Клоун Куприн Александр
— Я занят, Уилер, — раздраженно бросил он. — Тебе что, нечем заняться в отделе убийств?
— Есть чем, и я занимаюсь, — ответил я. — Но дело не терпит, и мне наплевать, что вы заняты.
Проблеск интереса появился в его глазах.
— Ты и с капитаном Паркером разговариваешь в таком тоне?
— Я лучше сразу перейду к делу, — рявкнул я. — Я хочу, чтобы вы ответили на один-единственный вопрос.
— Давай, — согласился он. — Только коротко.
— Естественно, — сказал я. — Что это за шутки?
Его брови сошлись на переносице.
— Шутки?
— Я говорю о деле Лили Тил и Мартина Гроссмана.
— Не понимаю, о чем ты.
— Перестаньте притворяться, — утомленным голосом произнес я. — Без всякой причины вы вдруг переводите меня в отдел убийств. Не успел я там и пяти минут пробыть, как Паркер подсунул мне дело о пропавшей девушке и сказал, что подозревает здесь убийство и что мой старинный дружок Хэммонд целую неделю бился над ним, но так ничего и не узнал. Я рыскал все утро и наконец обнаружил, что ниточка от Лили Тил напрямую ведет к Гроссману. Я стал похож на даму, которая увидела, что два ее прежних мужа следуют за ней по пятам во время ее третьего медового месяца. И все это не может быть простым совпадением.
Лейверс принялся за свой обычный ритуал закуривания сигары, кивнув мне на одно из кресел для посетителей.
— Присядь-ка лучше, Уилер. — Он подождал, пока я плюхнусь в ближайшее кресло, и продолжил: — Ты ведь знаешь, кто такой Мартин Гроссман?
— А как же, — ответил я. — Он — владелец газетной империи, парочки телепрограмм и радиостанции. Построил себе настоящий дворец на окраине Вэлли-Хайтс и обнес его стеной в двенадцать футов высоты. Его банковский счет, наверное, достигает восьми- и даже девятизначной цифры. Когда у тебя столько денег, то одним нулем больше или меньше — не имеет значения.
— Что еще? — Лейверс старательно дымил своей сигарой.
— Говорят, его репутация слегка пованивает, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь имел какие-то основания для таких утверждений.
— Именно таким видят Гроссмана обыкновенные люди, — сказал Лейверс. — Он играет по-крупному — с деньгами и с человеческими судьбами. Сейчас у него в Пайн-Сити больше власти, чем было у городского муниципалитета за все время существования.
— Ну и что это означает для Лили Тил… и для меня?
— Не знаю, что это может значить для девушки, если она еще жива. Но тебя это ставит под удар.
— Где наша не пропадала, — не без горечи заметил я.
— Хэммонду потребовалось четыре дня, чтобы выйти на Мартина Гроссмана, — сказал Лейверс. — Когда он сообщил об этом капитану Паркеру, тот велел ему пойти поговорить с Уолкером, секретарем Гроссмана, который был непосредственно связан с Лили Тил.
— Да, — нетерпеливо произнес я. — И что было дальше?
— Хэммонд добрался только до ворот гроссмановского дома. Его остановил охранник, позвонил в дом, вернулся и сообщил Хэммонду, что сожалеет, но мистер Гроссман сказал, что Уолкер уехал на пару недель в Нью-Йорк. Вот и все.
— Вы хотите сказать, что Хэммонду так и не удалось попасть за ворота? — недоверчиво спросил я.
— Вот именно! — кивнул Лейверс. — В тот же день, через несколько часов после того, как Хэммонд наведался к этому дому, Паркеру было велено закрыть дело. Ему сообщили, что с девушкой все в порядке и нет никакого смысла продолжать расследование.
Я начал представлять себе некую картину, как Рембрандт при виде девушки, переступающей через край ванны.
— Паркер рассказал мне, что произошло, — сказал Лейверс с отвращением. — Проигнорировать это указание он не мог — учитывая, откуда оно исходит, — но он просто кипел от злости, так же как и я. До сих пор у нас в Пайн-Сити была честная полиция и честный шериф, и мы оба хотим, чтобы так было и впредь.
