У кладезя бездны. Адские врата Афанасьев Александр
– В какой-то мере.
– У вас есть план?
– Да. Нужен гранатомет. Ракетная установка, что-то в этом роде…
– Исключено.
– Почему же?
– Это город, сын мой! – разозлился падре. – Во что ты его вознамерился превратить…
– Эй, падре! – сказал Ноланд. – Вообще-то нам это все и в хрен не сдалось. Дайте отбой, и через час нас не будет в стране, о’кей?
– Ноланд, заткнись, о’кей? – сказал капитан. – Можно решить и тише. Но трупы все равно будут – всю охрану придется убрать.
– Это неважно.
– Тогда сделайте, чтобы прямо у колледжа остановка была запрещена. Нужно, чтобы последние метров сто женщина с ребенком проходили пешком.
– И как это сделать?
– Как-как… – проворчал сообразительный Дама, – повесьте знак. Только не поддельный, проверят. Организуйте пару возмущенных звонков в мэрию… или как там она у вас называется. Мол, в самый час пик перегораживают улицу.
– Верные идеи, – сказал капитан, – в конце концов, колледж ваш. И у вас есть возможности. Хотите сделать чисто – помогите нам.
– Хорошо… – сказал падре.
Дама снял комнату в доходном доме, владелица почему-то подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала. Большая иллюстрированная энциклопедия католических церквей, очки в роговой оправе и черный берет должны были подсказать владелице доходного дома, что перед ней – студент, скорее всего архитектор, приехавший сюда, чтобы изучать средневековую архитектуру. Дама заплатил за месяц, включая залог, итальянскими лирами, без вопросов.
Ночью в здание проник капитан. Путь до дома он запомнил отлично – он всегда запоминал путь, по которому однажды прошел или проехал, и мог воспроизвести его даже через добрый десяток лет. Охранной сигнализации не было, замок был совсем никакой…
Вчера улицу перекрыли для ремонта. Вообще – то есть раскопали. Ничего необычного в этом не было – в городе то и дело текли трубы. Несколько дней у них было.
Утром они засели на позиции для наблюдения, каждый в своем окне. Квартирка была маленькой, окна было всего два – кухня и гостиная. Для того чтобы не засветиться, прикрылись тюлем, через него прилично видно то, что происходит на улице, но не видно тебя. Капитан увидел внизу брата Грегорио – тот прогуливался как простой турист.
Цель появилась внезапно – капитан узнал «Ланчию», она на сей раз шла первой. Следом за ней, но с солидным отставанием шел «Даймлер». «Ланчия» прикрывала спереди, в ней четыре охранника, солидная сила. Капитан понял, что цель уже в его поле зрения.
Мальчик был невысоким, худеньким – капитан поймал его в прибор наблюдения. Серьезное лицо, этакий зубрилка. Строгий костюмчик, папка под мышкой, круглые очки. Почему-то он выглядел несчастным, угрюмо-сосредоточенным, этакий маленький старичок…
– Есть… – сказал Дама.
– Вижу.
Один к одному – дамочка, которая его охраняла, шла слева, шагах в пяти. Не перекрывая линию прицеливания – точнее, это пацан не мешал целиться по ней. Впервые удалось ее нормально, не спеша, рассмотреть и запомнить – в скоротечной перестрелке помнить лицо противника очень важно. Джинсы… довольно привлекательная, за тридцать уже. Короткая стрижка, оружие в сумочке – а это ошибка. Сумочка раскачивается как попало при ходьбе, быстро оружие не достанешь. Прохожих достаточно много – но это не проблема…
Мальчик, а за ним и женщина, вышли за пределы зоны уверенного поражения, и капитан нажал кнопку секундомера. Одна тридцать две – по сравнению с тем, что было, – целая вечность!
– Сколько у вас, сэр? – вышел из кухоньки Дама.
– Одна тридцать две.
– У меня сорок одна, сэр.
Все правильно. Низкий, движущийся в дорожном потоке седан – куда худшая цель, чем идущая по относительно свободному тротуару женщина с ребенком. Значит, и работать надо от нее.
– Работаем от тебя, – решил капитан, – ты сможешь сделать как надо?
– Да, сэр. Придется использовать норвежские патроны.
– Норвежские… Хорошо. Четыре выстрела за сорок одну секунду.
– Я готов, сэр. На самом деле готов.
Капитан принял решение.
– Хорошо. Работаем от тебя. Ты сам решаешь, действовать или нет, если даешь отбой – повторим через пару дней.
Капитан врезал кулаком по подоконнику – все происходящее ему чертовски не нравилось. Он не особо одобрял религию, как и все дети своего времени, был немного атеистом. Но еще больше ему не нравились ублюдки в рясах, убивающие людей. Он стал понимать, что в Северной Ирландии Римская Католическая церковь далеко не посредник и не миротворец, и все, что там происходит, – происходит далеко не просто так.
