Сокровище чернокнижника Кузнецова Наталия

Глава I

Радостное известие

– Лешк, ну где нам рекламу брать? Столько времени потеряли, и все без толку. Уйди, пачкун противный. – Последние Ромкины слова относились к Дику. Вбежав в дверь, он с ворчанием отпихнул от себя пса: Дик, вознамерившись лизнуть хозяйку, ненароком задел его своим лохматым боком, оставив на джинсах серую шерсть.

Лешка присела перед огромным «кавказцем» и обернулась к брату:

– Дик в твоих несчастьях не виноват. Говорила я тебе, что не так-то просто рекламу во всяких фирмах выпрашивать? Нет, ты мне скажи, говорила? А ты решил, что раз наши друзья на это согласились, то и другие к нам кинутся со всех ног. «Рекламируйте нас, детки, а то нам денежки наши девать некуда!»

Совсем недавно Ромка с Лешкой (на самом деле Ромкину сестру звали Олей, а Лешка – ее детское прозвище) решили стать рекламными агентами. Они уговорили на сотрудничество нескольких своих приятелей-бизнесменов, и дело поначалу пошло успешно. Но знакомые иссякли, и добывать рекламу для газет оказалось довольно трудно.

Ромка повесил на вешалку свою куртку и озабоченно почесал в затылке.

– Что ж делать-то, а? Неужели тебе все равно, будут у нас деньги или нет?

Лешка вскинула голову:

– Если бы их нам просто так давали! А мотаться с утра до ночи по всяким конторам лично мне до ужаса надоело. К тому же из-за этой рекламы я не успеваю учить уроки. Не мешало бы, между прочим, и тебе за них взяться. Каникулы скоро, а ты, я знаю, все запустил.

– Ты мне не указ! – вскипел Ромка. Слова сестры задели его за живое. Он и сам понимал, что «хвосты» пора подтянуть. – И не твое это дело.

– Конечно, не мое, – пожала плечами Лешка. – Хуже-то тебе будет.

Ромка укоризненно посмотрел на нее и жалобно сказал:

– А как же теперь новый комп? Мы ж на него хотели накопить денег. Без Интернета-то ты тоже не обойдешься. Как с Темкой будешь общаться? По телефону долго не поболтаешь. А скутер? Вот как мне жить без скутера?

Лешкины брови поползли вверх:

– Без чего?

– Без скутера, непонятно, что ли? Ну, это мотороллер такой. Ребята на них гоняют, а я смотреть должен? Вот бы мне новенькую «Ямаху»…

– Да ты на нее никогда не заработаешь, а у мамы даже и не проси, она тебе такую опасную вещь ни за что не купит. А мечтать не вредно, продолжай в том же духе. Пошли, Дик. – Лешка нацепила на своего четвероногого друга ошейник с поводком и с ехидством добавила: – А ты себе микроскутер «Вжик» купи. Три кило весит и стоит дешево.

– Сама на самокате катайся! С Диком своим. – Ромка вошел в большую комнату, наткнулся на отца и удивленно поднял брови: – А ты откуда взялся?

– Живу я тут, однако, – развел руками Олег Викторович.

– Живи на здоровье, – разрешил Ромка. – Просто я хотел спросить, почему ты так рано пришел.

– У тебя что, часов нет? – в свою очередь удивился отец. – Ты посмотри, сколько сейчас времени!

Ромка посмотрел. Шел уже восьмой час. Надо же, сколько они с Лешкой в одной фирме проторчали и ничегошеньки из противного дядьки-директора, когда его наконец дождались, не выудили. Недовольно покачав головой, он сменил своему Попке воду, насыпал в клетку корм, а потом сел за стол и механически потянулся к компьютеру. И тут же опомнился. Комп-то сломан.

Олег Викторович шел следом.

– Ну и как твоя нога?

Ромка непонимающе сморщил нос:

– Какая еще нога?

– Левая или правая, не знаю, какая именно. В общем, та, которую ты на прошлой неделе сломал или подвернул, из-за чего пропустил историю.

Вот оно что! Ромка сразу понял, откуда ветер дует.

– Ты что, опять нашего Антона встретил? Или сам в школу ходил? – с опаской покосился он на отца.

– Некогда мне в твою школу ходить. Антон Матвеевич мне сегодня сам позвонил и рассказал, что в тот самый день, когда ты свою ногу якобы повредил, он тебя в метро встретил и никакой хромоты не приметил. А в школе, оказывается, ты инвалидом считаешься.

– Я в тот день правда ногу подвернул. И она у меня жутко болела все уроки, а потом почему-то сразу прошла. Так бывает, правда!

Глаза у Ромки сделались самыми что ни на есть честными, но Олег Викторович все равно ему не поверил.

– Не берусь спорить. Просто я считал, что ты головой думаешь, а не другими местами.

– Я и думаю головой. Я же умный, и ты это прекрасно знаешь.

– Ромочка глупенький, – вдруг, грассируя, высказался попугай из своей клетки.

– Видишь, и приятель твой со мной согласен, – улыбнулся Олег Викторович.

Ромка погрозил попугаю кулаком. Вообще-то он учил его говорить «Попочка глупенький», но поскольку Попка оказался таким же нерадивым учеником, как и его хозяин, то говорил неразборчиво, и вместо «Попочка» у него получалось то «Омочка», то «Ромочка», где буква «Р» звучала так, будто ее произносил настоящий француз.

А отец продолжал:

– Неужели ты не можешь сесть и просто-напросто выучить историю, чтобы не притворяться хромым, глухим или слабовидящим?

– Я учил, – не сдавался Ромка.

Олег Викторович махнул рукой:

– А я-то хотел вам новый компьютер купить. Но раз у тебя «хвосты», то и делать для тебя ничего не хочется.

Ромка от радости подпрыгнул и повис на отце.

– Я подтянусь, вот увидишь! Сейчас же за уроки возьмусь! – Он достал из сумки учебники, разложил на столе. – Вот, все, уже учу. Так когда у нас будет новый комп?

Но Олег Викторович был неумолим:

– Сначала подтянись. А я зайду в школу и проверю, куда поползет кривая твоей успеваемости.

– Вверх! – завопил Ромка. – Вот увидишь, что вверх. Я покорю вершины всех наук.

– Ты прямо стихами заговорил. Но тогда и никаких реклам. Хватит, наработались. Каникулы начнутся, тогда, пожалуйста, занимайтесь чем угодно.

С этим Ромка смирился еще охотней. Он и сам решил, что с переставшим приносить доход сбором рекламы пора кончать.

– Слышь, Лешка, – с ликованием зашептал он, когда сестра, погуляв с собакой, вошла в комнату. – Папа нам комп обещает, если мы перестанем рекламой заниматься, а я учиться лучше стану. Но ты прикинь, – Ромка досадливо поморщился, – Антон опять на меня нажаловался. А мне ему еще и зачет сдавать, причем письменный.

– Представляю, – вздохнула Лешка. – Мы тоже Антону историю на листике пишем. А про рекламу я тебе уже все сказала. Без знакомых ее собирать трудно.

– Согласен. – Ромка внезапно задумался. – А как ты думаешь, что лучше: написать по истории «шпоры» или ты мне на мобильник вопросы диктовать станешь? Нет, не годится, телефон Антон засечь может. Ох, еще и диктовать-то не с чего, – спохватился он.

– Я думаю, что лучше тебе темы к этому зачету просто-напросто выучить, – совсем как папа, назидательно сказала Лешка. – Неужели так трудно?

– А что, легко? У меня что, других забот нет?

– По-моему, сейчас нет. И потом, ты ведь так легко все запоминаешь! Я вообще удивляюсь, почему ты у нас не отличник. Столько изречений знаешь из «Закона Мерфи» и всяких своих философов.

– Я запоминаю только то, что мне интересно. А что нет – никак в голову не лезет, – сокрушенно вздохнул Ромка. – История эта такая скучная!

– А ты возьми и заинтересуйся. Что тебе Антону сдавать-то надо?

– Прикинь, он совсем сбесился: задал нам эпоху Петра Первого, и хоть ты тресни, а расскажи ему, что там творилось, во всех подробностях. Олег Пономарев, к примеру, в своей школе этого еще не проходил.

Лешка пожала плечами:

– Так бери учебник и вникай.

– В том-то и дело, что в учебнике этого нет. Верней, что-то есть, но Антон требует, чтобы мы лекции писали, то есть записывали все то, что он там бормочет себе под нос.

– Ну и писал бы.

– Вот еще! Я сижу далеко. И в то, что он бубнит, не вслушиваюсь.

– Ну и зря. Тогда попроси тетрадь у кого-нибудь, кто близко к доске сидит и все пишет.

– У кого? Все сейчас сами учат, к зачету готовятся.

– Значит, твое дело плохо, – резюмировала Лешка. И вдруг ее осенило: – А у Славки нельзя? У него ведь Антон Матвеевич тоже ведет историю.

– И Славка учит. Ему тоже зачет сдавать надо. Хорошо ему, отличнику, небось и без лекций все знает.

– А ты возьми у него тетрадку и сделай с нее ксерокопию. Что за проблема? Ты же у нас детектив, а такой простой вещи сообразить не можешь.

– И верно! Лешка, ты гений! Прямо как я. А Антоновы лекции можно на диктофон записывать. И почему я раньше этого не делал? А сейчас и в самом деле Славке позвоню, тетрадку у него попрошу, он мне не откажет.

Весело посвистывая, Ромка направился к телефону. Но не успел поднять трубку, как телефон затрезвонил сам, причем звонок был не совсем такой, как всегда, а более пронзительный, то есть международный. И то была лучшая мамина подруга Элеонора, которая жила в Америке, в самом Голливуде, занималась кинобизнесом и периодически появлялась в Москве. Брат с сестрой ее обожали, потому что она, как добрая волшебница, всегда исполняла все их желания.

– Эля! – радостно закричал Ромка, услышав знакомый голос. – Как ты живешь, когда приедешь?

– Через день, – порадовала его мамина подруга. – Я сейчас в Будапеште на кинорынке, совсем недалеко от вас.

Трубку взял Олег Викторович, а Ромка довольно потер руки:

– Класс! Мы послезавтра из школы придем – а Эля уже здесь!

Вздохнув, он достал из сумки тетрадку по физике. Хорошо еще, что папа их физика не встретил, а тот ему пока не звонил. А то б наговорил про него всякого похлеще Антона. Вот как ее решать, эту задачку? Работал бы комп, он бы переслал ее по Интернету Артему в Англию, и тот бы ее вмиг расщелкал, как орех. Да, жаль, что Темки с ними нет. И Лешка по нему скучает, хоть и не показывает виду. Хоть бы Эля привезла с собой ноутбук, чтобы они с Лешкой могли слать электронные письма из дома, а не бегать для этого по друзьям.

Задачу Ромке помог решить друг и сосед Славка. И тетрадь по истории он ему дал, а Олег Викторович пообещал завтра же сделать с нее копию у себя на работе.

Через день, когда Ромка с Лешкой, торопясь, прибежали из школы домой, американская гостья уже заканчивала раскладывать свои вещи. В комнате появились ожидаемый ими ноутбук, куча дисков, рабочие тетради, киножурналы и много всякого другого, что требовалось ей для работы.

Лешка, увидев мамину подругу, восторженно взвизгнула и кинулась ей на шею. Ромка сдержанно погладил Элю по плечу:

– А мы тебя ждали.

Американка прижала к себе обоих детей, чмокнула Лешку в левую, а Ромку в правую щеку, выдала им обоим по огромному темно-бордовому пластиковому мешку с подарками и, взяв в руки свой плащ, сказала:

– А сейчас мне нужно навестить одну старую женщину. За этим, собственно, я и прилетела в Москву прямо из Будапешта, хотя собиралась сделать это несколько позже.

– Ты же только что вошла! – выскочив из кухни, вскричала Валерия Михайловна. – Сейчас обедать будем. Поешь, отдохни!

– Потом, – ответила Эля и помедлила. – Вот кофе, пожалуй, выпью.

Валерия Михайловна принесла подруге свежезаваренный кофе. Эля села и стала объяснять, какую женщину она собирается навещать.

– У меня в Лос-Анджелесе есть подруга, Лида. Она немного старше меня, дочь у нее уже взрослая, Викки ее зовут, по-американски, а попросту Вика, так как родилась она здесь, в Москве, но с детства живет в Штатах – они туда переехали лет двадцать тому назад. А Софья Яковлевна, к которой я сейчас собираюсь, – Лидочкина тетка, и Лида всегда считала ее своей родной матерью. Родители Лиды трагически погибли в автокатастрофе, когда она была совсем маленькой, и Софья Яковлевна взяла ее на воспитание и полюбила, как родную дочь. Своих детей она не имела. Но время на месте не стоит, теперь она совсем старенькая и, кажется, серьезно заболела. Совсем недавно перенесла очередной сердечный приступ. Понятно, что Лида и Вика волнуются, поэтому Лида мне в Будапешт позвонила и попросила слетать в Москву, выяснить, как на самом деле все обстоит. Тем паче что у меня и своей работы в Москве навалом.

Валерия Михайловна пожала плечами и резонно заметила:

– Часом раньше, часом позже, какая разница?

– В общем-то, никакой, но хочется скорее отделаться от этого поручения, чтобы душа не болела. А то буду с вами сидеть, а сама дергаться, что там да как. Не люблю, когда на мне висит какое-то дело. – Эля поставила чашку на стол и решительно поднялась. Надевая плащ, она добавила: – Понимаешь, Лера, Софья Яковлевна недавно сообщила, что составила завещание, и это их еще больше насторожило.

– Почему? – удивилась Валерия Михайловна. – Что в этом такого, если старый человек завещание составляет? Это в порядке вещей.

– В принципе да, но только не для Лидиной тетки, – она всегда себя молодой считала, за собой следила и на тот свет не собиралась. А теперь, значит, сильно сдала. Ну, допустим, она смирилась и признала себя наконец старушкой. Это тоже объяснимо. Но дело в том, что поскольку они довольно часто звонят ей из Америки, то в последнее время стали замечать разительные перемены в ее поведении. Например, ей кажется, что у нее в квартире кто-то бывает. Она частенько говорит что-то невнятное, какими-то намеками, и постоянно чего-то или кого-то опасается. Лида боится, что у нее наступил старческий маразм, и тогда одну ее оставлять больше нельзя. Лида же пока в Москву вырваться не может из-за работы, а Вика уже собралась сюда лететь, да вдруг простудилась. А у меня виза открыта. Ну я и согласилась посмотреть, насколько серьезно то, что происходит с их близкой родственницей.

– А далеко она живет? – спросила Лешка. Они с братом, стоя рядом, внимательно слушали Элин рассказ.

– Отсюда совсем близко, в Медведкове, причем рядом с метро. Но я поймаю на дороге машину, чтобы попасть к ней еще быстрее.

– На тачке быстрее не будет, – убежденно сказал Ромка. – Мы с Лешкой часто ездим к своим знакомым на «Бабушкинскую», станция эта перед «Медведково» находится. И если на метро, то всегда вовремя приезжаем, а когда на какой-нибудь машине, то каждый раз на дороге застреваем в пробке.

– Ну что ж, можно и на метро, – легко согласилась Эля.

– Давай я поеду с тобой, – предложила Валерия Михайловна.

– Лучше мы с ней поедем, – сказал Ромка. Он уже успел заглянуть в свой пакет и, обнаружив маленький фонарик с часами, компьютерные игры, красивые легкие кроссовки, довольно улыбнулся. – Интересно взглянуть на старушку и ее дом. Вдруг у нее и вправду кто-то там затаился?

– Очень хорошо, – сказала Эля. – Одна я и заблудиться могу, поскольку Москву уже забывать стала.

– А можно я в новых кроссовках пойду? – спросил Ромка, доставая из мешка Элин подарок.

– Конечно, они же твои, делай с ними, что хочешь.

Ромка быстро поменял обувь и принялся надевать куртку. Лешка оделась еще быстрее и задержала взгляд на новой Ромкиной обуви.

– Странно, – сказала она. – Сначала мне показалось, что твои кроссовки серые с черным, а они еще и белые.

Ромка приподнял левую ногу и оглядел ее.

– Ничего белого нет.

– А ты стань вот сюда, – указала Лешка.

Ромка подошел ближе к окну и, едва удерживая равновесие, вытянул вперед ногу.

– Смотри-ка, а теперь вставка и вправду белая. И на носке кусочек такой же. Почему так? – спросил он Элю.

– Не знаю, – ответила она. – Я их особенно не разглядывала. Они мне понравились, я их тебе и купила.

– Наверное, на этом материале имеются малюсенькие ворсинки, и они, в зависимости от того, как падает свет, по-разному отливаются, – заключила Лешка. Бросившись к своему пакету, она вытащила из него похожие на Ромкины, но более светлые, яркие и, как их ни верти, не меняющие свой свет кроссовки и тоже переобулась.

В вагоне метро Ромка снова с удовольствием осматривал свои ноги. Повернешь так – вставка серая, эдак – серебристая, а взглянешь сверху – белая. Да еще сверкает, словно шелковая. Блеск! А на сверкающем носке яркими желтыми нитками вышита буква С. Прямо как золотая!

– А эта твоя подруга Лида кем работает? – между тем спросила Лешка Элю.

– Лидочка – бухгалтер, а ее дочь Вика тоже, как и я, в кинобизнесе занята. Выздоровеет – прилетит и к бабушке, и ко мне – мы с ней вместе работаем. – Эля села ровно, чтобы в шуме метро ее было лучше слышно. – У этой семьи очень интересная история. В начале прошлого века они жили в центре, на Арбате. Но после революции Лидочкины прадед с прабабкой и своими детьми остались в коммуналке, то есть в двух маленьких комнатках своей собственной огромной квартиры, куда подселили других людей. В этой самой квартире родились и Софья Яковлевна, и Лидочкина мама, которая, выйдя замуж, переехала в другое место. А после ее гибели Лидочка снова на прежнем месте поселилась, и Вика там на свет появилась. К сожалению, с мужем своим, Викиным отцом, Лида довольно скоро разошлась, и стали они жить вчетвером: муж Софьи Яковлевны тогда еще был жив. Потом кому-то понадобилась их огромная коммуналка, и всех жильцов расселили кого куда. Вот им и досталась двухкомнатная хрущевка в Медведкове. Поначалу они и ей были очень рады – отдельное жилье, своя собственная кухня.

– И что ж тут интересного? – удивился Ромка.

– Пока ничего. А скажите мне, пожалуйста, знаете ли вы, кто такой Брюс? – ни с того ни с сего спросила Эля.

– Конечно, – сказала Лешка. – Это Брюс Уиллис. «Крепкий орешек», «Пятый элемент», «Шестое чувство»… Я много фильмов с ним видела.

Эля улыбнулась.

– Я не Уиллиса имею в виду, а графа Якова Брюса, сподвижника Петра Первого.

Лешка задумалась, а Ромка торжествующе оглядел своих спутниц и снисходительно бросил:

– И этого знаем. – И небрежно пожал плечами. – Кто ж его не знает?

Достав из сумки копию Славкиной тетрадки, он полистал ее и стал громко читать, периодически запинаясь, так как плохо разбирал почерк друга.

– Вот, пожалте вам, Яков Вилимович Брюс – потомок знатного шотландского рода. Входил в состав Великого посольства Петра Первого, изучал астрономию и математику в Лондоне у Ньютона и Лейбница. Неразлучный спутник царя во всех военных кампаниях, сенатор, оказывал большое влияние на взгляды и интересы царя. Кроме того, он занимался издательским делом и выпустил первый русский гражданский календарь, а также по велению Петра составлял наставление для младых отроков и девиц дворянского сословия, оно называлось «Юности честное зерцало». В этом наставлении помещались азбука, таблицы слогов, цифр и чисел, то есть оно являлось пособием по обучению гражданскому шрифту и арабскому написанию цифр… – Ромка оторвался от листков. – Еще почитать? Но почему ты об этом спрашиваешь?

– Хватит читать. Все верно, – сказала Эля. – Дело в том, что этот Яков Брюс – один из предков Софьи Яковлевны.

– Ух ты! Сколько ж веков прошло! И кем же она ему приходится?

– Теперь уж и не понять, кем. Лида смеется и говорит, что седьмая вода на киселе.

– Послушай, – Ромка схватил Элю за руку. – Если он граф, то она, значит, графиня?

– Должно быть. Только кто теперь придает значение всяким титулам? Тем не менее семья всегда гордилась этим родством.

– А Брюс этот был не только ученым, но и коллекционером, и очень богатым человеком. Вот, здесь об этом тоже написано. Им от него что-нибудь досталось?

Эля покачала головой:

– Конечно, нет. Если что-то давным-давно и имелось, то сначала в революцию, а потом во время войны все пропало. Продавали, исчезало… Ведь люди думали тогда не о вещах, а о том, как уцелеть при всех тех катаклизмах, что принесло с собой двадцатое столетие.

– Жаль, – вздохнул Ромка. – Сейчас бы посмотрели на какой-нибудь раритет.

– Сейчас и посмотришь. На старушку, – сказала Лешка.

Глава II

Визит к старой графине

Все трое вышли из метро, довольно быстро нашли пятиэтажную хрущевку, нажали на кнопку домофона, и через некоторое время испуганный голос глухо спросил:

– Кто там?

– Знакомая Лидочки, вашей приемной дочери, – ответила Эля.

Дверь открылась. Эля с ребятами поднялись на второй этаж, подошли к седьмой квартире.

Лешка ожидала увидеть робкую маленькую бабульку, Ромка представлял себе сухую и чопорную старуху – так, по его преставлениям, должны были выглядеть немолодые графини. Однако стоящая перед ними старая женщина оказалась совсем другой. Среднего роста, с интеллигентным, очень приятым лицом с голубыми добрыми и внимательными глазами. А вот держалась она прямо и с достоинством.

«И впрямь как графиня», – подумала Лешка, оглянувшись на брата.

Однако когда-то красивый шелковый халат «графини» был сильно потерт, а квартира, в которую они протиснулись все разом, оказалась запущенной. Сильно пахло сердечными каплями.

Хозяйка квартиры пригладила седые волосы, незаметно оправила складки на своем халате и вопросительно посмотрела на вошедших.

– Здравствуйте, Софья Яковлевна, – сказала Эля. – Я к вам из Лос-Анджелеса прилетела, от Лиды с Викой.

Старушка побледнела, схватилась за сердце и, прошептав: «Что с ними?» – вся обмякла и без поддержки гостей, наверное, упала бы на пол.

– Нервы у нее – того, – прошептал Ромка Лешке.

– Не волнуйтесь, с ними все в порядке! – воскликнула Эля. Она подвела Софью Яковлевну к кровати за зеленой ширмой, помогла сесть и извлекла из своей сумки фотоальбом. – Вот, смотрите. Здесь Лидочка у себя дома. А здесь – в кафе. А это Вика в Диснейленде… Я их близкая подруга, в Москве оказалась по делам, потому-то они и попросили меня вас проведать.

– А сами они никак не могут меня повидать? Сколько уж лет их жду не дождусь.

– Вика скоро приедет. Буквально через несколько дней. Они с Лидой просили передать, что очень вас любят и тоже за вас волнуются. А позавчера вы не подошли к телефону, а ваша соседка сказала, что вам было плохо с сердцем.

– Зря они беспокоились, мне уже гораздо лучше, – сказала Софья Яковлевна и повторила: – Гораздо лучше. А если Виконька приедет, то я прямо-таки скакать от счастья стану.

«Сама себя обманывает», – подумала Лешка, глядя на трясущиеся руки и бледное, бескровное лицо старой женщины.

Состояние Софьи Яковлевны не укрылось и от Эли.

– Может быть, вам пока лечь в больницу? – спросила она.

– Что ты! – Софья Яковлевна замахала руками. – Я не могу бросить Кису. И вообще, как можно оставить дом, когда сюда постоянно кто-то приходит? И днем, и ночью. Вот, опять кто-то крадется. Слышите? – и она указала на вторую комнату.

Ромка прислушался. И впрямь там что-то шуршало. Он вбежал туда, и среди убогой обстановки ему бросились в глаза большие узлы и картонные коробки, словно хозяйка замыслила переезд. Ромка выглянул в окно. Какой-то дряхлый дед вез по асфальту старую тележку с чем-то набитым мешком, и она громко и противно дребезжала. Вот и объяснение непонятных звуков.

– Это на улице шум, – сказал он, вернувшись в первую комнату, но почему-то состояние тревоги, передавшееся ему от хозяйки квартиры, никуда не исчезло. Он снова вышел и заглянул в ванную – не затаился ли там кто, но никого не обнаружил и снова пошел ко всем.

А со шкафа свесила вниз круглую головку с маленькими торчащими вверх ушками и круглыми желтыми глазами большая черная кошка. Она спрыгнула вниз, презрительно оглядела непрошеных гостей, вскочила на кровать Софьи Яковлевны и с важностью разлеглась на подушке. Очевидно, это было ее законное место, так как ее хозяйка ласково погладила кошку по спине, а затем протянула руку к тумбочке с многочисленными пузырьками и коробочками. На блюдечке лежали два кусочка рафинада.

– Накапай мне на сахар, – попросила она Элю, подав ей один из пузырьков. – Двадцать капель.

Эля взяла пузырек, сосчитала до двадцати и протянула старушке ставший желтым и резко запахший лекарством кусочек сахару. Софья Яковлевна положила лекарство под язык.

Эля вышла в кухню, подошла к допотопному холодильнику «ЗИЛ» и, кроме небольшого кусочка засохшего сыра, ничего в нем не обнаружила. А кошка вскочила с подушки, подошла к ней и требовательно сказала:

– Мяу.

– Она рыбу просит. Возьми из морозилки и положи в мисочку, – подсказала хозяйка.

Из морозильной камеры Эля извлекла две малюсенькие рыбешки и огляделась в поисках посуды.

Лешка давно заметила грязную корчажку за ширмой рядом с кроватью старушки и все пыталась сообразить, для чего она предназначена. Для ночного горшка вроде маловата. А сейчас до нее дошло – это же кошкина миска. Должно быть, в горшке раньше рос цветок, а возможно даже, в нем что-нибудь запекали в духовке. К его краям присохли остатки пищи.

– Вот деньги, – обращаясь к брату с сестрой, сказала Эля. – Сбегайте в магазин, купите сыру, колбасы, творогу. Курицу не забудьте. Хлеб. И еды для кошки.

– Не забудем, – кивнула Лешка.

– Слушай, как ты думаешь, почему у нее так бедно, раз она наследница Якова Брюса, а ее родственники в Америке? Ну ладно, пускай от этого старинного Брюса у нее ничего не осталось, но американцы-то должны о ней заботиться? Иначе зачем тогда они ей звонят и Элю подсылают? – озабоченно выпалил Ромка, когда они вышли на улицу.

Лешка недоуменно пожала плечами:

– Я и сама не пойму. Потом у Эли спросим.

– И почему она все время прислушивается и говорит, что у нее кто-то ходит?

– Глюки, наверное. Или маразм. Эля же говорила. Со стариками так часто бывает.

Возвращаясь обратно с покупками, на лестничной площадке у самой двери брат с сестрой столкнулись с женщиной, вышедшей из соседней квартиры.

– Вы кто? – строго спросила она.

– Мы это… Друзья подруги племянницы Софьи Яковлевны, – чуть не запутался Ромка, слегка оробев от строгого взгляда соседки. Но лицо ее вмиг подобрело.

– Вот, значит, как. Хорошо, что приехали, а то она, бедненькая, за последнее время совсем сдала. Мне ей помогать особо некогда, с утра до ночи на работе, это сегодня у меня день свободный выпал. А вот когда у меня отпуск был, пришлось за ней ухаживать. Правда, ее американские родственники меня потом хорошо отблагодарили, посылку большую прислали, Юрке моему одежду и обувь и мне кое-что. Они мне из своей Америки часто звонят, когда до нее дозвониться не могут. Хотя я бы и так за ней присматривала, поскольку хорошо к ней отношусь и знаю, что когда нужно сделать: я медсестрой работаю. К сожалению, позавчера у нее снова приступ случился. И, мне кажется, она соображать хуже стала.

– Мы заметили. А как вас зовут? – на всякий случай спросил Ромка.

– Анна Степановна.

– А у вас и ключи от ее квартиры есть?

– Конечно, есть. Она не всегда сама дверь открыть может. А если совсем сляжет, что ж тогда, ломать ее?

– А еще ей мерещится, что у нее кто-то по квартире ходит. Она вам об этом говорила?

– Я ж вот и думаю, что у нее после болезни с головой не все в порядке. Ей бы лечение хорошее, сиделку настоящую или в больнице какой подлечиться. Да она ничего не хочет.

– А у нее здесь больше никого нет?

– Была одна подруга, она умерла. И есть еще старый друг, Павел Демидович, он ее частенько раньше навещал, а теперь куда-то делся. – Анна Степановна помолчала, что-то припоминая. – Точно, он у нее в тот день был, когда она завещание составляла, а больше не появлялся. Я это хорошо потому запомнила, что сама по ее просьбе к ней нотариуса вызывала.

– А чего она завещала? И кому? – с большим интересом спросил Ромка.

– Квартиру и какой-то антиквариат она отписала Виктории, своей внучатой племяннице. Хотя у Вики в Америке, я думаю, и так все есть. С другой стороны, квартира ее должна же кому-то достаться. А завещание свое она Павлу Демидовичу на сохранение отдала. И после того еще хуже стала себя чувствовать, все ей что-то мерещится: призраки, говорит, по ее комнатам бегают.

– Это мы уже слышали, – кивнул Ромка.

Пока Эля варила куриный бульон, брат с сестрой изложили ей разговор со словоохотливой соседкой.

– Она нам еще про какого-то Павла Демидовича говорила, у которого ее завещание, – добавила в конце Лешка.

Эля кивнула:

– Хорошо, что вы мне о нем напомнили. Я должна с ним связаться. Лидочка с Викой его хорошо знают: это старинный друг Софьи Яковлевны. Они в той самой коммуналке на Арбате соседями были, росли вместе, потом он в военное училище поступил и дослужился до генеральского чина. Теперь уже давно в отставке, живет с внуками, а дочь его с мужем в Магадане, все никак не уедут оттуда. У Лиды на Павла Демидовича и была вся надежда, что он за ее теткой присмотрит, да только оказалось, что старик сам в больницу слег. Не просить же внуков со старухой сидеть, у них и своих забот хватает, учатся оба. Соседка права, старушке надо либо сиделку искать, либо в больницу ее определять.

На подоконник с независимым видом запрыгнула кошка, грациозно разлеглась и лениво сощурилась.

И тут только Лешка увидела, что шерсть у нее вовсе не черная, а темно-коричневая, блестящая, переливающаяся на свету. Она протянула руку к пушистой спинке зверька.

– Красивая какая, да?

– Очень, – залюбовалась кошкой Эля.

– Я отсюда никуда не поеду, – раздался вдруг решительный старческий голос. Софья Яковлевна с трудом добралась до кухни и услышала их разговор. Со слухом у нее, очевидно, все было в порядке. – Если при мне неизвестно кто сюда ходит, то что же будет, если я отсюда уеду? Хотите, чтобы моя девочка, моя Вика всего лишилась?

Она сказала это таким тоном, с такой убежденностью, что Ромке опять стало не по себе, захотелось заглянуть еще и в шкаф, и под кровать и проверить, не сидит ли там кто-нибудь.

– Но чего здесь лишаться-то? – тряхнув головой, с удивлением спросил он.

Софья Яковлевна взглянула на него с испугом и огорчением.

– Пока не приедет внучка, я никуда не поеду, и никто мне здесь не нужен, никакие сиделки, и сама справлюсь, – твердо сказала она и медленно побрела назад.

Лешка проводила ее взглядом. Софья Яковлевна старалась держаться прямо, с достоинством, как и положено настоящей графине. И точно так же вела себя ее кошка.

– Хорошо, хорошо, – миролюбиво сказала Эля, – мы не станем ничего делать без вашего согласия.

Она приготовила куриную лапшу, поставила тарелку Софье Яковлевне на тумбочку, положила кошке в ее ужасный горшок небольшую свежую рыбку. Кошка с урчанием тут же вытащила ее из горшка на пол и громко зачавкала.