История спиритуализма Дойл Артур

Глава IX

Братья Эдди и супруги Холмс

Очень сложно рассказать в одной книге о всех многочисленных медиумах, появившихся в США, поэтому мы ограничимся описанием нескольких особо выдающихся случаев и надеемся дать общее представление о происходивших там событиях. 1874 и 1875 годы оказались чрезвычайно насыщенными для развития психических явлений: кто-то из медиумов получил признание, кто-то стал причиной скандала. Скандалов было, конечно же, больше, однако не всегда их можно считать обоснованными. В стане противников психических явлений находились и духовенство, и официальная наука, и косное общественное мнение, насквозь пропитанное материализмом. Послушная им пресса умалчивала обо всем, что говорило в пользу психических явлений, раздувая в то же время малейшие сомнения до невероятных размеров. До сих пор вся атмосфера, окружающая эти явления, заряжена предубеждением. В наше время, если какой-нибудь известный человек приходил в редакцию лондонской газеты и заявлял, что ему удалось разоблачить медиума, газета тут же ухватывалась за эту сенсацию и трубила о ней по всей стране. Приди тот же самый человек в ту же газету и заяви, что имеет неопровержимые доказательства истинности психических явлений, газета вряд ли опубликовала бы по этому поводу хоть один абзац. Масштаб скандала может говорить о многом. В Америке, где нет закона о клевете и пресса грубая и шумная, крупный скандал вокруг какого-нибудь случая может зачастую свидетельствовать в пользу истинности самого происшествия.

Впервые необычайно много шума было поднято вокруг братьев Эдди, возможно, самых сильных медиумов, способных к тому, что тогда называлось материализацией, а мы бы определили как создание эктоплазматических форм. В те времена казалось, что подобные явления идут вразрез со всеми законами природы и не имеют аналогов, что и вызывало сильное недоверие. Благодаря трудам Жэле, Кроуфорда, мадам Биссон, Шренк-Нотцинга и других исследователей в данный вопрос была внесена некоторая ясность, как минимум на уровне хорошо проработанной и подкрепленной тщательными исследованиями гипотезы, и мы теперь можем попытаться классифицировать данный случай. Всего этого не было в 1874 г., и нам вполне понятны сомнения, возникавшие даже у самых непредвзятых и осторожных в суждениях людей в те моменты, когда им предлагалось принять на веру, что парочка необразованных, грубоватых и невоспитанных фермеров способна воспроизвести нечто необъяснимое с точки зрения науки и идущее вразрез со всеми известными доселе представлениями.

Братья Эдди, Горацио и Вильям, были обыкновенными фермерами, имели небольшое хозяйство в деревеньке Читтенден возле Рутланда, в штате Вермонт. Очевидец описывает их как «чувственных, независимых, неприветливых людей, внешне они более похожи на трудолюбивых грубых фермеров, чем на пророков или проповедников нового учения. Карие глаза и темные волосы, сложение крепкое, неуклюжи, неразговорчивы и неохотно вступают в разговор с незнакомцами. Кое-кто из соседей враждует с ними, в округе их не любят. Они как бы под запретом для общественного мнения, не желающего ничего слышать о новых явлениях, указывающих, быть может, на новое научное открытие или несущих весть из потустороннего мира».

Слухи о странных происшествиях в жилище братьев Эдди просочились за пределы их округи и вызвали возбуждение, подобное тому, которое в свое время вызвала музыкальная комната Кунза{135}. Со всех сторон стекались исследователи. Все посетители находили пристанище, пусть и слишком скромное, в доме братьев Эдди, их селили в огромной комнате, где со стен сыпалась штукатурка, и кормили простой, грубой пищей. За предоставление жилья братья, понятное дело, взимали небольшую плату, однако за демонстрацию психических явлений, по-видимому, не брали ничего.

Сообщения о происходящем вызвали огромный интерес в Бостоне и Нью-Йорке. Газета «Нью-Йорк дейли график» направила «на разведку» полковника Олкотта{136}, чтобы тот разузнал, что к чему. В те времена Олкотт не принадлежал ни к какому движению, связанному с психической наукой, по сути он был ее противником и взялся за дело с намерением «разоблачить» братьев. Он обладал ясным умом, выдающимися способностями и обостренным чувством чести. Прочтя его подробнейшие воспоминания, озаглавленные «Листки из старого дневника», невозможно не проникнуться глубоким уважением к этому человеку, способному признавать свои ошибки, лишенному эгоизма и наделенному той редкой разновидностью смелости, которая готова принять правду даже в том случае, если она полностью противоречит его личным убеждениям и желаниям. Это был не мечтатель-мистик, а весьма практичный, деятельный человек, и его отчеты об исследованиях психических явлений заслуживают гораздо большего внимания, чем принято считать.

Олкотт прожил в Вермонте десять недель, что само по себе достаточно тяжелое испытание, стоит лишь вспомнить о грубой пище, неуютном жилище и неприветливости хозяев. Покидая жилище этих суровых чародеев, полковник испытывал к ним чувство, весьма напоминающее личную неприязнь; в то же время он полностью удостоверился в их феноменальных психических способностях. Как и всякий мудрый исследователь, он не брал на себя смелость гарантировать абсолютную достоверность фактов, свидетелем которых не был сам, и не пытался предсказать, что сотворят его испытуемые в будущем. Он лишь сообщал о том, что видел собственными глазами: пятнадцать замечательных статей, появившихся в «Нью-Йорк Дейли график» в октябре-ноябре 1874 г., содержат подробное описание полученных им результатов и тех действий, которые он предпринял с целью их проверки. Читая эти статьи, проникаешься уверенностью, что он не упустил ни малейшей возможности уличить братьев в обмане.

Сначала он изучил прошлое братьев Эдди. И оно оказалось не совсем безупречным. Нелишне вспомнить, что медиум – не более чем инструмент, а его дар никак не связан с особенностями его личности. Это относится к физическим феноменам, но несправедливо для ментальных, ибо канал низшего порядка не может служить проводником для высокого учения. В биографии братьев не было никаких темных пятен, однако известно, что однажды они устроили шуточное представление медиумов, назвав его именно так и сопроводив свое выступление разоблачением трюков. Это, возможно, было сделано с целью привлечь внимание и успокоить настороженность соседей, относившихся к истинному спиритизму с крайней неприязнью. Но каков бы ни был мотив их поступка, Олкотт счел за благо удвоить бдительность, ибо понял, что братья хорошо знакомы с тем, как делаются трюки.

Их наследственность также вызвала пристальный интерес Олкотта, поскольку психические способности передавались из поколения в поколение непрерывно, а их пра-пра-прабабка была сожжена на костре как ведьма, или, по крайней мере, была приговорена к такой участи в ходе широко известного Салемского процесса 1692 г.{137} Среди наших современников есть такие, кто желал бы поступить с нынешними медиумами столь же жестоко, хотя нынешние преследования со стороны полиции – не что иное, как современный аналог тогдашних методов. К сожалению, отец братьев Эдди относился именно к разновидности узколобых фанатиков. Олкотт сообщает, что шрамы от ударов, которые он наносил братьям в детстве, остались у них на всю жизнь. Такова была реакция на то, что он называл «проявлением дьявольских сил». Их мать, сама обладавшая большими психическими способностями, на себе испытала, как жесток был этот «верующий человек», превративший их жилище в настоящий ад на земле. Да и за пределами дома мальчики не могли найти убежища, потому что психические феномены происходили в их присутствии повсеместно, в том числе и в школе, делая их мишенью для оскорблений со стороны окружавших их юных варваров. Однажды, когда юный Эдди впал в транс, отец, а с ним их сосед, облили его кипятком и положили ему на голову раскаленный уголь, от чего остался шрам на всю жизнь. К счастью, юноша не вышел в тот момент из транса. Могли ли братья Эдди, имея такое детство, не вырасти угрюмыми и скрытными?

Когда мальчики подросли, их скаредный отец попытался заработать деньги, используя те самые способности сыновей, за которые прежде он столь жестоко их наказывал. Он заставил их давать платные спиритические сеансы. Еще не создана книга, подробно описывающая страдания медиумов, выступающих перед публикой и попадающих в руки исследователей-идиотов, садистов и скептиков. Олкотт свидетельствует, что как у братьев, так и у сестер на руках имелись явственные следы, оставленные веревками, которыми их опутывали, шрамы от ожогов, причиненных им во время заливки узлов расплавленным сургучом; на руках у обеих сестер были вырваны куски мяса – так жестоко затягивали на них наручники. Их давили, били, в них стреляли, бросали камнями, их преследовали, а их шкаф несколько раз ломали на куски. Им сдавливали артерии так, что из-под ногтей сочилась кровь. Так было на первых порах в Америке, однако и Великобритании нечем похвастаться, если вспомнить, как обрушилась на братьев Давенпорт невежественная ливерпульская толпа.

По-видимому, братья Эдди обладали всем диапазоном способностей медиумов. Вот перечень, составленный Олкоттом: стуки, перемещение предметов, живопись маслом и рисунки акварелью в состоянии транса, предсказание будущего, способность говорить на иностранных языках, целительство, левитация, запись посланий, психометрия, ясновидение и, наконец, воспроизведение материализованных форм. С тех пор как апостол Павел впервые перечислил дары Святого Духа, никогда не появлялось более полных списков.

Сеансы проходили следующим образом: медиума усаживали в специальный шкаф, а зрители занимали скамейки, расставленные рядами перед ним. Зачем был нужен шкаф? Последующие опыты показали, что без него вполне можно было обойтись во всех случаях, кроме случая материализации. Хоум никогда не пользовался шкафом, и современные медиумы тоже применяют его крайне редко. Есть, однако, весьма важная причина для использования этого предмета. Не пытаясь продемонстрировать свою осведомленность, хотя речь идет о предмете малоизученном, отметим все же, что согласно рабочей гипотезе эктоплазматический поток, который, затвердевая, образует плотные формы, гораздо успешнее концентрируется в малом замкнутом пространстве. Обнаружено, кстати, что присутствие самого медиума в этом замкнутом объеме совершенно не обязательно. Автор этой книги лично присутствовал на самом выдающемся сеансе, где в течение одного вечера было создано около двадцати форм разного возраста и размера. Во время этого сеанса медиум находился снаружи шкафа, в котором материализовались эти формы. По-видимому, если верить гипотезе, эктоплазматический поток мог быть направлен в замкнутый объем совершенно независимо от физического положения медиума. Во времена описываемых нами событий это еще не было известно, поэтому медиумов и сажали в шкаф.

Вполне естественно, что такой шкаф предоставлял массу возможностей для подлога или переодевания; вот почему его всегда тщательно осматривали. Он находился в помещении, расположенном на третьем этаже, и имел одно маленькое окошко. Олкотт занавешивал его москитной сеткой, прикрепляя ее с наружной стороны. В остальном шкаф состоял из сплошного дерева, и войти в него можно было лишь из той комнаты, где сидели зрители. По-видимому, никакого отверстия, которое могло бы послужить целям подлога, в шкафу не было. Олкотт предложил эксперту обследовать шкаф, и данное специалистом заключение соответствует объяснению медиумов.

Таковы были условия экспериментов, описанные Олкоттом в газетных публикациях, а потом и в книге, которую он назвал «Жители загробного мира». В течение десяти недель он наблюдал не менее четырехсот раз, как из шкафа появлялись разнообразные материализованные формы, отличавшиеся друг от друга и размерами, и полом, и цветом кожи, и одеждой. Среди них были и младенцы, и воины-индейцы, джентльмены в парадных одеждах, курд с девятифутовой пикой, индейские женщины, курившие табак, и леди в изящных нарядах. Таковы свидетельства Олкотта, и все они подкреплены сообщениями зрителей, наполнявших комнату для представлений. В те времена его рассказ вызвал недоверие, но не меньшее недоверие вызывает он и сейчас. Сам Олкотт, будучи основательно знакомым с предметом и уверенным в серьезности принятых им самим мер защиты от обмана, посмеивался, слушая возражения со стороны тех, кто никогда не являлся очевидцем реальных событий и совершенно необоснованно считал доверчивыми простаками свидетелей, видевших все своими глазами.

Однако, помимо неисправимых скептиков, которые и в Судный день посчитают архангела Гавриила оптическим обманом, есть еще здравомыслящие люди, и у них возникают вполне естественные вопросы, на которые честный исследователь обязан ответить. Что это за костюмы? Откуда они появляются? Можно ли считать девятифутовое копье предметом, принадлежащим духовному миру? Ответы кроются, насколько мы можем предположить, в удивительных свойствах эктоплазмы. Это поистине многоликая субстанция, способная принимать любые формы, а в качестве формирующей силы выступает духовная воля, которая может находиться как в теле, так и за его пределами. Из эктоплазмы можно создать все, что угодно, если такова будет воля разумной сущности. По-видимому, на всех этих сеансах присутствовало некое духовное существо, приводившее в движение фигуры и управлявшее ходом всей программы. Иногда оно говорило вслух, отдавая устные распоряжения, иногда молчало, проявляясь лишь через действие. Как уже сообщалось, такого рода руководителями зачастую бывают краснокожие индейцы, чья духовная жизнь имеет особое родство с материальными феноменами.

Здоровье и силы Вильяма Эдди, ведущего медиума в данной области явлений, по-видимому, нисколько не страдали от этих, обычно изматывающих и болезненных для других медиумов, процедур. Крукс свидетельствовал, что Хоум во время сеансов «лежал на полу бездыханный, бессловесный и бледный». Конечно, Хоум – не грубый фермер, привыкший к жизни на свежем воздухе: это был чувствительный, обладавший слабым здоровьем артист. Эдди же, по-видимому, ел мало, зато курил без перерыва. Сеансы проходили в сопровождении музыки и пения, потому что давно замечена тесная связь музыкальных вибраций со спиритическими явлениями. Было замечено, что белый свет сводил на нет все результаты, и в наше время это объясняют разрушительным действием белого света на эктоплазму. Чтобы рассеять полную темноту, были испробованы все оттенки освещения, однако наилучшие результаты достижимы все-таки в темноте, если, конечно, медиум пользуется вашим полным доверием. Мы имеем в виду эффекты мерцающих огней и вспышек, т. е. наиболее яркие феномены этого класса. Если освещение все же используется, то самый безопасный цвет красный. Сеансы братьев Эдди проходили в приглушенном свете завешенной лампы.

Не станем утомлять читателя описанием всех явлений, имевших место на этих сеансах. Мадам Блаватская{138}, в то время никому неизвестная женщина, приехала из Нью-Йорка, чтобы посмотреть на них. Она еще не разработала своей теории теософии и была ревностной последовательницей спиритуализма. С полковником Олкоттом она впервые встретилась именно на ферме в Вермонте, где и началась их долгая дружба, столь причудливо развивавшаяся в течение последующих лет. В присутствии мадам Блаватской произошла материализация целой вереницы русских духов, обращавшихся к ней на ее родном языке. Чаще всего, однако, на этих сеансах появлялся гигант-индеец по имени Сантум и индейская женщина, называвшая себя Хонто. Их материализация была исключительно полной: зрители порой забывали о том, что имеют дело с духами. Контакт с ними был столь близок, что Олкотту удалось измерить рост Хонто с помощью шкалы, нарисованной на дверном косяке. Ее рост составлял почти 160 см. Однажды она обнажила свою грудь и предложила кому-нибудь из женщин послушать, как бьется ее сердце. Хонто была полна веселья, она любила петь, танцевать, курить и демонстрировала всем свои роскошные черные волосы. Сантум, напротив, был суровый воин, ростом 190,5 см. А рост медиума составлял 175 см.

Следует отметить, что индеец всегда носил с собой рог, набитый порохом, который подарил ему один из гостей. Этот рог висел внутри шкафа, и индеец брал его в процессе материализации. Некоторые духи, вызванные Эдди, могли говорить, другие не могли, да и беглость речи была у них разной. Эти сведения совпадают с тем, что наблюдал автор этой книги на подобных сеансах. По-видимому, воплощающаяся таким образом душа должна многому научиться для того, чтобы управлять своей материальной оболочкой, и в этом деле практика столь же важна, как и в обычном обучении. Когда эти фигуры говорят, их губы движутся так же, как губы обычных людей. Было установлено, что их выдох в кислую воду сопровождается характерной реакцией двуокиси углерода. На первой стадии они способны лишь материализовать свои руки, как в случаях с Давенпортами, сестрами Фокс и в ряде других. Большинство медиумов дальше этой стадии не идут.

Среди бесчисленных посетителей вермонтской фермы были люди, настроенные враждебно. Никто из них, однако, не выказал признаков большой осведомленности о сути происходящего. Наибольшее внимание привлек доктор Биэрд, врач из Нью-Йорка, сделавший вывод после единственного сеанса, что все фигуры не что иное, как результат переодевания самого Вильяма Эдди. В подтверждение своего мнения он не привел ни одного аргумента, кроме убежденности в том, что сам смог бы показать такое, «купив за три доллара набор театрального реквизита». К такому мнению вполне можно прийти после первого сеанса, особенно не слишком удачного. Однако его легко опровергнуть, пронаблюдав несколько других сеансов. Так, доктор Ходсон из Стоунхэма, штат Массачусетс, и еще четверо свидетелей скрепили своими подписями следующее заявление: «Мы подтверждаем, что Сантум уже находился на эстраде, когда появился другой индеец, такой же огромный, и они ходили друг возле друга. Одновременно внутри шкафа происходила беседа между Джорджем Диксом, Мэйфлауэром, старым мистером Морзе и миссис Итон. Мы узнали их голоса». Масса независимых от Олкотта свидетелей подтверждает, что предположение о переодевании несостоятельно. Следует добавить, что многие фигуры имели облик маленьких детей и даже грудных младенцев. Олкотт измерил рост одного ребенка: около 80 см. Справедливости ради следует отметить, что позиция самого Олкотта может вселить в читателя неуверенность. Олкотт впервые столкнулся с данным вопросом, поэтому волны страха и сомнений то и дело захлестывали его рассудок. Ему начинало казаться, что он зашел слишком далеко и требуется как-то подстраховаться на случай, если все-таки выяснится, что он заблуждается. Так, он пишет: «Объяснить появление фигур, виденных мною в Читтендене, никакими причинами, кроме сверхъестественных, невозможно, однако как научный факт это не доказано». Он постоянно упоминает о «не подходящих для опыта условиях».

Это выражение – «условия опыта» – стало неким штампом, начисто лишенным смысла. Так, если вы заявите, что абсолютно ясно видели лицо своей умершей матери, скептик обязательно спросит: «А условия для опыта были подходящие?» Само явление – это и есть опыт как таковой. Какие еще условия требовались Олкотту, если ему в течение десяти недель было позволено обследовать маленький деревянный шкаф, завешивать окно, наблюдать за медиумом, обмерять и взвешивать эктоплазматические образования? На самом-то деле все проще: пока Олкотт писал свой отчет, произошло мнимое разоблачение миссис Холмс, стали известны некоторые признания мистера Дейл Оуэна{139}, и все это послужило причиной осторожной позиции Олкотта.

Если способности Вильяма Эдди как медиума были направлены на материализацию, то Горацио Эдди давал совершенно другие сеансы. При достаточном освещении он усаживался перед полотняным экраном, натянутым на сцене, а рядом с ним сидел один из зрителей и держал его за руку. За экраном располагалась гитара и другие инструменты, которые вдруг начинали играть сами по себе, причем из-за экрана показывались материализованные руки. Представление напоминало то, что показывали братья Давенпорт, однако оно было более впечатляющим, и медиум полностью обозревался всей публикой и находился под контролем одного из зрителей. Современная психическая наука, основываясь на многочисленных опытах, проведенных, в частности, доктором Кроуфордом из Белфаста, предполагает, что невидимые эктоплазматические нити – скорее проводники некоторой силы, чем активные объекты – выходят из тела медиума и протягиваются к управляемому предмету, чтобы либо поднять его, либо заставить его звучать, в зависимости от воли управляющей разумной сущности, то есть от воли самого медиума, как считает профессор Шарль Рише, или от воли некой посторонней разумной силы, как считают более поздние исследователи. Во времена братьев Эдди таких знаний не было, поэтому показанные ими феномены не могли найти абсолютно никакого объяснения. Что касается реальности самих фактов, то сообщения Олкотта не оставляют по этому поводу никаких сомнений. Движение удаленных от медиума объектов, называемое ныне телекинезом{140}, в наше время редко происходит при полном освещении, однако автор этой книги однажды присутствовал на частном спиритическом сеансе, во время которого большой плоский кусок дерева приподнимался над столом в свете свечи и отстукивал закодированные ответы на вопросы, в то время как люди находились на расстоянии 180 см от него.

Когда Горацио Эдди давал сеансы в темноте, психическая сила разгуливалась на полную мощь: по сообщениям Олкотта, в зале начинались жуткие индейские военные танцы, раздавался топот дюжины ног, крики, вой, одновременно неистово играли все инструменты. Он пишет:

«Эти индейские танцы превзошли все известные доселе проявления потусторонних сил, став ярким выражением грубой и неуправляемой энергии». Когда зажигался свет, инструменты оказывались разбросанными по полу, а Горацио, потеряв сознание, сидел, развалившись в кресле, без малейших следов испарины. Олкотт уверяет, что он и еще два джентльмена, имена которых он приводит, получили разрешение усесться на медиума, однако это не помешало инструментам вновь зазвучать через пару минут. После такого опыта все последующие, а их было немало, кажутся лишними. Если отбросить предположение, что Олкотт и все прочие свидетели лгали от начала до конца, что, конечно, вряд ли возможно, то следует сделать вывод: Горацио Эдди обладал силами, о которых тогдашняя, да и современная наука знает очень мало.

Некоторые опыты Олкотта столь скрупулезны и так досконально описаны, что предвосхитили многие современные исследования и заслуживают тщательного рассмотрения. Например, он привез из Нью-Йорка весы, тщательно проверенные и снабженные сертификатом точности. Потребовал, чтобы одна из материализованных форм – индейская женщина Хонто – встала на эти весы, а показания считывал третий человек – мистер Притчард, уважаемый гражданин и незаинтересованное лицо. Олкотт приводит результаты взвешивания, а также справку, заверенную Притчардом под присягой в городском собрании. Хонто взвесили четыре раза, при этом ее ставили на эстраду так, чтобы она не могла, опершись на что-либо, изменить свой вес. Женщина ростом около 160 см должна весить примерно 60 кг. Четыре взвешивания показали соответственно 40; 26,3; 26,3 и 29 кг в течение одного вечера. По-видимому, ее тело было не чем иным, как своего рода видимой оболочкой, способной менять свою плотность каждую минуту. Нечто подобное впоследствии подтвердил Кроуфорд, а именно: вес оболочки не может быть целиком заимствован у медиума. Невозможно, чтобы Эдди, весивший 81,2 кг, мог потерять 40 из них. Все собравшиеся вносят свой посильный вклад в создание фигуры, хотя способности к этому у всех разные, а некоторые элементы, возможно, образуются непосредственно из атмосферы. Наибольшую потерю веса продемонстрировала мисс Голайер в опытах Кроуфорда: 24 кг, однако стулья-весы, на которых сидели все присутствовавшие, показали, что каждый принял участие в создании эктоплазматической формы.

Полковник Олкотт также приготовил пружинные весы для измерения силы рук духа, в то время как медиума держали за руки зрители. Левая рука выжала 18,2 кг, правая – 22,7 кг. Освещение было хорошим, и Олкотт явственно увидел, что на правой руке духа не хватает пальца. Он уже знал из ответов одного из духов, что тот был моряком и при жизни потерял палец. Подобные сообщения делают совершенно непонятными жалобы Олкотта на то, что он не имел подходящих условий для опытов. Его окончательный вывод все же звучит так: «Как бы ни пытались скептики сломить гранитную стену фактов, сколько бы ни трубили “разоблачители” в свои жестяные трубы, Иерихон им не разрушить»{141}.

Олкотт обнаружил, что все эктоплазматические формы были послушны мысленным приказам ментально сильных зрителей, появляясь и исчезая по их требованию. Другие наблюдатели и на других сеансах пришли к аналогичному выводу, поэтому можно считать этот факт доказанным.

Есть еще одна любопытная подробность, ускользнувшая, должно быть, от внимания Олкотта. Медиумы и духи, весьма дружески расположенные к нему, вдруг стали язвительны и враждебны. Эта перемена, как нам кажется, произошла после приезда мадам Блаватской, ставшей близким другом Олкотта. Как уже говорилось, мадам в то время являлась рьяной спиритуалисткой, но духи, по-видимому, обладали даром предвидения, а может быть, они просто ощущали, что от русской дамы исходит опасность. Ее теософские теории, появившиеся через год с небольшим, признавая реальность самих феноменов, объявляли духов безжизненными астральными оболочками, лишенными самостоятельной духовной жизни. Какова бы ни была причина, но изменение в настроении духов весьма характерно.

Несомненно, отчеты об их сеансах, опубликованные в прессе, могли вызвать более серьезное отношение к психической науке и послужить делу истины. К несчастью, в тот момент, когда этот предмет привлек внимание публики, разразился действительный или мнимый скандал с семейством Холмс в Филадельфии. Это происшествие, а также откровения Роберта Дейл-Оуэна были использованы материалистами для всяческих спекуляций. Дело обстояло так.

В Филадельфии проходили сеансы двух медиумов – мистера и миссис Нельсон-Холмс, на этих сеансах постоянно появлялся сомнительный дух, называвший себя именем Кэти Кинг – той самой, что приходила к профессору Круксу во время его экспериментов в Лондоне. Это само по себе рождает подозрение, ибо первая Кэти Кинг ясно дала понять, что ее миссия завершена. Однако все прочие обстоятельства указывали на истинность самого явления и отсутствие обмана, что полностью подтверждали мистер Дейл-Оуэн, генерал Липпитт и некоторые другие наблюдатели, приводившие веские доказательства отсутствия какого бы то ни было мошенничества.

В то же время в Филадельфии находился доктор Чайлд, который и сыграл весьма двусмысленную роль в разразившихся вскоре неприглядных событиях. Чайлд выразил полную уверенность в истинности происходивших явлений. Он даже сообщил в своей брошюре, опубликованной в 1874 г., что эти самые Джон и Кэти Кинг, которые появлялись во время сеансов, якобы посещали его и дома и диктовали ему подробности своей земной жизни, о чем он считает своим долгом рассказать. Такое заявление способно вызвать сильнейшие подозрения у любого знатока спиритической науки, ибо дух может заявить о себе лишь через посредство медиума, считать же Чайлда медиумом не было никаких оснований. Так или иначе, никто и представить себе не мог, что, сделав такое заявление, он объявит мошенничеством все происходившее на сеансах.

Большой интерес публики к этим сеансам вызвали статьи генерала Липпитта в «Гэлакси» в декабре 1874 г. и Дейл-Оуэна в январском номере «Атлантик мансли» за 1875 год. Затем последовала внезапная катастрофа. О ней возвестило письмо Дейл-Оуэна, датированное 5 января, в котором сообщалось, что ему было предъявлено доказательство, заставляющее его взять назад все свои заявления, подтверждавшие непогрешимость Холмсов. Аналогичное заявление опубликовал и доктор Чайлд.

Позиция Дейл-Оуэна вполне ясна, он обладал безупречной репутацией и испугался, что его имя может оказаться замешанным в обмане. Его ошибка состояла в том, что он не стал ждать, когда дело прояснится, а при первом же намеке на подлог поспешил отмежеваться от этого случая. Позиция доктора Чайлда, однако, вызывает значительно больше вопросов, и главный из них – как он мог в своей собственной комнате общаться с духами, которые на поверку оказались фальшивкой?

Было объявлено, что некая женщина, чье имя не сообщалось, изображала во время сеансов Кэти Кинг; что она позволяла фотографировать себя и продавать эти фотографии как фотографии Кэти Кинг; что может показать наряды, которые надевала, и что готова полностью признаться во всем. Более полного поражения невозможно себе представить. После этого Олкотт предпринял собственное расследование, будучи, по-видимому, готовым к тому, что общее мнение подтвердится.

Его расследование вскоре обнаружило некоторые факты, пролившие новый свет на происходящее и заставившие понять, что для психической науки столь же важно досконально изучать так называемые «разоблачения», как и сами психические явления. Женщину, сообщившую, что она изображала Кэти Кинг, звали Элиза Уайт. В анонимном рассказе она заявляла, что родилась в 1851 г., из чего следовало, что ей двадцать три года. В пятнадцать лет она вышла замуж, ее ребенку было восемь лет. Муж умер в 1872 г., и заботы о самой себе и о ребенке легли на ее плечи. Холмсы познакомились с ней в марте 1874 г. В мае они как будто предложили ей изображать духа. В шкафу якобы имелась фальшивая стенка с задней стороны, сквозь которую она могла проходить, одетая в муслиновую накидку. Мистер Дейл-Оуэн был приглашен на сеансы и полностью введен в заблуждение. Все это вызвало серьезные расстройства в ее психике, не помешав, впрочем, пойти еще дальше. Она обучилась тому, как надо исчезать и менять свой облик с помощью черной ткани, и, наконец, сфотографировалась в облике Кэти Кинг.

По ее словам, на один из сеансов пришел некто по имени Лесли – железнодорожный подрядчик. Этот джентльмен высказал свои подозрения и во время откровенной беседы обвинил ее в обмане, а затем предложил ей покаяться, обещав финансовую поддержку. Согласившись на это, она продемонстрировала Лесли, каким способом она изображала духа. 5 декабря состоялся сеанс-разоблачение, на котором она публично продемонстрировала то, что было обычно скрыто от взоров публики. Эта демонстрация произвела настолько сильное впечатление на Дейла-Оуэна и доктора Чайлда, присутствовавших на представлении, что они опубликовали письма, в которых отказывались от своих прежних утверждений. Это был сокрушительный удар для всех тех, кто принял на веру предшествующие заявления Дейла-Оуэна и кто теперь обвинял его в том, что он не имел права публиковать столь серьезный документ, не проведя предварительно тщательного расследования. Дейл-Оуэн переживал это очень болезненно, поскольку ему было уже 73 года и он являлся наиболее искренним и активным последователем нового учения.

Первой задачей Олкотта стала проверка уже имевшихся сведений и установление личности автора разоблачительных сообщений. Вскоре он выяснил, что им являлась, как мы уже сообщали, миссис Элиза Уайт и что она, находясь в Филадельфии, тем не менее отказывалась от встречи с ним. А вот Холмсы, наоборот, выказали полную готовность к сотрудничеству, позволив предпринять любые исследования с целью определения их способностей. Изучение прошлого Элизы Уайт показало, что ее заявления, особенно в том, что касалось биографии, были нагромождением лжи. Она оказалась гораздо старше, чем утверждала: ей было не менее тридцати пяти лет, да и факт ее брака с Уайтом вызывал серьезные сомнения. В течение многих лет она работала певицей в гастрольной труппе. Оказалось, что Уайт жив, поэтому о вдовстве не могло быть и речи. Все это подтверждалось справкой шефа полиции, которую опубликовал Олкотт. Среди прочих опубликованных им документов имелось свидетельство мистера Аллена, мирового судьи из Нью-Джерси{142}, заверенное под присягой. Согласно этому свидетельству, Элиза Уайт была «столь лжива, что никто, общаясь с ней, никогда не мог понять, когда она говорит правду, а когда лжет; что касается ее репутации, то она самая незавидная». Кроме того, Аллен сообщил сведения, имеющие более тесную связь с данным инцидентом. Он заявил, что лично помогал доктору Чайлду оборудовать шкаф для выступлений в доме Холмсов в Филадельфии. Шкаф, сделанный чрезвычайно прочно, вопреки заявлению миссис Уайт, не имел никакой лазейки с противоположной стороны. Более того, мистер Аллен присутствовал на сеансе, где являлась Кэти Кинг, и этому сеансу очень мешало пение миссис Уайт, раздававшееся из соседней комнаты, что противоречит уверениям миссис Уайт о том, будто она изображала воплощенного духа. Такое заявление, сделанное мировым судьей и заверенное под присягой, кажется нам весомым свидетельством.

Этот шкаф, по всей видимости, изготовили в июне, так как генерал Липпитт, весьма достойный свидетель, сообщает, что во время его экспериментов устройство шкафа было совершенно иным. Он говорит, что в то время роль шкафа выполняла обыкновенная ниша в стене, прикрытая сверху доской и снабженная в передней своей части створчатыми дверцами. Это происходило в мае, поэтому два описания не вступают в противоречие, и только Элиза Уайт утверждала, что имела возможность проникать в шкаф.

Холмсы представили еще одно доказательство, заставлявшее проявить осторожность при вынесении окончательного суждения. Это письма миссис Уайт, датированные августом 1874 г., в которых ничто не указывало на существование какой-либо предосудительной тайной договоренности между ними. Однако, с другой стороны, в одном из писем действительно шла речь о том, что ее хотят подкупить и заставить выступить с признанием, что она якобы изображала Кэти Кинг. В более поздних письмах тон миссис Уайт становится более угрожающим, и Холмсы письменно и под присягой подтвердили, что она заявила следующее: если ей не будет уплачена требуемая сумма, то она, чтобы не докучать Холмсам, воспользуется помощью неких богатых джентльменов, среди которых есть члены Христианской молодежной организации{143}, готовые заплатить ей крупную сумму. Тысяча долларов – вот какую сумму ей предложили за заявление о том, что она изображала Кэти Кинг. Следует признать, что данное заявление, будучи сопоставленным с собственными высказываниями этой женщины, требует проверки всех прочих ее показаний.

Остался еще один очень важный факт. В то самое время, когда миссис Уайт выступала со своим разоблачительным выступлением, признаваясь, как она изображала Кэти Кинг, Холмсы проводили свой сеанс в другом месте, и дух появился на нем как ни в чем не бывало. Полковник Олкотт получил несколько официальных письменных показаний от тех, кто присутствовал на этом сеансе, и данный факт не вызывал сомнений. Показания доктора Адольфаса Феллджера весьма лаконичны, и их можно привести почти целиком. Он под присягой заявил, что «видел духа, известного под именем Кэти Кинг, в общей сложности около восьмидесяти раз, прекрасно знает ее облик и не может ошибиться, говоря, что 5 декабря также видел ее, ибо, несмотря на то что рост и облик упомянутого духа раз от раза менялись, голос и выражение глаз, а также темы разговоров не оставили сомнений в том, что это была именно она». Феллджер являлся уважаемым, хорошо известным в Филадельфии врачом, чье слово, по утверждению Олкотта, перевешивало «целую кипу письменных показаний, данных под присягой вашей Элизой Уайт».

Было также точно доказано, что Кэти Кинг зачастую появлялась в те моменты, когда миссис Холмс находилась в Блиссфилде, миссис Уайт – в Филадельфии, и что миссис Холмс писала миссис Уайт об этих удачных опытах. Данное обстоятельство также указывает на то, что они не состояли в сговоре.

Надо согласиться, что в такой ситуации анонимное признание миссис Уайт получило столько пробоин, что уже готово было идти ко дну. Но, по мнению автора, некая часть оставалась на плаву. Это инцидент с фотографией. В своей беседе с генералом Липпиттом, чье мнение во всем этом деле имело большой вес, Холмсы сообщили, что доктор Чайлд заплатил Элизе Уайт за позирование для фотографий в роли Кэти Кинг. По-видимому, Чайлд все это время вел двойную игру, постоянно давая противоречивые показания и преследуя корыстные цели. Следует, однако, отнестись к этому обстоятельству осторожно и признать, что Холмсы могли быть втянуты в махинацию. Уверенные в том, что им является истинная Кэти Кинг, причем она могла появляться лишь в полумраке, они почему-то не усомнились в подлинности ее фотографий. С другой стороны, фотографии, продаваемые по полдоллара многочисленным зрителям, могли стать хорошим источником дохода. В своей книге полковник Олкотт воспроизводит фотографии миссис Уайт и Кэти Кинг, заявляя, что никакого сходства нет. Ясно, однако, что можно было попросить фотографа подретушировать негатив так, чтобы избежать полного сходства, иначе обман станет очевиден. У автора создалось ощущение, впрочем, не доказанное, что две фотографии изображают одно и то же лицо, подвергнутое, правда, некоторому искажению. Поэтому фотография вполне может оказаться фальшивкой, что, однако, не подтверждает истинности всех остальных показаний миссис Уайт, хотя и подрывает наше доверие к мистеру и миссис Холмс, равно как и к доктору Чайлду. Однако личные качества физических медиумов не имеют прямой связи с их способностями, которые следует мерить особой меркой, независимо от того, кто ими обладает – святой или грешник.

Полковник Олкотт пришел к мудрому решению: он оставил в стороне противоречивые показания обеих сторон и начал собственное, независимое исследование, проведя его весьма убедительно. Из его описания событий следует, что он предпринял все возможные меры предосторожности, чтобы исключить обман. Весь шкаф затянули сеткой, чтобы никто не мог в него войти таким образом, как утверждала миссис Уайт. Саму миссис Холмс посадили в мешок, завязав его горловину вокруг ее шеи, и, так как муж был в отъезде, она могла надеяться только на свои способности. Но и в таких условиях произошла материализация, иногда частичная, разнообразнейших голов, некоторые весьма устрашающего вида. Возможно, это была проверка, а может быть, силы медиума оказались измотаны долгим разбирательством. Лица появлялись на такой высоте, до которой медиум при всем желании не мог бы дотянуться. Дейл-Оуэн присутствовал на этом сеансе и, должно быть, начал раскаиваться в своем скоропалительном выступлении.

Дальнейшие сеансы, давшие аналогичные результаты, прошли в доме самого Олкотта, чтобы исключить действие какого-нибудь изощренного механизма, управляемого медиумом. В одном из случаев, когда вдруг появилась голова Джона Кинга, Олкотт, памятуя об утверждении Элизы Уайт, что все эти лица изображались с помощью десятицентовых масок, попросил разрешения обвести вокруг этой головы палкой и, получив его, убедился в том, что голова ни на чем не держится. Этот опыт кажется нам вполне убедительным. Стало совершенно ясно: какую бы роль ни играла Элиза Уайт в истории с фотографиями, миссис Холмс, несомненно, была сильным медиумом в области материализации. Следует добавить, что в ходе этих сеансов неоднократно появлялась голова Кэти Кинг, хотя целиком ее фигура материализовалась лишь однажды. Генерал Липпитт лично присутствовал на этих сеансах и публично поддержал выводы полковника.

Мы уделили довольно много внимания этому случаю, ибо он может служить примером того, как публика вводится в заблуждение относительно спиритических явлений. Газеты полны описаний «разоблачения». Далее следует расследование, доказывающее, что разоблачение – полностью или частично – было мнимым. Однако в прессе об этом не сообщается, и публика остается в заблуждении. Даже в наше время упоминание о Кэти Кинг способно вызвать реакцию следующего рода: «Но в Филадельфии же доказали, что это фальшивка». Этот инцидент даже приводится в качестве опровержения классических опытов профессора Крукса. В целом же случившееся – особенно временное отступничество Дейла-Оуэна – отбросило спиритуализм в Америке на многие годы назад.

Мы упомянули о Джоне Кинге, главном духе проводимых супругами Холмс сеансов. Это странное существо, возможно, управляло всеми физическими феноменами на ранней стадии развития спиритуализма, появляясь то здесь, то там. Его имя связано с музыкальным салоном Кунза, с братьями Давенпорт, с Вильямсами в Лондоне, с миссис Холмс и со многими другими. Его материализованный облик таков: высокий смуглый человек, с благородным лицом и большой черной бородой. Голос глубокий и громкий, а стуки, вызываемые им, имеют совершенно особый тембр. Он владеет всеми языками, проверка показала, что даже на таком экзотическом для нас языке, как грузинский, он изъясняется совершенно свободно. Эта выдающаяся личность управляет целыми полчищами более примитивных духов, в частности краснокожими индейцами, которые ассистируют ему. Он заявляет, что Кэти Кинг – его дочь, а сам он при жизни звался Генри Морганом, был пиратом, получившим помилование и посвященным в рыцарское звание Карлом Вторым, который назначил его правителем Ямайки. Если это правда, то он был одним из самых жестоких негодяев, и ему требуется искупить очень многое. Автор должен заявить, что имеет портрет Генри Моргана, написанный современником пирата, и что портрет этот, если он не фальшивка, не имеет ни малейшего сходства с Джоном Кингом. Все вопросы, связанные с земными воплощениями, очень сложны.

Прежде чем завершить рассказ об этом этапе исследований Олкотта, следует уделить внимание так называемому случаю трансфигурации{144} миссис Комптон, показывающему, с какими сложными проблемами приходится сталкиваться при исследовании психических явлений. Мы не только не разобрались в этих трудностях, но даже еще и не осознали их в полном объеме. Нет ничего яснее фактов и надежнее свидетельства. Медиума, миссис Комптон, запирали в шкафу, а через дырочки в ее ушах пропускали нитку и привязывали к спинке стула. Тут же из шкафа появлялась тонкая белая фигура. Олкотт приготовил напольные весы, на которые и становился дух. Его взвесили дважды: весы показали 35 кг и 26,8 кг. Затем Олкотт, согласно предварительной договоренности, вошел в шкаф: медиума там не было. Стул стоял на месте, но никаких следов женщины. Олкотт вернулся и снова взвесил фигуру духа, на этот раз ее вес составил 23,6 кг. Потом дух вернулся в шкаф, откуда стали проявляться другие фигуры. Олкотт пишет:

«Я взял лампу и снова вошел в шкаф, медиум сидела на месте, как перед началом сеанса, нити были целы, печати не сломаны! Она сидела, откинув голову к стене, бледная и холодная, как мрамор, глаза закатились, лоб покрывала испарина, напоминающая предсмертную, дыхание не ощущалось, пульс на запястье не прощупывался. Когда все присутствующие осмотрели нити и печати, я перерезал эти путы ножницами и, взяв стул за сиденье и спинку, вынес женщину, находившуюся в коме, на свежий воздух.

В таком бессознательном состоянии она пребывала восемнадцать минут; затем жизнь начала постепенно возвращаться в ее тело, дыхание, пульс и температура пришли в норму. Затем я взвесил ее. Весы показали 54,9 кг!»

И как мы можем оценивать такие результаты? Кроме Олкотта, это наблюдали еще одиннадцать свидетелей. Истинность фактов не вызывает сомнений. Но какие могут быть выводы? Автор видел фотографию, сделанную во время сеанса медиума-любителя, на которой запечатлен момент, когда медиум бесследно исчезает из комнаты, где проводился сеанс. Можно ли считать эти случаи явлениями одного порядка? Если вес эктоплазматической фигуры составлял 35 кг, а вес медиума – 54,9 кг, это значит, что дух, выйдя из тела, оставил тому лишь 44 фунта. Может быть, некие охранительные силы, сознавая, что 19,9 кг – явно недостаточный вес для поддержания жизни в теле медиума, дематериализовали его, применив свою изощренную оккультную химию? И в таком состоянии медиум пребывал в безопасности до той поры, пока дух не вернулся в его тело? Странное предположение, но оно, по крайней мере, способно как-то объяснить факты, чего трудно ждать от банального и неразумного скептицизма.

Глава X

Генри Слэйд и доктор Монк

Невозможно рассказать в одной книге о множестве медиумов, обладавших различными способностями и степенью честности, с чьей помощью потусторонние разумные силы проявляли себя в материальном мире. Есть, однако, среди них несколько столь знаменитых личностей, ставших к тому же объектами обширнейшей полемики, мимо которых невозможно пройти, даже если их карьера не всегда была безупречной. К ним относятся Слэйд и Монк, сыгравшие в свое время очень важную роль.

Генри Слэйд, знаменитый медиум, вызывавший появление надписей на грифельных досках, в течение пятнадцати лет выступал перед публикой в Америке, а 13 июля 1876 г. прибыл в Лондон. Поездку Слэйда в Англию организовали полковник Г. С. Олкотт, бывший председатель Теософского общества, вместе с мадам Блаватской. Известно, что русский Великий князь Константин{145}, организуя научные исследования спиритических явлений, создал комиссию, в которую входили профессора Санкт-Петербургского университета. Эта комиссия обратилась к полковнику Олкотту и мадам Блаватской, чтобы те порекомендовали, кого из многочисленных американских медиумов стоит пригласить для участия в исследованиях.

Они выбрали Слэйда, но только после того, как в течение нескольких недель подвергали его тщательному испытанию перед целой комиссией скептиков. И вот что они написали в своем отчете: «Надписи появлялись на внутренних поверхностях сложенных вдвое грифельных досок, которые были завязаны и опечатаны, лежали на столе, на виду у всех, либо помещались на голове одного из исследователей, или были прижаты к столешнице снизу, или же находились у кого-нибудь в руках, причем сам медиум никогда до них не дотрагивался». В Англии Слэйду открылся путь в Россию.

Представитель лондонской газеты «Уорлд», побывавший на сеансе Слэйда вскоре после его приезда, так описывал медиума: «Взвинченный, нервный, загадочный, черты лица правильные, глаза яркие и выразительные, довольно грустная улыбка, меланхолическое изящество манер – вот первое впечатление от человека, представленного мне как доктор Слэйд. Присущее ему воодушевление делает его заметным в любой толпе». Зейбертовская комиссия в своем отчете сообщает о Слэйде: «Рост около 183 см, фигура необычайно пропорциональна, лицо столь красиво, что сразу привлекает к себе взгляд», и называет его «примечательным человеком во всех отношениях».

По прибытии в Лондон Слэйд начал давать сеансы в своей квартире на Аппер-Бедфорд-плэйс, 8, Рассел-сквер, сразу добившись громкого успеха. Помимо надписей, появлявшихся на грифельных досках, принесенных самими зрителями, наблюдались левитация предметов и материализация рук при ярком солнечном свете.

Редактор «Спиричуэл мэгэзин», самого сдержанного и изысканного спиритического издания, писал: «Без колебаний заявляем, что доктор Слэйд – самый примечательный медиум современности».

Доктор Дж. Инмор-Джонс, известный исследователь психических явлений того времени, ставший впоследствии редактором «Спиричуэл мэгэзин», заявил, что Слэйд занял место, пустовавшее со времен Д. Д. Хоума. Его отчет о первом виденном им сеансе дает представление о деловой, организационной части процесса: «Мистер Хоум никогда не брал платы, его сеансы по большей части проходили по вечерам, в уютной, домашней обстановке; доктор Слэйд мог дать сеанс в любое время дня в одной из комнат арендуемой квартиры. Он взимает плату в двадцать шиллингов и предпочитает, чтобы в большой комнате для сеансов присутствовал один человек. Никакой потери времени: как только посетитель усаживается, сразу начинает что-то происходить, явления длятся около пятнадцати минут, а потом завершаются». Стейнтон Мозес, ставший впоследствии первым президентом Лондонского спиритического общества, высказывается в том же духе, не скрывая своей симпатии к Слэйду.

Первый английский сеанс Слэйда состоялся 15 июля 1876 г. в присутствии мистера Чарльза Блэкберна, знаменитого спиритуалиста, и мистера У. Х. Гаррисона, редактора журнала «Спиритуалист». При ярком солнечном свете медиум и двое наблюдателей уселись с трех сторон обыкновенного стола, площадью около 0,4 кв. м. С четвертой стороны стола стоял свободный стул. Слэйд положил на грифельную доску маленький, не больше пшеничного зернышка, кусочек грифеля, потом прижал эту доску к столешнице снизу, держа ее одной рукой за угол. Послышался звук, характерный для письма на грифельной доске, после чего на ней было обнаружено краткое послание. Пока все это происходило, обе руки каждого гостя и одна незанятая рука Слэйда были сцеплены вместе на середине стола. Стул мистера Блэкберна передвинулся на несколько дюймов сам собой, никто к нему не прикасался. Свободный стул, стоявший с четвертой стороны стола, один раз подпрыгнул в воздух, ударившись о нижнюю поверхность стола. Перед мистером Блэкберном дважды появлялись две живые руки в те моменты, когда руки Слэйда находились под наблюдением. Медиум поместил под стол аккордеон, и в тот миг, когда его свободная рука была у всех на виду, аккордеон отчетливо проиграл мелодию «Дом, милый дом»{146}. Потом мистер Блэкберн взял аккордеон таким же образом, однако какая-то сила вырвала инструмент у него из рук, и при этом прозвучала всего одна нота. Руки Слэйда находились на столе. В заключение все трое подняли руки на 30 см над столом, который стал подниматься, пока не коснулся рук. На другом сеансе, состоявшемся в тот же день, стул поднялся на 1,2 м в воздух, причем его никто не трогал, а когда Слэйд положил руку на спинку стула мисс Блэкберн, стул взлетел над полом вместе с ней на высоту около полуметра.

Вот как Стейнтон Мозес описывает один из первых сеансов Слэйда, на котором сам присутствовал:

«Полуденный солнечный свет заливал всю комнату, было очень жарко; скатерть на столе отсутствовала; медиум сидел так, что вся его фигура была на виду; кроме него и меня, в комнате не находилось ни души. Что может быть лучше для проведения опыта? Раздававшиеся стуки были ясными и громкими, словно какой-то силач бил кулаком. Какие бы условия я ни ставил, они не препятствовали появлению надписей на грифельной доске.

Доска могла находиться в руке Слэйда или в моей собственной; могла лежать на столе, в самом удаленном от медиума углу; это могла быть доска, которую я принес сам и не выпускал из рук. В последнем случае процесс появления надписи несколько затянулся и скрип грифеля раздавался особенно отчетливо. Стул, стоявший напротив меня, поднялся в воздух на высоту около 50 см, неведомая сила отняла у меня мою грифельную доску и расположила ее на столе так, что ни я, ни доктор Слэйд не могли дотянуться до нее; аккордеон играл не переставая, пока доктор держал его за нижнюю часть; наконец, одно прикосновение его руки к спинке моего стула заставило и меня, и стул подняться в воздух почти на 10 см».

Мистер Стейнтон Мозес и сам являлся сильным медиумом, и это обстоятельство только способствовало чистоте опыта. Он добавляет:

«Подобные явления я наблюдал не раз и прежде, однако столь быстрого и последовательного их появления при ярком дневном свете не видел никогда. Длительность всего сеанса не превысила получаса, психические явления происходили без всяких помех и перерывов в ходе всего сеанса».

Так продолжалось в течение шести недель, весь Лондон был заинтригован способностями Слэйда. Вдруг все это прервалось весьма грубым образом.

В начале сентября 1876 г. профессор-зоолог Рэй Ланкастер{147} и доктор Донкин присутствовали на двух сеансах Слэйда. На втором сеансе профессор Ланкастер, внезапно схватив грифельную доску, обнаружил на ней надпись в тот момент, когда никто не ожидал ее там увидеть. Обладай он хоть малейшим опытом в области психических исследований, он знал бы, что невозможно с точностью определить момент, когда подобные надписи появляются. Бывает, что весь текст воспроизводится мгновенно, случалось, что автор этой книги сам слышал скрип грифеля, наносящего надпись последовательно, строку за строкой. Однако Рэю Ланкастеру все это показалось очевидным свидетельством подлога, он написал разоблачительное письмо в «Таймс» (16 сентября 1876 г.) и подал на Слэйда в суд, обвинив его в мошенническом вымогательстве денег. С опровержениями Ланкастера и в поддержку Слэйда выступили доктор Рассел Уоллес, профессор Баррет и другие. Доктор Уоллес подчеркивал, что сообщение профессора Ланкастера сильно расходится с собственными наблюдениями Уоллеса, а также со свидетельствами Серджента Кокса, доктора Картера Блэйка, да и многих других. Он пишет: «Профессор Ланкастер пришел на сеанс в твердой уверенности, что все это шарлатанство; вот он и объявляет все увиденное жульничеством». Профессор Ланкастер продемонстрировал свою предвзятость, охарактеризовав в «Таймс» заседание Британской ассоциации «За прогресс науки», на котором профессор Баррет делал доклад о спиритических явлениях, следующим образом: «Научные прения в Британской ассоциации докатились до обсуждения спиритуализма».

Профессор Баррет писал, что Слэйд сам точно не знает, в какой именно момент появляются надписи на грифельной доске. Баррет привел в пример классический случай, когда на одном из сеансов доска была прижата к столу его собственным локтем. Одной рукой он держал руку медиума, в то время как пальцы другой руки медиума слегка касались обращенной кверху поверхности грифельной доски. При таких условиях надпись и появилась, но на обращенной вниз поверхности доски. Далее профессор Баррет приводит сообщение одного известного ученого, собственноручно державшего грифельную доску в момент, когда на ней появилась надпись, а обе руки медиума лежали при этом на столе. Такие примеры, без сомнения, способны убедить любого непредубежденного читателя, поэтому сомнения, возникшие в некотором частном случае, не способны серьезно повлиять на общие выводы.

Судебное разбирательство по делу Слэйда проходило 1 октября 1876 г. в Полицейском суде на Боу-стрит, под председательством мистера Флауэрса, мирового судьи. Прокурором был мистер Джордж Льюис, защитником – мистер Ментон. С подтверждением способностей Слэйда как медиума выступили доктор Альфред Рассел Уоллес, Серджент Кокс, доктор Джордж Уилд и четвертый свидетель, так как было разрешено прибегнуть к помощи лишь четырех свидетелей. Мировой судья назвал их свидетельские показания «ошеломляющими», имея в виду явления как таковые, однако при вынесении судебного решения он использовал лишь показания Ланкастера и его друга доктора Донкина, заявив, что решение должно «основываться на сведениях, соответствующих известным законам природы». Утверждение фокусника мистера Масклайна, что Слэйд использовал стол с секретом, было опровергнуто показаниями столяра, изготовившего этот стол. До сих пор он стоит в одной из комнат Лондонского спиритического объединения, напоминая о том, с какой легкостью один человек дал абсолютно голословные показания, поставившие под угрозу свободу другого человека. Действительно, показания Ланкастера, Донкина и Масклайна не оставляли мистеру Флауэрсу выбора, и он вынес обвинительный приговор, ибо имел все доказательства того, что «происшествие, разбираемое в суде, отличается от тех событий, что происходили в присутствии свидетелей защиты – как ни убедительны их показания. По данному делу у нас есть только два свидетеля с одной стороны и показания самого ответчика с другой». Возможно, исход дела решил именно «стол с секретом».

На основании Закона о бродяжничестве{148} Слэйда приговорили к трем месяцам тюрьмы и тяжелым исправительным работам. Решение суда было опротестовано, и его выпустили на поруки. При повторном слушании приговор аннулировали благодаря обнаруженной технической ошибке (в приговоре были пропущены слова «ловкость рук или другое»). Несмотря на это, Слэйд, вполне возможно, все равно был бы оправдан при повторном слушании дела. Напряжение, вызванное судебным разбирательством, подорвало здоровье Слэйда, и он покинул Англию через несколько дней после его окончания. Отдохнув несколько месяцев, он отправил профессору Ланкастеру письмо из Гааги{149}, в котором предложил по возвращении в Лондон провести любые исследования и выразил согласие на любые эксперименты, какие бы профессор ни пожелал поставить. Человек, виновный в надувательстве, не стал бы писать такого письма, однако профессор Ланкастер на это предложение никак не отреагировал.

В 1877 г. лондонские спиритуалисты опубликовали следующее заявление в защиту Слэйда:

«Ввиду внезапного отъезда Генри Слэйда из нашей страны мы, нижеподписавшиеся, желаем публично засвидетельствовать свое мнение о высочайшем уровне его способностей как медиума, а также выразить свое возмущение по поводу того, как с ним обошлись.

Мы расцениваем Генри Слэйда как самого выдающегося из ныне живущих медиумов-экспериментаторов. Вызываемые им явления происходят с исключительно высокой скоростью и повторяемостью.

Недавний судебный процесс не только не запятнал его репутации, но, наоборот, послужил причиной обнародования небывалого количества показаний, свидетельствующих в его пользу».

Под этим заявлением стоят подписи мистера Александра Калдера (президента Британской национальной ассоциации спиритуалистов) и многих известных спиритуалистов. К несчастью, пресса реагирует лишь на разоблачения, оставляя без внимания все, что свидетельствует в пользу спиритуализма, и даже сейчас, спустя пятьдесят лет, невозможно найти ни одной газетной публикации, в которой был бы отдан долг справедливости.

Тем не менее спиритуалисты оказали Слэйду огромную поддержку. Перед началом судебного процесса они учредили фонд в его пользу, а американские спиритуалисты направили послание американскому послу в Лондоне. В период между процессом на Боу-стрит и рассмотрением апелляции в Министерство внутренних дел был направлен протест по поводу действий правительства в ходе дополнительного расследования. Его копии разослали всем членам Законодательного собрания, всем мировым судьям Мидлсекса{150}, членам Королевского общества, в общественные организации. Мисс Килингбэри, секретарь Британской национальной ассоциации спиритов, передала одну из копий протеста королеве.

После успешных сеансов в Гааге, в ноябре 1877 г., Слэйд отправился в Берлин, где вызвал живейший интерес. Сообщалось, что он не знал немецкого языка, однако на грифельных досках появлялись надписи на немецком, причем старинными буквами, употреблявшимися в XV веке. Описывая свою берлинскую жизнь, Слэйд говорит, что прежде всего убедил в своих способностях хозяина гостиницы, ибо использовал во время сеансов его собственные грифельные доски и гостиничные столы. Хозяин пригласил на сеансы шефа полиции, других известных в Берлине людей, и все они выразили свое доверие к тому, что увидели. Слэйд пишет: «Самюэль Беллакини, придворный фокусник германского кайзера, бесплатно присутствовал на моих сеансах в течение недели. Ежедневно я давал ему два-три сеанса, причем один – у него на дому. Проведя полное и всестороннее исследование, он отправился к нотариусу и под присягой заявил, что все явления – чистая правда и никаких трюков я не использовал».

Это заявление, сделанное Беллакини под присягой, было опубликовано. По его словам, в ходе тщательнейшего исследования он убедился, что объяснить все происходящее «какими-либо фокусами совершенно невозможно». Обычно фокусники проявляют нечто вроде цеховой ревности, как будто медиумы собираются подорвать их монополию на чудеса, однако этот просвещенный немецкий артист, подобно Гудини, Келлару{151} и некоторым другим, продемонстрировал широту своих взглядов.

Затем последовала поездка в Данию, а в декабре начались исторические сеансы в Лейпциге, с профессором Цельнером{152}. Полный отчет о них можно найти в цельнеровской «Трансцендентальной физике», переведенной на английский язык мистером Ч. К. Массеем. Вместе с Цельнером в исследовании феноменов Слэйда участвовали и другие ученые. Все они, по свидетельству профессора Цельнера, были «убеждены в реальности наблюдаемых явлений и полностью исключили возможность шарлатанства или ловкого фокусничества». Изучались среди прочего «появление настоящих узлов на завязанном кольцом тросе, разрывание покрывала на кровати профессора Цельнера, исчезновение маленького столика и его последующее падение с потолка при полном свете. Все это происходило в частном доме и при тщательном наблюдении, показавшем, помимо прочего, очевидное отсутствие какого бы то ни было вмешательства со стороны Слэйда в моменты демонстрации загадочных явлений».

Некоторые скептики назвали принимавшиеся во время этих опытов меры предосторожности несерьезными. Французский критик, острый на язык доктор Дж. Максвелл, дал прекрасный отпор таким утверждениям. Он писал, что искушенные и внимательные исследователи-физики не стали помещать в своем отчете подробного описания всех мер предосторожности, принятых ими для исключения возможности подлога, и лишь намекнули на них, заявив о своей «несомненной убежденности в реальности всего происшедшего», – для того, чтобы их отчет не получился слишком тяжеловесным. Это, однако, не помешало придирчивым критикам обвинять их в легкомыслии и подозревать подлог там, где он был абсолютно исключен.

Цельнер с достоинством ответил на предположения о том, что в опытах с завязыванием узлов его попросту надули.

В качестве примера безосновательных критических замечаний со стороны противников спиритуализма можно привести слова мистера Джозефа Мак-Кейба, уступавшего в необъективности лишь фокуснику-американцу Гарри Гудини. Мак-Кейб назвал Цельнера «престарелым и подслеповатым профессором», в то время как Цельнер умер в 1882 г., на сорок восьмом году жизни, а опыты со Слэйдом он проводил в 1877–1878 гг., будучи признанным ученым, в самом расцвете интеллектуальных способностей.

Противники дошли даже до того, что стали утверждать, будто Цельнер был отстранен от дел за несколько лет до смерти по причине слабоумия. Расследование, проведенное доктором Функом, опровергло это утверждение, хотя подобные обвинения, как водится, легко выдвинуть, но очень нелегко опровергнуть. Вот еще один документ:

«Ваше письмо, адресованное на имя ректора университета, получено. Ректор нашего университета вступил в эту должность после смерти Цельнера и не был знаком с ним лично, однако сведения, полученные от коллег Цельнера, говорят о том, что в течение всей его исследовательской работы в этом университете, вплоть до самой смерти, он находился в здравом уме; более того, его здоровье было превосходным. Причиной его смерти послужило кровоизлияние в мозг, случившееся утром 25 апреля 1882 г., когда он завтракал со своей матерью. То, что профессор Цельнер страстно верил в спиритуализм, – истинная правда, как и его дружеские отношения со Слэйдом.

(Доктор) Карл Бюхер, профессор статистики и национальной экономики».{153}

Грандиозные силы, приходившие порой в действие во время опытов, если складывались подходящие условия, проявились однажды в присутствии трех профессоров университета – Цельнера, Вебера{154} и Шайбнера. В одном из углов комнаты стоял крепкий деревянный щит. Внезапно раздался сильнейший взрыв, подобный звуку разряда большой батареи лейденских банок{155}. Когда мы в некоторой тревоге обернулись на этот шум, то обнаружили, что упомянутый щит распался на две части. Прочнейшие деревянные шипы, в полдюйма толщиной, оказались вырваны сверху и снизу без видимого прикосновения Слэйда к щиту. Обломки находились по меньшей мере в полутора метрах от Слэйда, стоявшего спиной к щиту; если бы он все же попытался разломать этот щит неким боковым движением, щит все равно пришлось бы удерживать с противоположной стороны. Но его ничто не удерживало, а волокна древесины оказались параллельными оси цилиндрических деревянных креплений, и упомянутый разлом могла произвести только сила, направленная вдоль плоскости этого предмета».

Желая непременно объяснить этот случай, мистер Мак-Кейб заявил, что щит, конечно же, был разломан заранее и связан после этого ниткой. Поистине, нет предела недоверчивости скептиков.

Проведя успешную серию сеансов в Санкт-Петербурге, Слэйд в 1878 г. на несколько дней заехал в Лондон, после чего отправился в Австралию. Затем он вернулся в Америку. В 1885 г. Слэйд предстал перед Зейбертовской комиссией в Филадельфии, а в 1887 г. снова посетил Англию под именем профессора Уилсона, хотя все знали, кто он на самом деле. Возможно, он использовал псевдоним из опасений, что будет возобновлено старое судебное дело.

Во время большинства сеансов Слэйд демонстрировал свои способности ясновидящего, часто материализовывались руки. В Австралии, где были хорошие психологические условия, у него получались и другие материализации. Мистер Кертис пишет, что медиум не любил проводить такого рода сеансы, ибо чувствовал себя после них плохо, проходили же они обычно при полном освещении. С мистером Кертисом он, однако, согласился попробовать, и вот что произошло в Балларате, штат Виктория:

«Наш первый опыт материализации духа произошел в отеле “Лестер”. Я поставил стол примерно в полутора метрах от западной стены комнаты. Мистер Слэйд сел у самой дальней от стены стороны стола, а я занял место с северной стороны. Газовый свет был притушен, но так, чтобы все предметы в комнате оставались различимыми. Мы соединили наши руки и в течение десяти минут сидели совершенно неподвижно, потом я заметил между собой и стеной нечто вроде туманного облака. Когда я впервые заметил его, оно напоминало формой и размером высокую бело-серую фетровую мужскую шляпу. Это туманное образование быстро росло и видоизменялось, и мы увидели перед собой женщину – леди. Прекрасное существо приподнялось с пола до уровня стола, и я смог во всех подробностях рассмотреть его: изящные руки, высокий лоб, прекрасного рисунка губы и нос, великолепные каштановые волосы. Все черты лица находились в полной гармонии друг с другом. Лишь глаза казались подернутыми дымкой, ибо не могли полностью материализоваться. Ее ноги были обуты в белые атласные туфли. Платье переливалось под лучами света, это было самое красивое из виденных мною платьев – яркого серебристо-серого или мерцающего серовато-белого цвета. Вся грациозная фигура была элегантно задрапирована. Материализовавшийся дух скользил, ходил в разные стороны, сотрясая и раскачивая стол. Кроме того, я мог слышать шуршание платья, когда гостья из небесного мира перемещалась. Затем духовная форма, находясь в семидесяти сантиметрах от наших неподвижных рук, сложенных вместе, стала растворяться и постепенно исчезла из поля нашего зрения».

Условия проведения этого красивого сеанса кажутся нам превосходными: руки сложены вместе, освещение достаточное – если, конечно, свидетель говорит правду. Мы вполне можем считать, что все происходило именно так потому, что предисловие к книге мистера Кертиса содержит свидетельствующее в его пользу сообщение одного ответственного правительственного чиновника Австралии о том, что первоначально автор книги весьма скептически воспринимал спиритизм. На том же сеансе фигура вновь появилась через четверть часа.

«Потом фигура взлетела в воздух, снова опустилась на стол и, поскользив немного по его поверхности, изящно поклонилась нам три раза, низко и изысканно. Ее голова находилась в двух метрах от моего лица. Платье при этом шуршало (как шуршит шелк), лицо было, как и прежде, частично затуманено. Как и предыдущая материализованная форма, это видение постепенно растворилось».

В книге описаны и другие подобные сеансы.

В сравнении с многими тщательными и строгими проверками, которые с успехом прошел Слэйд, история его «разоблачения» в 1886 г. в Америке не заслуживает доверия. Мы, однако, опишем этот эпизод, чтобы сохранить верность исторической правде и доказать, что не избегаем огласки и таких случаев. Сообщение в «Бостон геральд» от 2 февраля озаглавлено: «Знаменитый доктор Слэйд попал в затруднительное положение в Уэстоне. Он пишет на грифельных досках, которые кладет под столом себе на колени, а столы и стулья двигает ногами». Наблюдатели, тайно подглядывавшие под дверью из соседней комнаты, заметили, как медиум производит эти нечестные действия, в то время как те, кто находился в одной комнате с ним, ничего не замечали. Этот и несколько подобных ему случаев, действительно, очень похожи на подлог, и спиритуалисты сами объявили об этом. На прошедшем вскоре публичном сеансе в Джастис-холле (Зал юстиции) города Уэстона некий мистер Е. С. Баррет, которого назвали «спиритуалистом», вышел на сцену и рассказал о том, как был вскрыт обман Слэйда. Сам Слэйд, когда к нему обратились за объяснениями, выглядел растерянным и, согласно сообщениям, не смог ничего сказать кроме того, что сам оказался обманутым точно так же, как те, кто был обманут им, ибо если и делал что-нибудь предосудительное, то не по своей воле, бессознательно.

Мистер Дж. Симмонс, управляющий делами Слэйда, в своем заявлении указал на возможность движения эктоплазматических конечностей – аналогично тому, как это произошло со знаменитым итальянским медиумом Эвзапией Палладино{156}. Вот отрывок из этого заявления: «Вне сомнения, эти джентльмены видели то, о чем сообщают, но я, тем не менее, убежден, что Слэйд абсолютно не виновен. Мое заявление, очевидно, не может иметь юридической силы. Сам я тоже видел руку и поклялся бы, что это рука Слэйда, если бы она могла находиться в тот момент в этом положении. Однако тогда одна из его рук лежала на столе, а другая держала грифельную доску под поверхностью стола, и появилась третья рука, державшая платяную щетку (проведя предварительно мне по ноге от колена вверх), – так вот, эта рука появилась с противоположной стороны стола, имевшего длину 107 см». Слэйд и его управляющий были арестованы, но вскоре отпущены на поруки; никакого следствия по их делу, по-видимому, не проводилось. Трузделл в своей книге «Спиритуализм: негативные факты» также заявляет, что видел, как Слэйд двигал предметы ногой, и просит читателей поверить в рассказ Слэйда о том, как в действительности происходили все его феномены. Даже если Слэйд когда-либо сделал нечто подобное, мы скорее склонны расценить это как жестокий розыгрыш с его стороны, призванный одурачить исследователя, который сам стремился услышать нечто подобное. Можем привести мнение профессора Цельнера по поводу инцидента с Ланкастером: «Все увиденные нами в его присутствии разнообразнейшие психические явления полностью опровергают предположение, что он в данном конкретном случае сознательно прибег к подлогу». Цельнер добавляет, что Слэйд оказался жертвой обвинителя и недостаточной образованности судьи.

В то же время есть бесспорные свидетельства общей деградации Слэйда в поздний период его жизни. Корысть заставляла его давать огромное количество сеансов, что приводило к сильнейшему утомлению, лишь временно снимавшемуся с помощью алкоголя. Такой образ жизни не мог не подорвать здоровье столь тонко организованной натуры. Слабохарактерность и ухудшение здоровья вполне могли привести к ослаблению его способностей как медиума и натолкнуть на мысль об использовании трюков. Даже приняв во внимание то обстоятельство, что порой трюки весьма непросто отличить от истинно психических явлений, трудно избавиться от неприятного осадка, остающегося в душе после заявлений, сделанных перед Зейбертовской комиссией, и после того, как сами спиритуалисты осудили его действия. Тем не менее лживость – это одно, а психические способности – совсем другое. Те, кто ищет подтверждения последним, должны обратиться к тем годам, когда и сам этот человек, и его способности пребывали в расцвете.

Слэйд умер в 1905 г. в Мичигане, в санатории, куда его поместили американские спиритуалисты. Известие о его смерти повлекло за собой обычные для лондонской прессы заявления. «Стар», традиционно испытывавшая неприязнь к психическим явлениям, опубликовала сенсационную статью под названием «Проделки призрака», приведя искаженный отчет о процессе Ланкастера на Боу-стрит. «Лайт» в ответ пишет:

«Конечно же, все это проявление невежества, несправедливости и предвзятости. Мы даже не будем вступать в дискуссию по этому поводу. Те, кто знают истину, не нуждаются в новых доказательствах, а переубеждать невежественных, предубежденных и недобросовестных людей мы не хотим. Скажем лишь, что «Стар» дает еще одно подтверждение того, что до публики не доводятся факты в полном объеме. Однако пусть тенденциозные и неосведомленные газеты сами несут ответственность за свои неточности и свое невежество».

История братьев Давенпорт и Масклайна повторилась снова.

Если сложно дать оценку жизни Слэйда, не отрицая превосходных результатов, показанных им в области психических явлений, то все же нельзя не признать, что, по-видимому, этот медиум вполне мог соединять истину и обман. Сходное впечатление производит и медиум Монк, широко известный в 70-е годы. О нем трудно вынести однозначное суждение, ибо, с одной стороны, многие его достижения абсолютно бесспорны, а с другой – некоторые его действия можно с уверенностью назвать обманом. Как и в случае со Слэйдом, его моральному падению и снижению психических способностей способствовали причины специфического свойства.

Монк являлся служителем церкви нонконформистов{157}, любимым учеником знаменитого Спарджена. По его собственным словам, он с детства был подвержен неким психическим влияниям, которые с возрастом усиливались. В 1873 г. Монк объявил о своей приверженности спиритуализму и выступил в помещении Кавендиш-Румз, а затем начал регулярно выступать с демонстрацией явлений – бесплатно и при полном освещении. В 1875 г. он совершил поездку по Англии и Шотландии, вызвав большой ажиотаж и массу дискуссий, в 1876 г. отправился в Ирландию, где его способности приняли форму целительства. Вот почему его стали называть «доктор» Монк, что вызвало протесты со стороны профессиональных медиков.

Доктор Альфред Рассел Уоллес, высокоэрудированный и честный исследователь, опубликовал отчет о сеансе материализации, проведенном Монком и способном выдержать любую критику. Никакие последующие подозрения или разоблачения не могли опровергнуть этот несомненный факт проявления психических способностей. Следует отметить, что все продемонстрированное на том сеансе находилось в полном соответствии с более поздними наблюдениями эктоплазматических выбросов – в опытах с Евой и другими современными медиумами. Вместе с доктором Уоллесом на сеансе присутствовали мистер Стейнтон Мозес и мистер Хенсли Веджвуд. Доктор Уоллес пишет:

«Был яркий солнечный день, и все происходило при полном дневном освещении. После краткого разговора доктор Монк, облаченный по церковному обычаю в черное, начал входить в транс. Он встал в полуметре впереди нас и через некоторое время указал в сторону от себя, сказав: «Смотрите».

С левой стороны его сюртука мы увидели неясное белое образование. Оно становилось ярче, затем как бы замерцало и стало разрастаться вверх и вниз, постепенно превратившись в облачную колонну, расположенную возле его тела, от плеча до ступней».

Дальше доктор Уоллес пишет, что туманная фигура в конце концов приняла форму тщательно закутанной женщины, которая спустя краткое время оказалась «втянутой» в тело медиума.

Он добавляет: «Весь процесс образования туманной фигуры был виден при полном дневном свете».

Мистер Веджвуд заверил его, что сам он наблюдал еще более примечательные явления такого рода, когда Монк у всех на глазах лежал в глубоком трансе.

После подобных свидетельств совершенно невозможно сомневаться в способностях, которыми в те времена обладал этот медиум. Архидьякон Коллей, видевший аналогичное явление, предложил знаменитому фокуснику мистеру Дж. Н. Масклайну премию в тысячу фунтов, если он сможет повторить подобное. Мистер Масклайн принял вызов, однако свидетели признали, что его имитация ни в коей мере не напоминала оригинал. Он попытался обратиться в суд, однако приговор оказался не в его пользу.

Интересно сопоставить отчет Рассела Уоллеса с более поздними наблюдениями известного американца – судьи Дэйли:

«Взглянув на мистера Монка, мы увидели нечто, напоминавшее поток молочно-белого пара, вырывавшегося из-под его сердца с левой стороны тела. Он рос, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, его верхняя часть приняла форму головы младенца, с чертами того ребенка, которого я потерял около двадцати лет назад. Эта форма сохранялась лишь одно мгновение, а затем все неожиданно исчезло, будто втянулось в бок доктора. Это примечательное явление повторялось четыре или пять раз, и с каждым разом материализация становилась все более полной. Это видели все, кто находился в комнате, а газовый светильник давал достаточно света, чтобы все предметы были ясно различимы.

Мы пронаблюдали очень редкое явление, и все можем поклясться в том, что доктор Монк – сильнейший медиум-материализатор.

После такого свидетельства бессмысленно оспаривать огромные психические способности Монка».

Монк действительно был сильным медиумом как в материализациях, так и в области надписей на грифельной доске. Доктор Рассел Уоллес пишет в «Спектейторе»{158} от 7 октября 1877 г., что однажды в Ричмонде, в одном частном доме, он лично в присутствии Монка протер две доски и, поместив между ними грифель, крепко связал их вместе крест-накрест, так, что они не могли двигаться.

«Потом я положил их на стол, ни на секунду не отводя от них взгляда. Доктор Монк коснулся их пальцами обеих рук, мы вместе с одной леди, сидевшей по ту сторону стола, держали доски за края. В таком положении наши руки находились вплоть до того момента, когда я развязал доски, чтобы увидеть, что на них появилось.

Монк попросил Уоллеса назвать слово, которое должно появиться на доске. Тот выбрал слово “Бог” и попросил, чтобы оно было написано на доске в продольном направлении. Раздался звук, характерный для писания по грифельной доске. Когда медиум убрал руки, доктор Уоллес развязал доски и увидел, что на нижней действительно написано выбранное им слово, расположенное именно так, как он просил».

Доктор Уоллес пишет:

«Несомненно следующее: я собственноручно протер обе доски; я ни на секунду не отпускал их; они ни на мгновение не исчезали из поля моего зрения; я сам выбрал – после того как были приняты все перечисленные меры, – какое слово должно быть написано и как оно должно располагаться».

Мистер Эдвард Беннет, помощник секретаря Общества психических исследований, добавляет: «Я присутствовал при этом случае и подтверждаю, что отчет мистера Уоллеса верен».

Вот еще одно прекрасное свидетельство, приведенное известным исследователем, мистером У. П. Эдшедом из Билпера, присутствовавшим на сеансе в Дерби{159} 18 сентября 1876 г.:

«Нас было восемь человек: три дамы и пять джентльменов. Дама, незнакомая до той поры доктору Монку, получила от одного из джентльменов грифельную доску, осмотрела ее и признала чистой. Грифель, лежавший все это время на столе, вдруг куда-то пропал. Исследователь предложил заменить его свинцовым карандашом.

Свинцовый карандаш был положен на доску, и дама прижала и то и другое к нижней поверхности стола. Раздался звук, характерный для писания по грифельной доске, и через несколько секунд на поверхности доски появилось послание, написанное свинцом, – краткое и касающееся весьма личного вопроса».

Таким образом одновременно было проведено три испытания:

1. Послание появилось, при этом ни медиум, ни кто-то другой из присутствующих, за исключением дамы, не касались доски от начала и до конца эксперимента.

2. Оно было написано свинцовым карандашом, совершенно неожиданно предоставленным другим, не знакомым медиуму человеком.

3. Сообщение касалось чрезвычайно личной темы.

Доктор Монк ни разу даже не прикоснулся к доске.

Мистер Эдшед сообщает также о физических явлениях, происходивших, несмотря на то что руки медиума были закреплены в аппарате, названном им «зажим» и не дававшем возможности пошевелиться.

Как мы уже писали, в 1876 г. в Лондоне проходил суд над Слэйдом, и вся атмосфера была проникнута разоблачительным духом. При рассмотрении нижеследующего – действительно загадочного и подозрительного случая – мы просим учесть, что, если какой-нибудь артист, фокусник или гипнотизер заявляет, что разоблачил медиума, он тем самым делает себе сильнейшую рекламу и привлекает на свою сторону огромное количество коллег, для которых такое разоблачение всегда весьма желательно. Для сохранения объективности стоит помнить об этом в тех случаях, когда возникает конфликт такого рода.

В данном случае фокусника и гипнотизера звали Лодж, а происшествие имело место на сеансе в Хаддерсфильде, 3 ноября 1876 г. Мистер Лодж неожиданно потребовал, чтобы медиума обыскали. Монк, то ли пытаясь избежать насилия, то ли опасаясь разоблачения, убежал в свою комнату и заперся. Затем он вылез из окна и отправился в полицейский участок, где заявил протест против того, как с ним обошлись. Дверь его комнаты взломали, произвели поиск специальных приспособлений и обнаружили пару перчаток, набитых бумагой. Монк заявил, что эти перчатки были изготовлены для лекции, поясняющей отличие спиритуализма от иллюзионизма. Так или иначе, газета «Спиритуалист» писала в то время:

«Его способности медиума никак не связаны с его искренностью. Будь он даже величайшим жуликом и одновременно искуснейшим иллюзионистом, он не смог бы вызвать тех явлений, которые связывают с его именем».

Монка приговорили к трем месяцам тюрьмы. Утверждали, что он раскрыл свои секреты мистеру Лоджу.

Выйдя из тюрьмы, Монк провел несколько сеансов с мистером Стейнтоном Мозесом, на которых были получены прекрасные результаты.

«Лайт»{160} пишет:

«Имена людей, подтвердивших истинность феноменов, связанных с доктором Монком, хорошо известны с давних времен – это честные, чрезвычайно осторожные экспериментаторы. Имя мистера Хенсли Веджвуда также достаточно весомо, он известный ученый, к тому же родственник Чарльза Дарвина».

Есть основания для сомнений по поводу Хаддерсфильдского дела, ибо истца никак не назовешь незаинтересованным лицом, однако сэр Вильям Баррет свидетельствует, что порой Монк прибегал к изощренным и хладнокровным трюкам. Сэр Вильям пишет:

«Я поймал “доктора” на очевидной лжи, обнаружив на каминном экране кусок белого муслина, с помощью которого он, привязав черную нитку, изображал частично материализовавшегося духа».

Разоблачение, сделанное таким человеком, вызывает желание выкинуть все, что написано об этом медиуме, в мусорную корзину. Однако следует сохранять терпение и объективность. Ранние сеансы Монка, как было ясно показано, происходили при хорошем освещении, исключавшем применение столь нехитрого механизма. Не следует утверждать, что человек, однажды подделавший подпись, ни разу в жизни честно не выписывал чек. Однако приходится признать, что Монк был способен на подлог, что в трудной ситуации он предпочитал более легкий путь и что все продемонстрированное им нуждается в тщательной проверке.

Глава XI

Коллективные исследования спиритуализма

В разное время было учреждено несколько комитетов, задачей которых являлось изучение спиритических явлений. Наиболее серьезными из них следует считать комитет Диалектического общества, основанный в 1869–1870 гг. в Англии, и Зейбертовскую комиссию, образованную в 1884 г. в Америке. К ним можно добавить французское общество при институте Общей психологии, работавшее с 1905 по 1908 год. Имеет смысл свести рассказ об этих комитетах в одну главу, ибо в их работе было много общего, несмотря на то что работали они в разное время.

Коллективные исследования сопряжены с очевидными трудностями, зачастую непреодолимыми. Когда исследования проводили Крукс или Ломброзо{161}, то это происходило в присутствии медиума или с помощью нескольких человек, чьи знания о психических явлениях только облегчали задачу исследователей. Такое положение совершенно не характерно для исследований, проводимых комитетами. Участники комитетов никак не могли взять в толк, что сами они – часть эксперимента, что они способны создать настолько непереносимые вибрации и столь неблагоприятную атмосферу, что потусторонние силы, подчиняющиеся вполне определенным законам, окажутся попросту не в силах проявиться. Не случайно сказано о собрании апостолов, что все они были как один{162}. Подобно тому, как маленький кусочек металла может расстроить работу магнитного прибора, сильное психическое противодействие способно разрушить духовный контакт. Именно по этой причине, а вовсе не из-за своей чрезвычайной доверчивости убежденные спиритуалисты всегда добиваются значительно большего, чем другие исследователи. Возможно, по той же причине одному из комитетов, собравшему прекрасный состав исследователей, удалось получить лучшие результаты. Это был комитет, созданный лондонским Диалектическим обществом в начале 1869 г. и представивший свой отчет в 1871 году. Если бы этот отчет был воспринят правильно, то психические исследования продвинулись бы вперед на целых пятьдесят лет.

В комитет вошли тридцать четыре уважаемых джентльмена, целью которых являлось «исследование явлений, предположительно связанных с появлением духов». Большинство участников, конечно же, стремились разоблачить шарлатанство, однако они образовали столь серьезную группу наблюдателей, что к их выводам нельзя было не прислушаться. Основной вывод состоял в том, что «предмет заслуживает гораздо более серьезного внимания, чем ему уделялось до сих пор». Эти явления настолько ошарашили учредителей комитета, что они не рискнули опубликовать отчет в прессе, а издали его на свои собственные средства. Таким образом подробный отчет об их интереснейших исследованиях все-таки увидел свет.

Членами комитета стали люди самых разных профессий: доктор богословия, два терапевта, два хирурга и два гражданских инженера, два члена научных обществ, два адвоката и другие уважаемые граждане, в частности – рационалист Чарльз Брэдлаф{163}. Предполагалось также участие профессора Гексли{164} и Дж. Х. Льюиса – секретаря Джорджа Элиота, но оба они отказались, причем Гексли сформулировал свой отказ так: «Даже если эти явления истинны, меня они не интересуют». Подобное высказывание свидетельствует только об ограниченности этого великого и свободного мыслителя.

Шесть подкомитетов сорок раз проводили исследования, зачастую не приглашая профессиональных медиумов, и со всей ответственностью заявили о следующих установленных ими фактах:

«1. Разнообразные звуки, по-видимому исходящие от мебели, пола и стен комнаты – иногда в сопровождении ощутимых вибраций, – раздаются без применения мышечных усилий или каких-либо механических приспособлений.

2. Перемещение тяжелых предметов происходит без механического воздействия или адекватных тому мышечных усилий со стороны присутствующих, зачастую даже при отсутствии контакта с этими предметами.

3. Эти звуки и движения часто возникают в те моменты, когда об этом просят присутствующие, производятся они в виде простых сигналов, ответов на вопросы и связных сообщений.

4. Полученные таким образом ответы и сообщения обычно носят общий характер, однако иногда приводятся правильные факты, известные лишь одному из присутствующих.

5. Подобные явления происходят при разнообразных условиях и, что особенно важно, в присутствии вполне определенных людей, причем вне зависимости от их веры или неверия в реальность происходящего.

6. Тем не менее присутствие таких людей еще не гарантирует, что подобное явление обязательно произойдет».

Ниже приведен отчет, обобщающий устные и письменные свидетельства очевидцев, не только подтверждающие сообщения подкомитетов, но и дающие сведения о совершенно других, необычных явлениях:

«1. Тринадцать свидетелей подтверждают, что видели, как тяжелые предметы, а иногда и люди медленно поднимались в воздух и оставались в таком положении в течение некоторого времени без видимой или ощутимой поддержки.

2. Четырнадцать свидетелей подтверждают, что видели руки или фигуры, не принадлежащие человеческому существу, однако столь же подвижные. Свидетели, которые иногда дотрагивались до них и даже хватали их, подтверждали, что это не муляжи.

3. Пятеро свидетелей подтверждают, что к ним прикасались некие существа именно в тех местах, которые они сами указывали, и в тот момент, когда руки всех присутствующих находились под наблюдением.

4. Тринадцать свидетелей подтверждают, что слышали хорошо исполненные музыкальные пьесы в тот момент, когда никто из присутствующих не играл ни на каких музыкальных инструментах.

5. Пятеро свидетелей утверждают, что видели, как к рукам и головам людей прикладывали раскаленные угли, при этом люди не испытывали боли и у них не появлялись ожоги, а трое свидетелей заявляют, что эксперименты проводили на них лично, и эффект был аналогичный.

6. Восемь свидетелей подтверждают, что с помощью стуков, письменных сообщений или другими способами ими были получены точнейшие сведения о том, чего они не знали, но полностью подтвержденные в ходе последующих проверок.

7. Один из свидетелей заявил, что получил подробнейшее сообщение, которое впоследствии оказалось ложным.

8. Трое свидетелей подтверждают, что в их присутствии появлялись рисунки, сделанные как карандашом, так и красками, причем изображения возникали с такой скоростью, которая полностью исключала участие человека.

9. Шестеро свидетелей заявляют, что получили сведения о будущих событиях, и в некоторых случаях день и час событий был точно предсказан за несколько недель».

Кроме того, были получены сведения об устных сообщениях, переданных в состоянии транса, при исцелении или автоматическом письме, а также о появлении цветов и фруктов в некоем замкнутом пространстве, о голосах из воздуха, о видениях внутри кристаллов и стекла, об удлинении человеческих тел».

Доклад завершался следующим выводом:

«Представляя данный отчет, комитет подчеркивает прекрасную репутацию и высокий уровень интеллекта большинства свидетелей, сообщивших о необычных фактах. Подкомитеты нашли подтверждение их рассказам в ходе дальнейших проверок и установили полное отсутствие шарлатанства или каких-либо трюков. Принимая во внимание исключительный характер феноменов и огромное количество людей из всех слоев общества во всем цивилизованном мире, в той или иной степени уверенных в сверхъестественной природе этих явлений, а также тот факт, что никакого удовлетворительного объяснения ими до сих пор не было получено, мы считаем необходимым заявить, что данный предмет заслуживает гораздо более серьезного внимания, чем ему уделялось до сих пор».

Комитету сопутствовал успех в сборе сведений от тех, кто верил в истинность явлений, однако ему не удалось, что и отмечено в этом отчете, получить ни одного свидетельства от тех, кто считал их иллюзией или обманом.

Сообщения, полученные более чем от пятидесяти уважаемых свидетелей, явились ценнейшим подтверждением фактов. Один из свидетелей считает, что главное открытие комитета – это известие о том, что спиритической гипотезы придерживается необычайно много знаменитых людей. А другой свидетель заявил, что какова бы ни была природа этих явлений, их нельзя свести лишь к шарлатанству или галлюцинациям.

В интересном аспекте освещается движение спиритуалистов в сообщении миссис Эммы Хардинг: в то время (в 1869 г.) она признавала в Лондоне только двух медиумов-профессионалов, остальные таковыми просто не были. Сама она также являлась медиумом, и ей, по-видимому, можно было доверять. Мистер Кромвель Варлей уверял, что во всем королевстве насчитывалось не более сотни медиумов, и мало кто из них имел развитые способности. У нас уже имеются исчерпывающие доказательства важности работы, проведенной Д. Д. Хоумом, ибо ему удалось обратить в свою веру очень многих. Другой медиум, сыгравший в этом деле значительную роль, – миссис Маршалл: многие свидетели сообщают об убедительных сеансах, происходивших в ее доме. По мнению мистера Вильяма Хоуитта, в те времена в рядах последователей спиритуализма насчитывалось около двадцати миллионов в разных странах, и все эти люди убедились в его истинности на личном опыте.

Свидетельства, которые можно отнести к негативным, не были уничтожающими. Лорд Литтон заявил, что виденные им явления могут быть вызваны естественными причинами, которые пока неизвестны, а доктор Карпентер связывал их со своим любимым детищем – теорией «бессознательной мозговой деятельности». Доктор Кидд считал большинство этих явлений чисто субъективными, а еще трое свидетелей, не отрицая их существования, отнесли их к проявлениям сатанинских сил. Прекрасный ответ на эти возражения дал мистер Томас Шортер – автор «Признаний искателя истины», секретарь «Уоркинг Менз Колледжа» – в замечательном обзоре, помещенном в «Спиричуэл мэгэзин».

Следует упомянуть, что этот важный, разумный отчет высмеяло большинство лондонских газет. Почетное исключение составил лишь «Спектейтор».

Обозреватель «Таймс» посчитал его «не чем иным, как пустым набором слабо аргументированных выводов, приправленных огромным количеством чудовищной чепухи, которая никогда прежде не выносилась на обсуждение публики».

«Морнинг пост» писала: «Опубликованный отчет полностью бесполезен».