Цесаревич. Корона для «попаданца» Ланцов Михаил

— Николай Дмитриевич, вы опаздываете, — обратился Александр к Баршману, немного смущенно постучавшему в дверь. — Проходите, садитесь.

— Прошу простить меня, Ваше императорское высочество. Старость — не радость, запамятовал. Если бы не лаборант, который случайно увидел записку на столе, так и вообще не вспомнил. — Александр молча кивнул ему на кресло в комнате.

— Итак, друзья, — сказал великий князь, после того как Николай Дмитриевич занял свое место, — я собрал вас вместе для того, чтобы объяснить ситуацию в целом. Последние дни мы много разговаривали на различные темы, связанные с наукой, но общая картина ситуации, вероятно, от вас уплывает.

— Если честно, мы все сильно озадачены вами, — Пирогов говорил несколько задумчиво, — вы приезжаете из долгого, сложного и очень насыщенного кругосветного путешествия и выдаете нам целый перечень задач весьма странного характера. Я ума не приложу где ваша разведка смогла выкрасть подобные сведения. Да еще в столь значительном числе. Могу я просить поделиться с нами этими сведениями?

— Нет, не можете. Все предельно просто — деятельность разведывательной службы глубоко законспирирована. Я очень серьезно отношусь как к разведке, так и к контрразведке, а потому, если вы хотите сохранить свои жизни, то никогда не будете пытаться узнать, кто, где и как проводит секретные операции. Да, господа, я вас очень ценю, а потому предупреждаю заранее, ибо не хочу потерять. Надеюсь, в дальнейшем подобных вопросов не будет. Думаю, мы поняли друг друга?

— Безусловно. — Авдеев быстро и четко ответил за всех остальных, которые смогли от столь шокирующей подробности только молча покивать головами.

— Так вот. Ситуация. Перед вами был поставлен огромный объем работ, который многократно превышает ваши личные возможности. Я это отлично осознаю и умышленно пошел на подобный шаг. — Александр сделал паузу и вопросительно посмотрел на присутствующих.

— Тогда что вы от нас хотите?

— Создания серьезного, слаженного коллектива ученых. В ближайшее время вам всем придется пройти через не самую простую процедуру создания Научно-исследовательского института. Их будет четыре: Химической и Электротехнической промышленности, Медицины и Точной механики. В каждом, я повторяю, в каждом вы должны будете собрать не меньше полусотни действительно способных энтузиастов указанного дела. Вы станете первооткрывателями и образцом для подражания, так как подобных заведений никогда еще не существовало. Время одиночек уходит, друзья. Нас ждут очень большие и серьезные исследования, которые будут стоить десятки тысяч человеко-часов работы. Да, вы не ослышались. Главная цена этих работ будет заключаться во времени, затраченном на них. По сравнению с ним деньги станут бледной тенью.

— Есть какие-нибудь ограничения по набору сотрудников? — Якоби ощутимо оживился.

— Принципиальных ограничений нет. Но вы должны понимать, что никаких революционных брожений я не потерплю. На данный момент существует августейшее решение о преобразовании училища в университет с тем же профилем и посвящением. На преобразование у нас есть год. К концу этого срока я хочу видеть ваши лаборатории уже развернутыми в научно-исследовательские институты. Лучше, конечно, быстрее, но я не тороплю.

— А что будет с бунтарями?

— Они умрут. Само собой — не сразу. Сначала их предупредят, а потом, если разум им окажется чужд, ликвидируют. В конце концов лучше опробовать медицинские препараты на тех, чья жизнь и так будет прервана. Вот и пойдут «добровольцами». — Все резко притихли от шокирующих подробностей. — Не переживайте, основным контингентом «добровольцев» станут сильно проворовавшиеся чиновники, преступники-рецидивисты и прочие представители общества, которые после знакомства с моей службой безопасности будут гореть искренним желанием отдать жизнь за Отечество.

— Ваше императорское высочество, но это аморально — ставить опыты на людях! — Якоби был очень недоволен услышанным.

— Отчего же? Николай Иванович, разве в медицинской практике нет такого понятия, как добровольцы, желающие рискнуть своей жизнью и здоровьем ради благополучия остальных?

— Верно. Существует. Только на них и можно проверять реальное действие лекарственных препаратов. Без таких людей мы в состоянии лишь предполагать. Обычно ими становятся безнадежно больные, особенно из бедных семей, которые, понимая неотвратимость своей гибели, хотят хоть немного облегчить участь своих родных.

— Вот видите, Борис Семенович. Это не только не аморально, но и благородно.

— Но вы будете их заставлять!

— Никак нет — только уговаривать. Но у меня от природы поразительный дар убеждения, так что я могу быть спокоен за то, что все эти ребята согласятся. Причем — с радостью. — Якоби надулся, но возражать не стал. В конце концов стать первым подопытным ему совсем не хотелось. — Помимо указанного, друзья, я хотел бы вас проинструктировать по поводу шпионажа. Ни вам, ни коллективам, что вы соберете, не стоит обсуждать с кем-либо посторонним или в присутствии кого-либо постороннего вопросы, касающиеся как научно-исследовательской деятельности, так и училища в целом.

— А как же нам делиться своими открытиями с мировой общественностью? — Якоби вновь был возбужден, его до мозга костей либеральная натура буквально полыхала удивлением и негодованием.

— Никак. Вы сотрудники имперского научно-исследовательского заведения. Ваша задача — проводить научные изыскания в интересах империи. И все.

— Но…

— Никаких но! — Александр резко встал и грозно посмотрел на Якоби. — Вы, Борис Семенович, бросьте подобные замашки. Вы только подумайте, что вы говорите! Вот открыли мы стабильный порох на основе пироксилина. Что мы должны сделать? Исходя из ваших заблуждений мы, как малые дети, должны побежать «к дяде», чтобы похвастаться. «Дядя» погладит нас по головке, дескать, умный мальчик. После чего просто и бесхитростно начнет ставить заводы по выработке этого пороха. А так как он обладает решительным преимуществом в области промышленного производства, то в итоге мы с вами, изобретя толковую вещь, будем вынуждены покупать ее у этого «дяди». Глупость это, товарищи. Стыдно такому умному и талантливому человеку выступать с подобными идеями. По уму надобно вообще поискать кредиторов или иной источник финансирования да развернуть заводик по выделке пороха. И продавать его уже самим. А на полученные средства вести новые научные изыскания и расширять собственную производственную базу. Самое важное в науке, друзья мои, не то, кто изобретет, а то, кто сможет реализовать изобретенное на практике, да в промышленном масштабе. Это ясно? Отлично. Вижу, что вы уже очень устали, так что ступайте отдыхать. Через неделю жду от вас предварительные наброски и задумки по научно-исследовательским институтам — как вы их видите. И еще, Николай Иванович, прошу вас учесть одну деталь. Научно-исследовательский институт медицины будет находиться на удалении от поселений. Думаю, вы и сами понимаете причины.

— Безусловно.

— Отлично. Тогда ступайте.

1 октября училище, загруженное большим объемом работ, отошло на второй план, и настал черед фабрики. Единственная вещь, которой Саша опасался в этом ключе, был эффект «потемкинских деревень», так как на фабрике наверняка готовились к визиту. Фактор внезапности был уже потерян настолько, что у ворот предприятия в шесть утра его уже ждала делегация.

На момент возвращения цесаревича в Москву оружейная фабрика являлась закрытым, режимным предприятием, которое занималось изготовлением различного военного снаряжения. Как не сложно догадаться, вся производимая продукция поступала на склады, в полк и училище. То есть для всего остального мира этого предприятия как бы и не существовало. Хотя изначально Александр планировал именно коммерческое использование. Даже несмотря на то, что с момента пуска производства прошло уже свыше одной тысячи дней. Это требовалось срочно исправлять, так как на одном государственном финансировании далеко не уедешь.

Отличительной особенностью функционирования предприятия стало то, что Александр ввел практику плавающих выходных, которые позволяли фабрике не останавливаться даже по праздникам. Поэтому, когда великий князь вернулся на фабрику после долгой отлучки, то смог подержать в руках винтовку с серийным номером 50 197. Пятьдесят тысяч винтовок! Отличный результат. Сейчас он кажется смешным, но в рамках середины XIX века производительность маленькой фабрики была превосходной, тем более что выпуск винтовок был всего лишь одним пунктом из целого перечня производимых товаров.

Николай Иванович буквально с порога стал жаловаться, дескать, жандармы плохо действуют:

— Вы только представьте, в мае прошлого года, по совершенной случайности, Сергей Николаевич заметил странное любопытство одного из своих новых работников. Поделился со мной. Решили проверить, а потому обратились к Филарету, как к наименее заинтересованному лицу. — Директор оружейной фабрики вытер испарину со лба и несколько задумался, прервав свое повествование.

— И что выяснилось?

— Очень неприятные подробности. Оказалось, несколько чиновников в руководстве Московского генерал-губернаторства были подкуплены и покрывали деятельность британских шпионов. Владыко с непосредственными исполнителями нашел способ уладить проблему, но вот с чиновниками произошел конфуз.

— Ясно. Какие вы меры приняли?

— Свернули всякое оружейное производство за пределами фабрики. Тут у нас хотя бы своя охрана и режим. Да и боятся с фабрикой местные чиновники связываться. Ваше имя для них много значит. — В общем, плакался Сергей Николаевич от души. Впрочем, не пропустив возможности и похвастаться. Перевод производства револьверов и механических пулеметов полностью на территорию режимного предприятия привел к необходимости увеличивать производственные мощности. Но тут ему очень повезло. Оказывается, только-только закончились очень успешно эксперименты с новыми, более качественными резцами и удобными измерительными инструментами. Эти две детали вкупе с организаторским талантом самого Путилова позволили сократить загрузку по человеко-часам на выполнение штатных операций из-за увеличения скорости резанья и сокращения процента брака. Простые вроде бы вещи, но их хватило, чтобы втиснуть переводимое производство в мощности фабрики без снижения выпуска основной продукции.

В свете вынужденного развития фабричных технологий особенно стоит сказать, что работы, проводимые Иваном Николаевичем совместно с Павлом Матвеевичем по изучению легирования, дали свои первые положительные и практически применимые результаты. К осени 1863 года было отработано производство малыми партиями ферромарганца, феррокремния и ферроникеля. Впрочем, подобных материалов было так мало, что они все уходили либо Обухову на эксперименты в Ижевск, либо на нужды фабрики. Например, Путилов наладил выпуск стали с высоким содержанием марганца — так называемую сталь Гадфильда. Само собой, подобного названия он не знал и использовал простую маркировку. Ее выходило в месяц всего около двухсот пудов. Не очень много, но на выделку пехотных шлемов, малых пехотных лопаток и прочего хватало. Николай Иванович хотел было увеличить выпуск подобной этой стали, но не получилось. Все уперлось в промышленное производство ферромарганца, да и вообще марганца, который в должном объеме не добывался ни в империи, ни за ее пределами.

— Вам так понравилась эта сталь?

— Дело не в этом. Ее можно получать легко и много. А качество подобного материала будет не в пример выше обычного. Те же пехотные шлемы, что мы выделываем из этой стали, можно выделывать более легкими, что серьезно поможет солдатам на марше.

— Хорошо. Вы знаете такой город — Никополь?

— Слышал.

— Отменно. Вы когда-нибудь организовывали геолого-разведывательные экспедиции? — Александр вопросительно посмотрел на несколько озадаченного Николая Ивановича с видом кота, объевшегося сметаны.

— Нет, но, думаю, особых затруднений это не составит.

— Тогда собирайтесь. До меня дошли слухи, что в районе этого замечательного города на Днепре имеются весьма впечатляющие залежи так полюбившегося вам марганца. — Путилов как-то странно посмотрел на цесаревича, чиркнул что-то в блокноте, и они пошли дальше. В инструментальный цех, где Николай Иванович хотел похвастаться освоением копирования всего парка станков, что Александр добыл для оснащения фабрики. Дело в том, что незадолго до отъезда в Америку Саша сетовал во время одной из бесед, что у России имеется крайне серьезная проблема по оснащению современными станками предприятия при их модернизации. Путилов эту мысль зафиксировал у себя в голове и приложил определенные усилия к тому, чтобы в ходе отладки полноценной ремонтной базы станочного парка научиться изготавливать все необходимые запчасти. Получилось вполне неплохо. То есть, изготавливая эти детали в более значительном масштабе, Николай Иванович вполне мог наладить мелкосерийное производство станков. Само собой — копий. Но с этого обычно промышленность и начинается — нужно же на чем-то обучать будущих специалистов-станочников.

— Это все, конечно, хорошо, но мало.

— Ваше императорское высочество, я вас не понимаю. В каком смысле мало?

— В прямом. Мы находимся в том положении, когда вынуждены догонять промышленно развитые страны. Причины подобного положения — дело десятое. Из него нужно как-то выходить. Простое копирование уже созданных станков — это хорошо, но мало. Пока мы наладим их производство, наши конкуренты запустят новые, более совершенные станки. Мы снова начнем копировать да запускать. Это замкнутый круг. Вечная попытка догнать при полной неспособности к этому. Сложно обогнать корабль, идя у него в кильватере.

— Согласен. Это похоже на абсурд.

— Так вот, поэтому нам нужно не бездумно копировать, а проанализировать конструкцию и на ее базе сконструировать свою, более совершенную. И сразу пытаться запустить в серию.

— Но как? Размещать заказы на германских заводах? В России же нет станочной промышленности.

— Тогда нам предстоит сделать ее. Я планирую открыть Московский механический завод.

— Как скоро?

— Весной следующего года, как сойдет снег и просохнет земля, начнем строительство цехов. К этому времени должна быть готова вся документация и налажено пусть даже штучное производство новых, модернизированных станков для установки туда. Возьметесь? — Александр, хитро прищурившись, посмотрел на Николая Ивановича.

— Само собой.

— А справитесь? Ведь на вас уже висит одна фабрика, да еще и организация геолого-разведывательной экспедиции.