— На следующих выборах мой голос вам обеспечен. Что требуется от меня?
— У тебя подходящая репутация, Уилер, — самодовольно усмехнулся он. — Репутация неортодоксального полицейского, парня, который не любит подчиняться, который сует свой нос куда не просят и может наплевать на приказ вышестоящего офицера прикрыть дело.
Я мрачно закурил.
— Следовательно, вы с Паркером вместе затеяли эту операцию по переводу Уилера в отдел убийств? И если дело не выгорит, козлом отпущения буду я?
— Совершенно верно.
— Почему же вы не предупредили меня заранее?
— Я хотел сначала посмотреть, как у тебя пойдет дело, — спокойно объяснил он. — То, что я сейчас собираюсь тебе рассказать, должно остаться между нами — здесь замешана большая политика. Есть ряд людей, которые думают, что единственная возможность поставить все на свои места — это собрать Большое жюри.
— Ну и что же им мешает? — кисло спросил я.
— Пара вещей, — сказал Лейверс. — Во-первых, нужны какие-то конкретные доказательства — а их, мы надеемся, ты накопаешь по делу Лили Тил. Во-вторых, окружной прокурор должен представить суду обвинительный акт, чтобы можно было заслушать свидетелей.
— Ну и в чем загвоздка? — брякнул я.
Густые клубы сигарного дыма окутали лицо шерифа, так что я не мог видеть выражения его лица. Я подождал ответа, но не получил его. В конце концов мне в голову пришел ответ, который напрашивался сам собой.
— Так это окружной прокурор велел Паркеру прекратить дело?
— Запомни, Уилер, это ты сказал. Ты, а не я, — отметил Лейверс.
— Прекрасно! — взревел я. — Грандиозно! Оказывается, я должен сокрушить не только Гроссмана, но еще и окружного прокурора!
— Но Брайен, помощник окружного прокурора, придерживается того же мнения, что Паркер и я, — ответил Лейверс. — Если ты окажешься в трудном положении, возможно, будет полезно об этом вспомнить, но Брайен не знает ничего из того, что я тебе только что рассказал. И он не поверит этому. Во всяком случае, без доказательств.
— Я запомню его имя, — сказал я.
— Ты слышал когда-нибудь о человеке, которого зовут Ламонт, Бенни Ламонт?
— Нет вроде бы. А что, стоит с ним познакомиться?
— Не знаю точно, — пояснил Лейверс, — но говорят, Гроссман использует его при необходимости в качестве посредника в темных делах и адвоката. Если ты зацепишь Гроссмана, то, возможно, он пришлет к тебе этого Ламонта.
— И что тогда будет? — спросил я. — Они расстреляют меня из пулемета прямо здесь, на пешеходной дорожке? Или Бенни действует более изящно — допустим, пришлет мне по почте коробку отравленного шоколада? Или, может, он просто предложит мне деньги?
В моем голосе звучало сожаление, когда я высказывал последнее предположение.
— Просто не упускай его из виду, вот и все, — проворчал Лейверс в ответ.
— Ладно, возьму на заметку, — согласился я. — И в свободное время обдумаю, как мне лучше провести самого Гроссмана и окружного прокурора… А я-то полагал, что самая непонятная вещь на свете — ядерная физика.
— Ты не обязан лезть в эту кашу, — медленно произнес шериф. — Учти, если ты не попадешь в передрягу, ни Паркер, ни я ничем не сможем тебе помочь. Нам придется спасать самих себя. Поэтому, если хочешь выйти из игры, я попрошу Паркера вернуть тебя в наш отдел, и мы забудем все это.
— Вы знаете, я одинокий волк и создан для таких дел, — хмуро сказал я. — Как-то одна блондинка сказала, что у меня комплекс героя, и она была чертовски права!
— Вот и прекрасно, — ухмыльнулся он. — Надеюсь, Уилер, мы еще встретимся.
Я пришел домой, налил себе порцию виски, поставил последнюю пластинку великой Билли Холидей и стал слушать одну из ее лучших вещей, которая называется «Хмурое воскресенье». Давным-давно, в те годы, когда я был мальчиком, говорили, что это музыка, под которую совершаются самоубийства. Она действительно хорошо для этого подходила.
