаснет свет, и вместо картины на ней появится какая-нибудь его ассистентка.

– Ну конечно! Смотрите, она похожа на Лорен. Точно! Но все равно интересно! – воскликнула Мишель. Смешно ждать настоящего оживления, главное как он все это преподнесет.

– Я же вам сказал никакого обмана и гипноза. Это одно из моих открытий, – важно сказал Алекс.

– Да сколько же открытий вы сделали. Для этого не хватит и всей жизни. Получать живое из воздуха, оживлять картины… – саркастически усмехнулся Пьер. Может быть, вы умеете разрезать напополам женщину, а потом собирать ее из частей?

Это слишком пошло! – воскликнул Алекс. С мадам я такого никогда не делаю. Я живу слишком долго, по человеческим меркам, и не теряю свой опыт, теряя невзначай жизнь, например, от болезни или от вражеского оружия, как это происходит с другими. Если бы вы знали, сколько открытий появились на свет позже, и сколько из них еще не увидело свет, из-за слишком банальных вещей, таких как голод, война, интриги. Прожил мыслитель каких-нибудь тридцать лет, созрел для открытия, а тут тебе и конец. Мозг погиб, и все, что было в нем ушло в небытие. А за тысячу лет надумать можно многое, тем более можно много поэкспериментировать, собрать и изучить опыт других мудрецов. Я превратил срок свой жизни в качество. Это так просто. За час можно найти корзину скрытых по лесу ягод, а за сто лет, собрать их столько, что можно будет накормить ими все человечество.

– Вот только ягоды испортятся, и человечество поменяется! – усмехнулась Полет.

– Ну, тогда скажем проще. За тридцать минут можно решить одну сложную задачу, а еще более сложную за два часа. Если у вас такого времени нет, то задача останется не решенной. Если есть, с избытком, то рано или поздно, вы придете к разгадке, даже хотя бы путем проб и ошибок, приближений и повторов с изменением неизвестных и ходов решений. Все дело во времени, для гения, конечно. Глупый, разве что станет еще глупее, – засмеялся он, – и устав, зайдет в тупик.

Ученых такого возраста, как вы, в мире довольно много, но они не могут похвастаться такими результатами. Лишних двадцать, тридцать лет…Хотя… – пробормотал Пьер, увидев, как Полет и Мишель сделали ему знак не спорить с Алексом. – Ну с задачей понятно, – перешел он к выступлению Алекса. Это все математика. Плюс, минус. Но как можно оживить портрет? Это ведь всего лишь краски и холст, – осторожно задал он вопрос, посмотрев вопросительно на дам, – ну уж сомневаться то я имею право? – сказал его взгляд. – Хоть сколько лет его не оживляй, у него не возникнет вен, и крови, текущей по ним. Не появится дыхание, потому что нет легких, ведь он плоский. Двухмерный, или… – уже более смело продолжил он.

– Вы почти что, подошли к разгадке, – удивленно поднял брови Алекс. – И если бы вы были заняты этой разгадкой не с позиции обличить загадку, а с позиции понять ее, вы бы пришли к решению. Наверное, это просто результат информатики, которую вы получаете с лихвой из телевизоров, изданий и просто по телефону. Процесс обмена информацией ускорился и стал объемнее. Это надо записать, – пробормотал себе под нос Алекс, достав ручку и блокнот непонятно откуда. – Скорость, объем и плотность-приводит к неосознанно скорейшему результату…

– Ладно, – вздохнул Пьер, уже уставший от бормотаний и философских излияний старика. – Мы ждем чуда.

– Хорошо! – согласился Алекс. Перейдем от слов к делу. Но я хотел бы сначала объяснить вам ход сеанса, потому что мне будет нужна ваша помощь. Видите, никаких секретов, все в открытую! – посмотрел он на Пьера.

Все кивнули, выражая согласие.

Наша задача оживить вот этих людей, показал он на картину, на которой были изображены шесть человек, в костюмах похожих на те, которые были одеты на них. – Сначала я соберу всю свою волю, чтобы представить образ на картине живым. Я представлю, как он движется, как он дышит, и как он смотрит на меня. Вы должны делать это вместе со мной. Так будет сильнее эффект. Затем, я поделюсь с образом на картине своей и вашей энергией, и вытолкну его с полотна, в это время он бесплотен, но повторяет образ того индивидуума, который позировал. Ведь картина это такое же отражение, как и ваше в зеркале, просто оно соткано из отдельных мазков, а не общим фоном. И находится в этом мире, в отличие от отражения в зеркале.

– Кстати. – Старик снова взял непонятно откуда появившийся в его руках блокнот и записал: «-Использовать зеркала…»

– Как вы понимаете, этот бесплотный дух, уже имеет в своем отражении матрицу образа, повторение всего набора качеств. Но, ему не хватает объема! И энергетики! Просто так вы не увидите его! Особенно днем, при освещении. Вот если вечером в темном пространстве, где еще и начинает снижаться температура, его можно при определенном повороте разглядеть. Он мелькнет на секунду и вам покажется, что вы все это придумали, или… увидели приведение! В принципе этот эффект подобен эффекту радуги на небе. Она видна в определенных условиях плотности воздуха, насыщенности его парами воды, и под определенным освещением этого участка лучами солнца. Она есть, когда мы присутствуем при всем стечении этих исходных моментов и мы не видим ее, когда они не способствуют проявлению разложения цвета на оттенки.

– Получается, что приведения, это отражения от портретов? – спросил Пьер. – Видимые, при определенных условиях. А я думал, что это души покойников. Не упокоенные, веками и умершие в мучениях.

– Не только мой пытливый слушатель. Все эти духи тоже делятся на различные виды, но это отдельная тема. Сейчас мы говорим о картинах.

Следующим действием, для оживления картины, является уплотнение духа. Вместе с плотностью, эфир из которого состоит вытолкнутый с картины образ, начинает приобретать еще и энергию, которая, сцепляясь с отдельными тонкими энергетическими слоями, становится ощутимой. Ведь и паутину можно сделать твердой, если сложить несколько тысяч слоев, так и в этом бесплотном духе. Снимая слой за слоем, и соединяя его вне картины в один, я могу помочь обрести ему и плоть и жизнь и мысли и чувства.

– Все это звучит логично, – задумчиво произнес Пьер, зачарованный рассказом Алекса. Но как вы можете точно собирать эти слои и удерживать их в одном положении. И опять же, – также задумчиво произнес Пьер, как будто в этот момент и сам решал эту задачку. – Где взять эту энергию, я ведь так понимаю, нужен клей, который склеит все эти бесплотные слои….

– А вот это мой секрет, – засмеялся Алекс. Это мой секрет, благодаря которому я приобрету все! Хотя, вам я открою и его! Если жидкость налить в кувшин то она примет его форму? – продолжил оживившись еще больше Алекс. – Правильно. Так и уплотненный дух, если его поселить в необходимый сосуд в виде тела человека, тоже примет его форму. Просто?! А?! И я думаю, понятно?! Алекс потер руки и, совершенно довольный, посмотрел на Пьера и окружающих.

– А что можно благодаря этому приобрести? – удивился Пьер, заодно представляя, как в гуттаперчевую куклу вливается уплотненный дух. – Чушь подумал он. Кто руками будет шевелить? И как?

– А вы не думаете, что эти восстановленные к жизни образы в определенный момент, могут раскрыть тысячелетние секреты, тайны, которые появились благодаря им, и во время их жизни.

– Ну, например? – высокомерно задал свой вопрос Пьер.

– Например, где спрятаны фамильные драгоценности, где замурованы тайные ходы, и кто какую роль играл в истории. Со временем, каждое слово, каждое письмо, каждая история делается бесценной. Антиквариат, одним словом. Даже пачка писем, спрятанная Жозефиной, и написанная ей ее любовником Шарлем. Представляете, какой бум вызовут эти якобы внезапные находки, какую цену можно за них получить на аукционах. Да мало ли что. Я говорю слишком простыми вещами. Чтобы вы поняли меня. Остальное можете додумать.

