По законам Преисподней Чекалов Денис

Глава 2. Бубновая дама

Чародей Льда беззвучно упал на камень.

Его ноги сгорели полностью. Остались лишь две культи, по дюйму, не больше. Колдун тяжело дышал. Я понял, что он растратил все заклинания, пытаясь справиться с болью. Но дэв был жив, и собирался бороться.

– Почему ты цел? – спросил Ледовик.

Я скорее угадал, чем расслышал его слова.

– Мамочку в детстве слушал…

Чародей медленно поднялся на руках.

– Жми на пятый рычаг, – приказал он брату. – Я собираюсь выбраться отсюда, даже если мне придется ползти…

А ему придется.

Только маг Огня не слышал приказа. Его и не было в келье, рядом с ржавым пультом. Вот он, – валяется возле трупа мантиспы. Почти потерял сознание.

Я шагнул ближе.

Ноги у Огненного еще остались. Правда, только по колено. Зато руки сгорели, – видимо, он хотел упереться в раскаленную панель, и жар за пару секунд приварил его ладони к металлу.

В его гримуаре не было таких заклинаний, как у Ледовика.

К тому же, все свои силы хобгоблин потратил на заклинание Рокировки.

Теперь он почти потерял сознание. Обычный человек давно умер бы от таких ран. Но плоть колдунов сильнее, – пусть даже мышцы обычно дряблы, а пузо заросло жиром. Тело мага укрепляется каждым заклинанием, которое он произносит.

А передо мной был не простой человек, не хоббит, – но степной дэв-хобгоблин, из тех, кого не так-то просто убить.

– Живой? – спросил я.

– Не делай этого, – предупредил Уильям Шекспир.

– Но я должен.

Он покачал студенистой головой, наполненной ядом.

– Подумай, и ты поймешь, что совершаешь ошибку. У тебя осталось не так-то уж много магии. И ты с таким трудом ее собирал. Глупо потратить все, на этих хобгоблинов.

– Ты сам сказал, что мы должны спастись вместе.

– Мало, что я сказал; Громовый уже мертв, значит, правила вы не соблюли. Так стоит ли мелочиться? Не надо им помогать! Оставь себе колдовство, оно еще пригодится.

Но я не слушал его.

В моей руке лежали два волшебных фиала, – каждый с лечебным зельем.

Создавать снадобья, – не моя область. Но я очень старался. Опустившись на колени перед хобгоблином, я разжал ему челюсти коротким кинжалом, и влил целую склянку.

Руки и ноги стали медленно отрастать.

– Будь ты проклят, эльф, – простонал чародей.

Да не за что.

Я перешел к магу Льда. Он успел сесть, – если так можно сказать о человеке, у которого нет ног. Его рука потянулась ко мне, за флаконом. Но я не отдал склянку, – еще выронит, а третьей у меня нет.

Чародей выпил, а потом облизал горлышко.

Хрясь!

Я услышал, как воздух свистит над моей головой. Только чудом мне удалось откатиться в сторону. Надо мной стоял Огненный, сжимая в руках клешню мантисты, вместо дубинки.

– Ты умрешь, – в бешенстве прохрипел он.

– Убери оружие, – властно приказал Ледовик.

На его обугленных культях медленно отрастало новое мясо.

– Эльф пытался убить нас! – прорычал Огненный. – Это его лап дело. Смотри, туфли как новые!

Я тихо засмеялся.

– А ты забыл, что сам должен был там стоять? Мое место в келье, там, где ты едва не сгорел.

Чародей осекся, и не нашел, что ответить.

– Мы должны двигаться, – глухо произнес Ледовик. – Я не доверяю ни одному из вас, и вы не должны. Где-то здесь спрятан новый рубильник.

Бубновая дама начала улыбаться.

Пятый рычаг поднимался за трупом мантисты.

Чародей Огня подошел к нему, и протянул руку. Потом раздумал. Видимо, не понравилось ему рубильники дергать.

– Надо что-то решать, – сказал Ледовик.

Я посмотрел на Даму.

– У нас осталось десять минут, не больше.

– Кто построил все это?

– Маг, по имени Уильям Шекспир. Я уже говорил, – похож на медузу. Вы ему нужны, вроде как. Может, хочет убить вас, поинтересней.

Чародей Холода заглянул вниз.

Демонические игуаны почувствовали наш запах. Они вставали на задние лапы, и тянули к нам зубыатые морды. Серые твари взбирались друг на друга, пытались карабкаться по скале.

– Голодные, – пробормотал я.

– Или мы умрем от Бубонного проклятия, или попробуем рычаг, – сказал Ледовик.

Я опустил рубильник.

Апокалипсис не выпал.

Нам не поотрывало головы, не разрезало пополам, и даже не запела Максим.

Откуда-то сверху медленно спустились четыре гондолы, – словно у воздушного шара. На первый взгляд, крепкие, но кто знает? Каждая держалась на мифриловом тросе.

– Думаю, мы должны сесть, – сказал я. – Они отвезут нас прямо к двери.

Огненный распахнул дверь одной из гондол.

Там, на полу, лежал пузырек.

Проклятье, – Уильям Шекспир был прав…

Лекарственное зелье.

Хобгоблин схватил его, и жадно выпил.

Я вошел во вторую гондолу. Она качнулась под моими ногами, и я понял, что мифриловый трос, – не та штуковина, которой я готов доверить свою жизнь.

Наклонившись, я поднял свою фиалку. Да, снадобье заживления ран. Не такое сильное, как то, что отгрохал я. Ноги от него не вырастут, но ожог затянется, боль пройдет и силы вернутся.

Хватит, чтобы добраться всем до двери.

Пить снадобье я не стал, – зачем понапрасну тратить? Положил в карман. Еще пригодится.

Оглянувшись, понял, что Ледовик сделал то же самое.

– Что теперь? – спросил чародей Огня.

Гондолы не двигались.

Я поднял глаза. Белая карта, – проклятие чумы, – мерно вращалась над растерзанным телом чудовища.

– Ее лицо потемнело, – негромко сказал Ледовик. – Времени почти не осталось.

Вы видели человека, умершего от Бубонной магии?

Сначала тебя начинает тошнить.

Просто выворачивает наизнанку, голову клинит, и ты не замечаешь, что изо рта уже льется кровь и лезут кусочки внутренностей. Думаешь только о том, как бы не захлебнуться в своей блевотине.

Впрочем, если подумать, это была бы удача.

Во рту у тебя появляются черви. Ты чувствуешь, как они ползают по твоему небу, сползают в горло, их вкус размазывается по твоему языку.

Надеешься, что блевотина смоет их.

Куда там.

Потом ты начинаешь чесаться.

Кожа сходит легко, большими кусками. А ты скребешь и скребешь, сквозь мясо, пока не доскоблишь до костей. Забавно смотреть на собственные кости, когда выгрызешь в руке большую такую дырку.

Попробуйте как-нибудь вечерком.

И наконец кости ломаются.

Первой обычно челюсть, – ее разносит в куски, и ты только сейчас понимаешь, что все это время громко орал от боли, и лишь с этой секунды тебе пришлось замолчать.

Те, кто пытаются тебе помочь, обычно чувствуют облегчение.

Это было шесть лет назад, в одном из болот Лернея. Я видел, как умирают асгарды, пораженные Бубонным проклятием. Тогда же и заразился сам.

Нет, не думайте, – то, что вы можете подхватить от умирающего, это ерунда, сущие пустяки по сравнению с настоящей улыбкой Дамы. Несколько месяцев я метался в бреду, а когда оклемался, мне сказали, что война закончилась.

Вот так просто.

Когда рейнджеры из Черных драконов спрашивали, откуда у меня на руках такие глубокие шрамы, – я не смог им сказать, что сам грыз свое мясо и глотал его большими кусками.

Наплел что-то про вивверн, а они поверили.

Нет, я не хотел умирать от улыбки Дамы.

– Есть идеи? – спросил я.

– Говори, эльф, – глухо зарычал Огненный. – Ты все это начал. Отвечай, падаль.

Лик Бубновой королевы, словно закат, наливался багряным ядом.

– Гондолы.., – пробормотал я. – Нас должно быть четверо.

Я поспешно выскочил из своей, и подошел к крайней, – что осталась пустой.

– Нет! – сообразил Огневик. – Там же еще пузырек лежит! Дай его мне, остроухий, дай его мне! У вас же по запасному осталось, а у меня нет.

Я шагнул в гондолу.

Наверху что-то щелкнуло, и раздался негромкий скрип.

Волшебная цепь замкнулась, когда в каждую из корзин вошел пассажир.

Ну слава булочкам с сахаром, – теперь мы поедем.

Нет.

В каменной скале, у самой головы мертвой твари, медленно открывалась трещина, – так лопается плоть возле гнойной раны. Из черного провала, показалась верхушка рычага.

– Ушастый, нажми, – приказал чародей Огня.

Рубильник поднялся на поверхность скалы и замер.

Трещина сомкнулась под ним.

– Слишком далеко, – сказал Ледяной.

– Только не для меня.

Я поднял ладонь, и из рукава вылетел безразмерный трос, с магическим крюком-кошкой. Многие эльфы носят с собой такую; не для того, конечно, чтобы грабить дома богатых гномов, а… э…

Весьма помогает переводить старушек через дорогу.

Крюк лязгнул о тяжелый рычаг, и трос быстро обмотался вокруг рубильника. Четко и красиво. Осталось только потянуть, и мы отправимся в путь.

Я дернул веревку.

Гудящая боль пронеслась по моей руке, расплавленным свинцом захлеснула горло, и врезалась в голову.

Я сблевал кровью.

– Только руками, – пояснил Уильям Шекспир. – Прости, но таковы правила.

Стоя головой вниз, уперев трясущиеся руки в колени, – я пытался понять, слышали ли это хобгоблины.

Наверное, нет.

Я выпрямился.

– Кто-то должен повернуть рычаг руками.

Кровь снова хлеснула из моего рта.

– Поворачивай, – согласился Ледовик.

Сукин сын…

Он что, не видит, как меня плющит?

Сто раз сбегал бы быстренько, пока я тут подыхаю.

Я тяжело распрямился, уперев рукой в край гондолы.

– Иди сам, – сказал я. – Мне нехорошо.

Ледовик не двигался.

Огненный схватился за стропы.

– Рычаг повернешь, а гондола твоя уедет, – зарычал он. – Нет уж, эльф, сам это делай.

Конечно, колдун был прав.

Зачем ставить рычаг так далеко от корзины?

Для того, чтобы один остался куковать на скале.

Как раз под Бубновой дамой.

– Ледовый, – произнес я.

Меня все еще мутило.

– Ты знаешь, что я прав.

Тот сложил руки на мохнатой груди.

Я посмотрел на них. Перед глазами плыли красные круги.

– Да что с вами, ребята? Не понимаете, что мы все здесь сдохнем?

– Ну вот и смотайся, – предложил Огненный. – Это же твоя работа.

Да, это была игра в «кто первый сломается».

Оба колдуна знали, что надо спешить. Не станут они рисковать своими мохнатыми задницами. Как миленькие побегут к рычагу. А я пока постараюсь вспомнить, – минотавры так и должны топотать у меня в ушах, или это всего лишь старина инсульт заглянул.

Чародеи поймут, что я не игрок, и сделают все сами.

Ведь верно?

Ледовик смотрел в никуда.

А потом я вспомнил, что прошел Лернейскую кампанию, – от берега Черепах, где все это началось, до бойни в Скараван-Бей. И остался в живых. А эти двое тысячу лет провели в Янтарной темнице, – попавшись в западню тупого хобгоблина, – и наверняка сдохли бы, не появись Уильям Шекспир.

Да, по части «остаться в живых» у них явно траблы.

– Ребята, времени мало, – сказал я, хотя и понимал, что с тем же успехом могу натереть шипастрогого носорога сметаной, и заставить летать.

Вот черт…

Я выбрался из гондолы.

Каждый шаг давался мне с таким трудом, словно я собрался жениться.

Все-таки рычаг здорово меня приложил. Минотавры больше не топотали в моих ушах, зато появились гномы, – они били огромными молотками по моему мозгу, и с каждым разом мне все больше хотелось поймать кого-нибудь и убить.

Желательно, медленно.

Белая карта больше не двигалась.

Это значило, что отсчет пошел.

– Быстрее, – рыкнул Ледовик.

Ах ты мохнатый ублюдок…

Дай только до тебя добраться, урод.

Сперва я думал, что надо бы привязать к гондоле крюк с кошкой. Страховка, – на случай, если они отправятся в путь без меня.

Но я сразу же понял, что пальцы меня не слушаются. Ни черта я не смогу прицепить, – а дэвы поймут, как близко я от могилы.

Не стоит им этого знать…

Когда дойду до рубильника, – полегчает. Потом заброшу крюк со скалы, и в гондолу заберусь по канату. Сотни раз я так делал…

Я оказался прав.

Один, два, четыре… Шестнадцать шагов, и я стою у рубильника.

Ладно, почти падаю, – но все равно же добрался. Это считается.

А что, если он не поддастся? Может, надо нажать еще какую-то кнопку, бросить кольцо в вулкан, или надеть на рог уникорна бублик?

Или старина Билл над нами смеется?

Впишу-ка и его в список тех, кого собрался убить.

Так – что у нас здесь?

Рубильничек…

Громче лупите по мозгам, гномы, мне уже это начало нравиться.

Мои руки коснулись рычага, и в тот же момент голова сразу прояснилась. Я вспомнил, что у меня есть две склянки с лекарственным зельем. Как я мог о них забыть? Черт, вот же дурень…

Я вынул одну, зубами вытащил крышку, и жадно глотнул.

Мне хотелось сгрызть фиал целиком, чтобы не потерять ни капли.

Ледяная волна пронеслась по моему телу, прогоняя боль. И я понял, что все будет хорошо. Нет, я, конечно, знал, что в такое зелье добавляют капельку чимаранга, – это сильный наркотик, после которого гном чувствует себя великаном, фейри – драконом, а темный эльф – властелином мира.

И все же чувство было прекрасное.

Я понял, что победил.

Остались сущие пустяки; сесть в гондолу, добраться до двери, а потом я к чертовой матери переубиваю хобгоблинов, Уильяма Шекспира и всех, кто под руку попадется.

А потом, наверное, пойду спать.

Да, вот именно.

Рычаг щелкнул, и я даже не удивился, что все сработало. Корзины качнулись, и начали медленно скользить над пропастью, – прямо к двери, которую оставил Шекспир.

Все отлично.

Сейчас дойду до края скалы, – даже бежать не буду, зачем? Крюк, канат, и я снова в своей гондоле. Легко…

– Ты никуда не пойдешь, эльф, – сказал Громовой.

Мертвый хобгоблин стоял на моем пути.

Шкура его сильно обгорела, там и здесь я видел обнаженную плоть. Левый глаз вытек, правый опух и стал загнивать. Он протянул ко мне руку, и жидкая лава стекала с его запястья.