Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты Андреева Наталья

– По какой причине начался пожар?

– Я это… того… Затопил печь, выпил и уснул. – Он пытался выставить себя туповатым деревенским мужиком, любителем спиртного.

– А вы не знаете, что нельзя, затопив печь, тем более в таком старом доме, ложиться спать? Помереть, однако, можно? А? – «Шутит, что ли?» – напрягся Арсений.

– Так я ж выпил. И отрубился, – замялся Арсений. – Кто ж знал?

– Кто в подполе?

– А я почем знаю?

– Как это вы не знаете? Дом ведь ваш.

– Да мало ли кто мог в него влезть! Я что, здесь круглый год живу? У соседей спросите.

– У соседей мы спросим обязательно. Мы все у них спросим, не сомневайтесь, – оскалился старлей, который больше не шутил.

И тут его окликнул судмедэксперт. Арсений, которого оставили одного, увидел, как они втроем, вместе со следователем, о чем-то переговариваются. Незаметно для Арсения его взяли в клещи двое ментов. Он, нервничая, стал переминаться с ноги на ногу и прислушиваться к разговору. Что они там копаются? И о чем говорят?

Наконец следователь и старший лейтенант подошли к Арсению.

– Гражданин Митрофанов? – Следователь порылся в папке и достал оттуда какой-то бланк. Потом обернулся: где бы присесть?

– Да идем в машину, – потянул его за рукав старлей.

Арсений понуро побрел за ними к милицейскому «уазику». Они со следователем обосновались на переднем сиденье, старлей пристроился сзади.

– Итак, продолжим, – сказал Арсению следователь, расписав ручку, которая отказывалась заполнять протокол.

– Спрашивайте. – Арсений сглотнул комок.

– Имя, отчество, год рождения, где прописаны?

– А, собственно…

– Очень вас попрошу отвечать на заданные вопросы. А самому вопросов не задавать. Это понятно?

– Да.

Арсений перечислил свои анкетные данные. Записав все это, следователь кивнул старлею:

– Вася, давай. А вы, гражданин Митрофанов, смотрите внимательнее.

Арсений всем корпусом развернулся назад, к старшему лейтенанту.

Тот аккуратно развернул целлофан, а потом бумажное полотенце.

– Вы узнаете эти вещи? – напряженно спросил следователь.

Арсений тупо посмотрел на цепочку с крестиком и обручальное кольцо.

– Нет.

– А это?

Еще одно колечко, перстенек с зеленым камушком. У него что-то щелкнуло в голове. Шкатулка, седенькая интеллигентная старушка… «Подарок тебе, внучка, от всей души». Алиса в свадебном платье… А у нее на пальце…

– Кажется, это… Нет! Не может быть!

– Вещи вашей жены, так?

– Но откуда они здесь…

– Оказались? Эти вещи были на трупе. Так, значится, в подполе ваша жена? То есть, ее труп. Так, гражданин Митрофанов?

– Нет! Не может быть!

– А где ваша жена?

– Моя жена… Алиса, она дома.

– Вы в этом уверены?

– А где же ей быть… ее возьми?!

– Звоните. И прекратите материться.

Следователь протянул Арсению мобильник. Он дрожащим пальцем тыкал в кнопки, пытаясь набрать номер телефона жены.

– Вам помочь? – участливо спросил следователь.

– Нет!

Наконец, Арсений справился с телефоном. Раздались долгие гудки. Он ждал, следователь тоже терпеливо ждал. Вот сейчас в трубке раздастся голос Алисы. Вот сейчас…

Никогда еще Арсений так не мечтал услышать голос своей жены! Разве что в первый месяц после свадьбы. В их медовый месяц. Главное, чтобы они этого не поняли.

– Ну, что? – поинтересовался следователь.

– Может, она в гости пошла?

– Куда? К кому? Адрес, телефон?

– К подруге. У нее есть лучшая подруга, зовут Регина.

– Звоните.

– Да что я, помню ее номер?!

– Что, гражданин Митрофанов, никогда не искали свою жену у ее лучшей подруги? Не было повода?

– Я устал… – простонал он. – У меня дом только что сгорел, вы что, не видите?

– Надо еще будет выяснить, по какой причине он сгорел.

– Что вы хотите этим сказать?

– А вы отнюдь не простачок, каковым прикидываетесь. Сдается мне, вы очень умный и хитрый человек. Только вот и мы не дураки.

– Я не понимаю, на что вы намекаете?!

– Вас придется задержать, гражданин Митрофанов. Пока лишь на трое суток. Но я уверен, что, как только этот срок истечет, вам будет предъявлено обвинение.

– Обвинение в чем?

– В том, что вы, гражданин Митрофанов, убили свою жену. И похоже, что это было тщательно спланированное, преднамеренное убийство. Пятнашка вам светит, Митрофанов. А вы думали ее имуществом поживиться. Не выйдет.

– Я убил свою… Да неправда это! Зачем мне было ее убивать?

– А вот это мы скоро выясним.

Из показаний жителей деревни Большие Выселки:

«… – Жили они плохо. Только приедут, и первым делом давай ругаться. Дом на отшибе, а чуть ли не полдеревни слышит, как они брешут. Ор стоит! Больше всего «дура» да «убью». Сенька, Варварин внук, в их породу пошел. Они все были алкаши. Варвара-то под старость из ума стала выживать. Взяла, да и оформила дом на внука, а землю на Алиску, жену его. Сеньке, алкашу, назло. Он, понятное дело, усадьбу продать хотел. И больше уж сюда не ездить.

– Что так?

– Так, со всеми же переругался! Один у него куркуль, другая жмотиха. А сами квартиру в Москве сдают, деньги лопатой гребут. Кто, спрашивается, куркуль? Злой он, будто зверь, Сенька-то. Алиска дом продавать не хотела. Вот они и брехали каждый раз. Видать, из-за дома.

– Получается, что Арсений Митрофанов постоянно угрожал своей жене, так?

– Так.

– Он сильно пил?

– Ну, не сказать, чтоб очень уж шибко. Как все.

– А как все пьют?

– Вы спросите тоже, гражданин следователь! Опосля работы рюмочку-другую принять – это святое. А уж по выходным можно и бутылку-другую оприходовать. Одно скажу: как Сенька выпьет, так бешеный делается.

– А почему же вы его тогда алкашом назвали?

– Так и бабка его, Варвара, Сеньку алкашом звала. По привычке, выходит.

– Они вчера приехали вместе?

– Вроде поврозь. Ее я не видал, брехать не буду, видал только, что Сенька бросил машину на дороге и шел к дому один, пехом, и в руках что-то тяжелое тащил.

– Что именно тащил?

– Так далеко он был, гражданин следователь! Где мой дом, а где его!»

«– …канистру с бензином.

– Вы уверены, что в руках у Арсения Митрофанова была именно канистра с бензином?

– Да. Уверен. Конечно, в ней мог быть и не бензин, а, допустим, вода. Но это вряд ли. Зачем ему привозить с собой воду, когда рядом с домом колодец?

– Логично. Ну, а хозяйку вы видели?

– Алису? Нет, не видел. Я был на огороде, вышел к колодцу за водой и увидел Арсения. Он как раз подходил к своему дому…»

«… – Милай, дак она ж раньше приехала! На лектричке.

– Вы уверены, бабушка?

– Я ж напротив их живу! У меня, милай, давление, не больно-то на огороде расстараешься, да и вязать врачи запрещают. Вот и сижу целыми днями у окошечка, все сына высматриваю. Да за деревенскими наблюдаю. Кто куда пошел, да зачем пошел. Все про всех знаю, кто с кем дружбу водит, а кто, как кошка с собакой, все время цапается.

– Значит, вы видели, как Алиса Владиславовна приехала сюда на электричке? И почему именно на электричке?

– Как же, видала. Бывают и у богатеев свои причуды. Она пешком со станции шла.

– А с чего вы взяли, что Митрофановы богатеи? Дом у них старый, давно ремонта требует, машина не иномарка.

– Да они ж квартиру в Москве сдают! Все знают, вся деревня. Не работают, как положено, а бешеные тыщи огребают!

– Давайте, бабушка, уточним: когда Алиса Владиславовна сюда приехала?

– Часиков этак в пять.

– В пять?

– На пятичасовой лектричке. Приехала, головой покрутила, и в дом. Затаилась как мышь.

– Почему же затаилась?

– Так, кто приезжает, первым делом в огород. Али печь затопляют.

– В такую жару?

– Милай, газ-то к нам все никак не проведут! Бывает, и на печке готовят. Лектричество-то, оно нынче дорогое, а дрова за порогом растут. Вон, лес через дорогу. Бери да топи, коли не лень пройтись.

– Может, хозяйка и затопила печь?

– Милай, дымка-то над крышей не было! Я ж не слепая! Глуховата, это есть, но вдаль хорошо вижу. Прошло, может, полчасика, а может, поболе, и подъезжает к дому красивая машина.

– Машина? Какая машина?

– Иномарка. Говорю же: красивая, голубая. Чисто небо. Выходит из нее баба. Молодая, вся из себя интересная, очки на ей черные, сама черная, куртка красная. Видать, что богатая. Выходит – и прямиком в дом, к Алиске, значит. И сызнова тишина.

– Долго женщина, которая приехала на голубой иномарке, была в доме у Митрофановых?

– Может, с полчасика, может, и поболе. Я, милай, на часы-то не больно смотрю. День прошел, и слава богу. Мне торопиться некуда. На тот свет всегда успею.

– Ладно, бабуля, помирать-то! Глаз у вас зоркий. Значит, к Алисе Владиславовне приехала богатая брюнетка в красной куртке? Приехала на голубой иномарке, пробыла в доме полчаса и после этого уехала. Так?

– Уехала. Ко мне соседка на минутку забежала, постояли мы, поболтали с полчасика, а может, и поболе.

– Где постояли?

– Да на огороде моем! Потом Верка вспомнила, что борщ поставила вариться, и я ее до калитки проводила. Глядим – в голубой машине сызнова черноволосая баба. В красной куртке. Уже уезжает.

– А хозяйка после этого из дома выходила?

– Вот чего не видала, милай, того не видала. Пошла я на дальний огород, кабачки глянуть, что сноха посадила, обратно вернулась, глядь – Сенька от шоссе топает. В руках канистра. Машину свою на шоссе зачем-то бросил. Ну, думаю, сейчас будет у них склока! Если порознь приехали, значит, сызнова побрехали. Жди теперича дыма коромыслом!

– Вы слышали, как они ругались?

– Так Верка борщ-то выключила и сызнова ко мне вернулась. Кабачки-то мои не взошли. Ни один, ты подумай только! А Верка жменю огурчиков принесла, что выращивает в парнике аж с апреля.

– Огурцы созрели в начале июня?! Подумать только!

– Да какие огурцы! Рассаду она мне принесла, милай. Заместо кабачков. Пошли мы с ней эти огурцы в гряду повтыкать. Поэтому боле ничего не слыхала и ничего не знаю. Врать не буду.

– Долго вы их втыкали? То есть, сажали?

– Может, полчасика, а может, и поболе.

– Да вроде огурцов-то немного было?

– Так, Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Мы с ней зиму не виделись. Слышим с Веркой, как кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.

– Понятно. А у Митрофановых дальше что было?

– А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часик прошел, а может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.

– Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не забеспокоился, где же хозяйка?

– Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.

– Но ведь никто не видел, как она уходила!

– Дела ведь все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.

– Что ж, спасибо вам, бабушка! Ваши показания очень ценны для следствия.

– Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того и ожидать следовало».

«… – Был еще мужчина.

– Какой мужчина?

– Не здешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть, на участке нашем, вот я и взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом. Он ведь крайний.

– То есть, за тот дом, который теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал, поскольку он теперь сгорел? Правильно?

– Да. Все правильно. Пока я был в лесу, дом и загорелся. И иду со столбом, то есть, со срубленной мною елью, смотрю: сзади, с торца, стоит подозрительный мужик и смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, вся деревня, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и смотрит, как горит. Хотя одет хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.

– Он приехал на электричке?

– Машину я не видел. Мужика видел, а вот, на чем он приехал, не скажу. Он глянул на меня и отчего-то заторопился. Тут же ушел».

«… – «БМВ» темно-синего цвета. Номера московские.

– Где вы ее видели?

– Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.

– Кто в нее сел?

– Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».

«– …синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю: меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я, как замуж вышла, так постоянно сюда езжу, к свекрови, всех в округе знаю. Поэтому, увидев иномарку, я сразу подумала: не местный. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки»?» Я сказала: «Да, Большие Выселки». Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой именно дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, четыре края. Тогда он говорит: «Тот дом, который завещан хозяину, а земля – хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин дом. Я и показала дорогу. А что, я не так что-то сделала?

– Все так. Значит, водитель синей «БМВ» искал Митрофановых? Алису или Арсения?

– Он ничего больше не спросил. Сказал: «Спасибо большое», – захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.

– А во сколько это было?

– Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла в половине пятого. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла я недалеко от платформы, метров пятьсот.

– Значит, было около шести, плюс-минус пятнадцать минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов!

– Я его больше не видела.

– Что ж, спасибо вам большое.

– Не за что.

– Да, а про Митрофановых вы что скажете?

– А что сказать? Арсений – неприятный мужчина. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно с неделю назад я приехала к свекрови и встретила Алису на платформе, она, оказывается, ехала в другом вагоне. Я думала поболтать от скуки, пока в деревню идем, так Алиса отвернулась, будто со мной не знакома. Даже идти со мной вместе не захотела, хотя нам в одну сторону! Не знаю, куда она спряталась, но в деревню я шла одна. Меня это поразило. Какие тут могут быть тайны? Хотя… Что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, хотя и набитая, но чем-то типа бумаги. Может, там были документы? Но сразу видно, что в сумке не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с такой сумкой, ведь магазинов-то у нас нет? Разве что Алиса хотела вернуться в Москву на ближайшей электричке».

Арсений нервно рванул ворот рубашки, да так, что отлетела пуговица. Душно-то как! Кажется, стены здесь давят, а воздух спертый. На волю хочется, сил нет, и чего только ради этого не сделаешь! Напротив него сидел следователь, на вид мальчишка еще совсем, и смотрел на Арсения почти что ласково, а меж тем бумагу-то к нему подпихивал:

– Ну что, Арсений Петрович? Напишем чистосердечное признание?

– Признание в чем?

– Да, бросьте! Вы убили свою жену.

– Да я даже не знал, что она там, в доме!

– Правильно, не знали. Когда туда приехали. Хотите, я расскажу вам, как дело было? А вам останется только со мной согласиться.

– Нет.

– Да вы сначала послушайте. – Следователь был одет в безликий серый костюм, а вот галстук был очень уж яркий, пижонский, и Арсений невольно уперся взглядом в его узел, в это алое пятно на белой рубашке. Словно кровавая клякса. Во рту пересохло, и Арсений с огромным трудом еще раз выдавил из себя:

– Нет.

– Зря вы так, Арсений Петрович, – ласково сказал следователь. – Сами себе срок увеличиваете. Признались бы, и дело с концом.

Арсений наконец оторвал взгляд от кровавой кляксы и посмотрел своему мучителю в лицо. Следователь, молодой еще, видать, только-только со студенческой скамьи, все время улыбался. Этакий рубаха-парень. Но Арсений чувствовал, что улыбка недобрая. А уж слова!

– Вы требовали у жены денег. Так? Так. А денег у нее не было. И вы решили получить страховку за дом, чтобы отдать долги. У вас ведь большие долги, Арсений Петрович. По ресторанам ходите, любите выпить, хорошо покушать, привыкли дорого одеваться, иногда посещаете казино, а фортуна вас не балует. И не разыгрывайте из себя простачка. Как говорил Станиславский: не верю! И вот с вас потребовали отдать сто тысяч. А если откажетесь – жестоко избить. Выхода у вас не было. Вы приехали в деревню, чтобы поджечь дом. Взяли канистру с бензином и отправились осуществлять свой план. Приходите – а в доме жена. Приехала, чтобы этого не допустить. Пока вы в своей машине стояли в пробке, Алиса Владиславовна села в электричку и прибыла на дачу раньше вас. И тут вы взбесились. Сначала была ссора, потом драка. Вы неоднократно ударили жену по голове. Вот заключение эксперта. Читайте.

Арсений придвинул к себе бумагу. Буквы плыли перед глазами, их все время заслоняло алое пятно галстука. Арсений попытался прочитать заключение, но потом оттолкнул от себя документ:

– Ни слова не понимаю. Все термины какие-то нерусские.

– Хорошо, я поясню. Здесь написано, что в черепе у жертвы имеются характерные проломы. От удара тупым тяжелым предметом.

– На нее упали горящие доски. Допустим, она задохнулась, а потом получила удар по голове.

– А, дурачка из себя разыгрываете! Хорошо соображаете, Арсений Петрович! Жаль, не в нужном направлении. Все дело в том, что, во-первых, женщина умерла от нескольких ударов по голове, один из них в висок. А уже потом ее тело основательно обгорело. Во-вторых, в подполе нашли ломик. Откуда бы ему там взяться? А в-третьих, подпол большей частью земляной, и гореть там особо нечему. Да еще вода на полу. Тело не могло до такой степени обуглиться, это вам понятно? Эксперт утверждает, что его местоположение и степень обугленности таковы, что в случае простого пожара наверху оно не могло подвергнуться такому сильному действию огня. Следовательно, тело жертвы предварительно хорошенько облили бензином. Когда вы шли к дому, в руках у вас была канистра. На этот счет есть показания свидетеля. – Следователь стал листать документы в папке.

– Хорошо, черт с вами, – хрипло сказал Арсений. – Признаю: я поджог дом. Но я не знал, что в подполе находится труп Алисы! Клянусь вам! Я просто хотел получить страховку!

– Ага! Значит, жена вам согласие на продажу дома с участком не дала! И приехала, чтобы помешать поджогу. Постепенно мы начинаем добираться до истины. Вы выпили со злости, как обычно, пришли в бешенство и ударили жену по голове. Ломиком. Дом сгорел дотла, так что идентифицировать орудие убийства не представляется возможным, скрывать не стану. Отпечатков на нем нет, частиц, годных для экспертизы, тоже, все уничтожил огонь. Ваша жена от удара по голове скончалась, и тут вы испугались. Решили скрыть следы преступления, уничтожить все улики, затащили ее тело в подпол, облили бензином из канистры и подожгли. Чтобы никто не смог опознать труп. Но вы, во-первых, очень уж торопились, а во-вторых, готовились совсем к другому, поэтому допустили массу ошибок. Оставили на теле ее золотые украшения, не учли состояние сырого подпола. Да?

– Нет.

– Хорошо. Зайдем с другого конца. Допустим, кто-то до вас убил Алису Владиславовну, затащил ее тело в подпол и облил бензином. Тогда почему не поджег? Иначе, зачем было обливать тело? И как же вы тогда, войдя в дом, не почувствовали запаха бензина?

– Ведь у меня в руках была канистра, как вы не понимаете! И как я мог догадаться, что случилось с моей женой, если я сам тащил в дом бензин, будь он проклят! Я, конечно, подумал, что пахнет от меня.

– Допустим, вы говорите правду. Значит, в доме не было следов постороннего? Следов борьбы, например?

– Я ничего не заметил.

– Значит, ваше внимание ничего не привлекло? И что вы сделали?

– Выпил для храбрости, затопил печь, полез на чердак с канистрой бензина, облил солому и поджег. Потом подождал немного, вылил на себя остатки водки из бутылки, чтобы пахло посильнее, и выбежал из дома.

– Значит, вылили на себя водку. Так и запишем. А почему не в себя, Арсений Петрович? Ведь, согласно показаниям свидетелей, выпить вы любите.

– Не лезла.

– Это понятно. Вид трупа «любимой» жены не способствует принятию горячительных напитков, тут же все лезет обратно.

– Нет! Я не видел никакого трупа!

– Когда вы ехали, не обратили внимания на голубую иномарку?

– Нет, не помню.

– А темно-синий «БМВ» не встретился по дороге?

– Не помню.

– Как выглядит лучшая подруга вашей жены?

– Регина? Невысокая стройная брюнетка, эффектная, одевается дорого, модно.

– Какая у нее машина?

– Кажется, «Пежо 206». Ярко-голубого цвета. Видел мельком. Она иногда давала машину Алисе.

– Давала машину вашей жене? Значит, у Алисы Владиславовны была доверенность?

– Кажется, была. Когда Регина была занята, Алиса ездила за продуктами с ее списком… Послушайте, я не лез в ее дела! Они были лучшими подругами с детства. Учились в одном классе, жили в одном дворе. Когда вы меня отпустите?

– Против вас слишком уж много улик, Арсений Петрович. Даже если учесть, что огонь уничтожил все следы. Вам лучше написать чистосердечное признание. Быстрее дело дойдет до суда. Раньше сядете – раньше выйдете.

– Я не хочу никакого суда! Я только дом поджег, понимаете?! Свой собственный дом! Я признаю это! Но я ничего больше не делал, понимаете вы?! Я ее не убивал!!!

Он до сих пор видел перед собой языки пламени, облизывающие крышу, и не мог отделаться от мысли, что допустил роковую ошибку. Зачем было туда возвращаться?

Он вспомнил, как сегодня, да и вчера чуть ли не каждые полчаса набирал номер мобильного телефона жены, но слышал только одно: «Абонент временно недоступен». Ее телефон отключен. Почему? Она не должна была этого делать! Регина, ты обязана мне ответить!..

…На следующий день после пожара, случившегося в деревне Большие Выселки, в квартире Перовских раздался звонок.

– Антон Валентинович?

– Да.

– Вас из милиции беспокоят, дознаватель Лиховских Юрий Иванович из …кого РОВД.

– Какое-какое РОВД? Не расслышал?

Дознаватель действительно говорил очень уж тихо. Не сказать вкрадчиво.

– Вам не знаком этот район Московской области? Ни разу не приходилось у нас бывать?

– Я бизнесмен, поэтому постоянно в разъездах, – сухо сказал он. – Мне везде приходилось бывать.