– Так вы преследуете корыстную цель! – воскликнул Пьер. Сначала вы мне казались фанатом, а теперь…

– Во-первых, я хочу дать предкам увидеть своих потомков. Я хочу отблагодарить своих друзей ушедших в мир иной, дать им радость вернуться в этот мир и увидеть каким он стал. Это достойный шаг и достойная благодарность как вы думаете? – обиженно спросил Алекс. А все остальное, оно не помешает, тем более, что для моих экспериментов нужно слишком многое. И уединение, и тайники, и большое количество благодарной и немой прислуги. К тому же мне нужно на что-то жить, скрывать свои открытия во времени от произвола политиков, от стихийных бедствий, от нашествия армий нуворишей и анархистов, которым ничего не свято. Имеешь многое, нужно еще больше для его охраны. Так что голубчик, в корысти меня можно уличить в последнюю очередь.

– Ну а теперь начнем. Все в сборе. Мадам слышали мои рассуждения, и будут мне помогать? – обратился он к женщинам.

Эти прекрасные люди запечатлены на этой картине вместе специально, для того, чтобы легче было работать. Зачем бегать к одной картине к другой. Все компактно и это бережет и время и энергию, так как она не уходит в эфир, а поглощается соседствующим образом. Они нужны мне все четверо, потому что в свое время именно они спасли и меня и мои разработки. Они многие годы скрывали мое присутствие в их домах, от моих врагов и свято хранили мою тайну. Я им дал обещание, я поклялся, хотя мог бы этого и не делать, потому что мои друзья знали, чего стоит мое слово. Эту картину нарисовал я! Еще при их жизни!

– Но это было слишком давно, – хотела сказать Мадлен.

– Молчи мама. Так интереснее. Так все похоже на сказку. Представь, что ты в театре… – шепнула ей Полет.

– А теперь начнем, – продолжил Алекс, не увидев сопротивления на свою речь от присутствующих. И так! Примите такие же позы как на картине. Так, немного так, – поправил Алекс послушно действующих подопытных. Я должен сказать, что оживляя их, я обязан предоставить им вместилища их бесплотного духа. И этим вместилищем будете вы! Вмещать дух в изготовленную из непонятно чего куклу, бред! – ехидно взглянул Алекс на Пьера. В идеальном варианте нужно было бы создать автономное биотело, но это впереди, и я думаю, что я еще воспользуюсь этим открытием примерно лет этак через двести. Тогда мне не нужно будет искать, и тратить время на таких экземпляров, как вы, немного пренебрежительно сказал Алекс. Поэтому сейчас более простой вариант. Вы! Ваше тело!

Полет и Мишель передернулись. А Пьер вдруг ощутил приближение опасности.

– Глупости, – успокоил он себя. Бредни. Подготовка к выступлению, нагнетание тайны и страха.

– Начинайте, мы готовы вместить в себя образы с картины, – сказал он, спокойно садясь в кресло около стола.

– Лорен! – позвал Алекс.

– Она точно как с того портрета, – ахнули дамы увидев, вошедшую Лорен, в платье дамы в белом. А он как этот мосье! – удивились они! не меняя положения своего тела.

– Вы правы! Это мы. Только себя и Лорен мне нет необходимости оживлять. Мы и так живые, можете нас пощупать, – театрально сказал Алекс, протянув дамам свою руку. Мы позаботились о своем бессмертии при жизни. А вот остальные. Они могут явиться в этот мир, только иногда, на короткий миг, тогда когда я помогу им в этом, заманив сюда их потенциальные тела, – Алекс вожделенно посмотрел на присутствующих. – И вы знаете, они уже ждут! Находясь там, на картине, они уже чувствуют приближение своего явления в этот свет. Посмотрите, как увлажнился их взгляд. Посмотрите, как немного живее стали руки, представьте, что под этими нарядами, живые дамы и мосье, у них также течет кровь по жилам, им также хочется вздохнуть, ведь первый вздох это как глоток воздуха после длительного нахождения в пучине океана. И так вздох!