– Черт бы побрал этих попов.
Про себя он решил, что если ему выпадет возможность исполнить какого-нибудь попа – он этой возможности не упустит.
Милан
День Д
Совершенно недопустимо класть винтовку цевьем на подоконник, так что ствол с дульным тормозом высовывался на метр, – Дама это отлично знал, практика в Ирландии и многих других неприятных местах давала о себе знать. Он поступил так, как поступало большинство его коллег, – купил показавшийся ему подходящим массивный профессиональный штатив для фотокамеры и умостил на нем винтовку, тем самым сократив то, что в британской армии называли «временем реагирования», по грубым прикидкам – примерно вдвое, до двадцати секунд. Но, учитывая то, что у него была не старая, затворная, а полуавтоматическая винтовка, этого было вполне достаточно. Ноги штатива он просто прибил к полу скобами, которые купил в скобяной лавке.
Утром Дама перед тем, как съесть легкий завтрак, почистил орудие своего труда – снайперскую винтовку «МакМиллан». Это была необычная для североамериканцев винтовка, не с ручным затвором. Разработанная Робертом Пауцем, искусству оружейника обучавшимся в Российской империи и позаимствовавшим для механизма своей винтовки старую, отвергнутую самими русскими схему Токарева. В отличие от Рональда Барретта он не смог организовать собственное коммерчески успешное производство своих винтовок и продал патент крупной оружейной фирме «МакМиллан», которая до этого не имела опыта производства полуавтоматического оружия. Винтовка была дорогой и в каких-то аспектах уступала винтовке Барретта, но по странному стечению обстоятельств именно ее выбрали британские вооруженные силы для мелкосерийных закупок, и именно она попала в SAS. Здесь вообще была какая-то странная тенденция – в Британии всегда закупали патенты, организовывали производство тех образцов, которые проиграли на конкурсах в других странах, в основном в САСШ. Вероятно, Королевский оружейный арсенал в Энфильде имел мохнатую лапу на самых верхах и подобным образом элегантно прикрывал собственную беспомощность в разработке новых видов стрелкового вооружения: легче сослаться на недостатки изначального патента, чем отвечать за свое.
Тем не менее Дама был уверен, что пять из пяти – эта винтовка сработает. Он перебрал ее всю, смазал все, что нуждалось в смазке, всухую проверил работу механизма. Винтовка работала.
Установив винтовку в штатив, Дама присоединил к ней короткий, угловатый магазин на пять патронов. Патроны были необычными, они больше походили на произведение искусства, нежели на боевые патроны, стоили очень дорого. Их разработку финансировали на паях Российская империя и Священная Римская империя германской нации, а для производства выбрали фирму «RAUFOSS» в маленьком нейтральном Норвежском королевстве. Эти патроны как бы творчески развивали идею пуль дум-дум производства Британского Ишрапурского арсенала, запрещенных международными конвенциями. Только если пули дум-дум были примитивными – капелька ртути внутри, то здесь в головке патрона был порошок магния и своеобразный молоточек. При встрече с броней – сначала острый носик пули пробивал броню, молоточек бил по металлическому порошку магния и воспламенял его, огненные искры воспламеняли топливо в заброневом пространстве. Разрушения, какие должны были причинить эти пули небронированной машине, были и вовсе чудовищными, ибо эти патроны предназначались для борьбы с армейской техникой. След от их использования должен был вывести либо в Берлин, либо в Санкт-Петербург, тогда эти патроны не были распространены в силу их дороговизны. Но MI-5 их достала…
Дама резко отвел на себя затвор и отпустил – патрон с черно-красной головкой скользнул в патронник. Когда он впервые имел дело с этими патронами, он боялся, что патрон взорвется в патроннике и оторвет ему башку на хрен…
Прицел был необычным для этого типа винтовок – «Aimpoint», Шведского королевства, всего с трехкратным увеличением, в стальном корпусе. Он был не оптическим, а коллиматорным, то есть позволял целиться, имея открытыми оба глаза. Британцы экспериментировали с дробовиками крупного калибра (использовался восьмой и десятый калибры) с шестидесятых, ставили на них электрооптические прицелы с бомбардировщиков и обстреливали повстанцев с вертолетов на Индийском субконтиненте. Сейчас трехкратное увеличение было идеальным для выстрела на дистанцию в сто семьдесят ярдов, и Дама знал, что прицел выдержит отдачу, потому что сам не раз его проверил.
Наведя прицел на «метку» – часть ограды парка, по которой кто-то мазнул ради хулиганства белой краской, – он убедился в том, что белая краска видна отлично.
– Первый – проверка, – сказал он в дуплексную рацию, закрепленную на плече.
– Второй – есть.
– Третий – есть.
Снайпер в такой операции был номером первым, полевой стрелок – номером вторым. Машина прикрытия, на которой следовало покинуть место происшествия, – номером третьим. Вторым номером был капитан, еще двое ждали в машине. В крайнем случае им придется сматываться пешком, моля Бога, чтобы карабинеры не успели первыми. В Милане свирепствовал коммунистический и анархистский террор, конечно, не так, как семь-восемь лет назад, но все же. И миланские карабинеры сначала стреляли, потом задавали вопросы.
Капитан Питер Прайс для операции взял тот же самый мотоцикл, который купил, чтобы сымитировать нападение за счет грохота глушителя: от добра добра не ищут. Для анонимности он раздобыл и нацепил на себя яркий мотоциклетный комбинезон итальянской сборной по Moto GP, Гран-при по мотоциклам. Если хочешь что-то спрятать – положи это на самое видное место. Он до конца не решил, как будет действовать, и опасался, что будут проблемы.
Мысли все время возвращались к ребенку. Зачем католикам этот ребенок? Почему он так им нужен, что ради него они готовы убивать людей? Какое отношение британское правительство имеет к этим католическим заговорщикам, проклятым иезуитам? Или к этому не имеет никакого дела британское правительство? А что, если их сюда послали незаконно?! Что, если они, находясь здесь, сами совершают преступление?
Капитан задумался о том, что Великобритания, наверное, единственная страна в мире, где нет четкого прохождения приказов даже для сил спецназа. Черт бы все побрал. Координатором британской специальной программы (GSO1, командующий специальными операциями при армейской штаб-квартире) на данный момент был генерал-лейтенант, сэр Майкл Роуз. Все приказы их полковнику – на данный момент это был полковник Джон Т. Холмс[6] – могли отдаваться совершенно без бумажной процедуры, неофициально, при встрече в Клубе офицеров армии и флота и в тому подобных местах. Полковника могли вызвать в шпионский дом или в зикурат[7] и в ходе беседы за чашкой чая попросить выделить несколько человек для той или иной деликатной операции. Полк использовали в том случае, если тонкие методы британской разведки требовалось подкрепить чем-то более существенным, чем хитрость. Для таких дел в самом полку существовало CRW, counter-revolutionary warfare, крыло контрреволюционной войны. Полк делился на сабельные эскадроны, – но в CRW были люди из всех эскадронов, более того, в боевые группы старались включать людей из разных эскадронов, чтобы получить максимально сбалансированную группу, где недостатки одного перекрывают достоинства другого. Солдаты этого крыла знали как минимум три иностранных языка, прошли проверку на благонадежность по уровню Альфа, как и сотрудники разведки, получали дополнительные выплаты за свои труды и быстрее продвигались по службе, потому что работали, получается, на самые верха. Обратной стороной этого было то, что все они работали анонимно и понимали, что если попадутся – Британия никогда не признает, что они работали на нее. Капитан был к этому готов – но сейчас он впервые задумался, а правомочны ли те, кто отдает им приказы? А что, если нет? А что, если это антиправительственные заговорщики? Мало ли… в свое время католики едва не взорвали Короля[8]!
Его дернуло током, он даже подпрыгнул от неожиданности. Удар был слабым, он шел от часов на руке, часы были не механическими, а с батарейкой, этакая примитивная система оповещения. Не было и речи о том, чтобы пользоваться рациями, а новомодные телефоны, которые называли «мобильными», были размером не меньше, чем рация, и во всех странах, кроме САСШ, вызывали удивление[9].
Идут…
Капитан собрался. У него был ирландский опыт: три – пять секунд жестокой уличной перестрелки и несколько трупов. Там он научился видеть затылком и автоматически оценивать машины на предмет заложенной взрывчатки – где она есть, амортизаторы сильно проседают…
Прошла «Ланчия». Как раз в этот момент он припарковал мотоцикл. Слез с него… все движения были как в немом кино, чуть замедленные. У опытных оперативников восприятие времени именно такое, это позволяет действовать быстрее…
Чуть пружиня – мотоциклетные сапоги были немного неудобными – он ступил на тротуар. Только не смотреть назад… только не смотреть назад. Женщина рядом с ребенком поймет первый же взгляд… и все кончится. Он не успеет первым – ему придется разворачиваться на сто восемьдесят, а ей – только выхватить пистолет и прицелиться…
В голове словно метроном стучал.
Мазок белым на ограде – пошел отсчет. Женщина не обогнала его… сто чертей!
