Не герой Потапенко Игнатий
Однако по виду мужиков можно было понять, что лесное копченое мясо им понравилось, ели с удовольствием, не то что куски пресной резиновой лепешки, которую они сжевали только из вежливости, чтоб не оскорбить казака. Василию же пришлись по вкусу рыбные пироги и сыр. Сто лет такой вкуснятины не едал, забыл, как хлеб выглядит.
Васёк потянулся за картофелиной и услышал тихое шипение. Молодой человек резко повернулся на звук, одновременно подтягивая ноги под себя. Так и есть. К Жураву подползала гадюка. И что ей не сиделось под корягой? Что ее понесло на открытое пространство, да еще к людям?
Между змеей и человеком меньше метра. Окрикнуть Журава, так мужик испугается, дернется, змея на него бросится. Она и так уже подобралась, голову приподняла.
– Твою мать!!! – Василий вскочил на ноги, оттолкнул Журава и прыгнул на змею.
Тяжелый армейский ботинок точнехонько пришелся по змеиной головке, вдавил ее в землю. Туловище гадюки в бессильной злобе обвилось вокруг ноги, хлестнуло по лодыжке, но это уже агония.
Мужики сначала не поняли, в чем дело. Журав только ойкнул, отлетая в сторону. Тергай вскочил на ноги. Крикнул что-то непонятное.
– Вот и все, шипеть не будет, – удовлетворенно проговорил Василий, отшвырнув дохлую гадюку в кусты.
А змеюка крупная, ни разу таких не видел, метра полтора будет, толстая, как шланг. Даже удивительно, как ее удалось одним ударом убить.
– Спаситель. Хабулай! – прозвучал за спиной изумленный возглас.
Оба мужика низко поклонились Васе и отступили назад на негнущихся ногах. Молодой человек не узнал своих новых знакомых – лица бледные, плечи опущены, во взглядах застыл смешанный с удивлением страх. Такое ощущение, будто они только что узрели настоящее чудо. Студент даже обернулся. Что это так на чудинов подействовало? Змей, что ли, никогда не видели? Быть такого не может! В лесу их немало, и на полянах попадаются.
– Хабулай Василий, будь нашим гость, просим тебя в наш дом. Живи рядом с нами, будь нам старший брат и заступником, – низко поклонившись, произнес Тергай.
Старший добавил несколько рифмованных фраз на своем языке.
– Волох Журав говорил: придет на чудь неведомый человек, похожий на венда, но не венд, похожий на казака, но не казак, похожий на лешего-ворса, но не ворс, а человек плоть от плоти, кровь от крови. Спасет он старого волоха от козней Злого Шайтана, от смерти мучительная, убьет слугу Шайтана и станет старший в нашем роду. Назовут его Хабулай Спаситель. Будет он защита нашего рода. В один великий день, неведомый ни пресветлому Инмару, ни другие боги, ни люди, нагрянет беда, но Хабулай спасет наш род, выведет его к солнцу. Спасет чудь и сам уйдет, вернется к богам или отправится на закат, на чудесный остров Буян к роду железных людей, ругами называют. Куда именно, мы неведомо. Волох, поведавший это, был очень стар и умер, рассказывая нашим дедам о Хабулае.
– Офигеть, не встать, – пробормотал Василий.
Молодой человек сразу ухватил суть, понял, что получит немало выгод и привилегий, оказавшись тем самым легендарным Хабулаем. Здесь главное не переборщить, не надо строить из себя наикрутейшего героя, гнуть пальцы веером и слишком явно обременять добродушных наивных дикарей своим спасительством, но и быть лохом тоже не надо. Раз признали в вышедшем из леса бродяге своего Хабулая, так пусть накормят, приютят да приоденут героя, чтоб не стыдно было перед людьми показаться.
– Давайте вернемся к обеду, – с этими словами молодой человек опустился на траву и взял половинку пирога. – А вы что стоите? Присаживайтесь, – он похлопал по траве.
Воля спасителя священна – чудины хоть и с некоторой опаской, но послушались Василия, вернулись к скатерти.
Молодой человек неторопливо жевал пирог, запивал квасом и думал: куда он попал и что за странные люди эти чудь?
Раньше Васёк полагал, что в двадцать первом веке такого быть не может – или какой там сейчас век у местных? Двадцать восьмой? Тем более – все эти древние легенды о героях являются не более чем легендами, красивыми сказками. Ни один человек не будет относиться к ним серьезно. Только если сектанты какие. Новые знакомые Василия на сектантов не похожи, нормальные, разумные люди. Соображалка у них на месте, признав в туристе своего Спасителя, не стали устраивать вокруг него ритуальные пляски, а спокойно, пусть и с некоторым пиететом, опаской сообщили ему, что он является Хабулаем, и все.
После трапезы чудины собрали остатки еды, положили под корнями старого дерева, поклонились и пошли собираться. Журав завел трактор, Тергай и Васёк полезли в тележку.
Чудо техники времен первой индустриализации кашлянуло, выстрелило облаком сизого вонючего дыма, затарахтело, затряслось и потащилось по дороге. Васёк опасался, что трактор не выдержит и развалится прямо на ходу. Уж больно он был старый. Кожух мотора давно потерялся, все железные внутренности торчали наружу. Глушитель проржавел и громко стрелял. Рессор, видимо, вообще не было, трактор подпрыгивал на каждой кочке и трясся, как эпилептик. Но ведь, несмотря ни на что, эта груда железа ехала и тащила за собой тележку. Четверть часа тряски по грунтовке, и трактор добрался до деревни. Как пояснил Тергай, называлось это место Панича.
– Все. Мы дома. Пошли, Василий, – Тергай протянул студенту руку, чтоб помочь спуститься на землю.
– Благодарю, – Васёк сделал вид, что не заметил руки, и играючи перемахнул через борт, не забыв прихватить с собой автомат и сумку.
Приземлился он на ноги, сразу выпрямился и, в свою очередь, протянул Тергаю руку. Чудин как-то странно посмотрел на него, но руку подал. Прыгать местный не стал, перевалился через борт, оперся одной рукой на руку Василия и медленно спустился на землю.
Би-и-ип!!! У трактора, оказывается, еще клаксон не отвалился! Васёк скривился, как будто у него зуб болел. Ну и пищалка! Как иерихонская труба гудит. Это же выдержать невозможно.
Возле трактора стали собираться люди. Старый волох Журав еще пару раз надавил на клаксон, да так, что Василию захотелось немедленно пристрелить чудина, лишь бы больше не мучиться и никогда в жизни не слышать этот звук.
Журав прекратил терзать клаксон, вылез из кабины и, стоя на подножке, затянул речь. Говорил волох долго, размахивая свободной рукой. Второй он держался за трактор, иногда показывал на Василия. Молодой человек стоически переносил повышенное внимание к своей особе. Он надеялся, что со временем это окупится. А так как все равно ничего из речи мужика Василий не понимал, то оставалось только глазеть по сторонам.
А поглазеть было на что. Лицезреть своего нежданного Спасителя собралось почти все село. Много молодых миловидных девушек. Васёк обратил внимание, что все девушки и женщины в плотных головных уборах. У женщин постарше, вероятно замужних, волосы тщательно убраны под платки и нечто вроде кокошников. Юные девицы щеголяют длинными русыми и пшеничными косами чуть ли не до низа спины. На головах кокошники или косынки. Весь женский пол в строгих юбках до середины голени и ниже. Да еще все в расшитых узорами передниках. На ногах обмотки, причем намотано так, что голени кажутся гораздо толще, чем положено.
Мужская половина щеголяет в длинных косоворотках, как Тергай, в вязаных или кожаных жилетах. Большинство мужиков в армейских кепи, соломенных шляпах или фуражках. Все бородатые и усатые. Как заметил Василий, бритву они не признавали. Кое у кого поясные или плечевые кобуры с пистолетами. И почти у всех мужчин ножи на поясе. Тоже местный колорит, Василий видел такие у Журава и Тергая, но не придал этому значения. Оказывается, нож для местных – это необходимый предмет одежды, без которого на улицу выйти стыдно, как на родине Василия штаны. Квакшин надеялся, что, по местным понятиям, автомат на плече является равноценной заменой ножа на поясе. Свой ножик он держал в кармане. Не приспособлен сей инструмент для открытого ношения.
Интересными были украшения. У всех на поясах литые металлические фигурки разных зверей, девушки и женщины щеголяют подвесками и височными кольцами. Рукава по низу охвачены серебряными или бронзовыми браслетами. Интересные люди, настоящий этнографический музей под открытым небом.
В конце речи Журава из-за спин селян вышла дородная тетка со здоровенным караваем в руках, следом за ней молоденькая девушка, почти девочка, с кувшином и глиняным стаканчиком. Василий причастился караваем, достаточно было отломить и съесть кусочек, запил это дело стаканом медовухи из рук девушки. Все. Судя по довольным лицам селян, его не только бесплатно пустят на постой, но и признали своим. Этакий упрощенный обряд названого родства.
Действо закончилось. Новый член общины забросил на плечо сумку и зашагал вслед за Тергаем к дому на окраине. Поселили Василия в не самом богатом доме, не у самой зажиточной хозяйки, но он был рад и этому. Как потом ему рассказали, на выбор повлияли два фактора: вдова Калева хорошо знала вендский язык и могла быстро обучить Спасителя чудскому – это первое. И еще Калева одна тащила на своих хрупких плечах хозяйство и растила троих детей, в доме остро чувствовалась нехватка мужчины – это второе и самое главное. Сельская община отличалась рационализмом, даже легендарного Хабулая они умудрились ненавязчиво приставить к делу, да так, чтоб тому самому было неудобно отказаться.
Что ж, жизнь это жизнь, хочешь хорошо жить – учись вертеться.
В этот день Вася отдыхал и приводил себя в порядок. Как следует отпарился в баньке, да так, что дурно стало. После жизни в лесу и мытья в озере березовый, с дубовыми и пихтовыми веточками веник да квасок в предбаннике, да пробирающее до костей тепло парилки, да чистое белье после бани показались ему верхом блаженства. И этой ночью он как следует выспался. Как залег после бани на полати, так и провалился в глубокий сон до вторых петухов. Последнее, что запомнил – личики двоих младшеньких детишек Калевы. Малыши залезли на печку и внимательно следили за чужим дядей.
Утро началось с трудов крестьянских. Отдохнувший за ночь Василий с удовольствием занялся хозяйством. Пусть он многое не умел, пусть некоторых вещей даже не знал, но молодой задор, желание отблагодарить хозяйку за гостеприимство делали свое дело. Если что не получалось, Васёк не стеснялся спрашивать у Калевы. Трудно сказать, на что надеялись односельчане, выделяя Хабулаю хозяйство Калевы, может, были у них и неявные, тайные намеки, но, несмотря на сохранившуюся красоту и хорошую фигуру, было вдовушке почти тридцать пять лет. Ясно дело, Вася смотрел на нее только как на старшую сестру, в лучшем случае, или друга. Не более того. Для двадцатилетнего парня разница в возрасте с женщиной в пятнадцать лет отчетливо пахнет геронтофилией. Тут даже долгое воздержание не поможет.
Между делом Васёк начал учить чудский язык. Он оказался довольно сложным, но Квакшин не унывал и постепенно овладевал этим языком.
Василий припомнил, что чудины – это финно-угры, родственники удмуртов, марийцев, эстонцев, карелов и прочих аборигенов Восточной Европы. В этом мире они оказались на отшибе цивилизации. Вытесненные на восток, чудины сохранили свою древнюю культуру. Благодаря более развитым соседям немного менялся быт, появлялись новые сельскохозяйственные культуры, хозяйство преобразовывалось, пришла техника, но многое в общине оставалось таким же, как и тысячу лет назад.
Тут было смешение частной и общественной собственности, что напоминало советские колхозы времен тирании. Все поля считались общинными, работали вместе, как скажут старшие, наиболее опытные, знающие дело сельчане. Пахали, сеяли, выращивали, убирали урожай сообща, не деля поля на свои и чужие.
Все общинное. И только потом, после уборки, главы семей на общем сходе делили урожай, а бывало и вырученные от оптовой продажи гривны. Считали не только чья семья сколько сил приложила, кто как работал, но и кто больше всех нуждается. Не могло быть так, чтоб одни купались в роскоши, а другие голодали. Беднякам, тем, у кого в семье было мало мужчин-тружеников, выделяли сверх заработанного. Оставляли часть денег и на общинные нужды.
А вот дальше каждый поступал со своей долей как захочет. Можно на самоход копить или спутниковый дальновизор, можно жене подарок дорогой сделать, можно на детей отложить. Было у чуди и личное хозяйство. Держали скот и птицу, вскапывали огороды, разбивали сады. Это уже все свое, не хочешь, можешь не делиться, однако не принято было не делиться. Хороший, справный хозяин считал делом чести пригласить все село на пирушку, да так, чтоб на столе не меньше двух десятков блюд было, а три десятка – еще лучше. Угостить соседских детишек яблоками, грушами и вишней из свого сада, принести соседу мешок моркови, если у того вдруг нет своей – это само собой разумеется. Хороший человек – это щедрый человек. Щедрый к своим.
Дома вроде бы и частные, но это как посмотреть. Каждый в своем доме царь и бог. Но вот строили новые избы для молодых семей всем миром, на общинные деньги. Даже обставляли жилье общиной, и скотину давали на развод кто сколько может. И продать дом чужому нельзя. Просто никто чужака в село не пустит.
Интересно люди живут, тесным миром, все ссоры остаются внутри общины, против внешнего мира село выступало единой силой. Не было такого, чтоб приглашали чужаков помочь разобраться со своими распрями. Даже если вдруг смертоубийство приключалось, вели дознание и суд сообща. И наказанием для виновника были смерть или изгнание. А иногда, бывало, убийца брал на себя ответственность за семью убитого. Нормальная такая крестьянская рациональность – пусть ущерб искупит, убил кормильца, сам станет кормильцем. И никто до сих пор и не пикнул.
Василий поначалу рассчитывал пожить немного у Калевы, поправиться, одежду обновить, патронов раздобыть, снаряжения кое-какого, а потом рвануть в Сторогор, и дальше как кривая вывезет. Не получилось. Попал молодой человек в ловушку, совесть не позволяла бросить приютивших его людей. Недостойно это. Да и Калеву с детишками жалко. Одна она, и в поле работает, и за хозяйством следит, и малышей кормит. Старшему, Пайко, только месяц назад двенадцать исполнилось, пусть старается работать как взрослый, а все равно, пока не по его силам крестьянский труд.
Василий решил пожить в Паниче до октября, поработать с чудью, дождаться последнего раздела урожая после сбора капусты, постараться, чтоб Калева получила достойную долю. К этому времени он и хозяйство поправит, что может, подновит, наладит. Чувствовал – Калева хоть и знает, что односельчане вдову не обидят, а горько, тяжело ей осознавать себя иждивенкой, живущей за счет соседей. Гордая она женщина, да и достаток в доме не помешает. Давно пора детишкам обнову справить, и для Калевы не грех полотна на новую поневу прикупить и тонких рубашек с полдюжины.
Остро стоял вопрос: как раздобыть живых денег? Лежавшие в кошеле гривны Василий решил не транжирить, приберечь на черный день. Молодой человек быстро понял, что ничего особенного он не умеет, ремеслами не владеет, конкуренцию местным умельцам не составит. Надо срочно придумывать себе доходное дело. А что именно? Вопрос. Пусть село Панича не единственное в округе, рядом живут еще пять таких же чудских общин, да что с того толку?
