Оператор совковой лопаты Калашников Сергей

Глава 40

Приехал

Схлынул угар аврала, ушли вниз по течению почти все роды племени Речной Выдры. Мишка стоит посреди долины у водопада и тупо пялится на токарный станок. Он это явно сгоряча соорудил, когда делал ветродуйку. В здравом уме и крепкой памяти на такое мог пойти только неисправимый энтузиаст — личность импульсивная, поддающаяся влиянию собственных озарений. Но никак не здравомыслящий и рассудительный он.

Надо быть совершенным идиотом, чтобы, зажав между двумя встречно направленными пешнями сухое твёрдое бревно, вращаемое туда-сюда захлёстнутой верёвкой, работая остро отточенной лопатой на манер резца, превратить бревно в прямую, по шнурку, ось нужного профиля. Ведь все древесные стволы имеют плавный изгиб, отчего использование их в качестве тела вращения сопряжено с риском мощных биений. Предупреждение коих связано с изрядным подготовительным трудом, который он собственноручно совершил. Не меньше двух третей объёма лесины пришлось просто ободрать, отчего бревно совсем исхудало.

Насадил в нужных местах откованные собственными руками стальные трубки. Тут же в станке отполировал их камнем, добившись удовлетворительной наружной цилиндричности. А потом и ответную деревянную часть будущих подшипников сумел «довести» на этих уже готовых участках оси банальным трением стали по дубу. С песочком, конечно.

О технических извращениях, ставших поддержкой для его изобретательности, Мишке даже думать не хочется. Достаточно вспомнить о том, сколько крепких индейцев, искренне желающих поучаствовать в деле, он заставил не раз пропотеть.

А когда ветродуйка разлетелась в ошмётки при первом же испытании, только набрав обороты, как же стало досадно, как горько! Такой труд загублен! Он, остолоп несчастный, не подумал о том, каким образом будет пружинить деревянный вал при расстоянии между опорами больше трёх метров! И именно посерёдке приложено усилие, имеющее очевидную поперечную составляющую. Хорошо, что это произошло тогда, когда счастливые обладатели ножиков уже ушли. Им надо было собираться в дальний путь вниз по реке, текущей на восток. Люди не пострадали.

Все уже разъехались, получив по ножику на нос — простые, нормально прокованные стальные полоски длиной по двадцать сантиметров устроили непритязательных индейцев. Остальное они доточат сами. И рукоятки приделают, на свой вкус.

Вообще же племя очень консолидировалось в период строительства городка металлургов и срочного изготовления ножей на всех. Оставили ему несколько массивных медных браслетов, каких-то висюлек, способных не только оторвать женское ухо, но и сломать мужскую шею. Сточенные медные ножи тоже в наличии. В них самая ценная часть — рукоятка. Но использовать всё это в качестве легирующей добавки Мишка не спешит. На много тут не хватит. Стоит придержать медь до появления достойной цели. И так он практически ограбил всё племя. Но сталь у него получилась замечательная. Не хуже арматурной.

Плавить, нагнетая воздух одеялом, — изысканнейший вариант самоистязания. Дуть-то нечем. Построить старый добрый кессонный насос, конечно, можно. Но пузырьки воздуха, которые вспенивают воду рядом с тем местом, куда падают струи водопада, наводят на размышления. Кто загоняет воздух в воду? И что с этого можно поиметь?

Берём горшок пустой. Он предмет простой. Погружаем его так, что он заполняется, переворачиваем и пристраиваем кверху дном как раз среди этой газировки. Всплывает. Забавно. В озеро поступает жидкость, а выделяется оттуда газ. И что-то подсказывает пытливому наблюдателю, что газ этот — не иначе как воздух. Нет, собирать его с поверхности водоёма и направлять в печку было бы слишком хлопотно, но подумать никогда не вредно. Откуда-то из глубин памяти всплывает странное слово «эжектор». И нужно наконец посмотреть на то, что тут вообще творится над водопадом.

Тонкостей гидро— и газодинамики Мишка не помнит. Но он помнит, что в пульверизаторе струя воздуха создаёт разрежение, которое втягивает жидкость. И ещё он припоминает, что почти все физические явления — палка о двух концах. Иными словами, если струёй газа можно засосать воду, то и наоборот должно получиться. Тем более что этих самых струй у него тут навалом. И никто не мешает попробовать любые варианты.

А начать следует с постройки ферменной башни у самого обрыва. Чтобы вертикальную трубу, что он приладит в её центре, было удобно закрепить, а внизу обязательно придётся поставить кверху дном о-очень большой горшок. Правильно он рассудил, что цивилизация начинается с гончарного дела. Но жёлоб для подачи воды на верхушку этого сооружения лучше использовать деревянный. Или трубу. А что, расколет бревно на четыре дольки, серединку топориком стешет, а потом сложит обратно да обмотает верёвками. Не собирать же вертикальную трубу из керамических фрагментов! Интересно, а как колют брёвна? Лично он никогда не пробовал.

Тихий, скромный Питамакан изумительно использовал почти полтысячи решительно настроенных мужчин в период, пока шла реализация их мечты о собственном железном ножике. Мишка за почти два года обитания у Золотого ручья столько не наворотил, сколько успела эта трудовая армия за пару с небольшим недель. Жильё, топливо, сырьё и навесы — всё в лучшем виде. И пусть попробуют сказать, что он это не отработал!

Около тысячи предметов, будь они сколь угодно просты, это солидный объём. В три смены, не прерываясь, чередуясь у наковальни с кумом Тыквой и Карасиком, звенели сталью по стали. Всех удовлетворили. А сейчас спокойно завершают комплект инструментов для походной кузницы — род Голохвостых начал привыкать к новым удобствам. В частности, к возможности обновлять и восполнять свои инструментальные ресурсы.

Мишка, понятное дело, остаётся при плавильне. Айн и Сайка тоже с ним. И Карасик отпросился у матери. А ещё Небесная Ласточка и семейство из рода Пупырчатых Жаб — мать с отцом и три сына. Работы у печей не слишком сложны и не особо обременительны. Самое трудоёмкое — натолочь угля и гематита. Это в сутки чуть более десяти килогр… поленьев.

Пока ветер стального безумия вихрил окрестности многолюдьем, сушняка натаскали целую гору и руды навалили огромную кучу. Разбираются с этим помаленьку.

В низовом посёлке у равнинной речки обосновались Никатипа с мужем и детьми да молодая пара из Полуденных Выдр. Понравилось Нике гончарное дело, глины там имеются, так что Мишка пропадает у своей «бывшей». Печку обжиговую ладят. Возникает некий конгломерат оседлости. Жаль, что место это оказалось в стороне от Стартового и Финишного лагерей. Больше полудня дороги. А речка, на которой по его просьбе связали плот у берега, — вообще недоступна по воде ни с того направления, откуда они пришли, ни с того, куда направляются роды.

Зато она спокойная, не порожистая. Дрова возить по ней будет удобно. Не всё ли равно, в каком направлении их собирать — берега тут завалены буреломом. А сухостой в окрестностях водопада быстро закончится. Так что уже перенесли сюда два больших челнока, один из которых — «метлоход», и парусную лодочку Карасика.

На сердце у Мишки значительно легче. Нашли руду — и статус его опять высок. Немного нехорошо то обстоятельство, что он лишился важнейшего качества ценного кадра — незаменимости. Но это неизбежно. Команда по выживанию, каковой является кочевой род, не может себе позволить слабых мест, зависимости от одного, пусть бы и самого распрекрасного, человека. Если кто-то прихворнул или в лесу заблудился, так остальным что, страдать от этого?

Нет, прикрывать секреты от окружающих в таких условиях — не есть умно. Индейцы, не понявшие этого, живут плохо, а иногда и недолго. Потому что, лишившись поддержки рода, легко попадают в неприятности.

Да, может род без него обойтись. Но не хочет. С Мишкой удобней. И Мишке удобно с родом. А чтобы было ещё удобней, так на то и голова на плечах. И в первую очередь нужно придумать, как за четыре километра, да ещё и в гору, он будет затаскивать дрова от реки. Или уголь, это всё-таки легче.

Легче… легче всего, если везти водой. Водопадная речка, однако, порожиста, а берега её круты, так что даже на бечеве лодку не протащишь. Ладно, хватит грезить! Пора колоть брёвна.

В его распоряжении мускульная сила четырёх мужчин. Так что сосна выбирается соответствующая, чтобы управились, не впрягая в это дело женщин. Свалили, отсекли сучья, ошкурили, отмерили нужную длину и подвесили за длинные верёвки горизонтально на двух равновысоких ветвях. Оттянули продольно, отпустили, оно и пошло обратно торцом вперёд. А там уже клин ждёт не дождётся встречи. Клин — тоже бревно. С одного конца затёсанное, а другим в ствол дерева упёртое.

С одного раза расколоть на всю длину не получилось. Нестрашно. Достучим потихоньку третьим бревном по клину. Зря, что ли, ручки к нему приделали?

Раскололось пропеллером. Да и ладно. Обратно всё равно так же складывать. А теперь без поспешности ровненько выбираем сердцевину тяпочным топориком со скруглённым бойком. Хорошо, когда кузница своя, что нужно, то и выкуешь.

Вот, а уж теперь облегчившиеся половинки куда как легче нести. Затянули желоба внутрь каркаса вышки, поставили вертикально, соединили, наложили бандажи — труба. Ну и что, что толстостенная. Буравчиком сверлим отверстия снаружи внутрь с наклоном вниз. Это чтобы воздух засасывался, а текущая вода не выплёскивалась. А нижний конец — в яму с водой. Тут глубоко. Но торец трубы погружён значительно ниже поверхности, через которую захваченный водой воздух пойдёт вверх. А слив из ямы в озеро тоже расположен ниже поверхности через трубу, пропущенную в соседний водоём, края которого и задают уровень воды в первом водоёме. Через них как раз и будет утекать всё, что налилось. Сплошной, короче, водяной затвор. Кроме как вверх, деваться воздуху некуда.

Проверяем. Пустили в верхний конец конструкции воду, подав её с верхней точки водопадика через аналогичную деревянную трубу. Всё работает. Вливается, выливается и пузырится. А вот теперь — самое увлекательное. Сбор воздуха. Тут важно специально сшитый для этого кожаный шатёр очень надёжно примазать к стенкам бассейна. Хорошо промешанная глина и подготовленная поверхность. Главное — не жалеть этого главного герметика нашего мира.

Тщательная примотка краёв, оставленных для этого в куполе отверстий к водоподающей трубе и воздухоотводной трубке. Пуск! Мощная струя! Насосик-то получился неслабый. Финиш! Пробочка наверху перекрывает входное отверстие. Вот теперь можно переносить сюда плавильную трубу-колонну и спокойно получать металл. Справились. Жаль, сородичи уже ушли, они бы тоже порадовались.

Следующим вопросом у Мишки — транспорт. Нужно возить уголь от речушки, где Никатипа колдует над горшками, до водопадной долинки. Тачка или тележка по немощёной дороге идут неохотно. Впрочем, для тачки достаточно одной доски. Длиной четыре километра. Это что, столько протёсывать? Топором? А вот если по бревну колесо катить, то и тесать ничего не нужно. Сложить древесные стволы вершинками к вершинкам, а комельками к комелькам в одну нитку — вот и весь сказ. А желобок в земле они сами продавят. Или где-то подсыпать или подкопать придётся. Так это только чуток.

Но тогда колесо должно быть с ребордами, а то его ведь иначе не удержишь на пути истинном. Деревянное колесо. Так и хочется отпилить торец от бревна и примастрячить на ось. Пилы нет, это раз, так никто не делал, это два. Почему-то даже сплошные колёса, если насаживали их на ось, собирали из досок, прилаженных друг к другу накрест.

Напрашивается вывод — если в деревянном колесе волокна cориентированы вдоль оси, то отверстие в центре недопустимо. Следствие из вывода — колесо нужно вырубать так, чтобы оси из него торчали концами наружу, а само оно было монолитным. В смысле — цельновытесанным. И, следствие второе, оси эти должны входить в параллельные брусья, жёстко связанные между собой. А если поставить два колеса, как у велосипеда? А рукоятку вывести вбок. Тогда длина груза не ограничена, хоть бы и те же самые брёвна возить. Значит — строить дорогу следует со стороны гончарни. А до неё буксировать лесины челноками. И деревья выбирать те, что у воды растут, а то замаешься тяжести таскать.

Жалко, что токарный станок придётся переделывать. Собственно, две встречно направленные пешни, закреплённые на стволах деревьев на расстоянии в несколько метров друг от друга, он этим словом назвал сгоряча. Очень грустно было, когда вертушка развалилась. Так что теперь придётся просто сделать его вращающимся в одну сторону с приводом от обыкновенной рукоятки. Один крутит, другой точит. Нечего мудрить! Ему хватит головоломок со способом крепления обрабатываемой детали.

Со способом крепления всё понятно. Зажать деталь он может только сдавливанием вдоль оси вращения, никаких зажимов у него нет. А усилие прижима, кроме как клином, создать не получается. Значит, рама, в которой устанавливается клин, тоже должна вращаться, следовательно, опираться эта конструкция обязана не менее чем на два подшипника… не работает голова. Не придумывается ничего ладного.

Глава 41

Дела токарные

Когда дел много и хватаешься за всё подряд — толку не будет. И так сумбур в голове, всё смешалось. Нужно сооружать токарный станок, иных путей к созданию комфортных условий у Мишки нет. И заниматься им между делом — значит это самое дело загубить. Но есть работы, которые тоже откладывать нельзя. Если вовремя процесс не запустить — потом потеряешь массу времени. А за летом наступит осень, за которой нередко случается зима.

На постройку сортира и организацию дерьмоочистки Сайка мобилизовала сыновей Пупырчатой Жабы, а то окрестности водопадной долины начали становиться опасными для пешехода. А ещё следовало начать заготовку брёвен для дороги. По берегам реки, что у Низового, где гончарит помаленьку Никатипа, деревья явно растут слишком густо. Вали, обрубай сучья, скатывай в воду да и буксируй к пологому берегу у посёлка. А там — выволакивай на берег. Всего-то оборудования для этого требуется ворот-лебёдка.

Для обслуживания этого участка следует использовать труд Никиного мужа и их соседа из Полуденных. Крепкие мужики, живут рядом с работой, красота. Топоры для них сделал из рельсовой стали и пошёл инструктировать. А вот тут и ждал его большой облом. Нет, о праве распоряжаться и командовать речь не шла. Загвоздка оказалась намного заковыристей. Индейцы верят, что во всём, что их окружает, есть душа. Поэтому валить здоровое дерево — действие противоестественное. Мишка, как услышал такие речи, сел на землю и призадумался. Мужики тоже рядышком устроились. Сидят, молчат. Как настоящие Чингачгуки, однако.

Про сплошное одушевление этими дикарями всего сущего Мишка и раньше слышал. Камень, вода, козявка — им без разницы. Главное — не навредить. А если зверюшку убиваешь — надо убедить и её и себя в том, что после смерти ей будет намного лучше. Короче, потому эти люди и молчат всё время, что постоянно про себя мысленно беседуют с окружающими их неисчислимыми душами.

Вспомнил, как объяснял сородичам своим Голохвостым смысл чистки леса, удаления больных деревьев, предотвращения загущения. Точно ложится его аргументация в ложе индейской логики. Добывая дрова и стройматериалы, они оказывали услугу лесу, и в этом он их не обманул. Получилось гармоничное сочетание интересов. Но ни о каких душах тогда и речи не шло. Индейцы сами продумали эту часть комбинации. Молча. Про себя. Народ-то у Питамакана быстрее соображает, чем основная масса здешнего населения, это он уже подмечал. Так что дорожка протоптанная, нечего сомневаться, вперёд!

И Мишка огласил концепцию души леса. Накатило на него вдохновение. Прикрывая время от времени глаза, чтобы наглядней представить себе картинки, что вывешивались на плакатах в аудитории, раскачиваясь и делая паузы, чтобы подобрать подходящие слова, он ввёл понятие биоценоза, вскрыл категорию симбиоза, для наглядности вспомнил о круговороте воды в природе, выложил всё, что помнил о почвообразовании, о переносе семян, опылении, генетическом коде. Самые большие проблемы заключались в адаптации к терминологии, даже об испарении воды в одно слово не скажешь, хотя представление об этом у слушателей имеется.

Смеркалось. Собеседники сидели с остекленевшими глазами и выглядели как-то подобострастно. Совсем не по-индейски. Решив, что переборщил с объёмом информации, Мишка выдал им шаблоны для выбора деревьев по диаметру ствола, топоры и закрыл базар. Горло уже сипело. Короче, или он их в чём-то убедил, или никакой дороги не будет. А станок токарный будет в любом случае.

Все ранее продуманные варианты привели к одной-единственной мысли — действовать следует методично, решая задачи по шагам, иначе его станок превратится в вызывное устройство, в просторечии именуемое виброзвонком. Поэтому из брёвен вытесал могучие брусья, а уж из них сделал прочную раму, укрепив её укосинами враспор снаружи. А как иначе обеспечишь идеальную повторяемость в условиях многократных сборок-разборок?

Рама эта, утверждённая вертикально, выглядела словно портал из фильма про звёздные врата, только намного квадратней. И для прохода сквозь неё следовало чуть пригнуться. Окончание одной пешни, снятой с рукоятки, утвердил в верхней балке остриём вниз. Второе — в нижней балке навстречу. Тут, ясное дело, действовал строго по отвесу. А потом между сформированными центрами вертикально укрепил бревно, стараясь упорами угадать как можно точнее в центры торцов. Зажал, одним словом.

Первая задача — создание нижнего подшипника. И должен он быть упорным, то есть держать вес оси. И радиальным, то есть не давать этой оси телепаться при вращении. А само это вращение ему пока недоступно. Если бревно раскрутить, то нижняя пешня начнёт засверливаться в торец и деталь «сядет» на раму. Работал ножом, топориком, шершавым камешком, поворачивая заготовку только для того, чтобы убедиться в том, что нет отступления от окружности и соосности.

Потом надел на нижний, обработанный конец бревна плоское стальное кольцо для продольного упора и отрезок трубки для поперечного крепления оси. Круглость внутренних отверстий в них обеспечил, «сверля» их палкой с подсыпанием песочка. Работа эта изнурительная, но, отдыхая, ничего путного не соорудишь. Наконец насадил на точно вылизанное деревянное место детали подшипника и принялся совершенствовать их внешние поверхности ещё более тщательно. Камешком. Нечем ему больше. Ох, и кропотливое это дело!

Загладил, довёл — красота! Половина начала работы завершена. Теперь в том же порядке делаются металлические детали ответной части подшипника — неподвижной. К счастью, над их соосностью трудиться не нужно, достаточно обеспечить просто круглость отверстий. Места для насаживания их для обработки на эту же ось намного выше, она там ещё не сточена.

Извлёк из рамы нижнее остриё, приладил в короткий брус металлические части подшипника, выверил его положение по отвесу, срезал лишнее с нижней части оси, собрал — крутится. Только не забывай подливать время от времени растопленный жир в чашу, образованную поднятыми кромками нижней опорной пластины. Это получился радиально-опорный подшипник, который держит нижний конец оси.

Второй подшипник, радиальный, организовал на середине оси, примерно на уровне пояса. Закрепил его между двух балок, что заранее подготовил на этой же высоте, пропустив между ними главную ось. Убрал верхнее остриё, раскрутил руками, — не зря столько хлопотал, ход лёгкий, вибрации нет. Тут же, действуя резцом, превратил участок вала между подшипниками в шкив для ремённой передачи.

Пара мужчин, захлестнув в этом месте верёвку, могли теперь уверенно раскручивать вал. Один сильно тянул, а второй слабо сопротивлялся с другой стороны, с лёгким натяжением отпуская кольцо бесконечного, сплетённого из кожаных полосок приводного ремня. Насаженный выше среднего подшипника деревянный круглый столик был уверенно обработан резцом, как будто уже всё делалось по-настоящему. Затем — шкив приводного колеса. Трубку — внутреннюю часть подшипника для него — обрабатывали уже «сверлением» верхней частью главной оси, лишив её опоры сверху. В общем, с приводным шкивом хлопот было намного меньше. Изготовленная часть станка помогала делать последующие компоненты. Пусть и с хитростями, но многое получалось легче и точнее.

А после сборки привода, от которого станок просто оживал, если покрутить рукоятку, многое стало значительно удобней. Следующим был изготовлен верхний подшипник. Мишка отдавал себе отчёт в том, что сколь он тут ни проявил мудрости и предусмотрительности, но шпинделя ему не соорудить. Так что закреплять обрабатываемые детали придётся, зажимая с торцов. Создавать прижимное усилие лучше всего вертикально сверху вниз, чаще всего — просто за счёт использования банального груза.

Так что устройство, передающее это самое усилие, но не препятствующее вращению, — вещь ответственнейшая. И её крепление, как и салазки, по которым она скользит, — основа будущего всей затеи. Пришлось делать рубанок и шерхебель. Железки, стамески, деревянные тиски, без зажатия в которые заготовка не хотела поддаваться точной обработке. Зато потом удалось выстругать направляющие и создать конструкцию, позволяющую на очень приличное расстояние перемещать по вертикали встречную верхнюю опору.

Получился станок. Мишка срезал торчащую из нижнего столика часть оси и первым делом наделал приспособлений для зажима разных заготовок, переточил все детали подшипников. Пересобрал станок уже с ними — лучше пошла работа. Мягче ход, небольшая и до этого вибрация перестала ощущаться совсем. Наделал запчастей и принялся за колесо дорожной повозки.

Сайка, Айн и Ласточка своими рукомашествами и дрыгоножествами увлекли мать семейства Пупырчатых Жаб и пару раз в день доставляют Мишке непередаваемые страдания. Без музыки это смотрится куце, незавершенно. Жалко даже, что такая выразительная пластика подаётся без музыкального сопровождения. Что обидно, никаких признаков даже примитивной музыки он до сих пор в местных ресурсах не обнаружил.

Делать дуделку — за это браться бесперспективно. Чтобы выучиться на ней играть, надо быть настоящим пастухом, изнывающим от скуки под берёзой при виде мирно пасущихся коров. И этих самых коров в этих местах взять решительно негде. Зато есть куча горшков и воспоминания об истерзанном в детстве игрушечном ксилофоне.

Вырезал палочки-стучалочки — дело нехитрое. Расставил в рядок горшочки. Водички в них подлил, слушая, как отзываются на удар, — тут немного напрягся. Нот-то он так и не выучил. Ну да ничего, вроде привычно звучат. Собственно, если и фальшивит его инструмент, то точно так же, как и тот, что отыскал он когда-то на чердаке у бабушки.

Руки вспомнили, слух не подвёл, и, когда девчата принялись за совершенствование своих рельефных тел, он уже выдавал: «Мальчик хочет в Тамбов, чики-чики-та, чики-чики-та».

Результат превзошёл все ожидания. Под ритмичную мелодию дело пошло весело, можно сказать, с огоньком. Когда Мишка опомнился и перестал наяривать, женщины почти попадали. Ритм он взвинтил чересчур сильно. И вот ведь каковы, попросили завтра снова им подыграть. Хоть и запарились, но удовольствие получили.

На другой день сбацал им из «Дикого ангела» песенку. Там ритм меняется немного, и они успевали передохнуть. И сам не смолчал, спел под эту музыку на чистом выдрском непростую историю взаимоотношений зелёного совсем кузнечика и лягушки, считающей обильное питание основой надёжного взаимопонимания между представителями совместно существующих на одной территории биологических видов. Прямой дословный перевод отлично лёг на задорный лиричный мотив.

Спортсменки двигались волшебно, а потом потребовали вчерашнюю мелодию. Мишке не жалко. Он выдал, и опять со словами. Собственно, подлинный текст на здешнем языке нормально скомпоновался. Даже ничего не пришлось переставлять местами. И последовал вопрос о том, что такое Тамбов? А потом, что такое город? После ответа всем стало ясно, что именно здесь они сейчас и находятся. А Мишка сообразил, какой населённый пункт был только что учреждён с его нелёгкой руки в самом сердце настоящих американских Аппалачей.

Мест, откуда реки текут во все стороны, в мире ведь не так много. А тут от одной речки до другой веками тропы пролагались — народ индейский в этих местах бывает нередко. Наверняка не проходит и года, чтобы кто-нибудь не перетащил свои челноки из рек восточного побережья в водные потоки, направляющиеся к Мексиканскому заливу. Узловая станция, одним словом, здешней транспортной сети. Тамбов называется.

Глава 42

Дорога и Великий Вождь

Вообще-то колесо повозки в Мишкином исполнении — это просто скалка. Короткая и толстая. А на концах у неё — стальные втулки. Вот и всё. Оси вставляются снизу в пазы в двух параллельных брусьях, которые удерживают их своим весом. В этом месте в дерево вставлена гнутая из металлической полосы загогулина, закреплённая парой гвоздей. Трение стали по стали при наличии смазки из сажи с жиром — нормально катится.

В раму таких колёс вставлено два, велосипедом, между тремя поперечинами. Вбок торчит длинный, выходящий наклонно вверх рычаг. Водитель, он же двигатель, за эту самую палку непринуждённо ведёт экипаж по горизонтальному бревну. Проверили из любопытства — полтонны груза одному человеку ещё посильны. Правда, отпускание устройства управления-привода вызывает немедленную экстренную разгрузку транспортного средства, но никто не мешает использовать это свойство только в конце пути. В общем, есть у системы недостатки, задействовать которые в процессе эксплуатации необязательно.

Можно строить путь от Низового посёлка до Водопадной долины.

Первый стометровый участок пути во всей красе продемонстрировал, что силами четырёх мужчин это будет стройка века.

К сожалению, по продолжительности. Поначалу казалось, что после преодоления нескольких чисто технических трудностей дело заспорится.

Ан нет!

Тонно-километры — они и есть тонно-километры. И на каждый стык нужно определённое количество времени. Тут и концы брёвен, стесав каждый наполовину, необходимо свести, и отверстие проделать, и загнать деревянный штырь, чтобы не расползались. А ещё загладить «ступеньку» шерхебелем и положить на обрубок с выемкой так, чтобы кромки этой выемки под действием веса брёвен накатывали стесы друг на друга.

Опять же обрубок требовался и под центром бревна — укладывали-то их кверху горбиком, что, возможно, было ошибкой, но сердце подсказывало Мишке: при такой конструкции дорога прослужит дольше. Деревья, которых навалили для этого дела, оказались сплошь лиственницами, меняющими свой диаметр от двадцати пяти сантиметров с комлевой стороны до пятнадцати у вершинки. Не самая мягкая, однако, древесина. Зато есть надежда, что послужит подольше.

Радовало только то, что везти эти самые брёвна от реки к месту укладки оказалось действительно нетяжело. Нижние кромки продольных несущих брусьев тележки не давали «экипажу» сойти с бревна, поскольку от реборд на колёсах Мишка благоразумно отказался. Но какой прок от того, что везти воз можно в одиночку, если загружать надо с привлечением всех имеющихся в наличии мужчин? А потом устанавливать доставленный «рельс» в путь нужно таким же составом. Для того чтобы наладить элементарное разделение труда, просто недостаточно численности работников.

Да ещё наваленные по берегу, сваленные и очищенные от ветвей хлысты приходится стягивать в воду всей командой. Не так уж они невесомы. И дорогу от них до уреза воды никто не благоустраивал. Так что два бревна в день в дорогу удавалось уложить. В среднем.

Ситуация усугубилась тем, что снизу по реке к низовому лагерю пришёл род Утёнка из Полуденных Выдр. Нагружены их челны были так, что еле держались на воде. За делами незаметно наступил конец лета, и индейцы кочевали к месту зимовки с припасами, сделанными за время турне по местам, обильным дарами лесов. Берег, на который воротом вытаскивались приведённые на буксире брёвна, мгновенно оказался весь занят шатрами, кострами, штабелями.

Небесная Ласточка появилась, начались женские разговоры, а ещё в этой группе оказался настоящий колерованный индеец с голым торсом и полной головой перьев. И на Мишку он смотрел так, что казалось, сейчас зашибёт. Почти сутки стройка просто стояла. А потом сразу более десятка крепких мужчин дружно приступили к вспомоществованию. Наличие трёх только что квалифицированных работников мгновенно позволило всё нормально организовать.

Брёвна теперь поступали непрерывной чередой, три вагончика сновали один за другим, выполняя манёвр расхождения на встречных курсах сваливанием пустого возка на обочину. После чего движением рычага он возвращался на путь и продолжал движение. Пришлось, конечно, сделать колёса невыпадающими, истратив на каждое ещё по паре гвоздей на прибивание палочки, не дающей оси выпасть из паза. Стучали топоры, народ налегал на рычаги или подхватывал очередной деревянный рельс. На третий день, когда все во всём разобрались, приращение дистанции оказалось ужасающе быстрым, а на седьмые сутки дорогу закончили. Оказалось, что ещё два рода Полуденных подтянулись. Мишка прорабствовал, так что факт, что работников под его рукой утроилось, заметил сразу. И воспользовался от всей души.

Радость от завершения трудов сильно приглушила делегация от Полуденных Выдр, заставшая Мишку буквально за минуту до достижения полного экстаза. Он только что сообразил, как на столе токарного станка организовать осесимметричный зажим. Рука уже потянулась за угольком, и тут привалила целая толпа с мешками.

— Великий Вождь, Ведающий Мёд, говорящий с духами леса и гор, небесных стихий, водных просторов и созидающего пламени, мы просим тебя принять наши дары и построить дорогу от Низового посёлка до Финишной поляны.

Мишка взялся за столб, чтобы не упасть, вынырнул из нирваны технического творчества и включил мозги. Его только что очень крепко обозвали.

Великий Вождь на выдрском — это очень-очень уважаемый человек. Ведающий Мёд — имя собственное, в некоторой степени соответствующее возможным вариантам расшифровки его имени. Хотя по заслугам тоже приемлемо — ульи Выдры теперь используют. А вот про духов, с которыми он говорит, это насочиняли Никин муж с соседом из Полуденных. И раззвонили. Точно, они ведь как раз соплеменники.

Дары — мешки, кули, корзины. Орехи, сушёные ягоды, вяленное до каменности мясо, зерно. Не сказать, чтобы много принесли, но, если прикинуть на нужды населения всего Тамбова, получается отличная добавка к рациону. Тут ведь нет и двух десятков едоков. Не гноить же продовольствие!

Итак, у него очень высокий статус, с ним хотят дружить влиятельные люди и… ха! Небесная Ласточка, старшая из женщин посёлка, считается его женой. Ну, не только считается, Айн время от времени «подсказывает» ему, что и эта женщина не должна быть одинока. Так вот она, как он только что догадался, наняла Полуденных на постройку дороги за обычную плату — ножик на нос. А оно вон как обернулось. Народ почуял, что можно не ишачить несколько недель под тяжёлым грузом, если перекатить поклажу и лодки на деревянных тележках. Только пути нужно дотянуть до нужного места. Строить для этого дорогу они обременительным занятием не считают — наловчились.

Мишке это, конечно, хлопотно, но, руководя строительством, он чувствовал себя счастливым. Реально нравится ему эта работа.

Посмотрел на Ласточку, на Айн. Всё ясно. И давно решено. Для них это просто ритуал. Вроде как мужчины договорились, а они похлёбку варят. Так, где любимый топор? А то руководитель работ в этих местах без соответствующего символа смотрится неубедительно.

Улыбнулся, кивнул, пошли.

Тропа, вдоль которой вели новую дорогу, подверглась некоторому спрямлению. Пятеро землекопов и два лесоруба без особого труда удалили лишние повороты и зигзаги. Километров двенадцать осталось. В крутых-то местах путь, наоборот, пришлось удлинять, чтобы уклон оказался приемлемым. Речь не шла ни о рытье тоннелей, ни о насыпании насыпей. Просто немного уточнили мелкие детали рельефа, пару коротких мостиков перебросили и в одном месте устроили полсотни метров невысокой эстакады с параллельной деревянной дорожкой для водителя.

А потом пришлось изобретать стрелку. Собственно, речь шла о том, чтобы конец шестиметрового хлыста сдвинуть на сорок сантиметров деревянным рычагом. Ничего сложного, просто немного вдумчивой работы.

Когда завершили путь, Мишка сообразил, что в день укладывали почти по километру. Управились за две недели. Еле успели «вагонов» настроить. Их добавляли по мере удлинения пути, чтобы не было заминки. А потом Полуденные возили свой скарб. Один челнок на одной тележке транспортировался одним человеком. Даже не до конца разгруженный. Все три рода перевезлись за четыре дня. Мишка прикинул по тонно-километрам и удивился. Даже с учётом времени, затраченного на стройке, индейцы нормально выиграли во времени перевалки груза. За пятнадцать километров с тридцатью килограммами больше раза в сутки не сходишь.

И ещё стало радостно от осознания своей глубочайшей мудрости. Примитивная дорога оказалась шедевром безопасности. Если бы он замыслил и исполнил её в два рельса, как подсказывала ему услужливая память, неизбежно нашёлся бы желающий скатиться под горку. Скорее всего, его потом пришлось бы хоронить. А при монорельсовой системе скорость человека — естественный ограничитель темпа перевозок. Как только пешеход перестаёт удерживать рычаг — вагон падает. На предельной скорости для нормального бегуна около тридцати километров в час никаких особых неприятностей это не сулит.

Глава 43

Твёрдые камни

Пока прорабствовал на великой стройке дороги от Водопадной долины до Финишного лагеря, где бригадирствовало всё взрослое мужское население Тамбова, сыновья Пупырчатых Жаб на токарном станке выточили гранитное колесо. Как увидел — решил, что жёрнов. А вот и нет. Это они точильный круг делали. Батюшка их считается лучшим мастером по каменным инструментам, а пока он был занят на дорожном строительстве, вместе с остальными взрослыми мужчинами, детвора консолидировалась вокруг совместного проекта. Три мальчугана, Карасик и старшая девочка Ники удовлетворяли своё природное любопытство на всю катушку.

Обработать гранитный камень, доведя его до формы диска с плоскими сторонами и цилиндрической кромкой, — это и взрослым дяденькам работёнка неслабая. Только ручку привода от души накрутишься. Но у ребятни свои представления о трудоёмкости. Тем более что абразивные свойства здешних камней они, отцовскими стараниями, знают.

Сверление отверстия, насадка «изделия» на ось, подшипники, рукоятка — это уже Мишка делал. Потом на ту же ось насадили несколько деревянных кругов, которые обтянули кожей, мехом или просто оставили как есть, и качество режущих кромок инструментов стало значительно лучше. Точило сильно помогает точить, что, собственно, следует из его названия. А у Мишки новое желание. Хочет он обойтись без использования мышечных усилий. И шелест хрустальных струй водопада, призывающих к отбору у них мощности, представляется ему неубедительным. Уж очень живо встаёт перед глазами разлетающаяся в клочья турбина. Не готов он пока к следующему подходу.

Зато водопадная речка, узкая, на один шаг, и быстрая, просто завораживает взгляд. Практически — естественный лоток с быстротекущей водой. И он может теперь качественно закреплять оси в опорах. Нижнебойное колёсико тут просто само просится. Но, не решив проблемы его остановки, браться за работу он категорически не намерен. А то раскрутится эта махина, и что он будет делать, если не заладится где-то в цепи передачи вращения? Тем более, просто затормозить колесо — это значит перекрыть путь воде. Да она просто переломает всё!

Лучше всего было бы прервать водный поток. Но возводить гидротехнические сооружения при его трудовых ресурсах… хватит ему опыта с постройкой дороги. Если бы не Полуденные, он бы до сих пор таскал брёвна и укладывал их «в колбасу». Отсекаем вариант. Тогда необходимо извлечь из воды нижний край колеса. Но для этого придётся поднимать колёсную ось, а он хотел бы через неё отбирать крутящий момент. Делать шестерни или муфты сцепления на имеющемся оборудовании будет неудобно. Перемещать шкивы с натянутыми ремнями — это он тут такого нагородит! Кардан, если на конец длинной оси насадить, — так не готов он к такому изыску. Гибкий вал бы!

Мишка, после завершения стройки, возвращается в мир повседневных забот. Статус Великого Вождя, да ещё и поименованного на индейский манер Медведем, то есть одним из самых могучих хищников континента, — это шибко круто. Невыносимо, можно сказать. Что обидно, в этом лишённом средств коммуникации мире информация всё-таки расползается, передаваемая из уст в уста. Люди перемещаются, встречаются, разговаривают. И авторитет самого-самого накладывает на носителя массу обязанностей, которые ему ни к чему.

Удобное жильё, ласковые женщины, здоровая пища — о большем ведь он не помышляет. То, что ему нравится придумывать и делать всякие фигульки, — так это скорее для души и чтобы мозги не закисали. Спать, жрать и трахаться он может до бесконечности. И это хорошо. Но и впечатления не помешают, пока не умер от ожирения и перенапряжения в сфере плотских утех. Поэтому сегодня он размышляет. О великом. Об истории человечества и судьбе континента. Статус — штука тяжёлая.

Заглядывал к нему для разговора Лёгкий Пушок. Это индеец с юга, что пришёл с Полуденными и на Мишку зверем смотрел, из-за того что бородатых в их землях не любят. Испанцы успели отметиться как люди жадные и жестокие. А ведь, если ему не изменяет память, где-то на севере в провинции Квебек сейчас окапываются французы. Но те вроде больших гадостей индейцам не творили. Мирно уживались, по крайней мере, первое время. Так вот Пушок про канадцев ничего не знает, ему испанцы не нравятся. Хотел поговорить с мудрейшим, говорящим с духами, совета попросить, как правильно поступить.

А что можно человеку ответить? Лично Мишке европейцы в этих местах совершенно не нужны. Навезут железок, начнут их на шкурки менять, и вся его здешняя металлургия никому не занадобится. Нет, не стоит их привечать, хотя и прогнать не получится.

В Центральную Америку народ приехал за пряностями, увидел золото и хлынул за ним неудержимым потоком. А тут, севернее Мексиканского залива, ничего такого заманчивого и нет. Это уже потом, когда люд христианский пообжился да начал всякие товары производить, — вот тогда правители и заинтересовались. Пушнину стали выменивать у дикарей на бухло и побрякушки, когда уже какое-никакое сообщение возникло, порты да городишки построились. А до тех пор сюда или наудачу приплывали, или бежали от кого. И слово Божие с собой приносили. Короче — не было на Северную Америку массированного нажима, пока здешние случайно возникшие очаги европейской цивилизации не стали интересны сильным мира сего.

Это хорошо. И хорошо бы настроить индейцев так, чтобы с белыми они не дружили. Враждовать с луком против ружья — это только в густом лесу прокатит, а вот нелюбезности всякие для приезжих могут крепко придержать колонизацию. Ходил слушок, что первую английскую группу аборигены вообще от голода спасли первой зимой. Или не первой. Какая разница! А не накормили бы индейцы страждущих, может, до сих пор бы бизонятину трескали?

Тонкое место. Индейцев на откровенную вражду против белых подбивать нельзя. Начнут гибнуть в стычках, и кто знает, как всё повернётся. Непредсказуемый вариант. Главное, для Мишки нехороший. А как взвалят на него ответственность за души невинно убиенных борцов против приезжих? Не нужно ему этого.

Так что отважного Пушка Мишка настроил на большущую осторожность. Основная мысль — обнаружить испанцев необходимо заблаговременно и весь народ индейский с их пути разгонять. А уж если непременно убить кого захочется, так стрелять из засады или в спину. Тихонько подобраться и так же незаметно уйти.

Нечестно? А в железных куртках на голопузых ди… людей, это честно? Нет, дружище Пушок, они ведь из своих мушкетов и картечью могут по атакующей толпе садануть. А если пушки подтянут? И никакими воплями их не запугать. Эти люди — солдаты. Их долго учили убивать других людей, так что необученной толпой храбрецов больше или отважным отрядом смелых охотников меньше, им без разницы. Если положишь троих своих за одного белого солдата — считай, повезло.

А вот и очередная делегация. Эти индейцы иначе наряжены, чем те, которых он раньше встречал. Соломенные шляпы на всех. Не сомбреро, поменьше. Вроде котелка, только, опять же, поля пошире. И плащи на них не из мехов или кожи, а вроде как сплетены из шпагата. Для полевода одежда удобная, чтобы солнышко не напекло.

Устроились под навесом кружочком вокруг костра — это, ясное дело, к разговору. Так что Мишка тут должен выступать в роли хозяина, поддерживать беседу, кивать с умным видом на всякие банальности. Тяжела ноша Великого Вождя. А куда денешься? Высокостатусный народец вынужден принимать значительные позы, надувать щёки, соблюдать церемонии и выполнять ритуалы. Чтоб, стало быть, окружающих к почтению побуждать и значительность свою ублажать. А то кто же поверит тому, кто сам в неё не верит? В свою значительность.

Женщины давно щебечут около кухонной плиты. Там и дары пересчитали и отдарок согласовали. Свёрток-то с крючками для подсекалок лежит уже у Мишки за спиной. Но сценарий встречи выдерживается. Обратились друг к другу уважительно, ругнули погоду, духов помянули, а вот тут Мишку вдруг и понесло. Он тоже помянул о душах всего на свете сущего, а потом сказал, что встречал людей, убеждённых в том, что один-единственный дух заправляет на этом свете всем-всем-всем.

Гости удивились. По их опыту, мнение такое верным быть никак не может, потому что никакого разума не хватит на то, чтобы совладать с такой махиной, как мир поднебесный.

Мишка мигом согласился, что не совладать. А вот с тем, что «заблуждающиеся» глупы, — не согласился. Объяснил, что вера в единого духа — великое коварство, потому что от такого искусственно организованного заблуждения проистекает вывод о том, что власть даётся свыше, а не заслуживается уважением окружающих. И что на самом деле те, кто исповедует одного духа, которого называют богом, участвуют в том, чтобы всех, кого видят, подчинить тому, кому подчиняются сами.

Потом по кругу пошла трубка, ничего так, нестрашная. Табак тут не особо злой, да и через длинный мундштук или чубук — поди, разбери, как правильно, — дыма в рот попадает уже не много. А там и дары принял — кули с кукурузным зерном, и гнутых железок для рыхлилок щедрой рукой отсыпал. Пропал день. Не придумал он решения задачи с водяными колёсами. Протарахтел с нормальными мужиками. И зачем ему зерно? Тем более — кукурузное.

Жаб этот Пупырчатый, камнерез, стало быть, хотя, скорее, камнелом, с детскими художествами разобрался на свой манер. В каменьях он понимает столько, сколько другим и не снилось. А после участия в создании токарного станка наделал себе на нём деталюшек и соорудил простенький вращающийся столик. Кладёт на него камень, крутит, а другим, неподвижным камнем, обрабатывает. Только крутит он этот круг не ногой, как правоверные гончары, пинающие нижний диск закреплённой вертикально тяжелоатлетической штанги, а вращая толстенную, с руку, плетёную верёвку.

Не сам, понятное дело, вращает, а сыновья по очереди крутят ручку. Натуральный гибкий вал на длине в метр даёт поворот на прямой угол. Вот тут-то Мишкин разум и вскипел идеями. Это вам не ремённые петли на шкивах натягивать да через блоки заворачивать. Колесо, вал которого продолжен таким элементом трансмиссии, легко приподнимается на полметра, не разрушая кинематическую систему. Хотя ему и сорока сантиметров достаточно, так что будет запасец по высоте.

Делать деревянные колёса примерно метрового диаметра лучше всего из пиломатериала. И гвозди для этого дела — штука нужная. Колёс требуется много — ручеёк уж очень удобен для создания энергокаскада. Хотя речь идёт всего-навсего о приводе для токарного станка и жерновов. А ещё для камнереза. И на точило. Вот ведь какое хозяйство образовалось!

С гвоздями особых проблем не предвидится. Их заготовки сформируют прямо в тигле так же, как отливают заострённые пластинки для наконечников. Потом докуют. А вот для получения пиломатериала требуется пила. Вытёсыванием или раскалыванием подходящих дощечек немного получишь, зато наработаешься до упаду. А для изготовления проката — листа, из которого делается полотно, — нужны валки. Он их без проблем выточит на токарном станке. А потом эти самые валки нужно хорошенько закрепить в стальной обойме. И вот тут без сверлильного станка никак не обойтись. И чем он будет дырявить поковку? Палкой с песком? Муторное занятие. Он это уже прошёл. Нет, хорошей стали от рельса у них ещё немного осталось, но как делаются свёрла, он себе не представляет. Это ведь не примитивный буравчик по дереву.

Глава 44

День благодарения

Карасик женился! Мишку от этого взяла такая оторопь, что он вынырнул из запоя решения технических проблем и… заметил, что мир вокруг изменился. Пока он грезил о разных нужных ему приспособлениях, народ тут устраивался с удобствами.

Население Тамбова почти не увеличивается. Возрастает комфорт. На ножики да наконечники желающих приходит немало. Небесная Ласточка не прогоняет никого. Просто рассказывает гостям о том, в каких делах требуется помощь. А индейцам поработать недельку во имя обретения желанного лезвия ни капельки не трудно. Потихоньку дотянули ветку дороги до Гематитовой речки. Мельчат руду и уголь для тиглей, возводят постройки вдоль речки, где планируется размещение мельниц и станков. И распоряжается всем этим пострелёнок, взвешивающий компоненты шихты.

Ну да, «Великому Вождю» некогда, он весь в своих проектах. Камнерез, тьфу, камнелом упражняется с жерновами, задействовав сыновей в качестве источника вращательного движения через кручение верёвки. Больше постоянно живущих и понимающих в деле мужчин здесь нет. В Низовом-то посёлке тоже забот достаточно. Но есть мальчишка, которому «говорящий с духами» поведал тайну железа, кислорода и углерода. Уж он-то знает, как взвешивать компоненты шихты и что делать большим дядям.

Надо признаться, что ничего ужасного пацан не наворотил. Наоборот, действовал практически безошибочно, что однозначно указывает на благотворное влияние, оказанное на его мыслительный процесс женщинами, ведущими домашнее хозяйство. Но этот сопляк почувствовал себя взрослым охотником и женился. Как и положено. Хотя как полноценный партнёр для общения с женщинами наверняка ещё не годен. Не беда. Его избраннице это не потребуется тоже довольно долго. Где-то в тех же она годах, что и её одиннадцатилетний избранник. И худосочная. Тип телосложения у неё, как у Сайки, хотя кожа смуглая.

Удивило имя девочки — Покахонтас. Был, помнится, мультик с таким названием. Что-то смутно знакомое. Ха! Если это она, то до прибытия британских колонистов на корабле «Мэйфлауэр» осталось немного. Года четыре или чуть больше. Если, конечно, это та самая индейская принцесса, как это описывается.

Вообще-то Карасик тупо скопировал автозагрузчик угля, который видел на прошлой плавильне. Так что его присутствие у печи необходимо дважды в сутки — утром и вечером. Воздух дует, калиброванный через сита уголь в бункер засыпан, и каждые четверть часа его порция, отмеренная ковшиком, сыплется в загрузочный жёлоб. Есть время надуть щёки и поруководить.

Ладно бы на этом успокоился. Не тут-то было. Оказывается, поверх штатного тигля он ещё прилаживает крошечный горшочек, куда насыпает всякие другие камешки, растолчённые и перемешанные. А то, что получилось, если выходит похоже на металл, пытается ковать. Мишка порылся в этих оплавленных дисках. Забавно, к каждому прикреплён кусочек коры с буковками. Интересненько. Ага, это состав шихты. Жаль, что большинство названий незнакомы — это же индейские слова. Вот гранит — это он знает. Просто спёкся в рыхловатую расслоившуюся лепёшку. А этот листик коры почему без образца? Ах, вот оно что! Когда разбили тигель, всё разлетелось. Тоже из одного типа камня была засыпка.

Карасик — реально ценный кадр. Нет, ничего интересного получить ему не удалось, но подход-то правильный. Пробовать и записывать. Нельзя такого парня сдерживать, пусть развивается. Верным путём идёт товарищ. Голова у него — не только чтобы шапку носить.

Важно, что их маленький, случайно собравшийся род Водопадных Речных Выдр поставил себе цель — обрести комфорт в непривычных условиях, условиях владения чрезвычайно ценным для окружающих ресурсом. Сталью. Никто не приходит ничего у них отнимать, потому что все знают, как получить желаемое. И могут это сделать. И делают. И получают.

Язык, на котором разговаривает Покахонтас, здесь никому не известен. Она с востока. Пришла на челноке с отцом, чтобы приобрести ножи. Сейчас осваивает выдрскую речь, помогает женщинам, охотится с Сайкой или Айн. Шебутная, в общем. А Карасик ей просто понравился. Сразу видно, что девочка просто млеет в его присутствии. Похоже, индейские папочки своим дочуркам позволяют решительно всё. До сих пор Мишка не привык к таким свободным отношениям между мужчинами и женщинами. Вот вроде бы на женщине очаг, на мужчине добыча. А поди ж ты, какой либерализм в обычаях! Хотя, конечно, от места к месту, от племени к племени наверняка есть вариации, но из-за всех кустов торчат уши забавного понятия свободы воли.

И какое-то оно тут особенное. Потому, видать, и не порабощались коренные жители Северной Америки. Привыкли индейцы к тому, что решения принимают сами. Причём решение продолжить род человеческий доминирует по умолчанию. Если совсем цинично — самочка выбрала самца для собственного употребления. Всё! Не отпустит! Даже подождёт, пока он созреет физиологически и сможет стать отцом её детей. Может быть, и не осознаёт она этого, инстинкт или даже простой рефлекс сработал, реакция на малозначительный с виду поступок. Есть в женском поведении пласт, мужчинам непонятный, непостижимый, пожалуй. Точно, подмечал ведь он, что некоторых парней девчата чуть не силком на себе женят, причём на такие ходы пускаются — Макиавелли отдыхает. Или этот, Ришелье. Есть, видать, хлопцы, в которых сразу видно настоящего большого мужика. А с Мишкой девушки обходились иначе. Ну да, обижал он их.

Так вот, с побережья эта девушка. С самой что ни на есть Солёной Воды. И кажется, никакой индейкой никакого Смита она ни за что не накормит. Стало быть, если он ничего не напутал, праздника под названием День благодарения в этом мире не возникнет. Покахонтас намерена обрести счастье в Тамбове, а не там, на побережье. Всё. История поломана. А это значит, необходимо срочно решать проблему свёрл, ибо на поставку их с территории просвещённой Европы в ближайшее десятилетие рассчитывать не приходится.

Глава 45

Прогулка

Сайка чуть ли не силой потащила Мишку на прогулку по окрестностям. Время неудобное, предзимье. Лист упал, трава пожухла, по утрам заморозки. Однако горы здешние и в таком виде выглядят прекрасно. Идёшь по дороге, катишь лёгкую повозку по бревну. Пока рычаг в руках — даже под ноги смотреть не нужно — отличная тропа.

Лес вдоль пути, насколько хватает взгляда, чистый и прибранный. Сухостой и бурелом отсюда повывезли на дрова. Угля-то они потребляют о-го-го! Хотя немало поленниц вдоль дороги просто ждут своего часа. Карасик, осуществляя руководящую и направляющую, досюда явно добраться не мог, так что ясно, что распоряжалась в этих местах или Айн, или уже вполне выправившаяся в полноценную красавицу Сайка. Цель прогулки понятна. Его будут соблазнять.

Точно, в росте Саякинон не прибавляет уже полгода, а в весе — да кто же его проверял? Недоработка выходит, товарищ «Великий Вождь». Только дальше прибавлять массу тела ей ни к чему. Хороша. И не ребёнок уже. Стало быть, разобьют они шатёр, расстелют мягкие одеяла, и будет им счастье.

Только, спрашивается, зачем тащиться в такую даль? Восьмая уже подряд прелестная полянка осталась позади. Это они с рассвета километров десять отмахали. Ага. Остановились, разгрузили тележку, положили её на обочину, навьючились и потопали. И долго, спрашивается, его будут мучить? И почему всё время нужно идти в гору?

Переход закончился только вечером. Уже смеркалось. Поставить шатёр-палатку, развести костёр, сварить кашу и заправить её вяленым мясом — эти дела проделали быстро. Бивачный навык у Сайки богатый, да и Мишка ещё весной этой премудрости успел зачерпнуть. Поужинали — и на мягкие одеяла. А что это за ровное дыхание? Спит, что ли? Ладно, он тоже вздремнёт. Действительно, прогулка была длительной.

Шли ещё один целый день и второй тоже почти целый. А вечером остановились на берегу тихой речки.

— Это Луговая, — пояснила Сайка. — Она впадает в Полевую, а та в ту самую Большую Реку, на которой мы жили раньше. И на этом пути нет мест с быстрым течением. Давай построим досюда дорогу.

Мишка так и сел. Это что? Геополитическое мышление? Как у Айн? Хотя Питамакан к нему непростых женщин приставил. Это же если не тащить лодки вверх по течению через перекаты и водопады до Стартового лагеря, а на колёсах перекатить сюда, то с восточного побережья можно с комфортом перебраться в реку, текущую в южном направлении. Тамбов становится портом трёх рек. Как называется эта — он теперь знает. Та, что у Финишного лагеря, течёт к восточному побережью. А у Нижнего поселения явно какой-то из притоков Миссисипи. Во всяком случае, медь привозят с той стороны, вроде с верховьев, где большая пресная вода, то есть Великие Озёра. Нет, чепуху нагородил. Хотя вывод верный, но нужно всё на бумаге нарисовать. И бумагу эту явно пора из чего-нибудь сделать. Вот хотя бы из этой крапивы. А что, говорят, она волокнистая, даже вроде ткали из неё что-то. А из тряпья, слышал он, как раз наилучшая бумага и выходит.

Нет, он понимает, что бывают на свете разные важные проблемы, что приходящих за ножиками индейцев надо занять чем-то реальным, но рядом с ним красивая и юная женщина, считающаяся, между прочим, его женой, а он… тупица. Надо же схватить за косу и завалить. Интересно, будет отбиваться?

Глава 46

Очень длинный вечер

Всё оказалось значительно хуже. Супруга была девственницей. Ещё недавно. Буквально вот только что. А сейчас она — травмированная женщина, которой к тому же очень больно. Н-да! Такую операцию лучше проводить в обстановке стационара, причём после тщательной подготовки и, не побоимся этого слова, глубокой разведки, а не кавалерийским наскоком. Теперь приходится успокаивать бедную и… превращать обстановку в стационарную. Он, в конце концов, индеец или как? Топор у него с собой что, для красоты? А у Сайки наверняка есть клубок шпагата.

Выбрал два деревца, приладил между ними жердь у самой земли. От третьего деревца снова жердь, перпендикулярно первой. А на неё новый перпендикуляр от четвёртого стволика. И замкнул контур от него на первую жёрдочку снова перпендикуляром. Теперь подряд сухостойные стволики рубим, ветки прочь, и рядок за рядком возводим каркас стен и односкатной крыши. Час работы — стройматериал под рукой, шпагат решает проблемы крепления.

Кора с упавших берёз отходит сама. Совсем трухлявую пропускаем, остальную кладём на кровлю, палками прижали, шпагатом палки привязали. Ту же кору на стены шипами от вот этого кустика (потом спрошу, как называется) прибиваем, палками снаружи прижимаем и сами палки привязываем.

Ложе из лапника, очаг из камней, дырка для дыма с подветренной стороны под свесом кровли, а пламя до потолка настоящие индейцы не практикуют. Ну вот, может, и не самый правильный вигвам, но ничем не хуже. Можно приглашать пострадавшую и организовывать за ней нормальный уход. Тепло и кров совмещены — значит, жильё. Часа за два управился.

— Миша, а зачем ты построил этот домик? — Сайка наблюдает за тем, как муж засыпает в установленный на углы трёх камней горшок наструганные корешки.

— В палатке тесновато, и огонь не разведёшь. Пока ты поправишься, поживём с удобствами.

— Женщины говорили мне, что это больно в первый раз. Я не думала, что так сильно.

— Люди разные. — Мишка добавляет в бульон из вяленого мяса горсть крупы. — Вроде бы все одинаково устроены, а вот поди ж ты. Да и мне следовало быть аккуратней. Расслабился я за последнее время с опытными женщинами.

— Они тебя любят. Говорят, что с тобой им хорошо… — не договорила. Понятно, что ей-то как раз хорошо не было.

Мишка молчит. А что тут скажешь. Исправляться придётся не словами и не сегодня. Про эту девуш… женщину он маловато знает. И со словами всякими у него нынче неважно, это, наверное, чувство вины. А вот Сайка на него не злится. С её точки зрения, он ни капельки не виноват в своей требовательной неуклюжести. Самец. И этим всё сказано.

Сейчас Мишка смотрит на пакунок спутницы, что всю дорогу как прилепленный сидел у неё за спиной. Это не тюк, не короб, не корзина, не рюкзак и не ранец. Широкие лямки со стяжками на груди и поясе, армированная вертикальными прутьями спина, мягкая опора на крестец — натуральный станковый рюкзак, но не рюкзак, а… нет определения. Коробок из коры для походной посуды — горшки ведь, их бить не стоит. У спины одеяло, достаточное, чтобы лечь и укрыться. Сумка с отделениями для провианта. Ещё сумка, кисеты. Справа тул с охотничьими стрелами, слева — налуч.

Заметно тяжелей, чем туристские прибамбасы современного ему мира, но вес приемлемый. В одном предмете сосредоточено всё, что необходимо для пешего перехода. Шатёр-палатку Мишка нёс — два полотнища и два треугольника. Всё, что про снаряжение путешественников излагал он в кругу семьи, учтено и использовано. С учётом возможностей местных материалов, конечно. Значительно тяжелее получилось — куда деваться. Менее удобно — завязки и шнуровки вместо пряжек. Но у Айн такой же предмет бывает пристроен за спиной, когда она отлучается из места постоянной дислокации. Любят девчата пройтись по окрестностям с луком. Ну, таких вот ему Питамакан привёл. Ника и Ласточка по сравнению с ними домоседки. Хотя, про Ласточку, наверное, так сказать нельзя. Точно. Без конца ведь травки собирает и камешки Карасику таскает.

— Саечка, а интересно, сколько времени тебе понадобилось, чтобы отыскать этот путь?

— Я его не искала. Эта тропа существует столько, сколько живут на земле люди. По ней с юга приходят за камнями для ножей и наконечников.

— И топоров, — невольно завершает список Мишка.

— Для топоров лучшие куски привозят с запада. Это очень далеко.

— И что взамен просят те, кто их доставляет? — возникло подозрение, что тут имеется некая торговля. Меновая, конечно.

— Обычно люди сами едут за тем, что им нужно. Для себя, для рода. Или с соседями сговариваются, каких охотников послать. Надо ведь, чтобы кто-то дорогу показал или знал язык, на котором можно спросить у тех, кто живёт в тех краях.

Да, связи тут совсем не похожи на торговые. Группы людей независимы и общаются между собой слабо. Встречи в основном происходят случайно.

— Но иногда с севера привозят медные ножи и браслеты. Выменивают на них маис — он может долго храниться. В случае, если год голодный, маис выручит, — разбавляет вдруг Саечка Мишкин пессимизм. — Табак с юга. Или от Солёной Воды — очень большие кости.

Да, коммерция в этих местах не процветает, и ладно, а вот нечто важное он, кажется, упустил.

— А скажи мне, пожалуйста, вот ты сказала — «тропа». Но ведь никакой тропы не было, — вспомнил он наконец своё недоумение. И тут же пожалел, что не смолчал. Распахнутые от изумления глаза девушки, казалось, сейчас выскочат из орбит. Рановато он себя в индейцы записал. Нет в нём присущей этим людям замечательности.

Итак, вокруг него сложилось обширное многоотраслевое хозяйство. Оседлое поселение, привлекающее к себе пристальное внимание массы людей. И на символическом посту Великого Вождя становится неуютно. С другой стороны, условия проживания комфортны. Рутина управленческой работы идёт без его участия. Это необременительно. Да что он мелет! Это же идеальная ситуация. Распоряжаться всем, до чего можешь дотянуться, и ни перед кем ни за что не отвечать. Даже неудобно как-то перед индейцами.

Опять же другая сторона вопроса. Где-то в такой комбинации обязательно должно скрываться некое внутреннее противоречие. Период расслабленного благодушия непременно взорвётся клубком проблем, созревание которых было упущено из виду. Потому что не думал. Присказка про чёрные и белые полоски в жизни ведь не с потолка взята. Вот сейчас, когда торопиться некуда, можно попытаться сообразить, что ему может угрожать.

Сайке сейчас явно хочется побыть одной. Она тут травки себе заваривает, припарки какие-то готовит. Женщины Выдр понимают во врачевании. А он пока поохотится. Лук напрасно, что ли, в такую даль тащил?

А ещё нож у него — для себя делал, чтобы Рэмбо от зависти сдох. Попытался совместить в одном предмете достоинства мачете и финки. Носить его, правда, неудобно — тяжёлый, так и норовит штаны с правого бока стянуть. Извлекать этот супердевайс из ножен рискованно — нитки, которыми они сшиты, часто просто перерезаются. Рубить-то топориком всё равно верней, а если стругать или какая другая работа, так стандартный индейский ножик куда как ловчее. Лезвие у него похоже на старинную опасную бритву, но с бочкообразной рукояткой, передняя часть которой на манер пробки фиксируется в трубочке берестяных ножен. Рука его сама берёт и сама обратно убирает. Однако понтов с ним никаких. Рабочий орган.

Позднеосенний лес прозрачен. Плотны только группы хвойников, что в этих местах нередки. Палый лист уже слежался, трава где стоит, где лежит, а где наклонилась. Под ногами шуршит и похрустывает. Птиц почти не слышно. Часок где-то есть у него, пока не стемнело. Дичи не видно, так что умишком пораскинуть самое время. О вероятных проблемах ближайшего грядущего.

Первая, банальная версия, что найдётся хамоватый вождь воинственного племени, который соберёт грозных индейцев, придёт и всё отнимет, не кажется ему верной. Люди здесь не любят друг друга убивать, делают это под давлением обстоятельств. Когда деваться больше некуда, тогда идут отнимать, прогонять или чинить иное непотребство. С голодухи обычно. Может, конечно, найтись некто с патологией в области разума, но, кажется Мишке, что живут такие люди в этой среде недолго. Сначала остаются в одиночестве, а потом погибают.

Одним словом, опасность этого рода не кажется ему существенной. И, в конце концов, он ведь не один. Возникни такое затруднение, оно неизбежно коснётся всего рода. А гуртом отбиваться веселей.

Второй вариант касается опасения, что соплеменники научатся всему, что он тут напридумывал, и решат без него обойтись. Это случается. Но, чтобы такое произошло, он должен хоть кого-нибудь крепко достать. Обидеть, разозлить или вызвать чувство зависти. Хм! Последнее особенно опасно. Тут ведь иной раз и не угадаешь, отчего человек, которому не сделал ничего худого, начинает тебе пакости творить, причём вроде как нарочно старается подставить, чтобы ты выглядел в невыгодном свете. В этом плане индейский мир от знакомого ему человечества неотличим. И для предупреждения такой ситуации действовать следует так же, как и дома. Общаться, присматриваться, прислушиваться. Быть одним из них, тех, кто рядом, кто с тобой заодно. Тут нет чётких рецептов. Внимание, анализ, творчество. И на этой поляне он крепко недоработал. Ни Жаба Пупырчатого, ни Никиного мужа, ни Полуденного, что у них в соседях, даже по именам не выучил, не говоря уж о других. Даже с Сайкой опростоволосился. Мало ли зачем девушка ходит в лес с другими мужчинами. Можно подумать, кроме того, что он заподозрил, у индейцев там других дел нет! Ревность, что ли? Прочь эмоции!

Так что же ещё может сулить ему неприятности? Европейцы. У них есть металл и значительные мощности по его производству. Не здесь, конечно, но одна каравелла с ножами — и континент у твоих ног. Если действовать терпеливо и методично… Другой вопрос в том, как… нет, конкретику представить себе трудно. Важно то, что лично ему, Мишке, приезжие из-за океана тут и даром не нужны.

Сам он помешать колонизации не может. А вот индейцы, если будут недружелюбны, — запросто. Во всяком случае, до тех пор, пока сильные мира сего не почуют денежного интереса к заокеанским делам. Одна беда, дикари эти ни капли не тупые и ничуть не злобные. Да и доверчивыми он бы их не назвал. Настроить их против кого-то непросто. Нужны очень убедительные аргументы. Кроме того, как при отсутствии средств массовой информации донести эти самые аргументы до широких слоёв общественности?

Кажется, Мишка всё-таки индеец. Пока медитировал, размышляя, оставался неподвижен. И к нему сам подошёл олень. Не вплотную, шагов сорок до зверя. Прозрачный голый куст слегка маскирует охотника, а лук в руке и стрела наготове. Главное — не делать резких движений и ногами не переступать, дабы шуршанием листвы не насторожить оленя. Прицелился и выстрелил. Мимо. Над самой спиной стрела прошла, да ещё и свистнула при этом. Животное исчезло, словно растворилось в сгустившихся сумерках. А ему теперь искать, куда запулил. Негоже вещь оставлять в лесу валяться.

Нашёл на удивление быстро. Стрела вонзилась в ствол дерева и пришпилила к нему небольшую птичку. Свежатинка — это славно. Он, конечно, понимает, что индеец из него пока слабенький, но не рассказывать же женщине, что попал в результате промаха.

Глава 47

Мастер Карасик

За пару дней Сайка пришла в норму, а Мишка собрался с мыслями. По всему выходило, что кроме организации торгово-промышленного центра, совмещённого с транспортным узлом, нет у него иной выигрышной стратегии. И действовать следует очень продуманно, комплексно, если хотите. Так, чтобы потом ничего не пришлось переделывать и не срываться в спешку, навёрстывая упущенное. Собственно, дела и без этого «озарения» уже складываются в нужном ключе, теперь следует разобраться с задачами и расставить приоритеты. А без бумаги, на которой хотя бы можно было написать план, начинать многозаходную комбинацию — дохлый номер.

Вот об этом он и размышлял, сидя среди образцов, наплавленных Карасиком, и разбирая надписи на кусочках коры.

— Миша, а почему ты изучаешь неудачные слитки? — Мальчуган подошёл неслышно.

— Что, где-то есть удачные варианты?

— Не знаю, хотел их тебе показать, когда освободишься.

Верно рассудил малец, раньше бы он от них отмахнулся. Действительно, забавные получились ерундовинки. Вот явно остекленевшая масса радикального чёрного цвета. Горшок с белым порошком, пушистым на вид. Ну, не очень белым. И несколько металлических блямб. Из каких-то камней восстановились окислы. Справился по карточкам — забавно. Из одного камня один металл, из другого — другой, а эта слоистая лепёшка — когда камни смешали друг с другом и с углём. А вот тогда нужно продолжить серию экспериментов, варьируя соотношение угля и руды, причём для обоих чистых вариантов.

Если размечтаться, что совсем невредно, то можно назвать эти металлы никелем и марганцем. Или хромом и, например, ванадием. Откуда ему знать, что это такое? Будет пробовать добавлять их в сталь и смотреть, что получилось. Вот бы мусорный фургончик телепортировал сюда масс-спектрометр! Ладно, хиханьки хаханьками, а пацан методом тыка за полгода нашёл ему рецептуру гончарной глазури, получил гашёную известь и создал перспективы для получения легированной стали, любовно именуемой в народе нержавейкой.

Сверло Мишка вылепил из воска. Вернее, вырезал. Когда есть много холодной воды, воск твердеет, и резец эффективней лопаточки. Короткий цилиндр, один конец которого идёт на конус острия, а с другой стороны к нему же приделан длинный хвостовик, тоже на конус, но плавно. А как он иначе закрепит вращающийся инструмент? Только так. Насаживая, словно ведро вставляет в ведро. А как извлечёт? Вилочкой. Корень хвостовика заметно у@@же наружного диаметра рабочей части, вот сюда и постучит молотком через металлическую пластину, надетую пазом на место утолщения.

На таком коротком участке спираль сверла вырождается в отрезок почти прямой щели и выполняется легко и непринуждённо. Режущая кромка оформляется как завершение образовавшегося канала, что предназначен для отвода стружки.

Отличные макеты сделал и для сверла, и для патрона, это тоже конус, но внутренний. Теперь — в формы их. Поставил на дно горшка и давай заливать водой с взбаламученной глиной. Очистившаяся от твёрдой фракции жидкость вычерпывается сверху, сама муть оседает на дне, покрывая сложные фигуры плотной однородной массой, а новые порции взвеси добавляются. Недели не прошло, а восковые фигурки оказались идеально обмазаны и запечатаны в глиняный монолит, к которому уже руками приделали боковые стенки, оформив полноценный плавильный тигель. После просушки формы перевернули и, нагрев, дождались, когда вытечет воск. Наполнили сосуд гематитово-угольной смесью, закрыли крышкой и поместили в плавильную трубу.

Шихту смешали под получение хрупкой, но твёрдой стали, а количество её отмерили с величайшим тщанием, чтобы получившегося металла точно хватило на заполнение объёма отливок. Шлак туда попасть не должен ни в коем случае. Собственно, вот эту, самую тонкую работу Мишке до сих пор приходится проделывать лично. Математики из индейцев неважные.

Отливки получились прекрасно. На токарном станочке абразивными приспособлениями довели до совершенства рабочие и сопрягающиеся поверхности, на точиле заточили, вставили в сверлилку — нормально.

Валки изготовили по этой же методе. Важно, что при такой неспешной технологии отливка от финального изделия отличается незначительно, остаётся только доводочная обработка. Отверстия под их оси в каркасах «прокатного стана», верхнем и нижнем, аккуратно просверлили точно в нужных местах. Нижний валок снабдили приводом от рукоятки, а верхний — прижимом с длинным рычагом.

Прокатали полосу стали толщиной меньше миллиметра, кромку вызубрили заранее изготовленной отсечкой, укреплённой в направляющей. Мишка собственноручно сделал разводку и наточил полотно отличным трёхгранным напильником, выточенным из камня. Налегать на него надо с умом, но работать можно.