Корректор реальности Языков Олег
Спас нас Андрей. Он выскочил на башню танка и стал размахивать красным флагом. Какой-то наш танчик, до которого, как до жирафа, не дошло, что в голове нашей колонны идет трофейный танк, решил пополнить свой боевой счет нашей «тройкой». Стрелять бы еще научился, засранец! В общем, когда я еле-еле живой от пережитого испуга вылез из танка, Дед уже пытался организовать показательный мордобой. Наш экипаж, с красными, озверевшими мордами, собачился с высунувшимися из люков танкистами подошедшей вплотную бэтэшки. Дело пахло судом Линча.
– Пр-р-екратить! Экипаж, смирно!
Сдавленно рыча, мои диверсанты отошли к подбитому танку и сделали вид, что они встали по стойке «Смирно». Уже что-то… В это время, лязгая траками, к нам подлетел Т-34. Скрипнул башенный люк, из него вылупился какой-то командир и недовольным голосом прохрипел: «Кондаков! Опять ты что-то наворотил?!»
– А что я, что я, товарищ старший лейтенант?! Гляжу – немцы! Ну, я дал…
– Ага! Дал он! Третьим снарядом только и сумел гусеницу сбить. Сзади, да в упор! Стрелок, понимаешь… – Дед пренебрежительно цвиркнул длинной струйкой слюны.
Старший лейтенант в люке только болезненно скривился.
– Ваши люди целы, товарищ…
– Капитан. Капитан Залетнов. Мы-то целы… А вот машину ваш снайпер повредил.
– Как повредил, так и поможет отремонтировать! Слышь, Кондаков! А ну, вылезай со своим экипажем! Взяли кувалду, и давай, чини гусеницу, понял?
– Е-е-сть чинить гусеницу… – упавшим голосом ответил безрадостный Кондаков. – Пошли, ребята…
– Вот так-то! Вы уж извиняйте, товарищ капитан! Чего в бою не бывает! – Старший лейтенант козырнул и провалился вниз. Танк взревел и дернул вперед, выплюнув на нас черное облако гари из изношенного двигателя.
– Тьфу, ты, черт! Раздолбай на раздолбае… – пробурчал Каптенармус, аристократично разгоняя ручкой дым перед носом.
В это время со стороны пшеничного поля раздались пулеметные очереди. Там, среди золота колосьев, черными акульими плавниками мелькали наши мотоциклисты.
– Ты вот что, Каптенармус… Сел бы ты в башню за пулемет… Вишь – стреляют еще.
Каптенармус еще раз бросил злобный взгляд на экипаж бэтэшки, который в неизбывной тоске смотрел на сбитую гусеницу, и полез в танк.
– А вы что стоите, мастера танковых атак? Приказ получили? Фронт работ перед вами, приступайте! Дед, присмотри тут за ними…
– А ты куда?
– А я пойду, прогуляюсь немного. Разомнусь, так сказать. Андрей! Возьми мой автомат и за мной!
Колонну разметали качественно. В кабинах машин, в кузовах грузовиков, на обочинах – везде лежали одиночные серые холмики и кучки убитых немцев. Такое впечатление, что был приказ «Пленных не брать!» А может, и был, кто его знает… Куда в такой ситуации прикажете девать пленных? Лучше уж так, на поле боя… За землей пришли – так получите, битте-дритте! Вон, пулеметы-то в пшенице еще грохочут.
Мы с Андреем подошли к разбитой и перевернутой машине. Весь ее груз высыпался и разлетелся. На дороге валялись металлические бочки, картонные ящики с яркими этикетками, бумажные мешки с непонятным содержимым.
– Андрей, это не бензин в бочках?
Подойдя к одной из бочек, Андрей мазанул пальцем темное пятно возле пробки и понюхал его.
– Не-е, масло какое-то…
– А ты вон ту посмотри, красную…
Андрей оглянулся, подошел и, крякнув, поставил бочку на дно. Поискал горловину, еще раз крякнул, теперь разочарованно, и перевернул ее вверх ногами. Показалась пробка. Аккуратно и мягко стукнув пару раз прикладом автомата, он отвинтил ее и принюхался к содержимому.
– Точно! Бензин! А какой – не пойму…
– А есть разница? Давай, заворачивай. Сейчас до наших докатим, пусть зальют…
Пришлось вернуться. Бригада шабашников из бэтэшки, зло переругиваясь, натягивала на катки гусеницу. Рядом, с «пальцем» в руке и кувалдой на плече, прохлаждался Дед. Ему только колхозницы для скульптурной группы и не хватало. Шабашники ухнули, потянули. Ну-ну, бог вам в помощь, ребятушки. Подкатив бочку к корме танка, мы пожелали труженикам новых производственных успехов и отправились дальше.
Опять трупы… Трупы в мышиного цвета мундирах валялись среди разлетевшегося от разрывов снарядов и таранных танковых ударов барахла. Вот один герой загреб руками, вылезшими из засученных рукавов, пучок макарон и прижал их к окровавленному животу. Не помогло… Среди рассыпанного сахара и муки лежали какие-то мятые, заляпанные маслом и бензином, яркие глянцевые журналы. Ба! Порнушка! Ай да фрицы, ай да сукины дети! Продвигают, так сказать, германскую порнокультуру на восток. Ну-ну… Идем дальше.
Вот смятый в хлам лакированный зад «опель-адмирала», уткнувшегося носом в телеграфный столб. Около богатой машины суетится батальонный комиссар Оксен. Что-то надыбал контрразведчик.
На заднем сиденье автомашины видны два туго набитых, перетянутых мягкими ремнями желтых портфеля. Оксен с натугой тянет их на себя и относит к ждущему его танку. Обернулся, заметил…
– Капитан! Как ваши дела?
– Все бы отлично, товарищ батальонный комиссар, если бы не ваша бэтэшка…
– А что так?
– Да после того, как мы расстреляли и протаранили несколько грузовиков, наш БТ сбил нам гусеницу… Наверное, вы забыли им сообщить, что в танке свои.
Оксен начинает багроветь. Однако он отлично понимает, что крыть ему нечем, и мне он не начальник. Я, благожелательно улыбаясь, смотрю прямо ему в глаза.
– Консервы нашли, товарищ батальонный комиссар?
Оксен багровеет уже как синьор Помидор. Дальше уже некуда. Пожалуй, хватит шутить.
– Начинаю сомневаться – разведчик ли вы, товарищ капитан. Такие легковые машины – признак штаба. И достаточно высокого штаба. И в таких портфелях колбасу не возят. В них возят секретные документы. Как вы думаете?
– А что тут думать? Я и так знаю – это штаб 11-й танковой дивизии немцев. Майора я ведь вам предоставил? Ну, вот! – Я подошел к машине, за воротник приподнял лежащего на руле убитого водителя и достал его солдатскую книжку. – Извольте видеть – 11-я танковая! А офицеры где?
– В пшеницу удрали. Ищут их уже… Никуда они не денутся. Ну, и какие дальнейшие выводы у командира Разведупра ГШ?
Я посмотрел в чистое безоблачное небо.
– А простые выводы… Штабные уже по радио передали своим о разгроме колонны. Вон у них рация-то стоит… Немцы рядом – километров восемь-десять. Сейчас уже, пожалуй, стягивают танки для удара по вашей группе. Да еще и авиацию вот-вот вызовут. Надо немедленно рвать вперед, на Дубно! Нельзя дать опомниться немцам и подготовить противотанковую оборону, товарищ батальонный комиссар.
– Вот тут вы абсолютно правы, капитан. Бригадный комиссар уже дал команду на выдвижение. Но вы не знаете, да и немцы пока не знают, что у них за спиной идут навстречу нам танки подполковника Болховитина. Так что, еще посмотрим… Ну, чинитесь и догоняйте! А мы – вперед.
Танки пошли вперед, а мы с Андреем трусцой побежали назад. У нашего танка кто-то размашисто бил кувалдой, скрепляя натянутую гусеницу пальцем.
– Дед! Долго еще? Наши уже пошли.
– Сейчас, сейчас… Уже немного осталось. Еще заправимся – и можно двигаться. Куда-а? А кто нам бочку поднять поможет?
Экипаж БТ хмуро смотрел на распоясавшегося рабовладельца. Я присмотрелся к командиру танка.
– Э-э, старший сержант! Не спеши. Сейчас заправимся и вместе пойдем. Нечего тут поодиночке бегать, сожгут, не ровен час. Воронка для заправки у вас есть? Давай сюда.
В общем, еще минут через пятнадцать-двадцать двинули и мы. Бэтэшка шла с нами бок о бок. Сидевшие на башнях Андрей и командир БТ только переглядывались. Так мы вояжировали примерно с полчаса, а потом я увидел в смотровую щель еще одну разгромленную немецкую колонну и десятка полтора красноармейцев, сноровисто грузивших в полуторки трофеи.
Танки сводной группы, видимо, прошли, не останавливаясь, просто разметав по обочинам с десяток трехтонных грузовиков, и сейчас хваткие хозяйственники спешно прибирали хабар. Ну и правильно. Кормить нас ведь надо же! Да и горючка не помешает. Бойцы хмуро, с опаской, провожали глазами наш краснознаменный танк, но за оружие не хватались. Андрей весело махал им ручкой из-под знамени пионерской дружины.
Правда, через десяток километров ему пришлось нырнуть вниз. Потому что впереди шел бой. Наши нарвались на немцев. Или это немцы нарвались на крупные неприятности? Кто знает?
– Тур, впереди бой!
Наши два танка выскочили на высотку и остановились. Танковый бой развернулся на широком, переливающем золотом ржаном поле километрах в десяти юго-западнее Дубно. Видно было все, как на ладони.
Я не знаток встречных танковых боев, и понял мало что. Немецкие танки суетливо перемещались с фланга на фланг. В высокой ржи стремительно летали наши мотоциклисты, ведя плотный пулеметный огонь. Немецкой пехоты я не видел, но не по танкам же они стреляли?
А вот наши танки действовали куда как убедительно! КВ и тридцатьчетверки растянутым строем надвигались на немцев. Малокалиберные пушки немецких танков нашу броню не брали. А немецкие танки 76 мм снаряды советских танковых пушек не держали. Совсем!
Вот Т-34 с короткой остановки ударил по Pz.III. На расстоянии метров в четыреста вспух черный клубок. Немецкий танк еще прошел по инерции метров пять, но тут же взорвался. Башню отбросило метров на двадцать. А здесь КВ, не тратя снаряда, просто походя, раздавил маленького немца. Какой уж это был танк, я не знаю.
Немцы дергались, бегали по полю, пытаясь ударить наши танки в борт, но толку от этого не было. Все больше и больше немецких танков, дымя, замирали на месте.
– Андрей! Крикни соседям, чтобы двигали за нами! Знамя на месте? Тогда – в атаку!
Наша «тройка» пошла с высотки вниз, на левый фланг немцев. БТ катил у нас на хвосте, справа. Дед крутил башню, выискивая цель. Немецкий танк под красным знаменем шел в бой. Это круто!
– Дед, командуй, черт! Я почти ничего не вижу – рожь мешает!
– Влево делай! Стой!
– Банг! Банг! – качнулась «тройка». – Горит, сволочь! Бронебойным заряжай! Вправо пошел! Быстрее, черт!
Я даванул, а не видно же ни черта!
– Стой! – еще раз «Банг!» – Уходи влево!
Наконец-то! Мы выскочили с поля, и мне хоть что-то стало видно. Мы зашли во фланг немецким танкам, и теперь Дед их спокойно расстреливал. Как в тире. Около Деда скулил Андрюха – клянчил стрельнуть. Немцы то ли нас не замечали, то ли не могли поверить, что немецкий танк стреляет по своим. В общем – цирк, да и только! Как говорится – «Шапито и немцы»…
Бэтэшка не выдержала нашей наглости пополам с чрезмерной осторожностью и бросилась в бой. Только корма во ржи мелькнула. А нам так действовать было опасно – немцев мог насторожить наш красный флаг, а наших этот самый флаг мог и не остановить, вот ведь какое дело… Поэтому – «Банг!»