— Справлюсь, ваше императорское высочество. — Путилов был полон решимости. Александр немного задумался, вспоминая все эпизоды из истории, которые могли дать характеристику личности этого человека. Самым ярким стал скандал с Санкт-Петербургским портом, который Николай Иванович, как говорится, не щадя живота своего, строил. На нем и подорвал здоровье и свое благосостояние. Подорвал, но не отступил.

— Хорошо. Надеюсь, вы оправдаете мое доверие. Теперь давайте поговорим о станках. К примеру, вот этот, токарный, если я не ошибаюсь. — Александр подошел к довольно примитивной конструкции на хлипких ножках, которая в это время считалась одним из лучших образцов.

— Именно так, — Николай Иванович держался чуть поодаль с открытым блокнотом и карандашом в руках.

— Вы только посмотрите на него! — Александр взялся за край и потряс довольно легко завибрировавший станок. — Эта конструкция не разваливается только потому… — Саша обратил внимание на небольшой след дефекации какой-то летающей живности на станине, — только потому, что ее птицы засрали!

— Позвольте, но так делают практически все лучшие станки в мире.

— Верно. Но мы должны работать на опережение, чтобы обогнать. Я же вам только что говорил о тупике, в который нас приведет кильватер. Посмотрите, что можно сделать, чтобы его улучшить? — Выждав минуту, пока Путилов смотрел глазами дойной коровы на станок, пытаясь понять, что же от него хочет цесаревич, Александр не выдержал. — О боже! Николай Иванович, не будьте таким книжным! Думайте как пират — решительно, смело, дерзко. Вот, смотрите. Чтобы повысить точность обработки, нужно сделать конструкцию устойчивой и жесткой. Вам что, чугуна жалко? Если подцепить к такому станку паровую машину, он же весь будет так вибрировать, что ни о какой точности обработки деталей речи и не пойдет. Да и вообще. Вот вместо этих двух ножек можно приладить полую тумбу из чугуна, дабы рабочий хранил там различную мелочовку. Вы понимаете, что нам дает это простейшее решение?

— Да. Интересно, никогда с такого ракурса на эту проблему не смотрел.

— Хорошо. Идем дальше. Посмотрите на червячный механизм. Видите, какая тут нарезка?

— Да, и что?

— Так вот, никогда не замечали, как при увеличении нагрузки ее срывает?

— Это распространенная проблема, но опытные токари с ней редко сталкиваются.

— Этой проблеме легко помочь, если использовать трапециевидную резьбу, вот такую, примерно, — сказал Саша и начертил на пыльном полу цеха искомый профиль. — Ну и, само собой, везде, где только можно, надобно укладывать планки с рисками, чтобы точность и повторяемость деталей стала более высокой.

— А в каких единицах измерения указывать насечки?

— С этим не спешите. Я пока обдумываю этот вопрос. Так-с. Кстати, вот еще нюанс… — В общем, возились долго. Александр, конечно, не имел профильного инженерного образования, но так случилось, что он еще застал те времена в школе, когда на уроках труда можно было поработать на различных металлорежущих или деревообрабатывающих станках. Да и Политехнический музей был посещен им не раз. Поэтому мыслей и идей по поводу модернизации парка станков имелось большое количество. Конечно, тупо копировать технологии будущего было, увы, нельзя, но вот зерна идей, лежавшие в их основе, попадали на благодатную почву таланта Путилова, который лишь поздно вечером выдохнул и отстал от цесаревича с расспросами.

Все утро 2 октября Александр провел в Кремле, прогуливаясь по старой брусчатке и обдумывая сложный и неоднозначный вопрос. Перед ним стояла дилемма — вводить или не вводить метрическую систему, а если вводить, то в каком виде?

Ситуация была довольно удобной для начала внедрения, так как предстоящая организация первого в России станкостроительного завода позволяла задать отраслевой стандарт и диктовать свои условия. В разумных пределах, конечно. Тем более что уже спустя двенадцать лет Российская империя и так подпишет международный документ, декларирующий поддержку международной унификации и распространение на своей территории метрической системы. Но тут было два подводных камня. Во-первых, в той формулировке, в которой определялся метр на указанный момент, вводить его было опасно. Да и сами подумайте — в России внедряется эталоном длины одна сорокамиллионная меридиана, проходящая через Париж. С политической точки зрения очень неоднозначный шаг, который может повлечь за собой новую волну недовольства славянофильской партии в Санкт-Петербурге, расшатывая и без того неустойчивую систему империи. Во-вторых, метрическая система была непривычна для широких кругов образованных людей, чем вызывала отторжение и протесты вплоть до самой революции, когда в добровольно-принудительном порядке ее ввели в практику. Впрочем, незначительный процент этих же самых образованных людей в 1863 году должен довольно сильно ослабить эту проблему. Так как фунтами, вершками, пядями да верстами пользовались повсеместно во всех слоях общества независимо от наличия образования.

После обеда, так и не разрешив сию дилемму, Александру пришлось принять Чижова Федора Васильевича, который с самого утра ожидал аудиенции. Секретарь не стал беспокоить цесаревича и отвлекать его от думы, но дальше мариновать столь влиятельного предпринимателя и общественного деятеля было неразумно.

— Федор Васильевич, очень рад нашему знакомству, наслышан о вас, — первым начал разговор великий князь. — Ну что же вы стоите в дверях. Проходите. Присаживайтесь. В ногах правды нет.

— Благодарствую, Ваше императорское высочество.

— Вы по какому-то конкретному делу зашли? Может, тогда сразу к нему и приступим?

— Видите ли, на днях я разговаривал с Кузьмой Терентьевичем, он мне вас очень рекомендовал как человека, способного заинтересоваться моим предложением.

— В самом деле? — Александр недоверчиво приподнял бровь.

— Дело в том, что в прошлом году мы с товарищами смогли закончить строительство Троицкой железной дороги…

— О! И вы хотите мне предложить профинансировать постройку нового участка этой железнодорожной трассы до Ярославля? — Саша оживился.

— Кузьма Терентьевич с вами уже успел это обговорить? — спросил Чижов и нервно затеребил бороду, демонстрируя довольно высокую степень волнения. Он не оценил подобной неожиданности.

— Нет, но ваше предложение очевидно. Меня действительно это интересует. Какие условия вы готовы мне предложить? — Александр внимательно посмотрел на Федора Васильевича и слегка пригладил рукой чисто выбритую маковку так, будто там имелись взлохмаченные волосы.

— Паевое участие в товариществе.

— Вы уже, хотя бы ориентировочно, проводили изыскания маршрута нового участка? Он случаем не широкой дугой через Александров и Ростов пойдет?

— Это один из обсуждаемых вариантов, но он поднимался только внутри пайщиков. Откуда вы о нем узнали?

— Он, как и ваше предложение, очевиден. Ведь железная дорога должна захватить как можно больше важных населенных пунктов? Или я не прав?

— Правы.

— Значит, это примерно около двухсот тридцати — двухсот сорока верст. Если исходить из опубликованных вами затрат по работе товарищества, то общую стоимость постройки планируемого участка можно оценивать примерно в пятнадцать миллионов рублей.

— Ваше императорское высочество, вы очень хорошо осведомлены о деятельности нашего товарищества. Это удивительно.

— Хорошо. Я готов профинансировать в полном объеме постройку этого участка железной дороги. Само собой, не разовым взносом, а рассроченными платежами. Думаю, на два-три года. Товарищество это устроит?

— Я не знаю. — Чижов ощутимо заерзал в кресле. — Это слишком большая сумма. Подобным шагом вы получите самую значимую долю в нашем товариществе и сможете навязывать нам любые условия.

— Дорогой Федор Васильевич, хочу развеять ваши сомнения по этому поводу. Если я войду в долю, то при любом ее размере буду диктовать вам свои условия. Вы разве не понимаете, с кем желаете связаться? Думаю, факт наличия в числе пайщиков члена императорской фамилии позволит снизить интерес различных чиновников к указанной дороге и, как следствие, снять массу затруднений.

— Но…

— Что, но? Федор Васильевич, решайте. В ближайшей перспективе меня мало интересует это направление, но коль уж подворачивается возможность, я могу поучаствовать и внести в кассу необходимую для постройки сумму. Это повлечет за собой целый ряд следствий. Самым главным из них станет то, что товарищество де-факто войдет в состав возводимой мною промышленной империи. Или вы о подобном намерении цесаревича еще не слышали? — Александр встал с дивана, подошел к окну и уставился на неспешно накрапывающий за окном дождик.

— Промышленная империя? — Чижов удивленно привстал со своего кресла. — Нет, не слышал. Даже намеков пока по Москве не ходит.

— И, надеюсь, в ближайшее время не появится. Вы меня поняли? — Александр даже не обернулся.

— Конечно, конечно. Это очень любопытно. Вы наняли французских или германских инженеров для этих целей?

— Так вы согласны на мое вхождение в долю? Дело в том, что я вам не скажу ни слова о своих планах, пока вы де-факто не станете моим подчиненным. А став моим подчиненным, вы подпишете контракт, в котором за разглашение производственной информации будут полагаться санкции. Вплоть до физической ликвидации.

— Ликвидации?

— Если вы сболтнете лишнего — вас убьют. Так понятней? — Великий князь развернулся и посмотрел на Чижова взглядом сонного удава. — Решайтесь, Федор Васильевич. Я понимаю, что условия, предлагаемые мной, похожи на сделку с Дьяволом, но иначе нельзя. Поверьте.

— Ваше императорское высочество, я могу подумать?

— Конечно. Но тогда я внесу дополнительное условие в строительство новой трассы.

— Условие?

— Да. Дорога будет двупутной с шириной колеи в шесть футов.

— Но зачем? Во время строительства Николаевской железной дороги в России отказались от этой колеи. — Чижов с видом удивленного пингвина посмотрел на цесаревича.

— Мне так хочется. Вас устраивает такой ответ? — Александр улыбнулся, не спеша прошелся до своего старого кресла и уселся туда, давая Федору Васильевичу переварить услышанную деталь. — В конце концов мы должны поддерживать отечественные стандарты. Чем была плоха Царскосельская железная дорога? Тем более что и в Ирландии, германском княжестве Баден, и в Конфедерации Американских Штатов наш стандарт приняли как наиболее оптимальный. Вы об этом не слышали? — Александр лукавил. Он знал, что никакой связи нет в том, что жители Зеленого острова, южные германцы и конфедераты выбрали такую же ширину колеи. Но он, Чижов, во-первых, об этом не знал, а во-вторых, был последовательным славянофилом. — Подумайте над этим, посоветуйтесь со своими друзьями славянофилами.

— А при чем тут они?

— Ну же, Федор Васильевич, — Александр хитро прищурился и улыбнулся плотно сжатыми губами, — вы разве не поняли сказанного мной? — Федор Васильевич немного наклонил голову вперед и стал жевать губы, время от времени исподлобья поглядывая на цесаревича.

— Хорошо. Мы посоветуемся с товарищами. Значит, вы хотите строить Ярославскую железную дорогу в русской колее? Это будет дороже.

— Да, ориентировочно на пятнадцать-двадцать процентов.

— В самом деле?

— У меня есть определенные рычаги, чтобы улаживать затруднения без взяток. В том числе и тихо. — Александр подмигнул Федору Васильевичу, но тот, продолжая энергично жевать губы, думал.

— А Троицкий участок?

— Переложим. Это можно будет сделать даже без остановки движения.

— Хорошо. Вы говорите в Ирландии, Бадене и Конфедерации приняли наш стандарт, значит, мы можем закупить вагоны и паровозы?

— Безусловно. Причем не просто купить, но и модернизировать. Например, я планирую пассажирские вагоны утеплить.

— Вы знаете, в свете открывшейся подробности, я думаю, особых затруднений не возникнет. Ведь я вас верно понял?

— Правильно. Но распространяться об этом перед случайными людьми не стоит. Сколько вам нужно времени, чтобы договориться с компаньонами?

— Неделя.

— Хорошо. Тогда жду вас через неделю. Всего хорошего. — Александр кивнул, обозначая завершение аудиенции. Чижов вежливо попрощался, откланялся и уже в дверях спросил:

— Так это, стало бы, шестифутовая колея теперь основная будет по империи?

— Да. — Саша прямо и спокойно смотрел на промышленника с совершенно невозмутимым видом. — По крайней мере я приложу к этому все усилия.

— Спасибо. — Чижов смущенно улыбнулся, поклонился и вышел.

Впрочем, вернуться к вопросу обдумывания единой системы измерений ему не дали. К нему чуть ли не с боем рвалась его старая подруга Наталья Александровна.

— Хорошо, зови, — сказал слуге Саша и тяжело вздохнул, приготовившись к появлению этого стихийного бедствия. Наталья, впрочем, вошла очень тактично и вежливо. Аккуратно подошла, взяла из вазочки яблоко и, мгновенно превратившись в яростную фурию, бросила его об пол так, что бедный фрукт разлетелся в крошево.

— Как ты мог! — Наталья шипела.

— Наташа, что с тобой?

— Ты полтора года собирал по всей планете шлюх! Так нет, тебе этого мало! Ты их в Москву притащил с собой! Да ладно бы еще нормальные были, но эти азиатки!

— Ты чего? — Александр, еле сдерживаясь от смеха, смотрел на маленькую, симпатичную женщину, буквально кипевшую от ярости. — Наташа, ты меня ревнуешь?

— Еще чего! — Она надула губки, скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась. Александр же встал. Подошел и обнял ее, крепко прижав к себе все это скандальное тельце.

— Наташ, не ворчи. Ты же знаешь, что у нашего романа нет будущего.

— Знаю. Но все равно противно. Хотя бы куртизанку, что ли, какую привез. И как оно с азиатками? Да еще такую кучу! Ты что, задумал себе гарем завести?

— Зай, эти женщины — профессиональные массажистки, а не проститутки.

— Массажистки? Забавно, никогда такого слова не слышала. А что, это теперь так принято называть дам легкого поведения?

— Нет. Они мастерицы в других делах. Если желаешь, я могу продемонстрировать. Тебе понравится. — Она недоверчиво посмотрела на него.

— Ты плыл на корабле с такой группой симпатичных женщин и не затащил ни одну из них в постель?

— Дурочка, эти женщины — часть официальной делегации. Да и Елена в ярости будет. Ну же, не ворчи. Все хорошо. — Саша слегка встряхнул Наталью за плечи и нежно поцеловал в шею. — Массаж, это когда твое тело разминают, дабы удалить из него усталость, тяжесть и прочие неприятные вещи. Это весьма приятная лечебная процедура. С этой увлекательной вещью я познакомился в Сиаме. А этих дам мне дал в качестве наставников их местный король. Они будут учить наших девочек массажу, мои люди взамен станут наставлять их в медицине. По-моему, вполне честный обмен. Желаешь попробовать?

— Любопытно. Да, пожалуй.

— Осип! Осип! — Александр позвонил в колокольчик и позвал дежурного лакея. — Осип, распорядись, чтобы передали Николаю Петровичу мою просьбу о двух сиамских мастерицах. Пускай они с максимальной поспешностью приходят со всем необходимым для массажа в залу с зеленой дверью.

— Будет исполнено, ваше императорское высочество! — лакей четкими движениями поклонился и исчез с невероятной скоростью и бесшумностью.

— Пойдем. — Цесаревич взял за руку Наталью и, увлекая к двери, продолжил: — Тебе предстоит переодеться к приходу этих дам. Да и не только тебе. В наших нарядах подобными вещами не занимаются.

Спустя минут пятнадцать, переодевшись и ожидая прибытия массажисток, Александр продолжил беседу с Натальей.

— Кстати, ты не сказала ни слова о том, как у тебя дела. Я так понимаю, проблем у тебя нет?

— Не совсем так. Месяца два назад был очередной скандал с мужем. Он ворвался в типографию и попробовал устроить разгром, но там присутствовал Николай Адлерберг, который смог его успокоить и выпроводить.

— Печально.

— После этого скандала я потребовала от него развода.

— От меня что-то нужно?

— Нет. Как только стало известно, что ты вернулся, усмирил поляков и в статусе цесаревича находишься в Санкт-Петербурге, он быстро подписал все необходимые документы и, захватив с собой детей, уехал из Москвы.

— Я его так напугал?

— Он знает, что мы были близки.

— Откуда?

— Я сказала, — Наталья потупилась. — Во время одного из скандалов он обнажил кортик и полез на меня. Я испугалась и закричала, что ты его сотрешь в порошок, если он еще хотя бы пальцем меня тронет.

— Ясно. — Александр улегся на спину и задумался.

— Мне не нужно было говорить? — Наталья встревоженно посмотрела на цесаревича.

— Наташ, все нормально. А как дела с комиксами?

— С ними все отлично. Мы каждый месяц выпускаем их огромным тиражом в пятьдесят тысяч экземпляров, половина которого на немецком языке.

— В самом деле?

— Да. В Германских землях он стал очень популярен.

— А по деньгам как?

— Издательство приносит доход. Причем существенный. Это, конечно, странно, но факт. За прошлый 1862 год при общем тираже в полмиллиона экземпляров разными номерами, мы смогли выручить с них около двухсот тысяч рублей.

— По сорок копеек с номера? Неплохо. И хорошо покупают?

— Очень хорошо. Оказалось, что красочный нейтрально-сатирический журнал в картинках — очень популярная вещь. Причем нам удалось пресечь попытки выпуска аналогичных журналов через суд и получить еще двести тысяч в виде компенсаций.

— Отменно. — Саша довольно покивал и хмыкнул. Прибыль, пусть и небольшая, нарисовалась оттуда, откуда он ее не ждал, так как изначально считал проект чисто дотационным.

— Но это еще не все. Нам поступило предложение от ряда известных и весьма интересных деятелей Великобритании и Франции.

— Да? — Александр повернулся на бок. — И что они хотят?

— Расширения тиража. Нам предлагают выкупать по пятнадцать тысяч экземпляров ежемесячно по розничной цене, если мы их переведем на английский и французский языки. А это еще двенадцать тысяч рублей сверху за каждый месяц.

— Итого, за три года семьсот тысяч рублей и перспективы получать еще тридцать две ежемесячно. Расходы на создание типографии покрыты?

— Да. С учетом всех расходов и выплат сейчас на счету издательства находится сто двадцать семь тысяч рублей.

— Маловато. У нас же не так много сотрудников.

— Левшин, после твоего отъезда, настоял на том, чтобы вложенные в нас средства был оформлены как кредит в пользу Дворянского банка. Мы его полностью закрыли.

— Каков кадр! — Цесаревич аж привстал. — Наглец!

— Саш, я думаю, на него давили. Не злись. В конце концов мы в выигрыше и никому ничего не должны.

— Это ты, конечно, хватила, но по делу издательства действительно вроде бы все хорошо.

— Ваше императорское высочество, — Наталья подсела к Александру и обняла его, — рассказывайте, какие у вас проблемы. Может быть, ваша подруга сможет вам помочь. — В этот момент вошли массажистки и начали сеанс народной медицины Юго-Восточной Азии.

Через два часа они отдыхали в той же комнате, лежа на мягких кушетках и распивая ароматный чай.

— Понравился мой гарем? — Саша лукаво улыбался.

— Да… знаешь, это впечатляет. Только страшно немного было, когда они меня ломали.

— Эх… сейчас бы баньку, — великий князь сладко потянулся и зевнул.

— Не знала, что она тебе нравится.

— Обо мне люди вообще мало что знают. Должность у меня такая — человек-миф… человек-сказка. А если императором стану, то и подавно. Не жизнь, а кислота начнется. Да и сейчас не легче. Дел по горло. Вот только ты и отвлекла.

— А что за дела? Может быть, я помогу чем? — Наталья сексуально улыбнулась, смотря на великого князя блестящими глазами и поигрывая обнаженным до самой груди плечом.

— Наташ, эта помощь, конечно, очень соблазнительна, но я вынужден отказаться. Ты моя соратница, а не любовница. Извини меня, конечно, но так с соратниками поступать неправильно.

— Какой ты сегодня грубый, — сказала Наталья томным голосом, чуть прикусив нижнюю губу.

— Да уж, игривости тебе не занимать, — по-доброму рассмеялся Саша и отпил немного чая, смакуя насыщенный, терпкий вкус напитка.

— Саш? Рассказывай! Ты изводишь меня, я не усну, пока не узнаю, какие проблемы тебя тревожат.

— Так ты же и будешь ходить с мешками под глазами. Оно тебе надо?

— Саша! Я в тебя сейчас кину чашкой!

— Боюсь-боюсь! — Александр нарочито вычурно попытался прикрыться от предмета, которым в него хотели кинуть, немного юродствуя.

— Ну Са-а-аша-а… ну пожа-а-алуйста. Мне же любопытно. — Наталья надула в обиженной гримасе губки и захлопала ресницами, выставляя себя самой невинностью.

— Хорошо. Дело в том, что я зарываюсь в работе. Мне нужно создать секретариат с надежными людьми, которые исполнительны в той же степени, в которой сообразительны. Через них будет проходить очень большой объем секретной информации, поэтому я должен им полностью доверять.

— А почему ты меня не приглашаешь на эту работу? Ты мне не доверяешь?

— Ты отлично справляешься с комиксами и журналистикой. Развиваешь предприятие. Очевидно, что это дело тебе дается легко. Зачем ломать то, что работает?

В общем, разговорились. Выяснилось, что Наталья Александровна была знакома с очень интересным молодым офицером — Дукмасовым Павлом Григорьевичем, происходившим из донских казаков. В свои двадцать пять лет он уже имел за плечами Константиновское военное училище и Академию Генерального Штаба, а также успел послужить на Кавказе, где проявил себя не только в боевых условиях, но и в штабной канцелярской работе.

— А где ты с ним познакомилась?

— Ревнуешь?

— Наташ, поиграли, и будет. Давай уже по делу поговорим.

— Нет в вас романтики, Александр Александрович. — Женщина хмыкнула, поставила чашку с чаем на стол и посмотрела куда-то в пустоту. — После твоего отъезда в Америку я какое-то время провела в Санкт-Петербурге и на одном из вечерних приемов познакомилась с этим странным поручиком.

— Так ты мне предлагаешь своего любовника?

Наталья Александровна лишь осуждающе покачала головой.

— Если бы. Все намного интереснее. Про него мне рассказали как о человеке, который совершенно не знает жизни. Будто он живет какими-то иллюзиями и сказками.

— Это интересно. — Александр развернулся всем корпусом.

— Да, мне тоже так показалось. Необычно встречать подобных людей в военной форме да еще при таком образовании. Очевидно, что военная карьера ему дается, что говорит о довольно приземленном мышлении. Поэтому я решила с ним поближе познакомиться. Долго рассказывать все подробности, но сошлись мы в вопросах хозяйствования и делопроизводства. Я хоть и не специалист в таких делах, но кое-что знаю. Так мы и стали общаться. Вот уже два с лишним года переписываемся, подшучивая над тем или иным ляпом работы чиновников. Мне кажется, что он тебе очень подойдет.

— Ты настолько ему доверяешь? — Александр посмотрел на нее подозрительным взглядом.