Влада и маг-убийца Готти Саша

Глава 18

Светлый палач

Питерский двор на Садовой встретил ее огромной лужей. Влада влетела в нее с размаха, ладони чиркнули об асфальт, сдирая кожу. И очень некстати – почти под чью-то машину, которая бибикнула, ослепляя белыми галогеновыми фарами.

– Ты, совсем идиотка?! – раздался возмущенный крик из приоткрытой двери.

Несколько секунд Влада приходила в себя, поднимаясь на ноги. Да, это с детства знакомый двор на Садовой, по которому сейчас с остервенением хлещет дождь. Тот самый люк в чугунную сеточку, который встретил ее и в прошлый раз. И до боли знакомые с детства вопли.

Влада подняла голову, щурясь от света ярких фар.

На нее орала мать Анжелы, Лика Глебовна.

Орала привычно и буднично, как она делала каждый раз, когда видела Владу. Почти каждый день, когда Влада сталкивалась с ней на лестнице. Та кричала на нее громким визгливым голосом, трясла выкрашенными в пепельно-белый цвет локонами, щурила злобные, густо накрашенные глазки. Завитая под болонку, одетая в дорогой костюм леопардовой расцветки и пахнущая духами так, что можно быть задохнуться, стоя вблизи…

– Я не буду платить тебе денег, ты сама бросилась под мою машину! – вопила Лика Глебовна. – Оборванка, чертова девка! Попробуй только заявить, что я тебя сбила, я тебя упеку даже не представляешь куда!!!

– Делайте, что хотите, – вяло отбивалась Влада, озираясь по сторонам в поисках Гильса.

– Мама, она меня тогда толкнула на Невском, – поддакивала Анжела, которая вылезла из машины. – Мам, вызывай полицию и не отпускай ее!

Влада только сейчас сообразила, что Царева держит ее за локоть, больно вцепившись ногтями в кожу.

– Отстаньте вы от меня, – разозлилась Влада. – Не до вас мне сейчас с вашими воплями. И нет у меня никаких претензий, если вы боитесь.

– Я тебе покажу «если вы боитесь», хамка!!!

Рука на локте сжала пальцы с такой силой, что ногти впились в кожу, как иглы. Влада вскрикнула.

– Я тебе скажу, куда я тебя упеку, ты узнаешь! – бушевала Царева. – Ты все узнаешь, что тебя ждет! Все-о-о-о…

– Ну давайте, говорите, только отстаньте уже! – Влада рвалась назад, оглядываясь в темноту двора. Гильса поблизости не было. А ведь он всегда появлялся, когда ей нужна была помощь, – всегда. С той поры, как связал ее с собой. – Так куда же? – поворила Влада вопрос, глядя в злобное накрашенное лицо.

– Туда, откуда не возвращаются! – Голос Царевой приобрел металлические странные нотки. – Смерть – вот где твое место, тварь!

– Да что я вам такого сделала-то… – Влада даже удивилась. Это было уже что-то новое. Полицией, интернатом, даже тюрьмой Царевы ее пугали постоянно, но чтобы смертью?

– Смерть, которая для тебя лучше всего, – чеканила мать Анжелы. – Твоя смерть – это избавление для всего мира. И ты ее получишь, здесь и сейчас. Твой защитничек, которого ты ждешь, на этот раз не появится. Магиструму все же удалось убедить тебя, что его защита тебе не нужна. И вампир не узнает, что ты в беде, – ваша связь с ним разорвана. Яромир прекрасно прочитал твои мысли, и предвидение помогло ему просчитать твои действия, в результате которых ты оказалась одна, здесь, в Вальпургиеву ночь, когда нечисти ни до кого нет дела… Для этой ловушки даже не понадобилась магия, только чуть-чуть – натолкнуть тебя на мысль о Садовой улице… – добавила она, с удовольствием глядя на лицо Влады. – Я вижу, что ты удивлена и напугана. Не ожидала? Еще бы, я же годами изображала человека под гнетом дневного права. Делала вид, что не имею и понятия, кто вы с дедом такие на самом деле. А все ради этого момента, чтобы увидеть твои растерянные глазки и полную беспомощность…

– Ма-ам, – раздался голос Анжелы. – Я не понимаю, ты сейчас про что говоришь?

– Доченька, – повернулась к ней мать. – Это разговоры о тайном мире, о котором ты начала узнавать не так давно. Я в этом мире обладала властью и силой, принадлежала к Магиструму. Я была светлым магом, полным надежд на будущее… Твой отец тоже был магом, но совсем не такого уровня, как я. Лишь начинающим. Но он мог бы стать магом! А все из-за нее, все! – Царева резко дернула Владу за локоть, и та чуть не упала на колени. – Все наши беды из-за тебя и твоей семейки, проклятая ты полукровка…

– Значит, вы из них… из магов, – растерялась Влада, не в силах поверить, что это действительно так и есть. Она вдруг поняла, чей портрет она видела в Магиструме. Только на нем Царева выглядела намного моложе и не такой озлобленной.

– Ольга знала, из какой она семьи, знала о проклятии! – Царева повысила голос. – Их семья была связана с Тьмой напрямую, кто-то из них должен был впустить некромагию в мир! Из-за этого ее и взяли в Магиструм, а не из-за ее якобы способностей! Хотели, чтобы она была под защитой. А эта неблагодарная тварь, вместо того чтобы не высовываться, начала копаться в истории! Выяснять, сколько ее предки поубивали нечисти и вампиров и за что их преследует умертвие! Она, видите ли, была в шоке, когда узнала настоящую историю семьи! И в результате захотела встретиться с кем-то из вампиров, чтобы рассказать, как она сожалеет о зверствах Венго! Она тогда нашла одного из вампиров, а вместо извинений за прошлое… Через год у них родился ребенок! – Царева захохотала, но в смехе был надрыв. – Уже тогда все маги говорили ей – откажись от ребенка, это чудовищно, смешивать такие крови. О-о-о… она была упрямой, она не стала слушать тех, кто мудрее ее! С первого же дня, как ты родилась, маги предсказали, что ты опасна для всего мира, для всего живого! – крикнула Царева.

– Отпустите вы меня, мне больно! – пытаясь вырвать руку из пальцев Царевой, отбивалась Влада.

– Мам… – нервничала Анжела, вытаращив глаза на свою мать. – Не кричи так, мне страшно! И я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Ты поставила весь мир под удар своим рождением, ты… – Не обращая внимания на дочь, Царева толкнула Владу, и та отпрянула в сторону, потеряв равновесие. – Такую помесь называют демонами, вот твое настоящее название! Ты демон, ты чудовище!

– Лика! – Из-за спины Царевой показался Лев Михайлович, который хмурился и раздувал крылья носа. – Что ты говоришь такое, я не понимаю. Эта девчонка опять что-то натворила? Ты вызвала полицию?

– А четырнадцать лет назад ты отлично все помнил и понимал, – с горечью отозвалась Царева. – Ты был светлым стажером в Магиструме и следовал за мною везде. Такая любовь. Ты ничего не помнишь, конечно же. Не помнишь, как мне пришлось взять на себя миссию уничтожить Ольгу с ее ребенком. Ты уговаривал не убивать их, говорил – все само образуется, светлые не должны идти на убийство. Но все-таки решился мне помочь, ради меня. Не помнишь?

Лев Михайлович в полном замешательстве зачем-то полез в карманы халата, отыскивая свой телефон, чтобы позвонить.

– Лева, не надо звонить, – всхлипнула Лика. – Ты и так звонишь постоянно. Все звонишь и звонишь – в никуда. Только вот номер, который ты набираешь, – это номер автоответчика в Магиструме, а он не отвечает на звонки простых людей, понимаешь? Хотя ты не понимаешь и не помнишь…

Царева отвернулась от мужа с перекошенным лицом. Подбородок у нее дрожал, а с ресниц стекали черные ручейки туши.

– Ольга тогда имела с нами очень неприятный разговор. Она пыталась всех нас убедить, что ее девочка вырастет обыкновенным вампиром. Видите ли, хромосома вампира сильнее!.. Показывала книги по наследственности… Только она забыла, что она не человек, а маг. И не просто маг, а маг, за которым тянется проклятие Венго! Она забыла, что ее род задолжал темному миру и Тьме слишком много и придет время отдавать. И этот ее ребенок – и есть расплата. Хуже вампира! Расплата светлой стороны и всех магов, а может, и всего мира… Ребенок напрямую связан с некромагией, которая преследовала Ольгу, я так ей и сказала! Как она плакала, как перепугалась! Но вместо того, чтобы отдать тебя нам, она совершила чудовищную подлость! Она и ее вампир обманули нас, они сбежали, спрятали тебя! Как они путали следы, пытались обмануть всех. Но мы все равно нашли их и нанесли удар! Удар… – Царева всхлипнула. – Как нам было больно, если бы кто-нибудь знал. Магия отразилась от девчонки, она забрала светлую магию, а удар вернулся некромагией страшной силы! Некромагия для светлого мага это хуже и больнее любых пыток… Вокруг была сплошная чернота, я теряла жизнь и себя…

Царева замолкла на несколько секунд, покачиваясь на каблуках.

Продолжила она говорить уже гораздо более спокойно, взяв себя в руки:

– С тех пор я больше не маг, и мне пришлось покинуть пределы Магиструма. Я никто. А он… – Царева кивнула на молчавшего за ее спиной Льва Михайловича. – Он потерял память о тайном мире. Он был таким прекрасным, юным и влюбленным в меня, а стал напыщенным индюком, у которого осталась лишь смутная уверенность в его возможностях. А я не бросила его…

– Мама, мне страшно, – повторила Анжела, всхлипывая. Она вдруг кинулась прочь от матери и прижалась к отцу. Лицо Царева потеряло привычное выражение самодовольства и важности. Его глаза смотрели в никуда, будто сейчас земля уходила у него из-под ног.

– Он получил удар сильнее, чем я, – Царева вздохнула. – Хотя, кто знает, может быть, ему повезло больше, чем мне.

– Мама, не смей так про папочку! – Анжелу трясло от рыданий. – Он лучше всех!

– Молчи! – прикрикнула на Анжелу мать. – Да, с тех пор наша семья бывших магов Каролингов стала Царевыми, и мы обычные люди. Но я помню о Магиструме, я помню тайный мир. Наш подвиг не прошел даром – эта девчонка стала сиротой, и некому было рассказывать ей о ее силах. С каждым годом она теряла уверенность в себе, у нее не было поддержки! Она считала себя слабым человеком, и второй раз отразить удар она не сможет… Я знаю, Магиструм поручил мне следить за ней и держаться поблизости.

– Вы убийца, – тихо сказала Влада. – Это вы убили мою мать и моего отца…

– В тайном мире нет понятия «убийца», – ответила Царева усталым голосом. – Маги не убивают просто так, есть миссия, есть долг. Как на войне – ведь тайный мир находится в постоянной войне. Разве солдат судят за убийство врага на поле боя?

Влада смотрела на Царевых. Надо же, сейчас она должна чувствовать ярость и гнев, наконец узнав, кто убил ее родителей, сделал ее сиротой!.. А вместо этого ей почти жалко этого трясущегося от ужаса Царева, эту чудовищно уверенную в своей правоте женщину…

– Лика, остановись, я умоляю, – попросил Лев Михайлович. – Мне трудно это слышать. Я не хочу этого вспоминать…

– Нет, ты вспомнишь, – Царева резко вскинула голову. – И я верну себя прежнюю. Я верю в это. Мы вернемся туда, откуда нам пришлось уйти. В наш Магиструм, в наше с тобой Кольцо. Только надо довершить начатое. Тогда мы станем магами, как раньше!

– Погодите. Меня уже вызывали в Магиструм. Но я вернулась оттуда живой, – быстро сказала Влада. – Если они хотели меня убить, то убили бы там!

– Резвее-едка, – протянула Царева с улыбкой. – Зачем им рисковать и повторять наши ошибки? Они вызвали тебя, посмотрели, проверили, кто ты и что ты. Внушили тебе отказаться от защиты темных: очень уж они мешали. А твою уязвимость Яромир проверил легким ударом светлой магии. Ты подвержена ей, а значит – смертна.

Царева протянула руки, и Владу ударила головная боль. Как тогда, в кафе.

– У вас же… не осталось… дара… – сквозь боль выкрикнула Влада, хватаясь за виски.

– Светлого – да… Светлая магия мне недоступна, но зато темная, – Царева прищурилась. – Порча, удары темной магией… Я практиковалась на тебе… Я натравливала на тебя собак, крыс – все, что возможно! И сейчас ты ничего не сделаешь, магия действует на тебя, и ты не умеешь от нее защищаться!

– Так вот что значили ваши вопли, когда вы меня видели, – прошептала Влада. – Теперь понимаю.

Вместо ответа Царева улыбнулась, жестко и неприятно. Она протянула руки, и головная боль стянула Владе голову железным обручем. В ушах зазвенело так, будто кто-то колотил молотком по водосточной трубе, надетой ей на голову.

Каждая секунда убивала и жалила, как ядовитая змея. Влада, закрыв голову руками, опустилась на землю. Когда-то, в первые дни своей жизни, она обладала даром, способным толкнуть магов на ее убийство. Где же теперь этот дар? Он бы сейчас помог ей противостоять и спастись, когда помощи ждать неоткуда.

Ее слепило ярко-белыми вспышками света, стало трудно лышать. Пахло чем-то овратительным, вроде смеси горелого железа и стирального порошка, чем-то убийственным для нее.

– Не могу больше, – прошептала она онемевшими губами.

Перед глазами был перевернутый набок двор, сейчас наполненный дождем. Вот тут она выросла, а теперь лежит и ждет смерти, не в силах пошевелиться.

Среди грохота дождя и звона в ушах было что-то еще. Как тихий голос на грани слышимости. Далекое воспоминание. Нужно было только услышать, настроиться на его мотив. Круги фонарей, освещавшие темный двор, поплыли в глазах огненной рекой, и Влада закрыла глаза.

Майский теплый вечер плывет над маленькой деревней. Пахнет скошенной травой, в бочке с дождевой водой плавают травинки, пытается выбраться на сушу незадачливый комар. Слышится стук по железу, ленивый собачий перелай за дальними домами.

– Фе-е-едя! – громко зовет румяная полная женщина, вытирая испачканные в земле руки о передник. – Федечка, пора спать! Где ты там? Ох, певец, поет он…

– Пусть всегда-а будет солнце, пусть всегда-а… – Восьмилетний мальчик играет с котенком, бегая по примятой траве. Он весело напевает песенку звонким мальчишеским голоском, срываясь на хохот, когда котенок выполняет воздушные кульбиты, распушив рыжий хвост.

– Поцарапает кот дите, как пить дать, искалечит, – ворчит старик-сосед с худым недобрым лицом, выглядывая из-за полуразвалившегося забора.

– Пусть всегда-а будет… Ай!

Котенок отпрыгивает в сторону с шипением, мальчик потирает исцарапанную руку.

– Ты чего-о? – обиженно спрашивает мальчишка. – Рыжик, ты совсем уже обалдел? Мне же больно. Кого испугался-то…

– Марин, я вам крышу залатал, порядок, – громко окликает с крыши молодой парень с молотком в руке. – Теперь хоть потоп с небес, а вам нипочем. Что вам еще починить?

– Слезайте, Виктор, что вы там ночью можете еще чинить, – ворчит румяная женщина. – Деньги за комнату платите вовремя, а больше мне ничего не надо. Еще сорветесь с крыши на ночь глядя, вези его в больницу…

– Не в больницу, а еще хуже будет, – ворчит сосед из-за забора. – Вот чую, что будет все плохо. Гроза впереди… Конец света наступит, чую я…

– Хватит вам каркать, как вас там, Фабиан Кириллович, – ворчит Марина. – Что вы сюда таскаетесь вечно и ворчите из-за углов? Пугаете кошмарами – меньше надо вам новостей всяких по телевизору смотреть. Смотрите лучше мультики или комедии. Идите к себе уже. Дома-то у вас, наверное, тоже дела есть свои…

Она недовольно косится на старичка. Вот ведь надоел – всегда появляется неизвестно откуда и начинает ворчать или комментировать все, что она делает. А где живет, не понять, отнекивается и бормочет под нос. Наверняка ходит сюда из соседней деревни, чтобы на нервы действовать. Марина видит в траве яркий желтый шарик – детская погремушка в виде солнышка. Не Федина, ее-то сын уже вырос из такого.

– Слезайте, Виктор, сорветесь! Я погремушку нашла, это ваша Влада потеряла?

Парень мягко спрыгивает с крыши на землю, берет погремушку в свои руки, благодарно улыбается. – Спасибо, Марин! Да, это доча моя растеряша…

– Бросается хорошими игрушками, – ворчит женщина, качая головой с легкой завистью.

Повезло этой Оле, с которой Виктор приехал из города. Она-то городская, изнеженная, все для нее в деревне непривычное, а парень у нее странный. Не то чтобы накачанный, как спортсмены, а просто сильный. А она, Ольга… Она как посмотрит, так будто на рентгене просветит. Такая юная, а глаза будто у старухи. Вот к таким-то красивые парни и липнут, не оторвешь. И ребенок у них тоже странный, эта Влада. Маленькая девочка, а как посмотрит – так и мурашки по коже.

– Федя, ремнем получишь! – сердито прикрикивает Марина на сынишку, и тот, схватив в охапку котенка, недовольно шаркает сандалями по деревянному крыльцу.

Над Горяевкой вечереет. Закат уже прогорел, как угли в костре, только над самым горизонтом тлеет темно-оранжевая полоска. Небосвод темно-синий, притихший, будто перед ночной грозой.

– Олька, вы с Владочкой потеряли солнце, – Виктор, поигрывая погремушкой, подходит к девушке, которая, держа на руках ребенка, с тревогой всматривается в сумрачную даль. – Держи! И вообще, вам обеим спать пора.

– Да-да, сейчас. Она еще не хочет спать, беспокоится. Да и я тоже.

– У тебя опять предчувствие?

– Да. Домовой тоже чувствует беду.

– С каких пор великий светлый маг прислушивается к ворчанию домовых? Мы тут уже месяц, все спокойно. Опасность миновала. Твой Магиструм уже и забыл про нас.

– Не забыл, – грустно улыбнулась девушка. – Тихо всегда перед бурей.

– Послушай, Оль… Горяевка – самое тихое место на планете. Я, как ты сказала, напокупал билетов во все города, которые вспомнил, чтобы замести следы. Оставил вместо себя в Универе фантом, подставил своего тролля-приятеля, всем наврал, кому можно. Даже оставил распоряжение на случай своей смерти, как это ни смешно. Тебе не кажется, что ты перестраховываешься? Кстати, Вандеру ты память не стерла, случайно? Он меня последние два дня перед отъездом вообще не узнавал.

– Да, я кое-что сделала, – нехотя призналась Ольга. – Поставила печать забвения, потом сниму, когда все уляжется. Зато папа не будет меня искать и волноваться, пока я не вернусь.

– Ты объяснишь мне наконец, в чем дело? Я понимаю, что ты из великой семьи магов, и мне, вампиру, никогда не понять ваши высокие материи. Я до сих пор не понимаю, как ты узнаешь, какой номер троллейбуса едет, если он еще за поворотом. И почему те букеты, которые я тебе дарил, стояли у тебя месяцами без воды и не вяли. Но сейчас мне хотелось бы понять, чего ты боишься. Говоришь об опасности, а мне не объясняешь ничего.

– Я объясню, – быстро и тихо сказала Ольга. – Я ведь маг. Мне необязательно видеть глазами и слышать ушами, чтобы знать, что происходит. Влада в опасности.

– И что не так с Владой? – нахмурился Виктор. – Нормальный здоровый ребенок. К тому же у нее есть магическая защита до тринадцати лет, ты сама мне сказала.

– Я думаю, пора тебе сказать. Наша дочь… она необычная.

– Необычная? А что в ней необычного может быть? Человек и вампир вместе – рождается вампир, наша хромосома сильнее. Я же тебе показывал все учебники по вампирологии из Темного Универа. Вырастет прекрасная вампирочка, пойдет учиться в Темный Универ, будет нас радовать!

– Нет, Витя. – Ольга покачала головой. – Ты забыл, что я не простой человек. И она не проявляет никаких признаков вампира. Я же чувствую, как маг, когда смотрю ей в глаза. Она не вампир, что-то другое. И это связано… с тем, о чем я тебе говорила.

– Что другое? – озадачился Виктор. – Что может быть другое-то? Оля, ты опять про тот кошмар, которым ты меня постоянно пугаешь? Некромагия, да? Знаешь, я ей даже благодарен!

– Витя, ты с ума сошел?!

– Ха, – Виктор усмехнулся. – Если бы не эта штука, которой ты так боишься, ты бы не стала копаться в истории своей семьи. И не узнала бы, как твои страшные предки убивали моих, – Виктор погладил девушку по волосам. – И не стала бы искать меня, чтобы слезно извиняться. Ты помнишь, что ты мне наговорила? Я сначала решил, что ты сумасшедшая… – Виктор рассмеялся, глядя на встревоженное лицо Ольги.

– Витя, ты плохо учил историю… Даже не представляешь себе, о чем шутишь, – Ольга покачала головой. – За что я только тебя люблю? Та опасность сейчас дальше, есть близкая. Магиструм. Когда они узнали о нашем ребенке, ты бы видел их лица…

– Магов перекосило, – засмеялся Виктор. – Это нормально. Олька, не дрейфь, мы прорвемся!

– Ты бы видел их лица, – повторила девушка. – Как будто они услышали, что всех их ждет смерть, и довольно скоро. Может, это как-то связано с тем, что маги увидели в будущем что-то страшное? Я думаю об этом… Наш ребенок не вампир, и это пугает меня. Когда я подношу к ней погремушки, она хватает их, рассматривает, и… они становятся блеклыми! Краска бледнеет на них! А вот это солнышко, ты видел, что с ним стало?!

– А что с ним? – Виктор повертел погремушку в руках.

– Мужчины не замечают мелочей, а вампиры вообще видят только в диапазоне хищника, – рассердилась Ольга. – Глаза у солнца испугались! Они были веселые, а теперь напуганные! А неделю назад она проникла в мои мысли, объяснила, что ненавидит погремушки, и попросила купить ей другую игрушку – зеленоглазого тролля. Мысленно попросила, – добавила Ольга, поймав недоумевающий взгляд Виктора. – Ни один вампир на такое не способен: проникать в мысли, память, тем более в мысли светлого мага, понимаешь?

– И что? – Виктор напрягся, сжав пальцами перекладину забора. Та хрустнула, пустив длинную трещину вдоль потемневшей доски. – Я про такое никогда не слышал.

– Потому что таких детей никогда еще не было на свете, – тихо ответила Ольга, выдохшаяся после вспышки. – И я чувствую, ощущаю, как маг… и мои сны… Виктор, в этих снах Влада совсем одна, ей одиноко и страшно.

– Но мы с тобой постараемся быть хорошими родителями, – попытался пошутить Виктор, хотя в глазах у него была тревога.

– В том-то и дело, что я видела ее одну! – Ольга всхлипнула, прижав к себе девочку, которая беззаботно лепетала, перебирая пальцами локоны матери. – Совсем одну! Если бы ты знал, как страшно мне, матери, увидеть своего ребенка одиноким. Против нее будет столько всего и всех!

– Но ведь это только сны? – недоверчиво переспросил Виктор. – Да нет, ты посмотри на нее. У нее будет хорошая и счастливая жизнь рядом с нами. Она уже веселая и счастливая! Вот посмотри – какие щечки, глазки, улыбка…

– Виктор, я не видела нас рядом с ней!

– Оленька, хватит, – Виктор обнял девушку. – Ты себя накручиваешь. Сны – это только сны и страхи.

– Сны мага – это другое! – на грани слез выкрикнула Ольга. – Сны мага – это информация о будущем!

– Тссс… Смотри, сюда идут, – Виктор протянул руку, указывая в ночной туман, сползающий с холма.

В тумане движется фигура женщины, она подходит неторопливо, осторожно ступая каблуками по грунтовой неровной дороге. За ней, перекинув за плечо дорожную сумку, движется полноватый юноша со слегка перепуганными глазами.

– Ух ты, а Горяевка становится популярным местом отдыха туристов, – Виктор прищуривается, нарочно переводя разговор. – Где Марина-то их разместит, если попросятся? Придется нам тесниться…

Виктор и Ольга, держа ребенка на руках, стоят и ждут, глядя на подползающий туман.

Секунды текут медленно, слышится шорох гравия под чужими каблуками, стрекот кузнечиков в траве, пахнет чем-то вроде стирального порошка или мыла, запах белого ослепительного света.

Эта женщина… Круглое лицо, пепельные локоны, вздернутый нос. Царева, только моложе, совсем юная.

– Что-то не так, – шепчет Ольга. – Виктор… мне страшно.

Виктор, делая шаг, заслоняет собой Ольгу и ребенка.

Мама и отец поворачиваются, смотрят на Владу. Улыбаются ей – за секунды до гибели.

Туман рассеивается, расступается, открывая белую гору.

Сознание и память вернулись, видение чужой памяти исчезло. В висках стучит кровь. Влада с трудом разлепила воспаленные веки.

Жива.

Она лежала на боку, и прямо перед глазами оказалась блестящая белая гора, крутая, как трамплин. Внизу горы сидела круглая перламутровая летающая тарелка.

«Схожу с ума», – Влада застонала, пытаясь пошевелиться.

Ресницы дрогнули, и гора превратилась в лаковую женскую туфлю с перламутровой пуговкой. Над ней возвышалась Царева. Она сейчас была занята – разговаривала с кем-то очень деловым тоном.

– Ма-а-ам? – вопросительно и недовольно ворчал голос Анжелы. – Ма-ам, я не хочу брать ее за руку. Она, похоже, мертвая.

– Это необходимо, – отрывисто и жестко отвечала Царева. – Она убита, но надо забрать от нее то, что принадлежит нам по праву. Наш магический дар, который она забрала тогда, много лет назад…

– Не нужен мне никакой дар от этой…

– Анжела! Это уже не тебе решать! Быть магом – это счастье, это власть в тайном мире! Понимаешь? Бери ее за руку!

– А можно без этого? – ворчала Анжела. – Я трупов боюсь.

– Без этого нельзя, идиотка! – прикрикнула на нее мать. – Вы с ней связаны магией, и ритуал должен быть завершен, ты должна забрать от нее все! Анжела, я приказываю!

– Ла-адно…

Влада услышала тягостный вздох и почувствовала, как до ее запястья дотронулись чьи-то пальцы. Она дернулась, отталкивая чужую руку. Раздался перепуганный визг, похожий на поросячий.

– Ма-а-а-а!!! – завопила Анжела. – Она… она…

А ведь они действительно не ожидали. Старшая Царева вздрогнула, будто у ее ног внезапно разверзлась земля.

– Что? – Она наклонила голову, напряженно вглядываясь в лицо Влады. – Не мертва? Опять не мертва?

– Не мертва, – Влада внимательно смотрела в лицо убийцы своих родителей. – Я все знаю. В ту ночь в Горяевке был туман, моя мать держала меня на руках, когда вы пришли…

– Видела, значит, – процедила Царева. – Проникла в мою память, вытащила ее! Как вампир, выпила! Тварь, тварь!!!

– Мам, почему она еще живая? – запротестовала Анжела. – Что теперь делать, где мой дар-то?

– Замолчи! – прикрикнула на дочь Царева. – Ей мало одного удара! ЕЩЕ РАЗ – УМРИ!

Царева, повернувшись к Владе, вытянула руки, ее лицо перекосилось от напряжения, а пальцы дрожали. Ее сила давила, убивала, приказывая Владе не дышать, не видеть, не жить.

Еще удар и еще, на этот раз сильнее. Только теперь Владу не отбросило в сторону, она осталась стоять на месте, продолжая смотреть на перекошенное лицо Царевой.

– Ты, мерзкая тварь! – закричал голос Царевой, звенящий, как перетянутая струна, готовая порваться. – Как ты это делаешь, КАК?! Ты умереть должна уже от такого удара! Умри уже, наконец…

Эта сила раньше причиняла ей боль, казалась непреодолимой, но теперь… Теперь Влада вспомнила, что может с ней бороться. Как вампир, которому удар магией – живительная сила и энергия.

А ведь этой невидимой силе очень даже можно противостоять, как можно противиться сильному, но не ураганному ветру. Царева продолжала тянуть к ней руки, обрушивая невидимые волны, но в ее глазах уже была неуверенность.

Вот она, эта сила, – ее можно было увидеть, рассмотреть. Выглядит как светящиеся лучи, которые бьют из кончиков пальцев. Влада протянула руку перед собой, ловя эти лучи. Они ломались в ее руке, обжигали, чуточку жалили. Как крапива во дворе, которая жалит, но при этом она полезна. Это здорово – растереть в руке листок крапивы, вдохнуть нежный летний травяной аромат. Он наполняет силами, дарит энергию и жизнь.

Сияние белого света вокруг поблекло.

Царева больше не кричала, а просто сидела на асфальте, неловко подогнув ноги.

– С руками что-то, – жалко улыбнулась она, разглядывая ладони и пальцы. Кожа на них была красной, будто обожженной. – Ничего, ей все равно наступит конец, твари… ее ждет оно… умертвие… оно соберется и настигнет, когда она не ждет… и… никто не знает, что с ней будет… я догадываюсь, но не скажу, ни слова… ни одного слова… – Царева то ли захохотала, то ли закашлялась, опираясь рукой об асфальт. Она захлебывалась тяжелым дыханием, и то, что она бормотала дальше, было уже неразборчивым. Через несколько секунд бывший светлый маг повалилась спиной на землю, закрыв глаза, и больше не двигалась.

– Мам… ма… – Заикаясь от страха, Анжела двинулась в сторону матери. – Мам… ты ч-чего… Ты сказала, что все вернется, и ты станешь сильной… Ма-а-ма?

Прошло немало времени, пока по переулку ожесточенно хлестало дождем, а Анжела что-то бормотала, просила, скулила и трясла мать за плечо. Потом замолкла, растерянными глазами шаря вокруг.

– Она что, спит? – спросила она, обращаясь к отцу.

Лев Михайлович что-то бессвязно бормотал, лишь беспомощно тыкая в кнопки телефона. Выронив телефон, он полез за бумажником, начав размахивать купюрами. Они летели из его рук в стороны, падали в лужу и смывались в люк потоками дождя.

Раздался удар грома – по крышам пронесся новый шквал грозы. Сверкнула молния, ярко осветив двор, будто днем.

– Именем Конвенции! – раздался громкий голос. – Остановитесь!

Влада даже не пошевелилась, настолько она была вымотана. Если ее пришли арестовать или стереть ей память – пусть. Никуда бежать она не собирается.

Ярик-Розочка, подошедший к лежащей на земле Царевой, сейчас был неузнаваемо серьезен. Двор снова осветился молнией, только теперь этот свет не померк, а горел ярко и ровно, как застывшая вспышка солнца.

– Наша Лика мертва, – в конце концов произнес он тихим голосом. – Когда-то великий светлый маг. Теперь она далеко. Там…

Влада увидела фигуры людей, стоящих вокруг. Как их много, стоят стеной. Все в плащах, полы развеваются. Кажется, вокруг них ярко блещет сияние.

– Именем Конвенции! – раздались голоса с другой стороны. – Вы не имеете права нарушать закон. Попытка убийства студентки Носферона вам дорого обойдется!

Влада обернулась: с ее стороны, за ее спиной сверкали горящие в темноте глаза. Много глаз – десяток, может два.

– Темный Департамент явился, – громко сказал Яромир. – Эдуард, я предсказываю темной стороне огромные неприятности от этой студентки. Она вспомнила, кто она. Вы еще наплачетесь!..

– Именем Конвенции, – повторил оборотень, скаля клыки. В темноте его глаза горели синим огнем. – Убирайтесь отсюда. Мы еще побеседуем с вами по поводу нарушений закона и нападений на наших студентов. И советую вам оказать помощь семье магов, которые пострадали из-за ваших козней.

– Идем, – не посмотрев на оборотня, мягко сказал Яромир и протянул руку Анжеле. – Твоя мать мертва, но ты отомстишь за нее. Я знаю, что ты это сможешь, раз не смогла она. Тебя ждет Кольцо и светлая сторона, мы поможем тебе стать магом.

– Но… моя мама, – бормотала Анжела, не сводя глаз с тела матери. – Она…

Анжела беззвучно рыдала. Теперь ее, прежде надменную и заносчивую, было не узнать. Беспечность слетела с нее, сделав лицо осунувшимся от горя. С трудом оторвав взгляд от тела матери, она протянула руку Яромиру и побрела за ним, даже не оглянувшись на отца.

Маги удалялись осторожно, не сводя настороженных глаз с разъяренного оборотня.

Лев Михайлович, продолжая бормотать и копаться в бумажнике, еще долго стоял около своей жены, пока очередной разряд молнии не ударил в лежащее тело. Когда вспышка померкла, никакого тела уже не было.

Лев Михайлович спрятал бумажник, выловил из лужи несколько мокрых купюр и побрел в свою опустевшую квартиру.

– Огнева, ну что ты тут сидишь, у деканата? Написала объяснительную?

Влада подняла заплаканные глаза, посмотрев в лицо замректора. Горан Горанович выглядел устало, на плече зеленого свитера в шерстинках застряло несколько блесток со вчерашнего Вальпургиева бала, а на щеке красовался ожог в форме очень напоминающей поцелуй.

– Вот. – Влада протянула смятый лист, который терзала последние полчаса.

– Так… – Горан Горанович пробежал неровные строчки глазами и нахмурился. – Что за почерк такой, со слезами? Объяснительная… В деканат Универа. Так… «Я, Влада Огнева, во время Вальпургиева бала ушла из Универа, так как… Так как я во всем виновата…» – Замректора вздохнул, скомкав лист бумаги. – Нет, это не пойдет. Я понимаю, что подростковый возраст и все прочее, но это уже слишком. Требуется подробное изложение всех событий. Нападение на тебя, в результате чего произошла смерть светлого мага, и так далее. И вообще-то надо писать: «Международный Университет Нечисти Носферон», а не Универ.

Горан Горанович замолчал, внимательно разглядывая лицо Влады.

– Что с тобой, Огнева? Приступ виноватости? А в том, что вчера на балу меня пригласила на танец Ада Фурьевна, тоже ты виновата?

Влада молчала, опустив голову.

– Что с вами, косноязычие, как у Бертилова?

– Горан Горанович, я не знаю, как это все написать, – Влада с трудом справилась со слезами.

– Пишите, как вы сами понимаете всю эту ситуацию, – помолчав, тихо произнес замректора. – Подробно, как требует Темный Департамент. Кстати, что у вас произошло с Мурановым? Слухи донесли, что этот студент хочет бросить наш Университет?

– Кажется, да, – сдавленно отозвалась Влада.

– Вот результат, – рассердился Горан. – Начали вы с ним играть во взрослые игры вампиров с людьми. Знаки, узлы, отношения и прочее. Он знал, на что шел. Вот и доигрался.

– Нет, это я виновата. Он меня защищал, а я… – Влада опустила голову, пытаясь не расплакаться.

– Огнева, сырость разводить тут не надо, – Горан Горанович нахмурился. – У вас у самой масса проблем, кроме Муранова. Вы в курсе, что светлая сторона подала протест против вас? Вас называют чем-то хуже вампира, чуть ли не демоном, который убил светлого мага и вообще уничтожит мир, и даже предъявляют какие-то доказательства. Отток энергии светлой стороны благодаря вашему существованию и прочее. Вы вот это должны были написать в объяснительной! – Замректора потряс листком бумаги. – Это же надо было так обнаглеть светлым, чтобы обвинять студентку в таких вещах!

– Я не знаю, что писать. Правда, Горан Горанович.

– Как отбиться от нападения светлых, вы знаете. А как написать это в объяснительной, так понятия не имеете, – пошутил тролль. Увидав выражение лица Влады, он поспешил добавить: – Ладно, не буду вас больше мучить. Напишете потом. Вы записаны в волонтеры? Вот и будете летом работать. А со светлой стороной мы сами разберемся. Идите, Огнева.

Замректора кивнул ей, забрав у нее из рук исписанный лист бумаги, и, насвистывая, удалился из деканата.

Влада вышла вслед за ним, провожая замректора взглядом.

Вальпургиев бал отгремел, коридоры заливало утреннее солнце. Сверкающие каменные полы были усыпаны мусором, за который и не думал приниматься Тетьзин. Убормонстр после игры «Зарница магов» еще не пришел в себя и отсиживался на больничном.

Вестибюль был пуст, а в любимом кресле Буяна Бухтояровича одиноко лежал раскрытый на странице с кроссвордом журнал, яростно исколотый карандашом в особенно трудных словах.

Влада медленно поднялась по ступенькам зловоротни, щурясь от солнца. После ночной грозы еще не успели высохнуть лужи, и в них отражалась пестрая толпа людей, спешивших по своим делам.

Егор и Ацкий сидели на ограждении около «Сухаревской». Тролль что-то жевал, раскачиваясь и глядя невидящим взглядом на асфальт под своими ногами. На Бертилове была футболка с надписью «Эй, полиция, проверь у меня регистрацию!», а за спиной нервно бился кошачий хвост.

Валькер хмуро сдирал с крыла яркую наклейку «Я стелс, только стесняюсь».

Влада подошла и устроилась рядом с ребятами, разглядывая спешащих в метро людей.

Молчание длилось долго.

– Я не понял, что за слухи бродят про тебя, – Егор сплюнул жвачку на асфальт, растерев ее подошвой. – Что ты натворила?

– Я родилась, вот что я натворила, – криво усмехнулась Влада. – Ты же видеть меня не хочешь больше, забыл?

– Глупостей не говори, – сконфуженно буркнул Бертилов. – Я это сгоряча ляпнул. Тебя одну и на минуту оставить нельзя – сразу влипла в неприятности.

– Это еще не неприятности, – помолчав, ответила Влада. – Магиструм считает, что из-за меня вообще наступит апокалипсис.

– Ух ты, жесть! – присвистнул Ацкий. – Так, может, мне не менять глушак в отцовской тачке, и так сойдет до конца света?

– И маман моя без ремонта обойдется, – поддержал валькера Егор. – Апокалипсис придет, увидит наши старые обои и свалит обратно.

– Вы чего идиотничаете оба?! – прикрикнула на них Влада. – Вы оба что, не соображаете? Я опасна. Хуже вампира. Если меня разозлить или ударить, я в ответ убить могу, даже не пойму, как! Мало того, за мной еще охотится семейное проклятие, некромагия… умертвие.