Они не рассчитали кое-что. Женщина идет и держит за руку ребенка школьного возраста – она никак не сможет идти быстрее. Он ошибся всего на несколько секунд со временем…
«Ланчия» была впереди, Дама уже должен был взять ее на прицел. Давай, сукин ты сын… давай…
Хлопнуло – есть! Как удар молотком и вспышка – на крыше машины. Вспышка блеклая, мимолетная, звук похож на удар молотком по бочке…
Капитан начал разворачиваться. В руку скользнул двуствольный дерринджер ружейного четыреста десятого калибра, каждый ствол заряжен патроном с толкателем, только вместо дроби – мягкая свинцовая пуля с выемкой…
Женщина не растерялась – толкнула в сторону ребенка, чуть присела, рука уже вырвала из сумочки пистолет.
Хлоп!
Выстрел капитана был второй, женщина успела первой. Мягкая свинцовая пуля произвела просто чудовищные разрушения. Вместо левого глаза появилась пульсирующая красным рана, затылок разлетелся на куски, брызнула во все стороны бурая жижа…
«Вальтер». У нее был полицейский «Вальтер» с глушителем, длинная трубка глушителя отняла у нее секунду… даже меньше – но этого хватило. Если бы не это – она бы успела нажать на спуск еще как минимум два раза, причем стреляла бы уже прицельно. И капитан был бы мертв или тяжело ранен…
Капитан повернулся к уже поднимающему обрез короткого помпового ружья водителю… и тут сказал свое слово Ноланд, прикрывавший его, уличного стрелка. В своей небольшой, верткой «Альфе» он заранее опустил все стекла и сейчас всадил в водителя «Даймлера» все семь пуль из льежского бесшумного «Нагана». Затылок водителя был не такой простой целью, поэтому он выпустил все, что было в барабане. Как минимум одна пуля попала в цель – водитель рухнул на проезжую часть, под колеса…
Тяжело топая, капитан подхватил оцепеневшего от ужаса ребенка и вместе с ним бросился к остановившейся «Альфе». Ноланд готов был бросить гранату… но нет, все обошлось.
Только сейчас кто-то закричал – надрывно, на одной высокой ноте.
Капитан Прайс сунул ребенка Ноланду, затем ввалился в машину сам. Только сейчас он понял, что ранен.
– Окей?
– Гони – гони – гони!
Ноланд нажал на газ. Крутанулся на кольце… Они все использовали только бесшумное оружие, за исключением Дамы, но выстрелы даже пятидесятым калибром в городской среде маскируются уличным шумом, и сразу определить, откуда стреляли, почти невозможно. Их машина… обычная машина, они специально берегли ее на отход, она даже не угнана, а законно куплена. В паре кварталов в подземном гараже ждет еще одна… в ней подготовлен в багажнике тайник для ребенка, на ней они выберутся из города…
– Вы в порядке, босс? – озабоченно спросил Ноланд.
Бок наливался тупой болью. Капитан сунул руку… тепло. Поднял руку, посмотрел на окровавленные пальцы…
– Все…
Наваливалось странное оцепенение… но он знал, что выдержит, не подохнет в этой гребаной, лживой стране.
– Все… пора с этим завязывать… на хрен. С меня хватит…
Точно то же самое думали еще двое… трое из четверых бойцов патруля контрреволюционного крыла САС. Только понятие «завязать», равно как и путь к этому, представлялось им совсем по-разному…
Падре дожидался их на своем фургончике в нескольких километрах от Рима. В нескольких километрах на юг, по дороге в итальянскую глубинку.
Темно-синяя, сильно похожая на полицейскую «Альфа» подрулила вплотную, фургон перекрывал обзор для любопытных и закрывал обмен с дороги. Бойцы САС подняли заднее сиденье и передали одетому в мирскую одежду священнику усыпленного мальчика. Сделал себе укол и капитан – пуля застряла в теле, но он вколол себе антибиотик, перевязался, внутреннего кровотечения не было – и до Гибралтара он вполне мог дотянуть.
Священник принял мальчика, положил его где-то в глубине фургона. Вернулся – к боковой дверце…
– Господь да благословит вас, дети мои, вы сделали угодное Ему дело… – сказал он.
– Ах ты б… – не выдержал Кьюсак.
Капитан Питер Прайс, переодевшийся в толстовку и выкинувший по дороге окровавленную одежду, здоровой рукой придержал своего подчиненного.
– Остынь, – веско сказал он.
Кьюсак повиновался.
– Послушайте, падре… – сказал капитан, – мне плевать, кто вы есть на самом деле, чем вы занимаетесь и какие у вас дела с моей страной. Но послушайте добрый совет. Если вам доведется в будущем столкнуться с кем-то из нас – в ваших интересах перейти на другую сторону улицы первым. Вы не нравитесь моим людям, и вы не нравитесь мне. А тех, кто нам не нравится, мы обычно убиваем…
С этими словами капитан Питер Прайс резким толчком захлопнул боковую дверь фургона и сел в свою машину. У него было чувство, что ничем хорошим это не закончится…
Оставшись в одиночестве в закрытом фургоне, аббат какое-то время сидел на коробке и размышлял. Размышлял о соотношении добра и зла в делах человеческих, как его учили. Зло ли, если сделано к вящей славе Божией?