– Ах! – вырвалось у Мадлен

– О! – всхлипнула Полет.

– Ах! – вздохнула Мишель.

– Не поддавайтесь! – сказал Пьер, стряхнув с себя желание следовать указаниям Алекса. – Вы почти-что попались на его удочку. Это самое настоящее внушение.

– Но мне так не хватало воздуха, – сказала Полет, и мне, подтвердили Мадлен и Мишель.

– Эффектно, – прошептала Мишель. Я уж, и правда не вижу разницы между ними и нами. Единственное, что мосье и мадам, не сидят с нами.

– А мне немного стало страшно, а вдруг эти приведения и, правда, оживут. Что нам тогда делать, Я заору! – поежилась Полет.

– Я тоже боюсь приведений, – сказала шепотом Мадлен.

– Когда вы попадете туда, на их место, вы перестанете их бояться, – усмехнулся Алекс.

– Куда туда? – спросила Мишель.

– Не думаете же вы, что в одном теле могли бы ужиться два духа? – немного резковато сказал Алекс. Мне придется ваше тело освободить от вашего духа, прежде чем поселить в нем дух моих друзей…. Вы же попадете в один из срезов их временного слоя жизни. Хотя сейчас их уже давно нет, в той параллельной жизни они умерли, но на картине они еще живы. Они живут тем самым мгновением и помнят и чувствуют то, что было с ними в тот момент. Я специально запечатлел их в минуты наших встреч. Тогда они были молоды, счастливы и вечер был прекрасный. Так что вам там будет хорошо.

– Господи! Какой кошмар вы говорите. Я о смерти и слышать не хочу. Лучше о жизни! – воскликнула Мадлен. И я не хочу быть тем, кто сейчас уже покойник.

– Мадам вы можете быть спокойны. Для вас здесь не нашлось персонажа, и к тому же я боюсь вашей забывчивости. Поэтому в эксперименте будут участвовать только трое. Полет, Мишель и Пьер!

– Ну нет! – твердо сказала Мадлен. Я же одела костюм. И потом я уже старая, и не могу откладывать такие интересные моменты, тем более от них отказываться. Я тоже хочу попасть в картину.

– Хорошо, мадам-сказал Алекс, потирая руки, как бы разминая пальцы. – Если вы настаиваете! Действительно потерять возможность привести в чувство еще одну личность, – пробормотал он обратившись к Лорен, которая кивнула головой. – Ну что ж, мадам, спасибо, – снова обратился он к Мадлен. – С вами мы проведем отдельный эксперимент. Вы у нас уйдете вон в ту даму, – показал Алекс на портрет Екатерины.

– Катрин вторая!? – воскликнула Мадлен. Да! Я хочу быть царицей. Я согласна.

– Тогда вам придется сесть напротив портрета Екатерины. Посидите, посмотрите на нее, представьте себя царицей, перед которой все лебезят, исполняют каждое желание, но и которая думает о государстве, о делах…Попробуйте представить о чем она думает в этот момент, вернее думала, когда стояла перед художником.

Мадлен гордо встала со стула, входя в образ царицы, и важно прошествовала к портрету Екатерины. Она послушно села напротив портрета, предварительно обернувшись на своего сына, и стала представлять себя царицей. Но дальше стола с обедом и гостями она представить Екатерину не смогла…. И все же…

– Ну как, вы готовы? – спросил Алекс, вернувшись к сидящим. Он выпрямился и проведя руками по лицу и груди, глубоко вдохнул воздух, с прикрытыми глазами. Он, как будто, был уже готов к эксперименту и дальнейший ответ уже ничего для него не значил. – Лорен, выключи свет, – попросил он дочь, и подойди к мадам Мадлен, Екатерине великой. Помоги ей.