Глава 3
Следующее утро было таким серым и грязным, что кому-нибудь следовало бы хорошенько почистить мир, прежде чем я проснусь. Дождь упорно барабанил по крыше моей машины, выбивая стаккато. Сержант Бэннистер сидел возле меня злой как черт и покрывался плесенью. Это была идея капитана Паркера, а не моя, конечно, — взять его с собой, когда я отправлюсь с визитом в личный дворец Гроссмана.
Я двигался через Вэлли-Хайтс, стараясь не замечать мигающих по обе стороны от меня фар автомобилей. Машины были разными: от безмолвно-элегантных «роллс-ройсов» до хрипло ревущих перегруженных «мерседесов». Но все они чем-то походили друг на друга — дорогие, иностранные и обязательно черного цвета. Когда мы миновали город, мой «хили» ощутил самоуверенный зуд в своей коробке скоростей и, яростно взревев, стремительно взлетел по холму к дому Гроссмана, а выражение лица Бэннистера стало еще более унылым после того, как мы сделали пару крутых поворотов.
Двойные ворота в высоченной стене блестели, словно начищенная медь, несмотря на дождь. Нос моего автомобиля остановился в пяти сантиметрах от них. Я посигналил. Сбоку вышел парень в фуражке и черном плаще, тщательно запер за собой дверь и неторопливо двинулся к машине.
— Чего надо? — спросил он грубо. Из-под фуражки выглядывало лицо однообразно землистого цвета и грязно-серые глаза.
— Видеть мистера Уолкера, — ответил я.
— Договоренность о встрече есть?
Я показал ему жетон полицейского:
— Лейтенант Уилер, отдел убийств.
— Не знаю, примет ли он вас, — с сомнением произнес он.
— Открой ворота, а уж это я постараюсь выяснить сам, — бросил я.
— Нет. — Он покачал головой. — Вначале я должен справиться… Подождите минутку.
Я окинул его взглядом с ног до головы так, словно сомневался в его умственной полноценности.
— Сержант! — рявкнул я.
— Да, лейтенант? — хрюкнул в ответ Бэннистер.
— Даем этому парню десять секунд на то, чтобы открыть ворота, — сказал я, продолжая разглядывать охранника, — и, если он этого не сделает, мы возьмем его с собой в участок.
— Эй! — тонким голосом выкрикнул охранник. — Что я сделал?
— Ты ударил меня, пока я смотрел в другую сторону, — объяснил я. — А сержант, вот этот вот, оттащил тебя. Оскорбление действием или что-нибудь такое.
— Но я…
— Вы видели, как он ударил меня, сержант? — спросил я.
— Да ведь я… — Бэннистер наткнулся на мой красноречивый взгляд. — Да, — пробормотал он, — я видел.
— Избить офицера, надо же, — задумчиво сказал я. — Наши ребята не любят таких вещей, а у него вид достаточно бандитский, чтобы не вызвать сомнений, когда мы приведем его в участок.
Дальше слушать охранник не стал. Он бросился бегом к боковой двери, и через пару секунд ворота широко открылись. Я резко нажал ногой на педаль сцепления, и «хили» послал в его адрес насмешливый хлопок вырвавшихся газов, когда мы проехали мимо.
— Если этот парень пожалуется, что ты скажешь? — беспокойно забубнил Бэннистер. — Не очень-то хорошо все это будет звучать.
— Слушай, припаси это для доклада капитану, — посоветовал я. — Ведь ты здесь для того и находишься, разве нет?
Бэннистер слегка ухмыльнулся:
— Паркер сказал что-то насчет того, что я должен тебя притормаживать.
— Могу поклясться, что ты рассказываешь об этом всем своим девочкам, — сказал я и посмотрел на дом впереди. — Что это, черт побери? Какой-нибудь Дисней соорудил декорации для «Белоснежки» и забыл убрать с глаз долой?
