Подрывник будущего. «Русские бессмертны!» Голодный Александр

Приведя внешний вид в порядок, козыряю и убегаю.

Чиф встречает предсказуемым:

– Зачем вызывали?

Беру планшет, излагаю происшедшее в своей версии, после некоторого раздумья делюсь подозрениями.

Мастер хмуро молчит и обходится без комментариев. Понятно, ему теперь учить нового сапера.

Но в десять вечера понимаю, насколько ошибался в своих предположениях.

Сняв трубку зазвонившего телефона, Чиф представляется и меняется в лице. Вскочив, вытягивается, словно при виде высокого начальства:

– Да, мэм! Слушаюсь, мэм! Да, мэм!

Положив трубку, с потерянным видом поворачивается ко мне:

– Все, Мут, похоже, тебе не повезло. Тебя вызывает капитан Вильямс…

Замолкает и продолжает совершенно неожиданно:

– Парень, у тебя бабы вообще были?

В тоне нет ни малейшего намека на игривость. Насторожившись, честно отвечаю:

«Нет».

Он обреченно машет рукой:

– Тогда запомни: хочешь остаться в живых – не вздумай быстро кончить. Думай о минах, о Боге, о своем траханом Подполье… о чем угодно. Если ты не сдюжишь – она тебя изувечит или убьет. Это уже было с другими, только сапер ей понадобился в первый раз. Видать, ты ей глянулся, Мут, ничего не поделаешь. Давай, иди. Жилая зона, дом номер три, там не перепутаешь. И помни, что я тебе сказал.

Быстрым шагом я шел по дорожке, пытаясь осознать свалившуюся новость. Меня вызвала леди капитан, чтобы?.. И она за это убивает?..

На короткий стук в дверь раздалось повелительное:

– Кто?

И что, я могу ответить?

Снова стучу, уже тише. Она поняла, потому что звучит на русском:

– Входи.

Женщину в коротком домашнем халатике можно было бы назвать красивой. И даже обольстительной и желанной. Но все портило выражение лица и глаз. Злое, хищное, почти ненавидящее.

– Раздевайся.

Исполняю, поглядывая на лежащий на стуле шокер. Мне он здоровья точно не добавит. Поневоле задерживаюсь, оставшись в одних трусах. Нехорошо усмехнувшись, Вильямс сбрасывает халат, открывая красивое тело. Первый раз в жизни я так близко вижу почти обнаженную женщину. На ней лишь тонкие черные трусики. Видно, что военная – мускулатура развита качественно. А грудь маленькая, но красивая, с крупными темными сосками. Опять краснея, чувствую, как природа берет свое.

Она, маняще покачивая бедрами, подходит ближе:

– Я сказала «раздевайся».

Трусы падают на пол, стою, стесняясь поднять глаза. Твердые пальцы упираются в подбородок, поднимают голову:

– У тебя были женщины, животное?

«Нет».

Еще секунду она смотрит в глаза пронизывающим взором, а потом хватает меня за горло и швыряет на широкую кровать.

Ассистент нашего врача – мужчина. Парень лет двадцати пяти, заметно недовольный тем, что его подняли ночью с постели. Но в работе обходится без комментариев, аккуратно обрабатывая мои изодранные до мяса живот и грудь.

Лежу истуканом, уставившись в потолок неподвижным взглядом. Еще бы не думать и не вспоминать… но это получается плохо. Вот ты и получил свою первую женщину, Артем.

Больно глотать, и синяки на горле от ее жестких пальцев: «Кончишь без разрешения – удавлю!.. Держи его твердым, животное!.. Да!.. Да!..»

Ссадины на опухших запястьях от стальных наручников. Она заковала руки, заставив продеть их в петли фигурной металлической спинки кровати. Сталь дужек немилосердно резала кисти при каждом рывке скачущей на моих бедрах Власты.