Нет, не зло…
– К вящей славе Божьей… – пробормотал аббат затверженную формулировку, оправдывающую любое совершенное им зло.
И потянулся к ящику для инструментов, где в футляре лежал заранее приготовленный небольшой хирургический скальпель…
Предчувствия не обманули капитана 22-го британского полка специального назначения Питера Прайса. Они вернулись в Британию, к службе – но через год с небольшим их собрали вновь. Новая цель находилась в Бейруте – ее следовало тихо похитить и как следует расспросить об операциях русской разведки.
Старший лейтенант русского флота князь Александр Воронцов оказался британцам не по зубам. Ни один из них не вернулся с того задания живым…
03 июля 2014 года
Рим, мост Сантанджело
Конечно же, Крис не уехала ни в какую Англию. Вместо этого она поездом с вокзала в Палермо приехала в Рим. По пути купила себе новый коммуникатор, вышла на свой сервер. Скачала информацию и прослушала ее. И бросилась на холм, полный бурских снайперов, уже заряжающих свои новейшие «Маузеры» и ловящих в прицел маленький, меньше человеческого ногтя, силуэт человека, гарцующего вдалеке на белом генеральском скакуне.
Около офиса рядом с мостом Сантанджело стояли машины – грузили мебель. Крис сказали, что это здание продано, а барон Карло Полетти собирается уезжать из страны.
Она метнулась по его римскому адресу – и застала его там. В узком переулке, где еще стоял едва уловимый запашок гари сгоревшей человеческой плоти, стояли машины, стоял грузовик. Вооруженные люди перекрыли дорогу с обеих сторон. Было дико видеть это в Риме, почти в самом его туристическом центре – как будто бы шла война.
Ее перехватили, прижали к машине и грубо обыскали, сначала руками, затем с помощью прибора, определяющего наличие взрывчатки и оружейной смазки. Все это происходило в самом центре столицы цивилизованного мира, в месте, откуда и пошла современная цивилизация.
– Я хочу поговорить с бароном! Я Кристина Уоррен, журналистка! Отпустите, как вы смеете! Мне нужен барон!
Она так и не поняла, почему эти люди отступились от нее. И лишь обернувшись, увидела барона. Барона Карло Полетти… счастливого?
Нет, это нельзя было назвать счастьем. У счастливых людей не бывает таких усталых улыбок. Улыбок людей, разучившихся верить во что бы то ни было и воспринимающих мир со снисходительной усталостью мудрого человека, как копошение лесных мурашей под ногами…
– Что вам нужно? – спросил барон.
– Я…
Крис вдруг смутилась. В самом деле – а зачем ей правда, если она ее уже знает? Для чего она сюда приехала? Чтобы еще раз рискнуть? Чтобы задать этому человеку несколько глупых и бессмысленных вопросов?
Что может быть глупее?
– Нам… надо поговорить.
Барон поманил ее пальцем – и ряды преторианцев сомкнулись за ее спиной.
– Пойдемте. Времени немного, но оно есть. Я уезжаю…
Они пошли, рука об руку, сопровождаемые многочисленной охраной. Крис спотыкалась на булыжной мостовой, но упорно шла.
– Эта… женщина? – вдруг спросила она.
– Какая женщина?
– Ваша… жена.
– Ну, да…
– Она ведь не просто так здесь, правильно? Это так?
Она все еще не могла забыть баронессу, хотя видела ее всего несколько секунд.
– Да… – сказал барон, – не просто так…
– Откуда… она. Откуда она взялась?
Барон покачал головой.
– Вам лучше не знать. Есть то, о чем опасно не только говорить, – о чем опасно даже думать. Зайдемте сюда…
Они зашли в дом. Грузчики выносили последнюю мебель, в здание следом за ними охрана не пошла.
– Хороший дом, правда? – спросил барон.
– Вы считаете, это стоило того?
– Что именно?
– Ну… жизнь вашего сына…
Крис понимала, сколь жесток этот вопрос. Но не задать его она не могла.
– Джузеппе… Вы от князя Воронцова?
Крис могла бы сказать, что да. Теперь (она цинично усмехнулась) у нее есть кое-какие права, чтобы говорить так. Но врать она не хотела.
– Нет.
– Жаль. Тогда вы меня не поймете.
– О чем вы?
Барон вздохнул.