Это был не дом, а нечто среднее между дворцом и замком, с башнями, бастионами и парой винтовых лестниц, так что если бы в эту минуту появился рыцарь в сверкающих доспехах на белом коне, то я решил бы, что это просто молочник. Я остановил машину в центре мощеного внутреннего двора, и мы вышли. Бэннистер поднялся вслед за мной по широким мраморным ступенькам, ведущим к парадному входу. Мы ждали, пожалуй, не больше десяти секунд после того, как я нажал звонок. Дверь открыл дворецкий.
— Сэр? — Это было произнесено с безупречным английским выговором.
Я сказал ему, кто мы такие и что мы хотим видеть Уолкера.
— Может быть, вы войдете, джентльмены?
Он слегка поклонился и, когда мы были уже внутри, в прихожей, взял наши шляпы. Затем он провел нас к двойным дверям, прекрасно отделанным тиковым деревом. Они по-театральному эффектно открылись, и дворецкий объявил наши имена с некоторым сомнением в голосе, будто мы были наследные принцы экс-короля, приехавшие, чтобы поспорить за еще теплую корону.
Комната, в которую мы попали, служила кабинетом: ряд шкафчиков для картотеки у стены, в углу — массивный диван, а в центре — огромный письменный стол, затянутый сверху кожей. Возле окна стоял человек и смотрел на улицу. Он медленно повернулся к нам, и я отметил скромный, но очень дорогой костюм и надменное выражение лица.
— Да? — отрывисто бросил он.
Это был крупный мужчина с плечами лесоруба и бочкообразной грудной клеткой. Его коротко стриженные густые черные волосы были уже заметно тронуты сединой. Глаза, прежде голубые, настолько поблекли и выцвели, что казались почти бесцветными. Сероватая кожа глубокими складками обвисла вокруг рта, истончив верхнюю губу и нисколько не нарушив очертаний нижней — полной и пухлой, выступающей вперед. Я понял, что дворецкий успел сообщить ему, кто мы такие, даже если этого не сделал сторож-привратник, поэтому не было смысла повторять все еще раз.
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Уолкер, — начал я.
— Я не Уолкер, — холодно произнес хозяин кабинета. — Я Гроссман, Мартин Гроссман.
Я ощутил некоторое разочарование — беседа с обладателем десяти миллионов не сильно отличалась от беседы с владельцем десяти долларов.
— Но я хотел поговорить с Уолкером, — сказал я. — Может быть, ваш дворецкий плохо слышит?
— Это я велел привести вас сюда, — ответил Гроссман. — Уолкер еще не вернулся из Нью-Йорка. Возможно, я смогу вместо него ответить на ваши вопросы, лейтенант.
— Сомневаюсь, — с сожалением сказал я.
Его рот плотно сжался.
— Мне кажется, ваше поведение граничит с грубостью, Уилер!
— Это ложное впечатление, но можете не извиняться. — Я тепло улыбнулся. — Скоро вы заметите, мистер Гроссман, что я нравлюсь вам все больше и больше.
Помедлив минуту, он решил пропустить эту дерзость мимо ушей.
— Уолкер — мой личный секретарь. Вы вполне могли бы мне сказать, по какому поводу вы здесь.
— Речь идет об одной девушке. Ее зовут Лили Тил. Она исчезла.
— Она подруга Уолкера?
— По-видимому, да, — ответил я. — Она работала в ювелирном магазине «Уэринг». Уолкер явно был ее поклонником: когда приходил в магазин, всегда требовал, чтобы она его обслуживала.
Губы Гроссмана скривились в презрительную усмешку.
— Ну, это весьма слабый довод, лейтенант. Обращаться за помощью к одной и той же продавщице в магазине — разве это не самое обычное дело?
— Возможно, — допустил я.
— И это единственная причина, заставлявшая вас возлагать на Уолкера ответственность за ее исчезновение?
— Я вовсе не говорил об ответственности. Я просто предположил, что он мог бы помочь вам. Дать нам какую-то ниточку.
— Уверен, что нет, — оборвал меня Гроссман. — Поэтому, если позволите, я бы…
Двойные двери внезапно распахнулись, и в комнату торопливо вошел худощавый человек в очках без оправы.
— Мартин, — нетерпеливо произнес он высоким голосом. — Ты должен подписать этот договор с телеграфной службой, прежде чем… — Он резко остановился, вдруг увидев нас с Бэннистером.
— Уолкер? — быстро осведомился я.
— Да. — Он снял очки и уставился на меня. — Кто вы?
— Лейтенант Уилер, отдел убийств, — отрекомендовал я. — Вы летели на сверхзвуковом реактивном самолете?
— Что? — спросил он, хлопая глазами.
— Пять минут тому назад вы еще были в Нью-Йорке, — пояснил я. — Вы только что поставили скоростной рекорд, перелетев от океана до океана.
— Очень смешно, лейтенант! — холодно сказал Гроссман. — Мой секретарь занимался крайне важным делом, и я не хотел отрывать его, но…
— Извини, Мартин. — Уолкер внезапно сник. — Я не знал, то есть я даже предположить не мог…
— Это теперь не имеет значения. — Гроссман несколько раздраженно передернул плечами. — Раз ты здесь, ты можешь остаться. Пропала продавщица из магазина «Уэринг», и лейтенант, видимо, думает, что знаешь почему.
— Я? — Уолкер вновь надел очки и уставился на меня. — Почему я должен что-то знать об этом?
Меня как-то несправедливо отстранили от участия в этом диалоге, поэтому я вмешался:
— Девушку звали Лили Тил. Вы всегда обращались к ней, когда приходили в магазин.
— А, Лили! — протянул он неопределенно. — Надеюсь, ничего серьезного не произошло, — исчезла, вы говорите?
— Да, и с тех пор прошло больше недели, — спросил я. — Но я уже устал пересказывать эту историю. Ответьте просто: встречались ли вы с ней за пределами магазина?
— Я? — заморгал он. — Зачем это мне могло понадобиться?
— Я мог бы объяснить, если хотите, — сказал я, — но мы все здесь взрослые люди и… — Я еще раз взглянул на него. — Хотя ладно, пусть так. Ничего нет предосудительного и преступного в том, чтобы встречаться с девушкой вне работы, пойти с ней в кино, в ресторан обедать, ну там… куда еще вы водите девушек?
Голова его затряслась.
— Это немыслимо! — возмущенно воскликнул он. — Чтобы я — я! — волочился за какой-то продавщицей!
— Вы могли просто гулять, — устало проговорил я. — Вы уверены, что никогда не встречали ее нигде, кроме магазина?
— Конечно! Я просил ее обслуживать меня по одной-единственной причине — она была расторопна и квалифицированна. Мне это нравилось. Мне вообще нравится расторопность, и я всегда поощряю ее в людях.
— Вас удовлетворил этот ответ, лейтенант? — спросил Гроссман скучающим тоном.
— Есть еще пара вопросов, — сказал я и вновь посмотрел на Уолкера. — Где вы были в ночь на пятнадцатое, субботу?
— Вы что, требуете от меня алиби? — выпалил он, захлебываясь.
— Алиби для чего? — ухмыльнулся я.
— Но, как я понимаю, это время, когда исчезла девушка. Это просто возмутительно.
— Воздержитесь от ваших шуток, лейтенант, — металлическим голосом произнес Гроссман. — Посмотрим, что скажет о них окружной прокурор.
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил я Уолкеру. — Где вы были?
— Я был здесь, в этом доме!
— Может кто-то подтвердить это?
— Я могу, — сказал Гроссман. — Или моего слова вам недостаточно?
— Ну, — скромно улыбнулся я, — вы ведь не станете винить меня в этом, правда? После того как вы солгали мне, что мистер Уолкер в Нью-Йорке, мои сомнения понятны, не так ли?
Под серой кожей проступила легкая краснота, особенно на щеках.
— Убирайтесь вон! — тихо сказал он.
— Что?
— Вон! — повторил он все так же тихо. — Или я вас вышвырну!
— Я лейтенант полиции, Гроссман, а не лакей, — рыкнул я. — Со всеми вашими деньгами и этим сахарным дворцом вы, может, и кажетесь большой кочкой на ровном месте нашему серому обывателю, такому, как Уолкер, но в моем списке вы всего лишь еще один свидетель, дающий ложные показания.
— Я никому этого не позволю! — задыхаясь от ярости, проговорил он. — Ты… ты — идиот из полицейской конторы! Когда в следующий раз захочешь поговорить со мной или моим секретарем, Уилер, ты будешь разговаривать только через моего адвоката!
Он вдавил палец в кнопку под крышкой письменного стола, и через пять секунд на пороге появился дворецкий.
— Эти… люди… уходят, — тонким голосом сказал Гроссман. — Если они будут отказываться, вызовите охрану и выведите их вон. Всю ответственность я беру на себя.
— Слушаю, сэр. — Дворецкий вежливо улыбнулся и сделал приглашающий к дверям жест. — Пожалуйте сюда, джентльмены.
— Ваше английское произношение просто с ума меня сводит, — сказал я, проходя в дверь. — Итон?
— Совершенно верно, сэр. — Слабый блеск на мгновение появился в его глазах.
В бюро мы вернулись уже около полудня. Я был голоден, так как все утро провел на ногах, и потому сразу же отправился обедать в ближайшую закусочную. Появился я где-то во втором часу, и меня уже ждала приятная новость: Паркер немедленно хочет видеть меня в своем кабинете. Открыв дверь, я сразу обнаружил сидящего там Бэннистера, и это отнюдь не было для меня неожиданным.
Паркер сердито взглянул на меня:
— Сержант Бэннистер дал мне полный отчет о том, что случилось сегодня утром, Уилер.
— Я так и подумал, что вы захотите вначале расспросить его, и поэтому решил пока перекусить, — сказал я.
— Ты угрожал сторожу фальшивым арестом и побоями, если привезешь его в участок, — жестко продолжал Паркер. — Затем ты оскорбил самого Гроссмана. Назвал его лжецом и даже хуже. Потом то же самое ты проделал и в отношении его секретаря Уолкера. В своем ли ты уме, Уилер?
— Луис Тил задала мне этот же вопрос, — задумчиво произнес я. — Вы полагаете, со мной что-то неладно?
— Ты ведь не думаешь, что Гроссман все это так оставит, правда? — не отвечая мне, говорил Паркер. — Завтра он поднимет такой трезвон — достанется не только мне, но и окружному прокурору. Вполне возможно, что одна из его газет сочинит завтра какую-нибудь впечатляющую историю о грубости и жестокости полиции или еще чего похуже!
— А что будет сейчас? — спросил я.
— А сейчас дело Лили Тил вернется в отдел розыска пропавших, как ему и положено, — сказал он. — И как это мне в голову могло прийти доверить его тебе! Ты уткнулся в одну-единственную версию — Уолкер. А это всего лишь слухи, ничем не обоснованные. Но ты ведь вцепился именно в них! Так уже было прежде — в федеральном деле! Все кончено, Уилер, пойми ты это своей дубовой башкой!
— Я прекрасно вас слышу, — заметил я.
— Так вот, — он несколько умерил свой пыл, — следствие по делу Тил закрыто, по крайней мере в нашем отделе. И тебе следует о нем забыть, Уилер, это приказ. И Бэннистер здесь находится только потому, что я не доверяю тебе. Он присутствует как свидетель, чтобы подтвердить мои слова. Попробуй только еще раз сунуться к Гроссману или Уолкеру, и я уволю тебя в ту же секунду. Хорошо ли ты это слышал?
— А как же, — сказал я. — Вы орете как десять миллионов козлов.
Лицо Паркера несколько покраснело.
— Тебе лучше выйти отсюда, Бэннистер, — отрывисто бросил он. — А я тем временем открою лейтенанту пару вещей, которые ему следует о себе знать.
— Слушаю, капитан, — нервно выговорил Бэннистер. Он быстро вскочил со стула, торопливо прошел через комнату и осторожно прикрыл за собой дверь.
Я в ожидании закурил сигарету. Паркер улыбнулся.
— Ну как я сыграл? — спросил он. — Заслужил «Оскара»?
— Несомненно, — ответил я. — Но есть ли в этом какой-нибудь смысл?
— Да кто его знает. — Лицо Паркера сразу приняло обычное выражение. — У тебя-то какие планы, Эл?
— Шериф назвал мне имя некоего Бенни Ламонта. И у меня есть надежда, что я достаточно разозлил Гроссмана, чтобы он послал этого типа ко мне.
— Не стоит слишком на это рассчитывать, — с сомнением произнес Паркер. — У него солидная репутация.
— Так что же мне остается — уволиться?
— Может, нам всем придется уволиться, — сказал он. — Лейверс достаточно популярно объяснил тебе, что ты можешь рассчитывать только на самого себя? В случае чего козлом отпущения будешь именно ты.
— Он объяснил мне ситуацию очень хорошо, — подтвердил я. — Если ваш Ламонт не появится, то я тогда, пожалуй…
— Не надо, не говори мне. — Паркер сделал предостерегающий жест. — Я ничего не хочу об этом знать!
— Что мне всегда чертовски приятно, — ответил я, — так это чувствовать, что у меня есть настоящие друзья.
— Естественно. — Паркер вновь улыбнулся, но как-то неохотно. — Мы с Лейверсом — парочка самых верных твоих приятелей: когда ты провалишься в глубокую яму, мы тотчас окажемся рядом, чтобы побыстрее закопать тебя, не дав даже рта раскрыть!
Глава 4
Я пришел домой около пяти и поставил на вертушку «Хмурое воскресенье». Мог ли я устоять против этой мелодии? Пара глотков виски, и пластинка кончилась. Тогда я прослушал «Индиго» Эллингтона, просто так, для разнообразия. Дело в том, что, когда Дюк играет свои блюзы, вся моя тоска разом проходит и я ничего не чувствую, а только слежу за рукой великолепного дирижера, отмечающей движением вниз ударные доли такта.
Примерно в шесть кто-то зазвонил в дверь, и я пошел открывать.
— Уилер? — бесстрастно спросил меня пришедший.
— Да.
— Мое имя Ламонт, — сказал он. — Бенни Ламонт. — Он уперся ладонью мне в грудь и мягко втолкнул в комнату. — Надо поговорить. — Пинком ноги он закрыл за собой входную дверь и мечтательно улыбнулся. — Выпить у тебя есть?
Рука его соскользнула с моей груди, набрала воздух между пальцами, лениво пощупала его, потерла и исчезла в кармане пальто. Двумя секундами позже она вновь показалась на свет, и если в ней и было что-то смертоносное, то не страшное — пачка сигарет.
Он был не очень высок и болезненно худ — прекрасно сшитый костюм подчеркивал его худобу, и я подумал: что он делает вместо того, чтобы есть? Его каштановые волосы выглядели безжизненными и вполне соответствовали лицу — белой как мел коже и мертвенным глазам, похожим на дырки, выжженные сигаретами в листе рисовой бумаги. Тонкие, как лезвие ножа, губы разошлись в улыбке, открыв крупные белые зубы — казалось, ему требовалось собрать все силы, чтобы удержать их в деснах и не дать вывалиться.
— А чего бы ты хотел выпить, Бенни? — вежливо осведомился я. — Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Бенни? А ты можешь называть меня «лейтенант Уилер».
— Я согласен выпить то же, что и ты, Уилер, — ответил он. — И ты можешь называть меня Бенни.
— Я пью виски со льдом и капелькой содовой, — сказал я.
— На мне можешь содовую сэкономить, — поморщился он. — А ты тут неплохо устроился: музыка, диски и все такое. Я знавал когда-то даму, которая с ума сходила по этим дискам.
— Ну и что же с ней стало? — Я на миг оторвался от приготовления напитков. — Какова мораль сей басни?
— Откуда я знаю? — Он пожал своими узкими плечами. — Она и в самом деле свихнулась, но мне-то что за дело — после того, как вмешались парни в белых халатах.
Я протянул ему стакан.
— А ее, случайно, звали не Лили Тил?
Опять на мгновение показались выступающие вперед зубы.
— У тебя, Уилер, в мозгу всего одна извилина: кто о чем, а ты все о своем. Ладно, я тоже хотел об этом поговорить. Зачем?
— Что «зачем»?
Читать бесплатно другие книги:
