Оператор совковой лопаты Калашников Сергей

Глава 56

Потянуло развеяться

Наконец дизель готов. У него имеется несколько недостатков, но все они окупаются одним достоинством: он работает. Главная трудность, преодолеть которую Мишке не только не удалось, а более того, он представления не имеет, как с ней справиться, — это регулировка мощности. Топливный насос своим поршнем всегда загоняет в зону сжатия количество топлива, равное объёму его цилиндра. Цилиндра насоса. Игры ходом поршня в процессе работы приводят к поломкам. Не придумался ему правильный механизм для реализации такого замысла. Сплошные рогопеги.

Создание этого устройства оказалось возможным после того, как углежогные колонны начали выдавать скипидар. Это первое жидкое топливо, доступное Мишке в количествах, позволяющих заливать его в топливный бак. В зависимости от того, какую древесину перерабатывают, случается, что в день и десяток литров нагонят. Но поскольку лучший уголь для металлургов получается из лиственных пород, то такое случается нечасто.

Именно эта жидкость выходит из комлевых частей сосновых выворотней после длительного относительно слабого нагрева. На следующем этапе подкочегаривают в топке и дожидаются вытекания смолы, но это отдельная история, как и следующее за ней прокаливание. Кстати, из берёзовой коры, которую заправляют отдельно, вытекает отличный дёготь. Его сразу пустили для увлажнения подшипников бревнодорожных тележек. Так вот, без этого компонента браться за дизельные дела тоже было бессмысленно. Без смазки ничего не выйдет, он это знает наверняка.

На большой размер или многоцилиндровость даже не замахивался. Отливки он может себе позволить ограниченного размера. Маховик, два параллельных соосных диска с перемычкой на краю окружности, полировка внутренней поверхности литого из стали цилиндра, уплотнительные кольца — всё делалось впервые. Привод топливного насоса дался ему особенно тяжело. Кинематические схемы — не его конёк. Даже клапан, перекрывающий канал впрыска топлива, как-то легче прошёл. Кажется, что-то в этом роде называют форсункой.

Выхлоп через отверстие в боку цилиндра, что открывает поршень после хода назад, а ещё дальше — впуск воздуха. Ни малейшей потуги на четырёхтактную схему Мишка себе не позволил: система привода клапанов — это слишком сложно. Изготовление шестерён для него — задача неразрешимая.

Первый пуск, фонтан дёгтя — и переделка защитных кожухов. Когда отмылся. Долгий подбор синхронизации впрыска с положением маховика, первый выхлоп — это было просто счастье. А потом доводочные работы, вылившиеся в полную переделку кинематики. Дизель — он на картинке прост. Нет, хрестоматийных проблем Мишка избежал, поскольку они широко известны. Качество сопряжения поршня с цилиндром и форсунка его ни разу не подвели, как и собственно топливный насос. С трудом оптимизировал взаимодействие подвижных частей: в моторе слишком многое должно крутиться и качаться. Причём согласованно.

Уверенно заработала третья модель. А потом выяснилось, что хрестоматийные проблемы он обошёл только в своём воображении. Перегрев цилиндра и стремительный износ колец, необходимость вкладышей в подшипниках скольжения, слабость крепления маховика — и снова всё перепроектируется. И никуда не деться от подшипников качения. Роликовых, понятное дело. И радиальных, и упорных. Как совместить эти функции — пока не придумал. В смысле — знает, как надо, но не знает, как сделать.

Чего не отнимешь у этого периода — было очень интересно. Полтора года как корова языком слизнула. Жёны родили ему девочек, Крян выучился читать и задавать вопросы про всякие железки, как-то всё вокруг менялось потихоньку, и моторчик устойчиво заработал. Хорошо!

Оценить мощность дизеля смог только приблизительно. От полутора до трёх с половиной лошадиных сил этот агрегат выдаст, когда выйдет на режим. Одиннадцатиметровый швертбот, с приводом от него на водомёт, летит стрелой. Специально измерил — десять километров в час. Надо сказать, что индейский мастер забавно совместил в этой конструкции Мишкино пожелание заострить нос и корму со своим представлением о пропорциях челнока для дальних путешествий. Получилось очень узко, всего метр ширины посерёдке. Очень валкая лодочка, если не выдвинут шверт.

Что же, пора собираться в дорогу. Маломерное судно класса «река — море» прекрасно ходит под парусом, при нужде можно хоть вёслами поработать, хоть с педальным приводом потихоньку пробраться узкими местами. Запасы топлива и запчастей на борту имеются, ёмкости для пресной воды, тесная каютка на двоих. Сайка его одного не отпускает, а ему с ней будет веселей.

Жене сейчас лет семнадцать или восемнадцать. От той задумчивой рассеянной девочки, какой она была при их первой встрече, ничего не осталось. Среди тех, с кем Мишка общается регулярно, она, пожалуй, самая цивилизованная. Во-первых, читает и считает лучше всех. Во-вторых, все его брошюрки не по разу переписала и задала очень много вопросов. Над ответами они работали вместе. Знает несколько фраз по-испански, это её матушка обучила. И ещё может объясниться не менее чем на четырёх индейских языках, не считая выдрского.

Свой испанский она «освежила» с Облачком Тьмы, что приезжал с юга. На кривобокой карте Северной Америки, кое-как нарисованной Мишкой по памяти, они совместными усилиями поставили отметку колонии Сан-Агустин. Попали действительно в северо-восточную оконечность Флориды.

Так вот, о путешествии. Мишке нужно выяснить перспективы разжиться нефтью. Про то, что где-то на побережьях Мексиканского залива что-то такое встречалось, он помнит точно. И в Техасе — это где-то за Миссисипи. Но сколько ни спрашивал у людей, посещавших Тамбов, ничего похожего никто не помнит. Нужно ведь не просто знание, что на глубине в десятки или сотни метров находится мощный нефтеносный пласт. Нужен выход на поверхность, который замечали люди.

А на скипидаре не очень-то много наездишься. В том смысле, что «добыча» этого вида топлива скудна. Что же касается множества разных затей, так всё. Нету больше. То, что припомнил, записал на бумаге. Даже из химии все свои познания изложил и периодическую таблицу нарисовал, пусть и пустую на девять десятых, но со всеми пояснениями, на которые был способен.

Людей, которых в той или иной степени можно назвать учениками или восприемниками, здесь сейчас почти два десятка. Про пряжи и ткани уже скоро два года никто ничего у него не спрашивает, а парусина выделывается и полотно для одежды. Деревянные дороги строят, перекладывают, ремонтируют сами. Минералогическая коллекция такая, какой и серьёзный музей позавидовал бы. Владеют аборигены и методом научного тыка, и накрытием площади возможных вариантов, и приближением к нужному результату методом артиллерийской вилки. Алхимическая наука не остановится.

Карасик теперь редко подходит к плавильным печкам. У него целых четыре своих, исследовательских. Процедуру изысканий они с Мишкой используют нехилую. Каждый незнакомый камешек её проходит. Измеряют твёрдость по царапанию нескольких «реперных» материалов, определяют плотность. Потом размалывают и проводят прокаливание без воздуха при четырёх разных температурах. Потом — на воздухе, потом с углём и, наконец, с известью. Не один образец при этом в работе, а для каждой проверки свой тигелек. Контролируют и растворимость результата, и изменение массы. Когда работают в закрытом сосуде, то газ из-под крышки отводят через змеевичок и следят, не накапает ли чего после конденсации. И через воду пропускают — вдруг какой-то раствор получится?

Прокалённые сами по себе порошки тоже потом смешивают и с углём, и с известью и опять ставят на огонь. Тут если на каком-то этапе что-то любопытное обнаружилось, так ещё всячески исследуют этот камень. Толчёный, естественно. В общем, перебор вариантов, конечно, а куда деваться?

Успехов на этом пути не много. Редко получается что-то интересное. Но, скажем, размутили в воде золу, профильтровали, а то, что получилось, — выпарили. Вышло нечто. И, глядя на это нечто, Мишка вспомнил слово «поташ». И даже формулу написал. Калий два це о три. Прорезается иногда в памяти что-то, когда-то в неё заложенное. Особенно важно то, что именно атомную массу калия Мишка сразу вспомнил — тридцать девять. Значит, есть формула имеющегося у него вещества, про которое он знает всё. И из этого вещества варят мыло. Оно не хочет твердеть, почему его и хранят в крыночках. Но отмывает хорошо.

Также удалось установить, какой нынче год от Рождества Христова. Тысяча шестьсот двадцатый. Может быть, память его подводит, но примерно в эти годы британцы начали систематическое проникновение в Америку. И он точно помнит, что прибытие «Мэйфлауэр», с которого США отсчитывают это событие, произошло осенью. Что же, всё, что он мог сделать для того, чтобы встреча колонистов с местным населением была не слишком безоблачной, он сделал. Там, в береговых посёлках, даже транспаранты заготовлены со словами «GO HOME» и «PRIVATE», впрочем, в последнем слове может быть ошибка, не слишком точно помнит он, как пишутся слова этого языка. Главное, их не примут за приветствие.

Конечно, наивно полагать, что эти потуги решат все проблемы, однако никаких других возможностей помешать европейцам обосноваться в этих местах он не имеет. Или они не пришли к нему в голову. Так что настало время просто позаботиться о личном комфорте. Провести месяц-другой на собственной яхте в обществе обворожительной женщины, поискать легкодоступную нефть, осмотреть живописные берега. Насчёт опасностей, которые могут подстерегать его в пути, он не слишком озабочен. Заходить в многолюдные места ему никакого резона нет, а на этой посудинке уйти он сумеет от кого угодно. Под парусом его догонят только скоростные тримараны Хрупкого Кремня. А при безветрии — наверное, средиземноморские галеры. Даже в шторм под дизелем уйдёт от любого.

Ну а на берегу он всё-таки индеец. И уже далеко не «плохой охотник», а… нормальный, в общем. Да и стрелялки у них с Сайкой серьёзные. Решил Мишка проблему магазинной зарядки, и с подкачкой ресивера всё значительно лучше. Не выпускается теперь весь воздух за один выстрел — заслонка отсекает канал ствола от баллона, чтобы не выпускать в атмосферу пол-литра сжатого почти до пятидесяти атмосфер воздуха. Расход, потребовавшийся на выстрел, восполняется насосиком, приводимым в движение рычагом в пистолетной рукоятке.

В деревянном стволе тонкостенная бронзовая трубка, метровый ствол удобно лежит на плече. Так что полдюжины противников он может положить за полминуты. Потом надо менять барабан с пулями и подкачиваться. На сто метров попадает в голову, на двести — в корпус. Кирасу не пробивает, кожаные доспехи — запросто, но есть пули, у которых наконечник не колпачком, а длинным трехмиллиметрового диаметра стальным стерженьком в деревянной рубашке. Эти могут и металлический доспех продырявить. Не любой, понятно, и не во всяком месте.

Эту модель ружья Пушок со товарищи всесторонне опробовал, и её производство в Тамбове только что началось. Водопад в их долине теперь совсем жиденький, весь уходит на дутьевые эжекторы. Шестнадцать плавильных колонн дают в сутки в среднем по шесть килограммов отливок. От простейших для ножей и гвоздей до сложных деталей пневматических ружей и дизельных моторов. Нет, толпы работников там не снуют. Флегматично сохнут под навесом тигли и новые обжиговые колонны, методично крутятся жернова мельниц, смешивается шихта для всех двадцати девяти рецептур применяемых стальных сплавов, и три индейца спокойно меняют начинку в очередной плавильне, где закончена плавка и всё остыло.

В бункера засыпается уголь, и цикл начинается заново. Определённо, удачный подход он избрал для организации металлургии. Керамический тигель, в днище которого делается углубление по форме будущей заготовки, служит один раз. Потом его разбивают, извлекают отливку и шлак, а всё остальное пускают под жернова. Тончайшая керамическая мука опять идёт в замес для следующей партии. Отслужившие колонны постигает та же участь, просто выдерживают они не одну плавку, а около полутора десятков. Потом начинают трескаться, и их заменяют.

Литьё, по сути, называть «литьём» неправомочно. На самом деле никто никуда ничего не переливает. Тщательно смешанная гематитово-угольная пудра в закрытом сосуде при нагреве превращается в металл и углекислый газ. Газ уходит, а металл течёт вниз, в прекрасно прогретые формы, где, капля за каплей, собирается в полосы для будущих ножей или в цилиндры для пневматичек. Да во что угодно, лишь бы образовавшаяся из глины керамика потом нормально удалялась, то есть бутылку отлить нельзя, а стакан — пожалуйста. За несколько часов отливка жидкостью своего металла вытесняет наверх газы, шлаки и всё, что не прореагировало, становится крепкой и однородной. Придавать форму будущему изделию после этого легко.

Плата за такое удобство — мощное дутьё и чудовищное количество угля, пожираемое при каждой плавке. Но уголь — не проблема. Леса вдоль бревнодорог освобождаются от старых лесин, выворотней и бурелома. Такой же процесс продолжается по берегам реки у Нижнего посёлка. Там ещё и временные бревенчатки прокладывают в глубь берега, чтобы по ним к воде подкатывать дровишки. И не так уж много людей во всём этом занято, потому что работа организована правильно. Кум Тыква оказался человеком распорядительным и уравновешенным, а главное — отлично знает все участки. Всё попробовал и любому может показать, как и что делать.

Так что запущенная машина будет отлично работать и без него. Отпуск.

Глава 57

Поездка на юг

Начальную часть пути от Лугового шли рекой на водомёте с приводом от педалей. Держали минимальную скорость, достаточную только для того, чтобы судно управлялось и могло огибать препятствия. Течение хорошо ощущается в предгорьях. Потом, когда русло расширилось, поставили парус, благо ветер ни при каких извивах русла со стороны носа не заходил. Дважды встретили роды Речных Выдр, один раз Лесных Волков, а потом на левом берегу — рыбачий лагерь семинолов. Это всё, считай, знакомые. Даже пару писем завезли. Выдрская грамота распространяется помаленьку.

Ниже по течению о Великом Вожде, Ведающем Мёд И Не Дающем Обещаний, тоже слышали. Узнавали его по короткой причёске и гладко выбритому загорелому лицу с усами. С тех пор, как получилось хорошее мыло, растительность с подбородка Мишка удалял ежедневно. Да и ножницы удалось сделать нормально стригущие, что облегчило уход за шевелюрой.

Между мелей устья их провёл местный индеец на своём челноке, а потом — морской простор и только тонкая полоска земли на горизонте. Где-то правее на севере останется устье Миссисипи, потом ещё одной реки, кажется, Рио-Гранде, что упоминалась во «Всаднике без головы». Может быть, когда-нибудь он и сюда заглянет. А пока пойдёт вдоль берега полным ходом, наслаждаясь морским простором и хорошей погодой. Утомился он от проблем и забот. В конце концов, если после того, что он для них сделал, эти индейцы не отвадят европейцев от своих берегов, нечего больше для них стараться. Пусть получат то, что заслужили.

А он насладится путешествием и позаботится о своих будущих удобствах. Вот хочет он рассекать по Миссисипи на глиссере. И вряд ли хоть кто-нибудь станет возражать. Но сначала — красоты и удовольствия.

Сайке тоже нравится идти морем. Раньше Мишка думал, что любимая жена у него Айн, а теперь затрудняется. Все они ему родные, даже ворчунья Небесная Ласточка.

Они с Сайкой нынче мало разговаривают, но общаются часто и подолгу, для чего нередко кладут швертбот в дрейф. О жизни или проблемах человеческих давно уже всё переговорено. Они просто получают удовольствие от удачного момента и друг от друга. Лодка при ровном ветре пробегает в час не меньше двадцати километров, в ясные лунные ночи и солнечные дни, сменяя друг друга у румпеля, Мишка и Сайка стараются просто не потерять из виду берег, что виднеется на горизонте справа по курсу.

Ни карт, ни астрономических инструментов нет, но нет и особой надобности в них. Перешеек между Северной и Южной Америками не пропустит их в Тихий океан. Если захотят вернуться, то, как только уткнутся в берег, так им направо. Заблудиться можно, если пойдут на восток, в Атлантику. А они туда не пойдут.

Корабль видели только один раз, но далеко. Приближаться к нему не стали. Кто его знает, что за народ в этих корсарских водах болтается? А потом Сайка сказала, что скоро наступит непогода. То ли женское чутьё сработало, то ли дело в том, что индейцы чувствуют себя во внешней среде как её компонент. Мишка, хоть и прожил среди них несколько лет, так и не стал настоящим дикарём. Жизнь горожанина проходит преимущественно в помещениях, и, оказавшись здесь, он так и не ощутил себя частью природы. Тоже ведь всё больше под навесами или с кайлом и лопатой, в смысле, с топором или чем-то иным, природу меняющим. Наблюдатель он или реформатор — неважно. Инородное тело в природе — вот в чём загвоздка. Не часть биоценоза, одним словом.

А супруга даже с записями своими работает не за столом. Устраивается на любом месте, где только можно на что-то положить тетрадку. Уроки проводит на полянке в ближнем перелеске, на речном берегу, да где угодно, если нет дождя или снегопада. Так что её способность ощущать происходящие в атмосфере процессы для Мишки очевидна. Он даже не спросит, почему она так думает, чтобы не столкнуться с её возмущением, как уже было при вопросе о тропе в Луговом. Или спросить? Нет. Не стоит обижать женщину, даже в малости.

Заторопились к берегу. Полчасика потратили на поиски укромной бухточки. Собственно, в этих местах их немало, так что скорее выбирали, чем искали. Нужное нашлось буквально со второй попытки — очень уж берег тут изрезан. Кораблик надёжно закрепили, обосновали на берегу шатёр. А природа здесь совсем тропическая, всё незнакомое, но роскошное и развесистое.

Сайка пропала в зарослях, а Мишка собрал сушняка, затеплил костёрчик для уюта и устроился на правом боку. Погода действительно испортилась. Тучи закрыли солнце, ветер окреп до сильного, через проход между скал, ведущий прямо в море, стали закатываться волны, отчего гладь только что спокойного заливчика испортилась. Хорошо! Рядом бушует буря, а тут тихо. Редкие капли дождя стучат по коже шатра, натянутой над головой. И никаких глубоких мыслей. Мозги словно освободились от нагрузки, довлевшей над ними последние годы.

Где-то в большом мире идут промышленные революции, на родине недавно отгремело смутное время, пиратские бригантины бороздят просторы Карибского моря. Южнее, на Панамском перешейке и в его окрестностях, благородные кастильские идальго вытрясают из ацтеков золото, грузят его на могучие галеоны и отправляют в метрополию. А в котелке из нержавейки над скромным огоньком булькает каша из мелкого и совсем не белого северного риса. Смеркается.

Голый ребёнок вышел из-за кустов. Нет, не голый. Какой-то жгутик накручен вокруг бёдер и пропущен между ног. Нарочно, чтобы нельзя было понять, мальчик это или девочка. Значит, понадобится третья ложка. Тихо тут, спокойно.

Вот в книжках, да и в фильмах про джунгли, если кто-то выходит из леса к костру, так все сразу хватаются за оружие. Дикари. Тупицы городские. Да если бы это существо захотело ему повредить, то сделало бы оно это камешком со стороны спины, поскольку ослеплённые пламенем глаза никак его об опасности предупредить не могли, даже имей он их на затылке.

Котелок на двоих освоили уверенно. Разговор после нескольких фраз увял, поскольку друг друга надёжно не понимали. Детёныш ушёл, Мишка поставил вариться ещё для жены. Давненько её нет, однако. Тревожно как-то.

Опять ребёнок появился, подаёт бумажку. Во как! Не успели приехать, а почта уже заработала.

«Вернусь не скоро. Пеммикан из гуся в кисете на шестом шпангоуте». Ну что же, женщина — она повсюду женщина.

Накормил «почтальона» и опять задремал. Тепло здесь даже ночью, хоть и буря на море. Замечательно. В голове ни одной мысли.

Дня четыре прошли в дремоте, приготовлении и употреблении еды. Погода наладилась уже утром, но Мишку это ни к чему не побудило. Здесь в тропиках всё располагает к лени. Какие-то плоды на деревьях совершенно не интересны. Неважно, ловится ли здесь рыба. Когда потребуется, он разберётся, а пока у него есть запасы — будет жить барином. Что делать дальше, он себе не представляет. Самое нефтяное место в этих местах, как он слышал, Венесуэла. Это где-то на северной оконечности Южной Америки. А по его прикидкам, они не миновали даже широты Панамы. Ну, так, примерно, по скорости и времени.

Мексиканское побережье, они, похоже, прошли, — берег заметно выступал на восток, видимо, это полуостров Юкатан. Так что то ли Гондурас в этих местах, то ли Никарагуа. Тут в его время была масса мелких государств, но ни названий, ни расположения их он, конечно, не помнил. А до самой узкой части перешейка они ещё не добрались. Берег после этого места должен повернуть и оказаться на юге. Вот оттуда и следует начинать поиски Венесуэлы, отличить которую от прочих мест, насколько он помнит, легко и просто. Нет, конечно, жители этого названия не знают и ничего внятного не ответят, это понятно. Важно, что жить они должны в домах на сваях, как венецианцы. Так что его дело — почаще приставать к берегу и поглядывать. А уж как найдёт нужное место, так и разберётся.

Сайка пришла в полдень пятого дня с женщиной из местных. Да, в здешнем климате на одежде экономят беззастенчиво. Продавать этим ребятам ткани бесперспективно — здесь процветает натурализм. Одежды у них только по минимуму. Как это назвать, Мишка так и не понял. Если ребёнок выглядел ещё прилично из-за худобы, то эта немолодая тётенька благоприятного впечатления своим внешним видом не производила. Особенно живот неряшливый. Хотя и другие места свисают, словно сумки к телу приделаны.

Женщины, что удивительно, переговариваются, перебирают мешочки. Затруднения в речи очевидны, тем не менее друг друга понимают. Наверняка ведь говорят про то, какие специи нужно добавить перед подачей на стол какой-нибудь размазни из тёртых корней маниокового батата или сорговой лозы. Ладно. Не жалко. Мишка никуда не торопится.

Отправились, когда уже солнце склонялось к закату. Жена долго была неразговорчива, перелистывала «склерозник», как с лёгкой Мишкиной руки индейцы именовали блокноты. Ровный ветер, лодка летит буквально птицей. Хорошо!

— Лунная Дорожка беседует с душами лесных созданий, — вдруг заговорила Сайка. — Она поведала мне о силе трав и листьев. Жаль, что самые важные из них не растут в наших лесах. Но ведь мы сюда ещё вернёмся?

— Попробуем, — Мишке неохота спорить, поскольку на ближайшее время он имеет вполне определённые и в высшей степени матримониальные намерения. Просто ждёт, когда они окажутся подальше от берега, дабы погрешность в управлении лодкой не повлияла на безопасность плавания. — Не знаю, смогу ли найти это место.

— Я подскажу, — улыбается супруга. И по её лицу видно, что удаления судна от берега она тоже дожидается, имея планы, сходные с его намерениями.

Мишка опять не спешит высказывать недоумения по поводу уверенности, с которой существо, не имеющее представления о системе координат и способе их определения, собирается решить эту навигационную задачу. Детство её прошло среди Береговых Выдр, а они нередко удаляются от берега.

Пока не ушли ещё далеко, поставил на карте отметку и призадумался. Надо ведь какое-нибудь слово написать рядом с пятнышком. Вроде «Гондурас» подходит. Он и песенку помнит про маленький Гондурас. Переведёт слова на выдрский. А что, довольно ритмичный мотивчик, индейцам понравится.

Совсем без приключений плавание не обошлось. Погнался за ними какой-то трёхмачтовик, и уйти от него под парусами не удалось. Вернее, не удалось одновременно убежать и сохранить нужный курс. Под парусом-крылом они взяли так круто к ветру, что шансов догнать их преследователь просто не имел. Пару раз сменил галсы да и отстал. Но на маневры ушло полдня, а потом ещё пришлось возвращаться к побережью, а ночь оказалась тёмной, так что до утра пролежали в дрейфе, чтобы не вылететь ненароком на землю. А с рассветом обнаружили преследователя неподалёку, и пришлось запускать дизель. Ветер оказался слаб, но увешанный полотнищами парусов настырный преследователь тем не менее умудрялся двигаться заметно быстрее их скорлупки.

Ох, и побегали они от него! Искусными действиями опытные моряки умудрились прижать Мишку к берегу и, пользуясь тем, что в узком пространстве между прибойной полосой и их кораблём места для манёвра осталось немного, несколько раз пальнули из пушки. Ядра, пущенные настильно, запрыгали по воде. Тут же пришло озарение, и, развернувшись, швертбот нагло двинулся почти точно против ветра, зафлюгерив паруса.

Массивный пират — а флага на его мачтах не было — замешкался с разворотом, что позволило Мишке набрать скорость, подхватив бриз. Потом дистанция то сокращалась, то росла. Изредка грохотало орудие, отправляя чугунный шар в их сторону.

Слабый ветер иногда усиливался, а бывало, и совсем стихал, так что выигрыш в скорости, даваемый двигателем, позволял набрать дистанцию. Когда парусник начинал их нагонять, становилось по-настоящему страшно. Мишка давно приготовил к стрельбе пневматичку, чтобы дать бой, но пулять из этой ерундовины в сторону одетой в парусину махины — просто смешно. Ну, долетит, может быть, за полкилометра его пуля-стрелка. Вонзит в деревянный борт свою стальную головку.

Он проигрывал просто за счёт меньшей опытности и низкой мачты, не позволяющей воспользоваться теми потоками воздуха, что движутся чуть дальше от поверхности моря, но выправлял ситуацию мотором и вёрткостью. И, кажется, в него не старались попасть, а просто запугивали, дабы принудить к сдаче. Потому что, когда ветерок наладился и, взяв круто к ветру, он уверенно пошёл в отрыв, с корабля ударили всем бортом. Ядра по воде уже не скакали, шли навесом. Зато всплески стали значительно ближе, чем при прошлых выстрелах. И ещё раз, и ещё. Третий залп лёг с недолётом.

Да, раззадорили они супостата. И горючего поиздержали изрядно. Надёжный маломощный движок весьма прожорлив, поскольку, хотя и имеет всего один скромный цилиндр, но работает в двухтактном цикле. Не хватило у Мишки соображалки на создание полноценной системы клапанов, на пропуск срабатывания насоса для впрыска топлива при «проветривании». Да и кольца откровенно слабоваты, падает компрессия, а с нею и мощность. Так что, как остынет трудяга, сменит он отработавший агрегат на запасной, ещё дома притёртый блок цилиндра с поршнем. И топливный насос заодно, он тоже начинает пропускать горючее «за себя» через неплотности между своим поршнем и стенками цилиндра.

И тут их накрыл шторм. Читал он, что в тёплых морях непогода может наступить очень резко. Выходит, верно. Парус убрать успели, и тут началось! Их мотало и захлёстывало, бросало, кренило и заливало. Полсуток буря несла бот неведомо куда. Двигатель по-прежнему ритмично постукивал и приводил в действие водомёт. Слабо тянул, даже невооружённым ухом слышно, что ритм сделался реже. Прорывы газов вокруг поршня — ясно без консилиума. Но ход позволяет держать посудину так, что волна принимается на скулу.

А потом всё очень быстро стихло. Стали видны звёзды. Волнение успокаивалось. Вздремнули до рассвета, а потом Мишка принялся за ремонт. Мотор прослужил им, сколько мог, пусть снова будет как новенький. А главное, не оторвало и не унесло привязанный к палубе жёсткий парус. Повреждения на нём, конечно, есть, но Саечка уже растапливает клей на водяной бане, пристроенной на её «полевой кухне», и вощит нитки.

Глава 58

Настоящие тропики

Паруса вдалеке видели ещё пару раз, видимо, пересекали оживлённый морской путь. А потом, следуя изгибу суши, повернули почти на восток. Приставали к берегу, разыскивали какой-нибудь посёлок, любовались им издалека и продолжали движение. Это они из Северной Америки приплыли к Южной. Про то, что богатая нефтью Венесуэла где-то здесь, Мишка помнил твёрдо.

Неожиданно открылся путь прямо на юг. А ведь материку заканчиваться ещё рано. Нет, берег и раньше не был прямым, но тут они просто плыли и плыли мимо низменных зелёных берегов и вскоре увидели деревушку на сваях. Вот. Полтора месяца неторопливой прогулки, и они у цели.

Скромный дар из пары ножей, и деревушка, до которой они долго добирались протоками сквозь заболоченные заросли, приняла их приветливо и радушно. Пока Сайка общалась с женщинами, расспрашивал мужчин о нефти. После длительной напряжённой дискуссии твёрдо уяснил, что не то что получить вразумительный ответ, а просто втолковать, что ему нужно, он не в силах. Другой язык, и хоть ты тресни.

А знака «нефть» в языке жестов нет. Да и не совпадают они с теми, что приняты на севере, хотя в простейших обиходных понятиях разобраться можно. Когда для иллюстрации своего вопроса воспламенил в чашке немного скипидара, народ загалдел: «копаи — копаи» и разошёлся, потеряв интерес к обсуждаемой тематике.

Металла здесь не знают. Имеется в виду стали. Медные предметы встречаются, но особой популярностью не пользуются. Быстро окисляются и живут недолго, поскольку точить их приходится часто, а они от этого худеют и ещё быстрее окисляются. Влажные тропики. На теле одни трусы, но, кажется, и они лишние. Местные носят только хилую занавесочку перед причинным местом на тоненьком шнурке, что опоясан вокруг бёдер. Наверное, чтобы насекомых отгонять от чувствительных органов. Понятие стыдливости здесь отсутствует совершенно — совокупляются, никого не стесняясь. Даже могут в процессе словечком перекинуться с кем-то, проходящим мимо.

С другой стороны, прятаться негде. Стен-то нет. Настил на сваях, добротная крыша — и, считай, всё. Воздух движется свободно, иначе пот не испаряется. Влажно.

Едят эти люди столько, сколько хотят, провизия вокруг летает, плавает, бегает и ползает по деревьям. И растёт в изобилии. Если бы не духота — чистый рай. Но паркая жаркость в сочетании с летучекусачим окружением опустили Мишке тонус ниже некуда. Сайка тоже выглядела варёной, но держалась бодрее и много общалась с женщинами. А судя по тому, сколько писала в «склерознике», обмен кулинарным опытом шёл полным ходом.

— Масло, которое вытекает из земли или всплывает из-под воды, они не видели, — сказала она на четвёртый день. — И не слышали об этом ничего от соседей.

— Значит, поедем дальше, — заключил Мишка. И они отправились.

На прощание туземцы подарили деревянный сосуд с каким-то соком. Большой, еле уместился под палубой рядом с колодцем шверта. Выбросит его Мишка, когда отойдут подальше, чтобы не нанести обиду хозяевам. Они же от чистого сердца. А ему местная кухня колом в горле. Нет, съедал он всё, чем их угощали. Даже хвалил всегда. Но чего ему это стоило! Все эти жучки, ящерки, гусеницы. Понятно, что съедобно, но мучительно. Уж лучше перловка.

Так и плыли от деревни к деревне. Остановки делали короткие, поскольку супруга теперь могла объясняться с местными. Обмен подарками, угощение, ночлег. Хорошо, что всякие побрякушки, получаемые от аборигенов, компактны, а ножиков, шил и иголок у него с собой достаточно. Про нефть здесь никто ничего не слыхивал.

Берега в этих местах — сплошная заросль. И не поймёшь иной раз, на суше ты или ещё в море. Топи и заливы, отмели и низменные участки суши. Вода спокойная, что наводит на мысль о том, что попали они в глубокий залив. К некоторым деревням подходили прямо на боте и швартовались к сваям построек. Другие, напротив, оказывались на твёрдой земле. Народ тут незлобный, но умирают часто. Дважды видели похороны.

Неудивительно. В этом климате любая царапина может загноиться. А уж тварей ядовитых тут видимо-невидимо. Так что задерживаться в роскоши тропиков хотелось всё меньше и меньше. Видимо, чувство путешественника, тоска по родине, не зря названо отдельным словом — ностальгия. Это когда хочется домой.

Развернулись и пошли. Тем более что берег уже загнулся опять к северу. То есть они прошли глубинную часть залива и двигались к выходу из него. Поставили паруса и дали ходу. Скипидару оставалось маловато, и запасы провизии не радовали. Всякие традиционные индейские консервы за время пребывания в венесуэльской парилке перестали быть сушёными и зажили активной биологической жизнью. Сгнили преимущественно.

Глава 59

Три Кубы

Как только вышли на морской простор, Сайка уверенно взяла курс на север, явно намереваясь спрямить дорогу к дому. Тоже соскучилась. Даже жалко стало человека огорчать. Но развернул карту и нарисовал на ней этакий банан поперёк дороги. Вспомнил про Кубу. Наверняка в неё упрутся. И ещё где-то тут должна быть Ямайка. Да вообще в Карибском море сильно не разгонишься. Взяли левее. А что делать? Повернёшь правее, и здравствуй, Атлантика. Не хранит память ни координат, ни конфигураций суши. Так, пятнышки воспоминаний. Это при том, что географией Мишка в школе интересовался. Даже приблизительно помнит, где коротал свои дни Робинзон. Может статься, завернёт когда-нибудь в эти края, поищет беднягу в окрестностях устья Ориноко. Оно тут такое широкое, что, считай, целый залив размером с маленькое море. Но случится это не в отпуске, а уже на пенсии. Не помнит он, в какие годы этот бедолага в здешних местах обретался. Тогда в Бразилии народ европейский уже обитал вроде, в этом столетии.

В Кубу они всё-таки упёрлись. Взяли влево и обежали её сторонкой. Или в Ямайку, на них ведь не написано. Потом снова уткнулись в землю. И снова взяли левее. А потом и в третий раз пришлось сворачивать. Ужас, сколько тут островов. Но уже после третьего случая решили, что это точно Куба, и, обогнув её западную оконечность, вместо того чтобы плыть на северо-запад, пошли на северо-восток. По прикидкам скорости и времени в пути выходило, что пора.

Хорошая у них посудинка. Хрупкий Кремень — отличный мастер. Но шахта шверта очень портит жизнь. Каютка — просто тесный треугольный закуток между носовой оконечностью и мачтой. Дальше вся середина занята так, что остаются только узкие пазухи вдоль бортов. А потом «машинное отделение» и кокпит. Дизель, хоть и маломощен, но места занимает много. Он ведь не комок металла, как современные, привычные нам двигатели внутреннего сгорания, а объёмный каркас, внутри которого подвешен маховик, цилиндр, топливный насос и коромысло его привода.

Ремонтировать эту машину очень удобно. Но в любую щель такую установку не затолкаешь. Она больше напоминает демонстрационный макет для выставки принципов построения механизмов, чем реально полезное устройство.

Глава 60

Городишко Сан-Агустин

То, что Мишка принял за Флориду, ею и оказалось. Вдоль неё двинулись вправо, отчего отклонились на юг, потом прошли на восток и, наконец, опять поплыли на север. Ботик у них ходкий. В час километров двадцать пробегает запросто. Если не останавливаться, полтысячи за сутки можно сделать. Намного лучше, чем пешком. Несмотря на то что нашагать полсотни за один день для индейца, когда он налегке да под ногами торная тропа, — отнюдь не подвиг. Просто день пути.

Сан-Агустин нашёлся без особых проблем. Мишка спокойно направился туда, где чалились лодки. Облачко Тьмы, что приходил в конце весны, всё описал наглядно. Если он ещё и тут не наболтал лишнего, цены нет человеку.

Индейскую одежду убрали, нарядились европейцами. Пушок немало всякого притаскивал из трофеев, так что подобрали подходящие вещицы и подогнали заранее. Камзол это, кафтан или вообще сюртук — откуда Мишке знать. Типа лёгкого приталенного полупальто с вышивкой и иными совершенно избыточными деталями. Сорочка хороша, штаны тоже особых нареканий не вызывают, башмаки не жмут, шляпа на уши не сползает. Сайка в платье смотрится как настоящая синьора или донна. Умеют женщины одежду носить. И башмачки тоже её не удручают, что Мишку заботит более всего. Не мокасины ведь, кожа у этих сандаликов довольно жёсткая. Одна беда — жарковато. Голый торс его бы больше устроил. Впрочем, в отношении супруги он настроен иначе. Да и не так она страдает от жары, как от корсета. Это при том, что затягивали они его не шибко. Привычка, видать, нужна, чтобы жить с вечно спёртой дыхалкой.

Причалили. Финальный участок подгребли на вёслах. Закрепили швартовы, а тут и местная власть пожаловала. Явно чиновник вроде таможенника или портового распорядителя. Сайка ему объяснила, что они привезли для кузнеца железо. Тот сразу и учесал куда-то. Может, понял, а может, увидел полосы стали, что извлекались из-под палубного настила. Подошли ещё несколько человек, посыпались вопросы, но словарного запаса на это у ребят не хватило. А на жестикуляции далеко не уедешь.

Потом появился индеец, знающий выдрский, и дело сразу пошло на лад. Про великий вождизм прибывшего речи не велось, назвался Ведающим Мёд из Тамбова, и сразу, услышав перевод, один из собеседников тоже учесал в сторону городка. Было подозрение, что это военнослужащий, но из-за жары форма одежды соблюдается нестрого, так что легко ошибиться.

Первым для встречи прибыл кузнец с тремя подручными и тачкой. С ним вернулся и чиновник. Попробовали прицениться к товару, но зачем, спрашивается, Мишке серебро? У него этого добра сколько хочешь. Отличные монеты, отлитые и дочеканенные в Тамбове из американского металла, лежат в балласте в прекрасных кожаных мешочках. Прихватил в дорогу, на всякий случай. Нет, ему нужны карты морские, ну и разные другие, какие найдутся. Что и объяснил.

Карт у кузнеца, ясное дело, нет. И в городке он не припомнит картографа. Разве что в канцелярии господина губернатора отыщутся, а он бы попросил скопировать, но на это нужно время.

Ничего страшного. Подождут гости. А пока вот три образца на пробу. Тут разные варианты легирования, а объяснить, в чём разница и как с ними работать, это несложно. Уж в этом-то Ведающий Мёд соображает. И показать может.

Только столковались, что остановятся у кузнеца, ещё группа пожаловала. Эти точно военные. Потеют в раскалившихся на солнце блестящих металлических жилетах, и шапки на них железные. Шпаги у всех на боку, но более тяжёлого оружия нет. То есть наряд ритуальный, а не для применения при сопротивлении. Всё верно, маленькая лодка с парой человек на борту — не причина для беспокойства испанского гарнизона. Пригласили в резиденцию губернатора и обещали, что ботик возьмут под охрану. Кстати, один из них по-выдрски шпарит бойко, а судя по убранству, явно не рядовой. Столковались с кузнецом насчёт того, что в другой раз к нему заглянут, да отправились с визитом к самому главному флоридскому испанцу.

Городок произвёл хорошее впечатление. Улочки хоть и узкие, но грязи на них нет. Дорога мощёная, дома глинобитные и каменные, даже один встретился на манер тех, что рисуют в книжках про средневековую Европу, — деревянный каркас с балками накрест, а между ними что-то типа самана. Соломинки заметны — точат наружу. Стёкла в окнах имеются. Хм. Это важный момент.

Губернатор оказался немолод, но подтянут и энергичен. Сайку познакомили с супругой хозяина дома, и женщины удалились. Собственно, если исключить переводчика, того самого офицера, что сопровождал их от пирса, получилась аудиенция.

— Рад видеть Великого Вождя, Ведающего Мёд, Который Никогда Никому Ничего Не Обещает, — уже обращение указывает сразу на то, что Тёмное Облачко ничего о Мишке здесь не утаил.

Ответил не менее учтиво, — титулование довольно длинное, нарочно записал и выучил. Отведал предложенного вина. Похвалил. Некоторое время посвятили обсуждению погоды, затем коснулись климата, характера местности (болота и крокодилы), а потом Мишка спросил, какие новости приходят из владений испанской короны. Оказалось, что не слишком хорошие. Не ладит король испанский с королём английским, отчего на морях случаются разные неприятные инциденты. И здесь, в Америке, не всё безоблачно. Индейцы оказали сопротивление испанцам, не раз пытавшимся проникнуть в глубь территории вдоль рек, впадающих в Мексиканский залив. Кое-какие группы погибли, а остальные намерены свернуть своё присутствие в этих землях.

Карта, висящая на стене кабинета, подсказала Мишке правильный ход.

— Я имею некоторые сведения от вождей других племён, — начал он издалека. — И есть основания полагать, что западнее вот этой реки, — указал он бокалом на устье Рио-Гранде, — местное население менее недружелюбно отнесётся к сынам славной Испании, если, разумеется, его не пытаться принуждать к повиновению, а, скажем, подкупить благородством и добросердечием, свойственными истинным идальго.

При переводе финальной части тирады первым поперхнулся переводчик, а затем и губернатор принял несколько озадаченный вид. Разговор перешёл на вопросы, связанные с разными хозяйственными проблемами. От Мишки явно хотели поставок железа и ещё интересовались тканями. Взамен предлагали вино. Насчёт металла — да никаких проблем. Просто Тамбову необходим стеклодув, который обеспечит нормальное освещение в производственных помещениях, после чего прокат и отливки потекут в Сан-Агустин рекой. А насчёт вина Мишка всерьёз задумался. Вообще-то спиртосодержащее ему кстати. Схему устройства ректификационной колонны он помнит. Продукт будет и врачевательницам в помощь, и в дизель пойдёт, да и для химических опытов пригодится. Кукурузную брагу делать хлопотно, опять же жалко переводить пищевой продукт.

Насчёт ядовитости этого вещества Мишка индейцев предупредил. Типа отравление, вызывающее слабоумие, сначала проходящее, а потом и необратимое. Он перегонял немного для эксперимента, наверное, градусов до семидесяти крепость удалось довести. И ещё дал понять, что среди белых встречаются безумцы, которые не только сами пьют, но и другим предлагают.

А тут, похоже, виноградники уже плодоносят. Да и судя по постройкам, поселение давнишнее. Ручные индейцы, хе-хе! Кстати, встречались они ему на улицах. И в национальной одежде, и в европейской. Неглиже не наблюдалось, ничего откровенно вызывающего тут не носят. Индейцы держались свободно, и, казалось, никто не считает их здесь людьми второго сорта. Здешние укрепления хоть и нельзя назвать полноценной крепостью, но видно, что они смогут противостоять как набегу с суши, так и нападению с моря. Видно, морские разбойники не забывают сюда наведываться. Надо бы узнать, чем ещё, кроме вина и крокодиловых кож, славится эта земля.

Интерес губернатора к гостю исчерпался единственной встречей. Конечно, о желании визитёра обзавестись картами ему не доложили, иначе любезность в виде наряда возле ботика из трёх солдат, охраняющих имущество гостей, могла бы смениться арестом. А может быть, в этом мире географической информации пока ещё не придаётся стратегического значения. Вспомнилось, что Колумб работал картографом, рисовал планы земель и морей, чем зарабатывал себе на жизнь. Возможно, гриф секретности на местные карты ещё не наложили.

Мишка с Сайкой остановились у кузнеца. Игры с калёным металлом не только вошли в привычку, а даже как-то руки скучали без этого занятия. Так что о приёмах ковки, отпуска и закалки они с хозяином беседы имели деятельные и неоднократные. Хоть и из отсталой Европы специалист, но в любом мастерстве есть тонкости, а когда мастер раззадорится, то цеховые тайны и личные профессиональные хитрости выдаёт от всей души. Короче говоря, в долгу оставаться не хотелось, и все запасы полос и отливок потихоньку перекочевали с ботика сюда. Авансом, так сказать.

Копирование карт — дело не быстрое. Тут нужна великая тщательность. Не стоит это дело торопить. Мишка учил испанский. Сайкин семинольский оказался не слишком распространён в этих местах. Индейцы, говорящие на выдрском, и то встречались чаще. Незнакомые племена жили на Флориде. И жила память о захвате городка сэром Фрэнсисом Дрейком. Имелось тут и несколько французских семейств, и англичане встречались. Но в целом место было тихое, высокой деловой активностью не отмеченное. Отличная гавань, укрытая от океана островами, пустовала. Прибытие корабля в Сан-Агустин — событие редкое, можно сказать, памятное.

Селение невелико, все друг друга знают. Так что Мишка ни капельки не удивился, когда их разыскал Тёмное Облачко. Характеристика, которую он в своё время дал здешнему губернатору, оказалась точна, так что в качестве источника информации о местных обычаях и нравах он кадр в высшей степени ценный. Поговорили вроде словно ни о чём, куче здешнего народа перемыли косточки. И вот тут выяснилось, что местный мастер, делающий стеклянные висюльки и разные бусики для торговли с индейцами, сейчас бедствует, потому что аборигены перестали интересоваться этим товаром, отчего хозяин мастерской выставил беднягу за порог, и падре вынужден принимать в нём участие.

Конечно, пришлось выслушать длинное повествование о том, насколько душевный человек здешний падре, как плохо идут дела на плантациях у дона Диего (интересно, можно ли найти хоть одно испанское поселение без жителя с таким именем), что недавно откуда-то издалека, с юга, приехал дон Эстебан (ещё одно знакомое имя, наверное, встречались когда-то) и занимается культивированием новых растений — потато и томато. Первые чувствуют себя здесь отвратительно, вторые — просто очень плохо, и, кажется, этот дон совсем разорится. А козы донны Эстреллы (сплошь знакомые имена, вроде как он тут раньше бывал) сожрали капусту в огороде дона Педро (устал уже удивляться количеству тех, о ком когда-то слышал, и ведь все здесь собрались!).

Ну, да оставим местных жителей в покое со всеми их проблемами. Важно, что самый главный здешний начальник повёл себя осторожно, можно сказать, политически грамотно. Обстановка в этих местах непростая. На суше живут разные индейцы. Есть и недружелюбные. С моря то и дело налетают англичане. До других испанских владений далеко, а до метрополии и подавно. И нет явного надёжного источника дохода. Вечные перебои с подвозом припасов, того же пороха.

Не то у губернатора положение, чтобы брезговать любой возможностью, какова бы она ни была. Ему, находящемуся в узле, где сплетены интересы многих, приходится непросто. Немало моментов надо учесть, чтобы не слишком привлекательная с точки зрения прибыльности колония продолжала существовать. Забавный раскладец выходит. Испанцам и англичанам сейчас хочется отогнать друг друга от огромного пирога, есть который можно не одно столетие. И французы здесь появляются. Шведы с голландцами, похоже, бывают в этих водах больше с торговыми интересами, серьёзных поселений людей этих наций тут не было, насколько он припоминает.

Дни шли. Мишка и Сайка знакомились с городом и его обитателями. Язык испанский не слишком сложный, Сайка вообще неплохо освоила его через неделю с небольшим. Мишка тоже не чувствовал себя глухим. Заглянул в индейское поселение, что неподалёку. Тут заметна оседлость, даже некоторые признаки санитарии наблюдаются, в смысле, что чистенько и опрятно люди живут. Мужчины работают на плантациях какого-то дона. Виноград там, табак, овощи. Многопрофильное, одним словом, хозяйство. Что интересно, расплачиваются с ними как раз тем, что они сами и выращивают.

Офицеры гарнизона пригласили Мишку к себе. Пытались накачать вином, но он оказался не слаб. Русские студенты в хмельном деле толк знают и меру свою чувствуют, что он потом заплетающимся языком и объяснил благоверной. Собственно, его пытались расспросить о духовых ружьях. Заходившие с боями в глубь материка испанские экспедиции принесли несколько экземпляров, которые Мишке и показали. Сказали, что это ужасное оружие. Стреляет бесшумно и попадает точно. Рана обычно смертельна, потому что начинается горячка, которую мало кто переживает. Собственно, до горячки дело доходит нечасто, так как дикари целятся в незащищённые места, и стальной наконечник, оторвавшись от деревянного хвостика, проникает в тело глубоко.

Пришлось объяснить, что, хотя он живёт среди дикарей, но это доброе племя, которое не воюет, а плавит металл и делает ножики, лопаты и прочие хозяйственные мелочи. Вождём же индейцы его называют не потому, что слушаются его команд, а просто в знак уважения, ведь он поделился с ними своими скромными познаниями. И приехал он сюда, к испанцам, исключительно по хозяйственным делам, наладить контакты с соседями.

Штатных пуль при этих ружьях не оказалось. Может, и были поначалу, но их израсходовали при пробных стрельбах, а гладко оструганные деревянные палочки вылетали из ствола отлично. А если снабдить их наконечником, то могут даже человека поранить. Но добиться такой точности и дальности выстрела, которую демонстрировали индейцы, офицерам не удалось. Ну не объяснять же господам военным, насколько важна тщательность соблюдения калибра снаряда. В Тамбове целая станочная линия занята их производством, и выдержка каждого «изделия» в горячем воске с добавками вытяжки пары смол — не формальность. Качество поверхности важно лишь чуть меньше, чем размер. Разбухшие, ссохшиеся или покоробленные боеприпасы неважно выполняют свою работу.

Насколько Мишка помнит, в производстве пневматичек занято немного тамбовцев, люди они не болтливые. И сам комплекс, где их собирают, компактен и расположен уединённо. Питамакан и Зелёная Уточка без возражений «отселили» этот производственный отдел на отшиб. Нет ощущения, что Мишку тут расколют. Тёмное Облачко мог бы, конечно, доложить лишнего, но чует Мишкино сердце, что христианин из парня получился умеренный, а Сайка много с ним разговаривала ещё дома, и насчёт визита сюда они с Облачком заранее сговорились.

Знает этот человек цену серебра, поэтому монеток для него по предоставленному образцу наделали изрядно. И ещё он знает, что за правильный доклад губернатору, ну, как в Тамбове научили, этих монеток ему завсегда ещё отсыплют. Нужен индейцам свой глаз в Сан-Агустине, никак без этого.

Поведали Мишке офицеры о делах своих скорбных, когда вино развязало им языки. О скуке великой, о провинциальности, об англичанах, что в глубоком заливе на севере поселились более десяти лет тому назад, и нет уже у испанского флота возможности этому помешать, потому что после гибели Великой армады в бухте Виго сил осталось только на решение совершенно неотложных задач по обеспечению безопасности мореплавания в собственные колонии.

Только один человек из всей этой компании вызвал у Мишки симпатию. Тот самый, что переводил с выдрского на испанский беседу с губернатором. Языки изучает, видимо, чтобы не скучать. Не бездельник по жизни, похоже. Зовут его дон Хуан, то есть по-русски — Иван.

В порт пришло морское судно. Очень интересно. Длиной оно примерно такое же, как речные баржи, что строит Хрупкий Кремень, но сделано не в пример прочнее. Как гнуть такие брусья, что у него в наборе, — непонятно. Да и доски в обшивке, считай, три пальца толщиной, тоже не прямые. Чувствуется вековой опыт и великое мастерство. Нет. Не так. Великое Мастерство.

Благородно одетого европейца, пусть он и смуглый, но зато с усами, никто ниоткуда не гонит. Имидж хозяина жизни — пропуск во многие места, если вести себя величественно. Так что с хозяином посудинки словечком-другим перебросился. По-испански они оба говорят коряво, так что никакого языкового барьера. Ну и кувшинчик настойки дубовой щепы на кукурузной самогонке беседе способствовал. В общем, зашёл человек сюда устранить кое-какие повреждения перед возвращением домой, а прибыл он из Голландии и, пройдя вдоль побережья Северной Америки с севера на юг, наменял у местных жителей шкур крупных быков. За всякую железную мелочь, ткани, нитки и иглы прибрежные индейцы отдают этого добра много и отличного качества.

Немало тем они сумели затронуть, так что и о кружевах фламандских, и о качестве пеньки поговорили, и даже о том, каковы цены на порох. Имя шкипера хорошо запоминается — Ганс.

У испанцев с голландцами странные отношения. Припомнилось, что Голландия вроде была испанской колонией, потом они не ладили. Одна беда, датировки в голове смешались. Не помнит Мишка в точности ничего про Генеральные Штаты, и что там вообще было. Здесь, вдали от Европы, многие обстоятельства выглядят своеобразно. Во всяком случае, выяснять детали политических раскладов он не решился. Сосредоточился на коммерческих вопросах. Тот поток серебра, что оседает в кладовых Тамбова полноценными монетами, изготавливаемыми учениками металлургов, отличный шанс решить целый ряд проблем. Технического характера.

Глава 61

Пора домой

Представьте себе узкую лодку, в которой едут четыре козы и козёл, два члена постоянного экипажа и пассажиры — стеклодув с женой и сыном. А в подпалубном пространстве мешки, горшки с растениями, корзинки и свёртки. В случае шторма остаётся только привязать себя верёвками к скамейкам и грудью принимать удары стихии. В кокпите все дышат в одном ритме — настолько тут тесно.

Умеренный ветер гонит бот на север, а волна качает его во все стороны. На ночь, если небо затянуто облаками, приходится приставать к берегу и ждать рассвета. Но продвижение идёт шустро, так что вход в указанную Сайкой реку прошёл быстрее, чем все утомились от скученности. Тут уже веселее, судёнышко скользит ничуть не стремительнее, чем раньше, но отсутствие качки и вид уплывающих за корму зелёных берегов создают впечатление энергичного продвижения. Впечатления сменяются быстрей, отчего путь становится менее томительным.

Индейцы, поселения которых встречаются на берегах, не стремятся обязательно сблизиться и поговорить. Достаточно нескольких произнесённых Сайкой слов, отлично распространяющихся над гладью спокойной реки, и все вопросы урегулированы. Выдр и обычно-то не трогают, а тут сам Ведающий Мёд изволит следовать к месту постоянного проживания. Из людей, обитающих на берегах этой речки, дорогу в Тамбов знают многие.

Здесь — уже дома. Ну, почти.

Мишка думал, что они потащат лодку на бечевах через пороги до Финишного лагеря, но всё оказалось иначе. Подошли к пристани, а тут, оказывается, уже Тамбов. Вот и путь бревнодорожный. И женщина, что их встречает, по случаю жаркого осеннего денька фигуряет в семейных трусах и жилетколифчике. Дома. Совсем. Отсюда до Водопадной долины день пути. Хорошо. Это он пропутешествовал больше трёх месяцев.

Хозяйка сейчас дома одна. Усадила прибывших под навесом и потчует невкусной кашей. Мишке в радость, соскучился по ней. Теперь он точно разобрался — это сорго. Испанцы им пренебрегают, считают пищей бедноты. Раньше он думал, что это просо, но просяная каша, пшёнка, как раз очень вкусная, однако возделывают его менее интенсивно. Обычные индейцы собирают помаленьку дикое, зёрнышки мелкие, хлопотно с этим добром возиться.

Зато длинный ряд крупных горшков с торчащими их них деревцами невольно привлекает взгляд.

— Лесные наладчики по правому берегу проредили подлесок, — поясняет индианка, проследив за взглядом гостя. — Когда лист начнёт желтеть, посадят вместо срубленных зрелых сосен, только пни сначала выкорчуют.

— А это что за порода?

— Чёрный орех.

Дальше расспрашивать незачем. Люди устраиваются здесь навсегда и заботятся о будущем.

— Дети что, мужу помогают? — Почему бы не поговорить, пока растворяется в чашке с горячим травяным отваром ложка тягучего мёда.

— В школе они, на Узловой, — женщина глянула на солнце. — Скоро вернутся. А муж на подкатке брёвен. Дровяной тупичок перекладывают из Куликовой пади в лощину Широкорогих Бизонов. И лесные наладчики туда перебазируются.

Женщина разговаривает на выдрском, но чувствуется, что родной её язык не этот. Сайка наверняка давно поняла, какого она племени, носят индейцы некие признаки в одежде, чтобы сразу друг друга отличать. Мишка пока воспринял не все детали этого языка символов, поэтому не стесняется спросить о родном племени.

— Из Волков да Шакалов и из Лисиц обычно люди здесь собираются в бревнодорожники. Вот и получается род, а какой? Язык один, а племена разные. Поэтому называют нас Волками Тамбовскими. А в лесные наладчики Голуби и из племени Каймана люди идут. Нравится им это. Только детишки непонятно к какому роду пристанут. Старший-то мой в Трусливые Койоты готовится, а дочка парня себе из Рыхлящих Землю присмотрела, ей нравится выращивать корешки да травки. Только избранник её собирается стать Знающим Небо и говорит, что соберёт себе род, как Карасик собрал Толкущих Камни.

Во как, оказывается, переплелись родо-племенные отношения и профессиональная ориентация. А Мишке всё равно. Он дома. И никуда не торопится, как настоящий индеец. Вернулся к родному очагу не с пустыми руками. В Тамбове теперь имеется домашний скот молочно-шерстяного направления, картошечка вырастет, помидоры, горох, настоящие морковь, свёкла, капуста, и пшенички они привезли, и овса. Гречихи вот не нашли, но Ганс обещался, что завезёт по весне и, если они не встретятся, оставит у кузнеца в Сан-Агустине. Он вообще истинный негоциант. Ни одну копейку не упустит. А тамбовские серебряки от испанских монеток, что ходят в денежном обращении, отличаются только добротной полновесностью.

Так что если основная цель прогулки достигнута не была, то побочные задачи оказались решены с перебором. Особое впечатление на путешественников, несомненно, произвёл артиллерийский обстрел. Так что Мишка знает, чего ему не хватает для того, чтобы чувствовать себя уверенно. Он будет делать пушку. И поставит её на что-нибудь плавучее. Ведь если до Лугового или Низового путь по рекам идёт по мелководьям, то вот сюда мореходное судно вполне доплывёт. Не самое крупное, конечно, но три метра глубины на стрежне есть повсюду.

Взгляд невольно концентрируется на лодочке, наполненной мужчинами, что приближается со стороны верховий. Один гребец стоит на корме и управляет единственным веслом, как заправский гондольер. Эти сооружения появились после опытов Хрупкого Кремня с «однобокими» поплавками для катамаранов и тримаранов. Если такую посудину гнать по воде, то она норовит повернуть вбок, и если грести именно с этой стороны, то так на так и выходит. Для перевозки грузов или пассажиров это оказалось удобно, и венецианские гондолы прижились как суда коротких линий.

— Кассуга работничков везёт, — пояснила хозяйка, снова проследив за Мишкиным взглядом. — По иголке в день нанимаем. Или за крючок рыболовный. За два — шило без рукоятки. Ножик можно за неделю заработать, а чтобы получить топор, это месяц придётся трудиться. Так что у нас так: где какие крупные мероприятия, зовём мужчин из ближних посёлков.

У Карасика новости. Он весь перемазан какой-то стойкой краской, отчего, в зависимости от угла падения света, его руки выглядят в нескольких насыщенных тонах. Марганцовка. Поташ, который на углежогне добывают промышленно, поскольку золы и тепла для упаривания раствора там хоть завались, этот юноша калил с чем попало. И на воздухе, и в закрытой посуде. А потом растворял в единственном на весь город прозрачном стакане, что камнерез Облом выточил из куска горного хрусталя. Цвет одного из растворов привлёк его внимание.

Короче, перманганат калия получился достаточно чистым. И для Мишки это знаковое событие. Во-первых, отличное средство для промывания ран, во-вторых — окислитель, в смеси с которым что только не взрывается, а уж вспыхивает, считай, всё подряд, что только способно гореть. Но что особенно важно — формула этого вещества вспомнилась сразу. Калий марганец о четыре. Любой малолетний пиротехник ни с чем её не спутает.

А поскольку получается это вещество из чёрного камня, применяемого для легирования стальных сплавов, то ясно, что присадкой является марганец, который они в чистом виде уверенно получают.

Надёжно установленные химические соединения — это основа аналитической химии. После воды, соли и поташа это четвёртое такое вещество. Есть ещё два, теперь три, чистых металла, хотя ещё серебро забыл. Ну и несколько золотых монеток он привёз и насчёт платины кузнеца озадачил. Не забыл прихватить ещё свинца и олова. Но с точки зрения аналитики эти вещества не особо перспективны. Хотя серебро вроде как с чем-то реагирует.

Представил Карасику стеклодува, объяснил, что, пока тот не наделает химической посуды, всякой ерундой, типа создания оконных стёкол, не стоит баловаться. А уж из чего будет сварена масса, — так мастер сказал, что найдёт ингредиенты в любом месте. Мишке надо делать пушку, а песочка из речки привезут и без него.

Была и пара забавных новостей. Болотные Лисицы притащили кучу того самого «золота», про которое Мишка давно знает, что это соединение железа с серой. Жаль, что точную формулу не помнит. А ещё один индеец принёс мешок мышиного дерьма. Карасик дерьмо сначала бросил в воду и обратил внимание, что сосуд немного остыл. А потом выпарил профильтрованный раствор. Вот такие кристаллики получились.

Кристаллики — это хорошо. Косвенное указание на чистое вещество. И понятно, что селитра, только неизвестно какая. Из фекалий, кроме неё, родимой, вроде как ничего не извлекают. На память приходят калийная и натриевая. Но ведь могут быть и другие. Или смесь. Для аналитики это не совсем хорошо, но опять окислитель. Словно намёк на необходимость делать пушку и заряжать её порохом.

И как это столько помёта удалось собрать? Мыши ведь не в одном месте гадят, и не помногу. Представил себе «добытчика», ползающего по лесу на четвереньках с пинцетом, и умилился.

В бумагодельне настроение удручённое. Испортили листовую решётку, что ещё Мишка делал из листа нержавейки. Она значительно уступает новым, сплетённым из медных проволочек, но считается, что работающего ею благословляет душа кустарника кумтир, из коры которого получается лучший продукт. Листы бумаги из этого сырья выходят эластичные и только слегка желтоватые.

И вот этот Сиропчик решил попробовать применить другой клей. Теперь лист намертво забит волокнистой массой, связанной в монолит. Виноватый стоит, ожидая наказания, а Мишка пытается отчистить приспособление.

Надо же, какая вязкая зараза! Ему нужно пушку изобретать, а не со всякими мусорными сгустками возиться. Нет, всыплет он этому пацану самым жестоким способом. Он его допросит с пристрастием, как такое могло прийти в эту ушастую голову. И сделает он это неторопливо, садистски наслаждаясь неуверенными ответами и смущённым видом.

— Итак, из чего состоит клей? — это общий вопросик, для разогрева, так сказать.

— Смола второй ступени нагрева из елового стланика, что растёт на западных склонах, четыре части, разведена лёгкой фракцией скипидара, одна часть. Выдержана на водяной бане при двойном давлении пара полтора часа после добавления туда второй фракции от перегонки ольховой жижки. Потом, после частичного остывания, как стало можно крышку поднять, добавлял поташ, совсем капельку. И ждал, пока выйдут все пузырьки, — бубнит мальчуган.

— И почему, ты полагаешь, эта мастика схватилась прямо на решётке? — Мишка настолько огорошен полученным отчётом, что ничего умнее просто не приходит в голову.

— Кажется, я что-то туда уронил, — тяжёлый вздох и потупленный взор.

Мишка многозначительно молчит, и подросток начинает оправдываться:

— Я нёс горячий раствор и по дороге встретил Оленёнка, он тащил с мельницы всякие порошки. Мы посмотрели немножко и чуть-чуть просыпали, а крышка свалилась, потому что я ручки отпустил, когда поставил…

Мишка срезает ножиком тонкую стружку с кромки наплыва на решётке и поджигает её. Горит. Чадит. Во взгляде провинившегося вспыхивает понимание того, как исправить положение, — просто подержать это безобразие в пламени и отмыть оставшуюся копоть. Но так легко он не отделается.

— Вот что, разгильдяй, тебе придётся изготовить из этой гадости рукоятку ножа.

— Но ведь она больше не плавится. Я проверял в автоклаве. Размякла немного, но даже липнуть не начала.

— Поэтому всё придётся повторить. — Вот так. А то творят, что хотят, не дают позаниматься пушкой. Художники. Решил, понимаешь, гладкую бумагу сделать, чтобы не размокала.

Наконец-то добрался до дизельной. Нет, оставлять такое хозяйство на три месяца без присмотра нельзя. Мотор изуродовали насмерть. Он теперь, с новым огромным маховиком, стал почти метр высотой. И клапана эти сверху приделали-таки. Ничего не боятся. Нет, шестерни отсутствуют, и велосипедной цепи не наблюдается. Они сюда прибор кратности присобачили. Один оборот маховика — шарик вправо, второй — шарик влево. Выступы на внешней поверхности массивного диска то по одним рычагам стучат, то по другим. Четырехтактник с картинки, которую он никому не показывал. Считал, что это слишком сложно и не с его оборудованием такую навороченную конструкцию собирать.

Кот из дома — мыши в пляс. Порезвились тут от всей широкой индейской души и попрятались. Наверняка пережидают, когда успокоится, чтобы не заставил их Великий Вождь делать рукоятки ножиков из всех этих железок. А в потолке дыра. Видно, что недавно заделана. На стеллажах камешки точильные из далёких краёв, очень хороши для доводочных операций. И доводили ими последнее время много. Ишь как засалились!

Дизелистов нашёл у четвёртой дутьевой трубы. Они даже не обратили на него внимания. Стояли вчетвером на коленях вокруг тигля и осторожненько его разрушали.

— В следующий раз надо применить смесь номер три. — Это Нассапок. Он из гуронов, и его имя на выдрский не переводили.

— Тогда поверхности будут шероховатые, — отвечает Тупой Топор, — замучаемся с зачисткой.

— Батя сказал, что с шероховатостей лучше рассеивается тепло, — снова Нассапок.

— А рубашку ты как к неровностям приделаешь? — продолжает спорить Топор.

— Не отвлекайтесь. Тяните кромку на разлом. Подстучи, Облом, и левее ещё. Покачивайте, — распоряжается кум Тыква.

Затаив дыхание, Мишка следит за тем, как растягиваемый по крупным обломкам керамический горшок выпускает на свет цилиндр будущего мотора. Из него вверх своим нижним окончанием торчит поршень. Прямо из отливки. Рабочие вставляют штифт в гнездо для штока и, закрепив за него верёвку, переброшенную через блок, установленный на потолочной балке, начинают осторожно тянуть. Идёт. Вместе с цилиндром. Не выходит стальная деталь из плена облившей её колокольной бронзы.

Жаль. Красота идеи просто завораживающая. Идеально отполированная боковая наружная поверхность должна сформировать такую же гладкую внутреннюю сторону цилиндра. А потом, за счёт разницы в температурных коэффициентах расширения, отлипнуть, сформировав чёткий минимально возможный зазор. И что-то пошло не так.

— Не огорчайтесь, — невольно вырывается у него при виде обескураженных лиц, — снаружи просто остыло быстрее, сжалось и держит, да ещё и воздуху внутрь никак не попасть, потому что плотно. Дайте поршню тоже остыть.

Верёвка плавно отпущена. Отливка снова на столе. Мужики внятно хлопнули Мишку между лопаток, гурон сделал это с осторожностью. Видимо, другие обычаи в его племени. Но привыкает. А из угла поднялся Питамакан и повёл народ ужинать.

Сайка рассказывала. Мишка наворачивал за обе щёки. Привычная еда — это вкусно. Оказывается, они прогулялись с великой приятностью и комфортом, голоса душ всего сущего, звучащие отовсюду, не оставляли их в пути ни на мгновение. И путешествие прошло просто великолепно. Это предстояло прочувствовать, оценить и плодотворно использовать в дальнейшем. Мишка доел великолепно приготовленную невкусную кашу. Попытался вспомнить, чем отличаются саго от сорго, Кастанеда от Торквемады. Тихо хрюкнул и растворился в объятиях Айн. Видимо, спало нервное напряжение.

Глава 62

Зимние хлопоты

Утром он наконец почувствовал себя дома. Как всё-таки вышибает из нормального мировосприятия обилие ощущений. И недостаток привычных. Правда, две женщины подряд — это для него нехарактерно. Или он оплошал? Да вроде нет.

Сайка за дверями мандана отвлекает кого-то беспредметным разговором и чем-то потчует. А Мишке тепло и покойно. Он выспался и может наконец подумать о пушке.

Прежде всего — это крупная металлическая деталь. Чтобы отлить её, заготовку надо иметь, не его крошечные трубообразные горнюлинки, а крупное капитальное сооружение, обеспеченное таким дутьём, на которое не способны все его эжекторные поддувалки, вместе взятые. Кстати, мощность водопада почти исчерпана. Вон с краешку совсем чуть-чуть льётся — остальное уходит в воздуходувки.

Можно, конечно, попытаться соорудить вентиляторы, мехи с приводом от водобойных колёс, нагородить, настроить, но сначала следует проверить, насколько эффективно он использует уже задействованные возможности. Ведь всё делалось на глазок, а то, что получилось, его тогда устроило, так что он и оставил всё в первозданном виде. Пашет — и ладно.

Гидро— и газодинамика — науки большие и ему неведомые. Но кое-что из них он помнит. В частности, то, что чем быстрее струя, тем ниже в ней давление. А ещё то, что в устройствах такого рода применяются сопла — это сужения, и диффузоры, которые, если следовать элементарной логике, должны представлять собой расширения. То есть сопла — ускорители, а диффузоры — тормозители потока. А теперь — порисуем.

Как ни странно, получилось всё достаточно быстро. Буквально с третьей попытки доработанная по Мишкиным эскизам поддувалка дала такой поток, что её оказалось достаточно и на все плавильни, и кузнецам, и ещё запасец оставался по мощности. Так что водопад почти восстановился, поскольку на два переделанных воздушных насоса «рабочего тела» требовалось столько же, сколько и на два не переделанных. Шесть агрегатов осталось в резерве.

Следующим устройством заниматься пришлось очень серьёзно. Пушечный ствол хотелось получить четырёхметровый, соответственно тигель с учётом объёма, потребного для шихты, улетал к шести метрам, а печь «дотягивала» до семи. Для выгрузки и загрузки такого длинного «горшка» требовался мостовой кран, верхнее положение крюка которого позволяло пропустить деталь между макушкой печи и собой. А ещё следовало не забыть оставить место для строп. И опалубку тигля надо иметь в виду, ведь такой крупный предмет из сухой глины может разрушиться под собственным весом.