На пятьдесят оттенков темнее Джеймс Э.

Я расцветаю от его похвал. Мне тут же приходит в голову, что я смогу готовить для него лишь по выходным. Я хмурюсь. Я люблю готовить. Пожалуй, испеку-ка я именинный пирог. Я смотрю на часы. Время еще есть.

– Ана? – прерывает он мои раздумья. – Почему ты попросила меня не делать твои снимки?

Вопрос застает меня врасплох, тем более что его голос звучит слишком ласково.

Вот засада… Фотографии. Я гляжу на свою пустую тарелку и хлопаю ресницами. Что я могу сказать? Я дала себе слово никогда не упоминать о том, что обнаружила его версию «Кисок «Пентхауса».

– Ана, – рявкает он. – В чем дело?

От неожиданности я подпрыгиваю и невольно смотрю на него. Когда это я думала, что больше не боюсь его?

– Я нашла твои фото, – шепчу я.

В его глазах я читаю ужас.

– Ты залезла в сейф? – недоверчиво спрашивает он.

– Сейф? Нет. Я не знала, что у тебя есть сейф.

Он хмурится.

– Тогда я ничего не понимаю.

– В твоем шкафу. В коробке. Я искала галстук, а коробка лежала под джинсами… которые ты обычно носишь в игровой комнате. Кроме сегодняшнего раза.

Я краснею.

Он в смятении глядит на меня и нервно проводит рукой по волосам, обдумывая полученную информацию. Трет подбородок, глубоко задумавшись, но не может скрыть смущения и раздражения, они написаны на его лице. Он в отчаянии трясет головой – и одновременно в уголках его рта появляется слабая улыбка.

– Это не то, что ты думаешь. Я совсем забыл про них. Коробка попала туда случайно. Фотографии должны храниться в моем сейфе.

– Кто положил их туда? – шепчу я.

Он сглатывает комок в горле.

– Это могла сделать только одна особа.

– А-а. Кто же? И почему ты говоришь «Это не то, что ты думаешь»?

Он вздыхает и наклоняет голову набок. По-моему, он смущен. «Он и должен смутиться!» – рычит мое подсознание.

– Возможно, это прозвучит некрасиво, но это моя подстраховка, – шепчет он, готовый увидеть мое возмущение.

– Подстраховка?

– Мера против огласки.

Монетка падает и со стуком катается в моей голове.

– А-а, – бормочу я, потому что не знаю, что еще сказать. Я закрываю глаза. Вот так. Вот они, пятьдесят оттенков порока, прямо передо мной. – Да. Правильно, – бормочу я. – Звучит действительно некрасиво.

Я встаю и начинаю убирать посуду. Я больше ничего не хочу знать.

– Ана.

– Они-то знают? Девушки… сабы?

Он сдвигает брови.

– Конечно.

А-а, ладно, уже легче… Он хватает меня за талию и прижимает к себе.

– Эти фотографии должны храниться в сейфе. Они не для развлечения. – Немного помолчав, он добавляет: – Может, когда-то и были такими. Но… – Он умолкает и испытующе глядит на меня. – Они ничего не значат.

– Кто же положил их в твой шкаф?

– Это могла сделать только Лейла.

– Она знает код твоего сейфа?

Он пожимает плечами.

– Возможно. Это очень длинная комбинация цифр, и я редко ею пользуюсь. Поэтому я записал ее однажды и никогда не менял. – Он качает головой. – Интересно, что еще она знает и вынимала ли оттуда что-либо еще. – Он хмурится, потом опять поворачивается ко мне. – Слушай. Если хочешь, я уничтожу эти снимки. Прямо сейчас.

– Кристиан, это твои снимки. Делай с ними, что хочешь, – бормочу я.

– Не надо так говорить. – Сжав ладонями мои виски, он смотрит мне в глаза. – Мне не нужна та жизнь. Я хочу жить другой жизнью, вместе с тобой.

Черт побери! Откуда он знает, что за моим ужасом из-за этих снимков стоит моя паранойя?

– Ана, я думаю, что сегодня утром мы изгнали всех призраков. Я чувствую это. А ты?

Я растерянно моргаю, вспоминая наше очень-очень приятное, романтичное и абсолютно безнравственное и порочное утро в его игровой комнате.

– Да. – Я улыбаюсь. – Да, мне тоже так кажется.

– Хорошо. – Он наклоняется и целует меня, обнимая за плечи. – Я положу их в шредер. Теперь мне надо поработать. Извини, малышка, но сегодня днем мне необходимо сделать кучу дел.

– Ладно. А мне надо позвонить маме. – Я морщусь. – Еще я хочу кое-что купить и испечь для тебя торт.

У него загораются глаза, как у маленького мальчика.

– Торт?

Я киваю.

– Шоколадный торт? – Его улыбка неотразима.

– Ты хочешь шоколадный?

Он молча кивает.

– Я попробую, мистер Грей.

Он опять меня целует.

Карла молчит, потрясенная известием.

– Мам, скажи что-нибудь.

– Ты не беременна, а? – шепчет она в ужасе.

– Нет, нет и нет, ничего такого.

Разочарование острым ножом колет мое сердце. Мне грустно, что она могла подумать обо мне такое. Но потом с унынием вспоминаю, что она была беременна мной, когда вышла замуж за моего отца.

– Прости, дорогая. Все это так неожиданно. То есть, конечно, Кристиан – выгодная партия, но ты такая юная и еще не повидала мир.

– Мам, неужели ты не можешь просто порадоваться за меня? Я его люблю.

– Дорогая, мне просто надо привыкнуть к этой мысли. Для меня это шок. Еще в Джорджии я видела, что между вами завязывалось нечто особенное, но брак?

Тогда, в Джорджии, он хотел, чтобы я стала его сабой… Но об этом я умолчу.

– Вы уже назначили дату свадьбы?

– Нет.

– Ах, если бы был жив твой отец, – шепчет мать с привычным драматизмом. Ой, нет… только не это. Не сейчас.

– Конечно, мама. Я бы тоже хотела на него посмотреть.

– Он только однажды держал тебя на руках и был так горд. Он сказал, что ты самая красивая девочка на свете.

В ее голосе звучит смертная тоска, она пересказывает семейную легенду… в который раз. Далее должна пролиться крупная слеза.

– Я знаю, мама.

– А потом он умер.

Она шмыгает носом, и я знаю, что эти слова всякий раз выбивают ее из колеи.

– Мама, – шепчу я, жалея, что не могу ее немедленно обнять и успокоить.

– Я старая дура, – бормочет она и опять шмыгает носом. – Конечно, дорогая, я счастлива за тебя. А Рэй знает? – добавляет она. Кажется, ее душевный покой уже восстановлен.

– Кристиан только что говорил с ним и просил моей руки.

– Ах, как это мило. – Она говорит это не без меланхолии, вероятно, делает над собой усилие.

– Да, они хорошо пообщались.

– Ана, дорогая, я очень люблю тебя. Я счастлива за тебя. И вы оба непременно должны приехать ко мне.

– Да, мама. Я тоже люблю тебя.

– Меня зовет Боб, я должна идти. Сообщи мне дату. Нам нужно все распланировать… А вы устроите грандиозную свадьбу?

Грандиозная свадьба, черт. Я даже не думала об этом. Грандиозная свадьба? Нет. Я не хочу грандиозной свадьбы.

– Я еще не знаю. Как только станет ясно, я позвоню.

– Хорошо. Будь осторожнее. Вам нужно пожить немного для себя… не спешить с детьми.

Дети! Ну вот, опять: прозрачный намек, что она родила меня так рано.

– Мама, я ведь не очень сильно разрушила твою жизнь, да?

Она охает.

– Нет-нет, Ана, никогда так не думай. Ты была самым лучшим, что когда-нибудь происходило со мной и твоим отцом. Ах, если бы он был жив! Он бы увидел, какая ты взрослая и уже выходишь замуж. – Она опять впадает в меланхолию.

– Мне бы тоже хотелось этого. – Я качаю головой, думая о своем мифическом отце. – Мам, ступай. Я скоро позвоню тебе.

– Я люблю тебя, дорогая.

– Я тебя тоже, мама. До свидания.

Кухня у Кристиана – просто мечта. Для человека, который ничего не смыслит в приготовлении пищи, тут есть, кажется, все. Я подозреваю, что миссис Джонс тоже любит готовить. Единственное, чего я не нашла, – высококачественного шоколада для глазировки.

Я оставляю две половинки торта остывать на решетке, хватаю сумку и заглядываю в кабинет Кристиана. Он сосредоточенно глядит на экран компьютера, но тут поднимает голову и улыбается.

– Я сейчас сбегаю в магазин и куплю кое-что нужное для торта.

– Хорошо. – Он хмурится.

– Что?

– Ты наденешь джинсы или еще что-нибудь?

Ну вот, начинается!

– Кристиан, зачем? Я и так нормально одета.

Он сумрачно смотрит на меня. Сейчас мы схлестнемся. А ведь сегодня он именинник. Я закатываю от досады глаза и чувствую себя непослушным подростком.

– Вот если бы мы были на пляже? – Я выбираю другую тактику.

– Но мы не на пляже.

– Ты бы возражал, если бы мы были на пляже?

Он на секунду задумался.

– Нет, – просто отвечает он.

Я опять закатываю глаза и улыбаюсь.

– Ну вот и представь себе, что мы там. Покеда.

Я поворачиваюсь и мчусь в фойе. Добегаю до лифта прежде, чем он успевает меня догнать. Дверцы закрываются, я машу ему и мило улыбаюсь, а он беспомощно смотрит – но, к счастью, с тенью улыбки. Он в отчаянии качает головой, и я его уже не вижу.

Эх, это было замечательно! Адреналин бурлит, а сердце грозит выскочить из груди. Но по мере того как лифт спускается, падает и мое настроение. Черт, что же я наделала?

Я дернула тигра за хвост. Он будет страшно злиться, когда я вернусь. Мое подсознание сердито смотрит на меня, сдвинув на нос очки-половинки, и держит в руке розгу. Черт. Я думаю о своем слишком небольшом опыте общения с мужчинами. Ведь я никогда прежде не жила с мужчиной – ну, если не считать Рэя, но он не в счет. Он мой отец… вернее, человек, которого я считаю своим отцом.

Теперь у меня есть Кристиан. По сути, он никогда ни с кем не жил. Надо спросить его об этом – если он еще будет разговаривать со мной.

Но я убеждена, что я всегда буду носить то, что мне нравится. Я помню его правила. Да, вероятно, для него это тяжело, но ведь он сам заплатил деньги за это платье. Значит, он должен был дать сотруднице из «Нейман» более четкие инструкции – ничего слишком короткого!

Но ведь юбка не такая и короткая? Я смотрю на свое отражение в огромном зеркале в вестибюле. Проклятье. Все-таки очень короткая. Но ведь я уже обозначила свою позицию. Несомненно, придется это расхлебывать. Интересно, что он придумает?.. Но прежде всего мне нужны наличные.

Я гляжу на чек, выданный мне банковским автоматом: 51689 долларов 16 центов. Пятьдесят тысяч долларов лишние! «Анастейша, тебе нужно будет научиться быть богатой, если ты скажешь «да». Вот и начало. Я беру свои жалкие пятьдесят долларов и иду за шоколадом.

Вернувшись, я иду прямо на кухню; меня переполняют тревожные ожидания. Кристиан все еще работает у себя. Господи, как долго. Я принимаю решение пойти к нему и разведать, насколько тяжела ситуация. Осторожно заглядываю в дверь. Он сидит у окна и говорит по телефону.

– А специалист по еврокоптеру прибудет днем в понедельник? Хорошо. Держи меня в курсе. Скажи им, что мне нужны их первые выводы вечером в понедельник либо утром во вторник.

Он нажимает на кнопку и крутится в кресле, но останавливает его, когда видит меня; на его лице бесстрастная маска.

– Привет, – шепчу я.

Он молчит, и у меня обрывается сердце. Я робко вхожу в кабинет, огибаю письменный стол и подхожу к нему. Он сидит и молчит, устремив на меня взгляд. Я стою перед ним и ощущаю в себе все пятьдесят оттенков глупости.

– Я вернулась. Ты злишься на меня?

Он вздыхает, берет меня за руку и тянет к себе, сажает на колени и обхватывает за талию. Утыкается носом в мои волосы.

– Да, злюсь.

– Прости. Не знаю, что на меня нашло.

Я удобно устраиваюсь на его коленях, вдыхаю божественный запах Кристиана и чувствую себя в безопасности, несмотря на его признание.

– Ладно, носи то, что тебе нравится, – бормочет он и проводит ладонью вверх по моей голой ноге до верха бедра. – К тому же у этого платья есть явное достоинство.

Он наклоняется ко мне, и, когда наши губы соприкасаются, страсть, или похоть, или подспудное желание вымолить прощение пронзают меня, вспыхивают в крови. Я сжимаю ладонями его голову, погружаю пальцы в медную шевелюру. Он стонет, его тело отзывается на мои ласки. Он страстно покусывает мою нижнюю губу, горло, мочку уха, его язык вторгается в мой рот. Я не успеваю опомниться, как он расстегивает молнию на джинсах, сажает меня верхом и входит в меня. Я хватаюсь за спинку кресла, мои ноги слегка касаются пола… и мы начинаем двигаться.

– Мне нравится твой способ извиняться, – мурлычет он, уткнувшись губами в мои волосы.

– А мне – твой. – Я хихикаю, прижавшись к его груди. – Ты уже закончил?

– Боже мой, Ана, ты хочешь еще?

– Нет-нет! Работай.

– Я освобожусь примерно через полчаса. Я слышал твое сообщение по голосовой почте.

– Вчерашнее.

– У тебя был встревоженный голос.

Я крепко обнимаю его.

– Еще бы. Ты не отвечал мне, а это на тебя не похоже.

Он целует меня в макушку.

– Твой торт будет готов через полчаса. – Я улыбаюсь ему и соскакиваю с его коленей.

– Жду с нетерпением. Пахнет восхитительно, даже вызвало в памяти какие-то воспоминания.

Я застенчиво улыбаюсь ему и чувствую смущение, а он, как в зеркале, повторяет мое выражение лица. Господи, разве мы с ним разные? Возможно, это воспоминания из его раннего детства. Нагнувшись, я нежно целую его в уголок рта и возвращаюсь на кухню.

У меня уже все готово. Услышав, как он выходит из кабинета, я зажигаю одну золотистую свечку на торте. С широкой улыбкой Кристиан идет ко мне, а я тихонько пою «С днем рожденья тебя!». Потом он наклоняется и, закрыв глаза, задувает пламя.

– Я загадал желание, – сообщает он, открывая их, и я почему-то смущаюсь.

– Глазурь еще не совсем застыла. Я надеюсь, торт тебе понравится.

– Анастейша, дай мне скорее попробовать его, – бормочет он, и это звучит так сексуально.

Я отрезаю нам по ломтику, и мы едим их маленькими вилками.

– М-м-м, – стонет он от удовольствия. – Вот почему я хочу на тебе жениться.

Я с облегчением смеюсь. Ему это нравится.

– Ты готова предстать перед моей семьей? – Кристиан выключает зажигание своей «Ауди». Мы стоим возле дома его родителей.

– Да. Ты собираешься объявить им?

– Конечно. Мне не терпится увидеть их реакцию.

Он коварно улыбается и вылезает из машины.

Половина восьмого, и, хотя день был теплый, с залива сейчас дует прохладный ветерок. На мне изумрудное коктейльное платье; я нашла его сегодня утром, когда шарила по шкафам. На платье – широкий пояс того же цвета.

Кристиан берет меня за руку, и мы идем к парадной двери. Мы не успеваем постучать, как Каррик распахивает ее перед нами.

– Кристиан, привет. С днем рождения, сын. – Он пожимает протянутую Кристианом руку, а потом быстро его обнимает.

– Э-э… спасибо, папа, – удивленно говорит Кристиан.

– Ана, как приятно видеть тебя снова. – Он обнимает и меня, и мы входим следом за ним в дом.

В холле на нас налетает Кейт. Она в ярости.

Ой, не надо!..

– Эй, вы! Я хочу поговорить с вами, – рычит она своим самым грозным голосом.

Я нервно гляжу на Кристиана. Он пожимает плечами и хочет все свести к шутке. Мы идем в столовую, оставив удивленного Каррика на пороге гостиной. Кейт закрывает дверь и поворачивается ко мне.

– Что это за дрянь? – машет листком бумаги.

Ничего не понимая, я беру его в руки и быстро пробегаю глазами. У меня пересыхает во рту. Черт побери! Мой ответ Кристиану по электронной почте, когда мы обсуждали условия контракта.