Можно, конечно, механиком пойти, самоходы и самоползы ремонтировать, да только дело это полуобщественное, за него урожаем рассчитываются. На охоту ходить рано. Меха спросом пользуются, в городе хорошо продаются, но надо зимы ждать. Да к этому неплохо научиться шкуры обрабатывать.
Помог случай. Хабулая приглашали на все общинные сходы, прислушивались, если что толковое говорил. И на одном таком собрании в августе зашел разговор о строительстве еще одного гаража. Гаражи тут строили каменные, и возить камень приходилось издалека. Деревянный гараж делать опасно, кругом масла, бензин, солярка, если полыхнет, так не потушить.
– А давайте кирпичный ставить, – предложил Василий. По-чудски он пока говорил плоховато, понимал не все, и на собраниях просил Тергая помогать с переводом. – Это же проще, чем каменный возводить.
– Кирпичный хорошо, да дорого, – возразил Журав. – Один кирпич две куны стоит, да его привезти надо. До завода полсотни верст, завод под Сторогором. Накладно выйдет, две куны кирпич да перевозка приложится.
– Дорог кирпич, получается, – задумчиво протянул Василий, про себя радуясь этому факту.
– Дорог, Хабулай, дорог, – затараторил сидевший рядом с ним Ватало.
– А глина хорошая в округе есть?
– Есть, – кивнул Журав. – В Ближнем овраге берем.
– Так давайте кирпич сами делать. Если дело пойдет, мы и себе наготовим, сколько надо, и соседям продавать будем. Две куны городской кирпич стоит? У нас он похуже выйдет, за полторы, а то и за куну продавать будем.
Селяне призадумались.
– Тут обмозговать все надо, – высказал общую мысль старый Покола.
Василий правильно ввернул идею наладить производство кирпича на продажу. Крестьянская душа приземленная, она конкретику любит, селяне бережливы, не чураются любой возможности куну заработать. Обсуждали идею долго. Наконец решили попробовать. И взвалили всю работу на инициатора этого интересного предприятия.
Глина в Ближнем овраге, что в версте от околицы, Василию понравилась. Красная, пластичная, свернутая колечком колбаска не трескается.
Место под кирпичный завод подыскали на окраине села. Завод – это громко сказано, просто ровная площадка с парой дощатых сараев. Василий не долго думал, какие выбрать размеры кирпича. Есть старые добрые, проверенные временем пропорции. Ширина кирпича равна двум толщинам плюс припуск на шов, а длина – это две ширины плюс шов. Василий пока не знал, как будет сушить кирпичи, решил сразу попробовать два метода: выдерживать на солнце и обжигать на огне.
Мужики сколотили трафареты – ящики для замешивания глины – и приступили к формовке. После долгих прикидок Василий решил делать кирпичи сантиметров восемь толщиной, все остальные размеры соответствующие. Пусть будет большим, зато в руках не развалится.
Площадка быстро заполнялась сформованными кирпичами. На следующий день начались опыты по обжигу. К счастью, молодой человек вовремя вспомнил, что в заводском полнотелом глиняном кирпиче есть три сквозные дырки. Это чтоб при сушке не коробило, обжиг шел равномернее. Первые три пакета Василий благополучно запорол, не смог выдержать режимы и выставить правильные зазоры в пакете. Потом начало получаться.
Домой Василий пришел поздно вечером, пропахший дымом и страшно довольный собой. Калева встретила его у порога, помогла умыться и потащила за стол. После ужина вдова взяла с полочки под домашними чурами в красном углу боевой нож и с извиняющейся улыбкой протянула Василию:
– От моего Варая остался, теперь твоим будет, хозяин мой.
– Спасибо, дорогая! – молодой человек принял дар с полупоклоном и сразу пристроил на ремень.
Вот так, только теперь его признали настоящим мужчиной, хозяином и добытчиком. И это хорошо. Теперь остается только поддерживать завоеванное реноме, не падать в грязь лицом, и все получится.
Переезд
Слава богу, плохое настроение со временем проходит. Мысль об армейской службе как пришла в голову, так и ушла. Володя даже не успел поделиться своими идеями с Леночкой. И правильно сделал. Девушке бы это не понравилось, точно надула бы губы или устроила скандал.
Жизнь идет. На повестку дня выходит грядущая свадьба – пора регистрировать отношения, соседи на Лену косо поглядывают. В Вендии свободные отношения между девушкой и парнем не считались чем-то запретным, но и не одобрялись. Принято было жить вместе только после обряда, когда небесные покровители признали новую семью, благословили молодых, а девушка стала настоящей мужатой женщиной, хозяйкой.
Эх, а свадьба стоит очень дорого. Родных в этом мире у Владмира и Лены нет, придется самим на свадьбу зарабатывать. Очень кстати попалось объявление о наборе рабочих и мастеров на строительство укреплений под Святославлем. Старинный город на берегу Волги близ Донской излучины. Древний форпост Вендии в диких степях. Каменная твердыня на пути жадных узкоглазых степняков.
Из-за роста напряженности на границе после вторжения кайсаков в Пустоши командование вендской армии решило укрепить позиции по Волге, построить новые крепости и усилить передовые полки. Работа предстояла тяжелая, сложная, но зато платили строителям хорошо, приказчики обещали полуторную ставку, доплаты за внеурочные часы и хорошие премии за ускоренный ввод объектов.
Новость принес Вовка Конопатый. Друзья собрались вечером в гостиной, парни перечитывали листки с условиями найма, негромко обсуждали возможные проблемы и политические новости. Всех беспокоил один вопрос – успеют ли построить крепости до вражеского нападения? Успеют ли они уехать из Святославля до войны? В том, что скоро будет большая война, никто не сомневался.
Еще по дороге в Изяславль провальцы договорились держаться вместе, не разделяться, поддерживать друг друга, быть одним целым. Сейчас, глядя на друзей, Владмир с грустью понимал, что не все так просто, как кажется. Не были они никогда большими друзьями, и в этом мире не стали. Наметившиеся на берегу Ежавы трещины в отношениях не затянулись, в последние дни они стали только глубже.
Петро и Марина и раньше держались поодаль от коллектива, с ними сразу все не заладилось. Володя подозревал, что причиной разлада была Марина. Девица явно заявила на Петра права собственницы и не собиралась терпеть конкурентов, даже намеки на конкуренцию. Банальная ревность, легшая на благодатную почву. А Петька еще со знаменательной драки на старой пристани не испытывал к Владмиру и его друзьям теплых чувств.
Сейчас, во время обсуждения перспектив поездки в Святославль, Марина и Петро демонстративно держались в стороне, показывали, что разговор их не касается.
– Хорошее дело, я думаю рискнуть, – сказал Димон. – Не слышал, чтоб казначейство обманывало подрядчиков и наемников.
– Если ехать, то всем, – заявила Женя.
– Поддерживаю, мы и так многих потеряли, – грустно добавила Лиза.
– Петро, ты как? – Виктор Николаевич намеренно обратился именно к Пете.
Молодой человек встрепенулся, бросил короткий вопросительный взгляд на Марину. Девушка незамедлила пихнуть его коленкой и отрицательно покачала головой. Поглядывавший на сладкую парочку Владмир криво усмехнулся – подкаблучник Петро натуральный, своей головы нет, воли тоже отродясь не было, а Марина молодец, нашла себе подходящую шею.
– Я… мы остаемся, – чуть извиняющимся тоном произнес Петро. – Ссуду взяли. Пока дело не поднимем, с казначейством не рассчитаемся, уехать не можем.
