На пятьдесят оттенков темнее Джеймс Э.
– Да, это так, – отвечает Кристиан.
– Ты заслуживаешь его.
– Хотелось бы надеяться.
– Кристиан. – Она строго урезонивает его.
Я замираю и вся обращаюсь в слух. Ничего не могу с собой поделать.
– Она знает, как ты негативно относишься к себе? Обо всех твоих проблемах?
– Она знает меня лучше кого бы то ни было.
– Да? Обидно слышать.
– Это правда, Элена. Мне не приходится играть с ней в игры. И я серьезно говорю тебе – оставь ее в покое.
– Почему она так настроена против меня?
– Что ты… Что мы были… Что мы делали… Она не понимает этого.
– Добейся, чтобы поняла.
– Дело прошлое, Элена. Зачем мне портить ей настроение нашими отношениями? Она милая, невинная, хорошая девочка и каким-то чудом любит меня.
– Это не чудо, Кристиан, – добродушно ворчит Элена. – Ты должен хоть чуточку верить в себя. У тебя слишком низкая самооценка. Ты яркий мужчина, я часто говорила это тебе. А она вроде симпатичная. Сильная. Она сможет тебя поддержать в трудную минуту.
Ответ Кристиана я не слышу. Так, значит, я сильная? Как-то я не вижу в себе особой силы.
– Тебе ее не хватает? – продолжает Элена.
– Ты о чем?
– О твоей игровой комнате.
Я затаила дыхание.
– Вообще-то, это не твое собачье дело, – злится Кристиан.
Ого!
– Ну извини, – фыркает Элена.
– Думаю, тебе лучше уйти. И пожалуйста, в следующий раз звони и предупреждай о своем появлении.
– Кристиан, я прошу прощения, – говорит она, и по ее тону заметно, что на этот раз она говорит искренне. Впрочем, она тут же не удерживается от язвительного вопроса: – С каких это пор ты стал таким чувствительным?
– Элена, у нас деловые отношения. Они приносят нам обоим огромную выгоду. Пускай так будет и впредь. А то, что было между нами, – дело прошлое. Анастейша – мое будущее, и я не намерен им рисковать, так что хватит.
Его будущее!..
– Понятно.
– Слушай, мне жаль, что у тебя возникли неприятности. Я надеюсь, что тебе удастся все выяснить и что это окажется блефом, – говорит он уже мягче.
– Я не хочу тебя терять, Кристиан.
– Элена, я не твой, чтобы ты могла меня потерять, – огрызается он опять.
– Я не это имела в виду.
– А что же? – злится он.
– Знаешь, не хочу с тобой спорить. Твоя дружба для меня очень много значит. Сейчас я не стану раздражать Анастейшу. Но если я тебе понадоблюсь, ты только скажи. Я всегда буду рядом с тобой.
– Анастейша уверена, что ты была у меня в прошлую субботу. Ты ведь позвонила, и все. Зачем ты сказала ей другое?
– Мне хотелось, чтобы она поняла, как ты был огорчен после ее ухода. Я не хотела, чтобы она огорчала тебя.
– Она и так знает. Я сказал ей об этом. Так что перестань вмешиваться. Честное слово, ты как мамочка-наседка.
Кристиан произносит эти слова уже спокойно. Элена смеется, но в ее смехе слышится грусть.
– Понятно. Прости. Ты же знаешь, что я переживаю за тебя. Кристиан, я никогда не предполагала, что ты способен влюбиться. Мне очень приятно это видеть. Но я не перенесу, если она тебя обидит.
– Я попробую обойтись без этого, – сухо возражает он. – Ну, так ты не хочешь, чтобы Уэлч вмешался в историю с шантажом?
– Пожалуй, лишним это не будет, – с тяжким вздохом отвечает она.
– Хорошо, завтра я позвоню ему.
Я слушаю, как они перебрасываются фразами, обсуждая проблему. Они говорят, как старые друзья. Что ж, Кристиан так и говорит – просто друзья. А она заботится о нем – может, чрезмерно. Ну, а с другой стороны, разве те, кто его знают, могут не переживать за него?
– Спасибо, Кристиан. И еще раз прости. Я не хотела вмешиваться. Ладно, ухожу. В следующий раз позвоню.
– Хорошо.
Она уходит! Черт!.. Я мчусь по коридору в спальню Кристиана и сажусь на кровать. Через несколько мгновений входит Кристиан.
– Она ушла, – осторожно сообщает он, наблюдая мою реакцию.
Я гляжу на него и пытаюсь сформулировать свой вопрос.
– Ты расскажешь мне о ней? Я пытаюсь понять, почему ты считаешь, что она помогла тебе. – Тут я замолкаю и старательно обдумываю мою следующую фразу. – Я ненавижу ее, Кристиан. Мне кажется, именно она толкнула тебя на нездоровый путь. Вот у тебя нет друзей. Это она мешает развитию дружбы?
Он вздыхает и проводит ладонью по волосам.
– Какого хрена тебе нужно знать что-то о ней? У нас очень долгие отношения, часто она выбивала из меня дурь, а я трахал ее по-всякому, так, что ты даже не можешь вообразить. Конец истории.
Я бледнею. Черт, он злится – на меня. Я смотрю на него и хлопаю глазами.
– Почему ты так сердишься?
– Потому что все это позади! – орет он, сверкая глазами. Потом вздыхает и качает головой.
Я теряюсь. Черт… Смотрю на свои руки, сцепленные на коленях. Я просто хочу понять.
Он садится рядом.
– Что ты хочешь понять? – устало спрашивает он.
– Можешь не отвечать мне. Я не хочу вмешиваться.
– Анастейша, дело вовсе не в этом. Я не люблю говорить об этом. Годами я жил словно в батискафе; меня ничто не задевало, и я не должен был ни перед кем оправдываться. Элена всегда находилась рядом, как напарница. А теперь мое прошлое и будущее столкнулись так, как я и не предполагал.
Я гляжу на него, он – на меня, широко раскрыв глаза.
– Анастейша, я никогда не думал, что для меня возможно будущее с кем-то. Ты подарила мне надежду и помогла представить возможные варианты. – Он замолкает.
– Я подслушала, – еле слышно шепчу я и гляжу на свои руки.
– Что? Наш разговор?
– Да.
– Ну и что? – неуверенно спрашивает он.
– Она переживает за тебя.
– Да, верно. Да и я за нее тоже, по-своему. Но это и близко нельзя сравнить с тем, что я испытываю к тебе. Если все дело в этом.
– Я не ревную. – Меня задевает, что он так думает. Или я все же ревную? Черт, может, все дело в этом. – Ты не любишь ее, – бормочу я.
Он вздыхает. Он раздосадован.
– Когда-то давно я думал, что люблю ее, – говорит он сквозь зубы.
Ну и ну!
– Когда мы были в Джорджии… ты сказал, что никогда ее не любил.
– Правильно.
Я хмурю брови.
– Тогда я уже любил тебя, Анастейша. Ты единственная женщина, ради которой я готов пролететь три тысячи миль.
О господи! Ничего не понимаю. Ведь тогда он хотел, чтобы я стала его сабой. Я хмурюсь еще сильнее.
– Чувства, которые я испытываю к тебе, совсем не такие, как те, какие я когда-либо испытывал к Элене, – говорит он, как бы объясняя ситуацию.
– Когда ты это понял?
Он пожимает плечами.
– По иронии судьбы, именно Элена подсказала мне это. Она и велела мне лететь в Джорджию.
Так и знала! Я поняла это в Саванне.
Озадаченно смотрю на него. Как все это понимать? Может, она на моей стороне и беспокоится лишь о том, чтобы я его не обидела. Мысль болезненная. Я никогда не стану его обижать. Она права, его и так много обижали.
Может, она не такая и плохая. Я мотаю головой. Нет, я не желаю оправдывать их отношения. Я их не одобряю. Да, да, не одобряю. Что бы Кристиан ни говорил, эта отвратительная особа набросилась на беззащитного подростка и похитила у него юные годы.
– Ты желал ее? Когда был подростком?
– Да.
Ох.
– Она очень многому меня научила. Например, научила верить в себя.
Ох.
– Но ведь она избивала тебя.
– Да, верно, – с нежной улыбкой соглашается он.
– И тебе нравилось?
– В то время да.
– Настолько нравилось, что тебе захотелось делать то же с другими?
Его глаза раскрылись еще шире и посерьезнели.
– Да.
– Она помогала тебе в этом?
– Да.
– Была твоей сабой?
– Да.
Ни фига себе…
– И ты рассчитываешь, что я стану лучше к ней относиться? – В моем голосе звучит горечь.
– Нет. Хотя тогда моя жизнь была бы намного проще, – устало говорит он. – Я понимаю твою неготовность к общению.
– Неготовность? Господи, Кристиан, будь это твой сын, что бы ты чувствовал?
Он озадаченно смотрит на меня, как будто не понимает вопроса. Хмурится.
– Анастейша, это был и мой выбор. Меня никто не заставлял.
Тут уж мне и возразить нечего.
– Кто такой Линк?
– Ее бывший муж.
– Линкольн Тимбер?
– Он самый, – ухмыляется Кристиан.
– А Айзек?
– Ее нынешний сабмиссив.
Ну и ну.
– Ему лет двадцать пять. Знаешь, такой послушный барашек, – быстро добавляет он, правильно истолковав мою гримасу отвращения.
– Твой ровесник, – цежу я сквозь зубы.
– Слушай, Анастейша, как я уже говорил ей, она – часть моего прошлого. Ты – мое будущее. Пожалуйста, не позволяй ей встать между нами. Честно тебе признаюсь: мне уже надоело говорить на эту тему. Мне надо работать. – Он встает и смотрит на меня. – Выбрось это из головы. Прошу тебя.
Я упрямо гляжу на него.
– Да, чуть не забыл, – добавляет он. – Твоя машина прибыла на день раньше. Она в гараже. Ключ у Тейлора.
Э-ге-ге… «Сааб»?
– Завтра можно поехать?
– Нет.
– Почему?
– Сама знаешь. И вот что еще. Если ты соберешься выйти из офиса, дай мне знать. Вчера там был Сойер, наблюдал за тобой. Похоже, я вообще не могу тебе доверять.
Он хмурится, а я чувствую себя провинившимся ребенком – опять. В другой раз я бы поспорила с ним, но сейчас он взвинчен из-за разговора об Элене, и я не хочу доводить его до крайности. Тем не менее не могу удержаться от язвительного замечания:
– Я тоже не могу тебе доверять. Мог бы предупредить, что за мной наблюдал Сойер.
– Ты и тут лезешь в драку? – огрызается он.
– Я и не знала, что мы деремся. Думала, мы разговариваем, – недовольно бормочу я.
Он закрывает глаза, словно пытается сдержать гнев. Я сглатываю и с тревогой наблюдаю за ним. Я не знаю, что будет дальше.
– Мне надо работать, – спокойно сообщает Кристиан и с этими словами выходит из комнаты.
Я делаю шумный выдох. Я и не замечала, что затаила дыхание. Падаю на кровать и лежу, уставившись в потолок.
Сможем ли мы когда-нибудь нормально разговаривать, не пускаясь в споры? Как это утомительно.
Просто мы пока еще недостаточно хорошо знаем друг друга. Хочу ли я перебраться к нему? Я даже не знаю, могу ли я предложить ему чашку чая или кофе, когда он работает. Могу ли я вообще ему мешать? Я плохо представляю, что ему нравится, а что нет.
Ему явно надоела вся эта история с Эленой – он прав, я должна что-то решить. Успокоиться. Что ж, он хотя бы не ждет от меня, что мы подружимся. И я надеюсь, что теперь она не будет приставать ко мне с предложениями о встрече.
Встаю с кровати и подхожу к окну. Отпираю балконную дверь и подхожу к стеклянному релингу. Он прозрачный, и это меня немного нервирует, ведь здесь так высоко. Воздух прохладный и свежий.
Я смотрю на мерцающие огни Сиэтла… Тут, в своей крепости, Кристиан далек от всего. Он ни перед кем не в ответе. Он только что сказал, что любит меня, а потом случилась вся эта ерунда из-за заразы Элены… Я тяжело вздыхаю. У него такая сложная жизнь, а он такой сложный человек!
Бросив последний взгляд на Сиэтл, распростершийся золотым покрывалом у моих ног, решаю позвонить Рэю. Я не говорила с ним несколько дней. Как обычно, разговор у нас недолгий, но я удостоверилась, что с ним все в порядке и что я отрываю его от важного футбольного матча.
– Надеюсь, что у вас с Кристианом все хорошо, – говорит он как бы невзначай. Я понимаю, что он выуживает информацию, но не очень стремится ее услышать.
– Да. Все хорошо. – Типа того, и я собираюсь переехать к нему. Хотя мы не обсудили сроки.
– Целую тебя, па.
– Я тебя тоже, Энни.
Я гляжу на часы. Всего десять вечера. После нашего напряженного разговора я нервничаю, не могу успокоиться.
Быстро приняв душ, я возвращаюсь в спальню и хочу надеть одну из ночных рубашек, которые Кэролайн Эктон прислала для меня от фирмы «Нейман Маркус». Кристиан все время нудит из-за футболок. Рубашек три штуки. Я выбираю бледно-розовую и надеваю ее через голову. Ткань приятно скользит по коже, лаская ее, и облегает фигуру. Ощущение роскошное – тончайший атлас. Ого! Я выгляжу как кинозвезда тридцатых годов. Рубашка длинная, элегантная – и очень не моя.
Я накидываю подходящий халат и хочу поискать в библиотеке какую-нибудь книгу. Я могла бы почитать что-нибудь и на айпаде – но сейчас мне хочется взять в руки настоящую книгу, это успокаивает. Кристиана я оставлю в покое. Возможно, к нему вернется хорошее настроение после работы.
Как много книг в его библиотеке! Одни только названия можно читать целую вечность. Мой взгляд случайно падает на бильярдный стол, и я краснею, вспомнив вчерашний вечер. С улыбкой смотрю на линейку, все еще валяющуюся на полу. Поднимаю ее, бью по ладони. Ой! Больно.
Почему я не могу вытерпеть чуть больше боли ради любимого мужчины? Опечалившись, кладу линейку на столик и продолжаю поиски хорошего чтива.
Большинство книг – первоиздания. Как ему удалось собрать внушительную библиотеку за такое короткое время? Возможно, в обязанности Тейлора входит и покупка книг. Я останавливаю выбор на «Ребекке» Дафны дю Морье. Давно ее не перечитывала. С улыбкой устраиваюсь, поджав ноги, в одном из мягких кресел и читаю первую строчку:
«Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мандерли…»
Я выныриваю из сна, когда Кристиан поднимает меня на руки.
– Эй, – бормочет он. – Я тебя обыскался, а ты тут спишь.
Он прижимается губами к моим волосам. В полусне я обнимаю его за шею и вдыхаю его запах – ах, какой родной и приятный, – а он несет меня в спальню. Кладет на кровать и накрывает.
– Спи, малышка, – шепчет он и прижимается губами к моему лбу.
Внезапно просыпаюсь и не сразу понимаю, где я. Мне приснилось что-то тревожное. Я всматриваюсь в темноту, мне мерещится чей-то силуэт, стоящий в изножье кровати. Нет-нет, всего лишь показалось. Из большой комнаты доносятся еле слышные аккорды рояля – какая-то очень сложная ритмичная мелодия.
Который час? Я гляжу на будильник – два часа ночи. Неужели Кристиан так и не ложился? Оказывается, я сплю в длинном халате. Выпутав из него ноги, я слезаю с кровати.
Выхожу в комнату, стою в тени, слушаю. Кристиан весь отдается музыке. Он сидит в круге, вернее, даже в пузыре света, и мне сейчас кажется, что стенки пузыря надежно защищают его от всех тревог и опасностей. Мелодия, которую он играет, мне слабо знакома. Ах, как мастерски он играет!.. И почему меня всегда удивляют его бесчисленные таланты?
Что-то в этой картине кажется необычным, и я не сразу понимаю, что опущена крышка рояля. Поэтому я так хорошо вижу музыканта. Он поднимает голову, и я гляжу в его серые глаза – они чуть сияют в рассеянном свете лампы. Не сбившись ни на миг, он продолжает играть, а я тихонько иду к нему. Его глаза устремлены на меня, они разгораются все ярче и ярче. Когда я подхожу близко, музыка обрывается.
– Почему ты остановился? Было так чудесно.
– Ты не представляешь, как ты желанна мне сейчас, – ласково произносит Кристиан.
Ах…
– Пойдем спать, – шепчу я. Он протягивает мне руку; его глаза пылают. Когда я беру ее, он внезапно тянет меня к себе, и я падаю к нему на колени. Он обвивает меня руками, припадает губами к моей шее; у меня по спине бегут сладкие мурашки.
– Почему мы воюем? – шепчет он, покусывая зубами мочку моего уха.
На секунду у меня замирает сердце, потом стучит с удвоенной силой, разгоняя по телу жар.
– Потому что в спорах мы познаем друг друга. А ты упрямый, капризный, тяжелый и вздорный, – чуть слышно бормочу я и поднимаю кверху подбородок, чтобы ему было легче добираться до моего горла. Он проводит по нему носом, и я ощущаю на коже его улыбку.
– Мисс Стил, если я такой ужасный, как вы терпите меня? – Он прикусывает мою мочку, и я издаю стон. – Я всегда такой?
– Не знаю.
– Я тоже. – Он дергает за пояс, халат распахивается, и его рука скользит по моему телу, по моей груди. Под его ласковой ладонью мои соски набухают, торчат сквозь тонкую ткань. А рука движется вниз, к животу, к бедрам. – Ты такая красивая под этой тканью, я вижу всю тебя – даже вот это.
Он осторожно дергает сквозь ткань за волосы на моем лобке, заставляя меня судорожно всхлипнуть. Другой рукой он сжимает в горсть волосы у меня на затылке и запрокидывает мне голову. И вот уже его язык вторгается в мой рот – жадно, настойчиво, страстно. Из меня вырывается стон, я глажу милое лицо. Его рука сдвигает кверху мою ночную рубашку, медленно, словно дразнит меня. Вот она уже ласкает мой голый зад, нежную кожу на внутренней поверхности ляжек.
Внезапно он сажает меня на рояль. Мои пятки ударяют по клавишам, и те отвечают дикой какофонией. В это время он раздвигает мои колени, берет меня за руки.
– Ложись на спину, – приказывает он и держит меня за руки, пока я опускаюсь навзничь на крышку рояля. Она жесткая и неудобная. Он еще шире раздвигает мне ноги, и мои пятки пляшут по клавишам, по сочным басам и пронзительным верхам.
Ах, милый! Я знаю, что он задумал, и предвкушение… Он целует внутреннюю сторону моего колена, поднимается все выше и выше, целует, подсасывает, покусывает. Я отвечаю ему громкими стонами. Нежная ткань рубашки сдвигается все дальше, щекочет мне кожу. Я сдвигаю ноги, и клавиши тоже стонут. Закрыв глаза, я вся отдаюсь блаженной неге, когда его губы добираются до верха моей ляжки.
Он целует меня там… (Ах, милый…) потом тихонько дует на волосы, и вот уже водит кончиком языка вокруг клитора. Еще шире раздвигает мне ноги. Я ощущаю себя раскрытой, беззащитной. Он крепко зажал под мышками мои колени, а его язык мучает меня, не давая пощады, передышки… не давая облегчения. Приподняв бедра, я подлаживаюсь под его ритм.
– Кристиан, пожалуйста! – молю я.
– Нет-нет, детка, еще рано, – дразнит он, но я чувствую, как внутри начинается пульсация. Вдруг он останавливается.
– Нет, не надо, – хнычу я.
– Это моя месть, Ана, – нежно рычит он. – Раз ты споришь со мной, я буду отыгрываться на твоем теле. – Он проводит дорожку из поцелуев через мой живот, его руки ползут вверх по моим бедрам, гладят, тискают, дразнят. Его язык описывает круг около моего пупка, а его руки и большие пальцы – ах, эти пальцы! – добираются до верха моих ляжек.
– А-а! – вскрикиваю я, когда он вставляет большой палец внутрь меня. Другой палец терзает меня, медленно, мучительно медленно поглаживает клитор. От его прикосновений я выгибаю спину, отрываю ее от рояля, извиваюсь. Я уже на грани, это невыносимо.
– Кристиан! – кричу я, теряя над собой контроль.
Он проявляет жалость ко мне и прекращает пытку. Подняв мои ступни с клавиш, толкает меня; внезапно я скольжу по роялю, скольжу на атласной ткани, а он следует за мной, ненадолго встает на колени между моих ног, надевая презерватив. Он ложится на меня, а я тяжело дышу, жадно гляжу на него и тут только обнаруживаю, что он голый. Когда он успел раздеться?
Он опирается на руки и смотрит на меня. В его глазах я вижу удивление, и любовь, и страсть. От восторга у меня замирает дыхание.
– Я жутко хочу тебя, – говорит он и очень медленно и умело входит в меня.
Я тяжело и томно распростерлась на нем, обессилевшая. Мы с ним лежим на огромном рояле. Да уж, лежать на Кристиане гораздо удобнее, чем на крышке рояля. Стараясь не прикасаться к его груди, я ложусь щекой на его плечо и замираю. Он не возражает, и я слушаю, как успокаивается его дыхание. Как и мое. Он ласково гладит мои волосы.
– Ты пил вечером чай или кофе? – спрашиваю я сонно.
– Что за странный вопрос? – отвечает он, тоже сквозь сон.
– Я хотела принести тебе чай в кабинет, но потом поняла, что не знаю, понравится ли это тебе.
– А-а, понятно. Ана, вечером я обычно пью воду или вино. Впрочем, могу попробовать и чай.
Его рука ритмично и нежно гладит меня по спине.
– Мы в самом деле так мало знаем друг о друге, – говорю я.
– Да, – соглашается он, и в его голосе звучит ужасная печаль. Я тут же сажусь и смотрю на него.
– Ты что? – спрашиваю я.
Он качает головой, словно хочет прогнать какую-то неприятную мысль, и, подняв руку, гладит меня по щеке. Я заглядываю в его глаза, сияющие и серьезные.
– Я люблю тебя, Ана Стил, – говорит он.
Будильник оживает в шесть утра и сообщает дорожную сводку. Я с трудом вырываюсь из мучительного сна с участием блондинок и брюнеток и не сразу понимаю, где я. Но тут же забываю про сон, так как Кристиан Грей обвился вокруг меня, словно шелк; его всклокоченная голова покоится на моем плече, рука накрыла куполом мою правую грудь, а нога придавливает меня своей тяжестью. Он все еще спит, а мне очень жарко. Но я не обращаю внимания на дискомфорт, запускаю пальцы в его волосы, и он шевелится. Раскрывает ярко-серые глаза, сонно улыбается. О господи… он прекрасен.
– Доброе утро, красавица, – говорит он.
– Доброе утро, красавец, – улыбаюсь я в ответ. Он целует меня и, опершись на локоть, любуется мной.
– Выспалась?
– Да, несмотря на ночной перерыв.
Его улыбка расползается шире.
– А-а-а, ты тоже можешь разбудить меня в любое время. – И он снова меня целует.
– А как ты? Хорошо спал?
– Я всегда хорошо сплю с тобой, Анастейша.
– Никаких кошмаров?
– Никаких.