Но тут в тыл немцам ударили наши танки! Они этого совершенно не ожидали. Мы тоже… Потому, что около нас встал разрыв 76-мм снаряда. Кто-то из танкистов Болховитина наш красный флаг и не рассмотрел. А мы стояли… И пока наш танк наберет скорость – его сожгут. Как два пальца об асфальт.
Поэтому я заорал: «Все из танка!!»
Вылетели мы из «тройки» как дробь из ружья! Благо – люков на всех хватает. И не зря – следующим снарядом наш трофей пробили в борт. Андрей заорал: «Знамя!» Каптенармус заорал: «Мой пулемет!» А я заорал: «Лежать, паразиты! Лежать! Щас рванет!»
И мы уткнулись носом в землю. Однако взрыва мы не услышали. Нет, взрывы были, хлопали танковые пушки, стрекотали пулеметы и мотоциклы. Бой-то еще шел! Но близкого взрыва от нашего танка просто не было…
Мы все осторожно вытащили клювы из травы, посмотрели друг на друга, и, медленно и аккуратно, подняли головы вверх.
Наша бедная «тройка», дымя, стояла метрах в десяти-двенадцати. На башне красным столбиком стоял покосившийся и обвисший флаг пионерской дружины. Первым к танку сорвался Андрей. Он птицей взлетел на броню и, обломив древко, сорвал флаг. Тут, с низкого старта, вперед рванул Каптенармус. Глаза его подозрительно блестели. Мы с Дедом посмотрели друг на друга, вздохнули, поднялись, сбили рукой пыль со штанов, и не торопясь побрели вперед. Я вдруг вспомнил, что где-то в танке валяется мой автомат. А Дед ничего не забыл – винтовка была с ним. Когда только успел…
В общем, залезли мы на броню почти к финалу боя. И смотрели его, как из театральной ложи, прячась за башней дымящего немецкого танка.
Особенно мне запомнилось то, как таща за собой длинное полотнище пламени, беспрестанно паля из пушки, мчался на врага наш танк. Экипаж вел бой до конца. До своего конца… Горящий и стреляющий танк вдруг вспух клубом черно-оранжевого дыма и погиб… Как мы узнали потом, это был танк командира полка Николая Дмитриевича Болховитина…
К темноте с разбитой и окруженной группировкой немцев было покончено. Наши прочесывали поле боя, извлекая изо ржи офицеров штаба 11-й танковой дивизии и трясущихся, подавленных солдат.
На окраину Дубно передовые отряды сводной группы вошли уже в полной темноте. Бои в городке еще шли. С северо-востока, от кладбища, доносился неутихающий треск пулеметов. Всю ночь наши бойцы вели бой с фашистами. Но участь их была уже решена. Танкисты группы бригадного комиссара Попеля разгромили немецкие тылы и базу снабжения в Дубно[24].
Глава 8
Мы брели по пустым и узким улочкам Дубно в полной темноте. Казалось, городок испуганно замер, затаился. Маленькие домишки со страхом смотрели на нас из темноты слепыми, черными окнами. Еще бы… пережить стрельбу наших танков на улицах, а потом еще и немецкий артналет. Тут кто хочешь испугается. Где-то длинными очередями захлебывались беспокоящим огнем немецкие «МГ-34». Изредка взлетали ввысь и, теряя свет и саму свою короткую жизнь, огненными каплями рассыпались и падали вниз белые осветительные ракеты.
Начальство сводной группы о нас, видимо, позабыло. Точнее – не так. Оксен уж точно не забудет… Не та школа. Просто с потерей трофейного танка мы стали как бы невидимками. Затерялись, растворились среди нескольких тысяч бойцов группы. Все были заняты делом – напряженно копали окопы, траншеи и укрытия, выкатывали трофейные пушки на заранее присмотренные противотанковые позиции, закапывали захваченные в Дубно неисправные немецкие танки в землю. Да, танкисты Попеля захватили более сорока танков. Большая часть, штук тридцать, была на ходу. Сейчас их усиленно изучали безлошадные экипажи, готовясь утром идти на них в бой. Остальные пытались привести в порядок. Совсем уж убитые машины превращали в доты.
Были развернуты полевые кухни. Кормили запасливо прибранными при разгроме колонн консервами, макаронами, горячей кашей. Даже хлеб ухитрились испечь из захваченной на станции Птыча муки. Крестьянки, скорее всего, помогли.
А вот нас не кормили. Точнее – мы не знали, к кому прибиться, чтобы получить полный котелок восхитительно пахнувшей гречневой каши с колбасным фаршем из трофейных немецких консервов. Обошлись своими внутренними резервами. Маленький костерок горел в разбитом снарядом или крупнокалиберной миной домике, от которого осталось лишь две стены углом. Да и костерок-то нам был не особо нужен. Мои бойцы дружно скребли ложками по вздутым банкам с рыбными консервами. Нет, они вздулись не от того, что пропали. Они вздулись от того, что я их разогрел с помощью своих клубочков. Я посмотрел на ломкую, хваченную высокой температурой этикетку. «Тефтели рыбные», Мурманск, 1940 год… ГОСТ… Цифры я не стал читать.
Да-а, Мурманск… Сам я туда на практику не попал – родители уехали на курорт, а я устроил себе курорт дома. Молодость, сами понимаете… Ну и доотдыхался! Так, что когда мне месяц спустя в деканате сказали, сколько и чего нужно сдать, чтобы выйти на экзамены, я понял – Советская Армия только что приобрела своего нового бойца… Так оно и случилось. А вот мои друзья по Рыбвтузу поехали на практику. Кто куда – и Север, и Дальний Восток, и Черное море. Рассказывали потом – я ржал! Как в Мурманске в рыбном порту стройными шеренгами стояли девушки нетяжелого поведения, встречая грузно сидящие в воде БРМТ[25], как набитые деньгами за успешные полугодовые рейсы рыбаки гудели в кабаках. А мои друзья летали попить пивка в Ленинград и снимали девочек из кордебалета в Риге, под бальзамчик с кофе. В порту ведь вахта не как в море – четыре через восемь. Сутки отстоял – двое суток свободен. Вот и летали. А что вы удивляетесь? Тогда из Мурманска до Ленинграда билет на самолет стоил рублей 16—17, не помню точно. Около двадцати рэ – и ты в Риге. Причем – к самолетам мы ходили свободно, до трусов никого не раздевали, стельки из туфель не вынимали. Что самолет, что трамвай – примерно одинаково. Захотел – сел и поехал. Или полетел. Билеты-то дешевле некуда. Даже студентам по карману. Мы в институте перед 8 марта посылали гонцов в Минводы. На крыльях любви. Аэрофлотом, значит. Сгоняйте, мол, ребята, купите цветочков девушкам! Там, в Минводах, выбор цветов был побольше, а стоили они подешевле.
А вот девушки – это да-а! Затратная статья! Один мой знакомый после возвращения из полугодового рейса поменял ночь любви в Риге на денежный эквивалент автомобиля. Но, как он говорил, оно того стоило. Солистку кордебалета выбрал! Что с него взять, с кобеля?! Рыбак вразвалочку сошел на берег!
– Тур! Ты что лыбишься?
– Да так… Вспомнил кое-что… давно забытое. Ну, поели? Давайте укладываться. Андрюха, ты, как молодой, на часах!
– Да подожди ты, Тур! Ты нам скажи – мы свое дело сделали? Ну, то, что ты планировал? Помочь-де нашим…
– Спи, давай, Дед… Нет, не выполнили пока. Подрались, постреляли – это все хорошо. А вот наше самое главное дело завтра начнется. И это не участие в обороне Дубно с окрестностями. Тут жарко будет, но мужики справятся. На них завтра пара немецких дивизий накатит, но получат немцы по мордасам и юшкой умоются. Наша главная задача – провести автоколонну с боеприпасами и топливом для сводной группы. Сами видели – какая на дорогах каша была! Так вот, завтра будет то же самое – с юго-запада, из района Броды, к группе Попеля пойдут наши части поддержки, транспортные колонны. Артиллерия, помню, пройдет, и еще до батальона пехоты, что ли… Причем, – я хмыкнул, – они будут идти слоеным пирогом – наши, потом немцы, потом снова наши, а за ними – опять немчура.
Я машинально закинул в рот ложку консервов. Прожевал и продолжил:
– А вот какой-то больно уж резвый командир автоколонну снабжения отсечет и завернет. Дубно, мол, уже у немцев! Представляете? Подумать только: десятки машин со снарядами, патронами, гранатами, горючим вернутся, когда здесь и боеприпасы, и бензин, и солярка на исходе. В юго-западном секторе обороны у бойцов осталось по 10 – 15 патронов на винтовку. Батальонный комиссар Зарубин приказал собирать все кинжальные штыки от СВТ, с тем, чтобы вооружить танкистов хотя бы холодным оружием. Вот бардак, так уж бардак! Млять! До штаба корпуса километров сорок—сорок пять, а связи нет! Слов нет – одни цитаты! Вот это – колонна и связь со штабом корпуса и будет нашей главной задачей. А сюда мы уже не вернемся… Даже если мы протолкнем автоколонну, сводная группа все равно будет разбита и потеряет всю технику в боях. Завтра-послезавтра на нее навалится три-четыре дивизии немцев. С ними имеющимися силами нашим не справиться… Но у ребят будет хоть чем стрелять и горючка для танков. Все легче им будет, больше народу выживет в боях… Это мы сделаем, кровь из носу! Все. Спать давайте… Завтра пахать нам и пахать… Рогом землю рыть будем.
Утром мы привели себя в порядок и нахально поперлись искать ближайшую полевую кухню. Надо было и заправиться как следует, и себя показать во всей красе. Чтобы нас нашли наконец…
Так оно и получилось. Мы еще гремели ложками в быстро пустеющих котелках с наваристой кашей, а рядом уже кто-то кричал: «Да вон они, кажись! Товарищ старший лейтенант! Сюда идите!»
Есть, есть еще у особистов «доверенные лица»! А как же иначе! Что тысячи лет назад, что сейчас – в 41-м году, что потом, в мое время, всегда разведка и контрразведка опиралась только и исключительно на помощь окружающих их людей. Что смогут сделать одни кадровые сотрудники спецслужб без помощи населения ли, идеологических побратимов ли, или людей, работающих просто и искренне – за деньги? Да ничего! Вот и ткут спецслужбы сети добровольных помощников. Я не хочу конкретизировать и называть их «сексоты», там, «агенты», «осведомители», или еще как-нибудь. Что уж тут вешать оскорбительные ярлыки? Вы помните, что в вашем… да-да, именно в вашем, дорогой читатель, организме есть фагоциты? Знаете, что это такое? Нет? Забыли… Так я напомню: «Клетки иммунной системы, которые защищают организм путем поглощения (фагоцитоза) вредных чужеродных частиц, бактерий, а также мертвых или погибающих клеток». Каждый организм, а общество – это тоже организм, да еще какой, должен уметь защищать себя. Иначе – кирдык ему придет! Моментально. А спецслужбы и играют роль этих самых фагоцитов. Сталинские спецслужбы, надо сказать, были лучшими в мире. Только вот генерала Власова просмотрели. Он, кстати, здесь, на Юго-Западном фронте где-то рядом воюет. Корпусом, что ли, командует? Или уже армией? Не помню. Так вот… Столько генералов и маршалов прибрали, расстреляли под крики казнимых: «Да здравствует ВКП(б)! Слава Сталину!» – а Власова просмотрели… Может, и тех, кого у стенки-то, зря? Может… А может, новополученный Власовым орден Ленина сказался? Тоже может… А вот около полутора миллионов советских военнопленных, вступивших в РОА, служивших в вермахте и других формированиях фашистов и взявших в руки оружие против своей Родины, это как? Даже авиация у Власова была… Помнится – два Героя Советского Союза командовали, если я ничего не путаю. И ближайшее окружение Власова – бывший секретарь обкома, бывший комиссар в немалых чинах, несколько генералов и прочая высокопоставленная сволочь. Нет, не дают ни партбилет, ни высокая должность индульгенции от предательства. Самая лучшая профилактика от предательства – петля и пуля. Тут только не ошибиться бы. С Власовым не ошибутся уже, петля его ждет. И его ближний круг…
А другие? Кого я не назвал? Национальные легионы, служившие в ваффен-СС, опять же… Напомнить вам? Пожалуйста!
Итак, записывайте – 20 казачьих кавалерийских и пластунских полков общей численностью 25 – 30 тысяч сабель и штыков, азербайджанский, армянский (в алфавитном порядке даю, чтобы не обидеть суверенные ныне республики), волжско-татарский, грузинский (а куда же без них?), калмыцкий кавкорпус (жестоко бились, не щадя жизни), латышский, туркестанский легионы, северокавказский легион. Никого не забыл? Украинцев? Ну, черт с ними, приплюсуйте дивизию СС «Галичина».
Вот вы скажите мне – они, эти люди, кто? Верные сыны Родины или предатели? Сторонники советской власти или непримиримые ее враги? Да, кстати, вы не задумывались, а как их считать по итогам войны? Сначала они, будучи красноармейцами, бодренько подняли ручки вверх и сдались на поле боя. Ну, да. Не с рынков ведь немцы их набрали десятками тысяч. А пленные – это наши боевые потери, так ведь? Более четырех миллионов пленных было. Среди них и эти субчики. Минус у нас, так? Потом они предали Родину и стали служить фашистской Германии. Значит, плюс миллион – миллион двести солдат, карателей и прочих полицаев, и сколько-то там пресловутых хиви немецким войскам. Потом наши стали бить и немцев, и власовцев, и национальные эти легионы. Значит, гибель этих предателей – плюс к немецким боевым потерям. Остатки всей этой гнуси сдались англо-американцам, то есть опять плюс столько-то пленных. Американцы с англичанами передали их нам. И пошли они кто на виселицу, кто в лагеря, щедро даруя сегодняшним правозащитникам тему плача по «безвинным жертвам» сталинского режима. У вас голова не закружилась от всех этих подсчетов и вывихов истории? У меня – да.
Однако я отвлекся что-то. А жизнь-то течет, движется. И каждый миг преподносит свои подарки. Вот и сейчас…
К нам подошел командир с автоматом через плечо.
– Это вы разведгруппа будете? Капитан Залетнов?
– Точно, старлей! С вечера я им был, и с утра я им и остался… – увидев непонимание на лице старшего лейтенанта, я прекратил резвиться. Облизал ложку, спрятал ее и встал. – Капитан Залетнов! А вы кто?
– Старший лейтенант Савиных. Особый отдел 34-й танковой дивизии. Прошу пройти со мной, товарищ капитан! Вашу группу разыскивает бригадный комиссар Попель.
– Считай – нашел. Бойцы! Перехватили горяченького? Тогда подъем! Пошли, пошли, начальство нас требует.
Пришлось не идти, а ехать. Да еще на раритете – броневике БА-10! Это тот, что с 45-мм пушкой в башне. Чудо, одним словом! Поскольку старлей знал, что нас будет четверо, экипаж он высадил и вел эту шайтан-арбу сам. А мы еле-еле упихались в тесное брюхо броневика. Но доехали. Благо – недалеко было. Бригадный комиссар ждал нас в Птыче.
Ну, дотряслись, наконец! Скрюченным стариком я вылез из бронеавтомобиля, со скрипом распрямил старческие косточки, с неудовольствием посмотрел на матерящихся ребят.
– Тэ-э-к-с! – Ага! Вняли, болезные! Матерки прекратились, бойцы подтянулись, выпятили молодецкие груди. Глаза, как и требуется по уставу, горят ненавистью к фашистским захватчикам и готовностью немедленно идти в бой. – Идем, старший лейтенант! Куда прикажешь?
– Да вон туда, к радиостанции.
Метрах в пятидесяти стояла спецмашина с антеннами, вокруг нее кучковалась стайка военных. Мы подошли. Наперерез выдвинулся какой-то танкист.
– Стой! Кто такие?
Наш чичероне кинулся к нему, что-то зашептал, помахивая рукой в сторону радиостанции. Грозный страж внял и отвалил.
– Ждите, товарищи… Бригадного комиссара вызвали к рации, связь с корпусом!
Мои орлы недоуменно уставились на меня.
– Это немцы в радиоигры играют… – шепотом сказал я. – Наши догадаются. Тихо!
Дверь спецмашины раскрылась, и наружу вылезли Попель и утирающий вспотевшую в душной машине лысину начальник особого отдела Оксен. Они хмуро переговаривались.
– А-а, это вы, капитан… – Бригадный комиссар заметил нашу группу и быстро подошел.
– Смир-р-на! Товарищ бри…
– Отставить, не до этого сейчас, капитан! Все твои живы-здоровы?
– Так точно! Группа полностью боеспособна, только вот танк мы потеряли, подбили его танкисты Болховитина…
– Да, кстати, капитан! А где это вы танком управлять научились? Я вчера видел, как ты чуть моих мотоциклистов заиками не сделал, а потом ковылял впереди. Но на колонну напал смело! Да и потом, говорят, отличился? Этот… сержант… как его? – Попель обернулся к Оксену. Тот что-то ему шепнул. – Да, Кондаков! Докладывает, что вы три танка подбили, так?