– Да вы же еще ни куны из этой ссуды не потратили, – заметила Женя. – Святославль город большой, почти миллион народу. Спорим, там нет ни одной пиццерии? А казаков и воинов много, заведение быстрее окупится.
– Казакам надо, чтоб с зеленым вином и брагой, – заметил Леня.
– А их женам, чтоб вкусно, детей можно было привести и без крепкой выпивки, – парировала Женя.
– Ехать, изучать рынок, смотреть цены. Большой город, дома должны быть дороже, – отбивалась Марина четко, по всем направлениям сразу, ни на пядь не отдавая занятые позиции. – Время потеряем, а проценты капают.
– Не такие уж и большие проценты. – Женя тоже успела ознакомиться с тонкостями местной финансовой и банковской системы. Работа счетовода требовала того.
– Они не поедут, – прошептала Лена на ухо Володе.
– Знаю… Заканчиваем спор, – Воронов хлопнул ладонью по столу. – Значит, так: кто за поездку?
– Я, – поднял руку Конопатый.
– Едем, – согласился Санек.
– Мы же договаривались быть вместе! – глаза Лизы бегают по комнате, задерживаются на лицах товарищей, ищут поддержки. – А как же Петя и Марина?
– Они не поедут, – Владмир думал, что не сможет произнести эти три коротких слова.
Произнес. Спокойным твердым тоном произнес, без надрыва.
– Я за Святославль, – торопливо сказала Лиза. – Деньги на дороге не валяются.
Высказались все: Димон, Санек, Конопатый, Лиза, Женя, Катя Журавлева, Виктор Николаевич, Леня. Последними поездку одобрили Владмир и Лена. Марина и Петр решили отколоться от группы. Чувство такта Марине не изменило, девушка с легкой извиняющейся улыбкой заявила, что у нее срочное дело, и увела с собой Петю. Все ясно – этих двоих больше нет.
На следующий день Владмир, Вовка Конопатый и Димон отправились искать святославльского приказчика. Нужное здание находилось на окраине города, близ старой крепости на берегу Оки. Переговоры прошли удачно, занимавшийся наймом Александр Павлович с радостью принял молодых людей, объяснил условия, пообещал за два дня до отправки группы прислать мальчика с запиской.
Заодно в процессе разговора, когда Вова заинтересовался происхождением необычного для Вендии имени приказчика, выяснилось, что ребята нарвались на земляка. Александр Павлович десять лет назад отправился с друзьями на рыбалку, попали в шторм, лодка перевернулась, намокшая одежда тянула человека ко дну. Дядя Саша уже распрощался с жизнью, как вдруг ему в глаза ударил яркий солнечный свет, а он сам оказался лежащим на берегу Онежского озера. Провалился. Попал в Вендию. Постепенно освоился на новом месте, нашел работу, поднялся на казначейских стройках. Даже жену себе нашел. Ирония судьбы – супруга Александра Павловича тоже была из провальцев, правда, из другого мира. Еще одна параллельная ветка истории, мир, в котором не было мятежа волинских князей и не возникла Империя.
Разговаривая с молодыми людьми, Александр Павлович понял, что это провальцы, но решил первым не раскрывать карты. Зато затем приказчик, убедившись, что встретил земляков, пригласил всех троих отметить встречу в ближайшей корчме. О судьбе конторы приказчик не беспокоился, оставил все дела на помощника. Ирония судьбы, Владмир вчера потерял друга, а сегодня нашел нового. Александр Павлович казался неплохим человеком, искренне желал добра новым знакомым.
В корчме, за обильной закуской и легкой выпивкой, молодые люди рассказали приказчику, что нового творится в России, куда ведет страну партия и правительство.
– Новый президент и премьер в одном лице, – задумчиво протянул Александр Павлович, – это хорошо. Страна развивается, нанотехнологии осваивает, ГЛОНАСС запускает, это тоже хорошо. Вырвались, значит, из бардака. А Ельцин и Горбачев что поделывают?
– Не знаю, – Владмир озадаченно поскреб в затылке. – Один, кажется, умер, а кто именно, не помню.
– Жаль, не дожил, – злобно ощерился Александр Павлович. – Ну, да ничего, мы с вами в новом мире, ребята. Давайте за нашего Диктатора, здоровья ему, и чтоб врагам спуску не давал. Дрогнули.
– За Диктатора! – Вовка поднял бокал.
– За Вендию! – провозгласил Владмир.
– Это правильно, – согласился Александр Павлович и закусил брагу кусочком белорыбицы.
– А что нас ждет в Святославле? – поинтересовался Димон.
– В сам город мы не попадем, только если случайно. Работать будем в крепости, а это такая штука – ребята, вы себе не представляете. От Волги и до Дона одни сплошные укрепления, мощнейшая крепость. Окопы, валы, башни, огневые точки, каменные казематы, орудийные и ракетные башни, подземные летные поля, автоматические пушки – город в кольце укреплений. Запомните – никто до сих пор не смог взять Святославль! Как построили город тысячу лет назад, так и стоит неприступная твердыня. В осаде бывал не раз, а враги в него входили только как пленники.
– А люди как там живут? Тяжело, наверное, если вокруг города одна сплошная запретная земля?
– Почему запретная? – не понял приказчик. – Между укреплениями поля возделываются, перелески шумят, луга раскинулись. Места всем достаточно.
– А шпионы? – прищурился Владмир.
– Вы еще недавно в Вендии, запомните: ни один человек не пойдет служить кайсакам. У нас уже лет четыреста кровная вражда идет. Все давно кровью повязаны. Эта война всех касается, и закончится она, когда мы убьем последнего кайсака и освободим от степняков Туркестан.
– Далеко.
– Пусть далеко, все равно мы до него дойдем, все равно мы разгромим это проклятое ханство.
Через седмицу молодые люди отправились в путь. Все дела завершены, долги розданы. С Граником Сташенко простились. Профессор даже слезу пустил, когда его пригласили на прощальный вечер. Незаметно для себя ученый сдружился с провальцами, понравилась ему эта группа, что уж говорить. Сам факт отъезда при этом стоял на десятом месте по важности. Коллеги Сташенко за год только в Вендии выявляли около двух десятков провальцев. Материал для работы был, много материала. Собратья профессора Сташенко всерьез изучали историю, философию, воссоздавали научные дисциплины двух дюжин миров.
– Очень жаль, что наше знакомство так быстро завершается, – сказал Граник Буривоевич Володе. – Ваше дело, ваше право ехать и жить в любом пределе Вендской земли. Я лишь от себя прошу вас не забывать нашу погрязшую в пыльных рукописях братию и при возможности заглянуть в Святославльскую академию. Мой старый враг Гельмут Брянский будет рад принять вас в гости в любое время.
– А почему старый враг?
– Видите ли, молодой человек, мы с Гельмутом уже десять лет как стоим на разных позициях. Мы с ним непримиримые враги как научные изыскатели и старые друзья, когда дело не касается науки и других ветвей Мирового Древа.
– Разумеется, Граник Буривоевич, давай дом и улицу.
– Пусть они уезжают, но мы-то остаемся, – влез Петро.
– Я тоже этому рад, – кивнул профессор, хотя по выражению его глаз было понятно: он бы предпочел, чтобы все было иначе.
Дорога до Святославля заняла всего шесть часов с небольшим. Знаменитая вендская чугунка связывала всю страну в единое целое. Быстрый, удобный и недорогой транспорт.
Да, Александр Павлович был прав – Святославль молодые люди практически не видели. Нанятую в Изяславле рабочую команду уже на пригородном вокзале пересадили на местный поезд. Короткий взгляд на город из окна вагона, и поезд унесся в приволжские степи. Четверть часа – и он остановился на станции «Чернополынное».
– Вот здесь мы и будем жить, – изрек Димон, обозревая окрестности с подножки вагона.
– Вперед! – Вовка бесцеремонно пихнул товарища в спину, заставляя уступить дорогу.
Открывшийся взору пейзаж не вызывал особых восторгов. Небольшое село. Утонувшие в зелени садов белые стены домиков за высокими оградами. Чистенькие мостовые, зевающие в тени собаки и копошащиеся в придорожных канавах куры. Обычное село. Людей на улицах не видно. Полдень. Кто не на полях, те дома от жары спасаются.
– Вот здесь мы будем жить и работать, – сказал Александр Павлович, вскинув на спину вещевой мешок. – Пойдемте, труженики, – приказчик махнул рукой державшимся кучкой полуторе дюжине прибывших с ним рабочих и зашагал по перрону.
Идти пришлось долго. Рабочий лагерь, да не лагерь, а целый рабочий поселок, располагался за селом. Вот здесь царило оживление, сновали самоходы, четыре тяжелых самополза тянули на волокушах циклопическую конструкцию, в которой Владмир узнал орудийную башню. Вот только, судя по габаритам, этой башне самое место было на линкоре, а не на второй линии обороны степного города.
Новоприбывших сразу же разместили в бараке. Внешний вид этого сооружения вызывал из памяти мифические лагеря заключенных, придуманные одним известным писателем, но внутри все было чистенько и уютно. Корпус разделен на ячейки личных жилых комнат, туалетов и умывальных предостаточно, везде порядок, чистота, все продумано до мелочей.
В комнатах минимальный набор мебели. Белье, спальные и туалетные принадлежности, рабочую одежду выдали прямо в бараке – старший по общежитию заодно заведовал складом. Два часа на то, чтоб распаковаться, вселиться, привести себя в порядок. За это время приказчик успел смотаться в управление, разведать обстановку, выяснить потребность участка в рабочих и специалистах.
Затем вновь прибывшие отправились устраиваться на работу. С каждым из них побеседовали, аккуратно выяснили, что человек может и умеет, подыскали подходящее дело. Девушек сразу определили счетоводами и замерщиками. Женечку взяли в надзор добрых пропорций – службу, контролирующую ход и качество выполнения работ, нечто вроде производственно-технического отдела СМУ. Парней направили работать бетонщиками.
Димону и Виктору Николаевичу предложили потрудиться водителями землеройных машин. Те отнекиваться не стали, работа им показалась не такой грязной, как у рабочих. А зря, пыль из-под ковшей и колес тяжеленных механизмов летела только так. Кабины же были без стекол. Устанавливать в кабины строительных машин кондиционеры в Вендии считалось извращенной роскошью, поэтому летом водители снимали все стекла, ибо рисковали заживо испечься за рычагами своих монстров. Дожди случались редко, и были в радость.
Дни шли за днями, Владмир и его друзья освоились с работой, обзавелись новыми знакомыми. Постепенно они привыкли к тяжелым трудовым будням. Работа им нравилась. Атмосфера в десятках была дружеской, доброжелательной. Выработка, выполненный объем зависел от каждого члена десятки, поэтому случайные люди на стройке не задерживались. Зато те, кто не сачковал, не боялся дела, был готов помочь товарищу, пользовались авторитетом.
Время шло, ребята незаметно окрепли и уже не так уставали, как в первые дни. Появлялись свободные вечера. Вечером после смены под навесами у бараков собирались теплые дружеские компании, звучали песни под гитару, девичий смех, разговоры. Изредка, если был повод, на столах появлялись вино и брага. Но этим делом не злоупотребляли. Утром на заре на работу, а много ли наработаешь с похмелья?
Стройка кипела и бурлила, работали в три смены. Провальцы не уставали удивляться организации Чернополынного строительного управления. Все четко продумано, все рассчитано, все люди на месте и при деле, склады маленькие, запасы небольшие, монтаж идет прямо с колес. И объект растет не по дням, а по часам. Командование старалось заботиться о быте тружеников, от рабочего поселка до объектов ходят вахты, на стройке для отдыха стоят скамейки под навесами. Всегда есть свежая вода. Стоят палатки лекарей, если вдруг что с человеком случится, а такое иногда бывало, помощь не запаздывала. Обед привозили прямо на объект. Кормили от пуза, все вкусное и свежее. Да еще выбор есть. И плюс баня – хоть каждый вечер парься.
Проблема была только в выходных – один свободный день в две седмицы. Владмир предпочитал проводить выходной в поселке или гуляя с Леночкой по окрестностям. В Святославль он так и не выбрался. Зато в конце августа начался сезон бахчевых. Таких арбузов и дынь, как в придонских степях, нигде больше в Вендии нет. Селяне привозили бахчевые на телегах прямо в рабочий поселок, и стоило все необычайно дешево. Золотистую ароматную дыньку в полпуда весом можно было взять за три куны, а пудовый арбуз за полторы.
Степи давно распаханы, везде проведены каналы и водопроводы, с поливом под южным солнцем на черноземах растет все. Говорят, стоит весной воткнуть в землю палку – и осенью будет ветвистое дерево. Впрочем, об экологии местные заботились, пусть они и слова такого не знали, но с поливом не злоупотребляли, пахали так, чтоб землю не портить, о пылевых бурях здесь и не слышали. Зато везде, где можно, сажали лесополосы и отдельные рощи.
Лесные насаждения были также хорошим средством маскировки укреплений, а крепости здесь стояли на каждом шагу. Александр Павлович не кривил душой, когда описывал волжско-донские степи как один сплошной укрепрайон. Казалось бы, соседство с воинскими частями, военная опасность должны были негативно сказаться на сельском хозяйстве. Но нет. Земли между укреплениями было достаточно, и селяне, наоборот, уверенно глядели в будущее под защитой орудийных башен, ракетных батарей и зенитных комплексов.
Во время последней войны Святославль целый год продержался в осаде. После первых приступов, умывшись кровью, навалив горы тел перед вендскими бастионами, кайсаки попытались сравнять крепость с землей. На город было сброшено более полусотни атомных зарядов. И что же? Только пять боеголовок достигли цели. Воздушный щит Святославля был непроницаем. Только пять атомных грибов над огромной крепостью. Это, оказывается, сущая мелочь, потери были невелики, а после войны посадские быстро убрали все следы радиоактивного заражения. Технология была отработана.
Дальнобойные орудия в бронированных башнях на бетонных казематах, а также ракеты и многочисленные самолеты защитников крепости исправно выносили вражеские батареи и пусковые установки. Выдвигавшиеся к городу войсковые колонны уже издали обстреливались тяжелыми орудиями и несли потери, даже не успев выйти на рубеж атаки. Вендские пушкари не экономили боеприпасы. Считалось, что город может хоть десять лет быть в осаде, припасов хватит. А урожай селяне так и так соберут, здесь осада не помеха.
Человеческая мысль не стоит на месте, все движется, все меняется, на смену старому оружию приходит новое, совершенствуются методы ведения войны. Вендские мастера старались успевать за временем, а порой даже опережали его. Старые укрепления постоянно улучшались, рядом с ними возводились новые бастионы. Уплотнялась и усиливалась противовоздушная оборона, старые пушки и ракеты заменялись новыми, стены, казематы и перекрытия бастионов укреплялись.
С некоторых пор в космосе над районом Святославля постоянно висела орбитальная группировка спутников разведки и связи. Говорили, что вендские ученые скоро создадут боевые космические корабли, способные наносить удары по вражеским объектам и сбивать спутники. Естественно, первые военные космические корабли встанут на страже восточных рубежей Вендии.
В конце сентября работы на крепостях станции Чернополынной подошли к завершению. В глубоких котлованах выросли железобетонные казематы и бункеры, затем они были засыпаны землей и сверху еще посадили деревья. Пройдет несколько лет, и растительность полностью скроет даже зенитные башни. В результате получились безобидные такие холмики, под которыми прятались пусковые установки тяжелых ракет, погреба боеприпасов, бункеры для гарнизона, атомная станция и склады с запасом на три года.
Мастер
Кирпичная площадка работала как часы. Пустое пространство справа от печей быстро заполнялось пакетами с кирпичом. Большая часть продукции была обожженной, на солнце кирпич сох медленно. Василий хотел было отказаться от эксперимента с сушкой, но в конце концов махнул на это рукой. Пусть будет, как будет. Обжиг требовал много топлива, дров или солярки. Примитивные печи были опасны, не всегда получалось выдержать режимы обжига. Сушка на солнце занимала много времени и места под полуфабрикаты, но зато выходила дешевле.
Площадка готовой продукции заполнялась не только нормальным кирпичом, но и пережженным, оплавленным браком. Все, что получалось достаточно прочным, Вася решил пустить в дело. Не красоты ради строим, а чтоб надежно и добротно вышло. Сушка в отличие от обжига требует только времени и солнца. Последнего с приближением осени становилось все меньше и меньше, пришлось соорудить легкие навесы, чтоб защитить кирпич от дождя.
В начале сентября встал вопрос начала строительства. Время уходит. Надо до снега и заморозков стены поднять и перекрыть. И овощи пора убирать – тоже руки и время требуются. Вася работал наравне со всеми да еще продолжал командовать на кирпичной площадке. К формовке кирпичей и черновым работам давно уже подключили подростков. Хабулай не возражал, он только строго-настрого запретил детям подходить к печам и лезть под руку к старшим рабочим.
Служивший общинным счетоводом Тергай подсчитал, во сколько селянам обошелся кирпич. Вышло, что со всеми экспериментами, ошибками и браком, с учетом затрат на топливо, солярку для самоходов, амортизацию техники, с учетом принятого в городе жалованья рабочих один кирпич обходился в куну с небольшим. Вроде дороговато? Нет. Их кирпич больше стандартного и стоить должен дороже. Так что получалось у Василия гораздо дешевле заводского кирпича. Если дело пойдет, село только на продаже кирпича разбогатеет.
Пора и строительство зачинать. После того как была разбита площадка, отмечены оси будущего здания и землекопы приступили к работе, Василий вырвался в город. Поехал вместе с Тергаем на общинном грузовике. Молодому человеку выделили деньги на покупку инструмента, материалов и намекнули, что не принято возвращаться без гостинцев для детей. Что ж, дело ясное. Список всего необходимого составили и утрясли накануне всем миром. Тергая специально попросили быть водителем и провожатым, человек он тертый, не раз в город ездил, все знает.
Ночью перед поездкой Вася долго не мог сомкнуть глаз. Пытался представить себе Сторогор, первый в его жизни вендский город, местный форпост цивилизации. Мысли кружили в голове хоровод, все не могли успокоиться и отпустить бедного Спасителя. Неожиданно Васёк рассмеялся – а ведь он совсем ничего не знает о Вендии, понятия не имеет, как себя вести на улице. Право, смешно. Сколько времени прожил в этом мире, а ничего не понял, не выяснил, не разобрался. Даже не знает, как вендская полиция отреагирует на появление на улице города бородатого, как моджахед, человека в старой куртке, чудской косоворотке, с автоматом на плече и ножом на поясе.
На деле все оказалось просто. Выехали из села часов в семь. Не спешили. Большую часть пути ехали по грунтовке, и только в виду города грузовик выбрался на приличную бетонку. Пограничных постов не было, вообще на трассе ничего похожего на контрольный пункт. Движение транспорта слабое, легковушек и автобусов почти не видели, все больше грузовики.
Город не произвел на Василия особого впечатления. Обычный провинциальный райцентр. Застройка низкая и старая, хотя на окраинах стоят приличные коттеджи, дороги хоть и бетонные, но в отличном состоянии. В центре видна каменная застройка до двадцати ярусов. Высоток шесть торчит, все остальное не выше четырех ярусов. Людей на улице мало. Как пояснил Тергай, кто уже на работе, а кто дома только просыпается и завтракает. Посадские привыкли поздно вставать.
Василия умилили светофоры. Цвета и расположение сигналов такие же, означают то же самое, но выполнены в виде знаков. Зеленый – это треугольник, желтый – круг, а красный сигнал квадратной формы. Местные считают, что так удобнее, особенно для дальтоников. До введения прав на управление автотранспортом в этом мире не додумались, на машине может ездить любой достаточно взрослый человек, единственное ограничение на степень опьянения. За это, как и везде, дерут нещадно, чтоб неповадно было, не держась на ногах, садиться за руль. А вот к легкой степени опьянения относятся спокойно, немного выпивший не считается пьяным.
К вооруженным людям здесь тоже относятся спокойно. Если кто и бросал на Василия недоуменные взгляды, так это из-за автомата. Посадские предпочитают носить пистолеты или укороченные пистолеты-пулеметы. Неудобно в городе с автоматом ходить, в автобусе за соседей цепляется, мешает. И в случае чего в ближнем бою автомат неудобен, пока его поднимешь и прицелишься, из пистолета можно успеть пол-обоймы выпустить.
Первым делом селяне заглянули в казначейский дом, так здесь назывались банки. Тергай проверил поступление денег на счета, провел пару платежей. Похоже, цивилизация докатилась и до здешних мест. Даже такие нелюдимые лесовики, как чудь, предпочитали хранить свои гривны не в кубышке, а в казначействе. А вот до пластиковых карт местная техническая мысль не дошла. Терминалов нет, для любой операции надо заполнять вручную бланки и подходить к окошку приказчика.
Наличку снимать не стали, у Тергая были с собой деньги, заранее позаботился. После направились по лавкам. На окраине Сторогора было немало торговых баз, предлагавших покупателям все, что душе угодно, по божеским ценам. В центре все то же самое, но дороже. Пусть обслуживание вежливее, приказчики на цырлах бегают: «Чего изволите?», все красиво упаковано, но за комфорт надо платить.
За пару часов Тергай и Василий наполнили кузов грузовика – брали металлический уголок, гвозди, мешки с цементом, инструмент прикупили, договорились с купцом, что тот в назначенный срок привезет чуди кровельное железо. Расплачивались сразу, бумажными деньгами, только за новенькие ножовки по металлу с особо прочными лезвиями и громотоковые дрели с бетонобойными сверлами пришлось заплатить серебром, купец ни в какую не соглашался на ассигнации.
– Дело сделано, – улыбнулся Тергай, забросив в кузов последний ящик с гвоздями. – Пошли обедать?
– В корчму зайдем или купим в лавке колбасы, сыра, хлеба и за городом поедим?
– Нет, раз попали в Сторогор, будем обедать в корчме, как венды.
– Идем в первую попавшуюся или есть у тебя на примете достойное заведение?
– Поехали, – Тергай дружески хлопнул Василия по плечу. – Знаю одно местечко, там тебя так накормят, ни одна наша хозяйка не сравнится.
Искомое заведение находилось в двух концах – так венды называли городские кварталы – от лавки. Самоходов на улицах стало больше, подходило время обеда. Пешеходов тоже прибавилось. Василий во все глаза глядел на дома, машины, вывески и внимательнее всего на людей. Его интересовали все бытовые мелочи, какие только можно заметить. Как люди одеваются? Как ходят? Что с собой носят? Можно ли вычислить государственного служащего или городового по форме? Или они ходят в цивильном?
Корчма с вывеской «Дикий гот» и бетонной скульптурой, изображающей волосатого, с заплетенной косичками бородой мужика в доспехах, шлеме, с круглым щитом и здоровенным мечом, располагалась в отдельно стоящем бревенчатом доме. Во дворе за забором стояли под навесами столы и лавки для желающих перекусить на свежем воздухе. Внутреннее убранство заведения соответствовало вывеске и бетонному готу у входа. Бревенчатые стены нарочито грубо обтесаны топором, над головами посетителей дощатый закопченный потолок и массивные бронзовые люстры. Однако вместо восковых свечей вкручены обычные лампочки. Вся мебель под стать стенам, тяжелая, тоже нарочито грубая, из толстых досок и бревен. Да, именно из бревен. Местные на мелочи не разменивались – раз делать под старину, так добротно, чтоб былинные богатыри Илья Моравленин и Добрыня Никлотович не разломали.
На стенах заведения развешаны старинные доспехи, копья, мечи, боевые топоры, щиты, глиняные кувшины, оловянные тарелки с грубоватой росписью – все, вероятно, подлинное. Над входом скалится медвежий череп. Причем, судя по голове, мишка явно был доисторический, такой, что и мамонта мог задрать.
За стойкой возвышается широкоплечий бармен в украшенном кольчужным плетением «историческом» костюме. За ним полки с разнокалиберными бутылками. На стойке расположился бронзовый котел литров на триста минимум. Васёк понадеялся, что котел надежно установлен и закреплен. Не требовалось слишком богатого воображения, чтобы представить, что будет, если это украшение сорвется со своего места и покатится в зал.
Тергай по-хозяйски прошел через зал, приветственно махнул корчмарю и плюхнулся за столик у окна. Васёк занял место напротив товарища и потянулся к меню в толстой кожаной обложке. Выбор хорош, большинство названий блюд знакомы. Как и в любом кафе, мелким шрифтом указывают, какие продукты пошли на то или иное блюдо.
Однако кое в чем местная кухня лучше, акцент делают на качество продуктов, а не на соусы, приправы и вкусовые добавки. Нет такого изврата, как мясо под кисло-сладким соусом, мяса с ананасами тоже нет. Приправы к мясу, как и положено в русской кухне: соленые, острые и кисловатые.
Они заказали по тарелке солянки, жаркое из почек в молоке с овощным рагу, жбан кваса, по стаканчику сбитня и кувшинчик «волховского меда». Подумали и добавили еще салат с заливной белугой и сырную нарезку. Еда Василию понравилась, порции солидные, такие, чтоб наесться, а не только аппетит раззадорить. Сбитень хорош, а о меде и говорить нечего. Разносила угощение миловидная девушка в костюме под «норманнскую валькирию», это значит, в облегающих кожаных штанах, жестяном шлеме, полусапожках и костюмчике на тесемках, с бахромой и железным лифчиком.
Хорошее заведение, только слишком спокойное. Кроме них, ни одного посетителя. После стаканчика меда Василий почувствовал полнейшее расслабление и кайф. Да, вот так здесь и отдыхают белые люди. Разум, конечно, тихонечко нашептывал, что заведение на окраине, недорогое, не самое респектабельное, местные, у кого гривен достаточно, гуляют в других местах, но Василию это было не нужно. Достаточно того, что он впервые за много дней сидит за столом в большом зале, служанка приятной внешности приносит тарелки, играет тихая музыка и на душе полный покой и умиротворение.
– Жаль, времени нет, а то бы до вечера просидели, – молвил Тергай, рассчитавшись со служанкой.
– Оставайтесь. Вы еще нашего зеленого вина не пробовали, – улыбнулась девица.
– Благодарствую, да дела не ждут.
– А вечером здесь много народу? – поинтересовался Васёк.
– Когда как, – ответил Тергай. – Бывает, битком набито, бывает, ползала свободно. Люди хорошие собираются, по вечерам хозяин скоморохов и гудошников выпускает. Веселье царит.
– А известно ли этой корчме высокое искусство корчемной драки?
– А как без этого? Ни один вечер не обходится, чтоб кто-нибудь да не повздорил. Венды народ злой, боевитый, если гуляют, то от всей души. Это у нас люди тихие. Помнишь на свадьбе у Слободы? Три дня гуляли, а драк почти и не было.
Василий хмыкнул.
Помнил он свадьбу младшего сына Журава. Да, хорошо погуляли. Оторвались так, что Шайтану тошно было. Кроме своих, пригласили два соседних села. Мед, пиво рекой лились. Зеленое вино, так здесь слабую двадцатиградусную водку называют, бочонка три выпили. Закуски без счета. И драки были. В первый день все торжественно, солидно, с ответными здравицами на каждый тост, всеми положенными обрядами, подношениями лесным духам и высшему богу Инмару.
А вот на второй и третий день началось выяснение отношений. Только на глазах Василия драк десять приключилось. Даже на него, самого Хабулая, наехали два сильно бухих мужика. Пришлось их успокаивать. Одному короткий хук в «солнышко», второму ладонями по ушам и кулаком в торец. Пьянчужки и не поняли, как на траве оказались.
Если по сравнению с местными городскими обычаями на свадьбе у Слободы драк «почти не было», то Вася сто раз бы подумал, перед тем как идти к «Дикому готу» вечером, когда здесь гуляют хорошо подогретые компании вендов. Кто знает – удастся ли живым уйти? А может, Тергай наговаривает? Всяк кулик свое болото хвалит.
В этот же день они вернулись домой. Уже на выезде из города Василий вспомнил, что ему намекали: не забывай про гостинцы. Пришлось разворачиваться и ехать до первой же булочной. Накупили пирожных, конфет, засахаренных фруктов из южных стран – всего пуд сладостей набрали. Потом Тергаю стало неудобно, что он забыл про сельских детишек, а Хабулай вспомнил. Пришлось зайти еще в пару лавок, накупить гребешков, детских украшений, колечек, заколок всяких с блестящими стекляшками, не забыли прикупить десяток аршинов шелковой ткани на платки. Чудские девушки такое любят.
В селе обоих встретили с радостью, больше всего было восторгов у разновозрастной ребятни. Гостинцев хватило всем. Не остались обделенными и юные девицы, те, что уже на женихов поглядывают. Тонкий, струящийся между пальцами шелк из Туркестана и Китая всем пришелся по вкусу. День-два, девицы обметают края отрезов, нашьют узоров и пойдут красоваться перед парнями.
А вот сурьезным мужикам привезли работу. Василий отдохнуть не успел, толком ничего не рассказал, сразу пошел смотреть, как там без него основание делают. Фундамент клали из бутового камня. Примитивная технология. Траншеи наполняли колотыми валунами и добытым в ближайшем овраге плитняком и все это дело заливали известковым раствором. Известь добывали, обжигали и затворяли сами селяне. Пусть не так прочно, как на заводском цементе получается, но зато все свое. Лишних гривен тратить не нужно.
Дня через три основания были готовы. Василий еще раз придирчиво прошелся по стройплощадке, мучительно вспоминая, чему его в политехе учили. Да, мало и плохо учили. Сам плохо учился. Местные крестьяне и то многие вещи сызмальства знают, из тех, что политеховским студиозам, будущим строителям, не грех бы и запомнить, а то и на практике попробовать. Кто из молодых специалистов знает, как кладочный раствор на извести делать? А как известняк добыть, перемолоть и обжечь? А что дальше делать? Вот то-то и оно.
Однако высшее образование, пусть и незаконченное, отличается системностью. Вася показал местным, что пусть он не все знает, но строить умеет, и лучше, чем чудские мастера. Первым делом – а чего время терять, пока раствор твердеет? – он начал раскапывать наружные стенки оснований и обмазывать их глинистым раствором. Гидроизоляция. Верх оснований проклеил пропитанной смолой рогожей. Горизонтальная гидроизоляция. Азы строительной профессии. Молодой человек догадывался, что профессиональные вендские строители играючи заткнут за пояс студента-недоучку из провинциального политеха, но где те строители? А Василий здесь, на стройке, командует.
Настало время каменной кладки. Перед началом работ Васёк места себе не находил, волновался, сам с кирпичами возился, вспоминал, как порядовка с перевязкой делается. Однако после того, как первый угол поднялся до половины человеческого роста, все волнения и страхи прошли сами собой. Заодно оказалось, что среди чуди нет каменщиков. Пришлось учить людей на месте, показывать, как надо работать, самому по ходу дела вспоминать приемы кладки.
Нижнюю часть стен клали на цементном растворе. Василий отложил двадцать мешков цемента в сторону, а остальное пустил в дело. Раствор готовить несложно. Четыреста килограммов цемента на куб песка, все размешать, добавить воду, опять перемешать. Получится куб раствора марки «100». Его должно хватить на четыре куба каменной кладки. Но раствор можно делать не такой жирный, пусть он будет слабее, на одноярусный гараж со стенами шестьдесят пять сантиметров, или шесть вершков толщиной, хватит. Василий клал на куб раствора двести семьдесят килограммов цемента.
Дело шло. Не заметили, как пришлось сооружать леса, придумывать блоки и мачты, чтоб материалы наверх подавать. Весь цемент выработали, дальше в ход пошел известковый раствор. Дошло дело и до перемычек. Здесь Василий не стал изобретать велосипед, положил заводской катаный уголок. Крышу он решил сделать деревянную, из просушенных и стесанных на брус бревен, сверху обрешетка из досок, слой изоляции и кровельное железо. Должно получиться.
Рос гараж, и вместе с ним незаметно рос авторитет Хабулая. Если вначале чудь и приняла его, то только по требованию традиции. Нехорошо пренебрегать заветами прадедов. Предки ведь были мудрее, сильнее, добрее, ближе к богам. Завещал мудрый волох ждать Хабулая – дождались. Только у многих сомнение было – тот ли Хабулай? Не вышло ли ошибки?
Вася между делом слушал рассказы стариков, жадно впитывал легенды и предания, особенно все, что касалось Спасителя. Сказы рознились между собой. Общим было только то, что Хабулай придет издалека, рода он не вендского, и не чудского, и не степняк-живоглот. Что за подвиг должен совершить Хабулай, тоже неясно. Спасет чудов от большой беды, и все тут. О характере беды и методах ее ликвидации, ясен пень, ничего не сказывается. Древний волох был большой оригинал, поведал только часть легенды, самое главное, по мнению Васи, утаил.
Молодой человек особо не унывал, авторитет завоевывается, жизнь идет своим чередом. И без смертельных опасностей и геройских подвигов оно как-то лучше. Так жить спокойнее. Главное, не суетиться, и все получится. Пусть медленно, но зато верно. Пожить на селе, скопить капиталец, а там можно будет двигаться в город и дальше на запад. Хорошо бы прокатиться на местной чугунке, незабываемые, должно быть, ощущения.
С личной жизнью у Васи тоже все было в порядке. Нет, с Калевой только дружеские родственные отношения. Старшая сестра, не более того. Пусть к детям Калевы Хабулай относился как к родным, это ничего не значило. Зато совершенно случайно выяснилось, что у чуди весьма либеральные взгляды на добрачный секс. Это у вендов разозленный папаша вполне может пристрелить парня, соблазнившего его дочь и отказавшегося жениться. Чудь в этом плане куда цивилизованнее. Или наоборот? Сложный вопрос, разбираться в котором не было ни времени, ни желания.
Василий пользовался не только уважением мужиков, но и любовью юных девиц. Пользовался аккуратно, без скандалов, не обижая временных любовниц. Хотя… Было у местных одно странное обыкновение. Незамужняя мать-одноночка считалась куда более завидной невестой, чем невинная недотрога. Особенно ценной была невеста, у которой ребенок, лучше сын, от известного, славного, уважаемого человека. Дескать, нет ничего зазорного в том, чтобы усыновить потомка самого Спасителя или сына казачьего десятского, на худой конец. Ну что тут можно сказать? Дикари-с, поручик, натуральные дикари.
Понемногу Василий осваивался и с вендскими обычаями, любая поездка в город была для него праздником. Он по крупицам собирал информацию о Вендии и вендах. Не все ему нравилось, многое удивляло или воспринималось с трудом, что-то принималось не сразу, а после долгих раздумий и разговоров с односельчанами.
Человеку иного мира трудно было понять, что может существовать развитое общество с устоявшимися сословными, кастовыми рамками. А между тем в Вендии очень сложно было выбрать профессию и круг общения, идти следовало только по стопам отца и деда. Да, бывали исключения, но они только подтверждали правило. С другой стороны, сословность не делила людей на высших и низших, существовало равноправие. Воин не имел преимуществ перед купцом, а тот не мог свысока поглядывать на ремесленника или земледельца.
Еще сложнее было принять как данность тот факт, что в этой стране до сих пор сохранялось нечто похожее на рабовладение. Пусть только государственное, пусть холопы жили зачастую не хуже полноправных подданных Диктатуры, все равно – в голове не укладывалось: как такое может быть? Оказывается, может. И о восстаниях холопов в этом мире не слышали. Наверное, причина была в том, что холопами становились неспособные расплатиться по своим обязательствам должники и преступники, которым суд заменял длинные тюремные сроки на пожизненный труд на благо общества. Гражданских прав у холопов не было, но зато наличествовали имущественные права, и холоп мог стать свободным. Для этого требовалось только совершить подвиг или выкупить все свои долги с процентами.
Непонятным был вопрос: откуда в Вендии энергоносители? Все крупные месторождения нефти находились либо на территории Кайсацкого ханства, либо на ничейных землях Северной Сибири. Венды даже Тюменское месторождение не освоили, только закрепляли за собой территорию, хотя дело это несложное. Складывалось такое ощущение, что правительство предпочитало покупать нефть и готовые нефтепродукты, вместо того чтоб приложить минимум усилий для захвата и освоения близлежащих месторождений.
Вопросов было много, ответов, увы, гораздо меньше. Не способствует жизнь в самодостаточном лесном селении чуди изучению нравов и обычаев Вендии. Ой как не способствует! И уйти из села пока не получается, сначала Калеву немножко обеспечить и для общины доброе дело сделать, до морозов гараж достроить, только потом можно будет думать об уходе, иначе самому неловко, совесть замучает.
Удерживало Василия и жгучее любопытство – страсть как хотелось попасть на обряд моления Ящеру, на Свадьбу Ящера. Старики много говорили об этом страшном лесном божестве, почитали его покровителем племени, «крышей» их рода. Рассказывали, что его неоднократно видели. Чудь с удовольствием носила на одежде металлические бляшки с изображениями Ящера. Считалось, что этот образ защищает, оберегает человека. Вот Васе и хотелось хоть одним глазком да взглянуть на чудо. Благо ждать недолго, в середине октября пройдет традиционное большое моление. Все главы семейств и старейшины во главе с волохом Журавом пойдут в лес на дальнее болото приносить дары Ящеру. Естественно, возьмут с собой и Хабулая. Кто ж против-то будет? Никто.
Степная угроза
Беда, как всегда, пришла неожиданно. Дела идут преотлично, объект завершается, осень на дворе, на счетах в казначейском доме накопились приличные суммы. Пора было решать – оставаться в поселке на зиму или возвращаться в Изяславль, искать себе новый дом. Решали все вместе, коллегиально, так, чтоб без обид. Владмир хотел остаться в Святославле, была у него мысль после того, как закончатся работы на укреплениях, а по планам это будет весной, перебраться в город. Благо цены на жилье невысоки, а жалованье, наоборот, в большом городе высоко. Но так как большинство друзей выступили за центральную Вендию, то ехать собрались все вместе. Ребята решили держаться одной группой, сжатым кулаком. Так проще, в сословном обществе поддержка рода или товарищей много значит.
Читать бесплатно другие книги:
