Хаосовершенство Панов Вадим

– Ну, хорошо, допустим, мы вдолбим нашим людям понимание того, что храмовники не имеют права на существование, – согласился Саймон. – Но что дальше? В любом случае тактика не приносит плодов – Мутабор получил кучу оплеух, но ведет себя так, словно ничего не происходит.

– А меня беспокоит, что СБА не чешется, – негромко произнесла Пума. – Фактически мы убиваем работников корпорации, а безы даже с заявлением на эту тему не выступили. Все нападения рассматриваются как стихийные выступления хулиганствующих толп.

Сорок Два неопределенно пожал плечами.

– Полагаю, СБА, так же как мы, считает, что Мутабор производит «синдин», – протянул Саймон. – Этим и объясняется бездействие: Моратти ждет, что храмовники прибегут к нему за защитой.

– И он выдавит из них секрет «синдина»?

– Ага.

– То есть мы действуем на руку безам?

– Мы ждем, с кем решит договориться Милостивый Владыка.

– Но если храмовники отдадут секрет «синдина» СБА, то…

– Кому угодно! – неожиданно выдал Сорок Два.

– Что? – Ева ошарашенно уставилась на него. – Кому угодно?

– Кому угодно! – повторил пророк. – Главное, чтобы секрет производства «синдина» покинул Храм, а кому они его откроют – не важно: нам, СБА, «Фарма-1» – плевать! То, что знают двое, знает и свинья. Мы не можем подкупить храмовников или забраться в их компьютерную сеть, но как только секрет выйдет за стены Мутабор, мы его узнаем. И тогда никто и ничто не сможет нас остановить.

Ева вздрогнула.

«„Синдин“ убивает…»

– Логично, – признал Саймон.

Сорок Два с некоторым удивлением посмотрел на промолчавшую Пуму, после чего развил мысль:

– Мы должны усилить давление, должны нанести по-настоящему серьезный удар, такой удар, чтобы Мутабор покачнулся. Нет! Не покачнулся, а встал на колени! Мутабор должен быть разрушен! Я так хочу!

И Ева неожиданно для себя подумала, что всемогущество крепко дает по мозгам. Сорок Два полугодовой давности не сделал бы такого заявления. Не вел бы себя как взбесившийся фюрер, не призывал бы к тотальному уничтожению инакомыслящих. Но тот Сорок Два, у которого была лишь кучка последователей, горящие глаза и неясное будущее, остался в прошлом. Он вырос в другого Сорок Два, в сильного и уверенного пророка, контролирующего межконтинентальную сеть наемников, огромные финансовые потоки и имеющего в своем распоряжении пять «Тек-9», благодаря которым армия тритонов растет не по дням, а по часам. Сорок Два никогда не говорил, откуда появились «Теки», ограничившись коротким: «Заключил сделку с Дьяволом и оплатил ее пятью миллиардами». Но только ли деньги пошли в оплату? В старых сказках Дьявол охотился за душами людей.

– Гм… звучит весомо, – произнес Саймон.

Судя по всему, он просто устал спорить.

– А ты что скажешь? – Сорок Два тяжело посмотрел на Пуму.

«Ты знал о том, что „синдин“ убивает?!»

Нет, с губ Евы сорвались другие слова:

– Я тоже обратила внимание на странную реакцию Мутабор, но я не сказала бы, что они никак не реагируют. Да, храмовники почти не отвечают ударом на удар, не клянут Сорок Два на каждом углу и не требуют от СБА защиты. Они уходят.

– Значит, тактика приносит определенные плоды?

– Сейчас я говорю о другом. – Пума помолчала. – Мне кажется, Мутабор замышляет серьезный ответ, такой, чтобы это мы покачнулись. Или оказались на коленях. Мне кажется, Мутабор сознательно приучает нас к безнаказанности, надеясь, что мы окончательно потеряем голову и раскроемся. И тогда они врежут.

– Любопытное замечание, – хмыкнул Саймон. – Ты молодец, Ева.

А вот Сорок Два интересовало другое:

– Хочешь сказать, что я потерял голову?

– Хочу сказать, что нужно быть осторожнее.

– Мы не можем ждать. – Вопрос, судя по всему, был решен еще до совещания. – С сегодняшнего дня ты занимаешься только планами грандиозной атаки на Храм. По всему миру! Как в тот день, когда мы остановили экономику планеты. Мы разнесем Мутабор на куски и получим свой «синдин»! Ева! Только ты способна сделать это. Только ты!

Несколько долгих секунд Пума смотрела Сорок Два в глаза, после чего кивнула и тихо пообещала:

– Я сделаю. – И поднялась на ноги. – Извини, я немного устала во Франкфурте.

«„Синдин“ убивает. Ты знал об этом?»

– Отдыхай. – Сорок Два проводил девушку взглядом, дождался, когда дверь захлопнется, и после этого повернулся к Хосту: – Тебе она тоже показалась странной?

– Ева до сих пор переживает смерть Красной, – негромко заметил Саймон. – Они были близки.

– Я знаю, – ровно ответил пророк.

– А еще на Пуму сильно подействовала смерть Кена, – продолжил Хост. – Она два дня ходила сама не своя.

– Кен? – Сорок Два не сразу понял, о ком говорит помощник. – Кен… Ах да, высокий парень из машинистов. Кен умер?

Всё меняется.

Когда-то пророк знал каждого своего последователя, знал, чем тот дышит, о чем беспокоится, чему радуется. Теперь же не заметил исчезновения парня, входившего в ближайшее окружение.

– Кажется, он был молод?

– Врачи сказали, что у Кена скоротечно развился рак.

– А почему Пума расстроилась?

На этот вопрос Хост ответить не смог. Пожал плечами, встал со стула и направился в угол, где поблескивала металлизированным пластиком пузатая кофеварка. Не хотел, чтобы пророк увидел появившееся на лице выражение.

Мертвый Кен, мертвая Красная, странная Пума… Сорок Два с некоторым удивлением покосился на разбирающегося с кофеваркой помощника. Неужели они не способны думать о более важных вещах? Ведь каждый день приносит множество новых проблем, и глупо тратить время на воспоминания о тех, кто не в силах помочь справиться с ними.

«Они не вынесли испытания настоящим делом. Они мыслят подвалами и подпольем, а мы вышли на принципиально другой уровень».

Нужна новая команда, но где ее взять? Новую команду следует растить, пока же придется обходиться тем, что есть.

– Саймон, – негромко позвал Сорок Два.

– Я слушаю, – не оборачиваясь, отозвался Хост.

– Мне нужна Станция.

– Нереально.

Хост отозвался так непринужденно, словно давно ожидал предложения взломать самый защищенный в мире объект. Ничуть не удивился.

– Я знаю, что нереально, но она мне нужна, – продолжил пророк. – Информация о новой энергии станет дополнительным козырем и многократно усилит движение. К тому же если кто и способен взломать Станцию, то только мы.

Саймон вернулся за стол, хлебнул кофе и повторил:

– На самом деле нереально.

На всех форумах ломщиков висели бессрочные анонимные контракты на взлом Станции, и указанные в них цифры могли заставить забыть даже о том, что играть придется против самого Мертвого. Немыслимые деньги за достоверную информацию. Пусть даже не эксклюзивную. Сломайте и выкладывайте добытое в общий доступ – мы согласны. А за эксклюзив заплатим в два раза больше. Только сломайте, мать вашу, только сломайте!

Кто стоит за контрактами, понятно: корпорации, с которыми Мертвый не спешил делиться секретами, и государства, опасающиеся небывалого усиления Анклавов. Однако как взломать то, что не имеет выхода в общую сеть? Проставленные в контрактах суммы манили нереальным светом, но результата не было – за все эти годы никто не смог пролезть во внутреннюю сеть Станции.

– Помнишь, я говорил о Дьяволе, который продал мне «Теки»? – Сорок Два пристально посмотрел на Хоста. – Теперь он предлагает помощь в проникновении на Станцию. Ему нужна информация, а значит, ему нужен великий ломщик.

– Я не великий, – вздрогнул Саймон.

– Ты мог бы им стать, если бы не появилась троица, – убежденно заявил пророк. – Ты необычайно талантлив. Ты…

– Подожди, подожди, давай перестанем меня нахваливать. – Хост покрутил головой. – Во-первых, что за Дьявол?

– Я ничего о нем не знаю, – мгновенно и очень искренне ответил пророк.

– Но доверяешь ему.

– Он добыл «Теки».

Сорок Два не собирался рассказывать, что речь идет о разных Дьяволах.

– Чем заставил тебя начать войну со всем миром, – заметил Саймон.

– Согласись: пока все идет неплохо, – хохотнул пророк. – Мы изрядно приблизили Эпоху Цифры, сделали за несколько недель больше, чем за десять предыдущих лет.

Оспаривать это утверждение не имело смысла.

– Гм… допустим.

– А сейчас ему нужна Станция. И нам она нужна.

– Ты уверен, что мы сможем ее поделить?

– Я уверен, что после взлома от тебя попытаются избавиться.

– Спасибо за искренность.

– Можно подумать, ты этого не понимал. – Сорок Два подвинул стул еще ближе, и теперь его горящие глаза и лицо Саймона разделяли каких-то сорок сантиметров. – Дьявол уверен, что редуты Мертвого способен пройти лишь гениальный ломщик, и я с ним согласен. Внутри Станции потребуется художник, а не просто мастер, и ты – тот человек, который нужен. Я считаю тебя подлинным художником сети.

– Спасибо за лестную характеристику, – хмыкнул Хост, – но ты, кажется, упоминал убийство?

– Ты обвел вокруг пальца Алоиза Хана, одного из псов Моратти, неужели не сможешь кинуть еще одного лоха?

Саймон задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

– Автономная операция?

– Ты присоединишься к группе, которую собрал Дьявол.

– И он уверен, что сможет провести меня на Станцию?

– До сих пор Дьявол не обманывал.

– Ну… – Саймон вновь покрутил головой. – Интересное предложение.

– Ты согласен?

– Я должен подумать.

Территория: Россия

Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13

Кайфоград

Если количество проблем растет, значит, это кому-то нужно

– Сегодня будет обычная акция, майор, – твердо произнес Бромберг, глядя Эмире в глаза. – Веселая, яркая, шумная, но обычная. Ничего запрещенного, опасного или агрессивного.

– Ваши акции всегда агрессивны, господин Бромберг, – холодно отозвалась Го.

Они разговаривали на главной площади «Остановим Ад!», в самом центре палаточного поселения «зеленых». С одной стороны – два бронированных внедорожника «ГАЗ Тайга» с пулеметными турелями на крышах, десяток затянутых в черную униформу ОКР спецназовцев и Эмира в полевой форме без знаков различия. С другой – улыбающийся Бромберг в тонком розовом комбинезоне и целый муравейник экологов, не обращающих на переговорщиков никакого внимания.

– Мне нужны гарантии, что сегодня вы обойдетесь без обычных провокаций.

– Какова болезнь, таковы и методы лечения, – ответил Бромберг.

Он вообще держался весьма уверенно, несмотря на то что Эмира Го являлась одним из заместителей военного коменданта Кайфограда полковника Приходько и теоретически могла вышвырнуть Бромберга с «особо охраняемой территории» в двадцать четыре часа.

– Станция – не болезнь.

– Согласен, майор, Станция гораздо хуже болезни. Она уничтожит мир.

– Отто, вы ведь знаете, что мне Уставом запрещено выслушивать пропаганду и уж тем более поддаваться ей, – улыбнулась Эмира. – Не тратьте время.

– А вдруг я смогу достучаться до вас?

– Устав сильнее.

– Но ведь вы человек!

Отто Бромберг был ветераном «зеленой» осады Станции, появился около нее одним из первых, являлся создателем «Остановим Ад!» и его бессменным лидером. Тем не менее, даже возглавив самую известную «зеленую» организацию планеты, Бромберг не поменял приоритеты и по-прежнему проводил почти все свое время около Станции. Высокий, худой, похожий на суетливую цаплю, он буквально заражал своими идеями слабые души.

– Вам безразлична судьба Земли?

– Я не думаю, что Станция способна разрушить планету.

– А я – думаю. И у меня есть доказательства! Независимые эксперты уверены, что верхолазы врут! Они обманывают…

Традиционный утренний объезд Кайфограда Эмира всегда начинала с палаточного городка. Во-первых, привыкшая к порядку Го двигалась последовательно, от огромного и продолжающего разрастаться лагеря «зеленых», находящегося к северу от Кайфограда, до южных окраин. Во-вторых, в последнее время именно «зеленые» настораживали Эмиру больше других. Не беспокоили – сорвиголов в Кайфограде более чем достаточно, беспокойства хватало, – а именно настораживали. Эмира чувствовала, что «зеленые» замышляют нечто глобальное, и старалась почаще появляться в лагере.

– Но раз вам плевать на Землю, расскажу о другом: вчера мы установили еще тридцать транспарантов вдоль первой линии их обороны, – с гордостью сообщил Бромберг. – Через неделю надеюсь замкнуть периметр.

Строительство, на которое смотрит весь мир, окружат враждебные лозунги: «Остановитесь!», «Вы убиваете Землю!» и далее по списку.

А за спиной Отто «зеленые» наполняли газом разноцветные шары с такими же лозунгами. Когда ветер подует в нужную сторону, их выпустят на Станцию. К шарикам привязывали небольшую емкость с краской, и фасады всех высотных сооружений, включая Теплый Дом, ЛТП-1 и купол Главного Энергоблока, давно украсились игривыми пятнами. Словно их обгадили нажравшиеся химии чайки.

– Мне доложили, что вчера ваши люди вновь подрались с безами.

– Безы избили устанавливающих плакаты ребят, – немедленно ответил Отто. – Вы ведь знаете наши принципы, майор, – никакого насилия.

Что верно, то верно – никакого насилия.

Первые «зеленые» появились у Станции через неделю после того, как верхолазы объявили о ней миру. К тому времени строительство шло уже несколько месяцев, безы успели возвести первый периметр, поэтому внутрь экологи не попали. Впрочем, тогда они особенно и не рвались. Блуждали вокруг, поражая редких аборигенов свободными нравами, и позировали перед репортерскими камерами, заявляя, что «намерены убедиться в безопасности Станции». К зиме исчезли, с октября по апрель северная Россия – не самое приятное для жизни место, весной вернулись с подкреплением. Разбили первый лагерь, тогда он находился гораздо ближе к центру Кайфограда, установили огромный плакат: «Остановим Ад!» – и принялись доставать безов театральными выходками. Слоновски, надо отдать должное, к появлению радикалов отнесся спокойно. Стрелять запрещал, рекомендовал пользоваться дубинками и постепенно приучил «зеленых» к мысли, что количество выбитых зубов и сломанных конечностей обратно пропорционально расстоянию до периметра. Гораздо больше «зеленых» доставали собравшиеся в Кайфограде «крутые». Столкнувшись с необходимостью отстраивать городок и налаживать хоть какую-то инфраструктуру, «крутые» по привычке принялись искать, кого бы напрячь, быстро смекнули, что беззащитные «зеленые» идеально подходят на роль рабов, и начали силой сгонять экологов на строительные площадки. С этим беспределом ОКР справиться удалось, однако воровство «зеленых» женщин продолжалось весь сезон. К зиме количество похищений снизилось – большая часть экологов опять улетела в теплые страны, а весной, к удивлению Эмиры, сошло на нет. Следующей весной «зеленые» вернулись победителями: все без исключения «крутые» получили от своих боссов приказ не трогать «Остановим Ад!». Кто именно покровительствовал «зеленым», Эмире выяснить не удалось – не на том уровне она находилась, однако поняла, что распоряжение идет с самого верха.

С тех пор палаточный лагерь только и делал, что рос. Этой зимой в нем оставалось около трех тысяч человек, сейчас же количество «зеленых» перевалило за десять тысяч и продолжало расти. И все они искренне считали Станцию порождением дьявола.

Весомая, если вдуматься, сила.

– Вы закончили? – осведомился Бромберг.

Эмира еще раз оглядела площадь, веселых экологов, парочку снимающих их действия репортеров и кивнула:

– Никакого насилия?

– Никакого, – твердо пообещал Отто.

– В таком случае – до следующей встречи.

– Увидимся!

Кайфоград вырос, можно так сказать, из ничего: из пары домишек, что оказались за чертой полигона № 13, из заброшенного и всеми позабытого поселка. Не мог не вырасти, потому что большое строительство во все времена означало большие деньги и большое количество оторванных от дома работяг, мечтающих оттянуться после трудовой смены.

И Кайфоград вырос.

Первые его контуры появились задолго до официального объявления о строительстве Станции – от людей ведь не укроешь столь масштабное предприятие. Едва «Науком» двинул на Кольский полуостров рабочих и тяжелую технику, как среди первых, еще временных поселений строителей принялись крутиться скользкие ребята с широкими улыбками и бездонными карманами, из которых извлекались бутылки со спиртным, пригоршни веселящих таблеток и одноразовые шприцы, наполненные отнюдь не физраствором. Девочки обслуживали жаждущих в автомобильных фургонах. Чистый капитализм: есть спрос – есть предложение.

Веселая юность Кайфограда продолжалась недолго – как только на Станцию прибыл Слоновски, пушеры и сутенеры мгновенно вылетели за периметр, – однако слух о богатом строительстве уже пошел, и к тринадцатому полигону потянулись заинтересованные лица: продавцы легкой жизни, проститутки, бандиты и разведчики. Начали подниматься дома, в которых размещались ночные клубы, стриптиз-бары, дискотеки, наркопритоны и казино. А еще штаб-квартиры спецслужб и даже небольшие научные центры, загадившие местность огромным количеством датчиков. Следующей весной в Кайфограде высадился мощный десант репортеров со всего света, и стало окончательно ясно, что снести присосавшуюся к строительству клоаку не получится – в существовании городка были заинтересованы все.

Кто-то делал в нем деньги, а кто-то пытался получить хоть какую-нибудь информацию о Станции. Любую информацию: обрывки фраз, слухи, сплетни, оговорки, что допускали упившиеся работяги, – каждое слово анализировалось в разведывательных центрах мира, обдумывалось и систематизировалось. Все спецслужбы планеты пытались собрать свой пазл под названием «Станция», а потому Кайфоград процветал…

– Вот сюда, пожалуйста, товарищ майор. Пожалуйста, – суетился Залипухин. – Осторожненько, пожалуйста, товарищ майор, не наступите, извините, в дерьмо.

Эмира брезгливо перешагнула через жижу.

– Вы уж простите, товарищ майор, у нас тут удобств нет никаких, вот людишки и творят, чего пожелают.

– Далеко еще? – Голос из-под респиратора звучал приглушенно, однако начальственные нотки в нем читались весьма отчетливо. Эмира выражала неудовольствие тем, что бродяги не притащили находку к дороге, заставив ее, офицера ОКР, тащиться в глубь свалки.

– Пришли почти, товарищ майор, совсем два шажочка осталось, и… Вот тута мы его положили, смотрите, пожалуйста, товарищ майор.

Покинув экологов, кортеж отправился в «Вонючку» – поселение бродяг у котлована, выкопанного строителями Станции по просьбе муниципальных властей и уже почти полностью забитого мусором. Располагалась «Вонючка» между лагерем «зеленых» и официальной чертой города, местом считалась тихим – никого, в том числе и Эмиру, внутренние дела бродяг не волновали, а заехать пришлось, потому что предводитель бродяг, Алексей Федорович Залипухин по кличке Полфлакона, прислал Эмире неприятное известие.

Главный бродяга откинул прикрывающий тело брезент и подобострастно осведомился:

– Он?

Го бросила взгляд на лицо покойника и кивнула.

– Я сразу его узнал, товарищ майор, – засуетился Полфлакона. – Прямо сегодня утречком нашли, да… Вчерашние кучи разгребать начали, ну там, вдруг чего нужное выбросили или съедобное, вы ведь понимаете, товарищ майор, мы все тщательно разгребаем, и эту кучу тоже… Вдруг смотрим – нога торчит. В ботинке, как полагается. Потом всего откопали. Сначала не опознали, у моих-то с головой так себе, чего было, кого видели – не упомнят…

Самогон, который бродяги гнали из найденного в мусоре дерьма, сшибал с ног и крепко давал по мозгам. Настолько крепко, что, даже будучи трезвыми, они не всегда понимали, чего от них хотят. Впрочем, для тех работ, на которых их использовали, особого ума не требовалось.

– Ребята меня позвали, а я сразу смекнул, что это Мурат Шоколад, – продолжил Залипухин. – Хороший человек, мы в его клубе каждый месяц канализацию чистим.

А еще Мурат был одним из осведомителей Эмиры, и его смерть была вызовом – до сих пор никто из понаехавших в Кайфоград «крутых» не трогал официальных осведомителей ОКР.

– Нам плюнули в лицо, – негромко произнесла стоящая на шаг позади Эмиры Фатима Тураева.

– Согласна, – тихо ответила Го.

В Кайфограде ни у кого не было единственного хозяина, и Шоколад, само собой, работал не только на Эмиру – если чего узнавал, то старался донести интересные сведения до разных ушей, платили бы деньги. Однако все знали, что клуб Шоколада находится под защитой ОКР и решать возникшие проблемы нужно через Эмиру и никак иначе.

– Похоже, в городе завелся самоубийца, – добавила Фатима.

– Или же кто-то не боится ОКР.

– Товарищ майор, – подал голос Полфлакона. – Так мне за находочку полагается чего, али как? Мы, конечно, понимаем, дело государственной важности, и мы, как граждане, обязаны…

– Деньги или жратва? – перебила бродягу Эмира.

– Денежки, если можно, – осклабился Залипухин.

Го протянула ему несколько купюр, после чего повернулась к Фатиме:

– Прикажи забрать тело, похороним Мурата как положено.

Анклав: Франкфурт

Территория: Palmenviertel

Собор Святого Мботы

Старые привычки плохо сочетаются с новыми заботами

– Сорок Два и раньше не особенно жаловал храмовников, но в последнее время едва ли не открыто призывает к их уничтожению.

– И что? – лениво поинтересовался Джезе. – Пусть от этих проблем у СБА голова болит. И у храмовников, чтоб их духи Лоа поимели.

Позади коммуникатора, на экране которого торчала озабоченная физиономия монсеньора Джошуа Таллера, томно ласкала себя Зара. Московский архиепископ Католического Вуду позвонил, мягко говоря, не вовремя, но отказать в разговоре Джезе не мог – накинул сорочку, уселся к монитору, однако то и дело поглядывал на расположившуюся на кожаном диване соблазнительницу.

– В Занзибаре появились агитаторы, – хмуро продолжил монсеньор Джошуа. – Подбивают народ идти на Мутабор. Люди слушают их, а потом спрашивают: как реагировать? А я спрашиваю тебя.

Потому что дело слишком щекотливое, чтобы решать самому. Если тритоны и в самом деле готовят мощную атаку на Мутабор, то монсеньоры должны согласовать позицию, объяснить пастве, угодно ли данное безобразие духам Лоа или следует остаться в стороне. Только вот позиций у высших иерархов Католического Вуду может оказаться две: разногласия между Ахо, настоятелем храма Иисуса Лоа, и баварским архиепископом Папой Джезе зашли слишком далеко.

– Ты должен высказаться, Джезе, люди ждут.

Заре надоело поглаживать ноги. Она медленно подняла юбку и запустила правую руку меж полных бедер. А пальцы левой руки задумчиво теребят грудь, еще прикрытую полупрозрачной блузой.

– Думаю, мы не должны поддерживать атаку на Мутабор, – растягивая слова, произнес Папа и провел рукой по шее.

– Храмовники относятся к нам хуже, чем к мусульманам, – осторожно напомнил Джошуа. – Больше они ненавидят только тритонов.

Рот смуглянки приоткрыт, язык играет с полными губами.

– И тем не менее мы не должны поддерживать атаку, – с нажимом повторил Джезе.

– Почему?

– Потому что мы, дружище Джошуа, такие же странные и непонятные обывателям существа, как и храмовники.

Блузка уже на полу, и взгляду Папы открыта прекрасная, крепкая грудь с крупными черными сосками. Пальцы архиепископа сжимаются в кулак, однако Таллер думает, что жест стал следствием их разговора.

– Не согласен! Мутабор – закрытая секта, а мы контролируем целые страны и больше двух миллиардов человек. Миллиарды обывателей, Джезе! Это противоречит твоим словам. Мы понятны людям.

А как еще мог ответить истинно верующий?

– В данном случае, дружище, размер не имеет значения. Наша молодая и сильная вера делает нас непонятными для индусов, мусульман и китайцев. На нас легко указать пальцем, так же, как сейчас указывают на Мутабор.

– Мы этот палец откусим.

– А сколько зубов потеряем? – Джезе бросает взгляд на затвердевшие соски Зары. – Я считаю, что атака на Мутабор – только начало. Кто-то хочет раскачать лодку, и мы не должны помогать этому. – Тоненькие трусики летят на пол. В комнате отчетливо пахнет желанием. – А что Мертвый?

– Сказал, что беспорядки в Москве исключены.

– К его словам следует прислушаться, Джош. Если Мертвый гарантировал храмовникам защиту, атаки захлебнутся в крови.

– Знаю, – недовольно протянул Таллер. – Ты выступишь с заявлением?

– До конца дня.

– Спасибо, Джезе.

– Да благословит тебя ближайший дух Лоа, дружище.

Папа отключил коммуникатор, и обнаженная, разгоряченная Зара мгновенно оказалась у его кресла. Прижалась щекой к коленям, игриво провела руками по бедрам.

– Продолжим?

– Охотно, – улыбнулся Джезе. – Старина Джош нарисовался совсем некстати.

– Твои дела важны, Папа.

Архиепископ закрыл глаза.

– Да уж, важны… не то что раньше.

Когда-то о жизнелюбии баварского архиепископа слагали легенды, а любовью с податливыми мамбо Джезе занимался два-три раза в день. Теперь же он почти все время проводил за письменным столом и на бесконечных деловых переговорах, сменив любовные интрижки на хитроумные политические комбинации. Окружающие связывали перемены со смертельным противостоянием, которое Папа вел с Ахо, однако Зара знала правду – Джезе изменился после поездки в Москву, после встречи с той худенькой сучкой, которая похитила его сердце. До этого война с лидером Католического Вуду не мешала Папе жить полной жизнью.

– Ты должен отвлечься, – прошептала Зара, целуя руку мужчины. – Ты слишком напряжен.

И почувствовала его желание. Не страсть, не любовь, только желание. Ну, и еще, может быть, симпатию. Джезе хотел ее, но то был заурядный инстинкт, желание выпустить пар – окажись на месте Зары любая другая мамбо, Папа среагировал бы так же. Ни следа того веселого огня, что горел раньше, ни намека на ту безумную страсть, что едва не спалила каменные своды московского собора Тринадцати Пантеонов. Ничего, кроме инстинкта. Худенькая сучка украла и сердце, и душу, и огонь. Стала для Джезе единственной, и ее лицо всегда будет стоять перед глазами Папы.

– Хорошо, – прошептал архиепископ, – хорошо…

Он погладил девушку по плечу, затем чуть сжал пальцы и потянул, заставляя встать на ноги. Чувствуя себя проституткой, Зара послушно поднялась с пола и переместилась на колени Джезе. Прижалась к нему, обняла за шею, нежно укусила мочку уха и зарылась лицом в густые, соломенного цвета волосы мужчины, которого обожала. Который предпочел ей другую.

Анклав: Москва

Территория: Болото

«Фабрика домашних любимцев»

Быть одиночкой – это не выбор, а проклятие

Нужная ветка метро оказалась обесточенной. То ли действительно авария, как сообщали информационные экраны и экстренные новостные пакеты, то ли тритоны хулиганят. Второе, впрочем, сомнительно – все знали, что Кауфман жестоко расправляется с последователями Сорок Два, но… но ведь их еще поймать надо. Количество безов не растет, а тритонов с каждым днем становится больше.

«Ориентировочное время восстановления движения – два с половиной часа. Пользуйтесь наземными видами транспорта».

Цифровой диктор грустно улыбался и отсылал недовольных людей на переполненные улицы. Вышедший из квартиры Чайка недовольно хмыкнул, поразмыслил и спустился в подвал за «табуреткой», хозяин которой – обитающий на первом этаже Махмуд Кривицкий – охотно сдавал ее всем желающим за символическую плату. Если метро встало, то делать на проложенных над ним улицах нечего – трехэтажная магистраль и в обычные дни еле справлялась с потоком, а в случае аварии подземки вставала намертво. И единственной надеждой добраться до места оставалась юркая «табуретка», способная просочиться в самые незаметные щели.

Илья успел вовремя: едва он выкатил захваченный мопед во двор, как прискакал Скинушвили с пятого этажа и принялся орать, что давно договорился с Махмудом об аренде и наглый мальчишка обязан… Что именно он обязан, Чайка не услышал: сделал скандальному Скинушвили ручкой и выехал на запруженную улицу.

«Я вкладываю деньги в будущее! Я выбираю пенсионные программы „Первого частного банка корпоративных расчетов“».

С огромного экрана мечтательно улыбалась нанятая модель, одним своим счастливым видом раздражая стоящих в пробке людей. Какая пенсия? Какое будущее? Сообщения о взломах банков появлялись так часто, что на них перестали обращать внимание. А с тех пор как наиболее продвинутые тритоны научились собираться в виртуальные стаи, банкирам плохо помогали даже «поплавки», которые они впихнули во все свои железяки. Так что, если хочешь сохранить денежки до пенсии, храни их под матрасом.

И, словно подтверждая эту странную в Эпоху Цифры мысль, экран зарябил цветными всполохами, избавился от приторной счастливицы и выдал стандартный лозунг сетевой шпаны: