Горячие точки на сердце Михановский Владимир

— А митинг?

— Пустое дело. Люди устали от митингов.

— Говорят, кое-кто призывает к гражданскому неповиновению?

— Да, мы думали над таким решением, — кивнул Владимир Семенов. — И я не делаю из этого тайны. Но мероприятие это, если и состоится, будет носить сугубо мирный характер.

— Сторонники Дерева изо всех сил стараются замутить воду, особенно после второго тура выборов. Я это каждый день наблюдаю.

— На митинге?

— И там тоже.

— Я и сам это вижу, — вздохнул Семенов. — Не слепой. Но что я могу поделать? Не развязывать же гражданскую войну в республике, в самом деле?

— Упаси бог.

— То-то и оно. Неужели ты думаешь, полпред, что я меньше твоего заинтересован, чтобы в республике был порядок?

— Мне кажется, сторонники Станислава Дерева теперь, после второго тура, сменили тактику.

— Любопытно.

— Они изо всех сил стараются напугать Москву. Смотрите, мол, что творится в КЧР: весь народ поднимается против сфальсифицированных выборов.

— Он пугает, а мне не страшно.

— Тебе не страшно, а иной из федерального начальства, глядишь, всерьез испугается. Мол, как сказал товарищ Горький, пусть сильнее грянет буря.

— Мое дело — разъяснять, что на самом деле происходит в КЧР, — произнес Матейченков.

— Ты полагаешь, что со стороны Дерева — это покушение с негодными средствами?

— Уверен.

— Тогда позволь интимный вопрос. Но, как говорят адвокаты, если нельзя, можешь на него не отвечать.

— Валяй.

— Слушай, зачем Степашин комиссию силовиков сюда направляет? — спросил Семенов.

Матейченков посмотрел на собеседника, несколько ошеломленный такой осведомленностью.

— Не удивляйся, Иван Иванович, — еле заметная улыбка тронула губы Владимира Семенова. — У меня свои источники информации. И не только здесь.

— Вижу. А что касается твоего вопроса… Думаю, это делается больше для перестраховки.

— А причина?

— Причина тут простая. Поступили сведения, что к народному движению — в первую очередь это относится к Станиславу Дереву — начинает примазываться уголовный элемент.

Шофер сбросил скорость, разыскивая нужный адрес, который ему дал Семенов.

— Да, мафия действует не только в Москве, — согласился Семенов.

— Я в этом убедился.

— Этого добра теперь везде хватает. И, к сожалению, мы оказались способные ученики.

— Учитесь у старшего брата.

— Со страшной силой.

Помолчали.

Газик теперь еле-еле полз, переваливаясь с боку на бок, словно жук. Водитель выискивал нужный номер среди домиков, утопающих в пышных садах.

— Вот ваш дом, — сказал шофер и притормозил.

— Молодец, быстро довез, — похвалил Семенов. — у меня еще десяток минут в запасе остался. Потолкуем?

— Конечно, — ответил Матейченков.

— Больно интересный разговор у нас получается.

— Слушай, а тебя не беспокоит, что черкесы требуют выхода из республики?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это противоречит Конституции, грозит целостности России.

— И что?

— И поэтому будет пресекаться самым жестким и решительным образом, — сказал Семенов.

— Наши мысли совпадают. Разваливать Россию мы никому не позволим, — твердо произнес генерал Матейченков.

— Ну, а что ты скажешь о самой идее черкесов — отделиться и жить самостоятельным государством?

— Это другой разговор. Сама по себе такая идея, взятая, так сказать, в чистом виде, очень опасна. Понимаешь, она как гриппозный вирус, против которого еще не нашли вакцины.

— Нет прививки — может вспыхнуть эпидемия.

— Самое страшное.

Семенов посмотрел на часы — он медлил прощаться. Такое же чувство испытывал и Матейченков.

— Знаешь, мня мучает одна загадка, с первого дня, когда я сюда приехал, — сказал Матейченков.

— Может, я помогу.

— Откуда у ваших людей такая ожесточенность? В борьбе за власть, за президентское место они готовы, кажется, перегрызть друг другу глотки. Или я не прав?

Все так.

К счастью, пока эта грызня только на словах. А ну, как дело дойдет до ножей и автоматов? А то и с танками, не дай бог? Оружия-то по России намусорено — немеряно. Регулярная часть уходит, военная база ликвидируется — оружие остается.

— Мне это слишком знакомо, — подхватил Владимир Семенов. — И я каждый раз задавал себе вопрос: что это? Простая халатность, Небрежность? Служебное упущение? Или за всем этим стоит чей-то злой умысел?

— И если так, то чей?

— Гляди: Дудаева вооружили собственными руками. Та же картина и в Абхазии, и в Грузии, где мы ликвидировали наши военные базы, и еще в дюжине бывших союзных республик. — Не договорив, Семенов махнул рукой.

— И я много думал об этом, — признался Матейченков. — А может, дело проще, и кто-то очень сильно нагрел на этом лапки? Темна вода во облацех…

— И это не исключено. Деньжищи-то несусветные.

— Смутные времена, брат.

— Но вернемся к нашей республике, — напомнил Владимир Семенов. — Ты что-то спросить хотел.

— Вот я и говорю. КЧР — республика маленькая, бедная. Так откуда такая ожесточенность в борьбе за власть — между тобой и Станиславом Деревом? Что, место президента медом намазано?

— Вопрос непростой.

— Я ведь каждый день получаю полные оперативные сводки, — продолжал Матейченков. — Вижу, какие огромные деньги тратятся на эти самые митинги, избирательные штабы, персонал…

— Добавь еще наглядную агитацию.

— Много чего надо еще добавить. И на все это берутся же откуда-то деньги. Так кто платит? Кто заказывает музыку? И не вылетит ли в результате заказчик в трубу?

— Хочешь спросить, стоит ли овчинка выделки?

— Именно.

— Начнем с посторонних денежных источников. Что касается меня, то могу сказать как на духу: у меня их не имеется. Хочешь верь, хочешь — нет. Нет и лично у меня таких сбережений, а то я давно бросил бы их в общий котел. Вся моя избирательная кампания проводилась и проводится на добровольные пожертвования. Причем учти, большинство моих сторонников — бедные слои населения. Упакованных бизнесменов среди них немного, во всяком случае, меньше, чем хотелось бы.

Не подумай только, Иван Иваныч, что я жалуюсь, упаси бог. Я вообще считаю, что политику нужно делать чистыми руками. Это, если угодно, мое кредо.

— А Станислав Дерев?

— Это другой коленкор. За ним стоит совсем другой электорат.

— Это мне известно.

— Вообще Станислава Дерева поддерживают огромные силы.

— Не такие уж огромные…

— Огромные, — подчеркнул Семенов.

— Что-то не замечал.

— Они пока держатся в тени, действуют тайно, пока стараются не высовываться.

Матейченков нахмурился:

— Какова их цель?

— Она формулируется просто: черкесы всего мира, соединяйтесь.

— Карл Маркс в приложении к Кавказу?

— Можно и так.

— Я знаю о существовании международной черкесской ассоциации, — произнес Матейченков, — но не думал, что она имеет такой вес в КЧР.

— Она-то в основном и мутит воду.

— Каковы ее методы?

— В основном стараются чужими руками жар загребать. Покупают подголосков, чтобы вопили на митингах, благо организация богатая. Организуют диверсии, провокации, даже теракты.

Матейченков кивнул.

— Главная их цель, — продолжал Владимир Семенов, — привести мэра Черкесска к власти в республике, к президентскому креслу.

— Вот где собака зарыта.

— Конечно! Как только Дерев, их марионетка, станет президентом КЧР, можно будет весь великий черкесский народ, рассеянный по планете, особенно в мусульманских странах, объявить изгнанником и начать собирать его сюда, чтобы сколотить самостийное государство. А для начала — добиться для черкесов, проживающих за границей, двойного гражданства, ну и прочего в том же духе.

— Очень мило.

— Представляешь, Иван Иванович, какой это будет здоровенный клин, вогнанный в тело Российской Федерации!

— И при всем при том побеждаешь ты.

— Потому что за меня народ, — просто ответил Семенов. — Ну, а что касается меда, которым намазано президентское место… Видишь ли, я к власти не рвусь. Но люди мне доверяют, и я не могу обмануть их доверие. Единственное, о чем бога молю — пусть хватит сил справиться с поставленной задачей. Ношу-то я взвалил непомерную, только теперь понял.

— Справишься, ты двужильный.

— Надеюсь.

Машина стояла возле неприметной мазанки, утопающей в глубине огромного сада, где фрукты наливались первой сладостной тяжестью и соком.

Семенов еще раз вытащил из кармана за серебряную цепочку старинные часы с боем:

— От деда достались, — похвастался он.

— Точные?

— Как в аптеке. Ну, последняя минутка истекла. Мои старики, небось, все собрались, серьезное толковище у нас будет.

Они тепло попрощались.

— Спасибо, браток, крепко меня выручил.

— Какой разговор.

— А хороший у нас, Матейченков, разговор с тобой получился — честный.

— Я только хочу, чтобы ты, Матейченков, правильно меня понял, — проговорил Владимир Семенов. — я не враг черкесскому народу. И никакому народу не враг. Скажу тебе больше: я готов признать, что с черкесами история обошлась несправедливо.

— Так может, ее можно исправить?

Семенов покачал головой:

— Невозможно.

— Почему?

— Это грозит слишком большими потрясениями.

— Что мы все черкесы да черкесы, — хитро улыбнулся генерал Матейченков. — Твои карачаевцы тоже большие любители помитинговать. Может, и еще чего любят — правда, таких сведений у меня нет.

— И быть не может.

Оба вышли из машины и остановились у калитки, за которой заливался пес, гремя цепью.

— Я никого не виню и никого не оправдываю, — произнес Семенов. — Но если черкесы во всю ругают и поносят карачаевцев, разве последние могут это стерпеть? Сам, небось, слышал, ходишь ведь на митинг?

— Хожу.

— Значит, сам все видишь и слышишь.

— К сожаление, Москва многое не понимает.

Семенов вздохнул:

— Мне от этого не легче.

— Да и мне.

Прощаясь, Семенов сказал:

— Послушай, товарищ полпред, у меня к тебе просьба к тебе будет одна…

Обещай, что выполнишь.

— Если в моих силах…

— Забудь адрес, по которому ты меня привез.

Матейченков улыбнулся:

— Уже забыл.

— А твои ребята? Те, что в машине.

— Могила, — заверил полпред.

Машина, в которую селе таинственная незнакомка, через минуту-другую скрылась из вида, а Завитушный долго стоял на месте, размышляя. Да, эта дамочка — не простая штучка, если ее сопровождает шофер с машиной. Может, не шофер, а кто-то другой? Например, муж. Если муж — то он бы не остался один, а пошел с ней в духан. Ничего непонятно…

И он решил завтра на митинге, где она постоянно начала бывать, понаблюдать за ней. Хотя бы просто так, из чисто спортивного интереса. Да и потом, русских она уж больно страстно ненавидит, просто пышет на них злобой, разве что яд с языка не капает…

Ждать пришлось недолго, молодая женщина, как штык, появилась на митигне на следующий день.

…Пообедав в духане, Матейченков и Завитушный возвратились на митинг. Зной, кажется, еще больше усилился.

— К грозе, видать, парит, — заметил Сергеич и поправил неизменную кожаную кепку.

— В воздухе пахнет грозой, — подтвердил генерал.

— Особенно на митинге.

Едва выйдя из подвальчика, в котором располагался духан, Матейченков натянул пониже картуз с широким козырьком, отбрасывавшим тень на лицо.

Митинг был слышен еще за квартал, он ровно гудел, напоминая шум прибоя, и изредка взрывался криками — то ли неприятия, то ли одобрения и согласия.

— Народу прибыло, — заметил Матейченков, когда они подошли к беспорядочной толпе.

— Люди силенок после обеда поднабрались, — пояснил Завитушный.

— А жара?

— Мы к ней привычные.

Помогая себе локтями, они начали вдвоем продвигаться к своему излюбленному месту — близ поставленной на-попа пустой цистерны, служившей трибуной для всех, желающих выступить.

С ними беззлобно переругивались, но дорогу уступали. Матейченкова, похоже, никто не узнавал. Впрочем, внимание каждого было приковано к очередному оратору.

— Я вчера с ребятами нашими из охраны общался, — шепнул Завитушный. — Слышу от них: Керенский да Керенский. «Какой-такой, — говорю, — Керенский?» — А это они, оказывается, так Иванова прозвали.

— Какого Иванова? — не врубился полпред.

— Ну, Игоря Иванова.

— Новоиспеченного руководителя КЧР?

— Его.

— Метко, ничего не скажешь, — улыбнулся Матейченков. Значит, временный правитель?

— Вроде того.

— Народ как прилепит кликуху — мало не покажется.

— Не такой он простой, этот Игорь Иванов, — покачал головой Завитушный, не спеша продолжая прокладывать себе дорогу.

— А что?

— Вроде ребята слышали, как он в узком кругу, сразу после своего назначения, заявил: заберу, мол, в свои руки все бразды правления, дробить власть не позволю.

— Так все временные наполеончики говорят.

— Он говорит не только это.

— А что еще?

— Порядок в республике, говорит, наведу железной рукой. Неважно, сколько для этого понадобится крови пустить. А всех, мол, чужаков, дай только срок, вымету из республики железной метлой.

— Это каких чужаков?

— В этом весь вопрос.

Матейченков замедлил ход:

— Это уж не наполеончик, а целый Наполеон получается. Только не торт с сахарной пудрой.

— Как бы он и впрямь дров не наломал.

— Не дадим, — твердо произнес генерал Матейченков.

— Может, он по пьянке трепался?

— У трезвого на уме, у пьяного на языке.

Наконец они нашли свободный пятачок и остановились. С трибуны очередной оратор нес несусветную чушь. Это был явно приблудный мужичонка, не принадлежавший ни к одной из партий. Решил. видно, попробовать силенки в речевом жанре. Впрочем, толпа, которой обрыдли стандартные взаимные обвинения и постоянные призывы к активности, внимала новичку благосклонно. Кое-где слышались смешки и подначивающие реплики.

— Кстати о наполеончиках. Ты с Хубиевым знаком? — поинтересовался Матейченков.

— Непременно. Это наше все.

— В прошлом.

— А может, и в будущем. Это как повернется.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— Откуда он вообще взялся, Владимир Хубиев?

— Это сюжет, достойный пера Шекспира. Начинал он, правда, как заурядный чиновник.

— А потом правил республикой целых двадцать лет, — добавил Матейченков.

— Так растут советские люди.

— Как он выдвинулся?

— Очень просто, Всю свою сознательную жизнь Владимир Хубиев отличался популизаторством.

— Популяризаторством? — удивился Матейченков.

— Я сказал то, что хотел сказать.

— А, понятно. Но ведь он не одинок в этом пристрастии?

— Вся суть в масштабах, Иван Иванович. Если приезжал любой чиновник из Москвы, пусть даже самый мелкий, Хубиев перед ним ковром расстилался, змеей извивался. Ничего для ублажения дорогого гостя не жалел.

— Талант.

— Чемоданы с вокзала сам таскал, чуть ли не в зубах Сам до копейки выкладывался — времена тогда были строгие в смысле казенных денег…

— Не в пример нынешним.

— Ну да. Хубиев наизнанку выворачивался, но обеспечивал гостям из центра роскошный отдых на Домбае и в Теберде, горные лыжи, экскурсии, сауну с женским персоналом и все прочие сорок удовольствий.

— Так и выдвинулся?

— Верный способ, — сказал Завитушный. — Да разве он один, Хубиев? Это многих славный путь. И из нынешних наших вождей… Но не будем отвлекаться.

— И что Хубиев?

— Такое рвение не могло остаться незамеченным. Но конкуренция среди подхалимов, как известно, велика. Наверно, по тыще человек на место. Так бы и прозябал Хубиев до старости, ежели бы не случай.

— Выходит, он вельможа в случае?

— Вроде того.

— Это и есть шекспировская история?

— Ну да.

— Расскажи, Сергей.