Экспедиция в ад Василенко Владимир

20

Пройти мы успели не так уж много — едва ли половину пути от капсулы до Пещерного лагеря, но быстро крепчающий ветер заставил нас искать убежище задолго до наступления темноты. Впрочем, стемнело сегодня раньше обычного. Небо заволокло серо-бурыми тучами, ветер поднял вверх тонны пыли и мелкого песка и гнал их по плато, как гигантский рой мелких злющих насекомых. Довелось мне как-то попасть в песчаную бурю. Было это в пустыне, на одной весьма негостеприимной планете, которую местные колонисты почему-то называли Долиной Цветов. Так вот — нынешняя буря ничем не лучше.

К счастью, в попутчиках у меня люди, излазившие эти скалы вдоль и поперек и прекрасно знающие места, где можно укрыться. Неприметная трещина в скале, в которую мне едва удалось протиснуться, вывела нас в просторную пещеру с вы-соким потолком и относительно сухим полом. Здесь мы и устроились на ночлег. Огня разводить не стали — здесь не было отверстий, которые послужили бы дымоходом. Для освещения воткнули в песчаный пол несколько фонариков, прихваченных с капсулы.

Джамалу надо отдать должное — вел он себя вполне мирно. Сдается мне, все эти его выкрутасы — лишь игра на публику, чтобы боялись больше. Хотя, что ни говори, а мозги у уродца не на месте. Весь вопрос в том, насколько он может себя контролировать.

Мэри всю дорогу следовала за Джамалом, как тень, и не произнесла ни слова. Лишь изредка я, оглядываясь, ловил на себе ее взгляд и не сказал бы, что мне нравилось подобное внимание. Бао доверяет девице чуть ли не меньше, чем уродцу, и, возможно, он прав. Хотя я, если честно, вообще не беру ее в расчет. Раз Джамал потащил ее с собой — то пусть он за ней и присматривает.

Браслет Дианы по-прежнему красовался на левой руке замарашки, и каждый раз, когда мне попадалась на глаза эта штуковина, хотелось плеваться и сквернословить. Впрочем, каждое ругательство, отосланное в адрес Ковальски и Вэйла, мне было как бальзам на душу. Если бы ненависть могла материализоваться, оба этих типа уже давно бы загнулись от моих проклятий.

Располагаясь на ночлег, я выбрал себе место в самом дальнем углу, возле торчащих из песка костей какой-то крупной зверюги, неизвестно как умудрившейся сюда попасть. Возможно, какое-то время назад у этой пещеры имелся более презентабельный вход, а потом его завалило во время очередного землетрясения.

Муха устроился неподалеку от меня, Джамал со своей красавицей — у противоположной стены. Бао лег у самого выхода, в обнимку с огнестрелом. Оружие мы все держали под рукой, потому как доверия друг у друга не вызывали ни малейшего. Хороша компания, ничего не скажешь…

Несмотря на изнуряющий многокилометровый переход, от которого щиколотки одеревенели так, что пришлось долго разминать их пальцами, а комбинезон насквозь пропитался потом, заснуть я смог не скоро. С одной стороны, не давали покоя наши новые попутчики, затеявшие в своем углу недвусмысленную возню. Да и без них причин для бессонницы хватало. Одно воспоминание о том, что Ковальски втянул в это дерьмо не только меня, но и моих ребят, — и я начинал рычать и скрипеть зубами не хуже черепогрыза. Да и со стимуляторами я, похоже, переборщил.

Когда меня, наконец, сморило, сон был скорее похож на лихорадочный бред. Мрачные пещеры и туннели, кишащие многолапой нечистью… Пол, то и дело уходящий из-под ног, проваливающийся куда-то вниз, в непроглядную тьму… Обрушивающиеся на голову своды пещеры… Огромные каменные глыбы, катящиеся вслед за мной по пологому склону. Я пытаюсь убежать от них, увернуться, но не успеваю, и многотонная тяжесть прокатывается по мне, выдавливая внутренности, перемалывая кости… Тьма, ощерившаяся со всех сторон острыми зубьями клинков. Я безоружен, отбиваю удары ладонями, предплечьями. Зазубренные лезвия терзают плоть, кровь струится по рукам теплыми ручейками…

Под конец приснилась «мамаша» из логова ползунов. Я бегу от нее по длинному, бесконечно длинному туннелю, по колено увязая в густой липкой слизи. Выдергивать ноги из этой пакости становится все труднее, и я выбился из сил. А тварь следует за мной по пятам, еще немного — и достанет одной из длинных, оканчивающихся острыми шипами лап. Я падаю, чуть ли не с головой ныряя в зловонную жижу, превратившуюся уже в настоящий клей. Левая рука завязла напрочь, правую кое-как удается выдернуть, и я оборачиваюсь, инстинктивно заслоняя лицо ладонью…

Но «мамаша» остановилась. Ее внимание привлекла другая жертва, так же, как и я, увязшая в липкой дряни, судорожно бьющаяся в попытках вырваться. Маленькая хрупкая фигурка с развевающимися, будто на ветру, длинными светлыми волосами.

Лита!!!

Ужас вышвырнул меня в реальность, как щепку, подхваченную взрывной волной. Я дернулся, судорожно хватая ртом воздух. Крика, как это часто бывает, не получилось — горло будто перехватило тугим обручем, дышать было тяжело, сверху меня придавило что-то тяжелое и мягкое…

Окончательно очухавшись, я обнаружил, что связан. Руки заведены вверх, за голову, и прикручены к одной из торчащих из песка костей. Верхом на мне восседает Мэри, белки ее глаз влажно поблескивают в полутьме. В руках у нее клинок, острием которого он медленно водит мне по груди. Вот нажала чуть сильнее… Теплая капля лениво поползла вниз, щекоча кожу. Девица хихикнула — едва слышно, будто шепнула что-то.

В пещере темно, горит лишь пара фонариков недалеко от входа. Где остальные? Спят? Или эта полоумная их уже прирезала? Я шевельнулся, пробуя на прочность свои путы. Мэри, будто очнувшись от наваждения, резко наклонилась вперед, прижала острие клинка к моей шее. Снова хихикнула, дохнув в лицо запахом гнилых зубов.

Опять все решили эмоции и рефлексы. Если бы принялся рассуждать — успею ли отбросить девку раньше, чем она полоснет меня по горлу, и полоснет ли вообще — то упустил бы момент. Но накатила ярость, и я резко вывернулся всем телом, так что Мэри слетела с меня, как всадник со взбесившейся лошади. Одним усилием разорвал веревку на руках — только запястья заныли от боли. Когда девка с визгом бросилась на меня, отвесил ей такую оплеуху, что она отлетела чуть ли не к выходу и, уткнувшись лицом в песок, затихла.

— Что за…?! — донесся из дальнего угла голос Джамала. Будто в ответ ему в темноте вспыхнули еще два фонарика — оба в руках у Бао. Проснулся наконец узкоглазый. Хотя спал ли он? Сомневаюсь…

Джамал наклонился над девицей, с поразившей меня осторожностью перевернул ее, провел кончиками пальцев по щеке. Бросил на меня диковатый взгляд, заставивший меня схватиться за огнестрел.

— Следи за ней получше. В следующий раз башку оторву! — процедил я, не сводя с него глаз. Что там с Мэри? Неужели прибил? Тогда уж точно проблем не оберешься. Проще будет и Джамала отправить вслед за ней.

Девица шевельнулась, приходя в себя. Джамал погладил ее, запустил пальцы в ее спутанные волосы, зашептал что-то на ухо. Я постепенно расслабился. Взглянул на Бао.

— Нам пора, — сказал тот, будто только этого и дожидался. — Скоро рассветет. Надо торопиться.

Не знаю уж, как он определил, что уже утро. Хотя, судя по моим часам, он оказался недалек от истины. Я прислушался. Шума снаружи не доносилось — видно, буря утихла.

— Где Муха? — спросил я.

Малыш появился бесшумно, откуда-то сбоку, будто тень от стены отделилась. До меня донеслись его пси-импульсы — жалобно-взволнованные и… он будто бы оправдывался.

— Не переживай, малыш, — я легонько похлопал его по хрупкому плечу. Окинул взглядом пещеру. — Ну что, выдвигаемся?

Бао, а за ним и Джамал кивнули. По очереди выбрались наружу через узкий лаз. Я отправился последним.

Тело ноет от вчерашних нагрузок, голова раскалывается от недосыпа, так что сама мысль о том, что предстоит еще один день провести на ногах, приводит в ярость и отчаяние. Но единственное, что я могу с этим поделать, — это поменьше думать. И просто действовать.

К счастью, это-то я умею.

21

Этот переход стоил всех предыдущих, вместе взятых. Я уже без зазрения совести горстями глотал стимуляторы, пока не прикончил весь запас, выданный мне перед отправкой. Но препараты уже мало что решали. По-моему, от них только голова начала кружиться, а по телу разлилось какое-то нездоровое онемение. Лишь кончики пальцев покалывало, как от слабого электрошока.

Мы упрямо карабкались вверх по склону, преодолевали почти вертикальные подъемы, перелезали через насыпи острого щебня, перепрыгивали через глубокие расщелины. День с самого утра выдался жарким, а когда Поллукс вышел в зенит, находиться на открытом пространстве стало совсем невмоготу. Повязали головы тряпьем и время от времени смачивали волосы остатками воды. Джамал — тот и вовсе пару раз помочился на свой тюрбан.

Мы уже не шли, а брели, едва переставляя ноги. Даже двужильный Бао, похоже, начал уставать. Искали, где бы укрыться от зноя и передохнуть, но подходящего места, как назло, не попадалось.

Когда оказываешься посреди такого вот раскаленного, как сковородка, пространства, первое время мозг сам подкидывает тебе спасительные фантазии. С ног валишься от усталости, голова закипает от жары, во рту вместо языка — шершавый камень, но где-то на задворках сознания теплится мысль, что все это скоро кончится. Нужно только потерпеть чуть-чуть. А если не сможешь дотерпеть — ничего страшного. Стоит только подать сигнал — и прибудет подкрепление с целой цистерной прохладной прозрачной воды, со жратвой, с мазями от ожогов. Но лучше потерпеть, ты ведь крутой. Ты должен показать всем, что ты и без всего этого справишься.

Самое хреновое начинается, когда осознаешь, что все это происходит с тобой на самом деле. И на самом деле ты — жалкая мошка, брошенная в середину пышущего жаром плато, и если ты через четверть часа не найдешь укрытия, то просто сдохнешь здесь, причем всем плевать будет на это. Вот тут-то и начинает подступать откуда-то из глубины, из самых отдаленных закоулков души, Ее Величество Паника. Поддашься ей — и все, конец.

Наверное, я действительно стал слишком много думать для представителя моего ремесла. А может, я просто был единственным, у кого оставались силы еще и думать. Потому что спутники мои просто брели вперед, прикрыв глаза, и я уже давно не слышал из их уст ни единого слова — лишь хриплое прерывистое дыхание.

Я окликнул Бао.

— Ты же говорил, что знаешь дорогу. Где тут укрыться?

— Там, — мотнул он головой на север. — Я думал, успеем дойти. Но теперь уже не дойдем.

— Как это не дойдем? — хотел было вспылить я, но сил не осталось даже на то, чтобы повысить голос. — Сколько еще осталось?

— Будем так плестись — часа два. Или три.

Тысяча черепогрызов! Действительно, не дойдем. Может, сделать привал прямо здесь? Нет, нужна тень, а нам не из чего соорудить даже плюгавенький тент.

— Хэй! — донесся до нас возглас Джамала. Уродец последние полчаса шагал впереди всех. Вот и сейчас он уже на вершине небольшого гребня, на который мы только собираемся забраться.

— Чего там? — крикнул я в ответ, щурясь от слепящего света.

Джамал лишь издал какой-то вопль, похожий на карканье, и скрылся по ту сторону склона. Что за…

Мы с Бао из последних сил бросились вперед. Мэри и малыш Муха остались у подножия склона. Девица плюхнулась на землю, явно собираясь плюнуть на все и тихонько помереть. Муха, добрая душа, крутился возле, то и дело поглаживая ее по засаленным космам. Наверное, уговаривает не сдаваться. Эх, малыш, мне бы твое самообладание…

Узкоглазый добрался до вершины раньше меня и замер, вглядываясь куда-то вниз. Я, последние метры подъема преодолев на четвереньках, плюхнулся на пузо и выдохнул:

— Ну что там?

— Капсулы, — будничным тоном произнес Бао.

Склон, который мы преодолели, по сути, был последней ступенькой, ведущей на вершину плато. Дальше перед нами расстилалась кажущаяся бескрайней каменистая пустыня, в которой изредка торчали одинокие скалы, похожие на чьи-то гигантские гнилые зубы. Наверное, в пасмурную погоду эта равнина просматривается на много километров вокруг, но сейчас горизонт тонет в колышущемся мареве разогретого воздуха. На севере, метрах в трехстах от нас, поблескивают металлическими поверхностями несколько яйцевидной формы аппаратов, вроде того, на котором я сам явился сюда уж не вспомню точно, сколько дней назад.

Джамал с завидной скоростью рванул вперед и теперь уже на полпути к капсулам. Я мотнул головой, смахивая капли пота с бровей, и проводил его взглядом. Сил на то, чтобы подняться и последовать за ним, пока не было.

— Надо идти, — сказал Бао и двинулся следом за уродцем.

— Надо помочь остальным, — прохрипел я.

Он обернулся, окинул меня взглядом своих узких, как щелки, глаз.

— Мэри — девка Джамала. Пусть он ей и помогает.

— А Муха?

— Пещер здесь нет. Муха не нужен.

Он развернулся и трусцой — откуда только силы взялись — побежал к капсулам. Я рванул было бластер из кобуры, но пальцы тут же расслабились, так что оружие мягко упало в песок. Смысл стрелять? Ведь он, по сути, прав…

Кое-как поднялся и оглянулся назад. Мэри по-прежнему сидит на земле, уткнув подбородок в грудь, Муха все так же суетится рядом, пытаясь ее растормошить. Вздохнув, я плюхнулся на задницу и, подгребая ногами, начал спускаться со склона. Он достаточно пологий для такого способа передвижения. Еще бы острые камни попадались пореже…

— Ну что у вас тут?

Муха поднял на меня запыленную физиономию, на которой, кажется, только одни глаза и остались. До меня донесся его жалостливый позыв и просьба о помощи. Я тронул девицу за плечо.

— Идти можешь?

Она покачала головой и что-то прохрипела под нос. Я выругался. Бросил взгляд наверх, вслед уже добравшимся небось до капсул зэкам. А мне тут с этой девицей возись… Какого, спрашивается?

Отстегнул от пояса флягу с остатками воды и споил всю замарашке.

— Ну все, хватит ныть. Расселась тут… Вставай!

На ногах Мэри едва держалась, так что пришлось придерживать ее за плечи. Муха и тот принялся помогать, зайдя с другого боку. Карабкаться по склону в таком положении было более чем несподручно, так что в конце концов пришлось взвалить девку на плечо и тащить всю дорогу, до самых капсул.

Капсул было пять, приземлились все довольно кучно, что меня, признаться, удивило. Насколько я понял, осужденных стараются разбрасывать по всей территории.

Джамал с Бао уже успели разобрать одну из них — одноместную, современного образца — на составляющие. Из листов обшивки наскоро соорудили навес — небольшой, едва хватило, чтобы мы впятером смогли укрыться в тени.

Я, не особенно церемонясь, сгрузил девицу рядом с Джамалом. Но уродцу, похоже, не до подружки — он, растянувшись прямо на камнях, прикрыл глаза и не то заснул, не то потерял сознание. Тепловой удар? А, плевать. Мы все сейчас примерно в том же состоянии.

Сбросил с плеча рюкзак и, слегка потеснив Джамала, расположился рядом. Здесь, в тени, ничуть не прохладнее, чем снаружи, но, по крайней мере, не пекут лучи Поллукса, а это уже немало. Я и так успел сжечь себе все лицо и шею. Кожа уже начала шелушиться, обнажая розовые внутренние слои, которые страдают от лучей еще сильнее. Эх, поздно я догадался повязать тюрбан так, как у Бао, — чтобы часть ткани свешивалась на спину, прикрывая уши и шею.

Переждать жару. Поесть… Нет, сейчас пока не до еды. Попить бы, но воду лучше экономить. Да и сил нет даже на то, чтобы отыскать в рюкзаке фляжку. Стоило принять горизонтальное положение, как голова стала тяжелой, как гиря, и глаза застлала красная пелена. Еще немного — и я вслед за Джамалом погрузился в забытье. Совсем старался не отключаться — с такими спутниками поневоле станешь параноиком.

