Искатели злоключений. Книга 1 Каришнев-Лубоцкий Михаил

Глава четырнадцатая

Меня и Пипа привели в полицейский участок и сдали дежурному офицеру. Рапорт арестовавшего нас полицейского был краток:

– Они! Смеялись! Над! Продавцом! Газет! Его! Укусила! Оса! И! Он! Пытался! Ее! Поймать! А! Они! Смеялись!

– Понятно: неуважение к старшим, плохое поведение в общественном месте, пренебрежение местными обычаями… Как минимум, три провинности! – Дежурный офицер взял в руки кончик хвоста и весело стал его теребить. – К сожалению, фрау Крете сегодня не будет – у нас она занимается хулиганами и озорниками – так что вам придется погостить в участке дозавтра. Фридрих, отведи мальчиков в комнату № 13! – приказал он рыжехвостому полицейскому.

– Слушаюсь! – рявкнул старательный служака и кивнул нам головой в сторону длинного коридора. – Марш! Оба! За! Мной! Живо!

И он снова достал из кобуры пистолет и снова зачем-то подул в его ствол.

Тяжелые двери были заперты, окна закрыты, и скрыться, убежать из этой западни, в которой мы оказались, не было пока никакой возможности. Вздохнув, я поплелся по коридору, подпирая совершенно обессилевшего Пипа.

– Держись! – шептал я ему на ходу. – Считай эту историю забавным приключением!

– Забавным? Но мне почему-то совсем не хочется смеяться… А ты ведь знаешь, Тупси, какой я смешливый!

Полицейский Фридрих подвел нас к обитой металлом двери, на которой красовалась малоприятная цифра «13», вынул из кармана длинный ключ, щелкнул замком и, отворив темницу, добродушно рявкнул:

– Входите! Господа! Будьте! Как! Дома!

Комната, в которую мы зашли, была большой и просторной. Стол, привинченный к полу, четыре стула, три кровати – вот и вся мебель, украшавшие эту тихую обитель. За столом, склонившись над книгой, сидел какой-то седовласый солидный гнэльф. На кровати в дальнем правом углу лежал молодой, лет двадцати пяти, тролльбуржец. О том, что он является местным жителем, мы догадались очень быстро – достаточно было взглянуть мельком на его пышный черный хвост.

Увидев нас и полицейского, они оба поднялись и с любопытством уставились на вошедших.

– Принимайте! Новых! Постояльцев! – прогаркал рыжехвостый страж порядка. – С ними! Вам! Будет! Повеселее!

И он, насмешливо козырнув нам всем четверым, вышел обратно в коридор и запер дверь на замок.

– Ну что ж, господа, давайте знакомиться! – улыбнулся седовласый гнэльф, едва шаги полицейского затихли в отдалении. – Меня зовут Густав Фойерпшик, моего соседа Альфред Хонигблут. А можно ли узнать ваши имена, дорогие малютки?

– Тупсифокс, – представился я, – Тупсифокс из Гнэльфбурга. А это – мой друг Пип. Мы здесь случайно, надеюсь, нас завтра отпустят! – торопливо добавил я, опасаясь, что старожилы полицейского участка заподозрят нас в совершении страшного преступления.

– Сюда все попадают случайно, – утешил меня и Пипа чернохвостый Альфред. – И все надеются, что их скоро отпустят. Как видно, легкомыслие и наивность свойственны и тролльбуржцам, и гнэльфам, и вам, пуппетроллям.

Он тяжело вздохнул, бережно отвел хвост в сторону, снова присел на кровать и невпопад произнес:

– Сегодня будет полнолуние, а я торчу здесь! В компании со стареньким гнэльфом и двумя малютками-пуппетроллями! Это ли не насмешка судьбы, господа?!

Густав Фойерпшик загадочно улыбнулся и на реплику Альфреда не ответил, простив ему нетактичное упоминание о своем возрасте. Показав на свободную кровать, он ласково проговорил, обращаясь ко мне и Пипу:

– Устраивайтесь поудобнее, парни! Надеюсь, вам не будет в ней тесно вдвоем?

– Нет, господин Фойерпшик, еще останется свободное место! – весело откликнулся я на приглашение доброго гнэльфа и, сняв обувь, начал карабкаться по ножке кровати вверх. – Когда принесут ужин, вы меня обязательно разбудите! – крикнул я, заползая на мягкое одеяло и подбираясь на четвереньках к огромной пуховой подушке.

– Пожалуй, и я прилягу, – прошептал Пип, оставшись на какое-то время на полу в одиночестве. – Только сначала помоюсь и приведу себя в порядок. Все-таки мы с тобою джентльмены, Тупси, пожалуйста, не забывай об этом!

Глава пятнадцатая

За последнее время мы с приятелем так притомились, что после ужина снова завалились на мягкую постель. И проснулись только к полуночи, да и то не по своей доброй воле.

Сначала я услышал сквозь сон какой-то подозрительный шорох. Потом до моего чуткого уха донеслось чье-то тяжелое сопение, и я различил едва уловимые легкие шажки. Нехотя открыл я слипшиеся глаза и посмотрел в глубину комнаты, погруженной в ночную темь и только чуть-чуть освещаемой лунным светом, падающим через единственное окно под потолком. Увидел худощавую хвостатую фигуру и понял, что это – Альфред. Он стоял неподвижно, и его лицо было обращено к окну, а точнее, к самой луне, заглядывающей к нам. Круглый светящийся диск был хорошо виден в данную минуту из нашей темницы, и на Альфреда он действовал просто завораживающе.

Вдруг молодой тролльбуржец взмахнул хвостом и сдвинулся с места. Подойдя к спящему гнэльфу Фойерпшику, он нагнулся над ним и некоторое время постоял в таком положении у его постели. Потом распрямился и, тяжело вздохнув, побрел к нам.

Я пихнул приятеля в бок кулаком и тут же закрыл ему рот рукой: я не хотел поднимать шума, не выяснив сначала планов и мыслей странного тролльбуржца. Пип дернулся, распахнул широко глаза и затих, встретившись с моим, предупреждающим о возможной опасности, взглядом.

Тем временем Альфред успел подкрасться к нашей кровати и, найдя в ней нас, начал медленно склонять к нам голову. И – о, Боже! – что мы увидели!.. Глаза нашего соседа светились адским огнем, рот был полуоткрыт и из него торчали острые клыки, а нежная молодая кожа вся была покрыта густой вьющейся растительностью.

– Вот наказание! – простонал, морщась от брезгливости и негодования, Альфред и сердито взмахнул хвостом. – В такую ночь и оказаться взаперти! И в компании с кем? С малокровным стариком и крошечными козявками-пуппетроллями, у которых и шеи-то не найдешь!

Сообразив, что дело начинает принимать крутой оборот, мы с Пипом отпрыгнули в сторону и громко завопили:

– На помощь! На помощь! Здесь вампир, он хочет нас съесть!

Альфред сердито зарычал и протянул к нам длинные руки с загнутыми, как у волка, когтями. Но мы, словно горошинки, принялись кататься и скакать по широкой постели, ловко ускользая от него и продолжая орать, словно оглашенные.

Наши вопли, наконец, были услышаны; господин Фойерпшик заворочался в постели и, привстав на локте, удивленно спросил:

– Что здесь происходит? Почему вы не спите? Время для игр давно закончилось!

– Какие игры! – закричал я, в очередной раз проныривая между острых и загнутых когтей Альфреда. – Нас хочет слопать вампир!

– Скорее придите к нам на помощь! – крикнул и Пип, забиваясь под подушку и молотя по воздуху ногами.

Фойерпшик понял, в чем дело и вскочил с кровати.

– Альфред, оставьте ваши дурацкие штучки! – сказал он, подходя к молодому тролльбуржцу. – Вы запугали детей, разбудили меня и, наверное, соседей… У вас будут неприятности, дорогой Альфред!

– У вас они тоже будут! – резко обернулся к седовласому гнэльфу обозленный вампир. – Я не хотел вас трогать, старина, но, видимо, придется!

И он, забыв на время о нашем существовании, набросился на господина Фойерпшика.

Но тут случилось чудо, в которое мы с моим другом даже не сразу поверили: гнэльф вдруг взлетел к потолку и завис там, словно стрекоза над цветком. Глядя на беснующегося внизу Альфреда, он начал что-то бормотать, и по отдельным словам я понял, что это – заклинание.

«Фойерпшик – волшебник! – мелькнуло в моей голове. – Сейчас он сотрет вампира в порошок или обратит в какую-нибудь безделицу!».

Однако я здорово ошибся, ничего такого подобного не произошло. Просто Альфред вдруг перестал подпрыгивать, тщетно пытаясь достать седовласого гнэльфа, и со стоном прижал мохнатую ладонь ко рту: оказывается, у бедняги вмиг разболелись все зубы!

– М-м-м… – замычал он, мотая головой и вышагивая по комнате из угла в угол, натыкаясь на стулья и привинченный к полу стол. – М-м-м… Вот невезуха так невезуха!..

Господин Фойерпшик плавно спустился вниз и подошел к нашей кровати. Приподнял подушку и ласково сказал перепуганному до смерти Пипу:

– Вылезай, малыш, Альфред вас не тронет. Когда болят зубы – не до еды!

Мой друг посмотрел на вампира, мерившего комнату шагами, потом на доброго волшебника и, переведя взгляд на меня, спросил:

– А пить он не захочет? Вы в этом уверены?

Мы с Фойерпшиком пообещали трусишке, что Альфреда до утра не будет мучить жажда. Только после этого Пип окончательно успокоился, подполз ко мне вплотную и прижался спиной к моему плечу.

– Ты думаешь, я испугался? – сказал он, смущенно улыбаясь. – Да ни капельки! Просто я запрятался, понятно?

– В следующий раз не прячься, а встречай опасность лицом к лицу, – посоветовал я приятелю. – Ты же настоящий джентльмен, все-таки!

– Да, но не охотник на вампиров… – пролепетал Пип, смущаясь еще больше.

Глава шестнадцатая

Смотреть, как мучается от зубной боли живое существо – ужасная пытка. Легче самому сесть на раскаленную сковородку, честное слово! Пусть это и вампир, его все равно почему-то жалко. Уже через минуту Пип и я взмолились:

– Господин Фойерпшик, да расколдуйте вы Альфреда! Сил нет слышать и видеть такое!

Однако гнэльф-чародей был непреклонен:

– Пока он не поклянется отречься от своего занятия, я его не прощу. И можете меня больше не просить, я свое решение не изменю!

И Фойерпшик улегся снова в кровать и завернулся в одеяло с головой.

Что оставалось делать? Терпеть стенания вампира? Постараться тоже уснуть? Или попробовать хоть немного облегчить страшные мучения бедняги Альфреда? Я выбрал последнее. Усадив несчастного страдальцы на стул, я забрался на стол и, вперив свои глаза в притухшие, но все еще тлеющие адским огнем, глаза ужасного кровопийцы, стал бормотать один из известных мне заговоров от зубной боли.

И знаете что? Боль у Альфреда вскоре прошла, и он заметно повеселел! Убрав когтистую лапу от рта, мой пациент с минуту сидел, удивленно поглядывая на чародея-лекаря, а потом, усмехнувшись, проговорил, виновато пряча свой взор:

– Благодарю, теперь я твой должник… Требуй, что хочешь, я постараюсь щедро с тобой расплатиться!

Конечно, я не отказался бы от денег – мы с Пипом за время путешествия по Мерхенштайну очень поиздержались, у нас в карманах не было ни гнэльфдинга, – но сейчас финансовые проблемы отступили на задний план, и мне пришлось просить у Альфреда не шуршащих купюр и звонких монет, а клятвенного обещания бросить вампирский промысел.

– Я слышал, что в Мерхенштайне есть такой монастырь, в котором умеют избавлять от подобного недуга. Ступай туда, приятель, и, Бог даст, тебе там помогут! – сказал я ему, дружелюбно похлопывая по плечу ладошкой.

Поскрипывая зубами – видели бы вы эти зубки! – молодой тролльбуржец дал слово прислушаться к моему совету и заглянуть в прославленный монастырь уже на этой неделе. После чего он протянул лапу и сграбастал чашку с остывшим кофе. Жадно выпил его до дна и с грустью произнес:

– Не то… Нет, не то…

Густав Фойерпшик, который, конечно, не спал и все слышал, вновь поднялся с кровати и подошел к вампиру.

– Запомни, Фрэди, отныне у тебя всегда будут страшно болеть зубы, едва ты только подумаешь о том, как бы вцепиться кому-нибудь в горло. Малыш правильно сказал: ступай в монастырь!

– Но я не знаю туда дороги…

– Иди на запад до Драконьего Хребта, а там за перевалом спросишь. Оттуда не далеко!

Гнэльф поднял голову, посмотрел на темное окошко, из которого уже исчезла полная луна, и улыбнулся:

– Скоро рассвет, а мы почти не спали! Давайте ложиться, друзья мои. Надеюсь, Альфред нас больше не потревожит.

– Можете не беспокоиться. – Тролльбуржец со вздохом поднялся со стула, подошел к стене и несколько раз провел по ней со скрежетом когтями. – Я отправился бы в монастырь хоть сейчас, но я не могу отсюда выбраться…

– Кстати, – поинтересовался у него любопытный гнэльф, – а за какие грехи ты попал в участок?

– Хотите верьте, хотите нет, но я сам сюда попросился… Решил проверить себя на выдержку.

– Ты держался молодцом! – похвалил я его. – Сдался не сразу – не каждый так может!

– Но все-таки сдался… – Альфред опустил голову, и его красные фонарики на время погасли. – Если бы в окно не светила луна, я, возможно, дождался бы рассвета…

– Тебе не повезло, – обретая, наконец, дар речи, поспешил его успокоить Пип. – Это бывает!

Желая переменить неприятный для Альфреда разговор, я поинтересовался у господина Фойерпшика за что задержали его – такого приличного и добропорядочного гнэльфа, к тому же волшебника и чародея.

– За чародейство и задержали. За чародейство и нарушение правил уличного движения. Утром я прогуливался по центральной улице Тролльбурга и обратил внимание на то, что на ней очень мало зелени. Зато машин – хоть отбавляй!

– И вы… «отбавили» с десяток машин?! – перебил волшебника Пип, и новая волна мелкой дрожи сотрясла его худенькое тельце.

– Нет, малыш, автомобили я не трогал. А вот деревья и цветы посадил.

– В Тролльбурге за это не наказывают, – вступился за честь родного города Альфред. – Сажайте зелень, сколько влезет, и вам никто плохого слова не скажет.

– Наверное, я слишком быстро справился со своей работой, – признался Фойерпшик. – Сотня деревьев выросла выше крыш за считанную секунду. Это очень удивило многих, возникла автомобильная пробка… Слава Богу, обошлось без аварий!

– Но вы могли бы исчезнуть, – проговорил я, удивляясь одновременно таланту замечательного волшебника и его какой-то детской наивности. – Зачем вы дали себя арестовать?!

– Из любопытства. Я очень любопытен, малыш. Где я только не был, что я только не видел! А вот в полицейском участке побывать еще не доводилось.

– Ничего здесь нет интересного, – вздохнул мой дружок. – Я с удовольствием покинул бы это заведение хоть сейчас – посреди ночи!

– И я, – кивнул я головой, – погостили и хватит!

– Я тоже не отказался бы отправиться домой, – признался Альфред, присаживаясь на стул и закидывая нога на ногу. – Эксперимент проведен, больше мне тут делать нечего!

Седовласый гнэльф прошелся по комнате и, после недолгого раздумья, произнес:

– Хорошо, я вам помогу и выпущу вас отсюда. Но вы, Альфред, должны пообещать, что никого больше не тронете.

– Клянусь! – поднял правую руку молодой тролльбуржец. – Отныне я стану вегетарианцем!

Густав Фойерпшик приблизился к стене и указательным пальцем нарисовал на ней дверь.

– Прошу, господа! – сказал он, закончив работу. – Вы свободны!

Альфред вскочил со стула, подбежал к стене и толкнул дверь плечом. Со скрипом она отворилась, и в нашу комнату ворвался свежий ночной воздух.

– Идите скорее, вас может заметить стража, – проговорил гнэльф-волшебник. И, погладив меня и Пипа по головам, добавил: – Счастливого пути, пуппетролльчики!

Мы поблагодарили господина Фойерпшика за его доброту и, попрощавшись, побежали к Альфреду, который стоял в проеме распахнутой двери и с нетерпением поджидал нас обоих. Крикнув чародею «спасибо!» и «до свидания!», тролльбуржец пропустил нас с Пипом вперед и затворил за собою тяжелую дверь.

– Ну вот, мы и на свободе! – сказал он и радостно взмахнул пушистым хвостом. – Куда хотите направиться, друзья? Может быть, загляните на часок ко мне домой? Я познакомлю вас со своими родственниками и мы чудесно проведем время!

– Нет-нет, нам нужно ехать в Гнэльфбург, – испугался Пип. – Да и вам, дорогой Альфред, есть чем заняться. Вы, кажется, собирались в монастырь?

– Простите, чуть не забыл! – Молодой вампир стукнул себя мохнатой лапой по лбу и, виновато улыбнувшись, стал с нами прощаться.

А, простившись, он быстро исчез в сумеречном свете ночных фонарей, и мы снова остались одни в чужом незнакомом городе без единого гнэльфдинга в карманах.

Глава семнадцатая

Перед тем как покинуть нашу компанию Альфред объяснил нам, где находится железнодорожный вокзал. Но попробуйте не заплутаться в чужом городе, в котором улочки так извилисты, что напоминают настоящий лабиринт! Не прошло и получаса, как мы, разумеется, успешно в нем заблудились. К счастью, вскоре стало светать, и я предложил держать курс строго на восток – глядишь, куда-нибудь и выйдем. Подходить же с расспросами к одиноким и редким прохожим в столь раннюю пору мы не рискнули: хватит, дорасспрашивались!

Мое решение оказалось верным, и вскоре мы выбрались на окраину Тролльбурга. Но не к вокзалу, а к огромному пустырю, на котором колыхалось не менее сотни разноцветных воздушных шаров самой причудливой формы.

От этой удивительной картины у меня и Пипа перехватило дыхание, и мы оба застыли на месте, как изваяния. А потом, опомнившись от первой волны восторга, бросились к этим чудесным творениям гнэльфских рук.

Я не оговорился, воздушные шары были сделаны гнэльфами: группа бравых счастливчиков-летунов стояла на противоположном от нас крае пустыря и о чем-то оживленно беседовала. Подкравшись к ближайшему летательному аппарату, привязанному, как и его многочисленные собратья, к деревянным колышкам вбитым в землю, мы с Пипом увидели включенную горелку и поняли, что скоро этот красавец поднимется в воздух.

– Как ты думаешь, Тупсифокс, куда они полетят? – спросил меня мой приятель, не сводя восхищенного взгляда с ярко-синего, в чуть заметную красную полоску, шара.

Я смочил указательный палец слюной, поднял руку вверх и, определив направление ветра, ответил:

– Зюйд-зюйд-вест.

– «Зюйд-зюйд-вест»! – передразнил меня Пип и потрогал ладошкой плетеную корзину. – А попроще сказать нельзя? В сторону Гнэльфбурга или нет?

Я пожал плечами:

– По-моему, Гнэльфбург восточнее… Если лететь курсом зюйд-вест, то Гнэльфбург должен оказаться где-то рядышком…

Пип обрадовался:

– Значит, и твой «зюйд-зюйд-вест» по пути! Вот бы нам на нем полететь!.. Ну, подумаешь, придется сделать небольшой крюк!

Я снял с головы клоунский колпак и почесал затылок.

– В общем-то ты прав… Дело за малым: сесть и отправиться в полет!

Услышав мои слова, Пип еще больше засиял:

– Сесть не проблема! Мы – маленькие, места много не займем! Превратимся в невидимок – нас и не заметят в корзине!

– А как мы узнаем, когда нам нужно выходить? И как мы это сделаем?

Улыбка сползла с физиономии моего друга, и на ее месте поселилось выражение сосредоточенного глубокомыслия. Наконец две морщинки на лбу Пипа разгладились, его лицо просветлело вновь, и он весело проговорил:

– Когда воздушный шар взлетит, мы перед хозяином откроемся. Не станет же он детей из-под облаков на землю сбрасывать? Гнэльфы – добрые, они нас простят!

Последнее утверждение моего приятеля было довольно спорным, однако рискнуть захотелось и мне: кто знает, когда еще нам выпадет удача полетать на воздушном шаре? Скрепя сердце, я махнул рукой и молча полез в корзину. Цепляясь за выступы и переплетения лоз, Пип стал карабкаться следом за мной. Не прошло и двух минут, как мы уже были на дне корзины и, подыскав укромный уголок, забились в него и притихли, как мыши (не забыв, конечно, на всякий случай превратиться в невидимок).

А вскоре к нашему воздушному шару подошел бородатый гнэльф в кожаном комбинезоне и стал готовиться к старту.

Глава восемнадцатая

Когда воздушный шар взлетел в поднебесье, мы с Пипом сделали великое открытие: оказывается, чем ближе приближаешься к солнцу, тем становится холоднее! Даже бывалый гнэльф, одетый в теплую одежду, спустя каких-нибудь полчаса полета заметно продрог, – что же говорить о нас, наряженных в легкие летние курточки…

Мы были уже готовы выскочить из своего укрытия и броситься к бородачу с мольбой опустить шар на землю, как вдруг неожиданное событие отвлекло нас на некоторое время от этих мыслей.

Внезапно из-за густых кучевых облаков прямо к нашему воздушному шару вылетела стая каких-то странных существ, похожих на маленькие бочонки, но только с крыльями. Размером они были не больше воробьев, но их было так много!..

Покружившись вокруг нашего летательного аппарата, они облепили его со всех сторон: десятка три уселось на корзину, а сотня – не меньше – усеяла оболочку воздушного шара.

– Кыш! Кыш! – закричал гнэльф, размахивая руками. – Пошли вон!

Но крылатая мелюзга не обратила на его вопли никакого внимания. Перебирая крошечными лапками, они путешествовали по воздушному шару куда кому вздумается, а некоторые из них – наверное, самые любознательные – даже стали пробовать наш летательный аппарат на зубок.

– Боже, они прокусят оболочку!.. – взвыл бородатый воздухоплаватель, в отчаянии выхватил из коробки, лежавшей на дне корзины, бутылку шампанского, торопливо ее откупорил и пальнул в обнаглевших непрошенных гостей.

Первый выстрел оказался удачным: с десяток загадочных «птичек» смыло пенной струей с воздушного шара прочь. Весело рассмеявшись, гнэльф вытащил из коробки вторую бутылку и снова произвел артиллерийский залп по крылатым нахалам. На этот раз ему повезло меньше, но и полдюжины зарвавшихся наглецов – тоже было неплохим трофеем. Если и дальше охота будет такой же успешной, то десяти оставшихся в коробке бутылок шампанского вполне должно было хватить для отражения удивительной стаи.

Но тут наши славные «птички» словно бы очнулись от безмятежности. Их хаотичное передвижение по воздушному шару ускорилось, послышалось какое-то сердитое жужжание, похожее на пчелиный гуд, и маленькие носики крылатых уродцев, напоминающие затычки для бочек, стали вдруг заметно удлиняться, превращаясь в небольшие хоботки.

Вскоре до нашего слуха донеслись подозрительные свист и шипенье, и мы поняли, что в оболочке воздушного шара появились отверстия. Гладкая ткань стала заметно съеживаться, а размеры летательного аппарата уменьшаться.

– Кажется, мы падаем… – прошептал Пип, хватая меня за невидимую руку своими невидимыми руками. – Может быть, нам пора вылезать из укрытия?

– Гнэльфу сейчас не до нас, – ответил я, истолковав его слова чуть-чуть иначе, чем он рассчитывал. – Сейчас нам всем не до знакомств…

– Я хотел сказать, не пора ли нам вылезти и попробовать спастись, – уточнил Пип.

– Ничего, успеем, у нас еще есть время!

Разумеется, я немного преувеличил, успокаивая трусишку: времени у нас было в обрез. Но и сеять панику мне сейчас не хотелось – мы только бы помешали гнэльфу сражаться с хищной мелюзгой, путаясь у него под ногами.

А бородач предпринимал героические усилия, желая спасти свое творение. Он то стрелял в озверевших крылатых нахалов шампанским, то выбрасывал из корзины какой-нибудь груз, то прибавлял в горелке и без того сильное пламя, а то взывал по рации к своим коллегам о помощи. Но чем ему могли помочь друзья воздухоплаватели? Разве что советами да еще обещаниями не бросить в беде и подобрать «дорогого Людвига», когда тот брякнется на землю. Согласитесь, что это не очень приятное утешение!

Расстояние между нашим летательным аппаратом и воздушными шарами более счастливых, чем мы, путешественников – и без того довольно большое – заметно увеличивалось. Ветер уносил разноцветную стаю гигантских красавцев все дальше и дальше на юго-восток, а мы все стремительнее и стремительнее падали вниз, несмотря на ухищрения гнэльфа Людвига.

Наконец бедняга бросил тщетные попытки продержаться в воздухе лишние минуты и, достав из-за пояса острый нож, начал перерезать веревки, связывающие корзину с похудевшим до неузнаваемости шаром.

– Кажется, пора выбираться из укрытия… – произнес я по привычке шепотом. – Сейчас как бумкнемся!..

Едва я успел договорить эту короткую фразу до конца, как невидимая сила швырнула нас обоих из одного угла корзины в другой. Придя в себя, мы поняли, в чем дело: Людвиг перепилил два тонких, но крепких, каната, и корзина повисла на двух оставшихся. Но через несколько секунд бравый гнэльф разделался и с ними. Повиснув на веревках, и громко проклиная крылатых чудовищ, он взмыл на сморщенном шаре вверх, а мы понеслись с огромной скоростью вниз, не в силах помешать этому страшному падению…

Глава девятнадцатая

Дядюшка Кракофакс во время наших с ним предыдущих путешествий частенько говаривал мне после какой-нибудь очередной передряги: «Ты, Тупсифокс, наверное, родился в рубашке! Другой на твоем месте давно бы свернул голову, а тебе все непочем! Счастливчик ты, Тупсифокс, честное пуппетролльское слово, счастливчик!».

Может быть, дядюшка был и прав, произнося эти слова, спорить особо не стану, хотя и замечу, что не такое уж это большое счастье – попасть сначала в лапы какому-нибудь ужасному монстру или сверзиться откуда-нибудь из поднебесья, а потом чудом выскользнуть из этих лап или мягко приземлиться в самый последний момент…

В этот раз я падал с огромной высоты не один, а в компании с моим другом Пипом. Но, наверное, и он родился в рубашке – мы не разбились! Внизу, прямо под нами, высился дремучий лес, и наша корзина грохнулась на вершины корабельных сосен. Гибкие ветви сработали, как амортизаторы: подбросив нас снова вверх раза три или четыре, они приняли в свои объятья свалившуюся на них корзину и успокоились. А мы, полежав на дне минут пять без движения, со стоном встали на четвереньки и поползли к высокому борту. Пока мы до него добирались, мы успели произнести нужное заклинание и стали вновь видимыми. Ну и видок у нас был, надо вам сказать!..

– Ну что, совершим прогулку? – спросил я друга и показал рукою вниз.

– Разве у нас есть выбор? – пропищал Пип в ответ.

С риском для жизни – впрочем, нам к этому не привыкать! – мы спустились по гладкому сосновому стволу на родную землю. И когда мы ступили на нее, то чуть было не расплакались: такими счастливыми почувствовали мы себя в эту минуту!

– Тупси, – пролепетал Пип, простирая ко мне дрожащие руки. – Ты жив? Дай я тебя обниму!

Нехотя предоставил я приятелю возможность слегка меня потискать, а заодно и обрыдать мою курточку слезами радости. После чего снял с головы свой клоунский колпачок и вытер с его помощью Пипу зареванные глаза и щеки – носового платка у меня не было, а лезть в карман к другу я считал делом неприличным.

– Куда теперь? – спросил Пип, немного успокаиваясь. – Скажу тебе честно, мне как-то здесь неуютно… Деревья такие большие, а мы такие маленькие…

Я задрал голову вверх и увидел пробивающиеся сквозь густые сосновые кроны солнечные лучи.

– Скорее всего, там восток… Значит, нам с тобой нужно идти направо.

– А почему направо? – удивился Пип.

– Потому что там юг. Мы с тобой каким курсом летели? Зюйд-зюйд-вест. Вот и пойдем направо. А солнечные лучи пусть нам в левый глаз светят, направление указывают.

Пип, наслышанный о моих замечательных путешествиях, спорить со мною не стал, такому знатоку географии, как я, лучше не перечить! Он только вздохнул чуть слышно и пробормотал:

– Что ж, Тупси, пошли направо… Только идем поскорее, пока солнце не передвинулось…

И мы, бросив прощальный взгляд на застрявшую в ветвях корзину от воздушного шара, смело устремились в лесные дебри.

Глава двадцатая

Мы шли, почти не разговаривая, и каждый из нас думал о своем. Какие мысли лезли в голову Пипа я не знал, хотя и догадывался. Мне же не давали покоя его последние слова о солнце, которое может «передвинуться».

«А ведь верно мой дружок подметил! Солнце, и правда, не стоит на месте: утром оно на востоке, днем на юге, вечером на западе… Так недолго и заблудиться!». В который раз я тогда пожалел, что забыл захватить с собой дядюшкин подарок – компас! Уж он-то бы вывел нас из этого проклятого леса, у которого было начало, но не было, как видно, конца! Пройдя сосновый бор, мы углубились в дубовый гай, миновав его, влетели в какую-то смешанную чащобу из осин, берез и красавцев-кленов…

Мы уже валились с ног, когда, наконец, добрались до высокой крепостной стены из красного, но почерневшего от времени кирпича. За ней виднелись островерхие крыши готических зданий, украшенные проржавевшими флюгерами и полусгнившими флагштоками.

– Кажется, мы к какому-то замку притопали, – сказал Пип, тяжело отдуваясь. – Только не слышно что-то никого… Может быть, все поразбежались?

– А это мы сейчас проверим! – бодро воскликнул я и, хотя тоже смертельно устал, чуть ли не бегом поспешил к крепостным воротам.

Когда я подошел к ним поближе, то увидел двух стражников в легких доспехах. Сердце мое затрепетало от радости: это были пуппетролли! Обернувшись к Пипу, я махнул ему рукой:

– Иди сюда! Не бойся: здесь свои!

После чего подбежал к застывшим на посту часовым и, вежливо им поклонившись, сказал:

– Добрый день! Мы заблудились в лесу и не знаем, как отсюда выбраться. Вы не подскажете нам дорогу к ближайшей станции?

Но стражники стояли, словно истуканы и в ответ на мой вопрос не проронили ни слова.

– Кажется, они спят, – прошептал Пип, подойдя ко мне вплотную и хватая за руку. – Вот хитрецы: научились дрыхнуть с открытыми глазами!

Приглядевшись к бравым воякам повнимательнее, я с удивлением был вынужден признать правоту слов моего друга: оба стражника крепко спали, вытянувшись по стойке «смирно!» и почти не опираясь на длинные ржавые копья, вперив бессмысленные взгляды в пространство перед собой.

«Что-то тут не то…» – подумал я с легким подозрением. А вслух сказал, стараясь придать своему голосу оттенки беззаботности:

– Вот и хорошо, что спят! Проникнем в замок без лишних проблем!

И я нырнул в открытые ворота, не спрашивая на то разрешения.

И вскоре перед нами – Пип торопливо шмыгнул вслед за мной, – открылось удивительное зрелище. Мы увидели большую площадь перед красивым дворцом, а на ней не меньше сотни пуппетроллей, десятка два или три коней, несколько собак и кошек и стаи сизокрылых голубей и шустрых воробышков возле старинного фонтана. Все они стояли не шевелясь, как вкопанные, и казались похожими на статуи.

Приглядевшись к беднягам, которых злой рок застал в самый неподходящий момент – некоторые пуппетролли стояли на одной ноге, другую ногу они подняли, чтобы сделать очередной шаг, – мы поняли, что тут без колдовства не обошлось. Судя по костюмам горожан, воинскому снаряжению застывших всадников, а также по ряду других примет, нам стало ясно, что это несчастье случилось лет двести или триста назад, никак не меньше.

И вскоре меня осенило: «А не об этом ли мне читала в детстве моя мама Пуппелотта?! И, если это так, то где-то здесь во дворце должна лежать прекрасная принцесса, которую может расколдовать не менее прекрасный принц…» Я поделился своими мыслями с Пипом, и он охотно кивнул мне в ответ головой:

– Точно, Тупси! Я тоже слышал в детстве эту душераздирающую историю. Девчонка уколола палец заколдованным веретеном и крепко-крепко уснула на пару веков. А вместе с ней уснули и родственники, и слуги, и лошади, и собаки… Теперь, пока сюда не заявится какой-нибудь принц, им не очнуться… Что поделаешь, таково заклятье злой ведьмы!

Пип, конечно, был прав, но смириться с тем, что беднягам суждено простоять в нелепых позах возможно до светопреставления, я не мог. Ну, разве можно надеяться в наши времена на принцев?! Откуда они сейчас возьмутся? Их всего-то осталось, наверное, несколько штук на земном шаре…