В темном зале, в котором окна были плотно занавешены, заструился свет от маленьких язычков свеч. Пространство стало таинственным. Зеркала поблескивали в полумраке и отражали сидящих, убранство зала и картину. В мерцающем свете зала, присутствующие на мгновение потеряли и друг друга, и Алекса, и когда их глаза привыкли к этому освещению, они ахнули. Из темноты вдруг появился Алекс, одетый в черный сверкающий плащ с капюшоном, нависшим над лицом. Он поднял руки вверх и потом развел их в сторону. Между руками пробежал электрический разряд и по помещению поплыли голубые неоновые шары, уходя и исчезая в стенах под потолком.

Браво! – захлопали женщины, поразившиеся необычному началу выступления.

– Ах! – Ахнули они, поразившись на совершенно теперь не обычный вид Алекса. Глаза его казалось, соперничали с цветом плаща, и блеском вышитых на нем звезд. Волосы превратились в прекрасную шевелюру, а лицо отдавало чем-то дьявольским.

Алекс посмотрел на присутствующих взглядом, лишенным мягкости, пронизывающим насквозь, и черты его приобрели жесткость.

– Начнем с мадам Полет, – сказал Алекс, приблизившись к Полет.

Смотрите на портрет и представляйте его живым, вот он мигнет глазами, вот он вдохнет воздух, вот он становится вами. Вы чувствуете, что смотрите с портрета, и видите нас оттуда. Вы горды своим положением. Вот-вот, вы пригубите этот бокал вина, а слуга, появившийся в той двери, видите, она открывается, принесет вам письмо от вашего жениха.

Что вы чувствуете? – обратился он к Полет. – Вы не ощущаете неприятных волн? Как вам на новом месте?

– Ничего, – сказала Полет, немного помедлив, каким-то вялым замедленным голосом. Потом она удовлетворительно улыбнулась и, поправив прическу, закрыв глаза, стала потирать свои пальцы. Я немного устала, и меня чуть-чуть тошнит. Я пока посижу с закрытыми глазами. Вы поможете мне придти в себя граф? – спросила она, не открывая глаз.

– Эксперимент не удался, – усмехнулся Пьер, не расслышав последней фразы. Хотя мне, черт возьми, показалось, что между портретом и Полет пролетело какое-то газовое облачко.

– Неужели? – скупо улыбнулся Алекс.

– Это от напряжения, – быстро прервал его Пьер. – С картины никто не сошел. Да и в картину Полет не ушла…

– Ничего, ничего, – развел руки Алекс. Это только начало. Прелюдия, увертюра! Не получилось, ну что ж так бывает. Попробуем теперь воодушевить Мишель. Полет не так впечатлительна. С ней нужно еще поработать. К тому же мне не нужны обмороки. Пусть передохнет. В эксперименте участвуют только действительно желающие и здоровые.

– Я поддаюсь гипнозу, И я довольно впечатлительна. Может быть, со мной получится быстрее? – робко посмотрела на Алекса Мишель.

– Ну что ж попробуем. И ничего не бойтесь. Не так страшен черт, как его малюют, все будет хорошо! Я вам обещаю.

Алекс встал между картиной и Мишель. Он снова стал произносить те же фразы.

– Ну как, Мишель? – делая ударение на имени, спросил Алекс.

– Немного неприятно, но в результате, ничего! – сказала Мишель, также закрыв глаза и потирая пальцы. Граф, а мой муж уже здесь?

– Почти… – сказал Алекс. Он подошел к Пьеру, не успевшему среагировать на чушь, которую несла Мишель, и обратил его взор на нарисованного принца Жозефа.

– Ну, уж со мной у вас тоже ничего не получиться, – сложил руки на груди Пьер

– И все же попробуем, уверенно предложил Алекс.