– Вопрос не в Джузеппе. Идет война. Никто из нас – и я в том числе – не знает всего размаха этой войны. Джузеппе всего лишь одна из жертв… как я… как все мы. Она идет с давних времен, когда свергали пап и травили королей. Она идет и сейчас – невидимая, тайная война. Я не смогу победить в этой войне. Но я смогу нанести удар, который потрясет основы.
– А князь Воронцов? Он тоже участвует в этой войне?
Барон пожал плечами.
– Да… хотя сам не знает этого. К нему тоже подберутся… но не сразу. Вот, посмотрите.
Барон резко отдернул занавесь – они как раз были в бальном зале, – и Крис не смогла сдержать испуганного крика.
– Тише… – поморщился барон.
В нише – по старой моде в бальной зале были ниши, где можно было даже уединиться, укрывшись под тяжким занавесом парчи, – была распята молодая баронесса Микелла. Кто-то с недюжинной силой прибил ее кинжалами к стене, вырезал глаза и перерезал горло…
Все вопросы, которые Крис намеревалась задать, чтобы уличить барона во лжи, чтобы обвинить его в сатанизме, в поклонении древним культам, в участии в человеческих жертвоприношениях, в убийствах, вылетели у нее из головы, когда она смотрела на этот ужас…
– Кто… зачем… это…
– Это сделал я, – сказал барон.
– Но… зачем?
– Она пыталась меня отравить. Но это неважно. Идет война. Вы так этого и не поняли? Отдельные люди – ничто в войне добра и зла. Я бегу из Рима. Бегите и вы… и не оглядывайтесь. Осталось совсем немного… нам всем осталось совсем немного.
Крис посмотрела на черную кровь, скопившуюся у ног баронессы, обутой в модные туфли на платформе. А потом – она повернулась и бросилась бежать. Барон не пытался ее остановить, он просто стоял один в опустевшем навсегда бальном зале и даже не смотрел ей вслед…
В себя Крис пришла только на набережной Тибра. По уложенным здесь столетия назад камням шли люди, через мост текли автомобили, неспешно плыли высвеченные изнутри как аквариумы туристические автобусы – а она просто брела в человеческой толпе, сама не зная, куда. И перед глазами стояла зверски убитая баронесса Микелла Полетти.
Что нужно делать в таком случае? Сообщить в полицию? О человеке вне всяких подозрений? Полицию, которая двадцать с лишним лет не может найти похищенного подростка?
Молиться Господу? Которому? Тому, чьи наместники сидят вон на той стороне старого Тибра, в окровавленном папском дворце?
– Синьорита…
Крис не поняла, что обращаются к ней, пока чья-то рука не легла на ее плечо. Она подняла глаза – и увидела карабинера в темно-синей форме. Ее лицо двоилось в стеклах его солнцезащитных очков.
– Синьорита, вам плохо? На Солнце сегодня большая активность, нельзя ходить без шляпки.
И тут она почувствовала, что ей и в самом деле плохо…
05 июля 2014 года
Швейцарские Альпы
Кантон Вале, южнее деревни Церматт
Владения барона Карло Полетти
Теперь, когда информация, полученная от старого барона ди Адрано, была быстро и успешно реализована и освобожденный предположительно сын барона Полетти находился в лазарете русского ударного авианосца «Николай Первый», настало время поговорить с бароном Полетти по душам. И расставить все точки над i.
Швейцарский особняк итальянского банкира, наследного барона Карло Полетти располагался на самой границе Италии и Швейцарской Конфедерации, в кантоне Вале – кантоне, в котором итальянская речь превалировала над всеми остальными. Швейцария прошла долгий путь от страны – поставщика наемников до мировой банковской копилки не в последнюю очередь благодаря гибкой политике. Политическая система этой страны была уникальна – называлась она Конфедерация, но во внешней политике, в вопросах обороны и безопасности правам центра могло позавидовать любое централизованное государство. Швейцарцы уперты и жестоки – мало кто знает, что во времена Кальвина, сошедшего с ума проповедника-реформиста, в этих горах от скорых и неправедных церковных судов погибло больше людей, чем в Испанском королевстве во времена инквизиции. Швейцарцы хитры и скрытны – гражданство предоставляется не Конфедерацией, а конкретным кантоном, вопросы гражданства решает кантональный совет, состоящий из наиболее уважаемых людей кантона, – то есть обычно это адвокаты и банкиры, те, у кого много денег, причем – денег чужих. И вопрос о гражданстве решается в зависимости от того, сколько денег ты положишь в местный банк и какого адвоката ты наймешь… как-то так. Кантон Вале примыкал к итальянской границе, и здесь давали приют богачам, бегущим от творящегося на родине безумия или просто не желающим платить крайне высокие итальянские налоги. В числе таких вот «беженцев» был и барон Карло Полетти, учившийся своему искусству у швейцарских гномов и купивший здесь виллу.
Следовало бы посетить мемориал, посвященный подвигу солдат фельдмаршала Суворова, пересекших Альпы, когда это считалось практически невозможным, – но, к своему стыду, я не сделал этого. В Лугано, куда я прибыл, я нанял машину, типичный для здешних мест небольшой седан «Хорьх» с полным приводом и трехсотсильным мотором, и направился в сторону деревни Церматт, ставшей за последние годы небольшим городком, но по-прежнему числящейся деревней. Дорога проходила как раз в тех местах, где шел Суворов, горные кручи сменялись впечатляющими обрывами и пропастями, дорога была узкой и смертельно опасной даже сейчас, летом, когда на ней нет льда. Ни разу не ездивший по такой дороге, я сделал наиболее разумное в такой ситуации – встроился в дорожный поток. То и всем советую: если не знаете дорогу, ее коварные места, ловушки – просто встройтесь в поток и поезжайте как все. Так намного больше шансов приехать живым, чем если гнать на все деньги…
Природа здесь была красивая и грозная. Кое-где на скалах зеленели проплешины альпийских лугов, но коровы здесь не паслись – никакая корова не взберется на столь опасные кручи. Встречались живущие за счет горного туризма и приезжих из Италии деревушки. Швейцарцы бережливы, даже скаредны – многим домам больше сотни лет, они построены из дерева, обиты потемневшим от времени тесом – так выстроены даже двух-трехэтажные гостиницы, за ночь пребывания в которых с вас запросто смогут содрать сотню рейхсмарок[10] и назвать отсутствие элементарных удобств экзотикой. Машины тоже в основном были старые, неприметные, но я знал, что это самые мощные машины в модельном ряду – распространенные в Священной Римской империи слабые, но экономичные двигатели для местных гор не подходят. Машины туристов выделяются яркостью, как и сами туристы – швейцарцы не любят ни шума, ни эпатажа. В деревянных избах, похожих на дома крестьян близ Архангельска, продаются часы «Ролекс» по сотне тысяч рейхсмарок за штуку и одежда от «Гуччи». В одном месте, на затяжном спуске, я увидел торчащие из скалы современные орудийные стволы горной крепости, в другом – срывающийся с горной площадки самолет. Швейцарцы единственные в Европе закупили североамериканские ударные самолеты «Хорнет», причем в варианте для авианосцев – просто большая часть их аэродромов построена по типу сухопутных авианосцев и базируется в горных пещерах. Как-то раз офицеры Генерального штаба, исключительно для отработки оперативного искусства, составляя план захвата Швейцарской Конфедерации, рассчитывали потребное количество сил и средств. Оказалось – для захвата этой маленькой горной страны только в первом эшелоне наступления потребно иметь не менее четырехсот тысяч обученных солдат, причем идти вперед они смогут только после длительной и опасной бомбардировочной кампании, силами не менее чем трех эскадр стратегической авиации…
Проехав Церматт, запомнившийся подъемниками, электромобилями, сбором в одну тысячу рейхсмарок на сбережение природы с тех, кто электромобилем не обзавелся, и теми же шикарными витринами в деревянных домах, я направился на юг, в сторону границы, высматривая указатель, где съехать с дороги. Мелькнула мысль, что, раз уж попал в Швейцарию, неплохо было бы обновить часы – но я от этой мысли отмахнулся. Не до часов сейчас…
Съезд я, конечно же, пропустил – пришлось возвращаться. Дорога была в идеальном состоянии – представляю, сколько сил и, главное, денег стоит поддержание дороги в таком состоянии здесь, в Швейцарских Альпах. Дорогу мне перегородил шлагбаум, необслуживаемый, и около него была система наблюдения армейского образца. Я не получал никаких инструкций, поэтому просто вышел из машины и посмотрел в объектив. Шлагбаум тотчас начал открываться…
За шлагбаумом был рай… такое можно увидеть лишь в нескольких районах Кавказа. Дорога петляла по небольшой долине, засаженной деревьями, прежде всего реликтовой сосной и еще каким-то, очень красивым и, очевидно, выдерживающим местный климат. Везде были разбросаны валуны; казалось, что здесь немного теплее, чем в общем в кантоне, снега здесь не было совсем, равно как и ветра – в Альпах дует сильный, резкий, с неожиданными порывами ветер. Мне вдруг пришло в голову, что здесь есть какая-то дорогостоящая система, позволяющая поддерживать микроклимат в этом искусственно отрезанном горами уголке Альп. Что-то вроде прудов с подогревом или… я не знаю. И тут я понял, что ни я, ни кто-либо другой не представляет – сколько же на самом деле денег у барона Карло Полетти.
Проехав по долине не меньше двух километров, я наткнулся на ворота, искусно встроенные в ложбине между скальными стенами. Ворота, как оказалось, были устроены по всем правилам военного искусства. Два пулемета смотрели на дорогу, двери открывали, ты проезжал – но лишь для того, чтобы оказаться в крытом досмотровом боксе, по обеим стенам которого – автоматные бойницы. Первые и вторые ворота, очевидно, никогда не были открыты одновременно, в боксе могли одновременно находиться две обычные европейские машины или один североамериканского типа лимузин. Для того чтобы силой прорваться через эти ворота, по моим прикидкам нужны были «Шмели», 82-миллиметровый миномет или бронетранспортер.
Когда моя машина остановилась в досмотровом боксе, сверху и снизу вспыхнули лампы. Излишне яркие…
Навстречу мне вышли двое, здесь было что-то вроде дежурки с бронестеклом. У двоих – автоматы.
– Мы должны обыскать вас, герр Воронцов, – сказал один из них по-немецки.
Я молча поднял руки, меня сначала охлопали руками, потом провели сканером. В это время я заметил движение сканера под прозрачным полом – проверяли днище машины на заложенные взрывные устройства. Серьезно.
– Будьте любезны показать багажник и салон машины.
Я показал и то, и другое…
– У вас здесь всегда так обыскивают? – спросил я.
Я не думал, что мне ответят, – но мне ответили:
– Нет, герр Воронцов. Господин барон распорядился усилить меры безопасности.
Лично я его понимал.
– Все в порядке?
– В полном, герр Воронцов.
– Куда ехать?
– Там только одна дорога, герр Воронцов. Машину поставите на любое свободное место на стоянке, они там есть.
Легендарная швейцарская вежливость – швейцарцы всегда вели себя вежливо с людьми. Пока не наступала пора вести себя по-другому.
Здесь дорога делала несколько резких поворотов, как бы взбираясь вверх. Дом банкира стоял на высоком утесе, рядом с обрывом.
Дом этот на первый взгляд был небольшим, но я тут же понял, что все это очень обманчиво. Это только то, что видно невооруженным взглядом, – на самом деле есть подземные этажи. Как я догадался? Да по системе вентиляции. Слишком мощная, такие применяют в метрополитене. Здесь тоже были вооруженные люди, на поводке была собака – но не доберман, а немецкая овчарка. Меня не обыскивали – просто предложили следовать.
Внутри дом был обставлен в стиле популярного в Европе минимализма – то есть мебель точно в тон стен и ее самый-самый минимум. Огромные экраны встроены в стену, столы с прозрачными столешницами, вместо стульев – пуфы. Я так предполагаю, кровати – все равно что огромные возвышения посреди комнаты. Тут, конечно… на вкус и цвет товарищей нет, но я бы такой дом не купил. Русские так жить не могут, это совершенно чуждый нам стиль.
Барон встретил меня в зале, назначение которого я так и не смог определить. Для обеденного – здесь не было столов, для бального – не то освещение и нет паркета. Всего лишь несколько предметов мебели посреди огромного пустого пространства… такое ощущение, что дизайнер хотел этим показать, что у владельца столько денег, что он может позволить себе так разбрасываться «обитаемым пространством». Не знаю, нужно ли это барону, по мне – это показывало, что у него в душе пустота, как в этой комнате.
Барон был не в лучшей форме. Лицо серое, пальцы постоянно в движении… барон Полетти нервничал.
По правилам психологической войны следовало бы довести барона «до кондиции» – так проще манипулировать. Но я, в конце концов, тоже отец и в работе придерживаюсь стиля Дейла Карнеги – заводи себе друзей, где только можно. Поэтому я просто достал из кармана флешку.
– Где подключить?
– Выйдите все, – хрипловатым тоном сказал барон.
Сопровождающие вышли. Я воткнул флешку в разъем, она запустилась автоматически, и на большом плазменном экране в стене появилось изображение. Я отвернулся… я ее уже смотрел и не желал смотреть это еще раз…
Барон, надо отдать ему должное, просмотрел запись до конца, и молча. Не знаю, смог бы я так же… не факт, не факт. Но барон был необычным человеком… обычный не станет одним из самых богатых людей мира, тем более в такой неподходящей стране, как Италия.
– Где это снято? – спросил барон.
– Ударный авианосец «Николай Первый». Там неплохой госпиталь и военные врачи. Они оказывают помощь вашему сыну.
– Он… пострадал?
– Не при захвате. Его держали в одном из горных монастырей на юге люди, не слишком похожие на монахов. При штурме они оказали сопротивление и были уничтожены.
– Нет, это монахи… – сказал барон, – вот это-то и есть люди, верящие свято. Понимаете – свято…
После чего барон разразился проклятьем столь страшным, что я не могу привести его здесь. Я промолчал.
– Что с ним сделали?
Читать бесплатно другие книги:
