Искатели злоключений. Книга 1 Каришнев-Лубоцкий Михаил
– Так и быть, давай меняться. Живу я один, кроме рыбешек мелких никого не вижу, а с пуппетроллями, глядишь, все веселее станет!
Услышав эти слова, Пип хотел заорать, что он не согласен на такой обмен, но я удержал его за руку:
– А вдруг это – наш шанс на спасение? Каулькваппе нас не съест, он сам так сказал, а сидеть здесь и чего-то ждать – хуже пытки, наверное, и не придумаешь!
Пип грустно на меня посмотрел, однако сопротивляться не стал и безропотно позволил водяным пересадить себя из большого аквариума в наполненный кислородом рыбий пузырь. Сюда же Вассерфукс засунул и меня и, перевязав горлышко сумки-пузыря широкой, похожей на ленту, водорослью, передал подарок кузену.
– Так я вечерком загляну, – напомнил он Каулькваппе. – А ты поторопись: воздуха пуппетроллям хватит на полчаса – не больше!
– Успею, – отозвался кузен из Коровьей Речки, – до моей норы полторы мерхенмили.
Каулькваппе попрощался с Вассерфуксом и, оттолкнувшись от каменистого пола, двинулся в обратный путь.
Глава седьмая
За свою короткую жизнь я успел побывать во всевозможных переделках и потому последние испытания, выпавшие на нашу долю, перенес довольно спокойно и терпеливо. Зато мой бедный друг заметно пал духом: когда нас запихнули в тесную, пахнущую рыбой сумку-пузырь, и поволокли куда-то под водой, мотая то вверх, то вниз, то влево, то вправо, бедняга Пип снова заныл:
– Зря я согласился переезжать к этому Каулькваппе! Пока мы доплывем к нему, он из нас всю душу вытрясет!
– Можно подумать, что у тебя спрашивали разрешение на переезд! Будь мужчиной, терпи!
– Я терплю, но мое самолюбие… Я – пуппетролль, а не горошинка в детской погремушке!
Пока мы препирались и выясняли наши отношения, водяной Каулькваппе пересек владения Вассерфукса и добрался до устья Коровьей Речки, которая впадала в это озеро.
– Ну, вот я и дома! – услышали мы радостное бульканье нашего нового владельца. – Еще немного – и мы на месте!
И тут господин Каулькваппе встретил свою старую знакомую русалку и остановился на минутку с ней поболтать. А заодно похвастать своим приобретением – все водяные такие хвастуны и пустомели!..
– Фрау Квинта, добрый день! – забулькал хозяин Коровьей Речки. – Решили собрать букетик лилий?
– Да, мой букет уже завял, хочу нарвать свежий… А вы, господин Каулькваппе, кажется, плавали за покупками? Я вижу, в вашей сумке что-то барахтается!
– Нет-нет, фрау Квинта, я не люблю зря тратиться, – ответил водяной, и по его голосу я понял, что он почему-то очень смутился. Может быть, старик считал, что пуппетролли и гроша ломаного не стоят, а деньги, потраченные на них, просто выброшены на ветер?
– Наверное, вы были на рыбалке? – снова поинтересовалась любопытная, как все женщины, русалка. – Вам повезло с уловом?
Но и на этот раз она услышала отрицательный ответ:
– Я никогда не рыбачу в чужих владениях, фрау Квинта. Это не в моих правилах.
– Но что-то шевелится у вас в сумке! – не выдержала любопытная русалка. – Вы кого-то поймали и не хотите об этом рассказать своей старой знакомой! Я на вас обижусь, дорогой соседушка!
И фрау Квинта так сильно взмахнула хвостом, что мощная волна чуть было не вырвала из старческой руки водяного сумку, а я и Пип запрыгали от одной стенки вонючего рыбьего пузыря к другой, словно теннисные мячики.
Поняв, что интерес к пуппетроллям подогрет до нужной температуры, старик-водяной как бы нехотя пробормотал:
– Это – подарок, фрау Квинта… Мой кузен Вассерфукс подарил мне парочку пуппетроллей для моего домашнего зверинца… Вот я и несу их к себе в нору!
– Вассерфукс поймал пуппетроллей?! – ахнула русалка и громко хлопнула в ладоши. – Настоящих живых пуппетроллей?!
– Разумеется, не сушеных! – не остроумно пошутил Каулькваппе. – Пока они на задохнулись, я должен поспешить домой. Всего доброго, фрау Квинта!
– И вы их мне не покажете?!
Возникла короткая пауза, во время которой я успел сообразить: вот он – наш шанс! Старик не устоит перед мольбой русалки и откроет сумку, чтобы похвастаться «милыми зверушками». И тогда… Я схватил Пипа за руку и, задыхаясь от волнения, зашептал ему прямо в ухо:
– Слушай меня внимательно! Сейчас мы произнесем одно заклинание и станем невидимыми! Когда Каулькваппе развяжет сумку, мы тихо всплывем на поверхность и застынем там без движения! Ты меня понял, Пип?!
– Это как – «без движения»? – заморгал глазами мой удивленный друг.
– Ляжем на спинки и не будем бултыхаться! – объяснил я ему попонятнее. И, не дожидаясь новых вопросов, приказал Пипу повторять следом за мной волшебные слова.
Едва мы успели превратиться в невидимок, как в сумку хлынул бурлящий поток: старый умник все-таки поддался на уговоры русалки и развязал, стягивающую горлышко рыбьего пузыря, ленточку-водоросль.
– Где же пуппетролли?! – услышали мы сквозь рев водопада изумленный возглас фрау Квинты.
– Только что были здесь…
«А теперь мы в другом месте!» – подумал я с легким злорадством и, вцепившись, как клещ, в руку растерянного дружка, сильно оттолкнулся ногами от донышка сумки и стал всплывать на поверхность реки.
– Буль-буль! – пробулькал мой приятель, проносясь мимо физиономий водяного и русалки (он вздумал с ними еще и попрощаться!). Но, к счастью, подводные обитатели приняли это бульканье за последние пузырьки воздуха, вырвавшиеся из сумки, и не придали им никакого значения.
Коровья Речка оказалась не глубокой, и мы всплыли наверх за несколько секунд. Правда, мы чуть было не свернули себе шеи, ударившись головами о широкие листы лилии, распластавшиеся по водной глади. Но нам повезло, и мы остались целы и невредимы. Выбравшись из-под цветка, я и Пип вскарабкались на один из его лепестков и застыли, боясь пошевелиться. С ужасом мы смотрели, как рассерженный Каулькваппе мечется по реке, пытаясь отыскать пропавших пуппетроллей, а его подружка, длиннохвостая фрау Квинта, ехидно наблюдает за старым разиней и машинально рвет одну лилию за другой, собирая их в огромный красивый букет. Вот она приблизилась к нам, вот протянула свободную правую руку…
– Пожалуй, хватит! – сказала вдруг сама себе русалка и, полюбовавшись на сорванные цветы, нырнула вновь под воду.
– Пожалуй, их не найти… – прошептал вскоре усталый водяной и, прекратив тщетные поиски, тоже медленно погрузился на дно.
Полежав на лепестке лилии еще с часок, мы с Пипом, наконец, отважились снова сунуться в реку. Стараясь сильно не шуметь, доплыли до берега и пулей выскочили на песок. И, ощутив под ногами земную твердь, мы принялись скакать и прыгать по ней, как самые последние дикари, забыв на время о правилах хорошего тона и прочих подобных премудростях.
Глава восьмая
Наконец, мы немного успокоились и, произнеся под мою диктовку нужное заклинание, обрели свой обычный вид. И вновь слегка погрустнели: вид у нас был весьма плачевный!
– Оказаться в чужой стране без единого гнэльфинга в кармане – что может быть хуже этого? – спросил меня Пип, очищая с босых ног прилипшие водоросли.
– А где они – карманы? Ты помнишь, где мы с тобою раздевались? Я, честно говоря, не помню.
Пип на мгновение задумался, потом повертел головой и неуверенно выдавил:
– Во-первых, там не было реки…
– Это я знаю: мы купались в озере!
– Во-вторых, там была ива…
– Здесь их тоже полно! – Я показал на склоненные к воде деревья.
– Но там была одна ива! И громадная-громадная! – Пип поднял руки высоко вверх и привстал на носки, показывая мне, какой большой была озерная ива.
– Верно! – обрадовался я. – Ее можно издалека заметить! Если нам повезет, мы найдем свою одежду и обувь под этим деревцем!
– Ты хочешь вернуться во владения Вассерфукса? – Мой друг заметно побледнел, и его тело покрылось гусиной кожей. – Боюсь, что нам во второй раз от него не удрать!
– В воду мы во второй раз и не полезем, – успокоил я трусливого приятеля. – Возьмем свои вещи и отправимся искать железнодорожную станцию. Ты, надеюсь, не передумал возвращаться домой?
– И мысли такой не было! – Лицо Пипа стало сразу очень серьезным и даже мужественным. – Идем скорее, Тупсифокс, уже полдень!
Нам повезло, к нужному месту мы вышли довольно быстро. Завидев высокую одинокую иву, мы кинулись к ней со всех ног, не обращая внимания на колючки, которые больно впивались в наши босые пятки. Подлетев к дереву, мы резко остановились и дружно, не сговариваясь, гаркнули: «Ура! Наша одежда здесь!».
И тут же услышали за своими спинами чей-то повелительный бас:
– Руки вверх! Ни с места, или я буду стрелять!
Глава девятая
Мы вздрогнули, послушно вскинули руки вверх и только после этого робко повернули головы назад. И увидели вышедшего из-за большого серого валуна невысокого толстенького гнэльфа средних лет. В руках он держал двуствольное ружье, оба ствола которого были направлены прямо на нас.
– Вы кто? – спросил я, обретая дар речи. – Вы разбойник?!
– Нет, я охотник, – улыбнулся незнакомец и, не отводя ружья в сторону, представился мне и Пипу. – Меня зовут Эрих Меткий глаз. Я лучший охотник во всей округе!
Мы облегченно вздохнули и даже ответно заулыбались толстячку-гнэльфу: – «А мы-то подумали, что вы – разбойник! Ну, вы и шутник, господин Эрих!».
Бравый стрелок смущенно хихикнул и, разрешив нам одеться и обуться, принялся рассказывать, продолжая однако держать ружье наперевес:
– Я так удивился, когда увидел вашу одежду на берегу! «Где, – думаю, – ее владельцы?! Неужели утонули?!». Но тут, к счастью, я подслушал разговор двух маленьких мальчишек-водяных и понял, что хозяин озера Вассерфукс утащил к себе пуппетроллей. То есть вас, мои дорогие! Но я-то знаю, что пуппетролли – пройдохи, каких свет не видывал, и они наверняка выйдут сухими из воды!
– Ну, не очень сухими… – внес я небольшую поправку в рассказ господина Эриха, задетый его замечанием о том, что все «пуппетролли – пройдохи».
Не обращая внимания на мои слова, говорливый охотник продолжил:
– Я понял, что эти хитрюги – то есть, вы! – обязательно удерете от Вассерфукса и заявитесь за своей одеждой и обувью. И решил подождать вас в засаде за этим валуном!
– Зачем?! – вырвалось у меня и Пипа невольно.
– Я – охотник, – напомнил нам толстяк. – Сидеть в засаде – моя работа. К тому же проторчать за камнем двое суток – не такой уж и большой срок! Вот когда я караулил медведя возле его берлоги, то это было другое дело: пришлось прождать косолапого всю зиму!
Увидев, что мы оделись и обулись, Эрих Меткий Глаз прервал свое увлекательное повествование про охоту на медведя и вновь направил ружье на наши животы:
– А теперь, ребятки, выкладывайте все, что есть в ваших карманах! Да поживее: я питаюсь всухомятку вот уже третий день и хотел бы вернуться домой к обеду.
Мы очень удивились такому повороту событий, однако карманы послушно вывернули. Из них на песок выпали: сухарик, леденец, резинка для рогатки и две монетки по одному гнэльфингу.
– Не густо, – произнес господин Эрих, – особых богатств, как вижу, вы еще не нажили!
– Да, – сказал я, – у нас еще все впереди!
И поинтересовался:
– Если вы – охотник, то почему решили нас ограбить?
Гнэльф снова улыбнулся:
– Охота – мое настоящее занятие! А разбой – просто хобби, развлечение на досуге! Если есть возможность – я их совмещаю.
Он отвел ружье в сторону и разрешил нам собрать наше бесценное имущество и положить его обратно в карманы. Видимо, у него сегодня было хорошее настроение, и он мог позволить себе такую щедрость.
Пряча монетки в курточку, Пип тихо проронил:
– Могли бы сразу обшарить нашу одежду… Зачем торчать двое суток в засаде и устраивать эту комедию? Не понимаю!
Эрих Меткий Глаз обиженно хмыкнул:
– Я, в первую очередь, охотник, а уже потом грабитель! Сначала работа, затем развлечение!
Мне это показалось забавным:
– Но вы потеряли напрасно целых два дня! Добычи не добыли никакой!
– Ну и что? – спокойно ответил гнэльф и забросил ружье за плечо стволами вниз. – Охотникам не всегда улыбается счастье. Еще мой папаша, приучая меня к охоте, любил приговаривать: «Либо утке везет – либо стрелку». Да, я остался без трофеев, но зато и вас не ограбил: как видите, мой отец был прав!
Пип покачал головой, поражаясь мудрости старого охотника, а я поспешил поинтересоваться у господина Эриха, где находится ближайшая железнодорожная станция.
– Пойдете на северо-восток, у Ежиного Водопоя повернете налево, а там – за Козьим Лугом – и станция! Всего пять мерхенмиль! – охотно ответил Меткий Глаз и поправил на толстом животе патронташ.
– Спасибо, – поблагодарил я, решив не выяснять у бравого гнэльфа подробности нашего маршрута (вдруг ему взбредет в голову снова заняться любимым хобби?!). – Вы нас здорово выручили!
И, склонившись поближе к Пипу, я прошептал:
– Произносим заклинание и превращаемся в невидимок! Не станем испытывать судьбу!
– Ага… Хорошо… – пролепетал мой друг и судорожно начал бормотать волшебную фразу.
– Что с тобой? Тебе плохо? – заволновался горе-разбойник и шагнул к Пипу.
Но мой приятель ему не ответил и медленно растаял в воздухе.
Глава десятая
К счастью, Эрих Меткий Глаз не отважился продолжать охоту на пуппетроллей. Он был так удивлен нашим внезапным исчезновением, что, наверное, еще с полчаса простоял на берегу с открытым ртом. А когда очнулся от столбняка, то наших следов на песке уже не нашел: их задуло налетевшим порывом ветра. Правда, ему был известен маршрут, по которому мы собирались отправиться, и он легко мог бы догнать двух маленьких беглецов, но… Мы и тут применили пуппетролльскую хитрость: вместо того, чтобы идти на северо-восток, мы побрели на северо-запад, намереваясь чуть позже свернуть направо и выйти к загадочному Ежиному Водопою. И, конечно, заблудились – в который уже раз за эти сумасшедшие дни.
– Что будем делать? – спросил меня Пип после двухчасового кружения по широкой и пустынной долине. – Здесь нет ни крошечной лужицы, ни ручейка, которые можно было бы назвать «Ежиным Водопоем»!
– Здесь даже самих ежей нет, – согласился я и остановился на маленьком пригорке, чтобы слегка отдохнуть и осмотреться. – Давай-ка перекусим с тобой, а после отправимся дальше. Глядишь, куда-нибудь и выйдем.
– У нас остались только сухарик и леденец, а это плохая замена сытному обеду…
– Зато в лесу наверняка растут грибы и ягоды, – я показал приятелю на небольшую рощицу на краю долины.
– Что-то не хочется снова в лес соваться… – поежился Пип.
Но я его успокоил:
– А мы не станем вглубь заходить. Побродим по краешку – что-нибудь и найдем!
– Приключения мы найдем, – вздохнул Пип и добавил: – Приключения и новые муки!
Я махнул с досадой на слишком осторожного приятеля рукой и, сбежав с пригорка, двинулся в сторону рощицы. Пип нехотя поплелся за мной, продолжая тихо бубнить:
– В лес ему захотелось… По грибы, по ягоды… Забыл, где находишься? В Мерхенштайне!
Я шел вперед, не оглядываясь, и старался не обращать внимания на нытье своего дружка. Хотя, если признаться честно, меня тоже пугала неизвестность. Я прекрасно помнил, ГДЕ мы находимся: от дядюшки Кракофакса я наслушался разных историй о здешних краях. Но противное чувство голода заставляло меня торопливо шагать по направлению к лесу: мне так хотелось набить пустой желудок сочными и сладкими ягодами!
Глава одиннадцатая
Нам повезло: едва мы вступили в рощу, как сразу наткнулись на полянку с ежевикой.
– Вот видишь! – радостно крикнул я приятелю. – А я тебе что говорил!
– Про ягоды я не спорил… – промямлил смущенно Пип. – Я другое имел в виду…
Словно воробьи на хлебные крошки, мы набросились на россыпи аппетитных ягод. И вскоре так насытились, что начали даже икать.
– Ик… Сейчас бы чашечку кофе… – проговорил Пип, садясь на траву и доставая из кармашка носовой платок.
– Или… ик… какао, – добавил я и тоже вытер рот рукавом клоунской курточки.
– А потом хорошо бы ик… забраться на кровать, включить хорошую музыку и ик… часок подремать! – мечтательно закатил глазки мой усталый дружок.
– Да, хорошо бы… – Я снова икнул и прервал бесплодные мечтания. – Скоро будет дождь, смотри, какие тучи надвигаются!
Над широкой долиной, приближаясь к роще, в которой мы сидели, быстро мчались грозовые рваные облака. Вмиг все вокруг потемнело, и через минуту на меня и Пипа обрушился страшный ливень. Вскочив на ноги, мы опрометью кинулись к одинокому старому дубу, стоявшему чуть в стороне от ежевичной поляны. Я знал, что прятаться под деревьями в грозу очень опасно – в них может ударить молния, – но и стоять под дождем удовольствие было не из приятных. Добежав до лесного великана, мы с радостью обнаружили в нем большое дупло, которое располагалось не высоко от земли. Вскарабкавшись по морщинистой коре до темного отверстия, мы заглянули внутрь, но ничего там не увидели. Кроме, разве что какого-то мха, сухих веточек и пожухлых листьев. Мы приняли это мусор за птичье гнездо и решили без приглашения заглянуть к пернатым в гости.
– Как тут пахнет! – поморщился Пип, когда мы спрыгнули вниз. – Можно подумать, что здесь живут не милые пташки, а горные козлы!
– Прекрати привередничать. По-моему, лучше сидеть в теплом дупле, зажав нос, чем торчать снаружи под холодным ливнем!
Я сделал несколько шагов по вонючему войлочному коврику и наткнулся на какую-то преграду, довольно мягкую и покрытую не то мхом, не то шерстью. Я попробовал обследовать ее в темноте наощупь, но она вдруг быстро-быстро задергалась, и поднявшийся ветер сдул меня прямо Пипу в объятья.
– Кажется, началось землетрясение… – прошептал мой друг, пытаясь удержаться на ногах – под нами все ходило ходуном, и мы вот-вот готовы были повалиться на эту зыбкую твердь.
Внезапно все пространство «птичьего гнездышка» озарилось каким-то красноватым, почти багровым, светом, и нам стало вдвойне жутковато: мы поняли, что это включились не электролампочки, а просто в темноте зажглись чьи-то страшные глаза.
– Кто здесь? – раздалось глухое буханье. – Кто ко мне лезет, когда я сплю?!
Пип, страшась заорать от испуга, зажал себе руками рот. А я, сообразив, что нас могут принять за блоху и прихлопнуть, набрался смелости и громко крикнул:
– Простите, что мы вас потревожили! Мы сейчас же уйдем!
– И я не узнаю, кто тут прыгал на мне и щекотал мое ухо? – снова прогремело в дупле, как в пустой огромной бочке.
– Мы – маленькие пуппетролли, спрятались у вас от дождя, – надсаживая горло и опасаясь, что меня не услышат, крикнул я что было мочи. – Мы думали, здесь никого нет, вот и залезли в дупло! Еще раз простите и – до свидания!
– Что ты, что ты! Какое «до свидания»! – насмешливо пробухал загадочный незнакомец и, бережно сграбастав меня и Пипа в мохнатую лапу, снял со своей головы и поднес поближе к рубиновым фарам. – Верно: вы – пуппетролли! – рассмеялся он, хорошенько рассмотрев непрошенных гостей. – Давненько я с вами не встречался!
Увидев страшную рожу мохнатого чудовища с громадным, похожим на бейсбольную биту, носом и ртом, растянутым до ушей, я готов был поклясться, что не встречался с ним ни разу в жизни: уж я-то запомнил бы его навсегда! Во всяком случае, я не забыл бы его имя. Пихнув окаменевшего Пипа в бок, я прошептал:
– Ты не знаешь, с кем мы имеем честь беседовать?
Пип, даже если бы что-то и знал, сейчас мне все равно бы не ответил: он стоял ни жив, ни мертв и только завороженно смотрел в пламенеющие красным светом глазищи лесного монстра.
– О чем это вы шепчетесь? – грозно прогремел хозяин дупла, и его длинные, как у кролика, уши вновь задергались, поднимая ветер.
– Мы не шепчемся! – крикнул я, невольно склоняясь под порывом шальной бури и пытаясь удержать на ладони чудовища своего друга Пипа. – Я только хотел узнать ваше имя, добрый незнакомец!
– Ты назвал меня «добрым»? – удивился красноглазый великан. – Неужели я дал для этого повод?
– Мне так показалось… У вас такой ласковый и милый взгляд…
Свободной лапищей лесное чудище поскрябало затылок: мои слова поставили его явно в тупик. Наконец после тягостных раздумий он негромко прогудел:
– Меня зовут Шпехт. А ваши имена мне знать ни к чему: когда я кого-нибудь съедаю, я не интересуюсь такими подробностями!
Пип, который, казалось бы, ничего не видел и не слышал, рухнул тут же в обморок. Его можно было понять: подобная перспектива кого угодно свалит с ног! Но я все-таки удержался: привычка бороться за спасение собственной шкуры и шкуры своего товарища у меня стала просто хронической. Прокашлявшись, я снова крикнул, обращаясь к господину Шпехту:
– Вы хотите нас съесть? Прямо сейчас? Но мы так отощали, бродя по лесам и лугам!
– Это ничего, – пробасило чудище, – жирное мне вредно. Печень, понимаешь ли, барахлит, селезенка пошаливает…
Эти доводы не отказываться от диетической пищи мне показались довольно убедительными и я попробовал придумать что-нибудь другое:
– Вы такой большой, господин Шпехт, а мы такие маленькие… Когда вы нас проглотите, то и не заметите, что съели!
– Может быть, ты и прав… – Хозяин дупла снова почесал затылок. – А может быть, и нет… Истину я узнаю чуть позже!
И он громко захохотал, оглушая меня громовыми раскатами. А когда перестал смеяться, вдруг ласково произнес:
– Да ты не бойся, малыш! Не стану я вас лопать! Еще, и правда, вами подавлюсь… Живите у меня сколько влезет, только не щекотите мне больше уши!
– Хорошо, мы не будем! – торопливо пообещал я не трогать отныне господина Шпехта за его нежные ушки. – Спасибо за гостеприимство!
Растолкав Пипа и приведя его в чувство, я сообщил ему приятную новость. Мой друг так ей обрадовался!
– Это правда?! Нас не съедят?! – спрашивал он то у меня, то у лесного монстра, и мы оба, наперебой, отвечали ему:
– Это правда! Тебя не съедят! Успокойся!
Когда волна восторга откатилась назад, и в дупле вновь стало тихо, господин Шпехт сказал:
– Дождь кончился, мне пора лететь за пропитанием. А вы оставайтесь здесь и ждите моего возвращения – я скоро вернусь. Кстати, что вы предпочитаете на обед: рыбные блюда или мясные?
Капризничать нам сейчас не хотелось, и мы с Пипом дружно ответили:
– Чем угостите, за то и спасибо! Мы не привередливы.
– Это хорошо! – обрадовалось чудовище. – А то неделю назад забрел ко мне один избалованный гнэльф, я его принял, как полагается, а он давай нос от еды воротить: «Сырое мясо я не ем! Нечищеную рыбу тоже! Салат из гусениц и кузнечиков вообще со стола уберите – меня от одного его вида тошнит!..» Я просто с копыт сбился, за ним ухаживая!
Пип укоризненно покачал головой:
– В гостях нельзя капризничать! Это невежливо!
А я добавил:
– Попадись он нашей бывшей воспитательнице мадам Брюле, она бы его проучила за такие фортели!
Шпехт улыбнулся:
– Я его тоже наказал – отвез в подарок своим двоюродным племянникам штейнтойфелям. Они такие сорванцы – вмиг привереду на путь истинный наставят!
Я вспомнил Фигля и Мигля, двух горных чертенят-штейнтойфелей, с которыми мне доводилось однажды встречаться, – и побледнел: от господина Шпехта, оказывается, еще можно ждать разных сюрпризов! Но я ничем не выдал своего испуга и как ни в чем не бывало проговорил:
– Так ему и надо, этому капризуле! А мы с Пипом от гусеничного салата просто без ума! Да, Пип? – и я пихнул растерявшегося приятеля локтем в бок.
– Да… Мы его очень любим… – промямлил он и почему-то горестно вздохнул. – Особенно если в него добавить кузнечиков…
Услышав наши признания, господин Шпехт прямо расцвел:
– Сейчас же лечу! У меня есть баночка муравьиного сока – вы пальчики оближете от моего угощения!
И он, посадив нас на глубокое дно дупла, вдруг сжался в комок и, словно метеор, вылетел наружу. А мы остались его ждать – летать, как Шпехт, мы, к сожалению, не умели…
Глава двенадцатая
Мы, конечно, недолго сидели сложа руки и вскоре предприняли попытку выбраться из заточения. Но на этот раз удача от нас отвернулась: в нашей темнице не было ни единой крошечной щели, в которую можно было бы пролезть, а внутренняя поверхность ствола дуба оказалась ужасно скользкой.
– Вот если бы мы с тобой были мухами, – вздохнул Пип, оставляя тщетную попытку вскарабкаться наверх по внутренней стене этой «египетской пирамиды», – то мы тогда бы сумели подняться. Мухи по потолку ходят и не падают!
– Если бы мы были мухами, то мы и ползти бы не стали, а просто вылетели отсюда и все! – сказал я ему в ответ сердито. И, прислушавшись к какому-то странному стрекотанию, донесшемуся издалека до моего чуткого уха, прошептал. – Замри… Кажется, это сорока… Если нам повезет…
Я не договорил начатую фразу и перескочил на другое:
– Живо давай гнэльфдинги! Пошевеливайся, Пип, иначе будет поздно!
– Ты хочешь что-то купить? – удивился мой приятель, послушно протягивая мне две последних монетки. – По-моему, ты выбрал неподходящий момент для покупок!
Я положил поблескивающие гнэльфдинги в угол, куда падал луч солнца, а сам забился в противоположный, где было очень темно.
– Ползи сюда и закрой рот на замок! – прошипел я другу. – Онемей и окаменей!
Пип что-то проворчал обиженно, однако подвинулся ко мне поближе и притих.
– Если, на наше счастье, сорока залезет в дупло, то мы по моей команде ухватимся за ее хвост и выберемся на свободу. Ты меня понял? – объяснил я приятелю свой гениальный план.
– Кажется, понял… – чуть слышно прошелестел Пип.
Я облегченно вздохнул и тоже на время превратился в изваяние.
Моя надежда сбылась: огромная сорока, подлетев к дубу, уселась на край дупла и, заглядывая внутрь, затрещала почти без остановки:
– Шпехт! Шпехт! Старрая корряга, перрестань спать, прробуждайся! Вассеррфукс прросил перредать: прропали пуппетрролли! Его подаррок двоюрродному брратцу! Вассеррфукс огоррчен, прросил оррганизовать ррозыск этих брродяг!
Крылатая вестница на секунду замолчала и, не услышав ответа, вновь принялась трещать:
– Попрробуй не прроснуться – я все ррасскажу Вассеррфуксу! Тогда на озерро можешь не прриходить: ррыбки Вассеррфукс тебе больше не подаррит!
Сорока сделала очередную паузу и посмотрела в дупло повнимательнее.
– Орру, орру, а, кажется, зрря: Шпехта нет, он где-то брродит… Все горрло соррвала… Интерресно, а что это там сверркает?! Бррилианты?! Серребрро?! Наверрняка дррагоценности!
Любопытная птица воровато оглянулась по сторонам и быстро юркнула в дупло. Жадно схватила в клюв одну монетку и стала пытаться зажать левой лапкой другую монетку. Пока она ковырялась, ослепленная блеском сокровищ, мы с Пипом подкрались к ней сзади и мертвой хваткой вцепились в ее длинный хвост.
– Карраул! – завопила сорока, роняя гнэльфдинги. – Гррабят!
Она взмахнула крыльями, вылетела пулей из дупла и помчалась через рощу, крича какие-то глупости о страшных разбойниках, грабителях и убийцах, которые, якобы, растерзали бедного Шпехта в клочки и теперь пытаются съесть ее, несчастную, безобидную птичку. В другое время мы обязательно постарались бы уличить наглую врунью в подобной чудовищной лжи, но сейчас нам было не до этого. Сорока так размахивала хвостом, что у нас ежесекундно появлялась возможность совершить дальнейший полет без ее помощи. Но нужно знать пуппетроллей: уж если мы за что-то ухватились, то вырвать добычу из наших рук не удастся никому. Пип и я держались за сорочий хвост, как бульдоги, и расставаться с ним не собирались совершенно.
Немного привыкнув к своему положению, я начал осматривать окрестности: с высоты птичьего полета под нами открывалось удивительное зрелище, и не воспользоваться этим было просто глупо. Вот промелькнуло озеро, блеснула серебристой лентой река, огромным зеленым ковром показался на минуту и вскоре исчез заливной луг, синей стеной в туманной дымке где-то справа от нас вырос далекий-далекий сосновый бор, а слева, но тоже еще далеко, мы увидели аккуратные квадраты городских построек и серые ленты шоссейных дорог.
– Пип, посмотри налево! Кажется, я вижу какой-то город! – крикнул я моему другу, на секунду расцепляя зубы, которыми тоже держался за сорочий хвост. – Давай попробуем развернуть наш самолет в нужную сторону!
Мы принялись дергать сороку за длинные перья, норовя заставить ее изменить маршрут. И нам это удалось: глупая птица в конце концов догадалась о том, чего добиваются от нее эти странные двуногие пассажиры, и круто повернула влево.
– Пррекрратите дррать мои шикаррные перрья! – прострекотала она, слегка поворачивая назад голову и косясь на меня и Пипа сердитым черным оком. – Вам взбррело пррокатиться в Тррольбуррг? Пррекрасно, сейчас мы туда пррилетим! Но не деррите перрья, не деррите перрья!
Мы охотно выполнили ее просьбу и, покрепче ухватившись за хвост, оставили сороку в покое. Бедняжка обрадовалась и рванула вперед с максимальной скоростью. И через каких-нибудь три-четыре минуты мы приземлились на окраине большого города. Сбросив нас на мягкую траву, сорока с радостным стрекотаньем умчалась обратно. А мы, отряхнув с себя пыль и птичий пух, направились к ближайшим зданиям.
Глава тринадцатая
Мы прибыли в Тролльбург в послеобеденный час и потому не встретили поначалу на его старинных улочках ни одного горожанина. Все или снова были на службе, или отдыхали, закрывшись в своих уютных домиках и квартирках. Только выйдя на небольшую площадь с красивым фонтаном, мы наткнулись на местных жителей. И очень удивились: таких существ нам еще не доводилось видеть ни разу в жизни!
Похожие на гнэльфов, но чуть-чуть пониже их ростом, они все имели хвосты. У женщин хвосты были пушистее, чем у мужчин, и напоминали слегка кошачьи. Чувствовалось, что дамы следят за ними, не реже трех раз в сутки старательно расчесывают и моют самым лучшим шампунем. Собравшиеся у фонтана горожане занимались кто чем: кто торговал газетами, кто мороженым, некоторые просто прогуливались, поглядывая на окружающих, а дети – их было трое, – свесившись через бортик фонтана, наблюдали за рыбками в прозрачной воде. Появление на площади маленьких пуппетроллей, разумеется, не осталось незамеченным, и головы горожан волей-неволей повернулись на какое-то мгновение в нашу сторону. Однако хорошее воспитание вскоре взяло над ними верх, и они дружно отвели от нас любопытные взоры. Мы с Пипом решили отплатить им той же монетой и не стали пялиться на их разноцветные хвосты и довольно забавные физиономии – в конце концов мы пришли сюда не за этим. Нас интересовало, где находится железнодорожный вокзал, все остальное не имело большого значения.
Набравшись смелости, я приблизился к скромно одетому господину, стоявшему чуть в сторонке от остальных горожан – он торговал газетами, – и обратился к нему с вежливым вопросом:
– Простите, но вы не подскажете нам, где в вашем городе железнодорожная станция? Мы здесь проездом и пока плохо ориентируемся…
Мужчина ответил не сразу, сначала он посмотрел на меня и Пипа оценивающим взглядом, потом пожевал губами и явно невпопад произнес: