Горячие точки на сердце Михановский Владимир

— Знаешь, Александр Стальевич, тушить костер бензином — не лучшая метода.

— Матейченков — мужик осторожный и умный, зря не станет плескать бензин в огонь.

— Согласен.

— И дальше? Давай, премьер, не тяни, выкладывай, что там у тебя за пазухой. Надеюсь, не то, что у твоей секретарши?

Все знали: глава администрации любил солоноватую шутку и крепкое словцо.

— Ситуация в КЧР в любой момент может выйти из-под контроля. Хватимся — поздно будет. Как в Чечне.

Упоминание Чечни произвело впечатление.

— Что же ты предлагаешь?

— Давай слетаем в Черкесск.

— Когда?

— Немедленно.

— В каком составе?

— Вдвоем.

— Интересная мысль.

— Соберем там всех местных руководителей и переговорим с ними напрямую. Матейченков сообщает, что они постоянно грызутся, а это до добра не доведет.

— Нагрянуть внезапно?

— Да.

— Не получится, к сожалению, — покачал головой Волошин. — Так или иначе, информация о нашей поездке просочится через наши прекрасные СМИ. Знаешь ведь, как они гоняются за любой сенсацией. Их хлебом не корми, а дай разжиться интересной новостью.

— А мы поедем тайно, чтобы не узнал ни один корреспондент, ни одна газета.

— Во, брат, да ты конспиратор.

— Иногда прямые методы — самые лучшие.

— Без посредников?

— Вот именно.

— Что же, Сергей Вадимович, в твоем плане что-то есть. А что, слетаем. Где наша не пропадала!

— Только прессе — ни-ни.

— Само собой, Вадимыч. Я ведь тоже старый подпольщик. Если не сумеем сохранить поездку в тайне — грош нам цена в базарный день. Сейчас и займусь. Будь готов и жди моего сигнала.

Сказано — сделано.

Волошин был неплохим организатором, а уж подпольщиком — тем более. Об этом хорошо знали его сотрудники.

Вылет произошел 24 мая.

Оба высоких чиновника утречком забрались в спецсамолет, расположенный на военном аэродроме. В Минеральных Водах их уже дожидалась машина, прямиком доставившая драгоценный груз в Карачаево-Черкесию. И уже в одиннадцать утра начались запланированные встречи.

Накануне вылета премьер-министр и глава администрации составили список лиц, с которыми необходимо встретиться и побеседовать.

И первым в этом списке стоял… Владимир Хубиев. Вот она, косность и традиционность мышления в действии! Оба высоких чиновника основывались на былом авторитете Хубиева, который давно уже растаял, подобно льдинке в весенней воде.

Этот разговор первым и состоялся. Подробности его не попали в печать. Впрочем, и так нетрудно догадаться, о чем там говорилось. Всегда верный и преданный Хубиев из беседы со свалившимся — в прямом смысле — с неба начальством сразу уяснил, что речь может идти о восстановлении его былого могущества и власти, и возрадовался сверх всякой меры.

Разве не это было пределом его мечтаний?

Имелось, правда, одно пикантное обстоятельство, которое никак нельзя было сбросить со счетов: к этому моменту Владимир Хубиев уже безнадежно проиграл в первом туре президентских выборов. Ну и что, мелькнула у него безумная мысль. А вдруг все еще впереди? Вся жизнь впереди, надейся и жди. А ждать, чего доброго, он умел. «Ты умеешь ждать, как никто другой», — вполне мог бы сказать о нем Константин Симонов.

Ведь его, шутка ли, по своей инициативе желает поддержать рука Москвы, пусть и весьма ослабевшая. О, Москва многое еще может, если только захочет. А уж он, Хубиев, не подведет, будет соответствовать в лучшем виде, не единожды проверено.

Закончив стремительные переговоры с Хубиевым, начальство из центра встретилось с Владимиром Семеновым и Станиславом Деревом, затем еще кое с кем.

После этого, уже в 12 часов, последовало глобальное мероприятие — встреча с лидерами всех общественно-политических движений, а также со старейшинами общин. Именно на эту встречу Волошин и Степашин возлагали особые надежды.

Отчет за прошедший год готовился особо тщательно. Не без тайного трепета съезжались на него главные имамы стран и отдельных регионов.

Все знали, что нынешний Верховный тяжел на руку и скор на расправу, и для него не существует никаких авторитетов. Обнаружив лукавство или стремление кого-либо из шейхов скрыть от него какое-нибудь обстоятельство или важную деталь, Верховный свирепел и часто вообще терял человеческий облик: он мог запросто оттягать за бороду cамого почтенного имама, причем часть бороды оставалась в его руках в качестве трофея. И это было еще самое легкое наказание. Если же провинность была покруче, например доказанная попытка запустить руку в общественные доходы, из которых формировался Всемусульманский фонд, который снабжал средствами организацию террористических актов по всей планете, — то в этом случае виновный мог поплатиться и головой. При этом все предыдущие заслуги никак не принимались во внимание.

Поначалу каждый отчитался о доходах, которые принесла торговля наркотиками. Верховный шейх придирался к каждой цифре и, можно сказать, высвечивал ее на белый свет. Непонятно, как все это ему удавалось держать в голове. Не один имам дрожал как в лихорадке, ожидая, что вот-вот рукотворный гром упадет на его бедную голову…

Собрав все цифры и просуммировав их на калькуляторе, Верховный изобразил на лице подобие улыбки, и зал перевел дух и вздохнул с облегчением.

Выждав многозначительную паузу, Верховный поднял руку и со значением произнес в зал:

— У меня есть сообщение, которое, надеюсь, всех заинтересует. Наши мусульмане-ученые, работающие в центральной лаборатории, с помощью всемогущего Аллаха установили, что самые главные наркотики можно получать искусственным путем, то-есть из химически чистых при родных элементов. Прежде всего, это удешевит в несколько раз их получение. Далее, их можно будет получать столько, сколько потребуется для потребителя. Другими словами, торговая сеть будет всегда максимально насыщена. А самое главное, мы совершенно не будем зависеть от нынешнего сырья: от маков, маковой соломки и всего такого прочего!

После обеденного перерыва речь пошла о ситуации в различных регионах.

Дождавшись своей очереди, слово получил моджахед, курирующий по воле Верховного Северный Кавказ.

— Теракты у нас проводятся исправно, по графику. Отстреливаем милиционеров и прочих врагов мусульманского населения, — густым, словно пропитым басом сообщил он. Это был хмурый мужчина с бородой веником и заячьей губой — следствие давнего ранения полученного в давние студенческие годы в Париже, во время дуэли на рапирах. Делать пластическую операцию он упорно отказывался, справедливо полагая, что подобные шрамы только украшают мужчину.

Чечня…

Дагестан…

Заячья губа непринужденно сыпал цифрами и фактами, чем вызвал благосклонную улыбку Верховного, который терпеть не мог, когда отчитывающийся мямлит или, того хуже, заглядывает каждую минуту в шпаргалку. Откуда было ему знать, что Заячья губа добрых две недели заучивал эти проклятые цифры, выписав их на отдельных бумажках, которые он развесил у себя дом а во всех комнатах, на кухне, и даже, миль пардон, в сортире…

— Готовимся убрать в Дагестане министра внутренних дел, — вскинул он голову и обвел всех взглядом.

Верховный одобрительно кивнул.

— Вообще из всех республик Северного Кавказа лучше всего в настоящее время обстоит дело в Дагестане.

— Почему так? — спросил кто-то.

— На это есть несколько причин, — посмотрел на него Заячья губа. Во-первых, там сосредоточилось много ваххабитов, как местных, так и тех, просочился снаружи через границу. Далее, там образовался вакуум власти.

— Это как?

— Очень просто. В Дагестане милиция, образно говоря, поджала хвост. Они буквально боятся на улицу нос высунуть, такого шороху им задали. В результате — не милиция гоняется за боевиками, а боевики за милицией. Такая ситуация, повторяю, объясняется очень просто. Если отсутствует власть от правительства, то свободное пространство заполняется властью другой. Как я слышал на лекции по физике в колледже, природа боится пустоты.

— Этот же закон сформулировал еще в древности один персидский поэт-сатирик, современник Омара Хайяма, — неожиданно произнес Верховный шейх и, закрыв глаза, процитировал:

Природа боится

Пустот, и стремится

Заполнить их всем, чем попало.

— В целом ситуацией на Северном Кавказе я доволен, — подвел итоги Заячья губа. — Торговля наркотиками постоянно расширяется, соответственно возрастают и наши отчисления в общую казну… Нащупываем пути покупки у российских чиновников новейших разработок российского оружия, которое еще в серию не попало. В общем, шаг за шагом завоевываем власть.

Верховный спросил:

— Кого еще из официальных властей региона хотите убрать?

— Святейший отец! — воскликнул Заячья губа. — Ты нащупал у нас больную мозоль. Похоже московские правители спохватились и взялись за ум. Границы пытаются укреплять, и теперь просочиться через них иногда бывает не так-то просто. Проводят чистку от коррупции среди высшего чиновничества, многие прикормленные нами люди лишатся своих постов. Ну, а самое главное, — мне только позавчера сообщил мой московский источник: на Северный Кавказ будет назначен новый полномочный представитель… — Он сообщил его имя, фамилию и воинское звание, и Верховный все это записал на листке бумаги, лежащей перед ним.

Заячья губа сообщил еого служебную характеристику, которая была гораздо полнее той, которая лежала в личном деле генерала Матейченкова.

— Эту птаху необходимо срочно отстреливать, — тяжело, как будто накладывал резолюцию, произнес Верховный шейх. — Есть там у тебя хорошие снайперы?

— Снайперы-то найдутся, замялся Заячья губа, но тут есть одна закавыка.

— Что еще? — тяжело посмотрел на него Верховный.

— Снайперы, а точнее, снайперши, входят в отряды местных боевиков. Последние платят им деньги, так что получается единый клубок. А мне нужен снайпер, совершенно не зависящий от местных сил, который подчинялся бы только мне, и получал деньги только от меня.

Верховный подумал несколько длинных мгновений.

— Я помогу тебе, — сказал он. — Мы на афганском полигоне подготовили стрелка — чудо меткости! Берешься через границу ее переправить?

— Еще дней десять назад я сказал бы — запросто. Но теперь — не поручусь. Знаете, как говорится, новая метла чисто метет. Новый полпред, как мне передавали местнгые источники, намерен усилить сухопутные государственные границы, отделяющие Северный Кавказ от внешнего мира.

— Нет, рисковать таким ценным материалом нельзя. А как там у тебя с воздушными границами?

— Начальник аэропморта в городе Минеральные Воды — мой лучший друг. Я ему скормил немало баксов…

— Решено, — хлопнул шейх ладонью по столу. — Пошлем тебе барышню под видом груза двести, в запаянном контейнере. И дырочки провертим, чтобы, не приведи Аллах, не задохнулась раньше времени.

После собрания Заячья губа подошел к Верховному, и тот прошептал на ухо еле слышно, оглянувшись:

— Снайпера зовут Елена Рукайтис. Обеспечишь, чтобы груз двести приняли в Минводах без осложнений. Все необходимые документы сделаем здесь.

— А как с оружием для нее? — спросчил Заячья губа, когда они, выйдя из зала, двигались по широкому коридору, провожаемые завистливыми взглядами имамов.

— Хороший вопрос, — похвалил Верховный. Мы снабдим ее новейшей снайперской винтовкой. Пойдем в кабинет, объясню, о чем идет речь.

Заячья губа затаил дыхание. В кабинете Верховного он ни разу не был, хотя слухов о нем наслушался предостаточно.

Приезд в Черкесск двух высокопоставленных чиновников из Центра был и в самом деле вызван серьезными обстоятельствами.

Дело в том, что после недавно прошедшего первого тура выборов, на котором победил генерал Семенов, если взять в расчет его большой отрыв от Станислава Дерева, накалил страсти до предела. Результаты выборов, как положено по местной конституции, были переданы в республиканский центризбирком, на предмет рассмотрения и утверждения. Тут-то и возникло, пользуясь языком шахматистов, патовое положение. Дело в том, что центризбирком, как только началось обсуждение, немедленно разделился строго пополам, исключительно по национальному признаку. Поэтому принять какое-нибудь решение — признать либо не признать выборы действительными — оказалось в принципе невозможным.

Обе половинки республиканской избирательной комиссии посылали друг на друга, а точнее сказать — враг на врага, — отчаянные жалобы в Москву, обвиняя один другого во всех смертных грехах, и всякая работа комиссии сама собой прекратилась.

На все мероприятия, которые проводили в Черкесске высокие гости из Москвы, был приглашен и генерал Матейченков. За короткий срок пребывания в республике полномочный представитель президента успел сделать немало. Его работа была подобна действиям умелого врача, который лечит застарелую болезнь, не давая ей перерасти в кризис.

В частности, генерал пригласил на прямой разговор Станислава Дерева, который, пытаясь ухватить за хвост ускользающую жар-птицу власти, начал вести себя чересчур опасно и воинственно. Разумными доводами Матейченков сумел добиться, казалось бы, невозможного: Станислав Дерев, человек решительный, тут же вышел на центральную площадь, где постоянно бушевал митинг, в основном состоявший из его сторонников, и тут же призвал всех… мирно разойтись по домам.

Матейченкову запомнилось его выступление.

Дерев легко взобрался на ставшую привычной трибуну и на несколько мгновений замер, внимательно оглядывая огромную толпу, словно высматривая в ней знакомые лица. Люди приветствовали его криками, возгласами, взмахами рук. Все напряженно ожидали — что скажет столичный мэр.

Матейченков чувствовал всей кожей, что наступил тот момент, когда сказанное с этой трибуны слово может обратить митингующих в ту или другую сторону. Воистину, «слово — полководец человечьей силы», как сказал кто-то из великих.

Станислав Дерев воздел руки и развел их в стороны, как бы собираясь обнять, сплотить всех присутствующих.

Шум мгновенно утих.

— Друзья, земляки, — начал Дерев негромко, но его слова были слышны в самой отдаленной части площади — такая тишина наступила. — Знайте, что я недавно вернулся из Москвы.

Кто-то выкрикнул:

— Что ты забыл там, Станислав?

— Законный вопрос, — кивнул Дерев. — Отвечаю. Я был приглашен нашим российским руководством для беседы. Приглашен был не один, а вместе с Владимиром Семеновым.

По толпе прокатился ропот, то ли одобрения, то ли возмущения, а вернее — того и другого вместе: здесь были сторонники и того, и другого претендента.

— Как тебя там встретили, Станислав? — снова выкрикнул кто-то.

— Хорошо встретили, — ответил Дерев. Он умел разговаривать с толпой, как еще раньше отметил генерал Матейченков, в каком-то особом, доверительном тоне. — Но мы о гостеприимстве поговорим в другой раз.

Речь шла о важных вещах — в частности, о том, чтобы ввести в Карачаево-Черкесии прямое президентское правление.

— А что это за зверь, Станислав?

— С чем его едят, президентское правление?

— А вы верите мне, земляки? — неожиданно спросил Станислав Дерев.

Ответом ему послужил гул одобрительных возгласов.

— Тогда знайте, что прямое президентское правление — лучший выход для нашей республики. Наша жизнь будет направляться прямыми указами президента России, это позволит нам избежать хаоса и анархии.

Матейченков, стоявший неподалеку от трибуны, облегченно вздохнул: мэр сумел взять нужный тон и не стал раздувать костер, хотя мог бы запросто это сделать.

Станислав Дерев говорил еще долго, основательно, не спеша, как бы на ходу размышляя. На каждую реплику из толпы отвечал уважительно, независимо от того, кому она принадлежала.

Когда Дерев закончил свое выступление и рукоплескания стихли, в толпе митингующих начали явственно обозначаться прогалы, проплешины, напряжение спало, и люди, вняв разумным доводам лидера, расходились. Вскоре площадь опустела.

Это была явная победа генерала Матейченкова, который предварительно провел со Станиславом Деревом основательную беседу, выдержанную в доверительном тоне.

Дальнейшие события, однако, отошли от краткосрочного сценария, заранее разработанного в тиши кремлевских кабинетов.

Поразмыслив и поглубже ознакомившись с ситуацией в Карачаево-Черкесии, премьер-министр российского правительства Сергей Степашин решил, что немедленно вводить прямое президентское правление в республике рискованно.

На ходу, на переправе нехорошо менять не только лошадей, но и тактику, это генерал Матейченков знал твердо.

— Значит, Сергей Вадимович, не будем вводить прямое президентское правление? — спросил он, когда они вдвоем, воспользовавшись кратковременной передышкой в суматошливом дне, пили вдвоем чай в гостиничном буфете.

— Пока нет.

— Но мы же в Москве договорились.

— Мне кажется, сейчас вводить в КЧР прямое президентское опасно, — вздохнул Степашин.

Матейченков согласился:

— Положение здесь неспокойное.

— Мало сказать — неспокойное, — подхватил Степашин. — Здесь сильное брожение, разброд и шатание, и любое радикальное решение, любое резкое движение может спровоцировать гражданскую войну.

— Республика на распутье…

Степашин неожиданно усмехнулся.

— Я сказал что-то смешное? — осведомился Матейченков.

— Упаси бог, Иван Иванович! Я просто вспомнил, как один наш начинающий дипломат перевел для англичан название известной картины «Витязь на распутье».

— Как же?

— «Распутный витязь».

— Действительно, очень смешно, — без тени улыбки согласился генерал Матейченков. — Но мы должны принять решение.

Степашин протер очки:

— Я полагаю, самое разумное сейчас — создать в республике некий временный орган власти.

— Это и точка зрения Волошина?

— Думаю, и Александр Стальевич нас поддержит, Мы предварительно обсуждали этот вариант.

— Что же это будет? Совет?

— Вот-вот, — подхватил Степашин, — совет.

— Кого хотите туда ввести?

— Самых влиятельных и уважаемых людей республики.

— Звучит недурно.

— Вы согласны?

— Весь вопрос в том, кого считать влиятельными и уважаемыми людьми.

— Вот это я и хотел бы обсудить с вами, товарищ Матейченков, как с полномочным представителем президента.

— Давайте обсудим, время не ждет.

Степашин достал полевой блокнот и авторучку:

— Владимир Семенов…

— Нет вопросов.

— Следующим номером — Станислав Дерев, претендент номер два, — продолжал премьер.

— Без возражений.

— Третий — Владимир Хубиев.

— Хубиев?

— Он может быть нам очень полезен.

— Хубиев — это вчерашний день.

— Он пользуется в народе авторитетом.

— Народ высказал свое отношение к нему во время выборов, — не смог сдержать улыбки Матейченков.

— Это еще ничего не значит. Видите ли, он очень может быть нам полезен, — слово «нам» Степашин многозначительно подчеркнул.

— Не знаю.

— Иван Иванович, прошу вас, не возражайте, — горячо заговорил Степашин. — Я перед отъездом сюда разговаривал с высшим руководством о положении в КЧР, кандидатура Хубиева согласована…

— Не станем ссориться по такому поводу, — махнул рукой Матейченков. — авось, этот старый конь борозды не испортит.

— Конечно, не испортит, — закивал обрадованно Степашин, делая запись в блокноте.

«Воистину непотопляемый Хубиев, — подумал генерал. — Чем он так околдовал наше руководство?..».

Далее по списку шли — Иванов, нынешний глава республиканского парламента, и целый ряд других влиятельных лиц республиканского масштаба.

— Это все? — спросил Матейченков, когда премьер-министр сделал паузу.

— Нет.

— А кто еще?

— В совет должны войти представители всех национальных общин республики.

Матейченков покачал головой:

— Ноев ковчег.

— Ваше слово, Иван Иванович.

— У нас есть классический печальный пример.

— Какой?

— Лебедь, рак и щука.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то все это шито белыми нитками. А народ не дурак, быстро разберется.

— Мы не собираемся никого обманывать.

— Все бы ничего, кроме одной малюсенькой детали. Владимир Семенов победил фактически уже в первом туре голосования президентских выборов.

— Не спорю.

— Получится, что мы самим фактом создания совета перечеркнем результаты выборов.

— Мы думали об этом, — озабоченно произнес Степашин. — Вот тут необходимо произвести маленькую хирургическую операцию.

— Маленькую?

— Маленькую, но решительную! Вы знаете лучше меня, что местные выборы проходили с многочисленными нарушениями закона. У нас есть многочисленные документы, присланные местным центризбиркомом. Там есть и фальшивые бюллетени, и подложные протоколы, и еще много всего разного-всякого. Учитывая все это, мы отменим результаты первого тура, вот и весь сказ! — заключил премьер-министр и хлопнул ладонью по столу.

Вечером, после долгого дня, руководство собралось в номере ведомственной гостиницы. Здесь, кроме Степашина и Матейченкова, присутствовал еще Волошин, а также несколько человек из местного начальства.

Волошин, будучи в скверном настроении, сел немного осторонь и поначалу отмалчивался, угрюмо опустив подбородок на ладонь. Помалкивали и местные деятели, стараясь не высовываться и терпеливо ожидая дальнейших событий.

Волошин, непрерывно протирая запотевающие очки — в номере было невыносимо душно — ознакомил высокое собрание с идеей правящего совета республики.

Когда он закончил читать список и закрыл записную книжку, в помещении воцарилась тягостная пауза.

— Смелее, товарищи. Высказывайте свое мнение, — подбодрил Степашин. — Может, будут какие-то изменения…

— Или дополнения, — вставил Волошин.

— Мне кажется, такой совет будет недееспособен, — первым нарушил молчание кто-то из местных.

— Почему? — удивился Степашин.

— Слишком много членов.

— Урежем, — сказал Волошин.

— Это ничего не даст.

— Это не по закону.

— Должен быть один руководитель, — загомонили все сразу, именно такой реакции ожидал Матейченков.

— Вы отвергаете принцип единоначалия, — веско произнес представитель местного казачества.

— Мы назначим председателя совета, Вернее, совет сам выберет его, — поправился Сергей Вадимович и обвел взглядом присутствующих. — Это и будет временный глава республики.

— Почему временный?

— Потому что совет временный.

— И еще: не глава, а исполняющий обязанности главы республики, — внес уточнение Александр Волошин.

Предчувствуя, что страсти могут разгореться, а это нежелательно, полпред примирительно произнес:

— Давайте сначала обсудим, кто бы мог временно возглавить республику, а потом будем двигаться дальше.

— А что тут думать? Владимир Семенов у нас первый, — произнес кто-то из местных.

— Какой еще может быть расклад? — поддержал его рядом сидящий карачаевец.

— Поспешный вывод, товарищи, — строго блеснул очками Степашин.

— Это почему?

— Результаты выборов еще не рассмотрены избирательной комиссией. А вдруг она их не утвердит?