Шарманщик Одоевский Владимир

– Обманули?! – обижается Манн.

– Все когда-нибудь ошибаются, – говорит Дариус.

– И как ты себе это представляешь?! – Манн ждет ответа, но ответа нет. – Признайся, что ты просто боишься в это поверить.

– Боюсь, – признается Дариус и смотрит на гипсовый бюст. – Ты проверил его по базе?

– Ничего.

– Может быть, это какая-нибудь новая афера? – Дариус лихорадочно пытается найти объяснение. – Кто-то взломал базу и… – он замолкает. Голова отказывается думать. Нет. Голова думает, но отказывается воспринимать.

– Тысячи лет тишины, а тут такое! – пританцовывает Манн. – Знаешь, мне сказали, что этот парень слеп, как крот! Представляешь, первый за тысячу лет творец, да еще и слепой! Страшно даже подумать, что напишут об этом газеты… – Манн замолкает и смотрит на Дариуса. – Скажи мне, что я не сплю!

– Ты не спишь, – говорит Дариус и садится за стол. – Но лучше бы ты спал.

Шмидт поднял воротник пальто и вышел на улицу. Машина, которая кормила его последние десять лет, осталась в запертой квартире.

– Ты всего лишь шарманщик! – сказала ему три года назад жена и ушла к финансовому менеджеру какой-то макаронной компании.

«По крайней мере, честно», – решил тогда Шмидт. Он все равно никогда не любил ее…

Шмидт посмотрел на часы. Аэрокэб задерживался. Диана стояла рядом, и ветер трепал ее длинные белые волосы…

– Это копир? – спросил агент Хэнзард, когда Шмидт и Диана вошли в его кабинет.

– Да, – смутился шарманщик.

– У меня есть электронная собака, – признался агент. – Это, конечно, не одно и то же, но все же… – он прокашлялся и открыл личное дело Шмидта.

– Это все про меня? – спросил Шмидт, разглядывая толстую папку.

– Удивлены?

– Немного, – Шмидт передернул плечами и посмотрел на Диану.

– Почему вы не оставили ее дома? – спросил агент, продолжая что-то читать. – Я, например, всегда оставляю свою собаку дома, когда ухожу на работу.

– Простите, – смутился Шмидт. – Мне подарили ее недавно, и я еще не привык…

– Понятно, – агент сделал какую-то пометку в личном деле Шмидта. – По крайней мере, не лает, как моя собака.

– Да, – согласился Шмидт.

Агент поднялся на ноги и включил электрический чайник.

– Старая модель, – пожаловался он. – Всегда приходится ждать.

– Можно завести копира, – осторожно предложил Шмидт. – Очень помогает в хозяйстве, особенно если брать б.у.

– У меня есть девушка, – сказал агент. – И собака.

– Ну, если так… – Шмидт пожал плечами и спросил о своей шарманке. – Почему служащие из «Феликса» отправили меня к вам?

– А вы не догадываетесь?

– Нет.

– И мы тоже, – признался агент. Чайник закипел, и он заварил себе чашку чая. Вернулся за стол. Выудил из открытой папки пару скрепленных между собой листов и протянул Шмидту. – Это создала ваша шарманка?

– Да.

– До того, как у вас появился копир, или после?

– После, но разве это важно?

– Возможно, – агент сделал какую-то запись и сказал, что служащие «Феликса» вынуждены будут конфисковать шарманку…

Сладдек смотрит на гипсовый бюст и говорит, что это невозможно.

– Это может сломать всю систему! – говорит он, и Дариус согласно кивает. – Если Манн окажется прав и тот слепец действительно может творить, не используя шарманку…

Сладдек смолкает и пытается подсчитать убытки… Его определенно устраивает прежнее положение вещей, и он не хочет ничего менять. «Феликс» вечен. Правительства сменятся, войны начнутся и закончатся, а «Феликс» будет жить. Так было тысячи лет, почему же сейчас какой-то слепец должен что-то менять?

– Манн не узнал, есть ли еще такие как слепец?

– Пока нет, – говорит Дариус. – Я убедил его подождать несколько дней и не делать заявление, но это лишь вопрос времени.

– А наша база? Ты связывался с секретарями «Феликса»?

– И я, и Манн, – говорит Дариус. – Мы даже запросили базу всех скульпторов и художников и обзвонили каждого из них…

– И ничего… – понимает Сладдек. – Ни одна шарманка не создавала ничего подобного?

Дариус кивает. На ум почему-то приходит шарманка Шмидта, вернее, ее незаконченный рассказ.

– Агенты АНБ занимаются сейчас одним делом… – осторожно начинает Сладдек. – Одна из шарманок… В общем, думаю, она предсказала слепца.

– Причем здесь АНБ?

– А ты думаешь, на кого мы работаем?

– Все мы на кого-то работаем, но…

– Но я же не знал, что это правда. Сам понимаешь, на шарманки всегда очень большой спрос, а тут вдруг такой шанс обвинить одного из владельцев в невменяемости и передать его право на шарманку кому-то другому.

– Не кому-то, а тем, кто больше заплатит…

– Это уже издержки.

– Да. Издержки.

– Как находка Манна… – Дариус смолкает и смотрит на Сладдека, указывая на дверь. – Лучше поговорить об этом на улице, – говорит он одними губами, и Сладдек согласно кивает.

Агент Раш сел за стол и включил запись допроса Анны Каплан. Что-то в этой женщине не давало ему покоя. Не допрос. Нет. Что-то было в ней самой. В ее образе. Он, как солнечный ожог сетчатки, настырно витал перед глазами, мешая работать. Раш вспомнил о назначенном свидании. Пальцы вспотели, словно в них снова был выключатель подачи тока… Щелк. И тело азиата изгибается на столе, пронзаемое электрическими разрядами. А Раш сидит и смотрит. И цапля, которой он отстрелил голову, чтобы освободить лягушку, лежит у его ног. И лягушка выбирается из ее желудка… И песня. Одна из тех, которые конфисковал агент Хэнзард у Анны. Она играет и играет по кругу:

Раш остановил запись допроса. Увеличил изображение. Прикоснулся пальцами к обнаженным коленям на экране… Всего лишь одна ночь… И он уже почти решился позвонить. Почти решился…

Пожар в офисе Манна начинается в 22.30, и локализовать его удается лишь спустя три часа. Дариус и Сладдек стоят среди прочих зевак и, запрокинув головы, смотрят, как пожарный аэрокар, зависнув возле восемнадцатого этажа, направляет мощную струю пены в оплавившиеся окна.

– Мой бюст! Спасите мой бюст! – кричит Манн пожарным.

– Теперь нужно найти слепца, – говорит Дариус Сладдеку.

– Найдем, – обещает Сладдек. – Обязательно найдем.

Шмид вышел из кабинета Хэнзарда. Голова болела, и хотелось напиться.

– Они просто выполняют свою работу, – сказал он Диане.

Она согласилась. Они вышли на улицу и вызвали такси. Старый лифт поднял их на сорок седьмой этаж. Дверь была закрыта, но не заперта. «Нужно будет написать жалобу в «Феликс»», – подумал Шмидт, проходя в свою квартиру. Диана сняла пальто и повесила его на вешалку.

– Тебе помочь раздеться? – спросила она Шмидта.

Он не ответил – просто стоял и смотрел на то, что осталось от его квартиры.

– Я же ничего не сделал! – прошептал Шмидт, прошел в гостиную. На единственно уцелевшем стуле сидел агент Раш. – За что? – тупо спросил его Шмидт.

– Вы скажите. – Раш закурил сигарету. – Ничего, если я буду стряхивать на пол?

– Да какая теперь уж разница…

Дариус смотрит на дешевую сигарету в руке сына и говорит, что за такой низкосортный товар должен платить не он, а компания-производитель должна доплачивать ему за то, что он курит это. Сын пожимает плечами и спрашивает:

– Ты знаешь Ульриха Шмидта?

– Нет, – говорит Дариус.

– Его шарманка тоже пишет о тебе.

– Не слишком ли много внимания?

– Я говорю серьезно.

– И кто же, по-твоему, этот слепец, который разрушит наши жизни?

– Не знаю. Думал, ты мне скажешь.

– Понятия не имею! – Дариус разводит руками и трясет седой головой. – Скажи, – голос его становится вкрадчивым, – я слышал, правительство синтезировало новый галлюциноген и начало поставки на черный рынок, желая узнать его действие…

– Я не употребляю наркотики, – говорит сын.

– Откуда же тогда весь этот бред?

– Я же говорю – чертова машина! Мне бы такого и в голову никогда не пришло. К тому же шарманка Шмидта тоже пишет об этом.

– Вот как? – думает Дариус и звонит Сладдеку.

– Извини, – говорит он сыну. И уже Сладдеку: – Нужно встретиться.

– Пошел к черту! – говорит Кэт и пинает электронного чихуахуа ногой.

Собака отлетает к стене и начинает тявкать.

– Осторожней! – говорит Хэнзард. – Это уже третья!

– А мне плевать! – Кэт расстегивает блузку. Пальцы сжимают подол короткой юбки. – Хочешь посмотреть, что там, или будешь плакать о своей ненастоящей собаке? – и уже после, на полу, пытаясь поправить мокрую от пота одежду: – Так с кем, ты говорил, мне нужно встретиться, чтобы забрать копира?

Ночь. Дешевые глазные имплантаты сбоят на холоде, но Миранда старается не обращать на это внимания. Шмидт стоит под фонарем и зовет ее по имени.

– Не бросай меня! – кричит он. – Пожалуйста, не бросай меня.

– Ты уверен, что Шмидт работает на АНБ? – спрашивает Миранда.

– Разве можно в наше время быть в чем-то уверенным, – говорит Манн. – Они даже детям своим готовы промыть мозги, лишь бы те не стояли у них на пути.

– И я должна тебе верить?

– А мне плевать, – он вспоминает пожар в своем офисе. Вспоминает Сладдека и Дариуса. – Считай, что я просто хочу отомстить.

– Если то, что ты рассказал мне, окажется правдой…

– Вопрос не в том, правда это или нет, вопрос в том, сможешь ли ты предать это огласке, прежде чем они уничтожат все доказательства так же, как уничтожили бюст в моем офисе.

– Знаешь, что говорила моя мать в таких случаях? Никогда не борись с системой. С людьми – да, но не с системой, – Миранда улыбнулась. – Она умерла у меня на руках, потому что один из солдат Акрида вспорол штыком ей брюхо.

– Системе плевать на нас. Она как шлюха, которая трахается ради своего собственного наслаждения. И до тех пор, пока ты можешь удовлетворить ее, ты ей нужен, а потом…

– А потом тебе вспорют брюхо, а твоей дочери вырежут глаза, чтобы она не видела того, что произошло…

Анна ждала. Сидела в своей квартире и смотрела на видеофон. Олег не звонил. Раш не звонил. И она уже не знала, какого звонка ждет больше, а какого боится. Все зависело от того, кто позвонит первым. Да. И лучше бы это был Раш. Ужин, вечер, секс. Ему не нужно от нее ничего, кроме тела, а потом она сможет забыть об этом, вычеркнуть из памяти… Но если первым будет Олег, то как она объяснит ему, что должна переспать с Рашем, чтобы их оставили в покое? Да и есть ли у них выбор? Это же просто глупая случайность, просто жизнь… Как та песня… Анна тщетно пыталась вспомнить мотив, но в голову приходили только слова: