Настоящая фантастика – 2012 (сборник) Дяченко Марина и Сергей

Ярослав Веров

Привет из Прошлого

(из цикла «Хронопанк»)

Плохие новости пришли одновременно, всплыв синими окошечками сообщений поверх браузера. Первая его совсем не удивила, но из этих двух была по-настоящему неприятной. Как он и ожидал, Натка с Евгением надумали жениться. О подробностях предстоящего торжества не сообщали, лишь Натка, сопроводив реплику пятью восторженными смайликами, в конце написала: «И не отговаривай, Тоха, мы уже заключили контракт с ТТС!»

Второе сообщение было от источника из этой самой ТТС – Temporium Travels Corp. Источник хотя не из самой верхушки корпорации, но высокой степени компетенции. Это сообщение Антон перечитал дважды, оба раза не понял, достал из холодильника очередную банку пива и некоторое время медитировал над текстом.

«Антон, в Конторе наблюдается нездоровая возня. Служба внутренней безопасности блоканула ОТО намертво. Информация ни туда, ни оттуда не проходит. Сотрудники ОТО вне доступа. Одновременно наблюдается ажиотаж в Высшем Совете. Весь открытый доступ переведен в «оранжевый» режим. Есть данные, что между Высшим Советом и Большими Шишками из Глобал идут серьезные терки с запредельным трафиком. Суть дела неизвестна, но это должна быть проблема-проблема!»

Первое, что пришло на ум, – Машина начала нехорошо чудить и Отдел Технического Обеспечения перевели в авральный режим, чтобы не отвлекались, а своими сплетнями, озабоченными физиономиями да ироничными ухмылками не породили у клиентов нежелательных настроений. Как известно, ОТО отвечает за все, за жизнь и смерть хронотуристов. Кстати, а куда Натка со своим Евгением собралась? Можно было бы через тот же источник пробить пространственно-временные координаты и срок погружения. А теперь оказывается, никак и ничем не пробьешь. «Оранжевый режим» – почти высшая секретность – введен в TTC впервые.

Он затолкал бычок в банку из-под кофе, служившую пепельницей. Нет, все очень не просто. Шишкам из Глобал ничего, кроме финансовых потоков, не интересно. Кроме больших денег и большой политики.

Антон вышел на лоджию. Спящие дома в белесой дымке питерской ночи, растворившей в себе свет фонарей и ситилайтов. Пронзительная свежесть после прокуренной комнаты и живой ветер с залива.

Все-таки обидно. Знал, что дело идет к свадьбе и Натку он теряет. Если не насовсем, то на ближайшие годы.

Пальцы дрожат. Объясни попробуй, что тремор у него врожденный, а не от алкоголизма. Ладно, это все лирика, а тема требует развития, серьезного журналистского расследования. Блогосферу профессионалу его уровня полагается взрывать не дешевыми провокациями, в стиле «один мой знакомый ученый сказал»… Есть такое понятие – «поиск по свободным ассоциациям».

Начиналось все так, словно человечество наконец обрело цель существования. Первый крупный научный прорыв за долгие годы застоя и торжества глобальной экономики. Мгновенно распахнулись перспективы, потрясающие воображение. Когда Президент озвучивал приветственную речь на открытии Объекта, наверняка даже не подозревал, какие цивилизационные сдвиги последуют за коротким щелчком ножниц, перерезающих торжественную ленточку. «Маленький щелчок для одного человека и большой гаплык для всего человечества», – подумалось Антону.

«Хотя гаплык пока неочевиден». Антон поставил на паузу видеоролик с речью Президента. Все как раз и движется в русле, намеченном этой самой речью. Среди перечисленных перспектив имелось: «революционное улучшение качества жизни», «переворот в сфере досуга», «завершение стагнации мировой экономики», «новый, ничем не ограниченный источник материальных ресурсов», «в перспективе доступ к неисчерпаемым океанам энергии». Захлестнувшую человечество эйфорию можно было сравнить с возникшей после полета человека в космос.

Антон усмехнулся: космос, его первую и любимую сферу журналистской деятельности, похоронили окончательно и бесповоротно. Осталось то, что приносит прибыль, и это оставшееся крутится исключительно вокруг Земли.

А потом на базе вполне себе нефтяной компании олигарха N создали транснациональную корпорацию Global Temporium, на паях с американцами, конечно. И все завертелось. Олигарх N получил очень хорошие отступные и отправился на собственной яхте на заслуженную пенсию. Деятельность Global Temporium обрела межгосударственное значение как раз после «золотого кризиса». И теперь неразрывно связана с хронотуризмом, под который, в свою очередь, создали «дочку», монстр TTC.

Сколько интересного мог бы рассказать Антон городу и миру об этом монстре. Но он ведь не был «чайником» и делал статьи о сенсациях локальных, скорее подогревающих интерес потенциальных хронотуристов к услугам ТТС. На всех крупных новостных лентах у него были авторские колонки, даже на международных. Имелось и несколько собственных хостингов, зарегистрированных на подставных лиц. Он был лично знаком с владельцами половины мощнейших ресурсов в России, Сингапуре и Штатах. Создать от имени какого-нибудь Джека Черного Воробья (кто ж узнает, что это он) нездоровую сенсацию, раскачать ее до степени массового психоза, а потом с блеском опровергнуть уже от своего имени – привычный трюк, однако неизменно приносящий хорошие дивиденды и повышающий рейтинги.

Итак, какие проблемы могут возникнуть у ТТС? Самая серьезная, она же постоянная – синдром хронической усталости туристов, та или иная степень нервного истощения. На этой теме она и поднялась в свое время в Сети. В отношении синдрома ТТС приняла паллиативное решение. Просто закрыла для погружений ближайшие к барьеру Худякова – Мартинеса тридцать лет и ввела обязательную программу нервно-психологической реабилитации.

Моментально разыгрался скандал из-за желавших повоевать во Вьетнаме, «переписать» историю, – а вьетнамская война как раз угодила в зону отсечения.

Так, может, проблема вспыхнула с новой силой? Может, пресловутый барьер Худякова мигрирует в глубь прошлого?

Но все может оказаться с точностью до наоборот. ТТС открыла золотую жилу и не знает, на каком уровне ее секретить – корпоративном или межгосударственном – и как делить возможные баснословные барыши. Вдруг сумели обойти «золотой запрет»? А это уже повод остановить хронотуризм. И вместо туристических доходов напрямую таскать из прошлого хотя бы золото инков. Или уран с открытых полей триасового периода. Да много чего можно натаскать.

У Антона имелся полный архив логов научных конференций периода становления темпоральной физики. Подготовки питерского политехнического хватало, чтобы разобраться в основополагающих принципах новой науки. По современным представлениям так называемый «эффект бабочки» проявлялся внутри барьера Худякова – Мартинеса. Проявлялся, правда, странно, не так, как предсказывали фантасты, и не так, как следовало из экспериментов на фотонах и электронах, выполненных еще в начале века. Погружаемые в прошлое объекты просто исчезали. Вернее, что с ними происходило – неизвестно. Информационные отклики оттуда не проходили. Зато вне этого барьера, глубиной в ближайшие к Настоящему тридцать лет, никакое вмешательство в события прошлого не оказывало ни малейшего влияния на актуальное настоящее. Кроме пресловутого нервного истощения. Но по поводу нервной системы физики ничего сказать не могли, а нейробиологи, напротив, ничего не понимали в темпоральной физике. Поэтому проблема нервов оставалась досадной загадкой, и с ней приходилось мириться. Как мирятся, к примеру, с необходимостью переходить улицу на красный свет.

Среди темпоральных специалистов есть теоретики и есть инженеры-конструкторы. Многих он знает лично. Теоретиков сейчас теребить бессмысленно. Если они действительно совершили открытие, то режим секретности распространяется на них в первую очередь. Ни по сети, ни по телефону от них ничего не добьешься. А если проблема касается не теорий, они тем более не в курсе. Самое верное – это связаться с Арсентьевым, советником Генерального конструктора. С одной стороны, он вне политики, с другой – близок к внутренней кухне корпорации.

Арсентьев оказался вне связи, это было странно. В Штатах сейчас день, а Александр Борисович – человек невероятно обязательный и большой педант – обычно предупреждает об отлучках. Можно еще пробить тему по линии политиков, выпытать хоть что-нибудь у секретаря главы депутатской фракции в Думе. Но это чревато. Не посмотрит на знакомство, настучит, что журналист-блоггер знает о внештатной ситуации. А тогда возникнет на горизонте куратор от спецслужб и крепко поинтересуется, откуда у Антона информация. Между тем настоящей информации все еще нет.

Антон посмотрел на окошко приватного чата. Сообщение Натки все так же сияло рядами смайликов. Значок статуса светился зеленым.

Если у Корпорации мегапроблемы – в силу форс-мажорных обстоятельств они должны сейчас разрывать заключенные контракты. «Кажется, самое время поздравить невесту».

«Я тебя, Натка, конечно, поздравляю, – набрал Антон, – но, по моему сугубому мнению, выбор ты сделала в корне неверный :(».

Ответ пришел мгновенно, Антон словно видел скачущие в негодовании по клавиатуре пальцы:

«Давай твое сугубое мнение так и останется сугубо твоим. Ы?»

«Угу. Куда хоть собрались?»

«Женька такое придумал! Мы прямо там распишемся, в день полета Гагарина, в московском ЗАГСе. В контракте прописаны даже советские настоящие паспорта».

Антон оценил юмор бывшего школьного товарища. Кто-кто, а Евгений лучше других знает, что для Антона всегда значил этот день.

«Вот как, – отстучал он, – когда погружаетесь?»

«Завтра, милый, завтра. ;) Сегодня готовимся».

Александр Борисович Арсентьев не мог ответить на звонок Антона. Чартерным спецрейсом он пересекал Атлантику. Научную командировку в Бостонском технопарке прервал срочный вызов шефа. Шефа пригласили на экстренное заседание Совета директоров ТТС. Утренний мейл с вызовом Генеральный снабдил странной концовкой: «Советую пояснить американским коллегам, если будут интересоваться, что вылетаешь в связи с болезнью какого-нибудь родственника». В последний раз Совет директоров приглашал научников семь лет назад, когда решался вопрос о допуске к погружениям несовершеннолетних. Но это было заранее оговоренное заседание и его, Арсентьева, присутствие имело скорее церемониальное значение.

В аэропорту Женевы его встретили работники ТТС. На электромобиле, раскрашенном в фирменные цвета ТТС и снабженном спецсигналом и сиреной, они пересекли старый город и уже через час были в Новой Женеве у штаб-квартиры корпорации. Фасад небоскреба украшала эмблема ТТС – стилизованный уроборос.

Пока секьюрити проверяли удостоверения, пробивали по базе данных биометрические характеристики, Арсентьев включил мобильник и набрал шефа. Тот вместе с группой из черноголовского «Хроноса» ожидал в баре на третьем этаже. Когда Арсентьев шагнул на эскалатор, обслуживающий нижние этажи, предназначенные для отдыха сотрудников, мобильный пискнул сообщением «вам звонили». Арсентьев сделал обратный вызов.

– Да… Нет, ничего интересного… – Арсентьев послушал собеседника и оборвал довольно резко: – Антон, у меня сейчас совещание начнется, выйду – обязательно свяжусь.

Заседание вел сам Томас Тоффлер, председатель Совета директоров. Его Арсентьев видел впервые. Из высшего руководства он знал только CEO корпорации Бейкера да представителя в Совете от России Кондратия Семеновича Ляшко.

В краткой вступительной речи Тоффлер ни словом не обмолвился о цели совещания. Извинился за причиненные неудобства. Поблагодарил за оперативность. Мягко, но недвусмысленно потребовал сохранить все, что здесь будет произноситься и демонстрироваться, в строжайшей тайне. «Рассчитываю на вашу порядочность, господа», – закончил он.

Затем взял слово CEO. Все еще никак не названные проблемы Бейкер определил как «неприятности определенного рода» и предложил к рассмотрению информационный слепок одного из недавних погружений.

На индивидуальном терминале Арсентьева возник бегущий белогвардеец, золотопогонник, слышались его хриплое дыхание и нарастающий топот копыт. Затем в поле зрения мелькнула шашка и изображение исчезло. Кто-то из американских физиков рассмеялся и внятно произнес: «Ну и что?»

– О’кей, господа. – Бейкер достал из-под стола пластиковый пакет и вытряхнул содержимое на стол.

– Это то, о чем я подумал? – спросил директор калифорнийского «Temporal State Research» Макс Дрикамер.

На столе отблескивал золотым погоном рассеченный до пояса китель, а рядом – окровавленная фуражка.

– Хронотурист не вернулся, – подтвердил Бейкер. – Только амуниция.

– Странно, – заметил тот же физик, кто минутами ранее смеялся. – А где же тело?

– О’кей, господа. Тело не вернулось, – ответил Бейкер. – Коллеги, нас интересует ваше компетентное мнение. Прошу всех высказываться в свободном режиме.

– Это невозможно! – выкрикнул кто-то из группы Дрикамера.

Пока американские ученые не желали принимать очевидное, ребята из Черноголовки развернули бурное обсуждение, предлагая правдоподобные объяснения невероятного события.

Фантастичность произошедшего не вызывала сомнений. Гибель хронотуриста, конечно, оговаривалась в любом контракте как страховой случай, хотя вероятность была ничтожной. Но ненулевой. За сохранность жизни отвечала интеллектуальная система слежения. В рассматриваемом случае она должна была выдернуть хронотуриста в Настоящее за миг до того, как вражеская шашка коснется его тела. В контракте вполне могло быть оговорено повреждение одежды, – многие туристы потом хвастались подобным, даже пулевыми отверстиями в касках или следами огня на теле. Однако тело возвращалось всегда. Но даже если представить, что по какой-либо причине тело не вернулось, хотя должно было, даже из эпицентра ядерного взрыва, то почему вернулась одежда, небиологический объект, – без соединения с триггером, которым мог быть только живой организм?

Самым правдоподобным объяснением выглядело «наличие у объекта в кармане нейромолекулярного триггерного устройства». Такими снабжали испытателей, роботов и зонды. Однако погибший не был испытателем. Он был историк, крупный специалист по Гражданской войне в России. И в контракте никаких спецустройств не значилось.

CEO постучал председательским молотком и предложил для полноты картины ознакомиться еще с одним слепком.

Отряд тэнов короля Гарольда II теснил отступающих бретонцев. В отличие от прочих, что беспорядочной массой преследовали противника, эти двигались размеренно, держа строй, сомкнув щиты. У подножия холма бретонцы развернулись и дружно ударили по напиравшим саксам. Далее левый фланг англичан, как и в исторической битве при Гастингсе, должен был дрогнуть и рассыпаться, но сплоченная группа хронотуристов отбила контратаку и, оттянув на себя внимание противника, позволила саксам прийти в себя.

И вдруг изображение исчезло.

– Информационный канал всех двадцати трех хронотуристов из этой группы разорван одномоментно, – счел нужным пояснить Бейкер. – Тела не вернулись. Ничего не вернулось. Но, о’кей, это еще не все. На поле присутствовала еще одна группа хронотуристов. Они действовали в рядах нормандских лучников. Эти вернулись все, и некоторые из них утверждают, что наблюдали первую группу до самого окончания битвы. С их слов, туристов из первой группы уничтожили, но по времени много позже обрыва информационного канала. О’кей? Важно следующее. После окончания битвы хронотуристы второй группы специально отправились на поиски тел, потому что видели, как те погибали и не исчезали из Прошлого. Однако тел не обнаружилось. Господа ученые, тел нет здесь и нет там. Где бы они могли зависнуть?

Александр Борисович поинтересовался:

– У меня два вопроса. Первый: сколь многочисленны инциденты? И второй: какова динамика процесса – нарастающая, затухающая? Если нарастающая, то по какому закону?

– Случаи имеют весьма неоднократный характер, – уклончиво сообщил Бейкер.

– А динамика?

– Это закрытая информация.

По залу прокатился возмущенный гул.

– Так что вы от нас хотите? Вы хотите решать проблему? – раздраженно бросил Дрикамер.

– Нас интересует объяснение феноменов как таковых с позиции науки. – Бейкер остался невозмутим. – Как данные факты трактуются с позиции темпоральной физики?

– С позиции темпоральной физики, официальной ее части, все эти случаи попросту невозможны! – выкрикнул Файнштейн, непризнанный гений, известный экзотическими теориями времени.

– Мы готовы выслушать все мнения. Нас также интересует и неклассическое толкование, – ответил CEO. – Нам известны ваши нетрадиционные взгляды, и мы их уважаем, профессор. Что бы вы могли нам сказать или посоветовать? Быть может, ваша теория не так уж плоха? О’кей, у вас есть шанс перетянуть всех нас на вашу сторону.

– Дело в том, что произошедшее отрицает все базовые представления о времени. Мой подход перед такими вызовами выглядит ничем не лучше. Мы вообще мало что знаем о времени. Например, мы свыклись с тем, что Будущее для нас закрыто, и никого уже не волнует загадка асимметрии темпоральных свойств. Теперь совершенно ясно, что мы ничего не понимаем и в Прошлом.

– Какой срок потребуется на пересмотр базовых представлений? – перебил Бейкер.

– Неизвестно. Десять, сто лет. Должна произойти смена научной парадигмы, а это, в свою очередь, требует смены поколений.

– Столько мы ждать не можем… Какие будут конкретные рекомендации от экспертного сообщества?

– Прекратить хронотуризм. В Прошлое допускать только исследователей. Поставить серии целенаправленных экспериментов, – заговорил наконец шеф Арсентьева.

Ученые и конструкторы дружно зааплодировали. После чего CEO счел нужным закрыть совещание.

Председатель правления Томас Тоффлер кратко поблагодарил собравшихся за оказанное содействие и выразил надежду на соблюдение строжайшей тайны, что в его устах было равносильно приказу.

Арсентьев вспомнил об Антоне за обедом. Достал планшет и открыл приватную конференцию с журналистом-блоггером.

«Антон, если у тебя есть друзья, родственники и пр., желающие погружаться, – отговори под любым предлогом».

«А. Б., подробностей бы».

«Другой информации дать не могу».

«Я раскопал, что в Москву и Питер из Южного федерального округа скрытно перебрасывают отряды ОПОН. Это как-то связано?»

«Без комментариев, Антон. За информацию спасибо».

Арсентьев понял, что руководство корпорации приняло стратегическое решение заранее и независимо от исхода совещания. И было понятно, что это за решение.

Антон размышлял. Обо всем сразу. О собственной непутевой жизни, о бросившей его женщине, о том, что надо бы что-то делать. И делать быстро, прямо сейчас. Неожиданно поймал себя на том, что мусолит в руке айфон, перебирает список контактов. Легко сказать – «отговори». А как ее теперь отговаривать, да и зачем? Она уже не принадлежит ему. Придется разыгрывать роль брошенного ревнивца. Отвратительно. И все равно бесполезно. Нужны доводы. Нужны факты.

Факты можно найти в Интернете. Следы глобальных событий полностью зачистить нельзя. Можно заблокировать и взять под контроль страницы ведущих блоггеров. Можно в режиме реального времени вырезать поступающие нежелательные сообщения в социальных сетях. Но все подряд блокировать нельзя, начнется вой, потом паника.

А между тем в Сети десятки тысяч сайтов, принадлежащих разнообразным сообществам хронотуристов. Вот, скажем, «Форум аутентичной охоты» или сообщество любителей сафари в Прошлом. Две ярко конфликтующие площадки. Первые считают, что на мамонта можно охотиться исключительно древними методами – ловушки, загонщики, луки, копья и дубины. Вторые «добывают» тех же мамонтов снайперскими винтовками, а динозавров расстреливают из РПГ. Общее у тех и других – добычу из Прошлого не забрать. Остаются на руках только слепки. И они эти слепки постят. Поэтому ни одна охота не обходится без обширных отчетов. Сперва сообщают, куда и когда отправляются и с каким оружием на какого зверя идут. Собирают кучу советов, определяют стратегию и тактику. У охотников все очень серьезно. У хронорыболовов все тоже очень серьезно. У исторических реконструкторов еще серьезней. А у «попаданцев», у тех, кто, как Штирлиц, внедряется в круг сильных мира Того, у тех серьезность запредельная и многолетняя подготовка.

Антон пошел «чесать» форумы аутентичных охотников. Если бы он ничего не подозревал, то, вероятно, ничего бы и не заметил. На форумах висели во множестве анонсы предстоящих хроноохот. Многие должны были уже вернуться и захлебываться в пароксизме самолюбования. Но вместо этого лишь редкие вопросы коллег – «эй, вы где?», «как все прошло?», «эй, мужики, слепки гоните». На первом же изученном форуме он насчитал не меньше десятка невозвращенцев. И у игровиков дела обстояли не лучше.

Даты погружений первых невозвращенцев относились к прошлой неделе. За всю неделю – всего несколько возвратов.

Натка улетала утренним рейсом на Лозанну. После телефонного разговора Антон решил тоже лететь. Тем более возникли проблемы с Евгением. Оказывается, тот нырнул уже сегодня, чтобы там, на месте, с помощью сотрудников TTC все подготовить. Бронировать место до Лозанн-ла-Блешере Антон даже не пытался – наверняка все забито хронотуристами. Купил электронный билет до Женевы на ближайший рейс и вскоре уже мчался на такси в Пулково. Какая-то мысль мешала думать о Натке, об очевидной гибели Евгения. Какая-то была закономерность в этих интернетовских «возвращениях-невозвращениях». Он открыл походный планшет – все логи с форумов он слил в один файл – и вновь принялся их изучать. И так погрузился, что не сразу понял, кто и зачем ему говорит:

– Приехали, друг! Вот оно, Пулково.

И только тогда Антона осенило: все возвращения за эту неделю случились из очень глубоких погружений, из времен динозавров. Получается, что по-прежнему можно вернуться, но только из тех времен, где нет следов людей? Даже намека на следы людей.

В дьюти-фри алкоголя уже много лет не продавали, даже пива. Антон решил не тратить времени даром и вошел в чат с Арсентьевым.

«А. Б., сенсация. Вы сидите? А то упадете».

«Что именно?»

«Массовые невозвращения, но сенсация в другом».

«Насколько массовые? Есть статистика, динамика? Когда началось, по какому закону нарастает?»

«Об этом не подумал :( но можно прикинуть».

«Прикинь. Так в чем _твоя_ сенсация?»

«Возвращаются из погружений только охотники дочеловеческих эпох :-/».

«С вероятностью?..»

«Сто процентов. А. Б., вы там? Мне пропуск на Объект бы, хотя бы до техзоны. На завтра».

«Понял, сделаем. Но не в техзону. Спасибо, Антон, все, меня отвлекают».

Переночевав в женевском аэропорту, Антон примчался в Лозанну. Дождался питерского рейса. Хронотуристов встречали микроавтобусы TTC. Антон показал сотруднику корпоративной охраны удостоверение «почетного хронавта», полученное за популярную книгу «Время назад? Время вперед!», сообщил код допуска, пришедший эсэмэской от Арсентьева, и нырнул в микроавтобус, в который забралась Натка. Когда он плюхнулся рядом с ней на сиденье, Натка только вздернула брови. Он положил руку на ее запястье и сказал:

– Так надо.

И начал рассказывать.

Чиновник из ТТС, немолодой француз, выглядевший так, будто не спал несколько суток, не стал чинить препятствий хронотуристке из России, пожелавшей разорвать контракт. Но когда услышал, что та желает еще и немедленно вернуть из Прошлого жениха, взгляд сделался непроницаемым и отчужденным. Ледяным тоном ответил:

– В связи с карантином все возвращающиеся сразу же направляются на курс восстановления. Курс продлится не менее трех дней. Мадемуазель, вам лучше подождать в Лозанне. Ваш друг обязательно к вам вернется.

– Но я могу с ним хотя бы как-то связаться?

– Увы. Условиями карантина это не предусмотрено.

Лицо у Натки вмиг посерело. Антон, понимая, что все бесполезно, вынул удостоверение Международной Лиги Журналистов и бесцеремонно потребовал пропустить его в карантин или сообщить, где тот расположен. Чиновник подобрался, злые морщины обозначились у рта. Процедил: «Одну минуту», нажал что-то на селекторе, и действительно через минуту четверо крепких охранников вынесли под локти Антона и Натку из кабинета и здания администрации.

Антон, не глядя Натке в глаза, предложил возвращаться в Питер – там знакомства, связи, оттуда можно повлиять на ситуацию. Натка покачала головой.

– Ты возвращайся. А я остаюсь ждать.

Антон махнул рукой и зашагал прочь. О чем еще говорить? Они оба все понимают. Главное – она жива.

Вечером на веранде роскошной виллы с видом на Лозаннское озеро, арендуемой Global Temporium, беседовали трое мужчин и женщина, принцесса одной из европейских монархий. На дисплее прокручивался инфослепок.

Мужчина средних лет, одетый по советской моде шестидесятых годов, беспечно шагал вдоль Кремлевской стены, мимо длинной очереди в Мавзолей. Внезапно остановился, словно налетел на незримое препятствие. Повернул голову и, недвижно глядя перед собой, словно в камеру, произнес:

– Натка, почему ты не пришла? Я тебя так ждал.

Очередь у Мавзолея и многочисленные прохожие в тот же миг развернулись и словно по команде, в унисон подхватили:

– Почему ты не пришла? Мы все тебя так ждали.

Принцесса пожала плечами:

– Это и есть катастрофа?

Седой джентльмен, неторопливо отхлебнув бурбона, поставил бокал на пол у кресла и сказал:

– Нет, леди и джентльмены. Это больше не катастрофа. Это начало пути. Прошлое, неважно что оно такое, выходит на контакт. Наверняка у Него обнаружился определенный интерес к нам. А у нас со своей стороны есть интересы Там. Думаю, что мы договоримся.

Обвел взглядом недоумевающих собеседников и едва заметно усмехнулся.

Вячеслав Шторм

Мистер Дж. из Лондона

Свободную личность, открывшую в 73-м Новый Клондайк, звали Лестер Ньюкоб. Однако куда чаще, говоря про него, употребляли эпитет «тот везучий сукин сын». Самого сволича Ньюкоба это ничуть не оскорбляло. Напротив, если разговор происходил в его присутствии, то Лестер горделиво расправлял свои длинные рыжеватые усы по моде Помпеи 40-х и уточнял: «Чертовски везучий сукин сын». И говоривший тут же соглашался, поскольку ни один сволич за последние 200 циклов не открыл новых планет и не сделал результативных заявок больше, чем Ньюкоб.

«У каждого уважающего себя сволича должна быть страсть, – говаривал он за стаканчиком домашнего виски тройной дистилляции. – Чтобы ради нее вскочить среди ночи и побежать на другой конец чертовой галактики в одном исподнем. Иначе жизнь не в радость, да и не жизнь это вовсе, а пустая перегонка пищи в дерьмо. Так вот, в моей жизни таких страстей две». Так говаривал Лестер Ньюкоб и нисколько не кривил душой.

Наверное, не было такого уголка космоса, пыль которого не покрывала многократно латанный корпус двухместного скаут-шипа «Ситка Чарли». Причем чем более диким и опасным был этот уголок, тем лучше. Раскаленные пустыни Гадеса и болота Нового Гримпена, Горы Обреченных на Гагарине-14 и непролазная тайга, окружающая бурные пороги великого озера Янга на Дубраве – он побывал всюду. И если бы кто-нибудь сказал, что сволича Ньюкоба гонит туда жажда наживы, он был бы не прав по меньшей мере на две трети. Конечно, Лестер восемь раз входил в список самых богатых своличей сектора, но куда чаще терял все, что имел. Вернувшись из очередной вылазки, как он выражался, не приобретя ничего, кроме пары новых шрамов, Ньюкоб всегда устраивал пир горой, благодаря Судьбу за то, что он по-прежнему «чертовски везучий сукин сын». А значит, будут еще вылазки и опасности, новые места и новые впечатления. В том же случае, если вылазка была отрадна для банковского счета и репутации и Ньюкоба спрашивали, отчего бы ему теперь не осесть где-нибудь, остепениться да и жить-поживать в свое удовольствие, он фыркал: «Цивилизация! Уют! Пфа, это все не для меня. Все равно что предлагать кубик чертового белкового концентрата тому, кто единожды отведал бифштекс с кровью! Нет, своличи мои, по-настоящему, без дураков живым сейчас можно почувствовать себя только там, на чертовом фронтире, зубами выгрызая у природы все положенные вам права. Как это делали герои Мистера Дж. из Лондона!»

О любимом писателе древности и по совместительству – своей второй страсти Лестер мог рассуждать часами. Он неустанно давал имена героев Мистера Дж. всему, что открывал, в результате чего краткий справочник «Герои Мистера Дж. из Лондона и достопримечательности трех галактик» издательства «ТСА Inc.» почти полгода находился в десятке бестселлеров. Он сравнивал с ними и с самим Мистером Дж. любого сколь бы то ни было примечательного человека, встреченного на своем жизненном пути. А когда кто-либо по незнанию упоминал в его присутствии Морфеуса Тротта, Изиакка Фейетса или, Разум упаси, Стефиллу Браун-Поттер, на днях получившую в тридцать второй раз «Эльбу», сволич Ньюкоб хмурился и говорил: «Пфа! Какой смысл в этих чертовых мнемо-буках? Ни подумать, ни отложить, чтобы настрогать вкуснятинки и с нею вернуться к чтению, ни представить себе героя и пейзаж по-другому, нежели автор, ни вернуться назад, чтобы перечитать еще разок понравившийся момент или выписать поразившую тебя строку! Вместо этого вы будто получаете чертов укол в мозг, и, когда приходите в себя, перед глазами уже мельтешит финальная реклама «ТСА Inc.». Нет уж, лучше выбросьте их в утилизатор вместе со всеми вашими Браун-Поттерами и почитайте нормальную книгу нормального автора!» (Разум упаси вас дважды уточнять какого!)

– Здравствуйте! Мне сказали, что здесь я смогу найти сволича Ньюкоба.

Лестер демонстративно дождался, когда красный диск Кулау коснется вершины Малыша, и только после этого обернулся к незнакомцу.

– Пфа! И кто это сказал? – громко поинтересовался он, столь же демонстративно кладя руку на кобуру с настоящим тульским «перуном» – на Новом Клондайке оружие носили открыто. А вот незнакомец, кстати, не был вооружен ничем, кроме чертовой белозубой улыбки, которую то и дело пускал в ход, будто вместо Лестера Ньюкоба перед ним сидела куколка из тех, чьи голофото (от слов «голография» и «голый» одновременно) охотно публикует журнал «Холостяк».

– Сволич Пенн с Восьмушки. Сказал, что вы в начале нового цикла собирались сюда мыть эйрос.

Незнакомец покопался в своем рюкзаке («Хм, без чертового компенсатора веса! – оценил Лестер. – Выпендривается или подлизывается?»), извлек из него серебристую фляжку и протянул собеседнику.

– Вот, просил передать с оказией, коли найду.

Сорвав пломбу, Ньюкоб отвинтил тяжелую притертую крышку фляги, а потом втянул ноздрями воздух над ее горлышком. Пахло, как он и предполагал, спиртом, настоянным на золотнянке, чаровнице, восьмилистнике и прочих семидесяти пяти чертовых компонентах легендарной «Слезы радости». Но это еще ни о чем не говорило.

– Сволич Пенн предупреждал, что вы не поверите, – в очередной раз улыбнулся незнакомец, наблюдая, как Ньюкоб навинчивает крышку обратно. – Поэтому рекомендовал напомнить: в шестьдесят восьмом на прииске Голубой Тхор счет был «три – один» в вашу пользу, – пальцы Лестера на крышке замерли. – Но на металлокерамику за этот «один» вы были вынуждены выложить почти половину из своей добычи.

– Ладно, сволич… – Ньюкоб вновь отвернул крышку, бесстрашно сделал большой глоток, выдохнул и утер неизбежные слезы рукавом.

– …Чейни, – сверкнул зубами незнакомец. – Гриффит Чейни.

И вместо того чтобы прижать кулак правой руки к сердцу, как того требовал чертов этикет, он протянул ее для рукопожатия. И хватка у него была что надо.

– …сволич Чейни, – повторил Лестер, – считай, что ты меня нашел. А вот зачем искал? В напарники, извини, не возьму – принцип.

– Знаю, – кивнул Гриффит. – Тем более что эйроса тут нынче совсем немного, вдвоем не стоит и возиться. Верно?

– Верно, – слегка озадаченно согласился Лестер, у которого странный визитер буквально с языка снял готовую фразу. Хотя не далее как вчера он намыл радужного песочка примерно на два с половиной года беспечной жизни.

Гриффит посмотрел из-под руки на Кулау, которая наполовину спряталась за широкой грудью Малыша, окрашивая его соседа в нежно-розовый.

– Чертовски красиво! Уже назвали как-нибудь? – поинтересовался он, указывая на две горы.

– Само собой, – немного хрипло, ибо только что сделал новый глоток из фляги, отозвался Ньюкоб. – Этот здоровый – Малыш, а рядом…

– Смок, разумеется, – закончил за него Чейни. – Все просто и логично. Сдается мне, он еще не раз будет извергаться.

Внимательно посмотрев на визитера, Ньюкоб поднялся из плетеного кресла-качалки, которое на любой планете выращивал из вещевого зародыша сразу после ангара для «Ситки Чарли» и типового жилого модуля (форта, пользуясь его терминологией), и вытащил из кармана упаковку полезных сигарет.

– Давай-ка покурим, сволич Чейни!

Курили в молчании. В отличие от хозяина, решившего нанести направленный удар по чертовому ревматизму (чего удивляться – годы плюс профессия, своличи мои!), гость не стал менять настройку сигареты, ограничившись стандартным общеукрепляющим эффектом.

– Очень неплохо, – похвалил он, возвращая Лестеру пустой мундштук. – У вас отличная начинка для сигарет, мой дорогой сволич Ньюкоб, просто отличная!

– Пфа! – тот выпустил финальный клуб дыма, получившийся ничуть не хуже того, что порой выплевывал старина Смок, когда ему хотелось немного пошалить. – Оно, может, и так. Но чтоб мне всю жизнь больше не курить, если кто-то станет разыскивать меня, а потом тащиться на Новый Клондайк даже ради чертовски отличной начинки для сигарет! Так что выкладывай, что тебе нужно на самом деле.

– Я хотел бы побиться с вами об заклад.

– Вот как? Именно со мной? – Сказать, что старатель был удивлен, значило сказать чертовски недостаточно.

– Да, именно с вами, сволич Лестор Ньюкоб, – кивнул Гриффит Чейни, на этот раз даже без тени своей чертовой улыбочки.

– А с чего ты так уверен, что мне захочется биться с тобой об заклад, а, сволич?

Гость покачал головой:

– Я не просто в этом уверен, а чертовски уверен. Понимаете, я, как и вы, весьма увлекаюсь творчеством древнего писателя, известного под именем Дж. из Лондона…

– Мистера Дж. из Лондона! – с превосходством в голосе поправил Ньюкоб, делая упор на первое слово.

– Совершенно верно. Итак, я утверждаю, что без подготовки назову больше названий произведений Мистера Дж. из Лондона, чем вы, и готов в подтверждение этого поставить любую сумму.

К такому повороту Лестер был не готов. То есть ему и в голову не могло прийти, что в трех чертовых галактиках есть хоть одно существо, знающее о Мистере Дж. из Лондона больше его, и все же вот так, без предварительной разведки, он не отваживался еще ни на одну вылазку.

– У тебя, должно быть, уйма лишних кредов, сволич? – поинтересовался он в качестве пристрелки.

Чейни улыбнулся и покачал головой:

– Ни одного.

– Пфа! Так на что ты собрался биться об заклад? На свои чертовы штаны?

– Сомневаюсь, что они вас заинтересуют, – вновь покачал головой этот чертов тип. – Однако в моем рюкзаке найдется и кое-что поинтереснее…

– Где ты это взял?! – спросил Лестер, когда к нему вернулась способность говорить и спокойно дышать, а чертово сердцебиение удалось нормализовать, пусть и при помощи второй лечебной сигареты.

– Не важно, – улыбнулся Гриффит. – Довольно и того, что ваш анализатор подтвердил ее подлинность.

– Да ты хоть знаешь, сколько она стоит?

– Точная оценка затруднена, поскольку официально бумажных изданий той поры осталось не так уж много, а уж прижизненных… Библиотекари на Оксфорде предлагали мне за нее семьсот тысяч.

– Пфа! Чертовы скряги! Когда она будет моей, я не расстанусь с нею и за семь миллионов.

– Значит, вы согласны?

– Да, покинь меня Разум!

– Отлично. Тогда давайте обговорим условия.

И вот они сидят в форте, в глубоких креслах, пододвинутых к столу, а на столе уйма бутылок с напитками на любой вкус; и хорошая еда («чертовски хорошая еда, своличи мои, и никакой синтезированной дряни!»); и свежая пачка лечебных сигарет; и только что записанный чип с семью чертовыми сотнями тысяч; и залог сволича Чейни. Но они даже не смотрят на стол.

– White Fang, – улыбаясь, начинает Чейни. Ха, ну еще бы!

– Hearts of Three, – в тон ему отвечает Ньюкоб.

– The Sea-Wolf.

– Martin Eden.

– The Iron Heel.

– The Call of the Wild.

А над ними на стене висит портрет Мистера Дж. из Лондона («чертовски хороший портрет, хотя и плоский. Но во времена Мистера Дж. не было голофото, своличи мои, вот какая неприятность!»), да еще с факсимиле его автографа, и великий писатель древности на портрете совсем такой, как Лестер себе его и представлял: полный достоинства взгляд из-под круглых стекол очков; и густые усы и брови; и благородные залысины; и офицерская выправка. А снаружи Кулау уже села, и совсем темно, потому что Маленькой Хозяйки в это время не видно, а от Заринки света чертовски немного. Но Ньюкоб не смотрит в окно, а вот Чейни нет-нет да и взглянет на портрет. Будто не верит, что такой прекрасный портрет («да-да, своличи мои, плоский и с факсимиле!») может висеть не в чертовом музее, а в типовом жилом модуле, выращенном из вещевого зародыша на планете, от которой до ближайшего музея черт знает сколько парсеков!