Вурдалак Тэффи Надежда

НАПАДЕНИЕ

Ванкувер. Британская Колумбия

5: 07

Чандлер вернулся в «Прибрежный» ранним утром — или, если угодно, поздней ночью — на втором дыхании и под впечатлением от разговора с Карадоном. Мысль его бурно работала, тело же, одеревеневшее от многочасового сидения в машине сперва у клуба «Ид», потом у игорного клуба и, наконец, возле особняка Хенглера, нещадно ломило. Цинк знал, что если не разомнет сведенные мышцы, то не сможет нормально выспаться.

Поэтому он поднялся в номер, переоделся в теплую куртку, прихватил перчатки на цигейке, вышел из гостиницы через черный ход и в обход Коул-Харбор по Сиуолл направился в парк Стенли.

Человека, шедшего за ним следом, он не заметил.

Сид Джинкс, хотя и оставался по-прежнему в черной рубашке и белом галстуке, сменил пиджак и плащ на короткую кожаную куртку. Шляпа и очки тоже исчезли.

Возвращения легавого Джинкс ждал на автостоянке. Его первоначальный план был таков: дойти за фараоном до его комнаты и, когда он станет отпирать дверь, наехать на него с пером. Конечно, прикончит эту сволочь Сид потом, когда сдерет с него шкуру. Нет, просто, приставив легавому нож к почкам, он вместе с ним зайдет в номер, свяжет голубчика, сунет ему в пасть кляп и примется за дело.

Но парочка, появившаяся в коридоре, все испортила.

Пока Чандлер в вестибюле гостиницы ждал лифт, Джинкс взлетел по пожарной лестнице на восьмой этаж и затаился за дверью в коридор. Ему не повезло: именно эту минуту парочка, развлекавшаяся в городе, выбрала для возвращения в свой номер напротив люкса инспектора.

Джинкс вернулся в вестибюль выработать новый план. Но едва он уселся, чтобы обдумать создавшееся положение, кто бы вы думали появился из лифта и вышел из отеля? Легавый, с которого Сиду заказали живьем снять шкуру.

Сейчас, шагая за Чандлером по плавному изгибу Сиуолл к парку Стенли, Джинкс нащупал в кармане скорняжный нож. И поправил на плече сумку, где лежал электропарализатор «Тэйзер».

Цинк быстрым шагом углубился в парк, полной грудью вдыхая холодный морской воздух, порывами налетавший с Тихого океана. Он миновал гребной и яхт-клуб, темными силуэтами очерченные на фоне ослепительного неонового сияния мириад окон в многоэтажных башнях делового центра города. Был час отлива, и мокрый песок у подножия Сиуолл блестел в лунном свете серебром. Из зоопарка доносился вой полярного волка.

Цинк, профессионал высокого класса, прекрасно понимал: Рэю Хенглеру опять удалось ускользнуть из сетей. Пусть КККП и Министерству юстиции известно, что рок-продюсер — король наркобизнеса, но где доказательства? Мотоклуб Ирокеза, «Охотников за головами», поймали с поличным — но покуда Рэй Хенглер связан с байкерами, решающих доказательств этой связи им не видать.

После перестрелки на бойне, закончившейся арестом: Ирокеза, Бэрк Худ с Кэлом Уичтером устроили так, что байкера выпустили под залог, хотя выдвинутые против него обвинения — распространение наркотиков, вооруженное нападение, ношение и применение запрещенного оружия — предусматривали содержание под стражей. По чистой случайности примерно в это же время в конторе адвоката Глена Троя с его ведома и одобрения прокурору, занимавшемуся делом Хенглера, ненавязчиво предложили взятку. Вышестоящее начальство приказало взять деньги — во-первых, чтобы под этим предлогом до поры замять дело и, во-вторых чтобы создать прецедент и подготовить почву для выдвижения в будущем дополнительных обвинений против Хенглера!» В глазах силы, стоящей за байкером, взятка сделала бы розыгрыш, задуманный ими на свой страх и риск, менее подозрительным.

Чандлер знал, эта сила — Рэй Хенглер. Но доказательств у него по-прежнему не было.

Миновав ворота острова Мертвых, инспектор остановился и закурил. Увенчанные белыми гребнями буруны, дробясь о перемычку, соединявшую парк с островом в бухте, обдавали ее тучами брызг. Цинк пошел дальше.

С исчезновением Ирокеза они лишились единственного выхода на Хенглера. Конечно, и байкер и Хенглер пользовались услугами одного адвоката, но что с того? В ту же контору обращались и сотни других криминальных элементов в городе. Да, Хенглер был в «Иде» в ночь, когда исчез Ирокез, и, как продюсер, имел доступ за кулисы. Следовательно, Ирокез мог пройти за занавес и с помощью подъемника спуститься в подвал — вероятно, самый обычный, граничащий с соседним подвалом или выходящий на улицу. Но, опять-таки, что с того? Поскольку Хенглер лично не встречался с Ирокезом, важнейшего звена в цепи улик по-прежнему недоставало.

Теперь Ирокез испарился, и Хенглер будет гулять на свободе.

Цинк притоптал окурок и двинулся вперед, в сторону Аллилуйя-Пойнт и Девятичасовой пушки. Он сошел с набережной Сиуолл и свернул налево, к тотемам и Броктон-Пойнт.

В пятидесяти футах позади него Джинкс сделал то же самое.

Электрические парализаторы «Тэйзер» производит компания «Кволити криэйшнз», Янгстаун, штат Огайо. Принцип, положенный в основу работы такого парализатора, прост: человеческое тело представляет собой огромную электросеть, в которой можно вызвать короткое замыкание. Длина «Тэйзера» составляет девять дюймов, весит он полтора фунта, и его убойная сила сравнима с убойной силой пули, выпущенной из пистолета тридцать восьмого калибра — вроде того, какой Цинк, переодевшись, оставил в номере.

«Тэйзер» стреляет двумя крошечными иглами, подсоединенными к источнику питания, спрятанному в корпусе. Всадите эти иглы в человека — и, пока вы не уберете палец с курка, через тело жертвы будет проходить парализующий электрический разряд. Полностью подчиняя себе нервную систему, он вызывает серии спазматических мышечных сокращений, исключающих возможность движения.

Один выстрел из «Тэйзера» надолго нейтрализует легавого, Джинкс успеет связать его и затолкать ему в рот кляп. После этого можно будет оттащить фараона в лесок, окаймляющий Броктонский овал, и снять с него, живого, кожу. Но сперва гениталии.

Чем дальше легавый уйдет в темноту, укрывшую парк, тем лучше для Джинкса.

В эту минуту в полумиле от Чандлера и Джинкса, на служебном дворе парка Стенли, Джон Дилэйни с вожделением думал, как доберется до «сладенькой пипки». Мысли его подружки Холли Калдервуд крутились около «длинной, твердой палки».

Невозможно представить себе Ванкувер без Девятичасовой пушки. В старину каждый вечер ровно в девять специально приставленный к ней человек выстрелом возвещал, что время, отведенное для рыбной ловли, истекло. Теперь пушкаря заменили табельные часы, и Девятичасовая стреляет по телефонному звонку с моста Лайонс-Гейт. Освещение у тотемов (среди них есть датированные прошлым столетием) обычно включается с расстояния в пятьдесят футов с помощью астрономических табельных часов. Но в этом месяце обе традиционные процедуры были нарушены.

В том году проходила выставка «Экспо-86». Ванкувер принимал у себя весь мир, и ради того, чтобы миллионы туристов увидели город во всем его электрическом великолепии, от моста Лайонс-Гейт протянули гирлянды иллюминации, а у тотемов и Девятичасовой взялись менять проводку. До окончания работ автоматику вновь заменил человек, управлявший объектами по радио со служебного двора парка.

Человеком этим был Джон Дилэйни. Именно он на закате включал и в два часа ночи выключал освещение у тотемов. Именно он каждый вечер ровно в девять палил из пушки.

Приближаясь к тотемным столбам, Чандлер думал об Ирокезе.

Ванкувер — один из главных героиновых центров мира, наркостолица всего западного побережья. С начала века героин с опиумных полей Золотого треугольника и Золотого полумесяца везут морем через китайский Гонконг в Ванкувер. Отсюда он уплывает на восток или на юг, в Штаты.

Разумеется, само собой ничто не делается: на службу «предприятию» поставлена ванкуверская организованная преступность. И если кто-нибудь сваляет дурака, то проще всего избавиться от трупа в парке Стенли.

Цинк имел подозрения, что Ирокез в эту минуту лежит мертвый в лесу, в тридцати футах от него.

На самом деле в тридцати футах от Чандлера стоял Сид Джинкс.

Он прицелился из «Тэйзера» Цинку в шею, чуть выше воротника — из опасения, что иглы могут не пробить куртку.

И начал бесшумно подкрадываться к инспектору.

Тотемные столбы светились в темноте. Всех Буревестников, всех Китов-убийц заливало серебристое лунное сияние. Цинк стоял спиной к Броктонскому овалу, лицом к лесному массиву Пойнт, прекрасному фону для резьбы хайда и квакьютлов, и душа его плутала по лабиринту тех таинственных чувств, какие неизменно рождает встреча с фантастическим искусством.

Сид Джинкс спустил курок. Их разделяло восемь футов.

В полумиле от них, на служебном дворе парка, Холли Калдервуд в высоко задранной юбке, достигнув пика наслаждения, запрокинула голову и крепче обвила ногами бедра Джона Дилэйни. Она лежала на столе в конторе управления парковым хозяйством, а Джон, склонившись над ней, спешил к последнему рубежу, не ведая, что секунду назад Холли задела рукой два рубильника. Один включал освещение у тотемов, другой приводил в действие Девятичасовую.

Это имело самые неожиданные последствия — но Джона Дилэйни в тот момент интересовало совсем другое.

Прогремел выстрел Девятичасовой. Тотемы залил нестерпимо яркий свет.

Цинк Чандлер вздрогнул и резко обернулся.

Парализующие иглы вместо шеи угодили ему в правое плечо. Они не пробили толстую овчину зимней куртки, но влага, осевшая на выдубленной коже, замкнула цепь. Чандлер засветился, точно Электрический человек, и волосы у него на голове встали дыбом.

Когда прожекторы возле тотемов ослепительно вспыхнули и выхватили Джинкса из тьмы, тот испуганно шарахнулся прочь. Было светло, как в полдень самого длинного дня в году. Джинкс повернулся и побежал.

Цинк погнался за ним, но не сделал и двух шагов: его ноги запутались в проводах «Тэйзера», и он растянулся на земле. К тому времени, как он, чертыхаясь, освободился из проволочных силков, наемный убийца исчез в лесу.

Чандлер выудил из кармана куртки сигарету. В последнее время Смерть ходила чересчур близко, а это всегда придает новую ценность жизни.

Затянувшись, он пообещал себе: эта сигарета точно последняя.

В полумиле от него Джон Дилэйни кончил как из пушки.

Ньюпорт, Род-Айленд

Воскресенье, / 2 января. 9: 17

Когда раздался телефонный звонок, Рональд Флетчер в своей берлоге просматривал «Отчеты Верховного суда США». Судебный прецедент, о котором читал поверенный, касался налогов, и принятое по нему решение не на шутку встревожило Флетчера: он испугался, как бы ему не аукнулись прошлые грехи.

Он снял трубку.

— Слушаю.

— Здравствуй, Рональд. — Голос был женский. Флетчер вздохнул.

— Ну что еще? — спросил он.

ЧУДОВИЩА

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Вторник. 14 января. 16: 50

Дебора Лейн в аэропорту Кеннеди ждала, когда «Дельта эйр» объявит посадку на рейс до Провиденса. Рядом лежала рукопись: два дня в Нью-Йорке Дебора кочевала из издательства в издательство, от агента к агенту, пытаясь всеми правдами и неправдами уговорить их опубликовать ее роман. Разочарованная и донельзя усталая, она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Позади неожиданно загрохотало и зазвенело: кто-то уронил несколько бутылок беспошлинного спиртного. «Хью Лэм, — ахнул сердитый женский голос, — ну что за руки-крюки, растяпа!»

И Дебора вдруг вспомнила.

Провиденс. Род-Айленд

Среда 23 июля 1969 года. 15: 45

Дверь в спальню Сакса была приоткрыта.

Проходя мимо, девятилетняя Дебора увидела, что он сидит на полу спиной к ней и твердит нараспев: «Хью Лейн, Хью Лейн, Хью Лейн». Дебби не могла разглядеть, что Сакс держит в руках, но всякий раз, шепотом произнося имя, он двигал локтями.

Стены спальни пестрели плакатами и афишами: Кристофер Ли в роли Дракулы, морлоки из уэллсовой «Машины времени», Чейни, Мумия, Лугоши, Вервольф, Карлофф-Франкенштейн. Когда однажды мать при Деборе спросила Сакса, как он может здесь спать, в ответ они услышали: «Это мои друзья. Они меня защищают».

На полке над кроватью выстроились пластиковые модели: Чудовище из Черной лагуны, Призрак оперы, Забытый Узник, доктор Джекил в ипостаси мистера Хайда. С краю в стеклянной банке под крышкой с пробитыми в ней дырочками копошились богомолы. Комната была завалена «черными» комиксами, журналами для любителей ужасов и листками, где мальчик зарисовывал кровавые истории собственного сочинения.

На небольшом столе у самой двери Сакс соорудил из картона римский Колизей. Песчаную арену усеивали пластилиновые трупы гладиаторов. Ради пущего эффекта Сакс вылил на них флакон алого лака для ногтей.

На книжных полках у стола теснились номера «Популярной механики» и другие научно-популярные издания, колбы, пробирки, банки с реактивами, микроскоп.

Под окном булькал компрессором аквариум с пираньями, а рядом Сакс устроил выставку растений-хищников: росянка, венерина мухоловка, кувшинчики, «кобра».

Яростно работая руками, Сакс выпевал: «Хью Лейн, Хью Лейн, Хью Лейн». Дебби отошла от двери и, удаляясь по коридору к ванной комнате, мельком увидела: Сакс что-то кладет в лежащую на полу коробку из-под сигар.

На другой день, когда Сакса не было дома, она прокралась в его комнату и отыскала припрятанную коробку. Внутри лежали семь бумажных полосок — семь рожиц-раскладушек.

Мальчик сложил каждую полоску следующим образом:

Нарисовал на каждом крыле по пол-рожицы:

Дебора потянула за края, и вот что она увидела:

Все семь рожиц напоминали ее отца, Хью Лейна.

ХАКЕР

Англия. Лондон

Среда, 15 января 1986 года, 23: 19

Элейн Тиз приказала Джеку Ому украсть коды доступа к Единой национальной полицейской компьютерной сети и У+К.

Поэтому весь вечер Ом скитался по городу: он бродил по улицам вокруг полицейских участков, высматривая окно, через которое можно было бы заглянуть туда, где стояли связанные с ЕНПКС компьютеры. Обойдя полтора десятка отделений, он наконец нашел и окно, и здание через улицу, обеспечивающее нужный обзор. Джек забрался на крышу, установил видеоаппаратуру и камерой с телеобъективом запечатлел работу оператора ЕНПКС.

Вернувшись домой, в лабораторию, и мысленно сидя за рабочим столом в стальном бункере своего сознания, Ом кадр за кадром просмотрел видеопленку. Так ему удалось установить код доступа, которым пользовалась оператор.

В основу компьютерной системы Скотланд-Ярда положен принцип возможности доступа к ней из любой точки Британии. Поскольку ЕНПКС ежедневно обрабатывает тысячи запросов, у нее нет обычных встроенных средств защиты конфиденциальной информации — ни специализированных линий, ни экранирования оборудования, излучающего измеряемые импульсы, ни автоматического отключения при введении хакерских случайных паролей, ни отслеживания места подключения оператора, ни секретных протоколов пересылки данных. Установка любой из перечисленных защит отрицательно сказалась бы на эффективности работы системы.

Поэтому теперь, когда в руках у Джека Ома оказался код Доступа в компьютер Скотланд-Ярда, он мог в любой момент, по первому желанию, забираться в его банки данных. А значит, они с Элейн Тиз получили возможность узнавать о каждом задуманном Ярдом ходе раньше, чем полиция приведет план в действие. «Неплохо для одного вечера», — подумал Джек Ом.

Стены его лаборатории — настоящей, не воображаемой — и в самом деле были обшиты металлом. Под полкой с расставленными на ней восемью стеклянными банками с восемью маленькими сердцами, вырванными у жертв, стоял холодильник, где хранилась кровь девочек, а перед ним — накрытый плексигласовым колпаком стол для анатомического вскрытия с выточенными в мраморной крышке желобками для оттока. Под этим прозрачным куполом, на глазах у своего мучителя, истекли кровью восемь юных жертв Ома с аккуратно вскрытыми скальпелем сонными артериями. На колпаке лежала книга «Язык цветов».

Перелистывая страницы — пришла пора подобрать два новых букета, — Джек Ом подумал: «Наше второе выступление должно быть куда более ярким».

ВАННА С КИСЛОТОЙ

Ванкувер. Британская Колумбия

Пятница. 17 января. 8-]5

По-мо-ги-и-и-и-те! — металлом звенит в вышине крик.

Цинк запрокидывает голову, чтобы вычленить источник звука. К своему изумлению, он видит паутину, раскинувшуюся на шестьдесят с лишним футов: она накрывает весь цветник и свисает с высоченных пихт, заросли которых и есть парк Стенли. В двадцати пяти футах над землей висит обвитый липкими нитями человек — если того, у кого на плечах мушиная голова, можно назвать человеком. Клейкая слизь, капающая с паутины, перемазала алый китель.

«Эд, нет!» — вскрикивает Цинк, хватаясь за ближайший шелковистый тяж: в отчаянной попытке прийти на помощь. Но его руки и ноги тотчас прилипают к паутине, словно намазанные «суперцементом», и Цинк, как ни старается, не может оторваться от кошмарного зрелища, разворачивающегося наверху.

Гигантский паук приближается. Человек-муха, невнятно причитая, бьется в тенетах. Чандлеру видны шпоры у него на сапогах и капральские нашивки на рукаве. Из одного рукава торчит рука, из другого — коготки насекомого. Черная, покрытая волосками морда, огромные, выпуклые фасеточные глаза. Хоботок подергивается от страха, словно это язык.

Паук нападает.

Он вонзает жвалы-крючки в шею человека-мухи, сдавливает его голову челюстями и долго впрыскивает яд. По телу жертвы прокатываются волны судорог. Задними лапами паук поворачивает добычу, пеленая ее, будто мумию, в кокон из душного шелка. И принимается работать максиллами.

Зазубренные челюсти с хрустом перемалывают голову человека-мухи, паук заливает искромсанную ичоть пищеварительными соком. Эта кашица с хлюпаньем всасывается в желу-док. Нити паутины, отзываясь на звук, гудят, точно телефонные провода. «П-о-м-о-г-и-т-е! П-о-м-о-г-и-т-е!» — пульсируют они, жужжит муха с головой Дженни Копп, а страшное, отвратительное хлюпанье не смолкает, и наконец…

Чандлер вздрогнул и проснулся. И тотчас ему показалось, будто кто-то взобрался к нему на грудь и затаился там, высоко, у самого горла. Он наугад ударил неведомую тварь кулаком, другой рукой нашаривая выключатель ночника.

Яркий свет больно ударил по глазам — Чандлер даже отшатнулся от этого ослепительного сияния. Потом перед ним медленно обрела четкие очертания книга в твердом переплете, спросонок отброшенная им на другой конец комнаты. Обливаясь потом после страшного сна, он понял, что читал в постели и уснул. «Возьми себя в руки, парень», — мелькнула глупая мысль.

Цинк выбрался из-под одеяла, доплелся до ванной и обтер лицо холодным мокрым полотенцем. Он знал, логика сна определяется исключительно требованиями подсознания. Из зеркала угрюмо смотрело виноватое лицо курильщика, истосковавшегося по никотину. Цинк посмеялся бы над собственной глупостью, не будь это столь серьезно.

На столике у кровати зазвонил телефон, и Чандлер вернулся в номер. Повидавшись шесть дней назад в парке со смертью, Цинк перебрался из «Прибрежного» в гостиницу «Сильвия», выходившую на Английский залив. В зашторенное окно барабанил дождь. Подняв трубку на пятом звонке, Цинк буркнул:

— Чандлер.

— Не разбудил?

— Позвонил бы ты на десять минут раньше!

— А, кошмары замучили? — усмехнулся Карадон. — Бросай жрать на ночь всякую дрянь.

Чандлер улыбнулся.

— В чем дело? — спросил он.

— Бери ноги в руки, Цинк. У нас, похоже, появился шанс притянуть Рэя Хенглера за убийство.

Северный Ванкувер, Британская Колумбия

9: 17

Карадон встретил Цинка на первом этаже пансиона «Горизонт».

Стоя перед дверью, открывавшейся по внутренней связи, Чандлер заметил возле дома трассологов. Они — такая уж у них работа — искали отпечатки протекторов, следы ног, брошенный транспорт, оставленные намеренно или по оплошности оружие или одежду, а на дверях четырнадцатиэтажного здания — следы отмычек или фомки. Очень мешал дождь, сеявшийся с обложенного тучами неба.

— Зря стараются, — заметил Карадон. — Целая неделя прошла. Тут и ходили, и ездили, и черт знает что еще.

Из вестибюля повеяло слабым запахом краски.

— В прошлые выходные тут делали косметический ремонт, — пояснил Карадон. — Это и хорошо, и плохо. Либо мы найдем целую прорву отпечатков, либо все они закрашены в два слоя.

— Следы взлома есть? — спросил Цинк.

— Нет, откуда? С утра прошлой пятницы и до середины понедельника входная дверь не закрывалась — проветривали. Маляры работали круглосуточно, прерывались только кофейку попить.

— И всю дорогу в вестибюле?

— Нет, иногда в номере управляющего. Там тоже красили.

— Значит, сюда мог незаметно прошмыгнуть кто угодно? — спросил Чандлер.

— Похоже.

В вестибюле и лифте повсюду был порошок: дактилоскописты взялись за дело после того, как по объекту прошел с пылесосом сержант Боб Джордж. Хотя отпечатки пальцев частенько оказываются самой важной уликой, изъятие вещественных доказательств с места происшествия начинают не с них: порошки и реактивы, используемые при сборе пальцевых отпечатков, способны самым пагубным образом воздействовать на другие находки — волосы, пыль, волокна.

— Вне пентхауса ничего интересного не нашли, — сказал Карадон.

В лифте Чандлер спросил:

— Билл, ты-то здесь откуда? Карадон подмигнул:

— В тот день, когда Ирокеза на наших глазах выпустили из здания суда, я оставил запрос на нашем компьютере известить меня, если кто-нибудь из сотрудников станет наводить справки о Рэе Хенглере, его адвокате, Джордже Геддесе — Ирокезе или о «Службе подкрепления фантазий». И включил туда имена и номера телефонов. Сегодня утром ребята из следственного отдела нашли наверху, в пентхаусе, номер телефона и дали запрос на проверку через компьютер. Мой запрос сработал, и я был извещен. А затем поднял тебя.

Лифт открылся, и они вышли в холл.

У дверей пентхауса они предъявили жетоны и получили значки-пропуска и пластиковые перчатки, чтобы случайно не оставить в люксе отпечатков пальцев или следов пота. Полицейский у двери напомнил:

— Не курить. Не зажигать спичек. И под страхом смерти ничего не бросать на пол.

Криминалист обосновался в гостиной, а значит, главные события разворачивались не здесь. Сюда несли все находки. Их эксперт запечатывал в специальные флаконы, пластиковые пакеты или конверты для хранения вещественных доказательств, требуя при необходимости образцы для сравнения. Каждый объект он снабжал разборчиво написанной этикеткой и отмечал на плане-схеме место его изъятия.

Южная стена гостиной, цельный лист толстого стекла, смотрела на город. «Горизонт» стоял там, где Северный береговой хребет незаметно сходил в море. Цинк поглядел через бухту на парк Стенли и Броктонский овал, где неделю назад его пытались убить. Где-то за ними затерялся отель «Прибрежный», приютивший Цинка в первые дни в Ванкувере. Порывистый западный ветер, налетая с Тихого океана, свирепо швырял в стену-окно холодным дождем. Здесь, на побережье, если не можешь привыкнуть к дождю, остается только уехать.

Войдя в спальню, Чандлер первым делом заметил четыре веревки с петлями, привязанные к столбикам, ввинченным по углам в раму кровати. Стену над постелью покрывали сделан-ные углем рисунки обнаженной натуры, по полу были рассыпаны разнообразные орудия подчинения из садомазохистского арсенала. Сержант Боб Джордж обрабатывал простыни на водяном матраце, у него над душой стоял констебль Нейл Тернер. Чандлер и Карадон направились к ним.

— Боб, Нейл, — сказал Карадон, — познакомьтесь с Цинком Чандлером.

Полицейские кивнули.

Тернеру, сотруднику группы расследования особо тяжких преступлений при следственном отделе (СО), было лет тридцать пять. Он был в гражданском; светлые волосы и мальчишеское симпатичное лицо делали его похожим на калифорнийского серфера. Вместе с напарником, Гаэтаном Дюбуа, Нейл вел дело об убийстве в «Горизонте». Канадские детективы работают парами, как это, в общем, принято во всем мире, и неважно, сколько человек в итоге оказывается задействовано в поимке преступника — всю ответственность за результат несут эти двое. Необычно другое: в Регине, округ Саскачеван, сотрудник КККП получает столь полную и совершенную начальную подготовку, что расследование убийства нередко поручают младшим офицерам полиции. Такому порядку вещей сто шестнадцать лет.

— Похоже, постельные игры зашли куда-то не туда, — заметил Чандлер.

— У богатых свои причуды, — добавил Карадон. Тернер поднял вверх пластиковый пакет. Внутри лежал бумажник.

— Мы нашли это на полу в изножье кровати. Возможно, его выронили, пытаясь кого-то связать. Внутри — удостоверение личности на имя Рэймонда Хенглера.

Он поднял другой пакет, где лежали флакончик и стеклянная пипетка.

— Это мы нашли на полу возле кровати — вот здесь, где я стою. Стрихнин.

— Неприглядная смерть, — поморщился Чандлер.

— Да уж, — ответил Тернер.

Стрихнин получают из семян чилибухи — рвотного ореха. После введения в организм яд быстро всасывается из желудка и начинает воздействовать на центральную нервную систему. Вначале жертву охватывает возбуждение, беспокойство, появляются признаки удушья. Затем, по мере того как поражение ЦНС углубляется, малейшая вибрация или шум вызывают мучительные спазмы, грудные мышцы сводит, а позвоночник выгибается до тех пор, пока голова и пятки не смыкаются. Колыхание водяного матраца при этом превращается в непрекращающуюся пытку. Спазмы сопровождаются остановкой дыхания, но помутнения сознания нет. Лицо искажает ужасная гримаса, risus sardonicus. [28] Оставаясь в полном сознании, жертва терпит повторяющиеся приступы судорог, пока не наступит смерть — от изнурения или от удушья.

— Не знаю, имеет это значение или нет, но электрические часы на ночном столике остановились в 1: 51, — вспомнил Тернер. — Вилку могли выдернуть из розетки во время борьбы у кровати.

— Из ящиков и шкафов все выброшено, — добавил Кара-дон. — То ли кто-то второпях собирал вещи, то ли что-то старательно искал.

Сержанта Боба Джорджа коллеги прозвали Человек-пылесос, а еще — Следопыт. Чистокровный равнинный кри с саскачеванского озера Дак, он возглавлял сектор волос и волокон. У него были черные, коротко подстриженные волосы, широкие скулы, отливающая бронзой кожа и зоркие, острые глаза. Если на место происшествия выезжал Джордж, «в кармане» у следственной бригады оказывалось все. - Сейчас сержант осматривал через большую лупу черные шелковые простыни. Все находки — волосы, нитки — он поднимал кусочком скотча и переносил на снабженные этикетками предметные стекла, извлекаемые из стоящей на полу коробки. В другой картонке лежали пергаминовые конверты с проявленными слайдами.

— С ходу могу сказать, — сообщил кри, — в этой постели побывали двое. Оба оставили волосы с головы и лобка. Лобковые волосы в обоих случаях женские — они короткие и грубые. У одной дамы волосы на голове черные, недавно под один из симптомов отравления стрихнином. стриженные. У другой — темные со следами окрашивания в черный цвет. И еще: тот, кто был привязан к кровати, испытывал жуткую боль.

— Откуда вы знаете? — спросил Тернер.

— Веревки, — пояснил Джордж. — Волокна веревки круглые, а не плоские. Шнуры затягивали на запястьях и лодыжках и после привязывали к столбикам кровати, туго натягивая веревки над верхним краем деревянной рамы. Уплощение волокон начинается в нескольких. дюймах от места исходного контакта веревки с этим краем и продолжается в направлении вероятной позиции жертвы. Это само по себе свидетельствует о многом, но, кроме того, часть волокон разорвана. Здесь не просто пытались освободиться от пут. Мне видится человек, бьющийся в судорогах невыносимой боли.

— Например, как при отравлении стрихнином, — вставил Чандлер.

— Возможно, — ответил Джордж.

Когда криминалист отошел к туалетному столику и начал вынимать волосы из расчески и выкладывать их на столешницу, Тернер показал на записную книжку, лежавшую возле телефона на небольшой тумбочке у кровати.

— Мы приехали и нашли только чистые страницы, — сказал констебль. — Нашим людям удалось по оттиску восстановить записи с последнего вырванного листка. Это оказались телефоны «Службы поддержки фантазий».

— Мы их давным-давно поставили на прослушку, — хмыкнул Карадон. — Этот бордель — хенглеровское прикрытие. Сейчас Бене из ОсоРа проверяет, не было ли вызова отсюда.

Его прервал звонок телефона. Тернер снял трубку, помолчал и протянул трубку Карадону:

— Это вас.

Чандлер подошел к двери в ванную комнату en suite. [29]Возле ванны сидели на корточках двое в противогазах, резиновых фартуках и резиновых перчатках — напарник Тернера, констебль Гаэтан Дюбуа, и Ник Уайт, судебный патолог из больницы Лайонс-Гейт. В ванне, полной кислоты, на поверхности плавал желтый маслянистый отстой. К стене над кранами был отогнут вырезанный по форме ванны кусок пластиковой мелкоячеистой сетки с грузиками по краям. Увидев желтую слизь, медленно капавшую с пластмассовых волокон, Чандлер понял, что эта сетка удерживала тело под поверхностью разъедающей жидкости до тех пор, пока та не завершила свою работу.

На полу возле ванны стояли бутыли с этикетками: «Концентрированная серная кислота» — и насос. На резиновой простыне лежали два камешка с полированными гранями, величиной с вишню. Они были влажные; их, безусловно, извлекли из ванны. Патолог перемешивал желтую кашицу, пытаясь найти еще что-нибудь, но без особого успеха.

Карадон повесил трубку и позвал Чандлера обратно в спальню.

— Звонил Бене. Они проверили по регистрационному журналу телефонные переговоры «Службы подкрепления фантазий» и прослушали соответствующие записи. Во вторник седьмого января, в тринадцать часов сорок девять минут, с этого аппарата к ним позвонила женщина, назвавшаяся Розанной Кийт. Она просила одиннадцатого января к двум часам ночи прислать к ней в номер выбранного ею по каталогу сотрудника «Службы».

— Одиннадцатого января, да? В ночь на прошлое воскресенье. Это когда мы с тобой провожали Хенглера от «Ида» к игорному клубу? — вспомнил Чандлер.

— Седьмого, сразу после ее звонка, «Служба подкрепления» уведомила по телефону некоего Рейда Драйвера о заказе. Тот ответил, что в указанное время будет на месте.

— Выходит, — сказал Чандлер, — Хенглер, пусть не прямо, связан с этим люксом, где кого-то отравили и убили, скорее всего, из садистских побуждений. А у кровати мы нашли его бумажник.

— Мало того, — отозвался Карадон. — В ту самую субботу днем, в две минуты первого, Рэй Хенглер самолично звонил сюда из своей конторы. На звонок ответил женский голос, и Хенглер спросил, нет ли здесь Рики Хайд.

Чандлер поднял брови:

— Солистка «Вурдалака» из клуба «Ид»?

— Да. Хенглеру велели прийти, мол, Рика Хайд ждет. Он ответил: «Сейчас буду» — и повесил трубку.

— Ваши ребята пошли за ним? — спросил Цинк.

— Черта с два, — ответил Карадон. — Пока они ждали Хенглера у конторы, по рации сообщили о нападении на сотрудника полиции. Само собой, ребята кинулись туда, и снова Хенглера взяли под наблюдение только вечером, когда он вернулся домой.

Чандлер покачал головой.

— Вот всегда так! Если заказной кавалер Кийт явился сюда в два часа ночи, был он здесь, когда десять часов спустя звонил Хенглер? Вряд ли.

— Это можно выяснить только одним способом, — сказал Карадон. — Бене нашел его адрес через Британскую корпорацию телефонной связи по номеру, который дала «Служба подкрепления фантазий».

Цинк взглянул на Тернера: тот внимательно слушал и делал пометки.

— Поскольку это ваша головная боль, — обратился к нему Чандлер, — хочу просить вашего разрешения кое с кем пообщаться.

— Ладно, если будете писать рапорты и держать меня в курсе.

— Договорились, — ответил Цинк.

ПОГРЕБ

Провиденс. Род-Айленд

12 : 20

Дебора Лейн обедала дома, проверяя школьные сочинения на тему «Эрнест Хемингуэй — бойскаут-переросток?». Зазвонил телефон. Она подняла трубку.

— Алло. Молчание.

— Алло. Дыхание.

— Алло, кто это? Очень тяжелое дыхание.

Она повесила трубку и подумала о Сиде с его непристойными письмами.

Сид… тот ли это Сид, о ком Сакс говорил много лет назад, когда впервые связался с Вурдалаками?

Сакс… в памяти ожили давние события.

Провиденс. Род-Айленд

Четверг, 13 августа. 16: 15