– Никак нет, товарищ бригадный комиссар! Только два сожгли, третий уполз, сволочь. Дымился, но полз. Ему потом кто-то еще раз в задницу залепил! Вот тогда он и сгорел! – Это Дед вылез со своими комментариями. А как же! Он ведь стрелял, снайпер таежный…
– Два – это тоже хорошо! Это на медаль тянет. Так, где научился, говоришь?
– Танком управлять умеем только мы с Херувимом… – увидев совершенно обалдевшее лицо Попеля, я внес поправку, – вот, с сержантом, значит, умеем. Учили нас на спецкурсах обращению с немецкой техникой и оружием. Первый Т-3 наши еще в Польше у немцев отжали. Ну, захватили трофей – и под ноготь! А потом еще официально в Германии пару-тройку купили. На них и учились.
– А почему «Херувим»? Как тебя зовут, сержант?
– Сержант Херувим! Уменьшительно-ласкательно Хер будет, товарищ бригадный комиссар! – преданно глядя в глаза Попеля, бодро доложился Андрюха.
– Эк! – только и смог ответить командир сводной группы и перевел недоумевающий взгляд на меня.
– Товарищ бригадный комиссар! Настоящие имена и воинские звания членов диверсионно-разведывательной группы огласке не подлежат! Только боевые псевдонимы. Да и я, если честно, не совсем Залетнов. Точнее – совсем не Залетнов! Но капитан. Пока.
– Я-я-сно, что ничего не ясно… А? – Попель перевел взгляд на контрразведчика. Тот только прикрыл набрякшие веки. – Ну да ладно! Вопросов к вам больше нет. То, что вы не немцы – уже очевидно. Но вот что с вами делать, а?
– Ничего с нами делать не надо, товарищ бригадный комиссар. Сегодня мы уйдем. На юг уйдем. Дела у нас там, вы уж извините… – про юг я сказал специально. Дела у нас были именно там – там нас ждала автоколонна, которую надо провести к группе. И на юге был сейчас и штаб корпуса. Ну, думай, комиссар! Думай! Соображай быстрее. – Прошу извинить – а с корпусом удалось связаться? Как там обстановка?
Попель помрачнел, у него заходили желваки.
– Немцы это были, капитан. Сволочи хитрые… «Благодарю вас за доблесть и геройство! Где вы находитесь? Какие у вас планы?» Я говорю – кто это? Отвечает: «Рябышев». Бред какой-то! Чтобы комкор такую херню нес! А как я спросил этого «Рябышева» – кто из командиров стоит рядом, и какая марка моего ружья, так сразу помехи… А ведь трех недель не прошло, как мы ружьями-то обменялись. Он мне свою двустволку «Три кольца» отдал. Вот так-то, капитан. Разведка-то у немцев работает… – он снова хмуро, с подозрением, посмотрел на меня. Я лишь пожал плечами.
– Так и у нас она работает, товарищ бригадный комиссар. И мы тому прямое подтверждение…
– Да-а, извини… Обжегшись на молоке – дуешь и на воду… Вот что… Вы, значит, на юг? Мы подготовили боевое донесение, делегата связи. Возьмешь командира с собой? Проведи его через немцев, капитан. Нам связь с корпусом вот как нужна!– он рубанул себя по шее. – Три группы направили – все как в прорубь!
– Конечно возьмем, товарищ бригадный комиссар. Проведем в лучшем виде! И муха не сядет лапки потереть… Только вы нам парня крепкого подберите – разведчика ноги кормят! Бегать много приходится.
– Дадим лучшего спортсмена, капитан! Не сомневайся! А может – на танке, а? Трофейные машины есть, садись и кати!
– Нет уж, товарищ бригадный комиссар! Спасибо! Накатались. Два раза нас свои чуть не сожгли! Вы уж сами на танках катайтесь. А мы так – ножками-ножками. По кустикам. Так оно лучше будет.
Попель захохотал.
– Не удалось нам из вас нормальных танкистов сделать! Ну, ничего. Знать, судьба у вас другая.
– Так точно! Мне еще небо осваивать придется, товарищ бригадный комиссар!
Теперь они хохотали оба – Попель и Оксен. Зря смеетесь, ребята! Я ведь вам и не соврал ни капельки.
Все-таки технику нам навязали. Два мотоцикла с колясками и пулеметами. Я подумал-подумал, и решил согласиться. А что? Мотоциклы делу не помеха. И скорость, и проходимость, и огонь мощный. А прижмут – можно и бросить. Так что, берем!
Делегатом связи назначили уже знакомого нам старшего лейтенанта Савиных. Из особого отдела дивизии. Оксен так и обставлял нас своими людьми. Черт с ним… не пропадем.
– Ну, старлей, давай теперь знакомиться по-настоящему. Тебя как зовут?
– Миша…
– Вот здорово! Есть у меня друг – Мишка. И тоже, представь себе, – чекист! Значит – будем друзьями. Теперь так, слушай внимательно. Мы пойдем быстро, на пределе. Быстрота – залог здоровья, понял? Твое дело – донести пакет до генерал-лейтенанта Рябышева, ясно? Больше ни во что не вмешивайся, береги себя и свое здоровье, уяснил? Ни – во – что! Даже если меня на твоих глазах убивать будут. Отложилось? Вот и хорошо. Херувима я закрепляю за тобой. Будет приглядывать и помогать. Его команды выполнять беспрекословно! И не надо кривить морду лица, старший лейтенант! У него, если хочешь знать, звание куда как побольше твоего будет! Во-во. Заруби это себе на носу. Нам ты нужен живой. Ты тут для всех свой, а мы чужаки, улавливаешь? Все, треп заканчиваем. Для умного – достаточно.
– Внимание всем! Можно оправиться и покурить. Проверить оружие. Через двадцать минут выдвигаемся. Каптенармус, харчи получил? Хорошо. Диски свои набить не забыл? Не дави меня взглядом! Помнишь – хорошо. Готовьтесь, я сейчас…
Я побежал снова искать бригадного комиссара Попеля. Нашел в окружении группы командиров, изучающих разложенную карту и что-то горячо обсуждающих. Выждав время, я перехватил взгляд комиссара и поднес руку к виску.
– Товарищ бригадный комиссар…
– Ну, чего тебе еще?
– На два слова… – мы отошли.
– Товарищ бригадный комиссар, а если мы по пути встретим наши… точнее – ваши части на марше, а? Ситуация сложная, информации никакой. Повернут не туда, или вообще назад пойдут. Может, подготовить для них приказ какой. Мол, «Командиру… прочерк. Выдвигаться туда-то и туда-то, занять позиции там-то, выслать делегатов связи к населенному пункту такому-то»? Вашу подпись ведь командиры частей корпуса знают? И печать у вас в штабе есть наверняка.
Попель на секунду-другую задумался.
– Нет! И подпись знают, и печать есть, но – нет! – Резкий мужик. – А если вы немцам в руки попадетесь, а, капитан? Они за такой приказ, по которому можно наши части под пушки немецких танков выводить поодиночке, много чего дадут! Ты об этом подумал?
– Ну, зубов бояться… А если эти части к вам не дойдут, лучше будет? Можно написать что-то более нейтральное, мол, по достижению н.п. Грановка выйти на связь с командованием по частоте такой-то и ждать распоряжений. А в Вербе поставить усиленный пост с рацией и всем знакомым штабным командиром? Для меня главное, чтобы они до вашей группы дошли, товарищ бригадный комиссар! Чтоб у вас кулак поувесистей стал.
– Так, наверное, можно… Можно подумать… Ты вот что. Ты иди к себе, готовься. А мне пришли старшего лейтенанта. А пока вы тут бегаете, мы что-нибудь решим…
О, как! Бережется комиссар, осторожничает… Ну, да прав он, на все сто прав! Так и надо.
Вернувшись к своей группе, я передал Савиных приказ срочно дуть к командиру сводной группы, а сам продолжил заниматься сборами. Вскоре Савиных вернулся, да не один. Вид его был несколько задумчивый.
– Вот, товарищ капитан. Старший сержант Степанычев. С нами пойдет, в моем распоряжении.
– Телохранитель, что ли?
– Что-то вроде… Мне бригадный комиссар дал несколько приказов на случай, если мы наши части на марше встретим… Велел беречь пуще глаза… Что делать – не возьму в толк.
– Да брось, старший лейтенант! Не заморачивайся! Возьми вон у Каптенармуса гранату, да оберни ее своими бумажками. Туго будет, бросишь гранату – и все приказы в клочья!
– А если меня ранят?
– А если ранят – сам подорвешься! – жестко сказал я.
Старлей посмотрел на меня несколько испуганно. Я, улыбаясь, покивал головой.
– У Каптенармуса и спроси, как это делать. Он знает…
Через десять минут мы двинулись. Впереди, естественно, я на лихом коне. Каптенармус в люльке с пулеметом, Дед с моим автоматом у меня за спиной. За нами, на удалении метров в семьдесят, шел второй мотоцикл. Андрей за рулем, старший лейтенант Савиных прятался от опасностей за его широкой спиной, а приданный казачок сидел за пулеметом и обеспечивал старлею полную безопасность на дистанции в тысячу метров.
Изучив карту, мы решили идти так: со станции Птыча до н.п. Грановка, где у сводной группы стоял усиленный заслон, было чуть больше десяти километров безопасной дороги. Немцы могли выйти к нам на пересечку только за Грановкой, там в нашу дорогу врезалась еще одна, идущая с запада, по которой, собственно, и валили немцы. А потом нам предстояло пройти еще километров двадцать или немногим больше до н.п. Радивилов, откуда немецкие колонны могли пойти как на нас, так и минуя нас – просто на восток, по другой дороге, а уж потом были нужные нам Броды, еще километрах в восьми. Вот такой вот мотопробег нарисовался. Из 40 – 45 километров только десять относительно безопасных. Но что делать, всем тяжело на войне…
Я махнул рукой: «Погнали»!
Мотоцикл, грохоча битым глушителем, уверенно тащил нас навстречу приключениям. Грановку проскочили сравнительно быстро. Помахали нашим рукой, и вышли на оперативный простор. Дед наклонился к моему уху.
– Ну что? Как договорились? Отсекаем?
– Ага! Каптенармус, не спи!
Мы решили себя немного обезопасить. Да и не только себя. А вдруг – в течение часа-полутора здесь пройдет еще какая-нибудь наша колонна? А навстречу – немцы. Хорошо, если на грузовиках, а если, не дай бог, на танках? Поэтому Каптенармус и предложил поставить на дороге, идущей с запада, еще один фугасик. Так, на всякий случай. Да и в Дубно он нарыл несколько немецких противотанковых мин. Вот сейчас мы и дадим небольшой крюк. Протарахтев буквально километра два, мы остановились и споро откатили мотоциклы в кусты. Дед с Андреем разбежались по флангам, я остался на общем руководстве, старлей с сержантом-танкистом были моим стратегическим резервом, а Каптенармус пал на живот и стал пресмыкаться, минируя дорогу. Перепачкался он – жуть! Но дело сделал, и сделал довольно быстро. Нехорошо улыбаясь (а я знал его привычку ставить неизвлекаемые устройства!), он небрежно прикопал последнюю мину и стал отряхиваться.
– Ну, как?
– Свисти нашим, поехали… Если заметят эту, то инициируют всю цепочку. Если не заметят… то тоже инициируют! Как всегда, в общем! Погнали!
Погнали, так погнали… Километров двенадцать прошли спокойно. А потом…
– Тур! Колонна впереди!
А то я не вижу… Хвост пыли тащат такой, что не ошибешься. Ну, пора искать кустики и маскироваться. А я пока прыгну вперед, посмотрю, кто там.
Так и сделали. Но суетились зря. Это шла небольшая, машин на десять, колонна с техсоставом танкового полка 34-й дивизии. Ремлетучки там разные, немного солярки, запчасти и харчи. Зря тормозили.
Мы выкатили своих железных коней и попылили дальше. Эти ремонтники даже боевого охранения не выставили, так и перли, как на буфет, да еще и в мирное время. В общем, когда мы их тормознули, старший лейтенант Савиных дал им всем прос… прочувствовать всю глубину их неправоты. Кричал так, что побагровел, бедный. Приказ он на этих раздолбаев тратить не стал. Они уже почти добрались до наших. Так, на словах все объяснили. Поехали дальше.
Солнце поднялось почти в зенит, становилось все жарче и жарче. Еще колонна. Тоже небольшая. Исполняем ритуал встречи. Теперь я не стал прыгать вперед, а просто остановил мотоцикл и уставился в бинокль. Опа! А ведь это немцы! Бить или не бить, вот в чем вопрос… На раздумье всего несколько секунд.
– А ну-ка, бойцы! Доставай каски!
Каптенармус склонился вперед и зашарил в люльке рукой. Достал трофейные немецкие каски, и мы быстренько водрузили их себе на голову. Проскочим, как-нибудь… Не устраивать же нам тут побоище. Не нужно это совершенно. Нашу колонну они не догонят, да и не опасно это. А так – сами дойдут до Грановки, а там наши их и затрофеят.
В немецких касках, с очками-консервами, мы смотрелись классно. Прибавив скорость, мы быстро разминулись с колонной немцев, даже помахали им ручками. Я еще и прокричал что-то по-немецки. Типа «Хайль живе»!
Дальше. Дальше до Радивилов мы никого не встретили. Остались пустяки – какая-то пара-другая километров, и все – немцев больше быть на дороге не должно. Ага! Только не с нами, с нами такие штуки не проходят. Еще кто-то пылит. Мотоциклисты, похоже…
Как в зеркале! Два мотоцикла с колясками шли навстречу нам. Где там мой бинокль? Ясненько, каски немецкие… и на шее у них что-то блестит… Неужели горжетки фельджандармерии? Вот так встреча! Этих мы пропускать не будем. Этих сами немцы ненавидят…
– Каптенармус, исполняй гадов. На ходу возьмешь?
Тот только хмыкнул. Немцы, заметив нас, остановились, развернув первый мотоцикл поперек дороги. Один из них, самый крутой, вышел вперед и требовательно поднял правую руку в краге. Метров сорок… Я еще успел заметить, как на его лице выражение превосходства, свойственное всем полицаям и гайцам, начало сменяться легким удивлением, а потом загрохотал пулемет Каптенармуса. Верите ли, мне казалось, что я вижу пулеметные трассы как какие-то дымные палки, протянувшиеся к немецким мотоциклистам. Первым отлетел назад вышедший на середину дороги жандарм. Потом зазвенели, покрывшись искрами попаданий, мотоциклы, закричали люди. Один мотоцикл вспыхнул почти невидимым в ярком солнечном свете пламенем. Но кричать было уже некому…
– Дед! Документы! Быстро! И горжетки возьми…
Дед пулей слетел с седла и кинулся вперед. Я проехал горевший мотоцикл… второй, живых нет. Смотреть на порванных пулеметным огнем в упор немцев особого желания не было. Каптенармус спокойно сменил диск пулемета. Убрать их с дороги, что ли? А зачем? Если пойдут наши – они им не помешают. А если немцы, то пусть сами и решают, что с ними делать. Рысью подбежал и взгромоздился за мной Дед. Он снял и передал Каптеру свою каску. Мы тоже обнажили головы.
Вперед!
***
Вот и Броды впереди. Надо искать наших. Я мигнул Деду, мы снизили скорость, присмотрели подходящее местечко и протарахтели под укрытие маленького лесочка. Пока Дед отвлекал внимание танкистов, я демонстративно снял ремень с оружием, бросил его на люльку и направился в кусты. Типа – по срочному и неотложному делу.
Выглядев вдалеке подходящие кустики, я сквозанул туда. Еще раз. Еще… Ага! Вот и военные кучкуются. Машины, много машин, несколько маленьких танков, пушки стоят. Я посмотрел в бинокль. Наши! Наконец-то! Нужно спешить.
Быстренько вернулся, и мы дружно ломанулись вперед. Наши военные толпились на железнодорожном переезде, как на своеобразной границе. Сзади – свои, впереди – черт его знает что.
Перед радиатором стоящего у шлагбаума грузовика разорялся краснолицый командир. Он убедительно, с матом, сорванным голосом вправлял мозги группе командиров, среди которых были мужики в синих танковых комбинезонах. Точно – эти уж наши будут! Я прибавил газку, мотоцикл рявкнул, плюнул сизым дымом, и мы резво подскочили к митингующим. Все повернулись к нам.
– Мишка! Здорово! Ты откуда? – разом загомонили танкисты.
И Мишка не подвел. Ловко соскочив с мотоцикла, старший лейтенант Савиных разогнал складки комбинезона под ремнем, небрежно, но многозначительно, поправил кобуру, и решительно пошел вперед.
– Здравия желаю, товарищи! Кто здесь старший? – требовательным голосом начал он. – Старший лейтенант Савиных, особый отдел 34-й танковой дивизии! Что тут у вас происходит?
Военные загалдели как грачи. Было слышно только: «Да вот он…», «Не дает проехать!», красномордый сипел: «Спокойно, товарищи, спокойно»!
Михаил терпеливо внимал. Мы каменной стеной стояли за ним. Командиры нет-нет да и бросали на нас внимательные, изучающие взгляды. Наконец Михаил определился и поднял руку.
– Спокойно, товарищи! Сейчас разберемся. Товарищ майор, вы кто будете? Что-то я вас не припоминаю.
Сиплый товарищ майор с красным лицом оказался начальником службы связи из 7-й моторизованной дивизии. Оказалось, он своей властью остановил ту самую колонну, которую нам следовало протолкнуть к сводной группе бригадного комиссара Попеля, из-за того, что по его данным, Дубно все еще было в руках немцев. Амбец!
Читать бесплатно другие книги:
