Сто удач и одно невезение Алюшина Татьяна

За это время Зина передумала множество вариантов того, что скажет Ритке, подбирая слова позаковыристее, это первые час-полтора, следующий час она смеялась без остановки, представляя себе Риткину реакцию и комментарии семьи. А оставшееся время пыталась греться: поприседала, походила, в смысле шаг туда, шаг обратно, не разгуляешься!

О чем она тогда думала наедине с собой? Да о всяком. Рабочие мысли, обдумывала заковыристый анализ, новое направление в экспертизе. Переключалась, вспоминала жизнь свою и все Риткины выкрутасы, как часто она словом и делом меняла ее жизнь. Вот и сейчас, вместо интересной поездки, сиди и думай, почему так сложилось?

А привыкла, что с Риткой ничего просто так не происходит, в том смысле, что не с самой Риткой, а с последствиями ее слов и действий, отражавшихся на Зинаиде. Может, ей нельзя за границу? Или необходимо время, чтобы остановится и посидеть, обдумать свою жизнь и их с Костей отношения?

И ничего она не надумала! Замерзла страшно!

Костя спасал, засунул в горячую ванну, отпаивал чаем с медом, закутав в плед и теплые носки. Смеялся:

– Ну ничего! Для всех ты считаешься в Хельсинки, а посидишь дома, как порядочная, нормальная жена. Будешь обеды варить, волноваться и ждать меня с работы.

А в двенадцать ночи позвонила Ритка в истерике, рыдая, кричала Косте в трубку:

– Включи НТВ!!!

Он ничего не понял, включил…

Передавали последние новости:

«Сегодня под Выборгом произошла крупная автомобильная авария. КамАЗ, выехавший на встречную полосу на высокой скорости, столкнулся с экскурсионным автобусом, следовавшим рейсом до Хельсинки. От удара автобус выбросило на обочину, он перевернулся и загорелся. Водитель автобуса и десятеро пассажиров скончались на месте, остальные пассажиры получили травмы и ожоги разной степени тяжести, четверо находятся в критическом состоянии, остальные в тяжелом. Все пострадавшие эвакуированы в больницу, причины и обстоятельства аварии выясняются. Контактные телефоны для родных и близких пострадавших вы видите на экране».

Это был именно тот автобус, на котором должна была ехать Зинаида.

А Ритка орала в трубку, рыдала, находясь в полной прострации от горя:

– Я ей звоню, звоню, а у нее сотовый не отвечает! Костя, узнай через свою контору, что с ней!!!– орала так, что слышно было Зинаиде на расстоянии.

Она выхватила трубку из Костиной руки и заорала, торопясь успокоить Ритку:

– Ритка!!! Я здесь! Я жива! Я никуда не уехала!

– Зиночка-а-а!– плакала Ритка.– Зиночка-а-а, это ты?!

– Это я! Ты меня на балконе закрыла! Поэтому я и не отвечала по телефону, а потом он разрядился и я забыла его поставить на зарядку!

И повисла тишина, и, разбивая, дробя и выметая страшную беду, подступившую так близко и обошедшую стороной, Ритка потрясенным, счастливым шепотом спросила:

– Зиночка, родная, ты здесь?

– Я здесь, я жива, я в порядке, Ритка! Замерзла сильно, и все! Не реви, я сейчас приеду!– проорала Зина, бросила трубку и выскочила из уютного теплого гнездышка на диване, где отогревалась.

– Ты куда?– опешил Костя.

– К Ритке! Она в панике, ей нельзя волноваться!

– Да куда, зачем?– отошел от первой неожиданности Костя.– Ночь на дворе, ты промерзла! Она же позвонила, выяснила, что ты жива и в порядке, сама успокоится! Утром поедешь!

– Да ты что!– поразилась непониманию Зинуля.– Они там с ума сходят, им надо меня живую увидеть!

Домашний телефон надрывался звонком, ни Костя, ни Зина не обращали внимания.

– Зин, ты промерзла, нанервничалась, куда ты сейчас поедешь, подумай!– урезонивал носившуюся по квартире в сборах, одеваниях Зинулю.

– Тут ехать пять минут!

p>– Да хоть две!– возмущался он ее упрямству.– Мы с тобой почти не видимся, а тут выпал такой случай! Посидим вместе, отметим твое сказочное спасение!

– Костя, мне надо ехать, поехали со мной!– остановив бег, с нажимом сказала Зинаида.

– Не понимаю зачем! Ты родных успокоила, подумай теперь о себе, завтра поедешь!

– Я им нужна сейчас!– перекрикивая заходящийся звонком телефон, настаивала она.

– Идиотизм!– разозлился он.– Я с тобой не поеду!

– И не надо! Считай, что я в Хельсинки!

Это был их первый и единственный скандал, не скандал, непонимание, и первая реальная возможность Константина познакомится с семьей, которой он не воспользовался.

Ритка и вся орава, кроме спящих детей: бабушка Сима, дедушка Лева, тетя Соня и дядя Аркадий – ждали Зинаиду у подъезда, так напугались ее возможной потери! Зину вытащили из машины, она и мотор заглушить не успела, только затормозила. Ритка висела на ней, упираясь животом, рыдала, через ее голову кто-то обнимал, целовал, орошая Зиночку, как клумбу, слезами. Затащили в квартиру, по дороге не отпуская ни на мгновение ее руки, там тоже долго обнимали, причитали.

Через пятнадцать минут примчались ее родители. Новости они не смотрели, но их оповестили «доброжелатели» из числа тех знакомых, которые знали, что их дочь поехала в Финляндию.

Кое-как уселись за стол, обнимаясь, теперь уже все подряд друг с другом, не только с Зиной, шумели, галдели, плакали. И хохотали до утра от счастья – беда миновала!– слушая, как она сидела восемь часов взаперти и что собиралась навалять подруге любимой по случаю полного провала ее «замечательной» экскурсии в сопредельное государство.

Зинаиду отпаивали от пережитого шока и в целях профилактики простуды коньячком, да так, что она напилась первый раз в жизни и заснула прямо за столом.

Да, чудны дела Твои, Господи!

Чудны и непонятны!

Что-то она с воспоминаниями и сердечной маетой переборщила, заехала аж на Поклонную гору и не заметила как, но уж раз заехала…

Вышла, прошлась, вслушиваясь в ночной гул не спящего никогда города, постояла, запрокинув голову и подставив лицо медленно падающим снежинкам.

«И для чего на этот раз ты меня закрыла, Ритуля?– подумала, продолжая, как всякий больной, носиться только со своей болячкой.– Чтобы так мучиться сомнениями, сердце рвать? Думать о себе черт знает как, что плоха, неинтересна или порочна, раз с ходу с пулемету, и здрасте – секс! Чувствовать себя отвергнутой?»

Конечно, она проспала поход с детьми на каток и в киношку, вернувшись под утро домой. Ритка возмущалась в телефонную трубку, Зинаида спросонья мямлила что-то непонятное. Встала, с трудом уговорив себя, послонялась, принялась за какие-то дела по хозяйству, бросила от вялости, глупости и нежелания ничего делать, только передумывать мысли нелегкие.

К Ритке добралась к обеду. Ну, вот там ей и объяснили, для чего, собственно, подруга закрыла ее и, как следствие, случилась «большая любовь в темноте!».

А начала мама.

После бурного обсуждения унылого вида Зинаиды, мученического выражения глаз, отсутствия аппетита и тягостных вздохов Светлана Николаевна ошарашила дочь заявлением:

– Да и слава богу! Где это видано – дожить до тридцати пяти лет и ни разу не любить по-настоящему!

– Ма, если помнишь, я была замужем!– взбодрилась от такого высказывания Зинаида.

– Да где ты там была?– возмутилась Светлана Николаевна.– Леша этот ни о чем, девичий протест взрослым, и за компанию с Ритой. И Костя твой был ни о чем, так, не то семья, не то работа вне кабинетов! А остальные романы кратковременные, и говорить не о чем!

– То есть тебя радует, что я тут вся в сердцах разбитых и соплях?– завелась Зинуля.

– А почему нет?– воинствовала мама.– Это тоже часть жизни! Та сторона, о которой тебе ничего не известно! Живешь, словно любви боишься.

– Да ничего я не боюсь!– возмутилась Зинаида.

– Все боятся,– погладила Зинулю по голове бабушка Сима.– Таки все боятся быть обманутыми, брошенными, нелюбимыми. У молодости все это головы от бычков – мусор! А що! Уся жизнь спереди, и я такой увесь добро на выдании, що бояться! С этим не сложилось, таки с другим та-а-ака любовь станется! А с годами, когда человек мудреет, и побили его жизнью, как моль шубу, и лет тебе уже не рядом у двадцати, то каждый осторожничать начинает, оберегает себя от душевной боли.

– Та ладно, мама! Когда у нас Зинуля чего боялась!– возразила активно тетя Соня.– Я тебе вот что скажу, Зиночка: мы все такие умные, и про последствия и безопасное поведение знаем, и что к чему приводит, знаем еще лучше! Ну, и таки скажи мне, кого и когда знание закона освобождало от соблазна?

– А поподробней, дорогая,– рассмеялся Аркадий Петрович,– расскажи-ка мужу, от каких таких соблазнов тебя не остановило знание закона?

– Аркаша!– наигранно-радостно всплеснула руками тетя Соня.– Ты ревнуешь? Может, поедем домой, выясним отношения?

– Позже, дорогая,– молодо сверкнул глазами дядя Аркадий.– Надо же сначала помочь Зиночке.

– Так ей сейчас только внезапное появление Захара Игнатьевича с явными признаками влюбленности на лице поможет!– вставила Ритка.– Можете смело ехать домой за отношениями!

– Мужчина может уполне чего-то опасаться,– двинул идею дедушка Лева,– или иметь у голове некий план.

– Какой план, дедушка?– возмущалась Ритка.– Що там может быть у голове, если он потерялся подальше от такой женщины?

– Стратегический!– подняв многозначительно указательный палец, настаивал дедушка Лева.– Может, он готовит нечто щикарное и поражающее, щоб ураз завоевать даму сердца!

– Ну да!– выказала сомнения бабушка Сима.– Такой же план, как ты осуществил, надрав розы с клумбы, и пришел делать предложение сердца, приведя следом двух милиционеров, которые тебя зараз и заарестовали на глазах у любимой! И нет бы клумбу нашел где у закуте, как будто роз у Одессе было мало! Таки нет! У центре, на глазах у идущих за своими делами!

– Там розы были самые щикарные, в самый раз для тебя, Симочка!– мечтательно улыбнулся дедушка Лева.

– Таки штраф и пятнадцать суток, «жить начала счастливая семя»!– дорисовала концовку романтической истории бабушка Сима.

– А ты носила мне пирожки и сидела на лавочке, любовалась моим умением мести улицы!

– Эй, що за вечер воспоминаний!– призвала к порядку Ритка.– Эти про розы, эти про соблазны! У нас Зинуля в осадке! Что делать?

– Ничего не делать! Ждать,– предложил Зиночкин папа.– Если, как вы обе утверждаете, мужик серьезный и нормальный, то объявится, а нет, так и фиг с ним!

– Теть Зин, а чё ты паришься?

Сидевшие спиной к двери за столом дружно развернулись на такую «конкретную заяву» тринадцатилетней Ники. Девица зашла за чем-то в кухню, да так и осталась стоять, живо заинтересовавшись разговором взрослых.

– Возьми да сама позвони! Конечно, это отстой, самой парню звонить, зато все сразу выяснишь! Так и спроси: либо ты со мной встречаешься, либо, как сказал дядя Гена, пошел на фиг! И все дела!

– Радика-а-ально,– протянула тетя Соня.

– А что вы тут без нас обсуждаете?– вломился, отодвинув сестру с прохода, в кухню активный мальчик Сева.

– Ты еще маленький это обсуждать!– назидательно пояснила старшая сестрица брату.

– Как конфеты не есть или вон с Адкой возиться, так большой, а как дела какие важные, так маленький!– возмутилось дитя вопиющей несправедливости.

– Тетя Зина влюбилась, а мужик ей не звонит. И что ты можешь про это знать или подсказать?– голосом строгой воспитательницы наставляла Ника.

– Так чего проще?– сильно удивился взрослой глупости пацан и плечиками пожал, подчеркивая явную простоту решения проблемы.– Зашлите к нему маму, так он сразу и позвонит, и попросит в больнице навестить, какие проблемы!

– Еще более радикально,– еле сдерживая смех, оценил предложение Геннадий Иванович.

– Может, нам еще у Адочки совета спросить?– предложила Зинаида.

– Ей некогда,– серьезно отказался от этого совещательного голоса Свочка,– она раскручивает мамин фен, это гораздо интереснее, чем складывать кубики!

– И кто ей этот фен дал, Севочка?– предупреждающе мягко поинтересовалась Ритка.

– Я!– бил рекорды честности сын.– В рамках ознакомления с технической стороной жизни.

– Ну а теперь, в рамках предупреждения наказания, пойди собери обратно то, что она разобрала, и отнеси назад в ванную.

Севочка отмахнулся пренебрежительно ладошкой, как от совершеннейшей незначительно отвлекающей ерунды:

– Его уже не соберешь, а у нас тут у тети Зины жизнь рушится! Ну ты что, мам!

Ритка жестом трагедийной звезды немого кино хлопнула ладонь на глаза, Зинаида немедленно отвернулась и стала смотреть в угол, сдерживая смех, Светлана Николаевна зажала ладонью рот, папы стоически сдерживали улыбки, тетя Соня хихикала, уткнувшись лицом в плечо дедушке Леве, активно начавшего ковырять что-то в тарелке, чтобы не смотреть на правнука, бабушка Сима беззвучно хохотала, отчего ее необъятный бюст колыхался из стороны в сторону.

В разгар сдерживаемого всеми смеха у Зинаиды зазвонил телефон. Никто особо и не обратил внимания на звонок, ей звонили часто, не давая забывать о любимой работе и в выходные. Раздобыв в недрах сумки телефон, она посмотрела на определитель. Номер высветился незнакомый. Ну мало ли кто?

– Да.

Пауза. Немного странная. Напряженная какая-то пауза.

– Здравствуйте, Зинаида…

У нее сразу почему-то заледенели пальцы, державшие трубку, она сама застыла, как заморозилась вся, только сердце забилось быстро-быстро, гулко барабаня в голову, в виски, в щеки. Она слушала этот набат и молчала.

– Зина, ты меня слышишь?– напряженно спросили в трубку.

– Да,– прохрипела она, кашлянула, проталкивая ком в горле, и более уверенно подтвердила: – Да, слышу. Здравствуете, Захар Игнатьевич.

Можно предположить, что произошло с присутствующими за столом и вне его, расслышавшими ее слова.

Немая сцена! «Титаник», налетевший на айсберг, первый фильм братьев Люмьер «Прибытие поезда» – потрясение до полного онемения!

– Ты не занята сегодня вечером?– о-о-очень осторожно спросил он.

– В данный момент занята,– холодно вступила в диалог Зинаида.

Буря негодования, выраженная зрителями исключительно жестами и мимикой!

Ритка показала ей угрожающе кулак; тетя Соня старательно крутила головой, призывая немедленно сказать, что она свободна; бабушка Сима, всплеснув ладошками, уложила их страдальчески на область сердца; мама махала двумя руками, как семафор на флоте; папа возмущенно поднял брови; дядя Аркадий, не менее возмущенно, развел руки в стороны, упрекнув выражением лица; Ника аж прыгала и что-то выделывала там руками, призывая немедленно освободиться; Севочка, закрыв глаза, методично крутил головой из стороны в сторону, демонстрируя категорическое несогласие с ее словами!

И только дедушка Лева показал ей большой палец одобрения.

– А когда ты освободишься?– на мягких лапках спросил он.

Зинаида обвела взглядом публику, ловящую каждое ее слово, мысленно вздохнула: «Э-эх! Рви гармошку, босота, разбивай сердца, балалайка!»

– Часа через полтора,– без эмоций, ровным тоном сообщила сегодняшнее личное расписание Зинаида.

Народ внимал, как в зале Чайковского струнному концерту!

– Я хотел пригласить тебя в гости,– огласил пожелание и спросил одновременно Захар Игнатьевич.

– Провести неудавшийся осмотр квартиры?– не меняя тона, дирижировала «струнным оркестром», а заодно и публикой, внимающей ему, Зинаида.

Сцена третья, акт восьмой или наоборот? Черт его помнит, но телесные высказывания заинтересованных слушателей, кардинально изменившись по смыслу на противоположные предыдущим, призывали к немедленному соглашению со всеми предложениями!

– Да, мне очень хотелось бы показать тебе, что у меня тут получилось, вернее, у дизайнера, впрочем, пока, скорее, не получилось.

Почему-то ей это приглашение сильно напомнило розы дедушки Левы, на центральной улице города Одессы, с единственной поправкой на вопрос: «И що вы имеете мне предложить?»

– Хорошо,– согласилась Зинаида.

Бурные аплодисменты. Овации. Публика в культурном восторженном катарсисе!

Пока Зинаида заканчивала разговор, договариваясь о месте и времени встречи, всеобщее собрание за столом, выказав пренебрежение этим техническим деталям, но стараясь не мешать разговору и не издавая звуков, при общем одобрительном согласии уже достало из шкафчика и разливало по рюмочкам наливочку дедушки Левы.

– Ну вот!– звонко и радостно оповестил всех Севочка, когда Зинаида положила на стол трубку телефона.– И маму не пришлось напускать! Он и сам испугался!

Она не знала, как себя вести, что говорить, делать, «преподносить себя не на блюде!», как посоветовала бабушка Сима, когда всем табором родные вышли в прихожую провожать и напутствовать ее. И думала об этом всю дорогу, пока добиралась на метро. Какая машина? Сердце стучало, как после забега на время, руки предательски дрожали так, что она никак не могла достать купюры из кошелька, когда покупала билет в кассе!

«Боже! Боже! Боже! Что ж я у тебя такая нерадивая! Чтобы не узнать, вон, хотя бы у Ритки про правильное поведение, как жеманничать-кокетничать и что вообще положено говорить, делать в таких ситуациях дамочкам. И чтоб «не на блюде», и вся такая загадочная, и слегка обиженная, но что-то там правильно говорящая, ой-ой-ой, барышня!» – принималась корить себя почем зря Зинаида за профуканные без данного обучения годы.

Ее мелко колотило нервной дрожью перевозбуждения, ожидания, глупости всякие лезли в голову, и она одергивала себя, урезонивала, ну, не девица же малолетняя! Что уж так нервничать, и руки дрожат и холодеют, а по позвоночнику какая-то фигня мурашечная бегает, куда хочет, то вверх, то вниз!

И остановилась, как в стену уперлась, перед эскалатором, едущим наверх, к выходу, к тем стеклянным дверям, за которыми должен ждать ее Захар. Ее толкали, задевали, недоуменно, а кто и зло оборачивались, а она стояла, даже глаза закрыла, и думала:

«Я его сейчас увижу, и мне страшно! С ума можно сойти, что же это такое-то, а?!»

Она открыла глаза, послала подальше странные мысли и встала на ленту эскалатора.

Она увидела его еще через двери! Сразу! Зинаиду поразило, что она, оказывается, запомнив всего его до мельчайших подробностей, совсем забыла, как он на нее действует,– шаманство какое-то! Словно околдовал кто!

Сердце подпрыгнуло куда-то в горло, перекрыв возможность дышать, что-то сильно стукнуло в голову, и ноженьки ослабли! Он высматривал ее среди выходящих, выделяясь из массы движущихся и стоявших, тоже кого-то ожидающих людей, как адмиралтейский линкор из захудалых, снующих суетно баркасов!

Или Зинаиде так казалось в ее нежданной-негаданной влюбленности, больше похожей на болезнь.

Высокий, стройный, в расстегнутом черном длинном пальто, без головного убора, несмотря на ощутимый морозец на улице, со здоровущим букетом роз в руках – мечта принцесс на всех горошинах мира! У нее даже слезы навернулись и защипало в кончике носа.

Он волновался. Сильно. Зинуля и увидела, и почувствовала его волнение, а когда Захар отыскал ее взглядом, немного расслабился, и это она считала с него, и больше ее взгляд не отпускал. Она подошла совсем близко, как на ниточке, не отводя глаз. Что-то, наверное, надо говорить, подумала Зинаида.

Ах да! Есть ведь определенные правила поведения барышень на все случаи общения с мужчинами! Черт, вспомнить бы еще, как там предписано верно себя вести в пункте, скажем, первом: «встреча», или, блин, «свидание», или «встреча-свидание номер два»? Для начала неплохо бы поздороваться, это же по правилам? И смотреть желательно в сторону или рассеянно «на предмет», ну точно не прямо в глаза…

– Ты не звонил,– так и не отведя взгляда и задвинув любые правила подальше, констатировала Зинуля. Не обвинила.– И я подумала самое плохое. О тебе. О себе. О нас. Плохое, и очень больно думала. И попрощалась с тобой. Совсем.

Поздоровалась! Красотуля! Все-то через пеньколоду!

– Черт! Зи-ин! Я совсем не поэтому не звонил!– Он перепугался, да так явно, что она видела его испуг.– Я хотел… думал пригласить тебя в готовую квартиру… так решил! Но не получилось, как задумал!

Он не отводил тревожного взгляда, старался объяснить не словами.

– Понятно,– кивнула Зинаида, ни черта не поняв из его путаного объяснения, и вспомнила дедушку Леву.– Имел стратегический план.

– Да, его!– обрадовался Захар пониманию.– Но обстоятельства, пришлось менять и решать все на ходу!

– Значит, если бы не обстоятельства, ты не появился бы?– совсем уже не понимая, о чем идет абстрактный разговор, что-то еще пыталась прояснить для себя Зинаида.

– Как это не объявился?– проявлял в свою очередь чудеса «сообразительности» Захар Игнатьевич, между прочим, единичный суперспециалист в стране, а хрен его знает, может, и в мире!

– Так же как до сегодняшнего дня,– улыбнулась Зинаида.

А вот сделалось ей, непонятно почему, легко и радостно на душе, как в детстве на больших качелях, когда раскачиваешься сильно-сильно, до предела, и становится и страшно, и дух захватывает, и весело, и летишь высоко, высоко счастливая!

– Так!– начали доходить до господина Дуброва последствия сотворенной им же самим ситуации.– Наверное, я что-то не так придумал.

– Может, и здорово придумал,– улыбалась Зинуля,– я же не знаю основной концепции твоего грандиозного плана! Что там первым пунктом? Мы должны стоять здесь?

– Нет!– спохватился Захар и протянул ей букет.– Это тебе.

– Красивенько. Спасибо,– поблагодарила Зинаида.

– Идем!– воодушевился Захар.– Там еще многое не доделано, совсем не так, как я хотел. Посмотришь!

И, ухватив Зинаиду за свободную от цветов руку, ловко маневрируя между людьми, потащил ее за собой! Так и тащил от станции метро до самого подъезда. Ходьбы-то было минут пять, но он так торопился, что они преодолели дорогу минуты за три. А Зина поглядывала на его широкую спину, семеня сзади, и все ей казалось до странности легким, простым и очевидным!

Ага! Ровно до закрывшихся за ними дверей лифта, куда ее нетерпеливо затолкал Захар, еще находившийся в беге по пересеченной солевыми лужами, кривыми тротуарами и снежным крошевом местности. Закрывшиеся двери лифта отрезали, оставив там, в зимнем вечере легкость улиц, бесшабашность и бег этот, как на отходящий поезд, а здесь… Переменилось настроение, направленность мыслей, напомнив о прошлой встрече замкнутостью пространства, ударило в кровь возбуждением, сковав слова, мысли. Ничего, приехали!

Захар открыл ключами дверь, распахнул перед ней и пригласил:

– Проходи.

Зинаида зашла, постаралась сосредоточиться на осмотре, отвлечься от будоражащих мыслей и желаний, мимолетно отметила появившиеся предметы мебели: столик, зеркало во весь рост, пуфик какой-то, что-то еще, наверняка стильное и правильное, да и фиг бы с ним! И развернулась к Захару, закрывшему дверь, умудрившись задеть его по лицу головками роз, которые держала на сгибе локтя.

– И что здесь не соответствует твоему стратегическому плану?– спросила Зинаида, для того чтобы хоть что-то спросить.

Да, потому что напряжение звенело всеми зашкаливающими приборами, и она уже совсем ничего не понимала про себя непутевую, про настроения свои, меняющиеся с быстротой американских горок, а все ощущения играли в сумасшедшую орлянку, позабыв направлять хоть в какие-то русла хозяйку.

– Да какие планы, Зина!– срываясь в неизвестность, почти закричал Захар.– К черту это!

Он шагнул к ней – последний и единственный шаг, разделяющий их,– просунул ладони ей под мышки и поднял так, чтобы глаза вровень перекрестились взглядами!

Зинаида откинула, ухватилась за его плечи и смотрела в кипящие золотом глаза.

Они смотрели-смотрели-смотрели в глаза друг другу, говорили что-то не словами, объясняли, не договорили, не объяснили – сорвались!

Он рывком прижал ее к себе, так и не опустив на пол, держал одной рукой, второй запрокинул ее голову и поцеловал!

И поплыло-о-о-о все куда-то…

Бесследно канув!

Ничего не осталось вокруг… за… вне… Только они! Здесь и сейчас! Во всем пространстве, а остальной мир исчез, не тревожа их единение!

Они куда-то спешили, рвались, опомнившись на пару секунд, обнаружили себя лежащими на полу в прихожей, попытались торопливо стянуть друг с друга одежду – забыли, бросили, потерявшись в поцелуе! Да черт с ней, в конце концов, с одеждой – обойдется!

И целовались неистово, как школьники на укромной лавочке в парке, спрятавшись ото всех, позабыв обо всем на свете, и еще говорить пытались:

– Соскучился… страшно… увидел…

– Да-а-а,– вторила Зинаида, не понимая, что говорит.

– Как вспышка…

И шептали что-то бессмысленное, радостное, прерывая поцелуй на миллиметры, какая разница что! Голоса друг друга слушали, как музыку великую!

И Захар не выдержал! Еще совсем немного, и можно перегореть в пепел от нежности, страсти, желания!

И вошел в нее сильно, мощно, побеждая, оставляя за этим движением все прошлое, реально-правильное, реально-неправильное – бывшую жизнь! Замер на пару секунд, переживая обладание этой бесконечно желанной женщиной, как возрождение, и понесся вперед! С ней, одним целым!

– Господи, Захар!– пыталась что-то говорить, передать словами свои чувства Зинаида.

– Я знаю, маленькая, знаю!– разделял с ней все, что имел, сейчас он.

И она кричала, поднявшись на самый запредельный верх, молодо, бесстрашно, отринув и отказавшись от всякой суетной шелухи! А он вел ее за собой, победно рыча нутром, как перед смертью! И держал ее в руках, сильно и нежно одновременно, когда они, планируя, возвращались…

Зинаида смогла определить свое местоположение – в прямом смысле «положение» – в пространстве, пока не в глобальном, а ограниченном, а заодно и Захара, лежавшего сверху нее. Далее последовало еще более интересное открытие, веселенькое такое, о форме полуодежды, не снятой до конца, еще точнее, просто не снятой.

– Кадр один, дубль два,– прохрипела пересохшим горлом Зинуля.– Как мы умудряемся это проделывать, ты не знаешь? Как подростки, честное слово, дорвавшиеся до запретного секса!

Он хмыкнул куда-то ей в макушку, не изменив положения, или, правильнее, «наложения» на Зинулю, своего тела.

– Нам это нравится,– выдвинул версию Захар, шевеля словами и движением губ волосы у нее на макушке.

– Ага!– весело согласилась Зина.– А больше всего в этой квартире нам нравится пол! А что? Хороший такой пол, удобный!

– Пол?– удивился Захар и, осознав, собственно, где они расположились, застуканные страстями, ругнулся: – Черт!

Встал одним быстрым движением, поднял Зинулю, поставил на ноги и принялся поправлять на ней одежду. Поправлять особо было нечего, разделись они не то чтобы до конца, а вообще не разделись, ограничившись сниманием с Зинаиды той части гардероба, которая давала стратегический доступ к бурному соединению, и почему-то один рукав ее дубленки, с Захара же успели стянуть пальто.

– Вот же черт!– расстроился Захар, осмотрев место «боевых» действий, себя и Зинаиду.– Я так все здорово придумал: романтический ужин, ухаживание, неспешная беседа, осмотр квартиры!

– Осмотр мы уже пробовали,– усмехнулась Зинаида, стащив со второй руки дубленку и кинув ее куда-то не глядя.– Теперь уже дважды, и как-то традиционно одинаково. И экскурсию я сейчас, пожалуй, не осилю, а вот попить очень хочется.

– Всенепременно!– пообещал Захар и подхватил ее на руки.– И не только водички!

Он внес Зинаиду в гостиную, где, готовясь к встрече с ней, сервировал журнальный столик и даже свечи поставил в высоких подсвечниках.

– Боже свят!– оценила приготовления Зинаида.– Весьма романтично! Может, ты меня посадишь или поставишь куда-нибудь?

Захар усадил ее на диван, открыл участвующую в торжественной сервировке бутылку минеральной воды, налил в два стакана, протянул один Зинуле. Она выпила большими торопливыми глотками, так пить хотела, протянула за добавкой:

– Еще!

– Жада?– улыбнулся многозначительно Захар.

– Послесобытийная,– кивнула Зина.

– Ты посиди отдохни,– вернулся к исходной программе проведения «планового» мероприятия Захар.– Я принесу шампанское и что там приготовил, я быстро!

– Неси!– радовалась Зинуля.– От перестановки сцен смысл пьесы не изменился. Начнем корректировать по ходу: сначала бурная любовь в коридоре, а затем таки состоявшийся романтический ужин!

Он поцеловал ее легко, от радости присутствия и понимания в губы, встал и вышел из комнаты. Вернувшись из кухни с шампанским и большой тарелкой с разнообразной закуской, улыбнулся, собираясь что-то сказать, и… обнаружил отсутствие слушателя.

Зинуля спала. Положив голову на подлокотник дивана, одну ладошку под щеку, второй рукой обняв себя за талию, подтянув коленки к груди, спала его желанная женщина и улыбалась во сне.

Он осторожно поставил на столик бутылку и тарелку, сходил в спальную комнату, принес оттуда покрывало с кровати и укрыл ее, стараясь не потревожить, подоткнул ей под голову декоративную диванную подушечку, поцеловал в волосы и погладил по голове.

«Вот тебе и корректировать по ходу пьесы, Зинаида Геннадьевна!» – усмехнулся он.

Захар сел напротив, через столик, в кресло, смотрел на спящую Зинулю и думал…

Странные штуки вытворяют с нами наше сознание и подсознание!

Захар запомнил до мельчайших подробностей, до долей секунд их первую встречу. Все: свои ощущения, чувства, мысли, промозглость стылого дня, запахи, слова, движения, неуловимые детали – румянец на ее щеках, удивление, вспыхнувшее в глазах, маленькую прядку волос, непокорно выбившуюся из-под стильной шапочки, которой баловался ветер и закидывал ей на губы, и жест, которым она откидывала эту прядку.

Все записалось в подкорку, или куда там по физиологии мозга должно записываться? Вот туда и записалось!

Да как!

Ему нравилось, что она маленькая и хрупкая, ниже его плеча, не субтильная Дюймовочка, а очень ладненькая, женщина во всех правильных местах и в полном смысле слова.

Он помнил, как его шибануло в солнечное сплетение, в голову, в пах, когда их глаза встретились, что-то странное, будоражащее, разогнавшее кровь до предельных скоростей, и мысль, как выстрелившую, удивившую и напугавшую.

«Моя!» – подумал Захар с незнакомым внутренним рычанием.

Молния, ударившая им обоим в ладони, да так ощутимо, что они непроизвольно отдернули руки!

Помнил, как поднимались в лифте, и он осаживал себя мысленно, прикрикивал, поражаясь, не понимая собственной реакции на обычную в принципе девушку! Да, симпатичная, привлекательная, ну и что?! Девушек не видел, что ли?!

И, напомнив себе про возраст, статус, правильное социальное поведение, прикладывая максимум умения контролировать себя, ситуации и других людей, он смог отодвинуться от нее внутренне чувствами, ощущениями, не намного, но вполне достаточно, чтобы сохранять нейтральный тон.