Баллада. Осенние пляски фей Стивотер Мэгги

Я ощутил легкий укол совести. Почти незаметный.

— Потому что принес тебе пиво?

— Не-е-е-ет. Потому что ты — это ты. Единственный в своем роде. Непохожий на других. — Пол замолчал и попытался пояснить: — Я смотрю на тебя и хочу быть таким же. Непохожим на других. Ты — засранец, но единственный в своем роде, и это все уважают.

Пол говорил, а Нуала смотрела на меня. Ее огромные глаза сияли в темноте.

— Ты тоже так думаешь?

— Особенно насчет засранца, — ответила она.

Я не знал, что сказать Полу. Все мои мысли были о том, как хорошо от Нуалы пахнет, и о том, как симпатично по ее щекам рассыпаны веснушки. Не отводя от нее глаз, я произнес:

— Ты мне льстишь.

— Заткнись и прими комплимент, — ответил Пол.

Я улыбнулся:

— Ты будешь так же откровенен и в трезвом виде?

— Ни в коем случае.

Как-то так получилось, что мы с Нуалой держались за руки. Я не мог вспомнить, потянулся ли я к ней или это она взяла меня за руку из темноты. Но мы держались за руки, и почему-то ее пальцы медленно скользили по моим запястьям, а я гладил тыльную сторону ее кисти. Означает ли это, что держаться за руки — совершенно нормально при общении с психованной феей? А может, накрывающие меня волны чувств — нечто большее, чем просто сигнал опасности?

— Ты такой же фрик, как и я, но все равно ты обалденно крут. Понимаешь? У тебя исписаны руки, у тебя навязчивые идеи, однако все, кто с тобой знаком, к тебе тянутся. — Пол стукнул головой о стену. — Это дает фрикам вроде меня надежду.

Весь мир сжался до пальцев Нуалы на моей руке. Я хотел, чтобы она утащила меня под кровать и растворилась со мной в темноте.

— Ты не фрик.

— О, ты и не представляешь!.. Хочешь, расскажу? Трезвый ни за что бы не признался.

Я чувствовал на лице дыхание Нуалы и был совершенно уверен, что она чувствовала мое — колбаски и зеленый перец. Но если ей было неприятно, она не подавала вида. На ее губах играла невинная прекрасная полуулыбка. Если бы она ее осознавала, моментально стерла бы.

— Так вот… Я каждую ночь слышу пение.

Мои пальцы замерли. Пальцы Нуалы замерли тоже.

— Каждую ночь, как во сне. Как в одном из тех снов, когда ты знаешь, что все говорят на другом языке, но все равно понимаешь. Так вот, эта песня — просто список. Список имен. — Пол замолчал и долго судорожно пил. — Мне известно, что я слышу имена мертвых. Тех, кто скоро умрет. Известно, потому что там потом говорится: «Помни о нас, поют мертвые, иначе мы вспомним о тебе».

Я задрожал. Странно, прежде озноба не было.

Мой голос звучал вполне обыденно:

— И кто в этом списке?

— Я, — ответил Пол.

— Ты?

— Ага. И еще какие-то незнакомые имена. И Салливан. И ты. И еще — я не знал, как ее зовут, пока ты мне сегодня не сказал, — она тоже там. Ди. Дейдре Монаган, верно? По-моему, мы все умрем. Скоро. — Пол выпил еще. — Думаешь, я псих?

Рука Нуалы в моих пальцах сжалась в кулак.

— Нет. Надо было сказать раньше. Я тебе верю.

— Я знаю.

Я содрогнулся.

— Я знаю, потому что каждую ночь ты убегаешь, как раз перед тем, как начинается пение. Но если бы я сказал тебе, что слышу его, и ты ответил бы, что тоже слышишь, все стало бы по-настоящему, понимаешь?

Нуала раскрыла кулак и пальцами повернула мою руку, пока я не увидел слово «список», нацарапанное на тыльной стороне.

— Да, — прошептала она в ответ.

— Я думал, что, когда приеду сюда, все это дерьмо закончится, — жалобно сказал Пол.

— Я тоже так думал.

Пол задремал, погрузившись в воображаемое алкогольное опьянение, а я поднялся в туалет на четвертом этаже. Конечно, глупо ей звонить, но меня откровения Пола встревожили. Вывели из равновесия. Одно дело, если я сам угодил в какие-то сверхъестественные дела, и другое дело — услышать в списке мертвых имя Ди.

— Ди?

Я сковырнул со стены кусочек ярко-зеленой краски. Ночь за маленьким окном была настолько темной, что я вместе со своим мобильным отражался в нем как в зеркале.

— Джеймс? — удивленно сказала Ди. — Это правда ты?

Мгновение я молчал. Мгновение мне было слишком больно осознавать, что на другой стороне она; я задыхался, вспоминая ее слова после поцелуя.

— Да. Как вы там? Веселитесь?

Где- то рядом громко и отчетливо закричала ночная птица. Я не понял, за окном она или со стороны Ди.

— Как раз собирались идти спать. Веселимся — не то слово.

— Ого! Да вы просто животные. — Я закусил губу. Нужно просто спросить. — Ди, ты помнишь вечер, когда мы в первый раз здесь встретились? Помнишь, что ты у меня спросила?

— Думаешь, у меня мозги, как у слона, и я все помню?… А… Ну да.

Именно. Когда ты спросила, видел ли я фей.

— Ты их больше не видела?

Долгая пауза.

— Что? Нет. Конечно же нет. А что, ты видел?

Моя кожа все еще пахла Нуалой — летним дождем и дымом костров. Я вздохнул:

— Нет. Как у тебя, нормально?

Она рассмеялась милым неуверенным смехом:

— Ну конечно. Если не считать того, что я в таком раздрае. Но это же не в счет?

— Не знаю. Я у тебя спросил.

— В таком случае — да. Все нормально.

— Ты больше не видела фей?

— Тише!

— Почему?

— То, что они далеко, не значит, что можно свободно их упоминать.

Я помолчал. Не знаю, чего я ожидал. Хотя бы честности. Но что мне делать? Ловить ее на вранье? Я вздохнул и ткнулся лбом в обшарпанную стену:

— Просто хотел узнать.

— Спасибо, — ответила Ди. — Для меня это важно.

Я посмотрел на свое отражение в старых узких зеркалах. Оно нахмурилось в ответ, а некрасивый шрам казался таким же темным, как собравшиеся в одну линию брови.

— Мне пора, — сказала Ди.

— Ладно.

— Пока.

Я положил трубку. Она так и не спросила, все ли в порядке у меня.

Нуала

  • Как дикие твари все чувства мои:
  • без счета роятся и жалят,
  • ползут и летают, на свету и в тени,
  • на части меня разрывают.
Стивен Слотер (стихи из сборника «Златоуст»)

Меня призвали, когда я наблюдала, как Джеймс спит. Перемещаясь, я думала о том, что видела последним: Джеймс, сражаясь во сне на каком-то личном поле боя, крепко обнимает подушку, а на его руках каракулями записано наше творение. Ему снилась «Баллада», причем без всякого участия с моей стороны. Ему снился главный герой — его воплощение, эгоистичный маг, живущий среди обычных людей. Ему снилось место, где он будет ставить пьесу: приземистое здание из желтого кирпича, оплетенное плющом. Еще в его сне был Эрик с гитарой, а Пол с потрясенным выражением на круглом лице играл одного из персонажей, экспрессивно размахивая руками. Все было предельно ярким, вплоть до затхлого запаха внутри здания, и мне казалось, что в кои-то веки я сама сплю и вижу сон.

А потом я

Раз!

и исчезла.

Я материализовалась в треске сухих опавших листьев, ощущая кожей их холодные твердые края и ледяное спокойствие октябрьской ночи. Между черных деревьев виднелся мягкий свет над входом в общежитие неподалеку.

Даже уловив горький запах горящего тимьяна, я не сразу сообразила, что меня кто-то призвал. Такое не каждый день случается. Я никому не нужна.

— Ты кто такая?

Я нахмурилась, разворачиваясь навстречу голосу и запаху. И увидела человеческую женщину, некрасивую и старую — не меньше сорока. В одной руке она держала спичку, от которой шел слабый дымок, а в другой — тлеющую веточку тимьяна.

Я не знала что сказать. Меня уже много лет не призывали люди.

— Я — опасность.

Женщина взглянула на мою одежду, надменно приподняв бровь.

— Ты выглядишь, как человек, — презрительно сказала она, роняя спичку и тимьян на землю и каблуком затаптывая их в хрусткие листья.

На ее шее на шнурке висел четырехлистный клевер, чтобы она могла видеть фей.

— Ты тоже. Зачем звала?

— Я звала не конкретно тебя. Я оказала услугу Королеве. Теперь мне нужна помощь.

Женщина не боялась, и меня это раздражало. Люди должны пахнуть страхом. И не должны знать, что нас можно вызвать горящим тимьяном или увидеть с помощью четырехлистного клевера. А самое главное, люди не должны стоять, упершись одной рукой в бедро и всем своим видом спрашивая: «Ну так что?»

— Я — не джинн.

Она покачала головой:

— Была бы ты джинном, я бы уже ехала на своей машине в отель. Вместо этого мы спорим, джинн ты или нет. Ты мне поможешь? Мне сказали, что я должна прибирать за собой.

Я невольно заинтересовалась. Люди оказывают Элеонор услуги, после которых нужно «прибирать»? Тем не менее я вложила в свой голос максимум безразличия:

— Хорошо. Как скажешь.

Она провела меня чуть дальше в лес, достала крошечный фонарик и направила его луч на землю.

Там лежало тело. Я так и знала. Я и раньше видела мертвых людей, но это было нечто другое.

Я увидела фею. Не прекрасную, как я, а скорее наоборот. Она была маленькая и иссохшая, белые волосы соломой рассыпались по зеленому платью. Из-под подола торчала ступня, между пальцами были перепонки.

И все же мы с ней были похожи, — она была банши, одинокая беззащитная фея, которая жила рядом с людьми и завывала, предупреждая их о грядущей смерти. Ее убили; вокруг тела были рассыпаны цветы, порождение ее предсмертной агонии. Никогда раньше я не видела мертвую банши.

Я хотела было спросить, кто ее убил, но один быстрый взгляд в мысли женщины все мне объяснил. Большинство людей глупы как пробки, поэтому до воспоминания было добраться легко. Она выследила банши по звуку, достала железный прут из сумки…

Элеонор попросила человека убить одну из нас?!

— Сама прибирай, — отрезала я. — Я тебе не червяк.

Женщина легонько пнула перепончатую ногу, с отвращением поджав губы:

— Не буду. Ты разве не можешь… — она помахала идеально наманикюренной рукой, — убрать ее с помощью магии?

— Не знаю. Мне никогда прежде не приходилось избавляться от тела феи.

При слове «фея» женщина поморщилась.

— Вчера мне сказали другое. Он сказал, что обо всем позаботится, и не успела я оглянуться, как тела уже не было.

Я осторожно спросила:

— Чьего тела не было?

— Бокана. Он избавился от него запросто. Просто… — Она опять глупо взмахнула руками. За один этот жест мне хотелось сделать ей какую-нибудь гадость, ослепить, например, но если она под защитой Элеонор, мне не поздоровится.

Бокан. Тоже фея-одиночка. Общается с людьми. Мне начало становиться не по себе. Сгорать каждые шестнадцать лет — одно дело, после этого я всегда возрождаюсь. А вот если мне загонят в шею железный прут, я вряд ли вернусь.

— Я не могу тебе помочь. Призови кого-нибудь другого.

И прежде чем она смогла возразить, я поспешила прочь, наполовину невидимая, оседлав поток мыслей, идущий от общежитий.

— Черт, — услышала я за спиной, когда ее окружил водоворот сухих листьев, а потом я исчезла.

Я сбежала в теплую подвижную темноту общежития и уселась на краю кровати Джеймса. Круглолицый тихо похрапывал на другой стороне комнаты. Следовало убраться подальше, чтобы не оказаться рядом, если женщина-убийца снова попробует вызвать фею, но я не хотела быть одна. То, что я это понимала, пугало меня больше, чем само нежелание оставаться в одиночестве.

Невидимая, я забралась к Джеймсу в постель. Я не стала обнимать его или гладить по волосам, словно навевая сон. Я просто свернулась калачиком рядом с ним, как обычная человеческая девушка, в которую он влюблен. Как будто я — Ди, которая его не заслуживает, несмотря на то что он смешной самовлюбленный засранец.

Джеймс задрожал у меня за спиной, тело предупреждало его о моем присутствии. Как ни глупо, мне снова захотелось плакать. Вместо этого я материализовалась, потому что тогда он дрожит меньше. Простыни пахли так, будто он не менял их со дня приезда, но сам он пах хорошо. Надежный, настоящий запах, как кожа его волынки.

Свернувшись рядом с ним, я закрыла глаза, но тут же увидела перед мысленным взором тело банши. Увидела, как бокан в красной куртке улыбается из зарослей человеку, затем улыбается, лежа на листьях, глядя в небо невидящими глазами, а из горла у него торчит железный прут.

Джеймс тоже видел кошмар. Он шел по лесу, под ногами похрустывали сухие листья. На нем была футболка с надписью «Умный и красивый», и было видно, что у него на руках до самых рукавов написана музыка. Изображения нот искажались гусиной кожей. Хотя лес был пуст, Джеймс кого-то искал. Воняло горящим тимьяном и жжеными листьями — запах вызывающих заклинаний и хеллоуинских костров.

«Ох», — не просыпаясь, сказал он, сел на корточки и уткнулся лицом в исписанные ладони, траурно опустив плечи, — темное пятно в море опавших листьев. Рядом с ним на листьях лежало мое тело. Поверх плеча Джеймса мне был виден железный прут, торчащий из моего лица, и уставившиеся в бесконечность глаза.

Настоящего Джеймса била крупная дрожь, и я невольно подумала: «Он — провидец. А вдруг он видит будущее?»

Я развернулась и посмотрела ему в лицо, едва различимое в тусклом свете. Я чувствовала тепло его дыхания на своих губах. С такого близкого расстояния я видела уродливый шрам над ухом, видела, какая большая была рана. Ему нужно выспаться, потому что он не спал накануне, но я хотела, чтобы он проснулся.

Я его ущипнула.

Джеймс не дернулся, не испугался, не колебался ни секунды. Он просто открыл глаза:

— Ты не умерла.

Его мысли все еще были туманны, неповоротливы, подернуты сном.

Я покачала головой, слушая шорох простыни у себя в ухе:

— Пока нет.

Губы Джеймса двинулись, он скорее выдохнул, чем произнес:

— Чего ты хочешь?

Раньше, когда он задавал этот вопрос, в конце подразумевались слова «от меня». Сегодня их не было.

Я вытащила его руку из-под подушки и обхватила пальцами запястье, в который раз посылая мурашки. Железный браслет упирался мне в плечо. От него у меня немного кружилась голова. Впрочем, я отличаюсь от других фей, железо для меня несмертельно, зато оно даст мне защиту от вызывающих заклинаний.

«Зачем?» — подумал Джеймс, но вслух не сказал.

Я плотнее прижала к себе его запястье, чтобы железо надежно касалось моей кожи.

— Чтобы меня не смогли вызвать, если кто-то попробует призвать фею.

Джеймс продолжал молчать, только чуть повернулся, чтобы было удобнее.

— Не убивай меня, — прошептал он, — я собираюсь снова заснуть.

И так и сделал. А потом заснула и я, ощущая на коже огненный жар железного браслета.

от: ди

кому: джеймсу

текст сообщения:

люк приходил. я сначала не верила что это он. он странно

выглядел, как будто слишком живой. он м поцеловал и сказал что скучал но мне кажется это неправда. теперь он м не любит а хочет, не одно и то же.

отправить сообщение? да/нет

нет

сообщение не отправлено.

сохранить сообщение? да/нет

да

сообщение будет храниться 30 дней.

Джеймс

— Джеймс?

Я очень уютно устроился лицом в подушку. Не сдвинувшись, я прижал к уху телефон:

— М-м-м-м… Да. Что?

— Джеймс, это ты?

Я перевернулся на спину и уставился на бледные полосы утреннего света на потолке.

— Мам, почему ты каждый раз спрашиваешь, я ли это, когда звонишь мне на мобильный? Может, ты скрываешь от меня сотни других звонков, когда ты почти правильно набирала мой номер и разговаривала с какими-то похожими на меня типами?

— По телефону у тебя голос звучит иначе, — ответила мама. — Как-то нечетко. У тебя похмелье?

Я глубоко вздохнул и посмотрел на кровать Пола. Он все еще пребывал в коме. На подушке слюна, одна рука свисает… будто его на постель с самолета сбросили. Вот мне бы так!

— Мам, ты знаешь, что сегодня выходной? Еще десяти нет. Да что там, девяти еще нет!

— Извини, что так рано звоню, — сказала она.

— Ты не всерьез извиняешься.

— Да. Я еду к тебе и хотела, чтобы ты проснулся и встретил меня на автостанции.

От неожиданности я быстро сел и подпрыгнул до потолка:

— Черт!

На краю моей кровати, обхватив руками подтянутые к груди коленки, сидела Нуала. Я даже не почувствовал ее присутствия. Она выглядела опасной, задумчивой и до невозможности красивой.

— Мне, наверное, послышалось… Ты только что выругался?

Я одними губами спросил у Нуалы: «Какого черта?», а потом сказал маме:

— Не послышалось, мам. Я нарочно.

— У тебя были более важные планы, чем встреча с твоей дорогой мамочкой, которая ужасно по тебе скучает?

— Нет, меня просто укусили. Я буду очень рад тебя увидеть. Как обычно. Да я просто в экстазе. Как будто разверзлись хляби небесные, но вместо дождя льет клубничное желе.

— Твое любимое, — заметила мама. — Мой автобус прибывает в десять пятнадцать, успеешь? Возьми с собой Ди, ее мама передала ей кое-что.

— Постараюсь. Если она свободна. Многие бывают заняты по выходным. Высыпаются и все такое.

На лице Нуалы застыло исключительно злобное выражение. Она залезла рукой под одеяло, схватила меня за большой палец ноги и начала его крутить, будто собираясь свинтить с ноги. Мне было больно и щекотно.

— Человек с генами Терри Монагана не может долго спать по выходным. Наверняка Ди увлечена проектированием моста или планами по захвату власти над миром. Все, я заканчиваю разговор, потому что хочу успеть до приезда дочитать книгу. Иди одевайся. Я угощу вас обедом.

— Отлично. Чудесно. Очаровательно. Я вылезаю из своей замечательной теплой постели. Пока. Скоро увидимся.

В идеальном мире я позвонил бы Ди, и она бы ответила, а потом мы поехали бы встречать мою маму, но в реальном мире, где над Джеймсом издеваются все, кто только может, я Ди не позвонил. Я даже не сделал, как в кино, когда человек сначала набирает чей-то номер, но сразу же захлопывает телефон, прежде чем ему ответят.

Повесив трубку, я долго смотрел на узор на крышке телефона. Похоже, это не случайные завитки, которые дизайнеров заставил нарисовать отдел маркетинга, а сатанинский символ для улучшения приема сигнала. Совсем рядом со мной на столе лежала ручка, и я нацарапал на руке «10:15». Многие буквы смылись во время вчерашнего душа; от вида полустертых слов меня даже слегка затошнило. Я дописал те, которые еще можно было спасти, и стер слюной нечитабельные пятна.

Подняв глаза, я обнаружил, что Нуала исчезла. Вот вечно ее нет, когда она нужна.

Я несколько раз открыл и закрыл телефон, пытаясь вернуть мозги на место. Я не слишком переживал, что не позвонил Ди, — вряд ли она ответит, увидев мой номер. Однако то ли в животе, то ли в голове возникло мерзкое сосущее чувство, как будто я голоден, хотя есть не хотелось.

— Просыпайся, Пол!

Я пинком сбросил одеяло. Оно собралось в комок там, где раньше сидела Нуала. На пол полетели сухие безжизненные листья.

— Пойдем, моя мама угостит нас обедом.

Мама просто физически неспособна приходить вовремя. Эта неспособность — неотъемлемое свойство ее существования, и она настолько сильна, что опоздал автобус. Не мог не опоздать. Так мы с Полом оказались на скамейке возле автостанции, под мягкими лучами яркого осеннего солнца.

— Как это у тебя получается?

Пол пытался писать на руке. Ручка была с кнопкой; Пол постоянно щелкал ею и тряс ручку, словно выбивал из нее дурь. Вместо букв у него выходили только точки.

— Пишешь будто хот-догом!..

Мимо нас проносились машины. Автобуса все не было.

— Я тебя просвещу. Готовься к откровению.

Он отдал мне ручку и показал на тыльную сторону моей ладони:

— Напиши «гей».

Я занес ручку над кожей:

— А я и не знал, что все так серьезно. Конечно, моя привлекательность не знает границ, однако…

Пол расплылся в такой широкой улыбке, что я увидел ее даже боковым зрением.

— Не-е-е-ет! У нас есть приглашенные музыканты. Вернее, приглашенный преподаватель по гобою. В общем, на этой неделе она наконец приехала. Знаешь, как ее зовут? Аманда Гей!

Я присвистнул:

— Не может быть.

— Я тоже сначала не поверил. Представь, каково ей в школе приходилось.

Я написал на руке «костер».

Пол издал возмущенный шум:

— Ну вот! Почему у тебя она пишет? Никаких точек!

— Эх ты, гений. Кожу надо лучше натягивать, — сказал я и проиллюстрировал свои слова, написав собственное имя и заключив его в кружок.

Он отобрал у меня ручку, натянул кожу на руке и тоже написал «костер».

— Почему «костер»?

— Хочу вставить сцену с костром в «Балладу».

— Тогда придется что-то придумывать со сценическим огнем. Слишком сложно… или будет дурацки выглядеть… Разве что огонь на спирте… — Пол посмотрел мимо меня. — Эй, к нам идет девчонка, с которой ты учился.

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Лучший киллер новоорлеанского мафиозного клана Альваро Сантос уже давно хотел уйти из семьи и начать...
Монотонную жизнь коллектива магазинчика «Ля Бутик» всколыхнул налет двух банд грабителей. Вместе с в...
В одной из московских коммунальных квартир умерла одинокая старушка – Алевтина Ивановна Воробьева. В...
Каждый вечер Мотя и Беня Карамазовы наблюдали в ярко освещенном окне первого этажа волнующий эротиче...
Алла Звонарева, чтобы пожить на роскошной даче своего ученого дядюшки, согласилась на научный экспер...
Какая несправедливость! Ведь всем ясно, что такая невероятно обаятельная, ослепительно-рыжая и весьм...