Исполосованные грудь и живот… Ей понравилось, это точно: «Давай, мразь! Давай!.. Сейчас!.. Ну!..» Похожий на вой стон, впившиеся в тело, раздирающие кожу ногти…

Обессиленно упав сверху, она, уже тише, простонала еще раз. Моих губ касалось ее пахнущее духами и слабым запахом пота плечо. Показалось, что утомленная женщина так и уснула, но потом Вильямс скользнула вбок. Провела рукой по своей груди, затем по моим кровоточащим царапинам. Поднесла испачканную ладонь к лицу и слизнула густую каплю крови.

В слабом свете ночника я отчетливо видел полные безумия и стремительно разгорающейся похоти глаза. Кривая хищная усмешка, скользящий по глубоким царапинам, заставляющий их гореть огнем ловкий язычок…

А потом ее опытной и умелой руке не понадобилось много времени, чтобы вернулось возбуждение и все началось сначала.

«Она меня изнасиловала».

Осознание факта принесло с собой грязь и чувство отвращения к самому себе. «Пользовалась, как хотела, возбуждая животные инстинкты и доставляя себе наслаждение».

Омерзительно ощущать себя беззащитной жертвой озабоченной садистки.

А что ты хотел? Чистой любви капитана наемников? Ты и есть животное, Артем. Для всех в этом проклятом мире лишь сообразительное животное. «Шустрая тварь».

Понравилось получать удовольствие? Себе можешь не врать: понравилось. Несмотря на боль, наслаждаться полыхающей страстью взрослой женщины, возбуждаться от ее красивого, без единого волоска, загорелого тела…

Но ты ей никто и ничто, Артем. Животное, не имеющее право даже на имя.

Такое же, как безропотные женщины в публичном доме для озабоченных вояк.

Насытившись, Вильямс расстегнула браслеты, сдернула их с изрезанных запястий и вытолкнула меня из постели на пол. Следом полетела испачканная простыня:

– Обмотайся. Не капай кровью.

Устало накинув халат, женщина взялась за трубку телефона. Ответ поступил лишь после пятого гудка:

– Ты так дежуришь? Еще раз повторится – будешь наказан.

Перебивает оправдания:

– Сейчас к тебе придет животное. Немой. Обработаешь.

Бросив трубку, капитан наемников поворачивается ко мне:

– Ты еще не оделся?

Преодолевая боль, кое-как натягиваю штаны и берцы.

Берусь за уже прилипшую к ранам простыню.

– Стой. Пойдешь так. Сейчас в санчасть. Потом во взвод. Понял?

«Да».

Критически осмотрев работу, парень подвел итог:

– Пока сойдет, но сегодня днем придешь еще раз. Если не повторить обработку, может загноиться. Наверняка загноится.

Глянув мне в глаза, он явно хотел что-то добавить, но передумал:

– М-да… Все, иди.

Простыня в кровавых пятнах осталась на стерильно чистом полу. Моя камуфлированная футболка у капитанши дома. Придется идти как есть, в полосах белого пластыря на голом торсе.

Почему-то территорию базы по ночам не патрулируют. Странно. Совсем не так, как в фильмах. Впрочем, это были фильмы моего мира.

Тихо открыв калитку, прохожу в дом. Кое-как умылся, но прохладная вода не помогла очистить заляпанную грязью душу. Мне стыдно глянуть в зеркало.

Сегодня спать на спине. Животные и должны спать на спине, Артем.

Лежу и смотрю в темный потолок, вспоминая свой мир. Странные ассоциации овладевают сознанием.

Там я работал на врагов своей страны, прикрывающихся правозащитной вывеской. Работал старательно и творчески, оправдывая труд деньгами. Здесь враги не нуждаются в вывесках и в деньгах для побежденных. Они выиграли войну, и теперь я снова на них работаю. За еду и право существовать с рабским ошейником на шее.

Там мечтал об элитной, вызывающей уважение окружающих специальности. Что же, она получена. Таких, как я, – единицы. Это знают даже мины.

Любовь женщины… Хотел Ди? Чем хуже мэм капитан? Умелая, жесткая, изощренная… Она то, что ты заслужил, Артем. Теперь ты знаешь, чему может научить молодого симпатичного парня страстная опытная женщина.

Все желания исполнены. Даже привычка помалкивать нашла свое отражение. «Мут». Немой.

Когда высказываешь желания Богу, не забывай, что их может услышать дьявол. Наверное, у него для волонтеров есть персональный Ад. Легко поверить, ведь я в нем.

Последняя мысль вызвала горький бесшумный смешок. Это смешно… ужасно, нечеловечески смешно.

Задыхаясь, всхлипывая без слез, я трясся в конвульсиях истерического смеха, поддаваясь нахлынувшему безумию все больше и больше.

Не знаю, чем бы это закончилось. Скорее всего, пулей солдата. Здесь сумасшедших не держат.

Но…

– Мут! Мут!!

Откуда-то появившийся Шарк сначала тряс за плечи, а потом залепил две смачные пощечины, оборвав почти бесшумный безумный смех.

– Мут, не надо!

Поддерживая голову, Чиф поит холодной водой. Зубы стучат о край стакана, от пролитого намокают, приятно холодя воспаленную кожу, полосы пластыря.

– Успокоился? Полегче?

Заставляю себя ответить.

«Да».

Я действительно успокаиваюсь. На смену истерике приходит тяжелая усталость, словно свинцовой плитой наваливается все пережитое в этом мире.

Сквозь накатывающееся забытье слышу успокаивающее:

– Спи, Мут. Спи…

Я снова в кабинете у врача, и ей совершенно не нравятся опухшие, воспалившиеся, сочащиеся желтоватой сукровицей царапины. Распухшие, изрезанные запястья тоже выглядят дерьмово, наручные часы пришлось оставить в своей комнате. Ассистент уже получил свой нагоняй, теперь леди доктор пребывает в раздумье.

Чувствую себя отвратно… но мне все равно. В душе глубокое равнодушие к боли и своему будущему. Будь что будет.

Открывается дверь, входит капитанша. Привычно встаю. Не очень быстро и покривившись от резанувшей боли. Взгляд женщины проходит сверху вниз по моему торсу и немного меняется. Ей что, стыдно? Не верю.

– По-моему, ты вчера была в ударе, Власта.

– Да, что-то я перестаралась. Гм-м, даже не ожидала.

– Что теперь с ним делать?

– В смысле?

– Если лечить предписанными для животных методами, то уже вечером он сляжет с лихорадкой. В раны занесена инфекция, это точно.

– Сара, его надо вылечить. Мне без разницы, как, но он должен быть здоров, и поскорее.

Докторша с интересом смотрит на подругу:

– Что, так хорош? Кстати, ты прелестно выглядишь.

Капитан фыркает:

– Проспала. Дрыхла, как младенец, вот и выспалась. Относительно хорош… нет, он неплох, но… по-моему, я в первый раз нашла то, что мне действительно подходит.

– Ты серьезно?

– Я похожа на шутника?

– Слушай, но ты и животное…

– Вот именно! Ты себе не представляешь: моя абсолютная власть, молчащее, послушное животное… я чувствовала его каждой клеточкой и управляла, как хотела. И он отвечал! Боялся, желал меня, подчинялся… Мать!.. Я как вспомню, снова возбуждаюсь!

Врач улыбается:

– Нет, дорогая, сейчас он вряд ли доставит тебе удовольствие.

– Вижу, не слепая. Перестаралась. Но оно стоило того.

Капитан переходит на русский:

– Сядь на место, животное.

«Да».

– Как приятно все читать в его глазах и не слышать лживых слов! Ладно, Сара, что там за проблема с лечением?

– Ему нужны препараты из категории «только для граждан».

– Моего указания хватит?

– Вполне.

– Ты его получила.

Немедленно следует указание мне:

– Разувайся и ложись на кушетку.

«Да».

Сара открывает шкаф, извлекает баночки и пузырек с таблетками. Опять оборачивается к Власте:

– Извини, я не спросила: кофе будешь?

– С удовольствием.

– Сейчас.

Выглянув за дверь, врач ставит задачу ассистенту. Через пять минут леди капитан наслаждается чашечкой упоительно пахнущего кофе с молоком и наблюдает за умелой работой подруги. Да, разница в мазях заметна сразу. Эта белая пахнет приятно и несет успокаивающий холод, сразу облегчающий боль.

– Слушай, я ему хоть причиндалы не оторвала?

Доктор непринужденно проводит рукой, проверяя:

– Нет, на месте.

– Прекрасно.

– Кстати, как у него с размером?

– О-о, это отдельная тема. Еще когда я поимела его в первый раз, поразилась сама – он словно создан для моей киски. Самое то, не больше, не меньше, лучше просто быть не может. Такой горяченький, твердый, подрагивающий страпон!.. Фантастика!

Развратные тетки смеются, а я стараюсь сохранять хладнокровное выражение лица. Никогда бы не подумал, что женщины могут обсуждать это не хуже озабоченных мужчин-вояк.

– Если ты хочешь, чтобы твой «страппи» трудился на тебя и дальше, постарайся не сломать его морально. Иначе к немоте добавится импотенция.

– О, нет! Такого облома я не перенесу.

– Не берусь тебе советовать, Власта, но все мужчины любят ласку. Мужчины вообще животные, а уж животные – тем более.

– Ты сама поняла, что сказала?

И снова уши радует звонкий женский смех. Не знал бы, о чем они говорят… А если узнают они – сто процентов прибьют.

Закончив обработку царапин, док на мгновение задумывается:

– Все-таки буду бинтовать. Ему бы еще поменьше шевелиться и потеть…

– Легко. Прикажу находиться во взводе. Пусть Чиф сам носит к минам свою зажиревшую задницу. Когда Страппи будет готов к продолжению?

Снова отправившись к шкафу, врач отвечает:

– Если не возникнет осложнений, то через пару дней вполне. И постарайся не рвать его на части – для заживающей кожи это крайне нежелательно, могут остаться рубцы.

– Это будет трудно. Но я попробую.

Власта неожиданно пересаживается на стул врача, протягивает руку… и осторожно гладит мой торс прохладной ладонью:

– Не бойся, Мут. Ты себя вел хорошо, поэтому заслужил поощрение. Я не буду тебя наказывать.

Рука опускается все ниже, а поглаживания наводят на мысль о…

Голос женщины становится вкрадчивым, обволакивающим и развратным:

– Тебе ведь понравилось? Я видела это по твоим глазам.

Рука там, где она была этой ночью. Ненавидя себя, ощущаю закономерную реакцию.

Капитан довольно усмехается:

– Выздоравливай, Страппи. Тебя ждет много интересного.

Взгляд женщины проходит по царапинам, на мгновение в ее глазах мелькает тень ночного безумия. Но овладевает собой быстро:

– И не всегда связанного с болью.

Дама пересаживается на свой стул. Качая головой, врач изображает аплодисменты:

– Ты была неотразима. Уверена – можешь заставить любого мужика на базе выпрыгнуть из штанов. И совсем не потому, что носишь чин капитана.

– Не думаю, что они будут мне приятны, Сара. В большинстве своем примитивные похотливые скоты. Гораздо интереснее то, что по-настоящему хочется, сделать самой. Например, из животного.

Благодаря мазям и таблеткам, на поправку пошел очень быстро. Капитан выполнила обещание: пусть и очень косо на меня посмотрев, Чиф вслед за Шарком отправился на минные поля. Двое суток настоящего отдыха с полноценным сном дали заметный результат.

А вечером третьих суток предсказуемо поступил звонок, и я, проклиная свою послушность, отправился в знакомый дом.

И здесь Вильямс не обманула. Стальные дужки наручников смягчили плотные чехлы, доктору на утро досталось совсем мало работы. Власта даже душила аккуратнее, но все так же успешно добивалась абсолютного повиновения и самозабвенно тешила свою похоть.

Это было неправильно, грязно, жестоко… но приятно. Удовлетворенным инстинктам молодого и здорового тела, похоже, глубоко наплевать на моральные терзания разума. Через день процедура повторилась, а потом в кабинете дока надо мной произвели еще одну операцию. В порнофильмах взгляд всегда притягивали идеально депилированные тела «актрис». Оказывается, это больно, даже если работают специальной машинкой.

Интересно, леди капитану с интимных мест удаляла волосы Сара, или это она делала сама?

Надо мной с невозмутимым лицом потрудился ассистент, потом помог натереть избавленные от растительности места питательным и снимающим болевые ощущения кремом.

Теперь я полностью испытал все то, что приходится переносить «обслуживающим» солдат женщинам.

Каким-то образом новая кличка «Страппи» стала достоянием персонала базы. Особое отношение Власты тоже недолго оставалось тайной.

В очередном выезде слышу закономерный вопрос:

– Эй, Страп, чем ты пришелся по вкусу нашему капитану?

Стараясь сохранить невозмутимый вид, пожимаю плечами. Солдат не успокаивается:

– Давай, колись: как она любит? Телка зачетная, жгучая. Небось, и в позах дает ударных?

Повторенный жест вызывает раздражение:

– Животное, тебе задали вопрос. Схватил свой поганый планшет и доложил, как положено! Ну!..

Занесенную руку перехватывает капрал:

– Остынь, Малевски.

– А тебе какое дело?

– Прямое. Не трогай нашего капитана своим поганым языком. Она того не заслуживает.

– С чего бы, Гонсалес? Спать с грязным животным…

Капрал перебивает:

– Спать? Кто тебе сказал, что она с ним спит?

– Да вся база…

– Херня.

Повернувшись ко мне, Гонсалес жестко командует:

– Мут, снять футболку!

Не выполнить невозможно.

– Посмотри на животное.

Посмотреть есть на что. Молодая кожа еще не загорела, поэтому сейчас я напоминаю своими белыми полосами зебру. Впечатление добавляют сине-желтые пятна синяков на горле.

– И что?

– Ты не только слепой, но еще и тупой. Объясняю: капитан не спит с Мутом. Она его трахает. Так же, как я трахаю животных в публичном доме, для своего собственного удовольствия. Но там в них пихают свои члены все вояки базы, а Вильямс имеет его одна и так, как хочет. Разница доходит, рядовой?

– И что, она не могла поиметь нормального военного парня?

Кивок в мою сторону:

– Хочешь на его место, Малевски?

С усмешкой капрал командует:

– Мут, кругом.

На спине закрепленные пластырем марлевые медицинские квадраты. Поскольку я только что из-за руля, уверен, что на них выступили пятна крови. Вчера в первый раз был без наручников: Власта решила попробовать классическую позу. Ей понравилось.

– Не слышу ответа, рядовой.

Похоже, наглядные аргументы дошли. Мне, как ни странно, тоже не хочется, чтобы имя Власты полоскали в сплетнях всякие говнюки.

– И еще. В отличие от некоторых, наша капитан принимала участие в реальных делах и получила свои погоны не за то, что подставляла передок. Четыре года назад, попав в засаду, целый час отстреливалась от боевиков гребаного Подполья. Два джипа подорвались на фугасах, она одна чудом осталась цела. Сама контуженная, прикрывала раненых, пока не пришла помощь.

Капрал скидывает шлем и броню, следом на землю отправляются куртка с футболкой. На мощном мускулистом торсе отчетливо заметен длинный рубец.

– Вот это она перебинтовывала своими собственными руками. Только благодаря ей я тогда не сдох. И если ты еще раз откроешь свою вонючую пасть или заденешь игрушку капитана, я тебя урою. Понятно?!

Испуганно отшатнувшийся рядовой судорожно принимается оправдываться:

– Да, сэр! Конечно… Я же не всерьез, так, потрепать языком… Я же не знал!

Его затыкает твердое:

– Я все сказал.

Гонсалес не только сказал. Болтливый Малевски вылетел из патрульных экипажей, изрядно потеряв в деньгах. Урок пошел впрок: больше меня не трогали.

Постельные отношения с капитаном получали все новое развитие. Насытившись грубым трахом, она стала учить ласкам, не выбирая выражений в названиях интимных частей тела и иногда откровенно забавляясь над смущенным выражением моего лица и все еще краснеющими щеками. Она действительно делает из меня личную, заточенную под свои особенности, безропотную интимную игрушку.