Со временем творились просто невообразимые штуки. То чудилось, что мы уже не первый день здесь валяемся и все пропустили. Идти дальше нет смысла, возвращаться — тем более. Осталось только лечь и помирать, чем мы, собственно, и занимаемся. Но стоило подумать о том, что нужно подниматься и идти, как начинало казаться, что и пяти минут не успел отдохнуть. Да и не было сил идти куда-то. Все, выжались досуха. Удивляюсь, как мы вообще умудрились забраться так далеко. До Озерного лагеря, по подсчетам Бао, остается километров пятнадцать, не больше.

Когда Поллукс начал клониться к закату, стало полегче. К тому же и ветерок подул — жаркий, как из топки, но все же лучше, чем ничего. Бао очухался первый. Принялся бродить между капсулами, заглядывать внутрь. Да уж, мародерство у местных в крови.

Я, приоткрыв глаз, машинально наблюдал за Бао. Тот уже успел разжиться каким-то продолговатым свертком — похоже, сухой паек. Пошарив в дальней от нас капсуле, выудил еще два таких же и пару рожков для огнестрела. Свалил все это под навесом в одну кучу.

— Не взяли. Торопились, — мотнул он головой в сторону трофеев.

— Да уж… — пробормотал я, приподнимаясь. Сел, притянул колени к груди. Башка кружится, как у пьяного. Надо бы поесть.

Узкоглазый задумчиво рассматривал какие-то блестящие безделушки, которые достал из свертка.

— Что там у тебя?

Он молча бросил мне одну из них. Я ухватил вещицу на лету, попутно удивившись, что у меня еще хватает реакции на такие штуки. Присмотрелся.

Игральная кость из серебристого металла. Точки на гранях залиты чем-то зеленым, фосфоресцирующим. Вместо шестерки — человеческий череп с горящими глазницами.

Пару минут я был в нокдауне. В глазах потемнело, я зажал проклятый кубик в кулаке, будто хотел раздавить, растереть его в порошок. Тысяча черепогрызов!! Опоздал!

Опомнившись, вскочил, пробежался вокруг капсул, отыскивая еще какие-нибудь следы. Пусто. Когда они приземлились? Судя по всему, еще до бури — капсулы повалило набок, одну и вовсе оттащило в сторону. Где же ребята?! В капсулах они не отсиживались. Значит, выдвинулись к лагерю еще до урагана. Успели добраться или он настиг их в пути? Черт, а вдруг мы и впрямь опоздали?! Что, если Вэйл с ребятами уже отбили девчонку и благополучно вернулись на базу?! Проклятье!!

— Сколько до лагеря?!

Узкоглазый молча мотнул головой на север. Я пригляделся. Знойное марево уже улеглось, и на горизонте можно было разглядеть очертания приземистых строений из серого бетона.

— Надо идти!! — взвыл я.

Бао промолчал, во взгляде его не было ничего, кроме усталого любопытства. Дескать, что это с тобой, человек-гора? Головку напекло?

Я, едва переставляя ноги, заполз под навес и бессильно повалился на землю. Впереди еще три-четыре часа пути, и нам их пока не осилить. К тому же к лагерю нужно подобраться незамеченными. Так что лучше дождаться сумерек. А значит, еще пара часов на отдых у нас есть.

Я зажмурился, прикрыл лицо ладонью. Под веками горячо и влажно. Неужели слезы? Плачущий Грэг Нортон?!

Рядом зашевелился Джамал. Не особо церемонясь, присвоил себе один из свертков, добытых Бао, распечатал сухой паек. Да, мне тоже не мешало бы подкрепиться…

Я поднялся, и мы все вместе принялись за еду. Без особого воодушевления, правда. Мэри и вовсе до сих пор валяется пластом, не подавая признаков жизни.

— Кто-нибудь знает, как устроен этот Озерный лагерь? — спросил я. — Как бы нам туда пробраться, не попадаясь на глаза местным…

— Там два корпуса, — подал голос Джамал, прожевав изрядный кусок пайка. — Длинные, узкие, в три этажа. Между ними огороженная площадка, там хибары всякие, времянки. Но когда опасность какая — все в корпусах прячутся. Там раньше тюремные камеры были. Под землей тоже этажа два-три. Еще и сами местные роют новые ходы, так что сейчас, может, больше…

— Патрули выставляются?

— Раньше выставлялись. У ворот, на вышках. Ворота только одни и почти всегда заперты. Так просто в лагерь не попадешь. Хотя есть у меня одна мыслишка… Не знаю только, получится или нет. Столько лет прошло…

— Ты раньше жил там, в лагере Головастика?

— Я же говорю — я родился здесь, — осклабился уродец. — И первые годы своей долбаной жизни провел там, — он мотнул головой на север.

— А потом?

— А потом пришлось драпать из лагеря…

Взгляд его застыл, устремленный куда-то в бесконечность. Губы заходили ходуном, то искривляясь в усмешке, то обнажая кривые зубы в зверином оскале. Сдается мне, детские воспоминания Джамал радужными не назовешь. Хотя мне, если честно, глубоко плевать, что у него там стряслось. Мне вообще на все плевать. Того и гляди, скоро станет все равно — доберемся мы до лагеря или нет. Я слишком устал…

— Сейчас детей не появляется. Давным-давно, — продолжил Джамал после долгого молчания. — Да и в то время это была редкость. Баб здесь вообще мало, и все бесплодны. Но я как-то умудрился родиться. И родился таким… — он хихикнул было в своей обычной бесовской манере, но тут же одернул сам себя. — И еще и умудрился выжить. Хотя все, кому не лень, потешались надо мной, шпыняли, как паршивую собачонку… Тогда еще здесь водились собаки… Мамаша моя померла, когда я еще разговаривать толком не умел. И я остался один. Жил в какой-то норе, жрал отбросы, клянчил что-нибудь у взрослых. Воровал… Раз попался — чуть до смерти не запинали. Долго отходил… А потом, ночью… Пробрался в каморку, где они спали… И резал. Одного за другим… Одного за другим… Одного… за другим…

Уродец все шептал что-то нечленораздельное, отрывисто дергая рукой, будто вонзая клинок в невидимое тело. Его сбивчивый, полубезумный говор ввинчивался в мозг ржавым сверлом. Захотелось заткнуть его, желательно навсегда. Пальцы сами собой потянулись к кобуре…

— А потом я ушел, — неожиданно прервав свои причитания, будничным тоном произнес Джамал. — Проплутал несколько дней, пока не наткнулся на пещеры на южном склоне. Тогда там еще никто не жил, кроме ползунов. Но мне повстречались несколько парней из новичков. Мы и обосновали там лагерь… Давно это было…

Да уж… Насколько давно? Сколько ему лет? Спрашивать бессмысленно — судя по всему, те, кто живет здесь, постепенно теряют счет времени. Тем более те, кто здесь с рождения. Но лет двадцать наверняка прошло…

— Что у тебя там за мыслишка? Знаешь обходной путь в лагерь?

— Рядом с главными корпусами есть несколько развалин… Их уже в мое время по кирпичику растащили, остались голые каркасы… Но под ними есть подземные уровни, которые соединяются с подвалами главных корпусов. Вентиляция у них там общая. И я нашел ход из лагеря наружу, про который никто не знал… Тогда не знал.

Я поморщился. Шансы, конечно, невелики. Наверняка этот ход уже успели найти и замуровать. Или, наоборот, расширить. Сам же говорит, что зэки постоянно расширяют подземные уровни, выкапывают новые норы… Шансов мало. Но это все, что есть.

Пожевав, мы снова вповалку улеглись под навесом и провалялись до тех пор, пока Поллукс не завис над самым горизонтом, погрузившись в низкие бурые облака с темными потеками понизу. До темноты оставалось часа два, не больше.

Я собрался первым. Влез в лямки изрядно полегчавшего рюкзака, привычно подогнал ремни и застежки комбинезона, проверил огнестрел. Все примочки, нужные для скалолазанья, выбросил. Надеюсь, больше они не понадобятся.

Бао и Джамал вскоре последовали моему примеру. Муха же, похоже, и вовсе собрался идти налегке. Впрочем, нагружать малыша поклажей у меня бы совести не хватило. Если что, поделюсь с ним своим пайком.

— Что там с девкой?

Джамал присел на корточки, приглядываясь к Мэри. Та по-прежнему не вставала. Скорчилась, прижав колени к груди, и мелко дрожала, бормоча что-то себе под нос. Я подошел.

— Она не сможет идти, — поднял голову уродец. Голос его дрогнул. Хотя, может, мне показалось.

— Мэри…

Я наклонился и потрогал ей лоб. Кожа была горячей и мокрой. Жар. Похоже на тепловой удар. Я удивлен, как девица вообще умудрилась преодолеть весь этот путь. Сам едва с ног не валюсь от усталости, несмотря на все сожранные накануне стимуляторы.

— Что делать будем? — мрачно спросил я.

Джамал промолчал.

— Надо идти, — подал голос Бао.

— Заткнись, узкоглазый! — внезапно рявкнул уродец. Покосился на меня.

— Идите. Я… Я догоню.

Бао пожал плечами и первым зашагал прочь от капсул. Немного погодя мы с Мухой отправились вслед за ним. Старались не оглядываться. Да и не до того было. Впереди, уже едва различимые в сгущающихся сумерках, маячили корпуса Лагеря. Там — единственный ключ к свободе. Мой единственный шанс выбраться отсюда. И там все решится.

Джамал догнал нас через пару минут, на ходу вытирая клинок. На левой руке его красовался широкий браслет, светящийся голубоватыми огоньками…

22

Мне казалось, я слишком устал, чтобы хоть что-то смогло произвести на меня впечатление. Я был не прав.

Ночной Ад отличается от дневного, как альдебаранские подземелья от детского парка аттракционов. Поначалу, когда Поллукс только скрылся за горизонтом, плато накрыла кромешная тьма. У нас были фонари, но пользоваться ими было несподручно — в таком мраке любой источник света виден за километр. Снова нас выручил Муха. В темноте малыш видит чуть ли не лучше, чем при свете, и если бы не это, мы точно сверзились бы в какую-нибудь расщелину.

Насколько я знал, у Поллукса-5 нет естественных спутников. Поэтому удивился, когда небо на западе начало светлеть. Вскоре уже можно было различить очертания непрерывно ворочавшихся облаков, оттеняемых снизу бледным мерцанием.

— Что там? — спросил я у Бао.

Тот равнодушно пожал плечами.

— Скоро будет посветлее.

Действительно, тьма понемногу рассеивалась. Облака будто бы светились сами собой, и вскоре все небо превратилось в сплошной мерцающий навес. Впрочем, света этого хватало только на то, чтобы различить сами облака, зато у поверхности мрак, кажется, сгустился, стал почти осязаемым. Я вспомнил, что перед отправкой мне выдали очки ночного видения, но они, как и прочие полезности, сгинули во время землетрясения. На капсулах, оставшихся после высадки команды Вэйла, мы отыскали многофункциональный бинокль. Он был поврежден — видно, посадка вышла не очень удачной. Может, потому его и выбросили. Но нам приборчик пригодился, поскольку тепловизионный режим на нем худо-бедно работал и можно было хоть как-то ориентироваться в темноте.

Сумеречная прохлада, столь приятная после иссушающего зноя, вскоре перестала быть такой уж приятной. Еще немного — и я уже основательно замерз. Чертовы скалы остывают так же быстро, как и накаляются.

Шли мы не меньше трех часов, но пролетело это время, как один миг. Я, кажется, отключился, шел на автопилоте, машинально переставляя ноги и то и дело поглядывая в бинокль. К лагерю мы подошли с юго-запада, там, где, как и говорил Джамал, торчали из земли останки какого-то большого строения.

Сам лагерь высился в синеватой мгле абсолютно черным пятном. Окон в корпусах нет, или они заделаны наглухо. Стена же, огораживающая внутренний двор лагеря, достаточно высока, чтобы скрыть от лишних глаз пламя костров и факелов. Звуков из-за стены тоже не слышно — мы слишком далеко, метрах в трехстах.

— Эй, одноглазый! — почему-то шепотом окликнул меня Джамал. — Дай-ка я взгляну в эту штуковину…

Я нехотя протянул ему бинокль. Сразу почувствовал себя ослепшим. Без приборчика ведь и в пяти шагах ни черта не разглядишь. А к темноте у меня после альдебаранских шахт отношение особое.

— Что там за хрень? — пробормотал Джамал. — Видишь? Огни.

Действительно, километрах в полутора от нас, у западной стены лагеря, горит десятка два костров, разглядеть их можно и невооруженным глазом.

— Дай-ка…

В тепловизионном режиме костры еще заметнее, образуют обширные «теплые» области. Можно различить и многочисленные фигуры, снующие вокруг них… Я зажал кнопку увеличения…

Сгорбившиеся, будто придавленные сверху изрядной тяжестью, фигуры с двумя рядами шипов вдоль позвоночника, уродливые вытянутые морды, тощие, как у насекомых, конечности, тоже с уймой мелких шипов и роговых наростов. Да уж, понятие «гуманоид» весьма широкое.

— Ну что там?

— Эриданцы.

Кажется, во время инструктажа Вэйл говорил, что зона homo sapiens граничит с их ареалом. Уж не знаю, какой умник додумался разместить рядышком кровных врагов, в свое время не одно десятилетие находившихся в состоянии вялотекущей войны. А может, это и специально. Чтобы заключенные не думали, что они здесь на курорте.

Джамал снова выхватил у меня бинокль и припал к окулярам.

— А-а… Шипастые ублюдки!

— Доводилось встречаться?

— Давно. Когда жил здесь. Они иногда шастали по окрестностям лагеря. Обычно мелкими группками. А тут их собралось не меньше сотни. А может, и больше.

— Может, их землетрясение согнало со своих мест?

— Не знаю, не знаю… Тряхнуло-то в тот раз основательно, давненько такого не было… О, гляди.

Он передал мне бинокль.

— Западный корпус. Там, слева, надстройка была. Так похоже, обрушилась напрочь. Хе-хе-хе…

Корпус — массивное приземистое строение, которому, казалось бы, любые катаклизмы нипочем, — и правда оказался изрядно потрепанным. Если приглядеться, можно различить длинные трещины, разбегающиеся по всей внешней стене, а часть постройки действительно обрушилась во двор, обнажив внутренние перегородки.

— Эти твари, похоже, уже давно здесь стоят. Осаду устроили… — пробормотал я, разглядывая походный лагерь эриданцев.

— Какая, на хрен, разница. Лишь бы они нас не заметили…

— И то верно… Ну, и где твой потайной лаз?

— Ты думаешь, я помню? Где-то здесь… Надо подождать, пока рассветет немного.

Я тихо, одними губами, выругался. То, что успех всего дела зависит от Джамала, с самого начала не прибавляет мне настроения, а уж если его затея с подземным ходом провалится, я совсем огорчусь. А если я огорчусь, то первым делом башку откручу этому лупоглазому уроду.

— Тссс… — зашипел Бао где-то у меня за спиной. Тут же я почувствовал, как крохотные ручонки Мухи вцепились мне в штанину.

— Что такое, малыш?

Сигнал опасности. Ничего конкретного, просто, похоже, кого-то почуял. Тысяча черепогрызов! Что, если это патруль эриданцев?

Огнестрел сам собой перекочевал со спины в ладони. Я распластался на камнях, укрывшись за огрызком стены. Где-то рядом примостился Бао. Муха и вовсе спрятался у меня под боком, пальчиками-коготками уцепившись за куртку. Джамал куда-то исчез. Наверное, скрылся там, слева, за торчащей из земли сваей.

Затихли. Держа огнестрел одной рукой, я огляделся в бинокль. Никого. Прятаться тут особо негде. Несколько разных по высоте обломков стены, две кучи какого-то хлама посередине — вот и все, что осталось от строения.

Сбоку, со стороны лагеря, донесся сухой перестук, будто россыпь мелких камешков покатилось по склону. Мы как один развернулись в ту сторону.

Тишина. В поле зрения — по-прежнему никого.

Шорох раздался с другой стороны, и я снова инстинктивно развернулся.

Снова тишина…

Когда шум раздался в третий раз, я даже не шевельнулся. Бинокль тоже отложил, огнестрел перехватил поудобнее. Очертания развалин четкими силуэтами выделяются на фоне мерцающего голубоватым светом неба. Будем надеяться, этого достаточно, чтобы разглядеть появление чужака.

Опять шорох, и опять со стороны лагеря.