Разговоры в дороге Успенский Глеб

1

— Кто будешь? Да из какой страны будешь? Мать и отец твои на имя кто? Как сюда, к воротам, попал?

— Зовусь именем Главк, из заморской страны. Матери-отца не помню, добрые люди воспитали и к делу пристроили. А прислан сюда неким незнакомцем.

— Как же ты моря переплыл, мосты миновал, неподкупную стражу подкупил?

— А никак не миновал. Повернул он меня трикраты, велел зажмуриться, а когда разожмурился — ввот он уже и ты передо мной в воротах стоишь. Ты, кстати, на имя кто будешь?

— Никак не зовут.

— Как это никак? У нас всех как-нибудь да зовут. Бывает, и имя-то так себе, срамота, а все равно зовут. Рабам, и тем клички дают для удобства. Может, и ты раб? Что же мне с тобой тогда речи вести? Я и так, без речей пройду… Эх!

— Никак не зовут.

— Как это никак? У нас всех как-нибудь да зовут. Бывает, и имя-то так себе, срамота, а все равно зовут. Рабам, и тем клички дают для удобства. Может, и ты раб? Что же мне с тобой тогда речи вести? Я и так, без речей пройду… Эх!

— Ну вот. Что, прошел? Или не очень? Ага, не больно-то прошел. У нас больно-то не расходишься. Болит лоб-то?

— Ой, болит. Кто же мне путь застит? Нету ничего. Может, тонкую бечевку натянули?

— Не бечовку. Никакую не бечевку. А валяется тут поперек дорожки одно словечко, оно и не пускает.

— Так бы и сказал, что заклято.

— Не заклято, а поперек лежит, пройти не велит. Ну что, берешь речи про раба обратно?

— Беру, беру.

— Нет, не так. Говори: не раб, не раб, но человек ворот.

— Не раб, не раб, но человек ворот.

— Вот так-то лучше.

— А что же ты мне имени назвать не хочешь?

— Нету имени. И не надо. Говори, зачем пришел.

— Пришел с товаром. Торговать пришел. Меняться, по-вашему. У нас товар, а у вас, говорят, купец.

— Где же товар? Не вижу такого. Руки пустые, ноги босые…

— В голове товар. Царю несу вашему.

— Царя у нас нет, а у нас вот кто зато есть: Держатель тверди да моря.

— И держит?

— Еще как держит. Топни-ка ногой. Не проваливается? Вот и хорошо. Держит, куда он денется.

— А у нас говорят: Калям-бубу землю держит на каменных руках.

— Глупости у вас говорят. Подумай сам хорошенько: как же может Калям-бубу землю держать, да еще море впридачу? А? Замучается!

— Не замучается, он бог.

— Не знаю, не знаю такого бога.

— Ну и плохо, что не знаешь. А вот если бы знал, да приносил ему жертвы почаще, он бы к тебе мирволил. Не торчал бы тогда у ворот на солнце.

— Сплюнь. У нас про него, гадину круглую, не поминают, а если и поминают, так сплевывают.

— Как же так? Оно же священное. Оно же у Калям-бубу из пуза выскочило, а за ним два арбуза. Без него, говорят, никакой жизни нет, одна тоска.

— От него никакой жизни нет — это точно. То вскочит, то свалится, зараза.

— А вот есть страна, где река Нил. Там солнце сильно уважают и богом зовут.

— Дураки, вот и зовут. Знаем мы эту вашу страну. Нету ее больше.

— Как же нету? Три года назад оттуда купец приезжал, финики продавал. Его за это еще дети неразумные финикийцем дразнили, хотя никакой он не финикиец…

— Чего три назад проезжал?

— А три года.

— Какого такого года?

— Ты что, годов не знаешь? Калям-бубу не знаешь, счета годам не знаешь… Ну, я тебя обучу. Смотри: день прошел — кладем камешек. Еще день — еще камешек. У жены Калям-бубу на подбородке волосы растут, как у мужика. Их немного, правда: три сотни, шесть десятков да еще пяток. Последний волос она, чтобы красоту наблюсти, вырывает, да он через четыре года снова вырастает. Как раз столько дней в году.

— Глупости говоришь. Смотри: день прошел — кладу камешек. Ночь пришла убираю камешек. День начался — кладу обратно. Ночь пришла — убираю. Вот так. Один камешек — один денек. За все про все.

— Ох, человек ворот, ты не злыми ли духами обуян? Голова не болит?

— Голова у тебя болит. Ты здесь глупостей не говори, а говори лучше дело. Чего принес?

— Про то старшим людям скажу.

— Ну, твое дело. Как на имя-то тебя?

— Главк.

— Как собака пролаяла.

— Не собачь меня, человек ворот. Я вам хорошую вещь принес, полезную очень… Да что ты за страж? Болтаешь тут со мной, а город, может, жгут уже и грабят!

— Никто нас жечь и грабить не может, до нас не вдруг-то доберешься.

— Вот я же добрался.

— Ты не добрался, тебя послали. Словечко тебя подхватило да понесло.

— Что у вас за словечко такое?

— Да уж словечко.

— Что же ты им хвастаешься? Вот у нас жрецы Калям-бубу сколько просяного пива не выдуют, секреты свои при себе держат. А ну как ваши боги разгневаются?

— Не разгневаются. Очень уж они нас любят.

— Боги, говорят, всех людей любят. По закону, ясное дело. Вот взять, к примеру, Калям-бубу…

— Боги только у нас есть, а у вас так: камни да бревна.

— Как же камни да бревна, когда они чудеса творят?

— Бывает, конечно. Редко, но бывает. То наши лазутчики над вами пошучивают.

— Легко тебе над моей верой ругаться, если я в чужой стране, без защиты. Я торговый человек, мою веру уважай, я ваших богов не задираю.

— И не задерешь. Они далеко, боги-то.

— Как далеко? На небе всего лишь.

— Сказал бы я тебе, где они, да ты не поймешь.

— Этак мы до вечера дела не кончим. Давай не будем про большие вещи говорить. Как ваш город зовут?

— Никак не зовут. Город и город.

— А страна?

— Страна и страна.

— Ну как-нибудь да должна ведь называться?

— Не называется никак, и все.

— То болтаешь все подряд, то тайны какие-то… Вы, может, гамфасанты?

— Не знаю. Может, и гамфасанты.

— А не авгилы, часом?

— Может, и авгилы.

— А давно здесь живете?

— Как это — давно?

— Ну, сколько лет?

— Каких таких лет?

— Да годов же!!!

— Опять он про года. Живем и живем.

— А кто главный у вас? Есть ли рабы? Много ли их? Хороши ли ремесла?

— У нас главный — Держатель. Без него бы все развалилось. Я тебе про него уже сообщал. Рабов у нас очень много: весь мир. Ремесла нам ни к чему, у нас и так все есть.

— А ученые люди есть? Мне к ним нужно.

— Ни к чему нам ученые люди. Мы сами ученые. У нас есть словечко, а в нем сила.

— Что за сила — слово?

— А большая сила.

— Да я понимаю, что большая. Вот мы с тобой разговариваем… Э, погоди! На нашем ведь языке разговариваем! Ты его откуда знаешь?

— На каком таком вашем? Язык и язык.

— На разных языках люди говорят. Левкоэфиопы есть. Рот откроет — и дыр-дыр, быр-быр. На пальцах торгуемся.

— Знаем и эфиопов. Черненькие такие, стыда не знают. Да только нету их.

— Да как же нету? Страна даже есть специальная — Эфиопия. У них золота навалом…

— Золота и у нас навалом. А эфиопов нет. Сдуло их наше словечко.

— Это ты прилыгаешь. То нильской страны нету, то эфиопов. Куда же они делись?

— А так. Нету и все. От них одно беспокойство.

— И нильской страны нету?

— Ясное дело, нету.

— А гробницы их, пирамиды? Ох, здоровы, ох, я видел!

— Да вон, выгляни за ворота. Видишь, одна стоит?

— Калям-бубу! Она же у вас не так стоит! Она же так грохнется — всех передавит! Кто же так пирамиды ставит — на маковку?

— Мы. Захотели и поставили. От нее тень.

— Спасите, Эники да Беники!

— Это кто еще?

— Калям-бубу дети. Один луну водит, другой моря баламутит. Ой, спасите! Может, у вас и висячие сады есть?

— Есть, конечно. Все как один висят. Корни в небо, ветками земли едва касаются.

— Э, боюсь я вас. Заверни меня обратно, человек ворот, а я тебе за это половину денег отдам.

— Не знаем никаких денег. И заворачивать тебя не буду.

— Ну так я пешочком пойду. Дело привычное, да еще Калям-бубу пособит.

— А тебя же словечко держит. А, не идет нога? И другая? Прилип?

— Не мучай ты меня. Позови кого поглавнее.

— Позову, как не позвать. Где тот камушек, что у нас за денек-то почитался?

— Чего шепчешь-то?

— Не твое дело. А ну, пошел!

— Калям-бубу! Камешек сам попрыгал! Боги, глядите-ка во все глаза: за угол завернул!

— Конечно, за угол. Там караулка. Не поскачет же он прямо к Держателю.

— Ты чародей, что ли?

— Человек ворот. Самому ходить — была охота… А, вон и начальство идет. Воскресни с восходом, начальство!

— Тебе того же, человек ворот. Кто это у тебя тут?

— Говорит, дело есть. Товар, говорит. Наш человек прислал, говорит.

— Еще что говорит?

— Еще глупости говорит. Заразу эту круглую славит. Калям-бубу какого-то нахваливает. Не наш человек, словом. Просит отвести его к ученым людям.

— Так. Кроме тебя кто его видел?

— Никто.

— Порадовались боги. Ну так сгинь, человек ворот, у которого трое детей, у которого вчера собака ногу сломала, у которого отец от плохой браги помер, у которого брат косой, у которого колено к дождю болит, который воды во рту на посту не держит, который неведомого человека перевстрел — сгинь и пропади!

— Да начальство! Да помилуй! Эх, не милует… Пропадаю! Человек! Имени им своего, смотри, не…

— Калям-бубу! Куда мужика дели?

— Сгинул да пропал. Имя назови мне.

— Э… Как бы сказать ловчее…

— Назови имя.

— Да мы так, по торговому делу. Купец я, и все.

— Не лги, купец.

— Да я знал имя с утра, как из дому-то вышел, да забыл. Об словечко какое-то запнулся, башкой об камень — слово-то и вылетело из нее. Набросали словечек — пройти нельзя, а сами строжатся. Вот и шишка, коли не веришь.

— Шишка, верно, свежая… Откуда будешь?

— Издалека. Перенесен словечком.

— Понятно. Страна какая?

— Какая у нас страна? Живем на дубу, молимся Калям-бубу, бабе его, детям и всей родове…

— Ты, видно, врешь. Надо тебя помучить.

— Не надо, начальство! Вот голова пройдет, я и вспомню. Вспомнил: я же привез кое-что. Надо к главному начальству.

— А что привез, не забыл?

— Накрепко помню.

— Как же так — имя не помнишь, это помнишь…

— А как человек в беспамятстве за свое добро обеими руками цепляется? Так и я в голове.

— Занятно. Иди за мной.

— Не могу. Приклеен.

— Отлепись!

— Гляди — отлепился. Чудно! Далеко ли идти?

— Иди и иди.

— Иду, раз пришел. А за что ты, начальство, этого, у ворот?

— Надо. Побыл и хватит.

— А ты большое начальство?

— Эх, не такое большое, как надо бы. А для тебя — ох, какое большое! Хочешь, глаз на неподобное место переведу?

— Не хочу. Глаза мне для дела нужны. А что это у вас все люди молчком ходят?

— Надо так. Я здесь спрашиваю, а не ты! Они молчат потому, что воды в рот набрали.

— Для чего?

— Ловчее молчать. Опять спрашиваешь!

— А что же ты сам воды в рот не наберешь?

— Я на службе. Мне допрашивать нужно, докладывать нужно… Тьфу ты, опять спросил, а я ответил. Молчи! Уже пришли.

— Э, да это же троглодитсякого царя дворец! Я его видел, когда в первый раз торговать ездил.

— Нету такого царя, а дворец наш.

— Да ведь он точь-в-точь такой же.

— Какой же он должен быть? Молчи, на кол посажу!

— Да я уж и так молчу, стараюсь…

— Сейчас предстанешь перед Большим Начальством мудрости и Большим Начальством Покоя…

2

— Твое дело — мудрость, мое — покой. Надо этого пришлого сразу, чтобы раз и нет.

— Нет, чтобы раз — и нет, это в другой раз. Его же прислали. Зря не пришлют.

— Чую, чую, что ничего не чую. Провижу, что ничего не провижу.

— Не твое это дело — провидеть. Твое дело — чуять, вот и чуй. Да, начальство ворот ты того… Все про него ведаешь?

— Ясно, что все.

— Как про меня? Или как я про тебя?

— Э, не шути. Плохо кончится.

— Ладно, воздержусь. Пусть войдет. Выспросим, тогда посмотрим, что с ним делать.

— Многих вам лет, большое начальство!

— Чего многих?

— Лет, чего же еще. А, вы ведь лет не знаете…

— Мы знаем все. А этих твоих лет у нас нет как нет. То-то мне начальство ворот жаловалось, что он все спрашивает. Что ты все спрашиваешь?

— На вопросах и ответах беседа зиждется.

— Ну вот мы и спрашиваем, а ты отвечаешь. Как твое имя звучит?

— Ой, плохо звучит: Птбрсхклзжбррр!

— Да, Мудрец, беда с такими именами: не поймешь и не запомнишь тем более.

— Ничего, Начальство Покоя, запомню, не бойся. А имя отца твоего?

— Ооооооааааааааоооооааауууууоооа. Тяжелый был человек.

— Что и говорить. А страна твоя где?

— Отсюда и не сказать, где. Знаю, что слева — море, справа — горы и долины.

— Глуп же ваш народ. Как его зовут, кстати?

— Белыми эфиопами кличут. Эфиопов знавали? Так вот те черные, а мы наоборот.

— Все ясно. Врет. Нету белых эфиопов.

— Так я и не говорю, что есть. Я говорю, кличут нас так.

— Кто же тебя к нам направил?

— А Калям-бубу его знает. И хорошо, видно, знает: вон в какую даль пособил меня закинуть!

— Чего же ты хочешь в нашей земле?

— Продать товар. Чего же еще купцу хотеть?

— Где же твой товар?

— Мой товар — мое умение. Дали бы, большое начальство, отдохнуть с дороги да поесть…

— Потом отдохнешь. Что за умение?

— Перекладывать слова на знаки.

— Это как?

— А вот так. Это палочка, это дощечка вощеная. Назови слово!

— Куда хватил!

— Смотри, Мудрец, не проболтайся сдуру!