Приватир Сахаров Василий
– Угу.
– Да, остаёмся. Однако всех, кто захочет с Буровым уйти, отпущу.
– Никто не уйдёт. Слишком сильно мы на тебя повязаны и слишком в твою удачу верим.
– Тогда, красавица ты моя, вызывай Скокова, Кума и Игнача. Будем думать, как средиземноморцам гадостей наделать и самим уцелеть.
Руководящий состав моего отряда собрался уже через пять минут – воины так торопились, что даже душ принять не успели. Это ничего, нормально. Дело прежде всего.
Командиры распределились по комнате, кто на кровать сел, кто на стул, а Лида рядом со мной примостилась, на второе кресло. Я кратко пересказал им все новости, которые услышал от Кары, мы немного поспорили, и в итоге камрады моё решение одобрили.
Раз так, то пришла пора предварительного плана по проведению наших диверсий. Что нам требуется для войны против Альянса? Конечно же боевой корабль. Этот вопрос на себя взял Скоков, и он обещал уже через три дня присмотреть в порту Линдоса, а возможно, и Родоса хорошее судно, на котором бы мы смогли какое-то время проводить свои рейды. Что уничтожать в первую очередь? Разумеется, штабы, склады, суда снабжения и транспорты, которые повезут к Босфору боеприпасы и пополнение. В остальном же определились: погибать мы не хотим. Наша тактика – удар-отскок, укусили и убежали. Море большое, а стационарные РЛС у Альянса только на Кипре имеются. Вот и получается, что какое-то время мы можем действовать относительно смело и лихо, а затем, когда нас станут прижимать, отряд всегда сможет добраться до ближайшего материкового берега и скрыться от погони. Естественно, всё это слишком упрощённо и многое предусмотреть мы попросту не в состоянии. Однако это и понятно, основные намётки на будущее сделаны, а остальное решится по ходу всех событий, которые предугадать практически невозможно.
Наш небольшой военный совет был окончен, и, как только командиры отправились к себе, снова появился Кара, и началось радиообщение с Трабзоном и Краснодаром. Связисты зашифровали наше сообщение, и через эфир оно улетело в ведомство доктора Талата. Пока там занимались его расшифровкой и передачей в Конфедерацию, мы получили ответный пакет информации, и так тянулось два часа подряд. И турки, и наша госбезопасность полученными от нас сведениями были встревожены, пожелали нам удачи и с нашими планами в принципе согласились.
Всё это было ожидаемо, а настоящей новостью для нас стало то, что три дня назад в Босфор вошли два гражданских судна – одно из Конфедерации, а другое из Трабзона, и на них были посольства, которые должны были установить дипломатические отношения с властями Средиземноморского Альянса. Эти два небольших судёнышка не были вооружены, шли с флагами МСС, обозначающими мир, и по всем каналам на английском языке транслировали обращение о своих самых мирных намерениях. Однако их атаковали абордажные группы регулярных подразделений Альянса, они были захвачены, и связь с ними прервалась.
– Получается, что война уже началась, – сказал тогда Буров.
– Выходит, так, – с наёмником нельзя было не согласиться.
– Не передумал ещё на Средиземном море оставаться?
– Нет, и даже наоборот, укрепился в своих намерениях.
– Идеалист… – в который уже раз повторил Кара, махнул своей единственной рукой и ушёл в штаб полка.
Следующие пара дней прошли вполне спокойно, никаких тревожных вестей не поступало. Это было как затишье перед бурей, и мы, не расслабляясь, всеми доступными нам средствами готовились её встретить.
В порту Родоса с небольшой поломкой на несколько дней остановился бывший греческий эсминец класса «Флетчер», и майор Скоков уже сформировал для него команду и разработал план по его захвату. Кум с гвардейцами был готов уничтожить штаб полка и взять в плен всех местных офицеров. Игнач с пластунами нацелился на приписанные к нашему полку десантные корабли в Лимносе, а бойцы Кары, перед тем как уйти, собирались взорвать склады с боеприпасами, продовольствием и обмундированием. Оставалось только дождаться хоть какого-то сигнала к действию. Что это будет, я не знал, может быть, весточка из родных краёв или приказ нашему полку выдвигаться к Босфору. Не важно. Какое событие случится первым, то и будет истолковано как сигнал.
Глава 9
– Игнач, – нажав на клавишу передачи сигнала, произнёс я в рацию, – на связь!
– На связи! – услышал я голос командира пластунов.
– Что у тебя?
– Из лагеря привезли семь миномётов и много боеприпасов. Имею четыре артиллерийских расчёта, так что сейчас минометы установим – и будем готовы открыть огонь.
– Отлично. Здание управы порта видишь?
– Да.
– Накрыть его сможешь?
– Без проблем.
– Будешь готов, сообщи.
– Всё понял, Мечник. Сделаем в лучшем виде.
Пристегнув коротковолновую радиостанцию на пояс, я прислонился к прохладной каменной стене и сам себе улыбнулся. Нападение Альянса на Кубанскую Конфедерацию всё же произошло. Война началась, и в этом нет ничего хорошего, но для моего отряда это случилось очень вовремя. Почему? Расскажу по порядку.
Узнав о том, что посольства Трабзона и Краснодара были захвачены в плен войсками Босфорской оперативной группировки, мой отряд стал готовиться к тому, чтобы ударить в спину зарвавшимся средиземноморцам. Однако дни летели один за другим, а ничего не происходило. Конфедерация сбрасывала сообщения, что пока всё тихо, а о том, что происходит в Альянсе, мы знали очень мало. Новостных радиопрограмм в этом государственном образовании не было в принципе, а извещать наёмников о последних событиях наши наниматели считали излишним.
Так минуло пять дней, и однажды, когда мои воины бегали по полигону и отрабатывали работу в подгруппах при атаке укреплённой оборонительной позиции, ко мне подошёл командир Сербского батальона Бранко Никшич. В последние дни мы с ним практически не общались. Мне как-то не до того, к прорыву с вражеской территории готовлюсь, да и у него своих забот хватает.
Комбат сербов, крепкий и сильный мужчина лет под сорок, высокий брюнет с роскошными волосами до плеч, глаза голубые, одет в тёмно-зелёный полевой камуфляж, а обут в высокие рыжие берцы. В общем, личность уже сама по себе запоминающаяся, но есть ещё один небольшой штришок – золотая серьга в мочке левого уха. По жизни весёлый человек, с товарищами и своими бойцами может шутить и смеяться часами, и в то же самое время чрезвычайно жесток к врагам. Не раз уже с ним выпивал накоротке, многое о нём знаю и отношусь к нему хорошо. Но бдительности я не ослабляю, поскольку Бранко Никшич может быть непредсказуем и, если посчитает, что я веду двойную игру или чем-то его оскорбил, может затаить зло.
Я стоял на небольшой высотке и в бинокль наблюдал за своими бойцами. Серб остановился рядом, с полминуты помолчал и задал вопрос, которого я от него никак не ожидал:
– Чего вы ждёте, Саша?
– Не понял? – Я опустил бинокль и повернулся к Никитичу. – О чём ты, Бранко?
– Почему вы ещё не свалили с острова?
– А с чего ты взял, что мы должны куда-то свалить?
– Не надо, – серб поморщился, – не юли. Это солдаты Альянса не видят, что вокруг них происходит, а мои парни всё подмечают, так что ваши сборы, внимание к штабу полка и разведка в порту незамеченными не остались. Мне кажется, что вы хотите покинуть территорию Средиземноморского Альянса, и не просто так, а с шумом и грохотом. Мои догадки верны?
Поколебавшись, я ответил честно:
– Да.
– Почему?
– Альянс готовится напасть на нашу страну, а для нас Родина – это святое. Как только средиземноморцы нанесут свой удар, так и мы медлить не станем.
– Понимаю вас, и намерение ваше одобряю.
– Ты не будешь нам мешать?
– Нет, не буду, но за это мне нужна моя доля в кораблях и снаряжении, которые мы у Альянса захватим.
– Это получается…
– Да-да, – усмехнулся Никшич, – получается, что я с вами. Не нравится мне здесь, и надо покидать эту службу.
– Сколько ты хочешь?
– Половину всего, что мы захватим. За это мой батальон нейтрализует македонцев и турок. Они за контракт с Альянсом крепко держатся, и с ними договориться сложно. Кроме того, могу взять на себя захват полковых складов.
– Значит, отныне мы союзники? – Я протянул ему руку.
– Именно так. – В крепком рукопожатии он скрепил наш договор.
После разговора с комбатом сербов прошли ещё сутки, и всем батальонам 14-го пехотного полка приказали выстроиться в поле. При этом оружие оставалось в лагере, а вид мы должны были иметь самый бравый. В сопровождении двух взводов личных гвардейцев на автомашинах и броневиках нас навестил сам командующий Критской оперативной группировкой адмирал Средиземноморского Альянса Анастас Папастратос.
Сухощавый и жилистый адмирал, блистая совершенно невообразимым количеством золотого шитья на красном мундире, торопливо пробежался вдоль строя, принял доклад полковника, приветливо покивал Бурову и, взобравшись на переносную трибуну, произнёс зажигательную пятнадцатиминутную речь. Говорил он на английском, и что он нам хотел сказать, я не понимал, хотя редкие слова из его речи мне всё же удавалось выхватить, и из общей мешанины становилось понятно, что он зовёт нас на войну против Кубанской Конфедерации. В общем-то так оно и оказалось, и после того, как построение было окончено, а адмирал вместе со своим сыном отбыл в Родос, по поручению полковника Папастратоса переводчик Бекбулат Три Кинжала собрал всех комбатов в штабе и более подробно разъяснил, что хотел сказать командующий.
С сегодняшнего дня Средиземноморский Альянс находился в состоянии войны с Кубанской Конфедерацией, и Босфорская эскадра адмирала Черри уже вела артиллерийский обстрел наших берегов. Ещё день-два – и начнётся высадка первой волны десанта, а нашей бригаде, то есть 14-му полку Бурова и 13-му полку Айбата, предстоит идти во второй волне. В связи с этим следующим утром мы должны погрузиться на ждущие нас транспортники, в море соединиться с кораблями Айбата и направиться в распоряжение командования Босфорской оперативной группировки.
Дальше события помчались с бешеной скоростью. Туркам и македонцам предстояло собираться в поход, а у нас уже всё было готово, и спустя три часа после построения и сбора в штабе мы начали действовать. В течение получаса сербы разоружили батальоны Алекса и Алтая, а также захватили полковые склады и небольшой автопарк. Ветераны Кары уничтожили всех охранников штаба полка и взяли в плен восемь офицеров Альянса, а основная ударная группа моего отряда, разделившись на две части, двинулась на захват портов города Линдос и Родоса.
В Линдосе проблем не было, охранный взвод разоружили легко, и четыре БДК вместе со всеми своими экипажами были захвачены без крови и стрельбы. Здесь работал Кум с гвардейцами, и всё прошло по плану. А вот в порту Родоса, куда ударные группы добирались на трофейных автомашинах, пришлось изрядно повозиться.
На территорию порта первой проникла группа Скокова. Местная охрана нашего майора уже знала и привыкла к тому, что он часто бывает в здании управляющего портом. Скоков и несколько его бойцов прошли на КПП, обезвредили позабывших о бдительности регуляров, и около сотни наших воинов хлынули в порт. Мы без боя заняли казармы, вышли на причал, и вот тут нас и ожидал сюрприз.
По плану отряд готовился к захвату уже отремонтированного и готового к походу эсминца «Капитан Голсуори». Однако помимо него здесь же находился и флагман Критской оперативной группировки, сильно переделанный и изрядно модернизированный бывший турецкий фрегат «Гоксу», который на данный момент носил название «Ираклион». Видимо, адмирал Папастратос решил задержаться на острове и погостить у своего сына, который имел поместье невдалеке от разрушенного города Родос, а фрегат – это его личное средство передвижения, и, соответственно, где он, там и его флагман.
Скоков, который шёл с передовой ударной группой, не растерялся и начал захват сразу двух боевых кораблей. Всё было отработано чётко, каждый боец знал, что должен делать. В первую очередь захватывались радиорубки, за ними – корабельные арсеналы, системы управления кораблём, штурманские рубки, боевые посты артиллерии, ходовые мостики и машинные отделения. Наши воины действовали быстро, жёстко и гасили всех, кто только мог быть опасен. И захват прошёл бы на оценку «отлично», но в самом конце случилась неприятность. Один из вражеских морпехов с «Ираклиона» сумел выскочить на палубу и произвести несколько выстрелов в воздух. Конечно же его сразу пристрелили, но в здании управы оказались десантники Папастратоса, наверное бойцы его личной охраны, по крайней мере половина того отряда, который всегда находился с ним рядом. Эти парни были профессионалами и действовать начали незамедлительно. Десантники контратаковали причалы и попытались отбить свои корабли. Однако было поздно, и, понеся потери в несколько убитых, преторианцы адмирала откатились обратно в крепкое и массивное здание портовой управы.
Класть людей на штурме похожего на крепость строения я не собирался, а потому дождался стодвадцатимиллиметровых миномётов, которые подвезли из полкового лагеря. У пластунов Игнача уже есть готовые артиллерийские расчёты, так что сейчас мы выкурим десантуру Альянса из укрепления и только тогда захватим здание, а наёмники Лиды Белой тем временем постараются взять в плен адмирала и комбрига Папастратосов. За вечер и ночь мы должны решить все вопросы и, коль будет удача, поутру уже окажемся в море.
– Игнач вызывает Мечника! – проговорила рация.
– Мечник на связи! – Я взял в руки укавэшку.
– Мы готовы к открытию огня!
– Начинайте!
– Сколько мин по цели отработать?
– Для начала по десять штук из каждого ствола.
Через несколько секунд где-то в районе площадки возле КПП забахали миномёты. С противным воем мины пролетели по воздуху, описали дугу и упали на серое здание портовой управы. Взрывы сотрясли строение, в котором прятался простреливавший из ручных пулемётов причалы враг. Ударная волна вышибла все окна, прошлась осколками стекла, кирпичей и металла по комнатам, и это было только началом маленького светопреставления, уготованного десанту Альянса.
За первым залпом последовал второй, третий и четвёртый. Тяжёлые мины размеренно и неотвратимо падали туда, куда их направляли люди. Взрывы сотрясали управу, из оконных проёмов выплескивались яркие языки пламени, и всё вокруг заволокло цементной пылью и дымом. Свежий морской ветерок пытался разогнать эту мутную и непроницаемую взвесь, но это было бесполезно.
Вот теперь можно и на штурм. Я оглянулся и ни одного из своих командиров рядом не увидел. Игнач метрах в трёхстах с миномётными расчётами, Лида занимается особняком Папастратосов, Кум в Линдосе, а Скоков ревизию кораблей проводит и ведёт первичный допрос моряков из экипажа. Получается, что на развалинах перед управой только я и двадцать пять воинов из разных подразделений моего отряда. Видать, придётся лично в атаку идти.
Перекинув автомат на грудь, я повернулся к воинам и выкрикнул:
– Вперёд, братва! Добьём гадов!
Вдоль невысокой стенки гаража для автопогрузчиков я помчался к горящему зданию. Бойцы с рёвом и криками рванули за мной. Дым стелился над бетонной поверхностью площади перед управой, и нас, несмотря на весь производимый шум, не замечали до самого последнего момента. И только когда мы вломились в здание, преторианцы адмирала опомнились, бросились тушить пожары и попытались оказать нам сопротивление.
Однако десантников осталось всего семь или восемь на всё немалое по размерам строение, так что задавили мы их быстро. Хотя, надо признать, дрались преторианцы отчаянно, и дошло даже до того, что один из них, обвязавшись гранатами, попытался броситься нам навстречу и совершить самоподрыв. Этого дурика срезали автоматной очередью и не дали приблизиться к нам вплотную. Взрыв произошёл, но мы отделались только несколькими контужеными, и исходом боя я был доволен: за нами здание, из которого можно держать под обстрелом большую часть порта, а потерь, вместе с теми, кого потерял Скоков, – два убитых и одиннадцать раненых. У нас на руках вся документация местного управляющего, захвачены портовые грузы и топливный резервуар, а главное – два отличнейших боевых корабля.
Бой за порт закончился, я направился на трофейный фрегат, и первым, кого увидел на борту, был совершенно счастливый майор Скоков. Блистая на солнце своей загорелой лысиной, он как угорелый носился по всему «Ираклиону» и стремился объять необъятное, то есть лично проверить каждый судовой механизм и заглянуть в каждое помещение на корабле.
– Максим Сергеич. – Я отловил майора на вертолётной площадке, которая находилась на корме фрегата.
– Что? – В каком-то недоумении бывший морской пехотинец резко остановился и посмотрел на меня.
– Подойди сюда.
Скоков подошёл ко мне вплотную и повторил:
– Что?
– Это я тебя, товарищ гвардии майор, хочу спросить: что? Ты чем занимаешься?
– Корабль изучаю, – ответил он и кивнул на нескольких матросов, которые под охраной двух бойцов повсюду сопровождали его. – Люди из экипажа всё показывают, а мы запоминаем, что это такое. Здесь ведь надо разобраться, для чего тот или иной механизм, а дальше понятно, вспоминается наш аналог, и ставится свой человек.
– И что, этим больше некому заняться?
– Ну, – Скоков пожал плечами, – в общем-то есть бывший третий помощник капитана торгового флота Тимошин.
– Вот пусть он этим и займётся, а ты, как будущий капитан этого корабля, должен осуществлять общее руководство всем, что здесь происходит, а не носиться с палубы на палубу и каждую лебёдку проверять. Ты понимаешь, о чём я?
– Да-а-а, – протянул он и немного смутился. – Просто – первый трофей, да ещё в таком отличном состоянии… Вот и не удержался.
– Понимаю, сам такой, на всё бы посмотрел и всё бы пощупал. Но сейчас не до того. К утру надо быть в Линдосе, а дел ещё помимо фрегата хватает, так что в самом крайнем случае ставь на какой-то пост местного матроса, а к нему охрану. Кару на малоазиатский берег переправим, где-нибудь в тихой бухте спрячемся, и тогда уже будем с устройством корабля разбираться.
– Ясно, – пробурчал майор.
– Вот и хорошо. – Я огляделся и спросил: – Кратко расскажи, что нам в руки попало.
– Про эсминец, – Скоков кивнул на второй наш трофей, на котором так же, как и на фрегате, шла рабочая суета, – ты знаешь, стандартный и очень старый корабль класса «Флетчер», переоснащённый под современные условия. Судно надёжное, но с двигателями постоянные проблемы, и сильная изношенность механизмов.
– Чёрт с ним, с этим эсминцем, всё равно его придётся сербам отдать. Дотянем до Линдоса, а там уже пускай они им занимаются. Ты про фрегат говори.
– Корабль отличный. Бывший фрегат УРО типа «Оливер Хазард Перри», некогда турецкий «Гоксу», сейчас «Ираклион». Корпус стальной, надстройка из алюминия. Всего два месяца назад прошёл капитальный ремонт и переоборудование. Длина корабля – сто тридцать четыре метра, водоизмещение – четыре тысячи двести пятьдесят тонн, ширина – тринадцать с половиной метров. Скорость – до тридцати узлов. Запас хода – до пяти с половиной тысяч морских миль. Две газотурбинные силовые установки General Electric LM2500-30. Экипаж – двести моряков и восемьдесят морских пехотинцев. Противокорабельные ракеты, торпеды и мины отсутствуют. Всё это было убрано при переоснащении, так что вооружение достаточно скромное: два 76-миллиметровых автоматических орудия Меlara и два зенитных комплекса АУ-630, что характерно: установки наши, доставшиеся Альянсу на одной из баз египетского флота. Если кратко, то на этом всё.
– Что с боеприпасами, топливом и продовольствием?
– Как в дальний поход. Корабль флагманский, так что здесь всё только самое лучшее, и всего под завязку.
– А вертолёты? – притопнув ногой по площадке, на которой мы находились, спросил я майора.
– Должен быть штатный «Си-Хоук», но Игнасио Каннингем решил, что это излишняя роскошь, и со всех оперативных групп эти вертолеты были изъяты. Как следствие – помещения вертолётной команды и топливные танки для авиационного горючего переделаны под иные цели. Хотя вертолётная площадка по-прежнему может использоваться по назначению.
– А как адмиральская каюта?
– Роскошь! – Скоков усмехнулся и добавил: – Между прочим, кровать двуспальная.
– Ну что, Максим Сергеич, больше вопросов нет. Иди на ходовой мостик, руководи командой и будь готов в полночь выйти в море.
Майор продолжил обход корабля. Сказать тут особо нечего: человек – фанат моря и кораблей. Он дорвался до дела всей своей жизни, и думаю, что капитаном он станет отличным.
Только Скоков ушёл, как на борт корабля поднялся связист с «багульником» за спиной. Он протянул мне наушники и, задыхаясь от быстрого бега, сказал:
– Лида вызывает. У наёмников проблемы.
Я моментально натянул наушники, взял тангетку передачи сигнала, встревоженно спросил:
– Что у вас? Это Мечник.
Мне в ответ прозвучал усталый голос Лиды:
– Особняк взять не можем. Здесь не меньше полусотни стволов, два бэтээра и три легкобронированных «хамви» с пулемётами на турелях. Имеем потери и много раненых.
– Отойти сможете?
– Наверное. Преследовать нас не станут, так что в порт доберёмся без потерь.
– Отходите. Вам навстречу вышлю поддержку, и, если что, вас прикроют. Как поняла?
– Всё понятно. Мы отходим.
Наёмники, которые не смогли взять особняк адмиральского сына и нашего комбрига, вернулись в порт через час. Нападение не удалось, и только убитыми потеряно семь человек. Это много. Однако на то были причины: хорошо укреплённые стены поместья, бронетехника, про которую мы ничего не знали, и преторианцы Папастратоса-старшего, так что, если смотреть на проваленную операцию с учётом этих факторов, мои воины, как всегда, показали себя превосходно. Конечно, будь у нас времени побольше, можно было бы провести более серьёзный штурм особняка, но его не было.
Порт Родоса наши трофейные корабли покидали в районе полуночи. На берегу пылали склады с зерном и сушёными фруктами, взрывались большие портовые краны и ярким факелом горел топливный резервуар на сорок тысяч тонн. Корабельная радиостанция перехватила сообщение адмирала Папастратоса ко всем войскам своего соединения. Он был в бешенстве и потребовал спасти его от неблагодарных изменников и бунтовщиков. После чего хотел, чтобы его морская пехота отбила фрегат «Ираклион», а всех, кто посмел поднять бунт, незамедлительно доставили к нему на расправу.
Война началась. Отряд Александра Мечникова нанёс свой первый удар по врагам, и на этом мы не успокоились, поскольку отступать и почивать на лаврах не собирались. За бортом было тёмное море, в глубине корабля ровно гудели двигатели, а ставший капитаном боевого фрегата Скоков, посмеиваясь, переводил мне слова разгневанного адмирала Анастаса Папастратоса.
Так прошёл первый день войны, а утро второго застало нас уже в Линд осе. Там был проведён быстрый военный совет, на котором помимо Никшича, Кары и меня присутствовали Алекс и Алтай, сообразившие, что если мы уходим, то им лучше на острове не оставаться. В принципе решение их было верным, и, как ни посмотри, после того, что мы натворили, прежнего доверия к наёмникам не будет. Это в лучшем случае. А в худшем их просто уничтожат или кинут на самый опасный участок Кубанского фронта. Наёмники всё это понимали очень хорошо, а потому решили вместе с сербами уходить в сторону Адриатического моря.
Как я уже и сказал, совет был коротким и по делу. Мы делили имущество и корабли. Долго не спорили и решили так: эсминец «Капитан Голсуори», три БДК и большая часть военного имущества 14-го пехотного полка достаются сербам, македонцам и туркам. За нами остаётся один БДК, несколько автомашин, которые мы могли на него погрузить, фрегат и полтора десятка миномётов со всеми имеющимися к ним боеприпасами. В общем, расставались мы с Бранко Никитичем хорошо, по-доброму.
Заканчивались последние приготовления к походу. Бойцы торопливо грузили остатки ценного трофейного имущества, а мы с комбатом сербов в сопровождении Лихого прогуливались по причалу.
– Чем дальше займёшься, Саша? – с улыбкой спросил Никшич.
– Отлежусь в тихом месте и начну крейсерские операции против Альянса. А ты?
– Хочу попробовать мечту осуществить.
– Какую, если не секрет?
– Королём хочу стать. Корабли есть, люди имеются, и боеприпасов полно, так что можно попробовать. Начну с Далматинских островов, осмотрюсь, пережду какое-то время и начну войну против Сплита, Котора и Дубровника, так что если лет через пять будешь в тех местах, то скажи любому встречному, что ты боевой товарищ короля Бранко Первого – и тебя встретят как друга.
– Ага, – усмехнулся я, – или как врага.
– Такое тоже возможно, – согласился серб.
Прерывая наш разговор, над причалами Линдоса разнёсся усиленный внешними громкоговорителями голос Скокова:
– Палубной команде – аврал! Баковым на бак, ютовым на ют, занять места согласно швартовным расписаниям! Всему личному составу и десантной партии подняться на борт!
– Ну, – я повернулся к Никитичу, – удачи тебе, будущий король.
– И тебе того же, будущий приватир Кубанской Конфедерации. Хотя, может быть, лучше называть тебя корсар, пират, арматор, капер или флибустьер?
– Приватир – название нормальное и по сути верное, так что мне подойдёт.
Попрощавшись с сербом, вскоре я был на ходовом мостике «Ираклиона». Фрегат отошёл от причальной стенки, развернулся в сторону открытого моря и в сопровождении набитого трофеями и пехотой БДК направился курсом на север. Нам предстояло высадить наёмников Бурова на турецкий берег и со всех ног, то есть лошадиных сил наших двигателей уходить от погони, которая наверняка уже мчится к Родосу.
Глава 10
Тёплый южный вечер, ласковое синее море и чистая водная гладь. В открытый иллюминатор лёгкий ветерок приносил с берега густую смесь запахов леса, цветов, кедровой смолы и ароматного свежего шашлыка. На душе было спокойно, ни волнения, ни беспокойства, ни суеты. Я сидел в кресле, в котором некогда заседал адмирал Анастас Папастратос, смотрел на окрестный пейзаж и размышлял над очень важным вопросом: какое новое имя дать боевому кораблю «Ираклион»? Так и не определившись, я посмотрел на командиров нашего каперского отряда, в самых расслабленных позах расположившихся в креслах вокруг адмиральского стола – ни дать ни взять пираты XXI века, отрицательно покачал головой и произнёс:
– Нет, камрады, от меня нового названия не ждите. Вариантов в голове крутится много, а выбрать что-то определённое, конкретное пока не могу. Может, не станем кораблю название менять?
– Надо, – за всех ответил капитан нашего фрегата гвардии майор Скоков. – Завтра мы в свой первый рейд уйдём, так что новое название просто необходимо.
– Тогда предлагай.
– Ну, давайте назовём «Диктатор».
– Намёк на Симакова?
– Нет.
– Тогда с чего такое название?
– Будем свою волю на Средиземном море диктовать.
– С одним-то фрегатом и БДК, на котором только половина экипажа? Нет, что-то не очень…
– Тогда «Рейдер», «Мститель», «Черноморец», «Охотник» или «Конфедерат».
– Предлагаю сделать так: сейчас каждый возьмёт по три небольших листка бумаги и на каждом напишет по названию, которые кажутся ему наиболее подходящими. После эти бумажки кинем в шапку, и какое вытянем, такое название и будет. Устраивает?
Мне в ответ раздалось одобрительное гудение. Мы расписали то, что нам по нраву, и началась забава. В обычную армейскую шерстяную шапочку камуфляжной расцветки полетело восемнадцать бумажек – по три от меня, Скокова, Лиды, Игнача, Крепыша и Кума. Я слегка встряхнул её и выбрал листок бумаги. Прочитал и объявил результат:
– С этого момента вольный фрегат «Ираклион» переименовывается в «Ветрогон».
– Ура-а-а! – нестройно поддержали новое название командиры.
– Кто это придумал?
– Моё название, – отозвалась Лида Белая, которая в гардеробе адмирала Папастратоса обнаружила несколько комплектов женских вещей своего размера и теперь радует нас красотой оголённых плеч, не скрываемых отлично пошитым вечерним платьем.
– Хорошее название, – одобряю я.
Сегодня после тяжёлых, насыщенных учёбой и работой дней у нас был первый выходной. Личный состав отряда отдыхал на основной палубе и делал шашлык на берегу, а мы, командиры, собрались на последний перед боевым походом совет для обсуждения самых разных дел нашего отряда.
После того как наша маленькая эскадра из двух кораблей – фрегата «Ираклион» и безымянного БДК с номером 49 покинула Родос, мы направились к берегам Турции. Пересекли пролив между островом и материком, высадили наёмников Бурова, пожелали Каре и его бойцам удачи и полным ходом направились в сторону Кикладских островов.
На этом архипелаге, насколько мы знали, постоянно находилось несколько наблюдательных постов Критской оперативной группировки Альянса. Мне было необходимо, чтобы средиземноморцы нас заметили и сообщили своему начальству о нашем курсе. Мы торопились, и вечером 24 марта наши корабли были обнаружены. Вражеские адмиралы должны были подумать, что мы стремимся проскочить Дарданеллы и пробиться в Чёрное море, и, судя по тому, как развивались дальнейшие события, именно так они и решили.
И вот пока Критская и Измирская эскадры, точнее, те немногочисленные корабли, которые не ушли в Чёрное море, мчались в сторону Дарданелл и прочёсывали Эгейское море, мы, как только наступила ночь, резко повернули на запад. Шли полным ходом и, проскочив пролив между Грецией и островом Китира, вышли из зоны, где нас могли бы искать. Дальше было осторожное блуждание вдоль берегов полуострова Пелопоннес в поисках тихой бухты, и вскоре она нашлась, небольшая, уютная гавань в самом конце Коринфского залива.
Бойцы нашей абордажной партии и разумный пёс Лихой прочесали весь берег вдоль и поперёк. Людей рядом не обнаружили, всё вокруг заросло лесом и кустарником, и признаков того, что в этих местах кто-то бывает, практически никаких. Единственное, что нашли, – это несколько кострищ двухлетней давности на недалеких городских развалинах, два десятка ржавых стреляных гильз от М-16, разрушенное стойбище одичавших людей, видимо уведённых в рабство средиземноморцами, и всё. В общем, войска Альянса здесь бывали, ничего интересного не обнаружили, ушли и назад не возвращались, так что гавань нам подошла, и эскадра остановилась в этом месте на двадцать три дня.
Бездельничать и почивать на лаврах было нельзя, и у нас сразу же начались тяжёлые, изматывающие трудовые будни. Где-то в Чёрном море и на побережье Конфедерации кипели жаркие схватки, лилась кровь, умирали люди и горели города, а мы находились в относительной безопасности и должны были как можно скорее снова выйти в море. Однако для этого требовалось освоить новое для большинства из нас дело – постичь морскую науку, овладеть новыми военными специальностями, и мы учились по четырнадцать часов в день.
Поначалу обучение шло довольно плохо. Но не боги горшки обжигают, и практика великая вещь. Так что уже через три недели оба наших корабля совершили несколько учебных проходов по Коринфскому заливу, которые прошли без всякой помощи пленных моряков Альянса. И после этих манёвров Скоков и я решили, что теперь мы готовы к самостоятельному походу, так что завтра нас снова ожидает простор Средиземноморья.
Однако боевой поход начнётся только завтра, а сегодня у нас был отдых и последний военный совет. Большинство вопросов уже и так были решены, времени для этого было предостаточно. Но всегда есть что-то, о чём стоило переговорить ещё раз, и кроме того, каждый вечер в 22.00 мы получали пакет информации из дома, а для нас это значило очень много. Как итог – у командиров выработался уже целый ритуал: вечерний совет, чай, новости из дома и только после них отбой.
– Ну что, камрады, – вновь окинув своих боевых товарищей отеческим взором, я решил продолжить наше заседание, – раз с новым названием определились, перейдём к другим вопросам. Кум, – я вопросительно посмотрел на связиста, который пару недель назад передал командование гвардейцами Крепышу и теперь возглавлял БЧ-4, – что с радарами?
– После последнего ремонта и модернизации на фрегате поставили AN/SPY-1, а он изначально не на этот тип судна предназначен. Из-за этого местный древний БИУС порой глючит и передача данных на орудийные системы не всегда хорошо проходит.
– Это проблема?
– Нет. – Кум отрицательно помотал головой. – По меркам флота Альянса наш фрегат один из самых боеспособных, а радарное наведение артиллерийского огня как таковое у них уже давно не используется, так что для нас это вспомогательный фактор и не более того. Сами понимаете, – командир БЧ-4 посмотрел на собравшихся, – уцелевшие со времён Чёрного Трёхлетия корабли столько раз перестраивались и модернизировались, что исходной комплектации ни на одном нет, и то, что у нас работает РЛС да два компьютера ещё пашут, это уже само по себе маленькое чудо.
– Отрегулировать или улучшить работу системы можешь?
– Как? – Он развёл руками. – Здесь электронщик нужен и человек, который хорошо разбирается в компьютерной технике и программах. У нас такого нет, и среди пленников тоже. Всё, что могу гарантировать, – это то, что РЛС фрегата сможет чётко контролировать зону в двадцать четыре мили, а по максимуму – семьдесят две, но это уже приблизительно и ненадёжно.
– А на БДК что?
– На нём РЛС только для вида. Радар ещё лет восемь назад приказал долго жить, а новый Альянсу взять было попросту негде.
– Понятно, а по другим приборам что?
– Вполне неплохо. Мы можем принимать и передавать информацию напрямую в Краснодарский радиоцентр, мощностей хватает, но пока мы только на приём работаем, а передачу ведём исключительно с наших радиостанций и только на Трабзон.
– Думаешь, нас смогут засечь?
– Корабельную радиостанцию в любом случае засекут. Радиопеленгаторы на каждом корабле стоят, и, как только средиземноморцы поймают наш сигнал, по пеленгу незамедлительно карательную эскадру вышлют.
– Со связью всё ясно. Теперь есть иной вопрос, и он ко всем присутствующим. Что будем делать с пленными моряками Альянса? С одной стороны, они наши враги и для средиземноморцев мы пираты вне закона, так что можем не чикаться и всех под нож пустить, а с другой – не все они сволочи и твари и некоторые готовы влиться в наш экипаж. У кого какие мнения на этот счёт?
Повисло молчание. Вопрос действительно серьёзный. Просто так, с наскока, это дело решить тяжело, и именно поэтому я вынес его на обсуждение всех командиров. Были бы мы где-то в лесах между Дебальцевом и Харьковом, всё было бы проще, клинком по горлу врага – и продолжаем путь. Здесь ситуация иная, более запутанная, и тот, кто решится взять на себя ответственность за пленников, в будущем рискует многим.
– Кхм! – прокашлялся Скоков. – Предлагаю, чтобы каждый командир выбрал из пленных тех, за кого он готов поручиться, и, если Мечник эти кандидатуры одобрит, пленные вольются в наши экипажи. Остальных выведем на берег, и пусть те, кто готов с нами сотрудничать, докажут свою преданность делом.
– То есть ты предлагаешь расстрел?
– Да. – Капитан фрегата сказал как отрубил.
– Кто ещё поддержит Максима Сергеича? – Снова возникла молчаливая пауза, и я предложил проголосовать: – Кто за то, чтобы поступить по плану капитана «Ветрогона»?
Один человек, Кум, за. Трое против, и, не дожидаясь моего вопроса относительно такого решения, с места встал Крепыш:
– Пленные нам помогли, и убивать их я считаю неправильным. Думаю, надо выбрать тех, кто готов нам служить, а остальных высадить на берег и отпустить на все четыре стороны. Встретимся с ними в бою, уничтожим без жалости, а так… Неприятностей от них не было, и это достойно награды, которая в нашем случае одна – жизнь.
– Крепыш, а ты сможешь довериться бывшим врагам, которых в свой отряд на поруки примешь?
– Ну, трёх-четырёх человек под свою ответственность возьму, и за них, если что, я всегда отвечу.
– Лида, ты так же считаешь?
– В общем-то да.
– Игнач?
– Эти пленные мне не враги, здесь Крепыш прав.
– Что-то размякли вы, камрады, но я ваше решение уважаю. Скольких пленников берёте на поруки, определитесь до утра, а чуть свет всех оставшихся выгоним на берег, и пускай они к Афинам топают. Если им повезёт и по дороге с ними ничего не случится, дней через пять доберутся, а нет – значит, не судьба.
Данное решение меня устраивало полностью. Убивать никого не надо, и тут Игнач прав: неприятностей от пленников не было, так что жизнь они заслужили, а что касаемо тех, кто остаётся с нами, то их проверит Лихой.
В дверь каюты постучали, и вошёл один из наших связистов:
– Разрешите?
В его руках была тоненькая папочка, он принёс вести из родных краёв.
– Конечно.
Связист положил папку передо мной, но не вышел, как это происходило обычно, а остался стоять на месте.
– Что-то ещё? – спросил я у него.
– Так точно, командир! – Этот боец появился в нашем отряде во время зимнего набора, а потому обращался ко мне и другим старшим начальникам исключительно по должности или имени-отчеству. – Мы нашу столичную радиостанцию поймали, сигнал хороший. Сейчас там новости передают, а позже музыка будет играть. Бойцы просят включить громкую связь, всё же выходной день, опасности рядом нет, и мы сюда больше не вернёмся.
– Давай, включай музыку, – согласился я, – воины заслужили нормальный отдых, да и перед походом будет полезно про бои на нашем Черноморском побережье послушать. Сводка всей правды не скажет, но патриотический порыв обеспечит.
Кивнув, связист покинул каюту, а я открыл папочку с приказами нашего краснодарского руководства. Минут пять в полном молчании я вчитывался в текст, пару раз хмыкнул и, подняв взгляд от бумаг, сказал:
– Родина про нас не забыла, и начну с хорошего. Меня повысили в чине, и отныне я – капитан госбезопасности. – Камрады заулыбались, а я продолжил: – Кроме того, повышения получили сержант Куманин, он же Кум, сержант Игнатенко, он же Игнач, сержант Талый, он же Крепыш, и вольный наёмник Лида Белая. Поздравляю вас, товарищи, с присвоением чина лейтенанта госбезопасности Кубанской Конфедерации.
То, что камрады были рады, это понятно, и то, что такое событие они собирались отметить, тоже ясно. Несколько удивляло, с какой лёгкостью нам дали эти чины, но с другой стороны, заслуг за нашим отрядом много, а ещё это можно было расценить как аванс за будущее рейдирование по вражеским водам.
Радовались свежеиспечённые офицеры недолго, пошумели, пошутили, посмеялись, и Скоков спросил:
– А помимо повышений что-то есть?
– Конечно. Руководство по проведению крейсерских операций. Но я тут полистал и ничего нового для нас не нашёл. Нам рекомендуют не вступать в бой с равными по классу военными кораблями Альянса, а желают, чтобы мы уничтожали суда обеспечения и транспортные корабли с подкреплениями. Удары надо наносить в разных районах Средиземноморья, и они должны быть спорадического характера. Таким образом, вместо того чтобы сосредоточиться на поддержке десантов против Конфедерации, вражеские корабли будут обязаны отвлекаться на охрану конвоев и тратить резервы на наш поиск.
– В самом деле, ничего нового.
– Ну, – пожал я плечами, – беспокоятся господа генералы и полковники, думу за нас думают.
– Про положение на фронтах что-то есть?
– Ничего нового. Идут бои с вражеским десантом за Туапсе, и Альянс начинает пятую бомбардировку Новороссийска, но наши войска дерутся с противником на равных, и самая главная проблема – это вертолёты. Однако и с ними научились бороться и даже свалили с небес пару вражеских машин: одну зенитным огнём, а вторую на таран взяли. Молодой паренёк из Ейского авиаотряда направил свой АН-2 на «Апач». Сам погиб, но и противника сбил. В общем, герой.