Шаш Бардаш Валерий

– Не надо было покупать водку. Вот бляди! – сожалел Рэм.

– Да, на портвейне протянули бы дольше.

Разумеется, все понимали, что у них не было выбора. В предыдущем месте они приметили двух симпатичных шаш, которые согласились разделить с ними столик. Портвейн отменялся. Стоит ли упоминать, что и в этот раз ни у кого не было времени подумать. Сильно отвлекали две пары ярко накрашенных глаз, две очень короткие юбки и одна пара больших грудей. Шаши охотно и хорошо танцевали, так что нельзя сказать, что деньги были потрачены абсолютно без пользы. Несмотря на то, что парочка вдруг незаметно исчезла.

В месте, которое предполагалось быть последним в тот вечер, они встретили двух знакомых ребят и организовали большой шумный столик. Слишком шумный на вкус некоторых завсегдатаев. Было уже около полуночи, когда их вдруг окружила группа хмурых и большей частью нетрезвых шашей. После серии недоумённых вопросов и раздражённых ответов выяснилось, что один из друзей (вожак группы указывал на Рэма) толкнул кого-то по дороге в туалет и не извинился. Запоздалые извинения отвергались. Вожак, молодой парень с наглыми глазами, вызывал у шестёрки нарастающее раздражение, которое им, благоразумно, удавалось пока удерживать в себе. Их головы слегка протрезвели, Ляш начал осторожные переговоры. Подошла официантка, предупредила не затевать ничего внутри и отошла. Это только придало веса требованиям другой стороны выйти на улицу. Выходить друзьям не хотелось. Хмурых шашей было в два раза больше. Убедившись, что противников не выкурить на улицу, оскорблённая сторона шумно вышла из кафе и расположилась у входа с явным намерением дождаться обидчиков. Веселье возобновилось с подозрительным энтузиазмом. Друзья быстро разлили открытую бутылку и заказали ещё одну. Нерешительные попытки Рэма выйти на улицу решительно прерывались.

Наконец кончилось спиртное и деньги. Было уже совсем поздно, кафе опустело, на другой стороне улицы маячили тёмные фигуры поджидающих. Они, похоже, никуда не торопились. Официантка подошла ещё раз и, поглядывая благосклонно на Ляша, предложила провести их незаметно через служебный вход. Предложение, принятое бы каждым по отдельности, было отвергнуто группой. Они вышли на освещённую тусклым светом улицу и остановились у входа в кафе.

После нескольких глубоких вдохов очистились лёгкие, просветлели головы. В руках противников не было видно никаких предметов. Могли прятать. По виду не очень угрожающие, некоторые, пожалуй, моложе друзей. Но их было многовато. Позади них виднелись ворота потерявшего в темноте очертания парка. Друзьям нужно было пересечь этот парк, чтобы поймать такси или случайный автобус.

– Привет! – перед Варом вдруг показалось знакомое лицо.

– Рин! Ты что тут делаешь?

– Вот, гуляю с друзьями.

Вар обратил внимание на троих курящих парней неподалеку.

– Я тебя заметил ещё в кафе. Что, к вам пристала эта шпана?

– Да, козлы какие-то.

Встреча с Рином, с которым они не виделись с окончания школы, была бы приятна Вару при любых обстоятельствах. Он представил своего одноклассника друзьям. Подошли приятели Рина. Они казались старше и матёрей шестёрки, но держались дружелюбно. Один из них знал место, которое закрывалось очень поздно. Было решено немедленно отправиться туда. Вместе с подкреплением они без колебаний приблизились к молчаливой группе. Благоразумный Ляш ещё раз предложил, в этот раз выслушанные с вниманием, извинения. Обе стороны нетерпеливо переждали, пока закончится многословный обмен между Ляшем и вожаком, и, наконец, мирно разошлись.

После этого, следуя тёмными аллеями, компания пересекла парк и уверенно зашагала по безлюдным улицам. В раскрытые окна тихих спален города неожиданно врывался быстро угасающий шум их громкого разговора. Одни бессонные уши слышали начало хмельной фразы, другие – её окончание. Друзья не стеснялись в словах, оставляя после себя где раздражение, где неудовлетворённое любопытство. Никому не приходило в голову говорить тише. На других улицах звуки их голосов отражались от стёкол пустых зданий и наполняли гулким эхом приятный, прохладный воздух ранней осени. Неясные полутона ночи наполняли пьяные головы такими же неясными ожиданиями, немедленно затем испарившимися в душном, прокуренном воздухе места их последней в ту ночь остановки. Они с трудом нашли двери забегаловки и были рады обнаружить там ещё людей и, главное, спиртное.

Рин и его друзья только недавно вернулись из срочной службы, на них ещё была свежа печать армии. Порции водки в стаканах и частота опрокидывания возросли, несмотря на то, что платить за спиртное приходилось уже по ночной цене. Откуда-то всё ещё появлялись деньги. Друзья держались из последних сил.

Вар начал потихоньку халтурить, не допивать, надеясь, что его уловка остаётся незамеченной. Они с Рином успели вполне связно вспомнить свои недавние школьные годы и обсудить одноклассников. И посетовать на то, что не видятся чаще. Рин жил в населённом преимущественно коренными квартале, как раз через дорогу, напротив дома Вара, в десяти минутах ходьбы. Им было по дороге в школу и из школы. Вару всегда нравилась немногословная, уверенная, в то же время немного застенчивая манера Рина. Обоих отличала постоянная готовность гонять мяч. Они всегда старались играть в одной команде и с удовольствием продолжили бы обсуждать памятные игры и моменты, если бы не отсутствие интереса у их нетрезвых товарищей.

В головах участников кутежа, несомненно, появлялись мысли о случайности их компании. По крайней мере, в некоторых головах. Шаши таких разных корней редко оказываются за одним столом. Разве что в молодом возрасте. Впрочем, чужеземцу они наверняка показались бы довольно схожими между собой. Одеждой, речью, манерами. Ведь живут рядом, на одной земле, в одном городе, дышат одним воздухом. Нетренированному глазу непросто заметить отличающие их детали.

Глаза шашей в этом возрасте, разумеется, хорошо тренированны. Все из компании Рина, включая его самого, были коренные. Пьяные языки осторожно обменивались мнениями о погромах в дальнем уголке долины.

– Э-э, правильно сделали. Кто их звал туда? Они очень наглые, не дают коренным прохода. Захватили лучшие земли, понастроили большие дома. Это наша земля, – неожиданно вмешался один из самых молчаливых друзей Рина. Вар не запомнил его имени, но не это беспокоило его.

– Как может быть правильным убивать людей? Говорят, что в домах сгорели дети и старики.

– Пускай уезжают туда, откуда приехали.

Этот шаш был как будто совсем из другого мира. Впрочем, сам факт обсуждения такой темы говорил в пользу взаимопритяжения молодости и родства сыновей любимого города. И теплоты отношений двух хороших друзей.

– Они оказались на этой земле не по своей воле. Их насильно привезли сюда, ты же сам знаешь, – заметил Вар, ища поддержки у Рина. Рин неопределённо кивнул головой.

– Всем слухам верить нельзя. Нас там не было.

– Тоже верно.

– Вот бляди! – Рэм в очередной раз вспомнил об исчезнувших танцовщицах.

Разговор живо переключился на тему, по поводу которой за столом не могло быть никакого разногласия. Рэм предложил немедленно отправиться на поиски шустрой парочки. Так просто им бы уже не ускользнуть. Душам и особенно телам хотелось отыскать кого-нибудь, но ничего, кроме беспокойных снов, этой ночью уже не могло случиться. Поздно. Наконец по-настоящему кончились деньги.

После того как они многословно расстались с компанией Рина, потеряли Вита и оказались на скамейке в парке, Ляш и Рэм душевно разговорились. Бессвязно и горячо, почти не слушая друг друга, они открывали сердца и судьбы своих народов. Вар лишь находил силы раздражаться на то, что друзья не обращают внимания на его страдания, оставив лицом к лицу с угрожающей бутылкой. Мысль о её содержимом вызывала в нём нехорошие чувства. Высказывать недовольство он был не в состоянии, несмотря на большое желание.

Это было последнее, что Вар запомнил о той ночи. Память о последовавших событиях или совсем не задержалась в его голове, или очень быстро покинула её. Чистые ячейки памяти быстро заполнялись, против желания Вара, живым пересказом Рэма, с которым, по словам пересказчика, Вар не разлучался вплоть до нелёгкого пробуждения утром.

Раздражающе бодрый и довольный собой Рэм не скупился на детали, оспорить которые было некому. Рассказ начинался с его усилий поймать такси и одновременно держать Вара в вертикальном положении. После нескольких неудачных попыток он оставил эту затею, уложил неустойчивое тело на скамейке и сумел наконец остановить такси, водитель которого, несомненно, много раз пожалел о том, что посадил их. Вар слушал, болезненно напрягая лоб, о том, как он громко ругался и рвался с заднего сиденья объяснить шофёру что-то из того, что было в его пьяной голове. Как водитель постоянно оглядывался назад, несмотря на заверения Рэма, что его друг совсем безобидный, только немного поддатый.

По требованию Вара такси привёзло их не к его дому и не к дому Рэма. Они высадились в незнакомом Рэму и хорошо знакомом Вару районе города. После этого Рэм, следуя указаниям друга, вел его к заветной двери. Проблема была в том, что указания или покидали уже невразумительными рот Вара, или доходили до этой кондиции в голове Рэма. По оценке Рэма, а больше оценку давать было некому, они нашли нужную дверь по случайности, после того как разбудили и напугали много спящих домов в округе. Из открытой двери показалось сначала сонное и хмурое лицо папаши, затем, после продолжительной паузы, кругло-удивлённое лицо дочки. Таким, по крайней мере, рисовал его себе Вар потому, что он действительно ничего не помнил. Он абсолютно ничего не помнил, но был уверен, что его сердце забилось бешено тогда при виде этого лица.

Что было особенного в этом лице? В этом Вару, наверно, никогда не разобраться. Он сам перестал думать о нём как об очень красивом. Тонко выщипанные брови, густо накрашенные ресницы. Хозяйка лица не обладала ни изысканным вкусом, ни особенным изяществом. Сердце Вара согревал вид гораздо более утончённых и привлекательных шаш. Ни одна из них не имела над ним такой власти.

В то время Вар, разумеется, не был способен на подобные рассуждения – здравого рассудка. С момента, когда он впервые заметил это лицо среди зимней толпы на автобусной остановке, прошло много времени, прежде чем рассудительность опять стала задавать тон в его голове.

Первые несколько месяцев он довольствовался тем, что видел её на расстоянии, несколько раз в неделю по дороге на занятия. Им было в одно и то же место. Его настроение в такие дни заметно отличалось от дней, когда встреча не случалась. В автобусе они непременно обменивались взглядами, он знал, что она догадывается. Её лицо казалось ему совершенно прекрасным.

Затем пришло чудесное утро ранней весны, когда он решился догнать её, быстро шагающую от автобусной остановки с группой шаш.

– Извините, можно с вами познакомиться?

Группа остановилась на несколько секунд, бросила на него быстрые взгляды и снова продолжила движение. Они остались стоять вдвоём среди живого потока, на расстоянии протянутой руки друг от друга, испытывая волнение от их первого сближения. Аромат духов, два больших кольца серёжек, тонкая золотая цепочка на белой шее и ни тени смущения в весёлых глазах.

– Меня зовут Вар.

– Лала, – нежные интонации голоса ускорили и без того быстро стучащее сердце. Её улыбка и взгляды говорили о благожелательном приёме. Вар, разумеется, и не ожидал другого. Он без труда развлекал свою спутницу разговором, пока они медленно шли к большому зданию. Толпа исчезла внутри, вот-вот должен прозвучать первый звонок.

– Давайте встретимся после занятий.

– Я заканчиваю сегодня в двенадцать часов.

– Хорошо, я буду ждать вас здесь в двенадцать, – его лекции заканчивались, кажется, в час дня.

– Пока.

Она повернулась и быстро зашагала прочь. Короткая в обтяжку юбка, стройные ноги нет-нет пошатнутся неуверенно на высоких платформах босоножек. Волнующий силуэт. В отличном настроении, Вар направился в свою сторону.

Приподнятое настроение, впрочем, не покидало его с момента пробуждения тем памятным утром. Как было не радоваться жизни, когда в город Шаш пришла весна? Как всегда, неожиданно и стремительно, застав уставшие от зимы тела всё ещё прячущимися в тёплую одежду и обувь. Распахивались или вовсе сбрасывались тяжёлые зимние куртки, со вспотевших голов переходили в руки шапки и платки. Снимались свитера и расстёгивались воротники рубашек.

Только молодых шаш женского пола никогда весне не удаётся застать врасплох. Они уже были давно готовы и с достоинством и с вызовом открыли шеи, плечи, руки и ноги ласковому весеннему Солнцу, тёплому ветру и нескромным взглядам. Среди взглядов попадаются порой и осуждающие, но молодым шашам нет до них никакого дела. Разве возможно всё это скрыть? Белизна женской кожи не уступала ослепительному цветению ранних цветов и деревьев. Нагретый воздух жадно впитывал испускаемые отовсюду дурманящие ароматы.

Рэм утверждал, что не присутствовал при разговоре, что оставил их одних, подождал Вара у подъезда, после чего они сразу отправились к Рэму домой. О содержании ночного разговора, если таковой состоялся, можно было узнать только от Лалы. Вар с молчаливым удовлетворением отметил отсутствие в себе сильного интереса. От этой мысли по страдающему телу прокатилась приятная, приносящая облегчение волна. Ещё один признак того, что наваждение сошло на нет. Даже с расстояния почти целого года он не был до конца в себе уверен.

Он не отнёсся серьёзно к предложению Рэма выпить вина для облегчения и терпеливо пережидал, развалившись на диване. Диван был самым желанным местом в комнате, Вар оказался на нём первым и не спешил покидать, зная, что он будет быстро занят другим нуждающимся в комфорте телом. К его удовлетворению, Рэм тоже чувствовал последствия вчерашней ночи, события которой были ещё совсем свежи в их несвежих головах. Ленивая беседа прерывалась длительными паузами. Друзья находили облегчение в привычном времяпровождении. Рэм в свойственной ему манере вдруг вспомнил, что, уходя от Лалы, Вар крикнул в открытое окно, что позвонит ей утром. И это воспоминание можно было проверить только одним способом, Вар по-прежнему не был расположен это сделать. Рэм почему-то настаивал. Последовала долгая и маловразумительная перепалка, в конце которой Вар лениво подумал, что на его друга тоже подействовали чары круглого лица. Он немедленно посмеялся над этой мыслью. Скорее подействовало всё то, что располагалось ниже лица. Упругие груди, которые Вару было дозволено подержать в руках только несколько раз, тонкая талия и аппетитные бёдра.

Наконец пришло облегчение. Чтобы убедиться, что он может удерживать вертикальное положение и что шаги перестали отдаваться в голове, Вар оторвался от дивана и сделал пробную вылазку в туалет. Отправляясь домой, он неожиданно для себя решил, что позвонит Лале позже вечером. Сердце застучало возбуждённо и испуганно.

Было приятно услышать её голос. Много месяцев прошло с их последней встречи, если, конечно, не считать вчерашней, не сохранившейся в его памяти. Это был голос ласковой, нежной Лалы, который ушам Вара доводилось слышать довольно редко. Так, по крайней мере, он считал. Если бы только было кому спросить у Лалы, что она думает по этому поводу. Возможно, что интересующийся узнал бы много неожиданного. Возможно, что, если бы интересующимся был Вар, он снова бы увидел свою бывшую подружку прежними глазами. Она скучала по тем глазам. Но гордость и разочарование увели Вара далеко в другую сторону, в его голове крутилось… Бог знает что крутилось в его голове. Они договорились сходить в кино, он был уверен, что в этот раз она не опоздает.

Пожимая её мягкую руку, он с удовлетворением ощутил своё преимущество в её присутствии. Неуязвимость незатронутого сердца! Почти. Они разговорились, как будто расстались только вчера. Он отметил короткое платье кремового цвета, туфли в тон и шерстяную кофточку на прямых плечах. Поправилась? На круглом лице присутствовали все признаки тщательной подготовки, донёсся запах духов. Конечно, в прежние времена его сердце уже стучало бы бешено и рассудок прятался бы где-то в недоступных глубинах головы.

Они встали в длинную очередь за билетами. Лала необычно словоохотливо рассказывала ему о его ночном визите. И быстро заверила, что он вёл себя хорошо. За исключением того, что разбудил всех в доме. Оказалось, что они простояли в полутёмном подъезде около часа, пока Вар пытался ей что-то объяснить. Он спросил, о чём же он говорил.

– Я не совсем поняла, – ответила она.

Вар, конечно же, ей не поверил. На её лице была счастливая улыбка. Забудь о том, что я тебе говорил. Подошла их очередь к кассе.

Красавица героиня наконец показалась почти без одежды и прочно овладела самыми стойкими мужскими сердцами. Остальных в зале уже давно покорили её красивые, загадочные глаза. Чувствительным женщинам и мужчинам ещё было рано плакать. Лала привалилась мягким плечом к его плечу и испускала впустую растрачиваемую нежность. Вар мысленно раздевал то страдающее на экране тело, то испускающее рядом, отдавая небольшое предпочтение живому, и, без особого сожаления, думал о том, что ни то и ни другое не случится. По разным, разумеется, причинам.

Его сердце всё же дрогнуло, когда она пожала ему руку и пошла в сторону подъезжающего к остановке автобуса. Он чувствовал, что она хотела, чтобы он проводил её домой, как, без исключения, всегда делал прежде. Он никогда ещё не упускал возможности продлить их встречу, это было всегда её привилегией.

Автобус отъехал, Вар повернулся в сторону своего дома, в глазах – грусть её прощальной улыбки сквозь стекло автобуса, на сердце – тоже лёгкая грусть и облегчение. Прощай, Лала! Он провёл остаток вечера на диване перед телевизором, сердце в неясном томлении, голова в расслабляющей пустоте. В городе ещё не утихла вечерняя суета, когда он положил голову на свою подушку и заснул.

Его растормошили. Он приподнялся и сел на своём ложе, в приятном состоянии, как после хорошего сна. Он уже, наверно, слишком долго спал. Пещера была полна света, ванночка огорожена чем-то вроде ширмы. Перед ним стояли двое. Один из них, невысокий юноша с гневным лицом, обращался к нему. На правом рукаве его костюма виднелась знакомая эмблема.

– Имя? – услышал он уже, вероятно, несколько раз нетерпеливо повторенный вопрос.

Лицо юноши контрастировало со спокойным лицом второго и уютной тишиной пещеры. Он прислушался – шторм закончился. Нашли. Аварийный сигнал корабля? Можно расслабиться. Он ещё раз посмотрел в сторону ванночки, за ширмой была видна чья-то тень. Врач?

– Вода уже потеряла свои свойства, вам нужно поторапливаться.

– Как ты посмел раздеть мою сестру – лицо юноши опять вспыхнуло.

Второй остановил его жестом и заговорил.

– Не беспокойтесь, пожалуйста. Принцесса в надёжных руках. Мы прибыли вовремя. Отец принцессы, правитель города Шаш, и её брат благодарны Вам за спасение. Назовите, пожалуйста, себя.

– Вар, из рода охотников, – он повернул голову к юноше и продолжил:

– У меня не было другого выхода, вакцина не подействовала. Вода спасла… принцессу. Так лечат от укуса многоножек в наших краях.

Второй молча кивнул головой. На лице юноши появилось выражение усталости.

– Вам не о чём беспокоиться, я обращался с Вашей сестрой как со своей родной. Моё слово.

Юноша тоже кивнул и отошёл в сторону.

В пещеру вошла женщина и скрылась за перегородкой. Через некоторое время укрытую девушку быстро унесли на носилках. Вскоре в пещере остался только второй.

– Простите горячность принца. Я сопровождаю его по поручению их отца.

Он назвал себя.

– Мы доставим Вас, куда Вам будет удобно.

– Я останусь здесь.

– Долго в этих местах не протянуть даже северянину. Мы с удовольствием доставим вас домой.

– Здесь мой дом.

Второй внимательно посмотрел на него.

– Я распоряжусь оставить съестных припасов и генератор.

Вар кивнул головой в знак благодарности и последовал за ним к выходу из пещеры. Начинался первый после шторма спокойный день, первое Солнце уже показалось почти наполовину. Внизу, у холма, было два корабля. У стоявшего уже прямо разбитого копошились люди. У другого, значительно большего по размеру, работали вхолостую двигатели. Процессия с принцессой исчезла внутри большого корабля, закрылись люки, зашумели двигатели, и он быстро скрылся из виду. Оставшиеся люди продолжали работу над разбитым кораблём.

Он расположился снаружи у входа в пещеру с бутылкой южной водки отличного качества (второй ему положительно нравился) и куском копчёного мяса, намереваясь просидеть так до конца дня. К тому времени когда улетел второй корабль, он уже был в хорошем состоянии.

Недели необычно дождливой не по сезону погоды завершились неделей необычно сухой, после чего, неожиданно, на ночной город Шаш выпал первый снег. Как часто случается в этих краях – cовсем ненадолго. Украсившая утренние улицы белизна исчезала на глазах, оставляя после себя слякоть и грязь. Затем началось обильное капание с деревьев и крыш, раздражающее прохожих и птиц, было пасмурно и сыро. Только врождённая уверенность в том, что завтра утром на небе появится Солнце и быстро испарит всю ненужную влагу, помогала шашам поддерживать приличное настроение в такой день.

Да и то не всем это удавалось. Зара укрыла плотнее озябшие ноги пледом. Дома было холодно, время начать обогревать свои жилища по календарю шашей не наступило. Ещё ожидались сухие солнечные дни в этом году. Хорошо, что до вечера не нужно выходить из дома. Зара дочитывала большой роман и одновременно готовилась к предстоящей вечеринке. Она была почти уверена в том, что наденет, и уже позаботилась о волосах, которые высыхали под тюрбаном из полотенца. Все домашние, не обращая внимания на хмурый воскресный день, разъехались по своим делам. Тихо, лишь приглушённый шум машин за стёклами плотно закрытых окон. Можно не стараться скрывать своё настроение и замереть от внезапного и неизбежного прихода мучительных мыслей. Легче переждать их волну, сидя неподвижно в большом кресле, чем пытаться отогнать.

Хорошо, что есть на свете такие книги. Заре нравилось верить каждому её слову. Она жила в ней уже несколько дней. Всё в этом многообразном мире казалось понятней и справедливей, чем в её собственном, ничем не примечательном. Зара проникалась доверием и восхищением к его создателю. Этот человек без труда разобрался бы и в её мире. Погружаясь в страницу за страницей, она наслаждалась уверенностью в том, что вместе с писателем и благодаря ему начинает понимать жизнь. Во всей сложности и простоте. Эта уверенность поддерживалась в ней и после того, как она отрывала глаза от книги и возвращалась в действительность.

К сожалению, не долго поддерживалась и не надолго возвращалась. Роман был большой, она растягивала его как только могла. Побывавшая во многих руках книга раскрывалась без сопротивления и удобно лежала поверх греющей бёдра маленькой подушки. Зара аккуратно распрямляла загнутые уголки страниц. Теперь книга принадлежала ей. Зара узнавала, что делает людей счастливыми и что – несчастными, открывала истины отношений между мужчиной и женщиной. Она хотела верить, что эти истины, простые на самом деле, лишь кажутся сложными. Их можно передать на бумаге простыми словами. Человеку, жившему много лет назад совсем в другие времена, это удалось. Наверно, раньше они понимали мир значительно лучше. Заре казалось, что она соглашается с автором во всём.

Это удивительно, если подумать о том, как долго нанизывалась запечатлённая на бумаге бесконечная вереница слов в её руках. Сколько в ней случайных фраз и короткоживущих настроений автора. Огорчений и радостей дня, разочарований и воодушевлений. Перепалок с женой и наоборот. Зара устало отбрасывала эту назойливую и чужеродную мысль, утомлявшую её и напоминающую о её возможном источнике. О том, о ком она хотела не думать.

– Чепуха, у него не было семьи.

Она посмотрела на свой автопортрет на стене возле пианино. Иногда ей удаётся самой проникать в суть вещей и существ, когда в руках она держит карандаш или кисточку, а на столе чистый лист бумаги. Если бы только можно было всегда носить карандаш в руке. Если бы только хватало смелости верить тому, что видишь. На неё смотрели знакомые и в то же время чужие глаза. У той шаши чудесное настроение. Она проснулась солнечным утром с улыбкой на лице и, не переодеваясь, села рисовать себя, готовая посвятить этому занятию по желанию весь день.

Зара отвела глаза от картины. Она и хотела и не хотела поскорее выйти из своего состояния. Её утомляло медленное тление чувств внутри. Ещё больше утомляли короткие вспышки гнева. Не приносящие ни облегчения, ни успокоения. Она не знала, чем заменить их. Холодные руки покоились на книге. Там, внутри её, в тяжёлые моменты на помощь героине приходят слёзы и расслабляющая усталость. Писатель не подумал бы оставить своё создание совсем беззащитным, она была ему слишком дорога. О Заре никто не позаботился, никто не научил её плакать и прощать. Она закрыла книгу, встала и пошла приготавливаться к выходу.

Опять ввязалась в бесполезный спор. Всё равно никого не убедишь. Зара не признавалась себе, что раздражают её не два сидящих напротив собеседника, а не приглашённый в спор третий, бесцеремонно расположившийся сбоку вне поля её зрения. Она продолжила вслух:

– Они просто дураки. Не могут устроить всё по-разумному.

– Да бросьте вы. Наши дураки ничуть не хуже, чем в любом другом городе. Конечно, дураки. Откуда им взяться, умным? Умные туда не идут. Не в них дело, а в нас. Не зря говорят, что каждый народ достоин своих правителей. Совершенно справедливо.

Зара не соглашалась, отказываясь поворачивать голову.

– Там засели коренные и пропускают только своих.

– Это, по большому счёту, их земля, их город.

В этот раз с Варом никто не согласился. Ему и самому не нравились его слова. В душе он не признавал их справедливость.

– Мои предки приехали сюда по приглашению и принесли с собой культуру, – обида и гордость неожиданно прозвучали в голосе Зары.

– Ну конечно! Культуру!

– Ребята, давайте жить дружно, – улыбающийся Длинный разлил всем в бокалы. Несмотря на поздний час, расходиться в темноту и сырость никому не хотелось.

– Хорошее вино.

– Мне достали несколько бутылок. Специальный выпуск.

– Я бывал там, предгорья, отличные условия для виноделия.

– Могут же делать хорошо, когда хотят.

– Да говорят, что технологию украли у кого-то, – вставил Рэм.

– Какая технология! Там делают вино столетиями. И очень хорошее. Только в небольшом количестве, до нас не доходит.

– Говорю тебе, что украли.

Полусладкая терпкость заполнила рот, вызывая воспоминания о только вот закончившейся осени. Впечатления разнились.

– А водки не осталось?

– Осталось, – Длинный с готовностью наполнил рюмку Рэма.

– Думаешь, что среди коренных больше дураков, чем среди остальных шашей? – Вар спросил сидящего рядом тихого Вита, так, чтобы другие могли тоже услышать. Он знал, что получит в ответ, ещё до того, как закончил фразу. Разумеется, загадочную полуулыбку. И ни слова больше. Хорошую улыбку, одновременно насмешливую и одобрительную. Вызывающую такую же ответную, насмешливую и одобрительную. Разве что не загадочную. Вар поудобней расположился на своём стуле и притих со всеми остальными.

Немного позже Зара поддалась настойчивым просьбам сыграть что-нибудь и немедленно пожалела об этом. Опять было поздно отступать. Она открыла крышку пианино, прошлась по клавишам, раздумывая, сделать ли замечание о том, что пианино расстроено, и заиграла одну из своих любимых вещей, не заботясь о том, что её почти никто не слушал. Если прикрыть глаза, то можно представить себя одной в своей комнате, у своего инструмента.

Влажные пустынные улицы Шаша зябли терпеливо на холодном ветру и старательно вглядывались в плотные занавески освещённых окон. Ничего сквозь них нельзя было увидеть, жители тщательно закрылись от своего города. Зимняя мгла приглушила ночные огни. Их слабое свечение обрывалось почти сразу за окружной дорогой. Всё вокруг в долине растворилось в темноте до самых подножий Белых гор. Исчезли маленькие селения, ухоженные поля и пустынные земли, холмы и впадины. В неизвестность несли свои воды бесшумные реки. Редких животных и людей необходимость вынуждала находиться далеко от своих убежищ.

Лишь самые высокие пики гор белели в свете сильной луны, возвышаясь над густым слоем облаков. Могучие северо-западные ветры подпирали их наружные стены, сметали снег с острых гребней, наполняли воздух свистом и гулом.

Только четыре пары ушей во всей вселенной слышали эти звуки, громкие и тревожные, не дающие сомкнуть глаза. Временами их перекрывали звуки, исходящие от палатки, отчаянно сопротивляющейся усилиям ветра разорвать её на части. Справиться с этой задачей ветру мешал только небольшой скальный выступ, к которому палатка прижималась изо всех сил. Надежда на один хороший завтрашний день тлела в четырёх утомлённых мозгах, усиливаясь в моменты затишья и угасая в моменты неистовства снаружи. После нескольких дней наверху забылось, зачем они пришли в это недоступно-прекрасное место. Осталось лишь желание поскорей спуститься вниз.

Казалось, что не только полные тёмной влаги тучи задували сильные ветры. Зародившиеся в далёких местах, они будто несли в себе холод большого количества человеческих сердец из необратимо изменяющегося вокруг мира. Обтекая высокие гребни, холод проникал в долину, поглощал селения, небольшие города и перекатывался через стены города Шаш.

Разумеется, это напраслина на чужеземные ветры, блуждающие из одного угла их планеты в другой. Ничего такого, что не поселилось в долине уже с незапамятных времён, они принести не могут. Видела эта земля неисчислимое количество раз всё то, на что способно человеческое сердце. И плохое и хорошее.

Автобус медленно преодолел самую высокую точку перевала и, разгоняясь, весело вкатывался в ущелье. Позади покрытый серыми облаками город, не подозревающий о том, как близко от него расположился незаметный, совершенно другой мир. Такой желанный. Вар молча радовался тому, что он в числе немногих посвящённых, и жадным глазом осматривал белые склоны. Недавняя непогода принесла много сухого пушистого снега. Ещё не тронутого. По крайней мере таким его рисовало возбуждённое воображение. На полоске неба у плеча главной вершины появились первые краски утра, вот-вот с той стороны покажется Солнце. День, несомненно, обещал.

В автобусе не оказалось ни одного знакомого лица. Не частый и не огорчительный случай. Вар редко предпочитал беседу нескольким часам молчания. Особенно в такую рань. Да и кого ещё встретишь. До въезда в ущелье, обращённый в себя, он почти не реагировал на мелькающие картины знакомой до привычности извилистой дороги.

День начался очень рано. Выйдя из дома в неприветливую зимнюю серость, он подошёл к трамвайной остановке, на которой стояла слегка сгорбленная от холода одинокая фигура, оказавшаяся не кем иным, как Рином. Друзья пожали руки. Полчаса им было по пути, Вару – к автобусной станции, Рину – на работу. Рин с достоинством осмотрел яркую экипировку друга. В углу рта мелькнула полунасмешка.

– Кататься?

Вар кивнул головой.

– Много в горах снега?

– Хватает, недавно ещё добавило. Ты чего работаешь по выходным?

– Хорошо платят, деньги нужны.

– Богатеньким будешь?

– Дом нужно строить. Скоро свадьба.

– Да ну! На ком женишься? На соседке?

– Нет. Родители выбрали.

– А чего нет? Между вами было что-то, я помню. Она же из коренных.

– Она уехала учиться.

– То-то я её давно не встречал. Куда?

– В столицу.

– Жаль, очень симпатичная шаша. Ты ей тоже нравился, постреливала глазами. Я замечал. Слишком умная для тебя? На каникулы приезжает? Надо мне к ней гости наведаться.

– Не знаю. Не видел с тех пор, как уехала. Я слышал, что её уже посватали. Ты его знаешь, на углу нашей улицы живёт, у большого дерева. Ты с ним однажды чуть не подрался. Я разнимал вас.

– Который всегда бьёт по мячу без разбору?

– Вспомнил? Он был с нами, когда мы последний раз гуляли вместе.

– То-то мне его лицо знакомым показалось. И он ничего не сказал. Не узнал?

Рин пожал плечами.

– Обиду держит, наверно. Козёл. За него посватали? Жаль. Он мне всегда не нравился, скользкий какой-то. И играть не умеет.

Рин молча качнул головой. Он расслабился в тепле, откинулся на сиденье, словно сберегая силы для долгого рабочего дня.

– А он ей нравится? Или у неё не спрашивали?

– Не знаю.

– Ладно, не расстраивайся. А жаль, какая симпатичная шаша. Мне её глаза всегда нравились. Ты всё так же шоферишь?

Ещё один кивок в ответ. Похожий одеждой на своих двух старших братьев, своего отца и большинство работающих мужчин их района, он казался Вару нелестно старше своих лет. Всего лишь несколько месяцев со встречи в кафе. И он в свою очередь смотрел на Вара с оттенком превосходства взрослого. Они помолчали.

– В футбол играешь?

– Нет, времени совсем нет. Работаю почти каждый день, прихожу поздно.

Уловив нотку сожаления в голосе, Вар воодушевился.

– А я нашёл хорошую компанию, если не холодно – играем регулярно. Присоединяйся.

– Пока не могу.

По дороге в ущелье блуждающие мысли Вара возвращались несколько раз к их встрече. Жаль, потихоньку отдаляемся друг от друга. Неизбежно, наверно. Хороший шаш. Интересно, был бы он равнодушен к этой красоте, если бы выбрался сюда хоть раз? Попробовать? Не… Коренные не тратят времени на такую ерунду. Да и не только коренные. Вита за уши не вытащить. Вот и отлично. Зачем нам здесь толпы?

Совсем другие мысли заполняли голову Вара к полудню. Он подставлял лицо Солнцу и раздумывал, повторить ли последний спуск или проехать чуть дальше по гребню и свалить на другую сторону. Сидящий расслабленно в кресле канатки Рэм энергично потирал свой лоб под плотной шерстью лыжной шапки и настаивал, что снег по ту сторону гребня уже «отпустил» и там сейчас просто здорово. Утренний снег оказался не таким пушистым, как предвкушалось.

Они с Рэмом неожиданно встретились в очереди на канатку, покатались вместе, затем разъехались и опять встретились у канатки.

– Ты почему не сказал, что собираешься ехать?

– А ты?

– Я в последнюю минуту решил.

– Я тоже.

– Козёл.

– Сам такой.

Оба были не прочь кататься вместе. Вар понял, что Рэма не затянуть на много раз катанный и наскучивший склон.

– Поехали.

Там, на невидимой стороне гребня, было приключение, соскочив с кресла канатки, друзья без остановки отправились за ним.

На покрытом кустарником и мелкими деревьями склоне уже немного поработали, но, несмотря на глубокий снег, с утра было не много охотников на его надутую ветром жёсткую корку. Это могло измениться в любую минуту, Солнце работало во всю силу. Терять время было нельзя. Рэм покатился вниз и скрылся за перегибом, Вар ринулся следом. Он сделал несколько поворотов и начал быстро разгоняться на крутой части. Один куст, другой, столкновения с третьим удалось избежать, только завалившись на бок. Его дёрнуло, раскрутило, отстегнулась лыжа, щека встретилась с коркой, Вар погрузился в снег, ругая себя за нерешительность. Лыжа вызывающе торчала из снега в нескольких метрах выше его. Научись сначала кататься, козёл.

– Трам-тара-рам!

Терять время было нельзя. Отряхнувшись от налипшего снаружи снега, не обращая внимания на проникший внутрь, под одежду, Вар добрался до лыжи, пристегнул её к ботинку и помчался вдогонку за исчезнувшим из вида Рэмом.

Через пару часов склон был «распахан» сверху донизу. Друзьям досталась львиная доля. К тому времени, когда прибыла толпа, они перепробовали все лакомые участки и укатывали наперегонки остатки нетронутого снега.

– Класс!

Трудно было выразить их состояние точнее. Друзья наконец были готовы повторить ошибку, которую совершали один раз в каждом сезоне уже несколько лет подряд – они опять соблазнились на нетронутые склоны, отгороженные от трасс канатки крутым скальным контрфорсом. Невидимые склоны рисовались в воображении чрезвычайно привлекательными. Не хотелось думать о том, почему они нетронутые.

– Надо подняться выше, чтобы выкатить поверх скального выступа, – напомнил Вар.

Они стали подниматься по неутрамбованному снегу. В этот раз набранной высоты почти хватило, они упёрлись в скальный выступ у самой его макушки. Ещё несколько минут интенсивной работы – и они скрылись за перегибом.

Там их ждала тишина. Ни голосов людей, ни шума канатки. Лучи яркого Солнца, отражённые и прямые, проникали внутрь их незащищённых прищуренных глаз, расслабляли в улыбки лица. Друзья молча отдыхали, привалившись к мягкому холодному склону, на чистом широком лице которого было видно лишь несколько тонких звериных следов.

Они, как всегда, не удержались и докатились до самого низа. Остановиться было невозможно. И опять расплатой за удовольствие был длинный подъём по глубокому снегу обратно, на другую сторону контрфорса. В середине подъёма ощущение удовольствия испарилось из их потных тел и плата за него опять казалось чрезмерной. К концу подъёма оба в очередной раз дали себе слово не повторять этой ошибки никогда. Не прошло и часа, как друзья снова обрели высоту и свободу и покатились к канатке, подставляя разгорячённые лица холодному ветерку. Этот день будет многократно вспоминаться.

Возвращались домой последним автобусом, который подобрал их – несколько нетерпеливых фигур на обочине, когда быстро наступающие темнота и холод преобразили опустевшее ущелье. Усталые тела приветствовали тепло и неяркий свет салона. Через полчаса они спустились ниже уровня облаков в унылость долины. Тело справа наваливалось на крутых поворотах, из-под лыжной шапки доносился негромкий храп. Вар прислонился плечом и головой к прохладному стеклу. Мелькали едва различимые силуэты деревьев, домов.

В метро они совершенно неожиданно наткнулись на Вита. И не одного.

– Привет! – Вит с гордостью представил своих друзей.

Какая хорошая улыбка, подумал Вар, такая же загадочная. Парочка совсем неплохо смотрелась. Подружка стойко выдерживала взгляды четырёх заинтересованных глаз. Наверно, без труда распознавая в них изрядную долю одобрения. После такого дня друзья почти забыли, что в мире существуют и другие удовольствия. Им их сразу же захотелось. От подружки очень хорошо пахло, её улыбающихся глаз вполне хватало, чтобы вселить надежду в три самоуверенные сердца. Через несколько остановок Вит благоразумно взял её под ручки и вывел из вагона. Они шли в кино. Куда же ещё.

– Таких я у него ещё не видел.

– Это ты просто перетрудился сегодня.

Может, он спрашивал совета? Вар с усилием переменил положение усталых ног. Пятка правой ноги упёрлась в стенку ванны. Неплохо поиграли, хотя, конечно, нужно было не полениться и поехать покататься. Он не знал, почему не собрался, иногда на него находило. Воскресенье пропадало и было спасено только звонком Вита.

– Ты чего не в горах?

– Не знаю.

– Нам нужен человек, три на три на баскетбольной площадке, маленькие ворота. В моём парке в десять.

– На асфальте?

– Ребята играют аккуратно.

Ребята действительно играли аккуратно и посматривали с опаской на Вара после того, как он сделал парочку неумышленных подцепок. Но обошлось. Хороший мяч, чистая площадка и понимающие партнёры. Никто не хотел проигрывать. Пара красивых голов и победа совсем подняли настроение. После двух часов игры они вышли из парка, медленно пересекли дорогу перед домом Вита, огрызнулись на недовольные гудки быстро проезжающих автомобилей, Вар сел на скамейку у остановки ждать своего автобуса.

– Вот гоняют, сволочи.

– Здесь всегда гоняют. Чуть не сшибли однажды.

Вит не торопился прощаться, хотя был в минутах от горячего душа.

– Хорошо играют ребята. Пять на пять было бы как раз.

– Обычно больше народу. Приходи в следующее воскресенье.

– Вряд ли. Поеду кататься. Зима заканчивается, не много деньков осталось. Ох, какое тёплое Солнышко. А там сейчас просто замечательно. Девочки в купальниках. А я здесь.

– Что ты думаешь о шаше, которая отдалась в первое свидание?

Вар неохотно отвёл лицо от ласковых лучей и бросил прищуренный взгляд на друга. Один за другим отправлялись обратно внутрь вертящиеся на языке ответы. Что-то услышанное в тихом голосе мешало раздвинуться сухим губам. Устали. Мечтая о горячей ванне, он постарался придать лицу вдумчивое выражение. Он не был уверен, что это ему удаётся. Выпученные глаза подозрительно блестели.

– Хорошо, думаю, – наконец произнёс Вар. – Даже очень хорошо, – добавил с задержкой.

Вит не был похож на себя. Не то чтобы он никогда не говорил на темы любви. Наоборот. Но в последнее время разговоры были только о его новой длинноволосой подружке. И это было бы не так уж необычно, если бы не озадаченность и порой растерянность на его лице. Вар давно узнал о длинноволосой всё, что было важно: что она приезжая и что у неё пока нет таких же симпатичных подружек. Ему уже не нравилось то, что она делает с его другом.

Автобус опаздывал, обычное в выходной день дело, Вит продолжал делиться непривычными между друзьями подробностями. Вар начал против желания представлять их в постели, и ему стало совсем грустно. Пришли в движение самостоятельные части тела. А это было совершенно некстати.

– Вит, не морочь голову. В кои веки такая удача привалила. Пользуйся, пока есть.

Вит улыбнулся детской улыбкой.

– Ну вот! – вяло обрадовался Вар.

Подъехал автобус.

– Пока.

Дома Вар сразу направился в ванную, открыл кран, разделся, дождался горячей воды, осторожно погрузился в неё и вытянул усталые ноги. Хорошо. Вот удивительно, всего пара месяцев как не играл, а мышцы совсем ослабли. На лыжах целый день ничего. Ох, задница болит! Другая группа мышц. Наверно, просил совета. А я не поддержал. Поддержишь тут. Сразу отдалась. Глаза, наверно, вылупил от счастья. Сам разберётся. Таким я его ещё не видел. Влюбился?