– И так, Лорен. Просмотри последние штрихи. Алекс подошел к ней, и тихо о чем-то поговорил, делая знак в сторону портрета и в сторону присутствующих.

– Сейчас, сейчас мой старый друг, произнес он в воздух. Сейчас и ты обретешь плоть, – сказал он, и, собрав всю силу своего сознания, встал перед столом, на одно стороне которого в зеркальном отражении сидели живые люди, а на другом напротив висела картина, точно повторяя то что было напротив.

Глава шестая

Шок

Пьер удивленно обернулся на дам, желая разделить свою иронию по поводу старикашки, но вдруг почувствовал, что голова его не может этого сделать, мало того, он почувствовал, что зрение его стало почему-то тусклым, и стол за которым сидел он и дамы, оказался впереди него, вместо картины. Он смотрел на стол, немного с высоты, и видел все как сквозь дымку. Он видел радостное лицо Мишель, и восторженные жесты Полет, и главное себя, сидящего на кресле и поочередно трогающего свое тело руки и плечи.

Ничего не понимая, Пьер напряг зрение и увидел, как дамы, сидящие за столом, а это были, Полет и Мишель, встали с кресел, явно веселые, и принялись обниматься с Алексом. Затем он увидел, как к нему самому, еще сидящему в кресле, подошел и Алекс и дамы, и он, подняв молитвенно руки к небу, потом обнял Алекса, и дам по очереди.

– Ну как дружище? – услышал он глухие, волнообразные отзвуки голоса Алекса, который в упор смотрел на него. – Хорошо тебе на картине? Это ли не великий фокус! Не волнуйся, когда придет время, ты вернешься в свое тело. Потерпи. Сколько? Я думаю, недельки нам хватит. Так что время пролетит быстро! Они терпели дольше. Ну, пока!

– Как тебе этот противный старикашка? – ехидно добавил он, когда его спутники ушли вперед.

Алекс еще раз помахал ему рукой, быстрым шагом догнал уходящих, и вся компания в старинных нарядах, скрылась за дверью.

Пьеру хотелось закричать или заехать старикашке по башке, чтобы он перестал изгаляться. Но он не мог! Он был плоский, если не сказать безмерный. У него не было объема, и всего того ощущения, какое он имел только что, до последней минуты. Пьер попытался увидеть, что находится вокруг него, но видел только то, что находилось впереди – уходящих себя, своих дам и Алекса. И вдруг его взгляд, или вернее какое-то внутреннее зрение, увидело зеркало, в котором отражались люди. Пьер возликовал, подумав, что у него появились новые возможности, но потом, присмотревшись, увидел, что это отражение той самой картины, на которой они по заявлению Алекса, должны были поменяться местами. Пьер чувствовал, что его взгляд идентичен отражению взгляда мужчины, так похожего на него. Двоих он узнал тотчас же. Это были Алекс и Лорен. Еще две дамы, сидели за столом в позах, которую принимали дамы в начале сеанса.

– Эксперимент удался! – окончательно понял Пьер. – Картина ожила, а они поменялись с изображением местами.

Радостно было одно, то, что он став непонятно кем или чем, еще мог мыслить и видеть. Но этот вывод снова привело его в ужас. Он сосредоточил свои мысли на изображение женщин на картине, и понял, что оставаясь в виде нарисованных фигур, там наверняка были и все остальные. Мишель, Полет и даже Мадлен, которая посылала ему флюиды с картины портрета Екатерины, которая тоже благополучно отражалась в зеркале, немного под другим углом. Их было ровно столько, сколько было на картинах, за исключением двоих. Это были Алекс и Лорен, они были изображены на картине, и спутать их теперь было нельзя. Да еще старый слуга, который входил в дверь на картине. Пьер видел картины и людей изображенных на них, но только в отражении зеркала. Рядом с собой, он не видел ничего. Зеркало! – подумал он. Для старикашкиных экспериментов, оно оказалось действительно как нельзя кстати. Пьер стал судорожно думать что он сможет извлечь из сложившейся обстановки еще.