Под прикрытием Афанасьев Александр

Картинки из прошлого

– Они что, это серьезно?

– Судя по всему – да, сэр…

– Чертова русская душа… Загадочная, как и всегда, не правда ли, Дэниэл?

– Совершенно верно, сэр.

Нужно было подумать. Президент САСШ – моложаво выглядящий, с проседью в волосах, в отлично пошитом костюме, поднялся с не слишком удобного, обшитого кевларом кресла в Овальном кабинете, обернулся к окну. Овальный кабинет вовсе не выглядел как пристанище одного из самых могущественных людей мира, он был мал размером и неудобен, вмещал только нескольких самых доверенных людей Президента, нормально провести совещание здесь уже было нельзя. Совсем не похоже на угрюмую монументальность берлинских апартаментов германского кайзера, пышную роскошь Царского села или имперскую надменность Букингемского дворца. Иногда Президент думал, что лучше бы выстроить резиденцию где-нибудь за городом, в Мэриленде, где из окна его кабинета будет открываться вид на зеленые холмы, а не на забитую машинами Пенсильвания-авеню. Но он знал, что это невозможно – для народа его страны это – такой же символ, как для британцев – Букингемский дворец, а для русских – Зимний дворец и Царское село…

Пенсильвания-авеню, как всегда в это время суток, была запружена машинами, на зеленой лужайке, напротив Белого дома, стояли палатки протестующих. Здесь они были всегда – постоянно находились придурки, которым во что бы то ни стало надо реализовать свое конституционное право протестовать, причем не где-нибудь, а именно здесь. В основном это были люди совершенно безобидные, городские сумасшедшие, охрана их проверяла пару раз – и оставляла в покое. Некоторые из протестующих ходили сюда, как на работу.

С утра светило солнце, но сейчас с востока на город надвигались тучи, серо-свинцовые эскадроны шли в атаку, отвоевывая у солнца все больше и больше пространства. Почему-то Президенту это показалось дурным знаком.

– Против чего сегодня? – не оборачиваясь, спросил он.

– Те, что слева, – против разрешения абортов. Справа – против реформы системы образования. Или здравоохранения, не помню точно, сэр… – ответил Габриэль Колон, финансовый кудесник из «Морган-Чейз», назначенный Президентом министром финансов САСШ и, помимо прочего, отвечающий за Секретную службу[21]. Вторым из находящихся в этом кабинете был адмирал Дэниэл Торн, один из немногих сторонников Президента среди военных, назначенный директором Специальной разведывательной службы, третьим – Джастин Луис, министр юстиции САСШ, четвертым – Александр Мортимер, директор Федерального бюро расследований.

Президент пытался понять, что задумали русские. Какая-то провокация? Тогда зачем в ней участвует наследник престола, единственный, кстати, по мужской линии наследник престола? Если с ним что-то произойдет… останется только дочь, принцесса… Ксения, кажется. Хотя… Президент был большим знатоком и любителем женщин, находился под каблуком у волевой и властной жены и совершенно не разделял взгляды некоторых аналитиков, которые считали, что если к власти в Российской империи придет женщина, будет лучше. Президент знал, что такое матриархат в семье, и опасался, как бы не стало еще хуже. Да и в истории России было немало примеров, когда к власти приходили женщины… и что в итоге?

Так ничего и не придумав, Президент вернулся в свое кресло.

– Хорошо. Давайте с самого начала. Какая служба на вас вышла?

– Министерство внутренних дел. По неофициальным каналам, через заграничный отдел. С настоятельной просьбой сохранять все в тайне.

– То есть это неофициальный визит.

– Русские настаивают на том, что это даже не визит.

– Он что, собирается прибыть в страну нелегально?

– По-видимому, сэр…

– Господи, наследник престола крупнейшей страны мира собирается воспользоваться поддельным паспортом… – вздохнул министр юстиции, с выражением лица «до чего же мы докатились…».

– Перестаньте, Джастин, – с легкой тенью презрения в голосе ответил Торн, – у русских все проще, чем у нас. Ему могут выдать десяток паспортов – и каждый из них будет подлинным, поскольку его выдаст государственный орган с соответствующей процедурой.

– Хорошо! – поднял руку Президент, прерывая ненужный разговор, грозящий перерасти в перепалку. – Известно, куда он собирается направиться, где жить, чем заниматься?

– Он собирается жить в Лос-Анджелесе, сколько времени и чем он там будет заниматься, русские не сообщили.

– Может, он собирается, как Петр Первый, заняться промышленным шпионажем? – предположил Мортимер.

– Только если ваши люди будут считать ворон, – снова раздраженно заметил Торн, сегодня он почему-то был не в духе.

Президент махнул рукой.

– И что нам теперь с этим делать? Вы понимаете, что может произойти, если он, к примеру, натолкнется на улице на ниггера, которому не хватило на дозу?

Здесь были только свои – поэтому и в выражениях не стеснялись, отринув дурацкую политкорректность, называли вещи своими именами.

– Он офицер-десантник, сэр, служил в разведке воздушного десанта. Участник боевых действий. У него подготовка не хуже, чем у нашего разведчика морской пехоты, а может быть, и лучше. Если бы мне довелось ставить деньги, я бы поставил на него, а не на ниггера.

– А если это будет репортер в поисках жареного?

– Тогда средства массовой информации получат тему для обсуждений как минимум на неделю и на это время отстанут от нас. В каждом негативном событии есть и позитивные стороны, сэр…

– Тем не менее – за безопасность отвечаем мы. Русские пришлют свою охрану?

– Неофициально.

– Дэниэл? – Президент повернулся к директору СРС.

– Отказать, – сразу ответил тот, – только русских в Лос-Анджелесе нам не хватало.

– Согласен, – отрубил Президент, – мистер Мортимер, какова у нас криминальная обстановка в Лос-Анджелесе?

Директора ФБР Президент всегда называл официально, словно подчеркивая этим, что тот – не из его команды. Директор ФБР Александр Мортимер, которого многие называли достойным наследником великого Джона Эдгара Гувера, находился на своем посту уже одиннадцать лет, и Президент-демократ, придя к власти, не решался его менять, несмотря на то что Мортимер был назначен республиканцами, и сам был республиканцем, и этого не скрывал. Просто на работе он не был ни республиканцем, ни демократом – он был опытным полицейским профессионалом, бывшим начальником полиции Нью-Йорка – и лучшего кандидата, чем Мортимер, на эту должность сыскать было нельзя. Поэтому Президент, формируя свою команду, оставил ФБР в покое и дал указание своему министру юстиции ФБР не тревожить. Пусть работают.

– Обстановка тяжелая, сэр… – Мортимер всегда говорил правду в лицо, ничего не приукрашивая и не умалчивая. – Совсем рядом мексиканская граница. В Мексике за последние десять лет было несколько государственных переворотов, неспокойно там и сейчас, несмотря на наличие контингента стабилизации[22]. Через границу едва ли не еженедельно пытаются прорваться вооруженные банды, не помогает даже стена[23]. Пока в Монтеррее пакет с героином стоит в десять раз дешевле, чем доза в Лос-Анджелесе с поправкой на вес, с проблемами мы не сладим. А армия не справляется с выявлением и ликвидацией наркомафиозных групп, я уже об этом докладывал.

– Об этом позже. Получается, он лезет в самое пекло.

– Да, господин Президент. Лос-Анджелес – центр наркоторговли, там сейчас относительно низкая уличная преступность, но это потому, что в городе живут главари наркогангстеров, орудующих по ту сторону границы. Мы не можем привлечь их к ответственности, поскольку все преступления они совершают чужими руками и с той стороны границы, а здесь стараются жить благопристойно, даже платят налоги. В основном деньги отмывают через строительную индустрию, кино и прочий легальный бизнес. Так что… я бы не выбирал этот город для проживания.

– Русским эти рекомендации уже переданы?

– Ответили, что решают не они… – проронил Торн.

– Хорошо. В таком случае я хочу услышать – кто отвечает за охрану наследника российского престола во время пребывания его в Лос-Анджелесе, – решительно задал вопрос Президент.

Министры переглянулись. Сейчас им предстояло нарушить самое важное правило политической жизни в Вашингтоне – правило ПСЗ, что в переводе означало «прикрой свою задницу». Ответственность никто на себя брать не хотел, а Президент ждал ответа.

– Наверное, придется мне, сэр… – проговорил Колон, когда молчание стало уже неприличным, и все вздохнули с облегчением, – придется задействовать лос-анджелесский офис Секретной службы.

Президент кивнул.

– Перебросьте туда самых лучших людей. Возьмите отсюда, из Вашингтона, еще – откуда хотите. Но охрана должна быть не хуже, чем у меня. Подключите лос-анджелесский полевой офис ФБР, они лучше знают криминальную обстановку и окажут вам помощь. Но – если с ним что-то случится… тогда – помоги нам всем Бог.

Картинки из прошлого

Дорога…

Она вилась прихотливой змеей, то ныряя за скалу непросматриваемым поворотом, то опасно сужаясь, то, наоборот, вырываясь в долину. Разбитая, опасная, ухабистая афганская дорога.

Относительно быстро проскочили Саланг – тоннель построили британцы, явно с далеко идущими планами – как раз, чтобы из Британской Индии протащить через него технику к самой границе с Российской империей. Возможно, у них и были планы в ходе пятой кампании, но все они разбились об упорство, коварство и жестокость пуштунских племенных ополчений. Британцы победили афганскую армию, но не смогли победить афганский народ, поэтому вынуждены были уйти. Уйти, чтобы не плодить дальше жертвы, чтобы не окроплять британской кровью эти негостеприимные ущелья.

На племенных пропускных пунктах разногласия урегулировали быстро, деньгами. Просто объясняли, что везут груз, наняли клан Дархан для охраны, но деньги за проезд по племенным землям заплатят, а охранять их не надо, справятся сами. Караванщики из других кланов и племен пожимали плечами – какой в этом смысл, платить и им, и клану Дархан. Но, в конце концов, каждый, как может, так и торгует, а деньги – они в любом случае деньги. Не надо сопровождать – ну и не надо, плати и поезжай. Никто против не будет…

Караван шел ходко, несмотря на поганую дорогу, где можно, набирали скорость шестьдесят-семьдесят километров в час. Подвеска у машин была армейская, сами машины только что с консервации – выдерживали и не такое. Только на горных серпантинах скорость падала до десяти-пятнадцати километров в час, а в некоторых местах – и до скорости пешехода. Вести было тяжело – бронестекла и навесная броня загораживали обзор водителю, где-то даже впереди шел проводник и по рации подсказывал, как ехать. Одна ошибка, даже небольшая – и жаждущие крови камни на дне ущелья ждут тебя с распростертыми объятьями.

Опасений за этот отрезок пути особых не было. На Саланге и на горных серпантинах душманы, вопреки распространенному заблуждению, не нападали. Да, там можно было расстрелять и сжечь колонну за несколько минут – но какой в этом смысл, груз-то им не достанется. Нападали обычно на равнинах или холмах, особенно опасными считались зеленки и места, где на поверхность выходили кяризы[24]. В кяризах можно спрятаться не то что душманам, хоть целой армии, там же можно временно спрятать награбленное. Но до зеленки и кяризов еще далеко, в колонне расслабились и напрасно…

Гранатометы ударили по колонне, как только они, преодолев серпантин, выехали на широкий отрезок дороги. Два гранатомета – по головной и замыкающей машине конвоя, по внедорожникам охраны. Одновременно два или три снайпера заколотили частыми, одиночными выстрелами, пытаясь подбить колеса у грузовиков. По машинам, перевозящим груз, из РПГ не стреляли никогда – потому что душманов интересовал груз, при удачном раскладе, и сама машина, а не горящие обломки.

Две черные точки сорвались со склонов гор – и, оставляя за собой дымные раздвоенные следы, со свистом рванулись к колонне. Душманы были опытными, били наверняка, учитывая упреждение – явно разграбили не один караван. Но и охрана конвоя – малиши тоже жили в этих местах уже давно и знали, что к чему.

Пуск гранат заметили сразу – у каждого малиша в движении был свой сектор наблюдения и обстрела, поняли, и куда они направлены. Ракетами РПГ выбивается охрана, потом голыми руками берутся машины с товаром. Головная машина резко ускорилась – водитель что есть дури дал по газам, а замыкающая, наоборот, замедлилась. Прямо на ходу пуштуны начали выпрыгивать из машин, занимая оборону.

Головная машина свернула на обочину, остановилась – и спаренный «Виккерс» разразился огнем, поливая свинцом стреляющие камни…

– Колонна, ходу!

Небольшой зеленый внедорожник ускорился – и огромные, увешанные решетками машины, поднимая облака пыли, последовали за ним. Благо, дорога в этом месте позволяла совершить такой маневр, а в изорванных огнем покрышках машин были специальные вставки, позволяющие ехать и на спущенных колесах…

Две запущенные гранаты прошли мимо целей – два пыльных облака разрыва поднялись справа от колонны. «Виккерс» стучал непрерывно, пытаясь заткнуть огнем стрелков на горных склонах. Чуть дальше размеренно басил крупнокалиберный.

И тут выстрелил третий гранатометчик. Он располагался там, где ни один душман в здравом уме не стал бы располагаться – ниже колонны и слева – если весь огонь шел с горного склона справа, то тут били слева. Он поднялся из какого-то окопчика, целясь по находящейся примерно в ста метрах от его машине из странного оружия с барабаном. Два выстрела один за другим – и «Виккерс» умолк, осколки изрешетили пулеметчика, а машина осела набок, медленно разгораясь. Гранатометчик, у которого в барабане его сорокамиллиметрового гранатомета остались еще четыре гранаты, развернулся в сторону еще одной машины охраны, прицеливаясь из своего многозарядного сорокамиллиметрового гранатомета, но выстрелить не успел. Потому что умер.

– Колонна, стоп!

Одна за другой груженные по самый верх машины затормозили, захлопали бронированные дверцы. До места боя было метров шестьсот, в их сторону почти не стреляли. Карим опасался того, что впереди ждет еще одна засада и душманы действуют по хорошо отработанному плану. Такое тоже бывало – в случае нападения охрана оставалась на месте, а «купцы» по возможности уходили из-под огня. Но если впереди еще одна засада, то «купцов» брали голыми руками, в последнее время бывало и такое. Да и не хотелось Кариму бросать своих новых друзей…

– «Взломщики» где?

– Вторая машина, по-моему… – выпрыгнувший из первой машины здоровяк, матерясь, ставил на боковое крепление своего автомата оптический прицел. От грузовиков кто-то уже стрелял одиночными.

– По-твоему или точно??? – Карим, не стесняясь, добавил несколько крепких выражений из русского языка.

– Да точно, точно…

– Прикрой!

Обескураженные поведением «купцов» душманы стреляли уже и в их сторону, пули противно вскрикивали, отражаясь от брони. Никогда «купцы» не останавливались, чтобы помочь охране отразить нападение. Никогда огонь от машин «купцов» не был опасен – «купцы» имели оружие только для самозащиты…

Добежав до второй машины, Карим в одиночку откинул тяжеленный задний борт…

– Где?!!!

– Наверху! Наверху посмотри!

Десантник уже добежал до третьей машины, свалился за колесо, начал стрелять одиночными из положения «лежа» – как гвозди заколачивая – «тук», «тук», «тук»…

Обдирая ногти, Карим вскрыл ящик – не то. В соломе лежали обычные автоматы. Потом вспомнил – на ящики наносится маркировка, позволяющая определить, что там, не вскрывая их. Зашарил пальцем, читая написанные белым по трафарету аббревиатуры. Не то, не то… ага, вот они!

«Взломщики» были упакованы по три в ящике и каждый, кроме этого, – в индивидуальную упаковку, большой пластиковый кофр с поролоном внутри. Точный инструмент как-никак. Аналог североамериканской «Барретт-107», крупнокалиберная снайперская полуавтоматическая винтовка. Можно было, конечно, взять штурмкарабин с оптикой, он вполне дотягивался до душманов на таких вот дистанциях – но сбить валун и убить лежащего за ним душмана могла только пуля калибра 12,7.

Карим сознавал, что творит безумие, что его запросто могут сейчас убить. Винтовка с завода, не пристреляна под себя, прицел лежит отдельно – на охоту с такой выходить нельзя. Но доставать и разворачивать крупнокалиберный пулемет было еще дольше и опаснее…

Патроны лежали рядом, упакованы они были в коробках по двадцать – золотистого цвета, тяжелые, напоминающие маленькие стальные ракеты. Схватив одну коробку и сунув ее в карман, Карим с винтовкой соскочил с борта…

– Винтовка пристреляна?

– На заводе, как полагается…

Все русское нарезное оружие: и военное, и гражданское, для обеспечения качества отстреливалось десятью выстрелами на государственной испытательной станции, мишень прилагалась. Без отстрела нельзя было получить государственное приемочное клеймо, а без клейма нельзя было продавать.

Десять выстрелов. Хоть что-то…

Прицел был в отдельной упаковке, Карим вскрыл ее – и только тогда вспомнил, что все оружие идет в консервационной смазке. Перед тем как пускать оружие в ход, не мешало бы ее удалить, иначе стрелять не будет.

Автомат Калашникова он разбирал за восемнадцать секунд, мог разобрать и с завязанными глазами. На винтовку у него ушло чуть больше минуты – хорошо, что все русское оружие, поставляемое в армию, делается так, чтобы его можно было разобрать и собрать быстро и без инструментов, даже снайперское. Консервационную смазку – на заводе не поскупились – он убрал руками где и как смог, перемазавшись весь и искренне надеясь, что этого будет достаточно. Собирая винтовку, Карим обратился с короткой молитвой к Аллаху, призывая помощь – вспомнил заодно, что время намаза. Но сейчас было не до молитвы…

Прицел установился тоже легко – все русское оружие шло с боковым креплением, установить или поменять прицел можно было легко и быстро, не то что на североамериканских планках. Затолкав один за другим пять патронов в стальной, с ребрами жесткости магазин, Карим присоединил его к винтовке, передернул затвор, досылая первый патрон в патронник. Затвор дошел вперед до конца – уже хорошо…

– Есть! – десантник, лежащий рядом, злобно выматерился. – Вот вам, суки!!!

– Что?

– Да один гаврик умный самый – с другой стороны из граника врезал. В засаде сидел, падаль. Ну и – мозги наружу…

Метрах в тридцати от колонны громыхнул разрыв – душманы выстрелили из РПГ, расстояние было запредельным – выстрелили, только чтобы напугать. Шайтаны…

– Корректировать умеешь? – Карим уже устраивался на «лежку» между ребристых колес грузовика.

– Чего хитрого… – десантник как раз добил магазин до конца, пошарив по разгрузке, достал еще один, – давай, трассерами укажу…

– Давай!

Автомат плюнул трижды – раз за разом – указывая на линию валунов – это было хорошо замаскированное укрытие на склоне, за которым злобно бились язычки пламени сразу двух пулеметов. Трассеры врезались в серые камни, отрикошетили фейерверком в небо – но достать пулеметчиков не смогли…

– Понял, работаю.

Карим выжал спуск – и винтовка дернулась в руках, посылая в цель тяжелую пулю. Грохот выстрела больно ударил по ушам – стрелок с непривычки поморщился.

– Левее попал…

Карим всмотрелся в прицел – здесь он был двенадцатикратным, большим, с широким углом зрения. Пуля действительно ударила почти на метр левее – за счет собственной энергии она не расколола валун, но выбила его из ряда, опрокинула назад. Кстати, вертикальная поправка получилась верной с первого раза, а вот с горизонтальной следовало еще подумать. Хорошо, что винтовка работает как надо, даже не обслуженная толком – консервационную смазку снял, а обычную не нанес, да и ствол новый совсем. Не запороть бы…

Учтя отклонение по горизонтали, Карим выстрелил вновь – и на сей раз удачно. Пуля угодила прямо в бойницу – неизвестно, убила она пулеметчика или нет, но пулемет заткнулся, было видно, что пуля попала в сам пулемет. Значит, с одним разобрались…

Еще выстрел – на сей раз пуля ушла даже правее, выбив из укрепления валун, справа от пулеметчика. Тут – точно не попал, но и пулеметчик судьбу испытывать не стал – заткнулся и убрался прочь.

– Выше двадцать и правее…

Еще одна пуля нашла гранатометчика – попала тому в живот, швырнув на землю. В агонии тот нажал спуск уже заряженного гранатомета, и реактивная граната, чиркнув по земле и мазнув реактивным выхлопом по своим же, унеслась вдаль…

Душманы, сообразив, что дело плохо, начали отходить. Карим выстрелил еще дважды, один раз промахнулся, но, почувствовав, что по нему работает снайпер, душман вскочил, побежал в панике – и упал, срезанный автоматной очередью кого-то из малишей снизу. Во второго пуля попала – его чуть не перевернуло через голову от этого попадания…

Последствия нападения оказались плачевными – хотя удалось отбиться и сохранить груз, потери были. Малиши потеряли убитыми семь человек и десять ранеными, все три машины были изрешечены пулями и осколками, одна загорелась. Ее удалось потушить, но идти своим ходом она уже не сможет. Вторая машина осталась на ходу, но основная их огневая мощь – крупнокалиберный пулемет «браунинг» был выведен из строя. Третья машина тоже была на ходу – относительном: двигатель работал, но шины прострелены.

Грузовики остались на месте, автоматчики залегли на крышах – это были шесть опытных стрелков, с хорошим оружием, а к грузовикам незаметно могли подобраться метров на триста, не более. Груз можно было считать в безопасности – развернув единственный целый внедорожник, Карим погнал назад.

Сын шейха Дархана, Абдалла, был ранен осколком – оторвало чуть ли не половину уха, немного бы левее и… Но, как и подобает воину и сыну шейха, главы племени, он мало обращал на это внимания…

– Э, э, э… – Карим поймал Абдаллу, наскоро осмотрел. – Перевяжись. Сейчас же.

– Да…

– Я доктор и знаю, что говорю…

Абдалла хотел ответить что-то дерзкое – хотя бы из-за извечной страсти подростков противоречить взрослым, но потом уважение к старшему и другу отца взяло верх. Достав из кармана перевязочный пакет – Карим уже снабдил всех такими и научил пользоваться, – парень неумело попытался замотать свое ухо.

– Дай-ка… – Карим взял пакет из рук подростка и за пару минут сделал все правильно – вот теперь нормально…

Осмотрел он и других раненых – двое были совсем тяжелыми. Один лежал на собственных кишках, надрывно воя, второму осколок гранаты почти оторвал ногу выше колена.

– Отойди-ка, эфенди… – Абдалла поднял пистолет. – Аллах акбар!

Карим едва успел отскочить – грохнул выстрел, кровь и мозги брызнули в сторону. Прицелившись во второй раз, Абдалла, не сходя с места, добил и второго раненого. Пуштуны, стоявшие рядом, забормотали похоронную молитву…

– Так нужно, эфенди… – сказал Абдалла, и в голосе его прозвучало несвойственная подросткам взрослость. – Когда англизы воевали с нами, мы разбились на небольшие отряды, у нас было мало оружия, и нашим единственным преимуществом была мобильность и знание местности. У нас не было ни медикаментов, ни возможности лечить своих раненых. Поскольку Аллах запрещает самоубийства – это было единственным выходом. Возможно, когда-нибудь будет и по-другому, но пока – только так.

– Я тебя понимаю, Абдалла, – спокойно произнес Карим, – давай уходить. Машины подцепим буксиром.

– Куда уходить? – удивился подросток. – Мы воевали, и у нас есть добыча. Она лежит там, в камнях. Неужели мы пролили кровь и не возьмем добычу?

Оно, конечно, так…

– Там заминировано! – крикнул Карим.

Абдалла, уже направившийся вверх по склону, обернулся:

– Конечно, заминировано, эфенди. Ступай за мной след в след…

Нашли пятерых…

Конечно, душманы могли унести часть своих раненых. Кровь, грязные тряпки, используемые в качестве бинтов, следы волочения – все не то. Дело было в том, что стрелять снизу вверх всегда тяжелее – даже поправки рассчитать сложнее, чем стрелять сверху вниз. К тому же у душманов были укрепленные позиции, заранее пристрелянные ориентиры. В общем – душманы отступили только потому, что у них и не было желания вести бой до победы. Удалось быстро взять груз – хорошо, нет – будет и другой груз, в другой день. Так что пять человек – если подумать, не такой уж и плохой результат…

Первый, кого они нашли, был пулеметчик. Карим не промахнулся – пуля из «Взломщика» не только повредила пулемет, она почти оторвала ему плечо. К тому времени, когда Карим и Абдалла подошли к душману, тот был уже мертв…

– Собака! – Абдалла, не стесняясь, плюнул на убитого.

– Твой отец говорил, что следует уважать своего врага, – напомнил Карим.

– Следует уважать достойного врага! Вот ты, эфенди, и твои спутники – достойные люди, даже если и враги. Вы не уклонились от боя, не убежали. А этот… собака, у него нет ни земли, ни скота, ничего. Британцы дали ему оружие, чтобы воевать против своего народа, ты посмотри…

Абдалла поднял поврежденный пулемет – марки «BSA», переделка из танкового. Не самый лучший, конечно, но… пулемет есть пулемет.

– Британцы их снабжают?

– Конечно! – Абдалла удивился глупому вопросу. – Это ясно даже детям, эфенди. Хочешь, расскажу про душманов?

– Хочу…

– Когда англизы напали на нас в четвертый раз, начало происходить кое-что, чего не было, когда они нападали на нас предыдущие три раза. Собаки-англизы захватывали в плен детей, всегда мальчиков, хотя иногда и девочек, и увозили. Мы не знали, куда, нам было не до того. Мой отец воевал, убивал англизов, воевали и другие племена. Удивительно, но они пропускали себе в тыл беженцев, заявляли, что это гуманно. Мы уговаривали не ехать в Индию, подозревали, что дело нечисто, но многие уехали. Там действительно были лагеря беженцев, но в этих лагерях учили еще кое-чему…

– Чему же?

– Учили ненависти. К своей земле, к своему народу. Учили убивать. А потом англизы ушли. Мы сами не знали, почему они ушли – но с тех пор стали появляться душманы…

– Душманы были всегда. Здесь веками проходил караванный путь, и всегда грабили караваны, – не согласился Али.

– Да, это так, русский. Но столько душманов не было никогда. И душманы всегда нападали на «купцов», а теперь они грабят и убивают всех, кто попадется им на дороге, не щадят женщин, стариков. А бывает и похуже…

– Что именно?

– Когда англизы вернулись на нашу землю в пятый раз, это началось. В кишлак приходил человек, чаще всего под видом нищего или дервиша. У нас гость – первый после Аллаха, эфенди. Но стоило только пустить такого человека в дом, дать переночевать – и утром в доме никого не будет в живых. К нам тоже приходили такие, но отец их распознал. Одного удалось схватить живьем, но он свернул себе шею…

– То есть как? – не понял Карим. – Как понять, «свернул себе шею»?

– Я не знаю, эфенди… Спроси моего отца, я был совсем маленький, когда это случилось. Но это видел отец, и видели старики, он сам сломал себе шею…

Карим задумался. В спецвойсках Российской империи готовили на славу и изучали самые разнообразные дисциплины. В том числе – основы гипноза и НЛП, это нужно было при действиях за линией фронта. Конечно, давали только самые простейшие вещи, как стирать личность и записывать новую – этого всего Карим не знал и не умел. Но сейчас он вспомнил пожилого, одышливого психиатра, доктора Губермана, который вел у них эти занятия, его рассказы. Старый еврей давал больше, чем требовалось – поэтому, например, у молодых курсантов никогда не было проблемы в том, как познакомиться с дамой и завязать с ней отношения. То, что описал Абдалла, очень походило на срабатывание самоликвидатора – особой программы в психике человека, программирующей его на самоубийство любой ценой при угрозе захвата противником…

– Зачем это тебе, Абдалла? – спросил Карим, увидев, как молодой пуштун закидывает за спину неисправный пулемет и рачительно осматривается в поисках коробок с патронами.

– Возьму с собой. Трофей, – коротко ответил Абдалла.

– Там у тебя шесть машин с таким же добром. Этот же неисправный, брось.

– Оружие никогда не бывает лишним. Ну и что, что неисправный, нужные детали привезут из Пешавара с караваном. Помоги мне, эфенди, тут много всего – тащить тяжело. Сейчас я позову еще людей…

Абдалла пронзительно свистнул, и несколько человек стали подниматься к ним с дороги…

Нарвались они на третьем, но Карим был к этому готов. Бейрут научил его, что даже выглядящий мертвым человек может быть не совсем мертвым…

Этот душман так и выглядел мертвым – одежда его представляла собой настоящее решето и вся пропиталась кровью, сменив свой цвет с грязно-серого на бурый. Абдалла перешагнул через труп, подобрал лежащий рядом «Стерлинг-Армалайт», передал его одному из малишей. Огляделся, нельзя ли разжиться еще чем-то. Труп лежал на животе – и уже это насторожило Карима. Абдалла наклонился, перевернул труп в поисках магазинов и прочего добра, которое могло быть в разгрузке. И нарвался – в руке у «трупа» был зажат крупнокалиберный «Уэбли», дуло смотрело прямо на Абдаллу. Умирающий душман из последних сил пошевелил пальцем, дожимая спуск. Грохнул выстрел…

Абдалла отскочил от трупа, машинально вытер рукавом забрызганное кровью лицо. Карим стоял в нескольких метрах, держа в руках небольшой пистолет, которого раньше Абдалла никогда не видел. Из дула вился едва заметный дымок…

– Осторожнее… – спокойно сказал Карим. – Лучше привязать к трупу веревку и перевернуть, чем наклоняться вот так.

– Я обязан тебе жизнью, эфенди… Настанет время, и я отдам этот долг.

– Хорошо. Бери все, и давай уходить.

Из трофеев они нашли один пулемет, три автоматические винтовки «Стерлинг-Армалайт», восемьдесят пятого, восемьдесят шестого и девяностого годов выпуска, и один пистолет-пулемет «BSA». Все это Абдалла хозяйственно сложил в свои внедорожники. Сами внедорожники подцепили на тросах к грузовикам, раненых разместили как смогли. И колонна продолжила путь – до ближайшего караван-сарая оставалось чуть больше тридцати километров…

В последний раз тяжело фыркнув мотором, «Бедфорд» остановился за складами. Здесь собирались строить новые склады, и поэтому до забора было метров тридцать свободного пространства. Левее шумело метро, в ослепительно-синем, нетипичном для британской столицы небе тянул белую пушистую строчку самолет…

– Посмотри.

Дэвид высунулся из кабины, огляделся.

– Никого…

– Хорошо… – Питер достал из кармана какой-то предмет, напоминающий короткую толстую черную колбасу.

– Это что? – подозрительно покосился Дэвид.

– Это мешок с песком. Да ты не переживай, все будет нормально. Могу огреть монтировкой…

– Нет уж, давай этим… А потом что?

– Потом? Очухаешься минут через двадцать, пойдешь туда, откуда заехали. Выйдешь на улицу, там тебе «Скорую» вызовут. Денька два молчи, имитируй амнезию. Потом скажешь – подобрал попутчика, тот огрел по голове и угнал машину. Вот и все. Такое часто случается.

Это уж точно.

– Ладно, давай… – Дэвид закрыл глаза. – Все равно…

Договорить он не успел, несмотря на тесноту, удар получился мощным – мешок с песком обрушился на затылок, мгновенно погасив сознание. Монаган был не пристегнут – и поэтому тяжело навалился на руль.

Попутчик, которого он называл Питером, выглянул из машины, убедился, что вокруг – никого. Посмотрел на Дэвида Монагана – что за придурок? На таких земля держится. Достал из кармана нож, тот самый, которым он резал картон, примерился – и аккуратно полоснул по сонной артерии. Получилось хорошо – даже не забрызгался хлынувшей кровью…

Убив водителя, Питер опустил шторки в кабине, щелкнул центральным замком, ставя двери на запор, и выскочил из кабины. Неаккуратно вышвырнул мешающие ему коробки с текстилем – они их положили обратно на случай маловероятного полицейского досмотра. Протиснулся к миномету, открыл лежащую рядом коробку. В коробке был «браунинг» с глушителем и мощная рация. Пистолет он засунул за пояс, рацию взял в руки. Там же была и эксплуатационная документация по миномету на английском языке, но в ней он смысла не видел – миномет был простым в эксплуатации, как все русское оружие. Еще был ноутбук – его он вытащил и включил, поставил загружаться операционную систему.

Сам по себе автоматический миномет «Ромашка-М» являлся настоящим произведением искусства. Его предшественником был восьмидесятидвухмиллиметровый «Василек», но армии потребовался скорострельный миномет большой мощности для уничтожения сильно укрепленных районов противника – она его и получила. Миномет с карусельным заряжанием, с системой наведения по GPS или ГЛОНАСС, с автоматическим расчетом поправок на стрельбу – ввел точку попадания и все. Монтировался этот миномет на колесном шасси «АМО» или гусеничном – десантного транспортера.

Для этого террористического акта миномет модернизировали. Прежде всего – его переделали для ввода поправок на стрельбу с ноутбука – предусмотрели соответствующий разъем. Поскольку миномет должен был транспортироваться и стрелять из морского контейнера, его прочно приварили к полу. Самоходный колесный миномет перед стрельбой опирается на лапы-упоры, но тут сделать это было невозможно. Отдача прицеп с контейнером не перевернула бы, но и ювелирной точности, достигаемой с таким оружием, ждать не приходилось. Она и не требовалась – как раз некоторое рассеивание по условиям задачи было бы нелишним.

Взяв лежащий там же ломик-монтировку, Питер с силой ударил ею в часть крыши контейнера, прямо там, где стоял миномет. Крыша загудела, но выдержала, в глаза террориста посыпалась ржавчина. Выругавшись, он ударил еще раз сильнее – и кусок крыши провалился внутрь, ударил по миномету. Террорист стащил его в сторону, аккуратно поставил около борта контейнера, взглянул в голубое небо. Хвала GPS и компьютерам – установки для стрельбы миномета, возвышение и все прочее – просчитали заранее. Но корректировщик все-таки был – на случай, если произойдет какой-то сбой. Правильно навести миномет на цель террорист умел, в случае, если сбой – справится. Для него сейчас наступала пора тяжелой работы – помимо десяти мин в карусельной системе перезарядки, в кузов положили еще двадцать – рассчитали, что будет вполне нормально, поросята не успеют очухаться и понять, откуда ведется огонь. Да и вообще – нигде, никто и никогда не применял мощную, боевую артиллерийскую систему в условиях города. Ни у полиции, ни у службы безопасности просто нет вариантов реагирования в такой чрезвычайной ситуации, среди них нет армейских профессионалов, знающих, что нужно делать при артиллерийском обстреле, у них нет средств контрбатарейной борьбы, способной по звуку выстрела примерно определить квадрат, откуда ведется огонь, и накрыть его ответным артиллерийским ударом. Да и потом – какой, к черту, артиллерийский удар в городе…

Единственная проблема – ему придется сейчас поработать, как он еще никогда не работал в жизни. Сначала снабдить все мины взрывателями. Потом поставить в одиночку тяжеленную мину в карусельный механизм перезарядки, да при этом правильно, чтобы не заклинило… непростая задача. Впрочем, если и заклинит – десяти мин с лихвой хватит…

Террорист настроил нужную частоту на рации…

– Беглец вызывает Стрекозу, Беглец вызывает Стрекозу, прием!

– Беглец, это Стрекоза! – Голос координатора был едва слышен из-за шума вертолетных винтов. – Я в указанной точке.

– Принял, Стрекоза, готов к работе!

– Беглец, даю зеленый свет, повторяю – зеленый свет.

– Принял, зеленый свет! Начинаю работать!

Ноутбук уже загрузился, поработав трекболом, террорист вывел на экран карту Большого Лондона. Щелкнув несколько раз на знак «+», увеличил ее, каждый раз курсором корректируя движение карты. Затем выбрал точку попадания, застучал по клавишам, вводя параметры обстрела и координаты точек попадания. Миномет ожил, повинуясь командам с компьютера, толстый, похожий на трубу ствол шевельнулся, отрабатывая поправку. На пульте управления артиллерийской системой весело перемигивались зеленые огоньки.

Террорист огляделся, выругался про себя – как всегда, что-нибудь да забудут. Забыли положить наушники – обычные наушники, которые стоят-то пару фунтов, а без них нахождение рядом с изрыгающим огонь драконом становится сущей пыткой. В голову Питеру внезапно пришла мысль – странные люди эти русские, как называют свою артиллерию – «Василек», «Ромашка»… Странные.

Террорист аккуратно поставил ноутбук на пол, отодвинулся как можно дальше от миномета, открыл рот, чтобы уменьшить действие взрывной волны на уши. Как минимум сегодня он заработает контузию, точно…

– Открываю огонь… – сказал он. И нажал на клавишу «Enter»…