Битвы цивилизаций Миронов Владимир

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Прекрасный день его на Западе исчез, Полнеба обхватив бессмертною зарею, А он из глубины полуночных небес – Он сам глядит на нас пророческой звездою…

Ф.И. Тютчев

Книга предстает перед нашим читателем в пору «великого перелома», когда меняются ориентиры, веры, убеждения, экономические основы, устои. Меняются и люди. Страны хотят найти ответ на острейшие вызовы, народы хотят действовать и жить в духе новой реальности, новой эпохи, более гуманной современной философии. Но остаются старые предубеждения, былые стереотипы и привычки, обретенные за века, за тысячелетия конфликтов. Остаются имперские интересы, поскольку империи – не только и не столько территории, сколько дух и культура, равно как и жажда господства.

«Вот уже с лишком тринадцать лет, как русское правительство совершенно изменило свою систему, совершило акт такого высокого либерализма, что даже совестно применять к нему это опошленное слово… С тех пор правительство продолжало действовать все в том же духе. Одна либеральная реформа следовала за другой. На заграничные дела оно не оказывает уже никакого давления. Этого мало, оно употребляет свое влияние в пользу всего либерального. И правительство, и общественное мнение сочувствовали делу Северных Штатов искреннее, чем большая часть Европы. И что же, переменилась ли хоть на волос Европа в отношении к России?.. Защитники национальностей умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности, донельзя угнетаемой в западных губерниях. Еще в моде у нас относить все к незнанию Европы, к ее невежеству относительно России. Наша пресса молчит или по крайней мере до недавнего времени молчала, а враги на нас клевещут. Европа не знает, потому что не хочет знать, или, лучше сказать, знает так, как знать хочет, то есть так, как соответствует ее предвзятым мнениям, страстям, гордости, ненависти и презрению. Нечего снимать бельмо тому, кто имеет очи и не видит; нечего лечить от глухоты того, кто имеет уши и не слышит… Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое. не чуждое только, но и враждебное начало. Для этой несправедливости, для этой неприязненности Европы к России. мы не найдем причины в тех или других поступках России; вообще не найдем объяснения и ответа, основанного на фактах. Это-то бессознательное чувство, этот-то исторический инстинкт и заставляет Европу не любить Россию. Русский в глазах их может претендовать на достоинство человека только тогда, когда потерял уже свой национальный облик. Для беспристрастного наблюдателя это неопровержимый факт… Итак, принадлежит ли Россия к Европе?.. Пожалуй – принадлежит отчасти, и притом, насколько кому желательно. В сущности же… и Европы вовсе никакой нет, а есть западный полуостров Азии, вначале менее резко от нее отличающийся, чем другие азиатские полуострова, а к оконечности постепенно все более и более дробящийся и расчленяющийся», – так писал в XIX веке выдающийся русский ум Н.Я. Данилевский.

Н.Я. Данилевский – автор книги «Россия и Европа»

Многие продолжают жить привычными понятиями. Спор Востока и Запада в прошлом и настоящем принимал и принимает характер битвы цивилизаций. Все это имеет свою логику и историю. Европа, используя мощные ударные колонны армий македонцев, греков и римлян, атаковала Азию и Восток в надежде их пленить и подчинить. Затем и Восток выступил грозой, сокрушителем Европы. Тамерлан дошел до границ Европы, турки сокрушили Византию, установили свои законы, верования, культуру и покорили Константинополь, которым затем овладели крестоносцы. Потом арабы подчинили часть европейского мира, дав ему частицу своей души. Испанцы освоили большую часть Америки, англичане создали громадную империю, включив в пределы владений Индию, часть Африки, Америки, всю Австралию. Скифы, гунны, славяне, индусы, китайцы обустроили Евразию. Возникло множество народов, кровей, языков, религий, культур. Европа, осваивая мир, редко проникала в глубины Евразии. Как писал французский просветитель Шарль Монтескье, «Москва была в Европе столь же мало известна, как Крым». Terra incognita! Европеец долго не мог понять, кто такой русский – европеец или азиат, дитя Востока; до сих пор мы для европейца – некая secreta dominationis (лат. – тайна деспотии).

К кому же мы ближе – к народам Центральной Азии, Индии и Китая или к народам Европы? Похоже, что мы – и не европейцы, и не азиаты, а вернее было бы сказать, то и другое. Своеобразная скифско-иранско-индийская или прото-славянская амальгама, где ключевую роль играет не столько антропология, сколько история и культура. Это совсем не то, что мы видим в ходе смешанных браков, когда мать и отец дают ребенку типологические, языковые, культурные, религиозные особенности. Тут мы видим нечто особое, то, что греки называли божественной сущностью. Удивительное явление, когда сотни обычных народов и национальностей составляют совершенно уникальную цивилизацию. Живя по канонам скорее идеального (пока еще не совершенного) мира, уверовавши в некую сказку или утопию, способные увлечься ею сами и увлечь других, готовые идти во имя этой святой идеи на огромные жертвы, представители этой цивилизации готовы яростно сражаться и погибнуть во имя других. Во имя высшей миссии.

Не так ли и Христос стал мессией новой жизни потому, что был гоем, галилеянином? На суде он сказал фразу, которая дает понимание, ключ к победе христианства в огромной части мира, триумф в объединении граждан мира. «Ты говоришь, что я Царь… если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда» (Ин. 18: 36, 37). Христос тем и велик, что стал «Царем духовного мира». Полагаем, в том и миссия России, чтобы в условиях глобального мира совершить духовный подвиг – воссоединить гении и таланты Запада и Востока.

К сожалению, Европу долгое время преследует патологический страх, который выразил Астольф де Кюстин, французский литератор, посетивший Россию в 1839 году и увидевший в ней не только «необъяснимую загадку», но и угрозу. Он выразил надежду: «мощная в своих собственных пределах, наводящая страх» Россия когда-то «сломает себе шею», если решится «сбросить маску и объявить войну Европе». Многие на Западе все еще надеются, что «удел общества русского – распространить свои завоевания на Восток, а затем распасться самому». И казалось, что вожделенный час был уже близок. Однако многие и сейчас в Европе и США опасаются, что Россия может «покарать дурную европейскую цивилизацию посредством нового нашествия».

Нужно ли приезжать в Россию, чтобы лишний раз облить ее грязью?! Однако то, что простительно несчастному маркизу де Кюстину, отец которого был казнен во время Французской революции, мать не отличалась соблюдением норм морали, вряд ли следует прощать иным «посланцам Европы» с теми же взглядами на Россию. Пусть себе надеются, что удастся силой «перекроить европейскую репутацию России», сделать-таки из России Европу, а из русских медведей – «настоящих европейцев». Но для этого надо прежде всего понять, а что же такое Россия – Запад или Восток? И что такое Запад? В чем смысл существования этих цивилизаций? Чтобы прийти к верному суждению, не стоит строить замки и прожекты на зыбком основании. Государственный деятель, писатель Г. Болингброк заметил в письмах, что такие научные системы, такие категории – «не что иное, как заколдованные замки: они кажутся чем-то реальным, а в действительности – лишь видимость, и, подобно этим замкам, они исчезают без следа, как только снято заклятие. Чтобы разрушить чары, нужно вернуться к началу». Такого рода заклятие – представление о враждебности двух цивилизаций: Европы и России.

Карта Московии

Страх Европы

Столкновения были, но Европе следует поблагодарить Россию за то, что та порой идет наперекор воззрениям и устремлениям западной цивилизации! Иначе страшно сказать, чем бы закончились для Европы походы Наполеона и Гитлера, двух «сыновей глобализации». В 1914 г. известный мыслитель Г. Вернадский, сын В.И. Вернадского, в статье «Против солнца» («Русская мысль») писал, что продвижение русской цивилизации шло с Запада на Восток, то есть «против солнца», в то время как миграционные потоки других цивилизаций шли с Востока на Запад. Это стало общим правилом, начиная с переселения народов и заканчивая покорением индейских племен американцами, также двигавшимися с Востока на Дикий Запад. Не исключено, что мы и в самом деле были призваны совершить нечто, что не поддается сугубо рациональным объяснениям чересчур прагматичного западного мира.

Придется обратиться к полученному опыту, к опыту других людей. Лишь тогда только сможем получить некие вразумительные ответы на непростые вопросы времени. Постараемся использовать совет французского философа М. Монтеня, писавшего: «…если можно быть ученым чужою ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью» и «…ничей опыт не будет полезнее моего, ибо у меня он предстает в чистом виде, не испорченном и не ущемленном никакими ухищрениями, никакой предвзятостью». При этом необязательно, как говаривал древнегреческий философ Платон, переболеть всеми болезнями, чтобы лечить людей. Вовсе нет нужды быть глупцом, чтобы лечить от глупости, быть нищим, чтобы избавить от нищеты, быть холодным и бесстрастным, чтобы научить страсти. Скорее всего, совсем наоборот: глупец породит глупцов, нищий наплодит нищих, холодный и бесстрастный не согреет ни страны, ни женщины… «Плохо, когда и желания твои слабы и хилы» (Монтень). Таковы же будут и плоды.

В конечном счете, попытаемся глазами современника взглянуть на мир, на то, каков он есть, без прикрас и иллюзий, но с верой и надеждой. Пусть мир предстанет самим собой, словно сойдя со страниц «Голубиной книги». Сумев понять прошлое, разберемся в настоящем и предвосхитим будущее. И о трудах наших, возможно, скажут: «Это не книга, которая учит. Это книга, что заставляет расти».

Н. Рерих. Голубиная книга

Но, чтоб проникнуть в тайны грядущей эволюции, разгадать знаки ее и снять печати, надо уяснить собственный путь в истории. Ныне первые места в табели о рангах занимают иные страны (США, Китай, Индия, Япония, Канада и др.). Что делать в этих условиях нам? Куда идти? С кем себя идентифицировать? С Западом или с Востоком? Иные полагают, зеркало России – Европа. Мол, через нее самоидентифицируется наша страна. «Принимая во внимание два этих замечания, можно описать позицию России как страны, «танцующей» вокруг Европы…

Судьба России тесно связана с Европой». Говорят об общей судьбе для России и для Европы. Предметом таковой считают культурную миссию (затем уж экономическое, политическое, научно-техническое, военно-космическое и прочие сотрудничества, для которых немало серьезных предпосылок). Однако что лежит в основе «танцев» меж странами и континентами? Кого выбирают себе в партнеры народы, их правители, отдельные люди, если иметь в виду желания и устремления? С кем Россия должна «танцевать» – с Европой или Азией? Кто из них нам ближе, роднее – по духу, нравам, миропониманию, вере, культуре, истории? Чему нас учит исторический опыт? Россия всегда представлялась Европе чем-то далеким, диким и опасным? Заглянув в прошлое, мы увидим, что европейцы гораздо охотнее соединялись в союзы против нас, нежели были нашими союзниками. Восток же при всех противостояних, сложностях, конфликтах и даже войнах чаще взирал на Россию как на союзника, видя в ней стратегический оплот и опору. Многие и ныне считают, что в единстве России, Азии, Востока – единственная гарантия благополучия и мира. В Евразии – центры древнейших культур, сходятся важнейшие духовные, экономические и энергетические пути, тут же, согласно легенде, повстречались Будда и Христос. Революция в России освободила Азию и Восток. Махатмы сказали тогда о революционной России: «Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков, разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войска рабов. Вы раздавили пауков наживы. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили от предателей денежных. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли. всю мощь Космоса. Мы. посылаем Вам всю нашу помощь, утверждая единение Азии». Сегодня, когда границы меж восточной и западной цивилизациями, казалось, сблизились, вновь необходимо определить место России в этом новом, меняющемся мире. Вначале мы слепо повторяли вместе с Киплингом: «Запад есть Запад, Восток – Восток». И все же не могли прийти к решению, куда отнести себя. Или в итоге мы приходим к выводу: «И нет Востока, и Запада нет.» Понятно, что разницу во взглядах, жизненных ориентирах, ценностях, верах людей Запада и Востока недооценивать никак нельзя. Их нельзя игнорировать, прячась за обезличенным образом «человека мира». Человечество можно условно поделить на две части – в зависимости от особенностей восприятия.

Восток– китайский пейзаж

Запад – статуя Свободы

Разный взгляд на мир выявлен у западной и восточной цивилизаций, самыми яркими представителями которых, по мнению ряда ученых, являются американцы и китайцы. Исследования доказали, что жители Востока затрачивают больше времени на полное осмысление происходящего, чем жители Запада, которые даже не обращают внимания на более абстрактные вещи. Различия, возможно, не сказываются на умственных способностях народов Запада и Востока, но в целом влияют на способы восприятия мира, на их мировоззрение. Ничуть не меньше разница в мировосприятиях и умонастроениях русского и американца. Запад и США ориентированы на современность, Восток соотносит все с прошлым. «Я любил древних и приложил все усилия, чтобы овладеть их знаниями», – говорил Конфуций. Это влияет на процесс развития, и Восток, опираясь на прошлое, имеет более прочную основу для роста. В условиях стремительного роста мощи великого Китая, обладающего наибольшими золотыми запасами, наибольшим населением и вместе с Индией, Россией, исламским миром и Латинской Америкой заметно превосходящего человеческие, материальные ресурсы Европы и США, может сложиться и уже складывается совершенно новая расстановка мировых сил. К 2050–2100 гг. Китай, по китайскому «Канону перемен», достигнет пика своего могущества, и тогда Восток, Россия плюс исламский мир и Запад («золотой миллиард») «подойдут к ситуации определенного баланса», нового соотношения сил.

Собор Василия Блаженного

Какое место в этом содружестве народов занимает Россия? Сто лет тому назад, задаваясь вопросом о смысле существования России, русский философ Вл. Соловьев написал: «Вот уже сорок или пятьдесят лет, как русский патриотизм упорно повторяет, варьируя ее на все лады, неизменную фразу: Россия велика, и на нее возложена величественная миссия в этом мире». В чем, собственно, состоит эта миссия и что Россия должна совершить – что мы сами должны сделать, чтобы выполнить сказанную миссию, – это представляется доселе крайне смутным. Ни старые славянофилы, ни их современные последователи. ничего не сказали точного по этому поводу. Они толковали о свете, идущем с Востока, но решительно незаметно, чтобы этот свет озарил их разум и чтобы они видели ясно. Да будет же нам позволено, отдавая справедливость патриотическим чувствам этих почтенных людей, поставить прямо вопрос, который они стараются обойти, великий вопрос национальной совести: «В чем заключается смысл существования России в этом мире?» Полагаем, что, возможно, новое поколение россиян (скорее, чем какое-либо иное) сумеет дать ответы на поставленный русским философом вопрос. Но тогда не состоит ли духовная миссия России в создании нового мира, альтернативного старому, что идет не вслед за солнцем капитала, а навстречу «новому Солнцу»! Сто лет тому назад великий ученый В.К1. Вернадский высказал мысль о том, что коренные изменения «в миропонимании нового времени» приведут к феноменальным сдвигам в жизни человечества. Поворот научного мышления стремителен, и он был подобен древнему кризису духовной жизни, что имел место ранее, в VI в. до н. э. и в ближайших столетиях. Тогда была создана великая эллинская наука, возникли чудеса техники, знакомые нам формы приняла и философская мысль. Зная о существовании тысяч поколений, мы можем утверждать, что прогресс и рост человеческого разума шел «по тем же самым законам, по каким идет и ныне», и что «настоящее есть закономерное проявление прошлого, как бы далеко оно от нас ни отстояло». Однако если новые успехи в экономике, фундаментальной науке, технике сегодня стали еще более масштабны и стремительны, если в немногие десятилетия страны и народы достигают прогресса, для которого им ранее надобны были столетия и тысячелетия, и достигают его не войнами и разбоем, а работой своего ума и гения, то совершенно очевидно, что духовная, творческая энергия человека становится категорией куда более важной и значимой, чем капитал. Исходя из задач времени, социально-политические, экономические факторы должны работать на решение коренной задачи цивилизации – рождение талантливых людей, улучшение качества поколений. В этой генетической эволюции велика роль России!

Портрет академика В.И. Вернадского

Однако нельзя исключать и того, что на это потребуется жизнь нескольких поколений. Ресурсный потенциал России (и это не только природные богатства, но прежде всего умы и таланты великих народов, включая и народы бывшего СССР) должен стать основой величия возрожденной России. Страна остается Россией интернациональной, ведущие этносы которой (прежде всего русские, переживающие ныне нелегкие времена) будут играть более заметную роль. Но при этом следует отметить – в России все переплетено так, что «невозможно выделить исконно русскую территорию». И. Савицкий говорил: сплошные автономные республики убивают смысл, саму суть единой России. «Нации смешались: мордва, башкиры, чуваши, буряты, тувинцы. Мне кажется, было бы неплохо, если бы все народы, и в первую очередь – русские, наконец поняли, что на Земле нельзя строить национальные государства. Кажется, еще граф Петр Валуев говорил Александру II: «Ваше Величество! Нужно понимать, что вы – не царь московский, а император всероссийский». Вот если бы вместо «всероссийский» сказать «евразийский», то евразийское учение смогло бы, как мне представляется, обрести какой-то смысл». Россия современная взяла курс на обустройство русско-евразийской державы и стала делать это более целенаправленно, решительно, умело, создавая костяк цивилизации будущего, что станет «осью современного мира». Как скажет в своем устремленном в будущее стихотворении русский поэт В. Брюсов:

Представляется, что новая Россия способна соединить «все племена Европ, Америк, Азий, Африк и Австралий»… Надежду на это дает нам и содержание послания В. Путина Федеральному собранию в 2007 г. Станет ли это послание своего рода «Голубиной книгой» XXI столетия? Не знаем, сокрыта ли тут «вся правда сокровенная земли», но обращает на себя внимание то, что идеи индустриализации и электрификации всей страны даны в духе великих декретов и это не утопии кремлевского мечтателя. Выделены финансовые ресурсы в отраслевые проекты: электроэнергетике предназначено 12 трлн руб., что позволит увеличить ее мощности на две трети; атомной промышленности выделены средства, позволяющие создать мощную корпорацию (союз гражданского и военного «атома»); транспортной системе– 100 млрд руб. на реконструкцию федеральной трассы «Дон», расширение сети мостов и дорожной системы; создается инфраструктура аэропортов в шести городах; вводятся в строй нити нового канала Волго-Дон, что даст выход прикаспийским странам к Черному и к Средиземному морям. В будущем можно думать о торговом морском, железнодорожном и других путях из Китая, Кореи, Японии через Россию – в Европу.

В.В. Путин – лидер России

Диверсификация экономики, можно надеяться, найдет отражение в росте всей обрабатывающей промышленности страны, в обеспечении инновационных методов работы и в развитии фундаментальных наук. Впервые веско заговорил президент о культуре и национальной самоидентификации и о поддержке народных традиций. В.В. Путин сказал: «Сейчас Россия не только полностью преодолела длительный спад производства, но и вошла в десятку крупнейших экономик мира. За период с 2000 года более чем в два раза увеличились реальные доходы населения. И хотя разрыв между доходами граждан еще недопустимо большой, но все-таки, все-таки в результате принятых в последние годы мер почти вдвое сократились масштабы бедности в России. При этом мы понимаем, что находимся, конечно, только в начале трудного пути к подлинному возрождению страны». Реализация этих целей и задач, обозначенных в плане строительства Великой Евразии, как мы надеемся, будет осуществлена в ближайшие полвека вождями России.

ЧАША МИНУВШЕГО

Человечеству, чтобы уцелеть в борьбе с хищниками, не погибнуть от превратностей сурового климата (дождей, снега, стужи, насекомых), сохранять запасы пищи, нужны были орудия труда и защиты, жилища и хранилища. С этой целью разные народы использовали разного рода жилища – от пещер до домов. Известны неолитические поселения в Германии, Швейцарии, Италии, в Азии, Африке, Индокитае, многие из которых представляли собой свайные постройки. Порой это были большие дома, в длину до ста метров и более, и в этих домах ютилось все население деревни. «Большие дома» обнаружены при раскопках в Европе и Америке. Порой эти дома являли собой террасы и многоэтажные конструкции, которые были достаточно велики, чтобы «служить пристанищем для двух-трех поколений и двух и более общественных классов». Иные племена жили в пещерах, о чем свидетельствуют пещерные города в горной части Крыма или в Египте и Сирии. Благодаря более совершенным орудиям стало возможным использовать при строительстве жилищ камень. Тогда и стали появляться циклопические постройки, подобные египетским пирамидам, храмам Индии, Китая, Америки. Но, чтобы согреть эти жилища, вдохнуть в них, в полном смысле слова, жизнь, понадобился огонь. Немецкий профессор этнографии Ю. Липс пишет в своей книге:

Пещерная жизнь

«От ветрового заслона и до многоэтажных, высеченных в скалах жилищ, от хижины, построенной на дереве, и до крепости – такова эволюция сооруженных рукой человека построек, история его изобретательности, могущества и разума. И все же пригодность для жилья даже самого современного дома зависит от той стихийной силы, познанием которой боги наградили людей еще в глубокой древности, – от огня». Огонь – поистине «таинственный брат солнца». Значение его столь велико, что нет ни одного народа, который бы в своих сказаниях не попытался объяснить в мифах его происхождение. В греческих мифах героем, который дал человеку огонь, стал Прометей. Имя «Прометей» (Промыслитель) могло возникнуть в греческом языке из-за неправильного прочтения санскритского слова pramantha, т. е. палочка для добывания огня, которую мифический герой якобы изобрел. Так реальное изобретение, сделанное людьми, обрело своего персонифицированного героя в облике Прометея.

Значение огня было столь велико, что Прометею припишут и другие заслуги (изобретение искусств и ремесел, а также обучение им людей). У древнегреческого драматурга Эсхила Прометей утверждает, что это он сделал неразумных людей разумными, обучив их искусству мысли: «Я научил их первой из наук – науке чисел и грамоте; я дал им и творческую память, матерь Муз». Уже тогда в сознании человечества появляются образы, так или иначе объясняющие создание человека (из материи, глины, камня, крови, железа, воды и т. д.).

Эсхил. Прометей прикованный

Г. Фюгер. Прометей

Человек стремился также найти свою половину, дабы жить не только в безопасности и здравии, но и в духовной, и в физической гармонии. Об этом свидетельствует история Пигмалиона и Галатеи. Пигмалион влюбился в Афродиту, однако, понимая, что та никогда не разделит с ним ложа, создал из слоновой кости прекрасную статую, которую и уложил в постель, но статуя была холодна, как мрамор. Афродита сжалилась над ним, вняла его просьбе и оживила статую под именем Галатеи, которая затем родила ему детей – Пафоса и Метарму. Пройдут годы – и люди создадут машины-роботы наподобие треножников Гефеста, будут пытаться создать из плоти и крови живых людей, по сути, новую живую природу.

Большое значение придавалось мудрости, которую считали неким умственным огнем, что согревает, освещает дорогу человечеству, передается устно или письменно. Мудрость знания и важнейшие сведения из рода в род наследуются поколениями. Аристотель сказал, что «мудрость – самая точная из наук». Леонардо да Винчи дополнил его: «Мудрость есть дочь опыта». У разных народов в качестве таких мудрецов выступали вожди, жрецы, старейшины рода-племени, опытные учителя, отцы и матери. Их удел – вселенская наука и подлинная мудрость, им ведомы тайны земли, загадки неба. Они в состоянии предугадать будущее. Воспаряя выше небесных светил, они не стремятся к вершинам власти. Из их уст не услышишь ни льстивых речей, ни славословия в адрес царей и тиранов (иные из которых не образованны), ни дешевой демагогии в адрес толпы.

Микеланджело. Да будет свет!

Пигмалион и Галатея

Над ними потешается сброд, ибо они подобно греческому мыслителю Фалесу, созерцавшему небесные светила, по рассеянности могут упасть в колодец – в колодец забвения. Но именно в их лице народ имеет генетическую основу рода, племени и этноса. Это важнейший пассионарный вид homo sapiens, от которого зависит во многом весь процесс этногенеза.

Мудрость – не только свойство ума, наличие знаний или уровень культуры, но и понимание состояния мира. Русский философ А. Лосев считал «мудростью» (sophia) некую космическую упорядоченность, далеко выходящую за пределы человеческих способностей. Античные мыслители понимали ее прежде всего абсолютно объективно. Мудрыми считались действительность и сам космос, представлявшийся античным людям в виде безусловной упорядоченности и потому, безусловно, мудрой. «Эта мудрость не была просто умом. Ум, как его понимали древние, есть теоретическое мышление, оперирующее точными логическими категориями. Мудрость же вовсе не есть только теория. Это такая теория, которая ориентирова на именно практически. Она умеет разбираться в том, что не есть мудрость, и потому способна приводить все неупорядоченное в окончательный порядок» («История античной эстетики»). Однако в дальнейшем убедимся, что народами, к сожалению, движет не столько мудрость, сколько экономические, военные или культурные интересы. У них своя логика.

Любая система, чтобы быть в уравновешенном состоянии, нуждается в трех классах людей. Философ Платон формулирует это в виде учения о трех сословиях некоего идеального государства. «Первое сословие – это философы, единственное занятие которых состоит в созерцании вечных идей и в передаче их людям для внедрения в жизнь (R.P. V 473d—480а). Второе сословие – это воины, или стражи, которые охраняют государство от внутренних и внешних врагов, могущих помешать этому внедрению вечных идей в жизнь (II 372а—374d). Третье сословие состоит из рабочих и крестьян, единственной задачей которых является доставление жизненных ресурсов для всего общества (II 369а—372а)».

Принято считать, что античное государство особенно знаменито и благодатно тем, что в нем утвердились законы демократии. Это действительно так. Однако для многих будет большим сюрпризом узнать то, какое устройство государства греки, причем умнейшие, конкретно считали «демократией». Если перелистаете «Государство» Платона, то прочтете: «Демократия, на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию. Да, именно так устанавливается демократия, происходит ли это силой оружия или же потому, что ее противники, устрашившись, постепенно отступают… Прежде всего это будут люди свободные: в государстве появятся полная свобода и откровенность и возможность делать, что хочешь. А где это разрешается, там, очевидно, каждый строит себе жизнь по своему вкусу. Я думаю, что при таком государственном строе люди будут очень различны. Казалось бы, это самый лучший государственный строй. Словно ткань, испещренная всеми цветами, так и этот строй, испещренный разнообразными нравами, может показаться всего прекраснее. Вероятно, многие подобно детям и женщинам, любующимся всем пестрым, решат, что он лучше всех.» Демократии нет без знаний. Хранителями знаний вначале выступают замкнутые группы людей, властная, интеллектуальная элита. На Британских островах – друиды, в Индии – брамины, в Египте – маги и жрецы. Важную роль играла и письменность. Считают, что письменность в Грецию некогда привез греческий мореплаватель, фиванский царь Кадм. У скандинавов таким существом высшего порядка стал Один – бог магического знания, ведавший сакральными письменами (рунами). У древних инков – Манко Капак, учивший племена земледелию и ремеслам. Мексиканцы превозносили Кецалькоатля, творца мира, создателя человека, знатока металлургии, сельского хозяйства. У народов Южной и Передней Азии – Оаннес, давший людям письменность и поведавший о тайнах искусств. У евреев – Соломон, царь иудейский, о котором сказано: «И принял Соломон царство Давида, отца своего, и взошел на вершину мудрости и разумения. Премудрость Соломонова подобна была премудрости Адама, первого из человеков». Сотворение Адама, личности мифической, считалось первым актом на пути появления разумного человечества.

У египтян творцом знаний выступают бог Тот, отец оккультных наук, автор 14 трактатов, объединенных в сборник «Пемандра, или Пастырь мужей», а также Озирис, обучавший людей ирригации, строительству, музыке, врачеванию. Еще в незапамятные времена в Египте (стране Мизраим) у жрецов города Мемфиса существовала некая книга из 78 страниц (золотых пластин), автором которой считался Гермес, или Тот, «владыка слов».

Дж. Тьеполло. Гермес

Каждая золотая пластинка, являя собой страницу божественной книги, содержала ряд чисел и букв. В «золотой книге» и была якобы сокрыта значительная часть мудрости Древнего Египта. Поэт Валерий Брюсов в стихотворении «Египет» так писал о божестве древних египтян:

Какого роду-племени первые мудрецы, кто стоит первым в когорте мудрости? Очевидно, что выделять какую-то расу или народ нет никаких оснований, независимо от того, идет ли речь о ранних периодах развития или о поздних временах. По словам этнолога Л.Г. Моргана, развитие человечества шло повсюду одинаковыми путями, поскольку потребности человека при аналогичных условиях существования были одинаковы и в итоге народы должны были миновать ступени варварства. Это же можно сказать и о проявлениях умственной деятельности людей в силу однородности, видовой тождественности мозга всех человеческих рас. Однако, какие бы источники мысли и знаний, какие бы произведения людской памяти или воображения – от китайской «Книги Перемен» до Авесты, от египетских и греческих мифов до русских былин – мы с вами ни взяли, везде видим схватки, столкновения, конфликты, войны, сражения, битвы, стычки племен, народов, коалиций, стран, кланов, родов, групп, ряда лиц, в основе которых лежат в том числе и экономические интересы.

Мудрец Лао-Цзы на лошади

Знаки вечной мудрости

Археологические находки, относящиеся к эпохе шумеров, говорят о том, что уже за три тысячи лет до нашей эры в Египте, Шумере, на Крите возникли зачатки серьезных знаний, искусств, юриспруденции и литературы. Когда древние обитатели Крита создавали прообраз типографского шрифта, они думали и о том, как передать потомкам память о себе. В итоге появился знаменитый Фестский диск, послание, содержащее упоминание о потомках легендарной царицы Европы. Древнегреческий географ Страбон сообщал о неких мудрых и искусных «тельхинах» (якобы воспитавших Зевса), переселившихся в незапамятные времена с Крита на Кипр. Они обучали людей мастерству добычи, обработки металлов, многому другому. Кодекс Хаммурапи содержал основные положения древнейшего шумерского права. Базальтовый столб представлял собой первый свод законов древнейшего мира, «первый кодекс, в котором не бог, а государство вершит правосудие» (З. Косидовский). Астрологические книги, лунные календари, надписи, математические расчеты, выходящие за границы триллионов (в Европе число «миллион» широко используется лишь с XIX в.), – все свидетельствует в пользу раннего зарождения мудрости. Если же говорить об относительных пропорциях и общем объеме человеческого прогресса, выясняется, что в ходе цивилизации те или иные народы и нации, страны и эпохи вносили большой вклад в сокровищницу знаний, открытий, изобретений, творчества, культуры и прогресса.

Лестригоны нападают на Одиссея

«Две человеческие семьи, арийская и семитическая, благодаря смешению различных этнических стволов, превосходству средств существования или преимуществам положения, а возможно, благодаря всему этому вместе вышли первыми из состояния варварства. Они были действительными основателями цивилизации». По мере роста накоплений, прогресса наук и изобретений свой путь развития прошла и идея собственности. «Идея собственности прошла подобный же путь роста и развития. Совершенно не известная в период дикости, жажда обладания собственностью, состоящей из накопленных средств существования, овладевала теперь умами цивилизованных рас». При этом без культуры и памятников литературы (Гомера и т. д.) не было бы ни истории, ни цивилизации. Отправимся же подобно Одиссею по волнам истории мировых взаимоотношений. В какой мере прогресс народа зависит от его способности к творческой, созидательной, культурной деятельности, а в какой степени от строя, учреждений, системы власти и управления, от национальных, экономических условий и психологических особенностей личностей народа – это труднейший вопрос. Попытаемся дать на него ответ opera et studio (лат. – путем труда и изучения). В недифференцированной массе народов во избежание недоразумений не станем выделять избранных. У всех народов были и есть взлеты и падения, триумфы и горькие поражения, а посему и не станем отдавать предпочтение «ни иудею, ни эллину».

Статуя Будды

Источниками этой самой мудрости могли быть и другие цивилизации. От Египта до Китая постепенно создается традиция пиетета к знанию, мысли, литературному слову. В столице Египта Мемфисе существовал культ бога Птаха, сотворившего мир «мыслью и словом». В Индии Брахма создает богов силой мысли. Связь божественной мудрости и человеческих знаний и опыта все заметнее. Индус, ступающий на путь святости, обязан был присягнуть на верность Будде, говоря: «Он есть Возвышенный, Святой, Просветленный, Обладающий знанием и нравственностью, Совершенный, Вещий, Высочайший, Учитель богов и людей и т. д.». Платон в «Федре» устами Сократа прямо говорит о том, что звание мудреца «слишком громко и пристало только богу», человек же должен довольствоваться любовью к знаниям и мудрости. Однако уровень культуры первобытных людей не поднимался выше примитивнейших орудий и пещерного прозябания. Откуда же тогда в древневавилонском эпосе есть удивительно точное описание путешествия человека на небо (после первого часа полета Земля стала похожей на холм, а море – на озеро, после второго часа – планета превратилась в мельничный жернов, а море – в миску, а затем Земля превратилась в «лунный диск» и исчезла)? Откуда в Армении, в Варденисских горах сорок веков назад взялись наскальные рисунки, изображающие части, напоминающие лунную поверхность? Таких фактов слишком много, чтобы считать их чистой случайностью. Все говорит о существовании працивилизации, некоего праразума, что взялся за дело просвещения. Существует масса версий того, откуда пришла к людям мудрость, – от предположений о внеземных цивилизациях у Эриха фон Дэникена до индийских эпосов, говорящих о неизвестных летательных аппаратах, от древнекитайских летописей с пришельцами из созвездий Большой Медведицы и Льва до известной читателю платоновской Атлантиды. Ссылаясь на египетских жрецов, Платон поведал о существовании в Атлантике острова, исчезнувшего вследствие землетрясения. Остров и море именовались Атлантическими, получив имя Атланта – первого царя страны. Цари оной были справедливы и отличались умом. Строй можно назвать наследственной народной монархией, когда один род царей из поколения в поколение сохранял власть. Атлантида имела огромные богатства, но шли они не столько на личное обогащение, сколько на обустройство страны. Народ ее процветал, ибо правители строго повиновались законам, относились друг к другу и к своему народу со вниманием, ставя на первое место не богатство, а ум и добродетели. Особо подчеркнем, что в идеальной Атлантиде, как говорит Платон, ее цари и правители, «пользуясь дарами земли. устроили святилища, дворцы, гавани и верфи и привели в порядок всю страну.». Говоря нашим языком, прибавочную стоимость, сверхприбыли, получаемые от недр, они направляли не на личные роскошные особняки, а на социально значимые объекты и стройки! Хотя и атлантической элите не была чужда роскошь.

Погибающая Атлантида

Платон

Так, храмы Клейто и Посейдона, места, где проходили особо пышные церемонии «поколений десяти царей», были обнесены золотой стеной. Храм Посейдона был выложен серебром и золотом, а потолок изготовлен из слоновой кости и весь испещрен золотом, серебром, алюминием. Тут же располагались золотые изображения царских жен и их потомков. Впрочем, Платон отмечает, что в облике постройки «было нечто варварское». Аналогичной точки зрения придерживался и поэт Брюсов. И тем не менее культура атлантов (красной расы) заложила первооснову духовного богатства человечества: «Скульпторы ваяли статуи, живописцы писали картины, поэты слагали песни, в тиши библиотек мудрецы склоняли головы над фолиантами, содержавшими все науки мира. Паруса всех народов стремились по грандиозному каналу к центру Вселенной, к средоточию знаний, художеств и богатств, к чудесному Городу Вод. Атлантида силой своего умственного превосходства, своим величием, своей древностью, своим непререкаемым авторитетом царила над всеми народами и царствами земли, как над своими вассалами и учениками». По словам Брюсова, рассказ Платона особенно интересен тем, что в нем «нет ни одной сказочной черты». Нам же анализ В. Брюсова интересен своими конструктивистскими устремлениями и предвидениями. В Атлантиде он увидел высококультурное государство, прошедшее «рубеж своего высшего развития и уже клонящееся к упадку». Поэт пишет: «Может быть, сооружения XXI века превзойдут постройку атлантов и нашим потомкам столица Атлантиды перестанет казаться чудом». Выходцев с затонувшей Атлантиды считали предшественниками майя, отмечая их достижения в области математики, астрономии, письменности и архитектуры. И индейские старцы, ссылаясь на слова предков, утверждали, что их страна была заселена народом, пришедшим с востока, спасенным от уничтожения богами, открывшими двенадцать дорог через море. Кроме свидетельств Платона и эзотерических преданий, мы не имеем никаких доказательств существования и гибели Атлантиды, хотя «нет ни одного образованного европейца», который бы не знал наизусть и не повторял рассказов о ее гибели (М. Волошин). Но немало и тех, кто причиной гибели Атлантиды считал некую мировую войну древности.

Остатки былого величия на дне морском

Много теорий предлагается для разгадки истории рождения и гибели Атлантиды и иных древнейших цивилизаций. Верить всему на слово мы не обязаны. Аристотель говорил, имея в виду Платона, что «тот, кто Атлантиду выдумал, тот и отправил ее на морское дно». Нас больше интересуют проблемы современного мироустройства, чтобы оно не исчезло «в один день и одну бедственную ночь». Для этого нужно понять, почему случались крупнейшие битвы цивилизаций, что вовлекало народ в войны. Если вся история – «летопись бессмысленных войн, составляющих смысл истории», то не пора ли разобраться и понять, где рождаются войны, кто несет ответственность за гибель людей? Неужели великие вселенские решения, что становятся «законом жизни народов на целые века», нельзя принимать за столом переговоров, а не на поле битвы?! Если это так, будущее не сулит нам ничего хорошего, ибо война может похоронить цивилизацию надежнее, чем Атлантиду.

Сколько помнил себя человек, он воевал. Мифы полны упоминаний о кровопролитных битвах. Миф о единоборстве Гора и Сета отражает многолетнюю борьбу за господство в Египте. Вспомним гомеровские строки из «Илиады», когда цари, Зевса питомцы, бросились строить толпы, готовя их к битве, призывая на помощь богиню победы Палладу, что «возбуждала мужей», понуждая каждого «без устали вновь воевать и сражаться». Поэтизация, прославление войн присущи не только древности, но и новому, и новейшему времени. Мы в том убедимся не раз. Тогда где же хваленая мудрость мира? Борьба, битва прочно вошли в практику ойкумены. Не случайно Сенека говорил с жестом легионера: «Vivere militare est!» («Жить – значит сражаться!») У евреев считалось необходимым в поколении воспитать то, что называли Neftali, позволяющее заявлять с гордостью: «Я сражался в моих сражениях» (Ортега-и-Гасет).

Гераклит (554–483 гг. до н. э.)

Еще древнегреческий философ Гераклит Эфесский сформулировал идею неизбежности войны как средства решения мировых конфликтов и противоречий. Ему принадлежат слова: «Война есть отец всего и мать всего; одним она определила быть богами, другим – людьми; одних она сделала рабами, других – свободными… Следует знать, что война всеобща (!), и правда – борьба, и что все происходит через борьбу и по необходимости». Он же соединил в неразрывную цепь всеуничтожающий огонь и золото. «Все обменивается на огонь и огонь – на все подобно тому, как золото (обменивается) на товары, а товары – на золото». Если продолжить его мысль, то деньги – это товар, товар – золото, а война – это тот инструмент, с помощью которого победитель и получает «все золото мира».

Войны всегда привлекали внимание античных историков. Лукиан (II в.), Герцен называл его «Вольтером эпохи», в произведении «Как следует писать историю» говорил: «Ничто так не побуждает к написанию истории, как войны». Говоря о войне римлян с «варварами» (о Парфянской войне Рима и поражениях в Армении), он восклицает: «.с тех пор, как начались теперешние события. нет человека, который не писал бы истории; больше того, все у нас стали Фукидидами, Геродотами и Ксенофонтами, так что, по-видимому, верно было сказано, что «война – мать всего», если одним махом произвела столько историков». Интерес к войнам и причинам зарождения конфликтов перейдет в новую и новейшую эпоху. Видный английский материалист Т. Гоббс в «Левиафане» так объяснил причины постоянных конфликтов и войн, что раздирают человечество. Человечество, если иметь в виду страны, народы, группы людей и отдельные личности, в ходе обустройства жизни и своего развития обрело определенные знания, умения, навыки, некоторую собственность и средства к существованию. Однако людям присуща некая неудовлетворенность своим положением. Так, если взять способности людей, то даже при очевидных различиях все же многие считают себя скорее равными, чем неравными. При этом никто не жалуется на недостаток ума, все горюют по поводу нехватки богатств и собственности. Понятно, что тем самым создается идеальная почва для конфликта интересов, особенно с учетом того, что большая часть людей выражают недовольство своим уровнем жизни, и тому есть причины, причем порой обоснованные и весомые. При таком состоянии дел одних толкает к войне и конфликту неудовлетворенность положением, других преследует страх того, что имеющееся у них могут отнять другие (т. е. «придут другие люди и соединенными силами отнимут его владение и лишат его не только плодов его труда, но также жизни и свободы»). Собственники и страны, особенно богатые (в том числе природными ресурсами), те, кому есть, что терять, ощущают наличие такой опасности и в цивилизованном обществе.

Томас Гоббс (1588–1679)

Гоббс называл три главные причины войны, лежащие в самой природе человека: соперничество, недоверие, любовь к славе. Странно, что он не назвал главной причины – жажды обогащения. Мыслитель утверждает, что, «пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в таком состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех». И тут Гоббс не точен, ибо видим, что войны ведутся с еще большей яростью и напряжением тогда, когда народ имеет «общую власть», держащую его в страхе. Выясняется, что виной войн являются чаще всего правящие классы («короли и лица, облеченные верховной властью»). Их преследует постоянное чувство зависти к соседям и их владениям, им хочется приобрести еще больше. Точное разграничение между моим и твоим при этом или отсутствует, или не принимается в расчет. Вся практика завоеваний и войн свидетельствует о том, что воюющие стороны как раз и стремятся к тому, чтобы в случае своей победы чужое стало их собственным. Гоббс заявляет: «Состояние войны всех против всех характеризуется также тем, что при нем ничто не может быть несправедливым. Понятия правильного и неправильного, справедливого и несправедливого здесь не имеют места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет несправедливости». Причины войн различны – от желания обогатиться до поддержки своих гегемонистских устремлений, своей промышленности и торговли. Народы в ряде случаев ничем не отличаются от диких зверей. Они с пугающим постоянством, словно звери, выходящие на охоту, находят любой предлог для войны, пусть даже самый ничтожный, осуществляя свои грабительские и антигуманные планы. Это и вынуждает страны, а также их правителей не ограничиваться исключительно оборонительной политикой, но и принимать предупредительные меры против возможного агрессора и противника.

Вызов

Неужели захват и война есть то естество, которое присуще нам с самого рождения?! Правда, Гоббс полагает, что в этом вся суть современного человека. Страны не были бы способны долго сохранять свое существование, «если бы не увеличивали свою власть путем завоеваний». Фраза эта означает: любое сильное государство может при желании и готовности, повинуясь исключительно решению его правителей и правящих кругов, начать войну, предпринять откровенную агрессию против любого, кого оно само выберет жертвой. Как это ни удивительно, но 350 лет спустя после написания этих строк мы вновь осознаем их актуальность. Понятно, что при таких мировых законах, а точнее, при полном беззаконии страх перед войной (впоследствии Гоббс говорил, что «страх и я сам – это близнецы-братья») преследует многих. Но, оставаясь в неведении относительно истоков и причин войн, мы многим рискуем… Потому, как нам представляется, вскрыть их – значит вскрыть гнойник, заражающий человечество уже тысячи лет. Тем более, что коренные причины, лежащие в основе большей части войн, что случались на планете бесчисленное количество раз, унося миллионы жизней, не изменились в главных своих компонентах. Цели новых агрессоров все те же – экономика, ресурсы, господство, деньги и угнетение слабейших.

Силы войны

Причины военных конфликтов и битв пытался объяснить и немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц. Говоря о войне, он писал: «Война есть столкновение значительных интересов, которое разрешается кровопролитием, – и только этим она отличается от других общественных конфликтов. Скорее, чем с каким-либо из искусств, войну можно сравнить с торговлей, которая также является конфликтом человеческих интересов и деятельностей; гораздо ближе к войне политика, которую, со своей стороны, можно рассматривать как своего рода торговлю в более крупном масштабе. Политика, кроме того, является тем лоном, в котором развивается война; в политике в скрытом виде уже намечены контуры войны, как свойства живых существ в их зародышах». В истории связаны друг с другом война и мир, политика и экономика, богатство и бедность, техника и наука, деньги, злато и оружие, бесправие и право, вера и идолопоклонство. Чтобы понять взаимосвязь между этими явлениями, понять, как они действуют и взаимодействуют, нам пришлось бы погрузиться в самые различные отрасли знаний – историю, экономику, философию, социологию, культурологию, юриспруденцию, статистику, военное дело, антропологию, политологию и т. п. Но в этом случае пришлось бы собрать немыслимое количество фактов, соединить и сопоставить их, затем проанализировать и сделать выводы. Задача, в полном смысле слова, не подъемная для исследователя. Не случайно английский историк Г. Бокль в классическом труде «История цивилизации» выразил сожаление по поводу того, что хотя политическая экономия и возведена до степени науки и пролила свет «на причины неравномерного распределения богатства, которое служит самым обильным источником общественного неустройства», хотя история также дает самые разнообразные сведения по вопросам науки, религии, искусства, военному делу, юриспруденции, законодательству, полезным изобретениям, хотя статистика тщательно разработана и предоставляет весьма обширные сведения о материальных интересах людей, об их нравственных особенностях и т. д. и т. п., тем не менее печальной особенностью истории человека является то, что, хотя все отдельные части и рассмотрены со значительным умением, едва ли кто из ученых сумел бы все это «слить в одно целое», привести в некую гармонию, в «существующую между ними связь». А вместе с тем нигде так остро не ощущается необходимость обобщений, как в истории цивилизации.

Сюда нужно бы добавить понимание законов политэкономии в том смысле, как о них писал классик политэкономии

Адам Смит (1723–1790)

А. Смит, давая определение этому понятию: «Наука о производстве и распределении богатств в той мере, в какой они зависят от законов человеческой природы. Или же так: наука, имеющая отношение к моральным или психологическим законам производства или распределения богатств». Пока нет науки распределения богатств.

С давних времен накопление богатств было связано с покорением и притеснением, истреблением, вытеснением, эксплуатацией и разбоем. Какую бы из наций мы с вами ни взяли, все они, без исключения, когда-либо становились на путь экспансии, вторжений, захватов и агрессий… Египет совершал захват земель, углубляясь в Азию, в свою очередь, так называемые народы моря покоряли Грецию и Египет. Греки в разные времена осуществляли вторжение всюду, куда доходили их корабли. Ассирия покорила евреев. Евреи изгнали филистимлян. Персы захватили Малую Азию, хотели поработить Грецию. Александр проделал то же самое с Грецией, двинулся в Персию и Индию. Римляне захватили Италию, Карфаген, всю Европу. Постоянные войны велись и в Юго-Восточной Азии. Однако, помимо задач завоеваний, перед государством стоит задача управления. Первым дошедшим до нас памятником экономической мысли является «Поучение гераклеопольского царя своему сыну». Документ Древнего Египта особое внимание уделяет вопросам эффективности функционирования аппарата управления. Несмотря на общий характер требований, царь ставит конкретную задачу: советует подбирать людей в государственный аппарат «по их делам». Для первых государств Месопотамии характерно быстрое развитие частнособственнических начал и денежных отношений. При отсутствии свободы личности это вело к разорению массы мелких и средних производителей, вело к развитию долгового рабства и системы кабальной зависимости. Государство пыталось остановить размывание слоя самостоятельных производителей. Так, основная тема законов кодекса Хаммурапи – создание условий, при которых «сильный не притеснял бы слабого». Эти законы – первая попытка управлять экономической жизнью страны с помощью правовых норм. В Древней Индии крупнейшим памятником общественной мысли является «Артхашастра» – трактат об искусстве политики управления государством. Трактат показывает, какую роль играло государство в хозяйственной жизни страны, контролируя все области хозяйства, осуществляя финансовую политику. В Древнем Китае этим темам посвящены труды известнейших мыслителей.

Конфуций

Основной вклад внесло конфуцианство, защищавшее позиции родовой знати. Важные элементы в идеологию и экономическую жизнь внесли последователи Конфуция: китайский философ Мэн-цзы, выступавший за четкое деление общества на «управляемых и управляющих», и его коллега Сюньцзы, глашатай идеи разделения труда. По его мнению, экономический курс государства должен строиться на трех главных принципах: экономия в расходах, обеспечение достатка народу, необходимость сохранения излишков (стратегический запас). В VI–III вв. до н. э. у конфуцианства появился серьезный оппонент – легисты, которые отражали новые тенденции в развитии Древнего Китая (усиление роли государства, формирование государственно-бюрократической системы управления). Их главный идеолог – Шан Ян. В концепции государственного строительства он отводил огромную роль сельскому хозяйству, так как считал, что страна добивается процветания с помощью двух наиглавнейших средств: земледелия и войны. Он также выступает против превращения свободных крестьян в рабов, для чего предлагает запретить выход из общины бедным крестьянам, введя систему круговой поруки.

Торговец в Китае

Немаловажное место в древнекитайской идеологии занимает и даосизм (его основоположник – Лао-Цзы). В трактате «Гуань-цзы» глубоко разработаны принципы управления хозяйством. Тут особое внимание обращено на защиту народного хозяйства от стихии рынка. Характерно то, что уже древние понимали, что опора только на рынок привносит беспорядок в сельское хозяйство, и выступали за создание государством постоянных зернохранилищ, усиление роли и веса земледельца, увеличение гибкости податной системы, выдвигали принцип сохранения «уравновешенного хозяйства». Трактат сыграл важную роль в становлении экономической мысли Китая, в частности, выдвинув важную идею возможности количественного анализа экономических явлений.

Трактат «Гуань-цзы», названный по имени главного министра царства Ци, Гуань Чжуна (умер в 645 г. до н. э.), прославившегося социально-политическими и экономическими реформами, был создан в III в. до н. э. Он объединял произведения разных авторов и был впервые напечатан в XIII веке. Гуань Чжун стоял за абсолютизацию царской власти, но при этом распространял власть и на экономику в виде государственного контроля над ценами и монополии на соль и железо. Видимо, первый в Китае он выдвинул идею управления страной на основе законов, и этой идее должен следовать всякий царь и правитель: «Закон – отец и мать народа».

Помнится, что Гомер упомянул о таинственной золотой цепи Зевса. Многие отождествляли эту «золотую цепь» Гомера с великой связью, соединяющей небо и землю. Вся античная история может быть представлена как связь поколений и культур, как «золотая цепь» человечества. Историки правы, говоря о том, что такой «золотой цепью» европейской культуры, связавшей воедино времена и народы, связавшей прочно, было прежде всего античное культурное наследие, без которого не мог обойтись ни один последующий век. Античность и Средневековье, Античность и Ренессанс, Античность и барокко, Античность и классицизм, Античность и национальные культуры, Античность и современность – все это существенные стороны исторической жизни как Европы, так и Азии. В античности лежат многие истоки вдохновения народов. Нередко понятие наследия сводится к останкам, к тому, что наполняет собой музеи и библиотеки, к тому, что постоянно в той или иной степени используется последующими культурами и цивилизациями. В самом таком представлении есть что-то анатомическое, расчленяющее ткань истории, в то время как связь между эпохами, поколениями, людьми – это проявление жизни, бытия человечества как единого живого целого, в котором неразрывно связаны прошлое, настоящее, будущее.

Китайский император Цянь-лун

Афины

Но культура, оказывается, также немыслима без войн. История пронизана борьбой за территории, города, собственность, богатства культуры. Если в гомеровской «Одиссее» речь идет о путешествиях ряда героев, живописуются сцены мирного строительства жизни, то «Илиада» – это нечто иное, это самый настоящий гимн войне. Интересно то, как древние воспринимали войны. Надо сказать, что для них не было никаким секретом то обстоятельство, что главным побудительным мотивом войн выступает экономический или геополитический интерес. Но открыто признаваться перед всем миром в том, что ведение войны, ее цель – захват и лидерство, а начавшие войну предводители и цари – по сути дела, разбойники, грабители, захватчики и убийцы, и тогда было не принято. Эти понятия мыслились в Афинах классического периода как «гражданская доблесть», присущая свободному человеку. Так, пиратское ремесло пользовалось среди афинян некоторой привилегией, а занятие разбоем у Гомера не умаляет величия славных героев. Одиссей грабит всех подряд и, даже вырвавшись из грота Циклопа, не забывает прихватить «козлов тонконогих и жирных баранов» (Одиссея, IX, 464). Ничуть не лучше ведет себя и Менелай, который, по словам Нестора, будучи отнесен к берегам Египта, действовал там в обычной манере, возвратился домой, «богатства собрав, сколь могло в кораблях уместиться» (Одиссея, III, 312). Да и сам Нестор оказался не без греха. Растроганный встречей с Телемахом, он почти трогательно вспоминает о тех временах, когда в кораблях, предводимых «бодрым Пелидом, мы за добычей по темно-туманному морю гонялись» (Одиссея, III, 105–106, с. 217–218).

Гомер. Античный бюст

Аргонавты

Правда, мифы и поэмы стараются все-таки завуалировать действия конфликтующих сторон. Для этого изобретаются различные предлоги и причины. Творцы мифов существуют всегда. Ведь нужно объяснить народу, во имя чего его вовлекают в бойню. Тогда не было институтов демократии, не было людей, которые с легкостью превратят черное в белое путем словесных ухищрений, манипуляций, газетной лжи, облаченной в форму поэзии, литературы, художественных образов и т. д. Правда, и тогда война считалась проклятием, болезнью и своего рода безумием. Гомер осуждает войну в «Илиаде» (русский драматург Н. Гнедич называл ее энциклопедией древности), в его поэмах повествуется о нравах и обычаях обитателей разных частей Земли (ойкумены). Нестор критикует войну, восклицая: «Ни очага, ни закона, ни фратрии тот не имеет, кто междоусобную любит войну, столь ужасную людям!» Хотя одновременно в этих же поэмах был очерчен идеал античного мужчины, который должен быть крепким и сильным, первенствовать среди воинов, не давать в обиду родину и близких. Грек «отличнейшим между всеми Аргоса воями (воинами) будет и громкую славу стяжает». Так война неизбежно вмешивается в мирную жизнь людей, властно диктуя им свою волю. Описанная Гомером Троянская война не была исключением. Во II тысячелетии судьба Трои неразрывно связана с судьбой остальной Малой Азии. Появляется все больше косвенных подтверждений того, что гомеровская Троя имела явно восточный облик. А это означает, что и Троянская война была не чем иным, как «битвой цивилизаций». Отправной точкой путешествия в Малую Азию можно взять именно легендарную Трою. За 100 лет раскопок здесь обнаружено десять культурных слоев – от Трои I до Трои X. Самое древнее поселение основано в 3600 г. до н. э. На звание гомеровской претендуют Троя VI, разрушенная землетрясением, и Троя VII, сожженная примерно в 1250 г. до н. э. Сохранились восточные стены с воротами в шестом городе: длина стен около 300 м, толщина 4 м и высота 5 м. От тех далеких времен почти ничего не осталось.

Троя

Пытаясь найти какие-либо рациональные причины войн, А.Ф. Лосев (российский философ и филолог) писал, что необходимо учитывать общеэпическую идеологию, всегда возводящую всякое мелкое событие, не говоря уже о крупных, к общим закономерностям природы и истории, в силу чего и война превращается в некую общекосмическую необходимость. В частности, Троянская война трактовалась в древности как результат решения Зевса сократить население Земли, поскольку разросшееся человечество тяготило и подавляло Землю. И дело здесь вовсе не в мифологии как таковой. Ведь мифология является не чем иным, как отражением наиболее общих закономерностей самой же человеческой жизни.

Воины в битве за Трою

На штурм Трои

Участвуя в Троянской войне, «и греки, и троянцы, помимо защиты своей родины, создавали еще общеисторическую необходимость этой войны. Те и другие были против этой войны… Все дело в том и заключается, что здесь гомеровские герои переживают страшную антиномию: они до глубины души не хотят воевать, но они считают, что война в данном случае исторически необходима». В чем же конкретно выражена эта «необходимость»? Зачем к городу в Малой Азии, Трое, в XIII в. до н. э. приплыли с оружием обитатели всего Пелопоннеса и греческих островов, какова была цель этих «аргонавтов войны»? Ведь на столь длительное и опасное предприятие, коим и является война, идут только во имя четких, ясных и понятных целей. Во имя чего Агамемнон и Менелай (более похожие на авантюристов, разбойников и пиратов, мотающихся по Греции, Азии и Египту) привели под стены Трои столь огромное и разношерстное войско?! Не ради надуманно вымышленного предлога похищения Парисом супруги царя Менелая – прекрасной Елены. Это был, скорее, повод к войне (casus belli), в который даже в те времена никто и не верил. В этом городе, как и в других захваченных и покоренных землях, внимание привлекали богатства: золото, драгоценности, серебро, пурпур, лазурь, что, по словам поэта, «пламенеют, доступные толпам лишь в снах». «Кто не рискует, тот – ничто», – говорили греки. Автор «Жизни Греции во времена Троянской войны» П. Фор полагает, что Троянская война вызвана желанием трех-четырех ахейских монархов выпутаться из экономических неурядиц. «Завладев сокровищами Трои, они хотели вернуть процветание собственным дворцам». В войнах более всего виноваты вожди, класс собственников, составляющий правящую касту, или «элиту». Молодое поколение они готовили к тем же «подвигам». Читаем у автора: «Воспитанные на постоянных конфликтах с соседями и стычках между молодежью, обученные нападениям в чащах лесов особыми наставниками – легендарными кентаврами, силенами и циклопами, – получая советы от старых щитоносцев вроде Нестора и Феникса, юные господа обзаводились все более многочисленной армией по мере возмужания и роста их жадности. Став главарями вооруженных банд, они совершали набеги, чтобы увеличить поголовье скота, расширить личные земельные владения, поживиться и разбогатеть. Разумеется, трофеи приходилось делить, но по закону сильнейшего. Вождь оставлял себе львиную долю добычи. В этом – его привилегия, его честь, geras. Если речь шла о земле, вождю предоставляли право выбирать наиболее понравившиеся ему угодья, и он получал их в пожизненное владение, temenos. Точно так же он забирал свою долю из числа плененных женщин, угнанных стад и награбленной медной посуды. Остальное делили по жребию. Рассчитывая завоевать расположение воинов и понимая, что щедрость – наилучшая политика, вождь из своей доли наделял особо отличившихся. Войны начинались из экономических, а не из сентиментальных соображений». Называли, правда, иные возможные причины начала Троянской войны (от угрозы голода до землетрясений), но они менее реальны, нежели извечное желание людей иметь как можно больше богатств.

Кассандра

И все-таки есть основания утверждать, что Троянская война (1219–1199 гг. до н. э.) наряду с самыми традиционно корыстными целями (захват богатств и пленников) ставила перед собой серьезные военно-стратегические задачи. Троя была ключевым форпостом на побережье Малой Азии, через нее пролегали пути в необъятные земли Большой Азии. Но чтобы получить доступ на необъятный и исключительно важный в торговом отношении континент, надо было овладеть Троей. Напомним, что после десяти лет тяжелейшей войны стены Трои стояли неприступно. И тогда греки пошли на хитрость, более похожую на примитивный обман. Сначала они с помощью Одиссея выкрали из города дарованный Зевсом Палладий (общегосударственный амулет), при нахождении которого в городе взять Трою было невозможно. Затем дали троянцам понять, что заканчивают войну и уходят домой, оставив в дар богине Афине Троянского коня. Сами же тайно разместили в упомянутом коне вооруженных воинов. Троянцы, не послушавшись советов мудрой Кассандры и Лаокоона, советующих сжечь опасный дар данайцев, сами втащили к себе в город коня. Празднуя окончание страшной войны, долго пировали воины и жители Трои. Ночью же, когда все они уснули, греки выбрались наружу и уничтожили троянцев. Так, Неоптолем убил царя Приама прямо у алтаря Зевса. Массовая резня сопутствовала сей победе демократического Запада. Перебив большую часть жителей, победители поделили между собой добычу, взяв себе в качестве рабынь самых красивых и знатных женщин Трои. Агамемнон взял Кассандру, Неоптолем – Андромаху, Одиссей– Гекабу (Гекубу). Затем победители предали огню весь город. Историк А. Абрашкин пишет: «Троянская война была частью глобального геополитического конфликта между арийско-праславянским Севером и египто-семит-ским Югом. Индоевропейские этносы (греки, хетты и ряд малоазийских и балканских народов) оказались как бы между двух огней и выбирали ту линию поведения, которая гарантировала им выгоду. В результате и греки, и хетты в какой-то момент, а именно – во время Троянской войны (!), выступили против политики Севера. Подчеркнем, не в поддержку Юга, а исключительно против Трои и ее северных союзников. Разумеется, при этом они извлекли для себя какую-то временную выгоду, разграбив богатейшую страну, вернее, уже «осколок» некогда могущественной Средиземноморской Руси. Но в ответ и греки, и хетты получили такой страшный удар со стороны северян, что подобно Трое уже не смогли восстановить ни былого величия, ни былого могущества. И в Греции, и в Малой Азии вслед за этим наступили «темные века»…»

Лаокоон

Троянский конь

Сегодня можно видеть, как история уже на новом витке разыгрывает действия на подмостках Азии, Ближнего Востока, Кавказа, Европы. Концентрируемые тут военные силы известной мировой империи являются явной угрозой, троянским конем для России. Цели современных «агамемнонов» – захват плацдармов на юге и севере – на подступах к северному полюсу.

ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ АНТИЧНОГО МИРА

Классическим примером развития цивилизации западного типа стала Греция. Греция (Эллада) – общее название территории древнегреческих государств на юге Балканского полуострова, островах Эгейского моря, побережье Фракии, по западной береговой полосе материка Азии. Этнический состав Греции в III тысячелетии до н. э. пестр: пеласги, лелеги и другие, которых оттеснили и ассимилировали протогреческие племена – ахейцы, эолийцы, ионийцы. Первые государства ахейцев (Кнос, Фест, Микены, Тиринф, Пилос и др.) образовались в начале II тысячелетия, в эпоху бронзы. Вторжение дорийцев, племени из области Дория (ок. 1200 г. до н. э.), повлекло за собой распад государств и оживление родовых отношений. В VIII–VI вв. до н. э. в Греции сформировались полисы. В зависимости от результатов борьбы родовой знати, земледельцев и ремесленников государственная власть в полисах была либо демократическая (в Афинах), либо олигархическая (как в Спарте или на острове Крит). В экономически развитых полисах (Коринф, Афины и др.) было широко распространено рабство, а в Спарте, Аргосе сохранялись пережитки родового строя. V–IV вв. до н. э. – это период высшего расцвета полисов. В эпоху греко-персидских войн (500–449 гг. до н. э.) создан Делосский союз во главе с Афинами. Время наивысшего могущества Афин – это время демократизации политического строя и расцвета их культуры, годы правления Перикла (443–429 гг. до н. э.). Борьба между Афинами и Спартой за гегемонию, противоречия между Афинами и Коринфом привели к Пелопоннесской войне (431–404 гг. до н. э.). Эта война греков завершилась поражением «демократических» Афин.

Эллада

Какие же черты являются характерными для греческой цивилизации? Понимая невозможность выявить универсальный ее облик, можно тем не менее говорить о храбрости и мужестве, тяге к свободе и подвигам, демократической организации, готовности к переселениям и походам. Вот как формулирует сам Перикл идеалы афинского гражданина и его государства: «Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами, скорее, служим образцом для некоторых, чем подражаем другим. Называется этот строй демократическим, потому что зиждется не на меньшинстве, а на большинстве. По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех». При этом положение бедняка не препятствовало его политической деятельности и жизнь в государстве строилась на законах свободы. В частной жизни они были свободны от принуждения, в общественной – не нарушали законов из-за страха перед ними и при этом повиновались не только писаным, но и неписаным законам. Отношения с другими народами у греков были, скорее, конфликтными. Греки действовали в бою отважно и не позволяли врагу глумиться ни над памятью предков, ни над живыми героями.

Афинские боевые суда

Рисуемая Периклом картина – фрагментарна, риторична, неполна, но она отражает черты афинского общества. В действительности греки, как и персы, римляне или македонцы, жили войнами и захватами. Противоречия внутри афинского общества проявились в острейшем соперничестве Афин и Спарты. Спорам сопутствовали военные конфликты, вершиной которых стала Пелопоннесская война (431–404 гг. до н. э.) – первая гражданская война западных демократий. В условиях этой войны враги Перикла, движимые партийными интересами и завистью, обвинили его в растрате государственных средств и устранили от руководства военными действиями, что, бесспорно, ослабило Афины. В довершение ко всем бедствиям войны разразилась чума и в самих Афинах, где за стенами укрылось почти все население Аттики. Художественная галерея-портик с картиной живописца Полигнота «Разорение Трои» превратилась в прибежище беженцев, тут же умиравших от чумы. Перикл, ранее отрешенный от власти недругами, снова был призван народом; он отправился в поход на кораблях вокруг Пелопоннеса с целью разорения Спарты с моря, в то время как Спарта занималась тем же самым с суши, вторгшись глубоко в земли Аттики. На афинских кораблях началась эпидемия; Перикл по возвращении вскоре скончался (429 год до н. э.). Когда он умирал, его друзья, собравшиеся вокруг, хвалили правителя за многие достижения, однако об одном, наиважнейшем, как считал сам Перикл, не упомянули («О самом главном, замечательном. не говорите ни слова»). Интересно, что из всей своей богатой событиями и деяниями жизни Перикл выделил как наибольшее достижение то, что «ни один афинский гражданин не надел черного плаща», т. е. не был казнен по его приказу. Столь высоко ценил он жизнь гражданина. Однако этого не скажешь об античном обществе в целом, где войны носили перманентный характер и уносили жизни многих и многих.

Греческий гоплит

Однако, недостаточно осыпать проклятиями войны и междоусобицы. Важно выяснить, кто несет наибольшую ответственность за содеянные преступления. Опыт веков свидетельствует: главные виновники войн, как правило, – царь, группа властителей-олигархов, а также воины-милитаристы, возбуждаемые алчностью, гордыней, ложными представлениями о «славе и величии» государства и человека. Страдают же многие невинные люди: «Сходят владыки с ума, а спины трещат у ахейцев». Иногда причиной конфликтов могут выступать и возвышенные, благородные чувства (вера, любовь, национальное достоинство). Римский поэт Гораций в одном из поэтических посланий пишет:

Было бы неверно оправдывать и нравы корыстолюбивых толп, массовые проявления жестокого национализма. Междоусобная распря в этом случае – благодатная почва для культивирования отрицательных качеств, которые в мирное время как бы дремлют в людях. О том, как трагичны порой оказываются события различных времен, свидетельствует пример ромеев, или понтийцев. Греки Понта 30 веков назад основали первые города вокруг Понта Эвксинского (ранее это море звалось «Понтос Аксенос», или «негостеприимное море»). Понтийский эллинизм внесет немалый вклад в развитие прогресса и культуры от эпохи мифологических времен, золотого руна, похода аргонавтов, Прометея и Колхиды, амазонок и многого другого до исторических времен Митридатского царства, философа Диогена, основоположника эпохи Возрождения – Виссариона, географа Страбона, византийской династии Комнинов.

Позже исторический Понт стал одной из семи частей Византийской империи, а после распада империи Понт сохранился как независимое самодержавное государство со столицей в Трапезунде (Трапезундская империя, династия Комнинов, 1204–1461 гг.). Понт – единственное целостное греческое государство в истории греков (557 лет). Археологическое, культурное, этническое наследие его заметно и сегодня во всем Причерноморье, и особенно на южном, северном и восточном побережьях Черного моря. Понт дал христианству большую часть известнейших святых и мучеников. Страна с древнейшими памятниками и монастырями имела и развитую систему образования. Трапезундская империя, последнее греческое византийское государство, была захвачена оттоманами-турками в 1461 г.

В ХХ веке, после многовекового угнетения, турки стали проводить политику геноцида в отношении греков. В 1916–1923 гг. были уничтожены и погибли половина зарегистрированного греческого населения – сотни тысяч человек. Чтобы понять это массовое проявление жестокости, следует учесть, что с 1914-го по 1918 год шла Первая мировая война, в которой Турция и Греция были противниками, но это, конечно же, не может служить оправданием геноцида. Долгое время происшедшие события замалчивались, и лишь в 1994 г., после длительной борьбы с различными силами, греческий парламент официально учредил день 19 мая в качестве Дня памяти геноцида понтийского эллинизма на исторической земле Понта. Прошедшие события до сих пор не способствуют установлению нормальных отношений между государствами, а гонения на понтийскую культуру (понтийский язык – единственный, пока еще живой древнегреческий язык), на ее носителей в той или иной степени продолжаются и по сей день. Сюда же можно отнести и проблему разделения Кипра. Это ли не отголоски битв цивилизаций – Запада и Востока – в современном мире, и остановить эти битвы не может даже то обстоятельство, что обе упомянутые страны являются членами одного военно-политического блока.

Говорят о мире, но всегда помышляют о превосходстве. Так, историк римского императора Марка Аврелия Проба (232–282 гг.) утверждал: «Никто не будет больше изготовлять оружие… Не будет ни войн, ни пленных, настанет всеобщее царство мира» (Вописк). Но о чем же на самом деле помышляет сей достойный муж? О каком «мире» идет речь? Конечно же, о знаменитом Pax Romana! Римлянин так и расшифровывает свою формулу: «Царство римских законов и наших властей». Все должно трепетать при одном только упоминании о великом и могучем Риме. Следует признать живучей эту модель решения мировых вопросов, которая и по сей день просматривается во многих международных договорах и соглашениях. Рим оживает в действиях ряда стран, а современность обнаруживает притязания на римский стиль (Ницше). Это же можно сказать и в отношении всех, без исключения, греческих государств. Андокид говорил: «Я мог бы поэтому, афиняне, так сформулировать свою точку зрения на рассматриваемый вопрос: мир несет демократии спасение и силу, война же приводит к ее ниспровержению» («О мире с лакедемонянами»). Прекрасная мысль, которая стала бы еще прекраснее, если бы греки на деле ей следовали.

По Аристотелю, борьба составляет побудительную силу, она причина и виновник всяких изменений. Если воспринимать движение как борьбу противоположностей, то война и мир составляют дуалистичную пару. Схватка между Афинами и Спартой во многом определялась наличием финансовых ресурсов у сражающихся сторон и их союзников. Спартанцы в ходе войн рассчитывали опустошить аттическую землю, оторвать от Афин союзников. Перикл же советует афинянам не рваться к новым завоеваниям, удерживая в руках то, что у них уже есть: «Снаряжать флот как основу афинской военной мощи и крепко держать в руках союзников, потому что доходы и дань от союзников – денежная опора города.» С другой стороны, видим, что и Спарта, несмотря на наличие отважных и умелых гоплитов (спартанская фаланга считалась лучшей в мире), сталкивается с нехваткой людского потенциала, оружия или денежных ресурсов. Ей не хватает умелых гребцов, кораблей, но более всего не хватает денег и военных запасов. Отсюда идея сделать своего рода «заем» в сокровищницах Олимпии и Дельфов.

Дельфы

Она обсуждалась, но была отвергнута из-за опасения вызвать возмущение разграблением общегреческих святилищ и храмов. Помощь же от городов и отдельных лиц (хиосцев) была так мала, что серьезной поддержки в снаряжении армии оказать не могла. Персы тоже не проявили желания снабжать спартанцев в 425–424 гг. до н. э. кораблями и деньгами. Они ясно давали понять, что спартанцам придется сделать персам существенные уступки в дипломатическом плане. Война – это дополнительные налоги, ухудшение состояния финансов и падение уровня жизни. Известно, скажем, что даже относительно локальные операции, такие, как попытки остановить смуту на Хиосе зимой 425–424 гг. до н. э. и в Колофоне в 427 г. до н. э., стоили Афинам более 2000 талантов, а осада Потидеи, осада Митилены потребовали введения специального налога. Историки говорят об ужесточении сбора дани (в 429 г. и еще больше в 425 г. до н. э.), а также о снижении процента по ссудам афинской казны государству в 427–426 гг. до н. э. с 7 % годовых до 1,5 %. Об этом свидетельствуют и грозные директивы, в которых говорится о том, что «взносами должны быть в должной пропорции обложены все города». Специально собранные отряды отправлялись собирать дань даже с тех городов, которые ранее не относились к афинской державе. Все делалось для того, чтобы собрать нужные средства, коих было бы достаточно, чтобы выдержать войну с противником, обладающим равными по количеству и качеству средствами и оружием, т. е. чтобы средств у государства хватило «не только для внутренних потребностей, но и на случай опасности извне» (Аристотель). Финансы – одно из условий победы.

Платон и Аристотель

Аристотель, пожалуй, самый известный, помимо Платона, философ Запада, тесно увязывает финансы и войну, рассматривая и то, и другое в качестве главных инструментов реализации важнейших задач страны и народа. Причем финансы он ставит на первое место среди приоритетов государственной деятельности. Читаем в «Риторике»: «То, о чем люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение ораторы, сводится, можно сказать, к пяти главным пунктам; они следующие: финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и законодательство. Тому, кто захотел бы давать советы относительно финансов, следует знать все статьи государственных расходов – каковы они и сколько их, чтобы, если какая-нибудь из них забыта, присоединить ее (к доходам), и если какая-нибудь другая меньше, чем могла бы быть, увеличить ее; кроме того, необходимо знать также и все расходы, чтобы в случае, если какая-нибудь статья расхода окажется бесполезной, уничтожить ее, а если какая-нибудь другая окажется более значительной, чем следует, уменьшить ее, так как люди становятся богаче не только путем прибавления к тому, что у них есть, но и путем сокращения расходов. Все эти сведения нужно черпать не из одного только опыта, касающегося местных дел: для того чтобы подавать советы относительно этого, необходимо знать и те изобретения, которые сделаны в этом отношении другими. Что касается войны и мира, то здесь необходимо знать силу государства – насколько она велика в настоящее время и насколько велика была прежде, в чем она теперь заключается и в каком отношении может быть увеличена. Кроме того, необходимо знать, какие войны вело государство и как – и все это не только относительно своего собственного государства, но и относительно государств соседних. Следует также знать, с кем из соседей можно с вероятием ожидать войны, чтобы с более сильным сохранить мир, а что касается более слабых, то чтобы всегда начало войны зависело от нас самих. Необходимо также знать военные силы противников, сходны они с нашими или не сходны, потому что и этим путем возможно как получить выгоду, так и понести ущерб. И для этого необходимо рассмотреть исход войн не только наших, но и чужих, ибо от одинаковых причин получаются одинаковые следствия. Если для сохранения безопасности государства необходимо быть знакомым со всеми этими вопросами, то не менее важно также знать толк в законодательстве, потому что благополучие государства зависит от законов». Характеристика, данная Аристотелем, стала одной из первых попыток связать воедино вопросы финансирования и государственного строительства. «Начало – половина целого»(«Principium dimidium totius»).

Греческие воины

С древнейших времен жизнь народов связана с войнами и деньгами. От примитивнейших обществ минувших тысячелетий, приносящих кровавые жертвы богам, до цивилизованных стран современности с их институтами, науками, индустриально-промышленными комплексами совершенствование и производство средств вооружений и финансово-денежные потоки, а с ними прибыли связаны наитеснейшим образом. Слово «платить» (pay) происходит от латинского слова «усмирять» (pacify). Деньги – кровь, дающая энергию армиям воюющих стран. Один из писателей XVIII столетия сказал, что тот из властителей, кто найдет необходимую сумму денег, в конечном счете, «и станет победителем». Деньги питали собой все войны и революции, а изобретение денег в известном смысле дало толчок началу американской революции. Но еще в большей степени финансы на определенном этапе деятельности человечества важны для мирной жизни и торгового обмена. По монетам можно проследить и поступательное движение эллинизма и романизма (монеты колоний). Скажем, Аттика нуждалась в привозном хлебе. Но ввозу должен сопутствовать вывоз товаров, чтобы иметь деньги для покупок.

Древние монеты

Маленьким государствам было трудно освоить широкое производство. Отсюда необходимость их участия в рынке и неизбежность конкуренции, что толкала их на путь колонизации. Колонизация, в свою очередь, вела к острым спорам не только между союзниками, людьми одного языка и нравов, но и с другими народами, культурами, ареалами. Понятно, что захваты вызывали ответные действия. Те, кого агрессор по той или иной причине сгонял с хороших и плодородных земель, становились для него смертельными врагами, как это случилось с филистимлянами, древними евреями, египтянами.

Впрочем, богатство и война находятся и в некотором противоречии. Чтобы получить материальный продукт, являющийся источником богатств, нужно создавать и созидать, а не разрушать. Война же разрушает и убивает, хотя она же приносит и чудовищные прибыли. А потому те, кто любит деньги и богатство, ради их приумножения готовы пойти на любые преступления. И тут перед разумными людьми встает дилемма – как использовать деньги не во вред, а во благо всего общества? Ликург, властитель Спарты, также озаботился этой дилеммой… По свидетельству Эратосфена, в 855 г. до н. э., прежде чем приступить к реформам, он направился к пифии-пророчице, прося ее дать ему «лучшие» государственные законы. Пифия ответила, что ни одно государство в мире не будет иметь лучших законов, чем Спарта, ибо ее царь является «питомцем богов» и, скорее даже, «богом, нежели человеком». Первое и главное, что сделал Ликург, это учредил институт старейшин (герусии). Проблема была в том, что во всех государствах древнего да и современного мира власть попадала то в руки отдельных царей, тиранов, диктаторов, то в руки богачей и элит, то в руки воинов, то в руки народа. Самые опытные и умные как бы оказывались не у дел. Новый орган должен был, с одной стороны, сдерживать и контролировать царскую власть, с другой – давать ей мудрые советы, основанные на знаниях и опыте. В герусии были избраны умудренные жизненным опытом люди старше 60 лет. Правда, сами выборы были несовершенны: обычно отбирали старейшин по тому, сколь громко звучали голоса народа, которыми тот приветствовал то или иное имя.

Выборы в Спарте

Вторым важнейшим преобразованием Ликурга стал передел земли, главной ценности государства. До него неравенство состояний было огромным. Земля, недра, богатства Спарты сосредоточились в руках кучки богачей. В результате появилась масса нищих и бедных. Угроза восстания против власти все возрастала. Желая уничтожить источник зависти и многих преступлений – богатство и роскошь, Ликург надумал излечить государство от двух самых опасных его болезней – богатства и бедности. Тогда он убедил граждан отказаться от частного владения землей, передать ее (и все, что в ней) в распоряжение государства, а затем провести новый ее раздел, раздел более справедливый, чтобы каждый мог жить в равных условиях и никто не был бы выше другого. Он разделил всю Лаконику на 39 тыс. земельных участков. 30 тыс. из них отдал периэкам (порабощенным лаконцам, которые хотя и считались свободными, но участия в работе Народного собрания, в управлении Спартой не принимали), а 9 тыс., относящихся к самому городу Спарта, разделил между спартанцами. В итоге исчезли нищета и крайнее богатство, и у всех граждан появился умеренно приличный достаток. Глядя на все это, Ликург имел право с радостью заметить: «Вся страна – это наследство народа, поделенное между братьями!» Законы, якобы введенные Ликургом, на самом деле были установлены в Спарте частично в VIII, но главным образом, во второй половине VII в. до н. э. Несмотря на почти заведомую недостоверность биографии Ликурга, она содержит ценный материал о быте и законах спартанцев в эпоху наивысшего могущества и расцвета государства лакедемонян.

Воины

В руках самых богатых людей были сосредоточены огромные денежные средства, и те пускали их в оборот, налагая долговые обязательства на заемщиков, зачастую неподъемные. Чтобы окончательно уничтожить неравенство, Ликург решил поделить поровну и движимое имущество. И тогда Ликург пошел на хитрый, мудрый шаг. Он изъял из обращения все золото и серебряные монеты и приказал употреблять железные. В итоге все денежные средства богачи должны были хранить дома, а так как новые деньги при малой стоимости оказались тяжелы и массивны, хранить и возить их было неудобно. Пришлось строить специальные кладовые. Так Ликург вынудил богачей изъять деньги, этот «чертов дар», из обращения. «Благодаря такой монете в Лаконике исчезло много преступлений: кто решился бы воровать, брать взятку, отнимать деньги другого или грабить, раз нельзя было скрыть свою добычу, которая к тому же не представляла ничего завидного и, даже разбитая в куски, не годилась ни на что?» – пишет историк. Можно сказать, что Ликург был первый, кто сделал шаг по направлению к идее необходимости введения банковских карт.

Воины-спартанцы

Одним словом, политика спартанского государства была направлена при Ликурге на то, чтобы уменьшить разрыв между богатством и бедностью. Плутарх пишет: «С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти Ликург установил третье, во всех отношениях прекрасное учреждение, совместные трапезы, сисситии, – для того чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мясные или мучные кушанья, предписанные законом. Они не имели права обедать дома, развалившись на дорогих ложах за дорогими столами, они не должны были заставлять своих отличных поваров откармливать себя в темноте, как прожорливых животных, вредя этим и душе, и телу, предаваясь всякого рода порочным наклонностям и излишествам, долгому сну, беря теплые ванны, ничего решительно не делая, словом, ежедневно нуждаясь в уходе, как больные. Одно это было важно, но еще важнее было то, что богатство, выражаясь словами Теофраста, не было ни на что годно. Им нельзя было пользоваться. Оно не могло доставлять чувства радости, словом, нельзя было ни показать множества своей драгоценной посуды, ни похвастаться ею. Вот почему в целом мире в одной Спарте находила себе подтверждение пословица, что «бог богатства слеп и лежит без жизни и движения»».

Ликург полагал, что кончина должна быть достойным завершением его жизни и даже смерть общественного деятеля должна быть полезна государству. В возрасте 85 лет он, простившись с друзьями и сыном, отказался принимать пищу и умер от голода. Но он боялся, что его останки перенесут в Спарту и граждане смогут перестать следовать его заветам и посчитать себя свободными от данной клятвы. Перед смертью он приказал друзьям сжечь свое тело и бросить пепел в море. Пока Спарта придерживалась законов Ликурга, она была самым сильным государством в Греции. И только в конце V в. до н. э., когда в Спарту вместе с золотом и серебром проникли имущественное неравенство, расслоение, корысть, законам Ликурга был нанесен смертельный удар. Однако здесь мы должны разочаровать читателя, которому захочется поверить в то, что в античности наверняка жили какие-то совершенно иные люди, люди из «иного сплава», или по крайней мере в тот период не выступали в открыто безобразной форме проявления нового времени (интриги, алчность, воровство, подкуп, коррупция). Увы, и в то время извечные человеческие слабости давали о себе знать, будучи распространены довольно широко. Их жертвой стали и спартанцы. Аристотель говорит о коррупции как о явлении, характерном для Спарты. Прокламируемый аскетизм спартанцев, если судить по высказываниям Ксенофонта и Аристотеля, в классической Спарте был лишь лозунгом. Говоря об особенностях национального характера спартанцев, греки отмечали их безудержную страсть к деньгам (т. е. filarguriva filocrhmativa). Получается: декларировали одно, а делали? Правда, по мнению философов и историков, все эти черты, а именно – страсть к богатству и роскоши проявились у спартанцев только в конце Пелопоннесской войны, когда немалые деньги полились в Спарту и стали оседать в карманах правящей верхушки. Впрочем, имеются данные, что и ранее (еще до Лисандра) страсть к деньгам и наживе, а также связанная с этим коррупция были известны. Взяточничество в среде спартанского высшего руководства является важной темой в трудах Геродота. Согласно его утверждению, в 524 г. до н. э. все спартанское командование, возглавившее военную экспедицию на Самос, было подкуплено самосским тираном Поликратом, а потому и поход оказался безрезультатным. Весьма своеобразны, мы бы даже сказали, современны слова и речи тех лет. Когда к архонтам Спарты пришли самосцы с просьбой о помощи (против их изгнавшего царя Поликрата), то пришли они с пустыми руками. Выслушав их, архонты заявили просителям не без лукавства и даже намека: мы забыли, о чем шла речь вначале, и не понимаем конца. Самосцы быстро сообразили, в чем тут дело, и пришли вторично. Речей они на сей раз не произносили, а принесли с собой большую сумку, вручив архонтам: «Сума просит хлеба».

Символичный жест Афины

И это был далеко не единственный случай. Похоже, что во взятках было замешано и руководство спартанским флотом во время греко-персидских войн. Спартанский наварх Эврибиад, по слухам, получил в 481–480 гг. до н. э. от Фемистокла взятку в 5 талантов, за что изменил план своей экспедиции в пользу Афин. Геродот упоминает и спартанских царей, с чьими именами были связаны дела о коррупции (в частности, попытки подкупить царя Клеомена). Кроме Клеомена, называют еще одно имя – царя Леотихида, бесспорно уличенного в получении взятки от фессалийских Алевадов. Количество такого рода фактов, отмечает историк, говорит о том, что коррумпированность царей Спарты вовсе не была редким явлением и не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Фукидид к списку Геродота добавляет еще два имени спартанских царей, подозреваемых в коррупции (Плистоанакта и Агиса II). Важно подчеркнуть, что цари, подозреваемые в коррупции, действовали не в одиночку, а вместе со своими советниками – эфорами, которые были к ним приставлены народом для осуществления надзора за их поведением во время военных кампаний. Как видим, даже война не являлась большим препятствием для стремления нажить деньги на всем, что только представляется возможным. Персидская дипломатия не раз использовала в своих целях продажность спартанского высшего руководства. Еще до Каллиева мира, в 459 г. до н. э., персы считали возможным посылать деньги в Спарту для принятия нужных им решений. Один из персидских царей говорил, что осел с грузом золота быстрее выиграет сражение, чем это сделает самая сильная и опытная армия.

Речь Ликурга

Многие состояния в Спарте, по-видимому, накапливались от взяток, полученных спартанскими генералами в последнее десятилетие Пелопоннесской войны. Можно себе представить, с каким размахом стали красть при Лисандре, если Гилипп, прославленный военачальник, герой сицилийской кампании и личный друг Лисандра, попытался украсть у государства сумму в 300 талантов. Правда, исследователь Л. Печатнова пишет, что после того, как лихорадка обогащения охватила всю Спарту, все эшелоны власти, был принят закон, который позволял ввоз и хранение иностранной валюты только для государственных целей и под государственным контролем. Лицам же частным за хранение золотой и серебряной монеты дома грозила смертная казнь. По этому закону в 403 г. до н. э. Форак, гармост Самоса и друг Лисандра, был отрешен от должности и приговорен к смертной казни. Напуганные сановники и коррупционеры Спарты попытались обойти закон. Учитывая, что закон запрещал хранить золото и серебро у себя дома, лакедемоняне «отдавали его на хранение своим соседям аркадянам», видимо, через подставных лиц… В качестве зарубежных банков использовались храмовые центры в Пелопоннесе и вне его. В роли хранителей сбережений, денег выступали даже и храмы Востока. Жажду заполучить богатства все откровеннее связывали с войной. Спартанский царь Архидам у Фукидида произносит монолог, говоря, что Аттика «стоит обедни», превосходя все остальные области населением, богатыми запасами. Историк Р. Виппер пишет, что Архидам «развивает дальше мысль, совсем необычную в устах спартанца: война – это финансы». О том же, но еще обстоятельнее говорит Перикл в своей речи, указывая, что войну успешнее выдерживает тот, у кого есть существенные денежные запасы и средства, а также централизация и аппарат, позволяющий в чрезвычайных условиях кризиса быстро и полномочно распоряжаться финансами. Слабая федерация не может выстоять в серьезной схватке. При этом Перикл обращает внимание на необходимость и важность высокого культурно-технического уровня для одержания победы в битве. Но тогда почему же Афины, имевшие все это в своем владении, потерпели поражение? И тут прямо надо бы сказать об участии в противостоянии третьего лица, каковым явились персы с их золотом. Они раздробили союз греков, пойдя на прямой подкуп вчерашних союзников и братьев афинян – спартанцев. Р. Виппер пишет: «В спор греков вступил новый фактор, финансовая сила персов, при посредстве которой самая консервативная община Греции, Спарта, быстро превратилась в плутократию и стала располагать не меньшими ресурсами, чем афинская держава».

Лисандр – полководец Спарты

После разгрома Афин переход руководящей роли к Спарте, как главе Пелопоннесского союза, был закономерен. Военно-политический вес государства во многом определялся относительной сплоченностью коллектива спартиатов. Однако в IV веке до. н. э. положение в Спарте существенно изменилось. Государственная форма собственности на землю стала разлагаться, усиливается социальное расслоение «общины равных». В последние годы войны благодаря щедрым персидским субсидиям Спарта обзавелась собственным флотом. Спартанская знать, помимо персидских денег, получала и богатую военную добычу. При таких условиях древние спартанские законы, предписывающие всем спартиатам иметь одинаковые участки земли, пользоваться только железными деньгами (железными, потому что их было невыгодно хранить вследствие их низкой цены на общем рынке, что должно было отвратить народ от желания иметь богатство), запрет на ввоз в Спарту золота и серебра – все это стало постоянно нарушаться. Вскоре эти законы были отменены и официально. Реформой Эпитадея около 400 г. до н. э. спартиатам было разрешено дарить земельные участки или передавать их по завещанию. Реформа фактически санкционировала и ускорила процесс концентрации земли. Задолжавшие спартиаты стали продавать свои участки земли под видом дарения или передачи по завещанию. Так появилось большое число неимущих. В Спарте те, кто не имел тяжелого вооружения и не являлся участником совместных трапез – фидитий, автоматически лишался политических прав, и поэтому число граждан стало сокращаться.

Намсарай – бог богатства

Имущественное расслоение вело к обострению социальной борьбы. В 399 г. до н. э. спартанец Кинадон, опираясь на разорившихся, не довольных новыми порядками граждан, попытался свергнуть власть олигархов. Попытка окончилась неудачей. Острый разлад начался и в правящей среде, в которой четко обозначились две враждующие группировки. Одна из них, консервативная, во главе ее стоял царь Агесилай, стремилась сохранить стародавние порядки и, в частности, выступила против активной внешней политики, считая ее гибельной для Спарты. Вторая, возглавленная Лисандром, напротив, была за решительное изменение прежних порядков, не отвечавших интересам крупных земледельцев. Она ставила целью укрепление спартанской гегемонии над всем эллинским миром. Такова была ситуация после окончания войны между двумя союзами греческих полисов, во главе которых стояли Спарта и Афины. Обе стороны были уверены в победе. Никто не мог и предположить, что победа одной из сторон и особо неприкрытая алчность и раскол в обществе приведут в конце концов к общему поражению всех греков, а затем фактически к закату культуры, к кризису греческого полиса, наступившего вследствие междоусобиц.

Былое величие Спарты

Взятки стали брать все поголовно, не только отдельные чиновники, но и целые коллегии и корпорации работников. Наиболее сильно это коснулось коллегии эфоров, судей Спарты. В «Риторике» Аристотель привел пример того, как 4 эфора из 5 взяли деньги за предательство интересов Спарты. Пример тотальной коррупции спартанских властей находим и в книге древнегреческого писателя Павсания. В 346 г. до н. э. спартанцы в качестве союзников фокейцев приняли участие в захвате Дельф. Павсаний пишет: «.когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно и герусия приняли участие в разделе сокровищ бога». Спартанцы не только брали, но и охотно давали взятки. Павсаний пишет, что спартанцы были единственными, кто решился подкупить пифию. Известна массовая кампания Лисандра по подкупу наиболее влиятельных святилищ как в Греции, так и вне ее. Миф о неподкупности спартанцев – это поистине миф нашего времени.

Однако самый главный вывод из всего этого таков. Приток в Спарту огромных неправедных богатств, полученных ее знатью в результате коррупции, не оздоровил социально-экономической ситуации, а, скорее, ухудшил и усугубил. Движения денежных масс практически не было. Новые богачи стремились спрятать деньги подальше от глаз народа и от «контролирующих органов». Капитал лежал мертвым грузом и не вкладывался в развитие экономики страны. Большая часть богатств осела в карманах спартанской элиты, которая все дальше отдалялась от народа. Все выгодные места и должности были узурпированы узкой группой людей, став наследственными. Спарта быстро пошла в направлении господства клановой олигархии. Возник ужасающий разрыв между жизнью политэкономической верхушки и народа Спарты. Социально-экономическая пропасть расширялась, и, с одной стороны, это вело к желанию заполучить богатство любым способом, а с другой – к невиданному снижению моральных критериев и ценностей у элиты.

Поэтому спартанцы стали терпеть поражения даже в решающих боях, как это случилось в битве при Левктрах, когда их разбил фиванский полководец Эпаминонд. О патриотизме Эпаминонда лучше всего говорит его позиция в период оккупации Фив Спартой. Он уговаривал юношей в палестре вызывать на бой спартанцев и учил их не бояться на поле битвы тех, кого можно одолеть в рукопашной борьбе. В ходе борьбы Пелопида за свержение олигархии Эпаминонд оставался дома, не желая ни защищать дурных правителей, ни обагрять руки кровью сограждан. Но как только фиванцы столкнулись со спартанским гарнизоном, Эпаминонд, не медля, встал в ряды сражающихся, защищая свое Отечество от вторжения чужаков.

Смерть Эпаминонда

Воспитание подрастающего поколения считалось в Спарте делом государственной важности и прямой задачей государства. Но и тут видим, что далеко не все достойно подражания в нравах спартанцев. Плутарх дает описание этой своеобразной спартанской «евгеники». Забота об улучшении «человеческой породы» выражалась якобы у них в уничтожении слабых и безобразных детей, которых сбрасывали в пропасть. Косвенным результатом уничтожения нежизнеспособных детей являлось и сокращение количества нежелательных едоков, хотя это, скорее всего, легенда. Подобный «искусственный отбор» был нацелен на нематериальные достижения: на укрепление тела и духа, а не на поддержание экономики. С семи лет мальчиков собирали в лагеря и делили на отряды, называвшиеся «агелами» (буквально – «стая»). Как сообщает Плутарх, спартанских детей, собранных в военные лагеря, или в «стаи», держали впроголодь, чтобы заставить собственными силами бороться с лишениями, быть смелыми и хитрыми. Детей приучали добывать себе пищу самим. «Старшим детям было приказано собирать дрова, маленьким – овощи. Все, что те приносили, было ворованным. Одни отправлялись для этого в сады, другие прокрадывались в сисситии (места общественной трапезы), стараясь выказать всю свою хитрость и осторожность. Попавшегося на этом били плетью как плохого и неловкого вора. Если представлялся случай, они крали и приготовленную еду, причем учились нападать на спавших и на плохих сторожей». «Дети старались, – пишет Плутарх, – как можно тщательнее скрыть свое воровство». Юные спартанцы учились только писать и читать. «Все же остальные виды образования были изгнаны из страны; не только сами науки, но и люди, ими занимающиеся. Воспитание было направлено к тому, чтобы юноши умели подчиняться и мужественно переносить страдания, а в битвах умирать или добиваться победы». В Древней Спарте не было ни наук, ни литературы. Из искусств ценились разве что музыка, марши и пение, особое внимание уделялось прохождению полного курса обучения в военно-спортивных лагерях, являвшегося условием становления гражданина. Практика детских батальонов как способа создания идеальных солдат была эффективной. Армия Спарты считалась среди греков самой боеспособной, но перенимать их опыт не спешили. Плутарх говорил, что военные походы для спартанцев были возможностью отдохнуть от их жизни: «На всей земле для одних лишь спартанцев война оказывалась отдыхом от подготовки к ней». Философ Ясперс о нравах лакедемонян писал: «Спартанцы жили дома сурово и скудно, но, вырываясь на свободу, предавались оргиям».

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИХ ПОЛИСОВ

Для античного общества характерно развитие рыночной экономики и частной собственности. Отсюда интерес философов к проблемам микроэкономики, но не теоретическим, а прикладным. Одним из таких философов был Ксенофонт, написавший работы «Экономика», «Закон домашнего хозяйства», а также Платон («Государство», «Законы») и Аристотель («Никомахова этика»). В этих трудах в самых общих чертах рассмотрены экономические проблемы. Ксенофонт в разделении труда видел два ключевых момента, а именно: зависимость разделения труда от размеров спроса и зависимость качества продукта от степени разделения труда. Платон также считал, что разделение труда лежит в основе человеческих отношений. У каждого множество потребностей, но одна способность. Следовательно, человек должен жить в обществе для удовлетворения своих потребностей, и в обществе должно быть разделение труда. Аристотель подчеркивал естественность разделения труда. Оба философа поднимали и важные теоретические проблемы. К примеру, они обращали внимание на необходимость существования равенства пропорций, баланса среди людей, занимающихся обменом и производством. Обмен необходим и справедлив, но в самом товаре равенство еще не заложено. Кроме того, все и не могут быть торговцами. Равенство, точнее, равноценный обмен обеспечивался деньгами, искусственным инструментом, созданным людьми. Все трое сходились во мнении, что деньги – результат созидательных действий людей. Они выделяли три важнейшие функции денег: средство обращения, средство измерения товаров и средство накопления богатств. Метод, коим пользовались философы, сочетал в себе нормативный (подразумевал естественный порядок явлений, т. е. такой общественный порядок, который, по мнению автора, заложен в естестве человека) и позитивный (включал в себя элементы анализа и первые попытки систематизации) подходы.

Отметим и учение Аристотеля о хрематистике… Этот трактат важен тем, что он является первой попыткой систематизации экономических явлений. Аристотель делил все явления на две части. Их критерием являлись цели деятельности: 1. Если целью являлось удовлетворение потребностей, то он относил данное явление к экономике, т. к. данная цель является конечной, разумной и, следовательно, естественной. К таким явлениям относил земледелие, ремесло и непрофессиональную торговлю. 2. Если целью являлась голая нажива, Аристотель относил данное явление к разряду «хрематистики», т. к. данная цель является бесконечной и, следовательно, неестественной… К данному разряду Аристотель относил профессиональную торговлю и ростовщичество. Несмотря на выделение в экономике неестественных устремлений, т. е. паразитической наживы, он высоко ценил экономические отношения как таковые (меновая торговля, появление денег, профессиональная торговля и т. д.).

Аристотель

Особый интерес представляют отношения собственности в греческих полисах. Платон был решительным сторонником внесения надлежащего порядка в систему деловых взаимоотношений меж людьми. Для этого он формулирует основное правило: «Основное правило здесь простое: пусть никто по мере возможности не касается моего имущества и не нарушает моей собственности, даже самым незначительным образом, раз нет на то всякий раз моего особого разрешения. И я буду точно так же относиться к чужой собственности, пока я в здравом уме». Но что делать в том случае, если государству приходится сражаться с двумя противниками: бедностью и богатством? «Богатство развратило душу людей роскошью, бедность их вскормила страданием и довела до бесстыдства». Платон полагал, что «следует допускать увеличение собственности до известного предела, а именно: никому из граждан не должно быть дозволено приобретать собственность, превосходящую более чем в пять раз наименьшую существующую собственность». Об этом же говорит Аристотель, хотя пессимистично взирает на возможность установления подобных порядков даже при демократии, не говоря уже об олигархическом строе. По его мнению, «плохо будет, что многие из богачей превратятся в бедняков», и, кроме того, «маловероятно, чтобы такие люди не стремились к изменению порядков». А чтобы не было дурных соблазнов, Аристотель советует стремиться к воздержанности. Как же греки следовали тем максимам, которые провозглашали их мудрецы? Заметим, что в эпоху расцвета демократии, в V и IV вв. до н. э., в Афинах большая часть жителей владела умеренным состоянием. Таланта было достаточно, чтоб не слыть нуждающимся. Упоминание о состоянии от двух до пяти талантов встречается часто. Так, наследство знаменитого оратора Эсхина равнялось пяти талантам. Состояние в 10–15 талантов считалось уже достаточно крупным, если принять во внимание низкие цены на продовольственные продукты и высокие заемные проценты. Скажем, отец Демосфена оставил после себя 15 талантов. Многие известные афиняне были еще богаче (Онетор имел состояние в 30 талантов, Конон – в 40, Стефанос и Пасион – по 50, а Никий – 100 талантов, столько же имел Алкивиад). Но даже среди них выделялся Каллий. Он имел денег столько, что сын, получив наследство, хотел было выстроить на Акрополе специальный дом, чтобы держать там все это богатство. Впрочем, сын к 385 г. до н. э. успел промотать оставленные деньги. Молва приписывала Эпикрату состояние в 600 талантов. Такие большие средства вызывали понятную зависть у остальных граждан.

Тупая алчность верхом на Мудрости

Но, чтобы не было зависти, которая и ведет к гражданским войнам, нужно ввести нормальные дифференцированные налоги. У кого денег больше, тот должен и платить больший процент, к чему, в основном, и пришел цивилизованный мир. Именно развитие государственности в античном обществе и привело к появлению налоговой системы. При этом в Древней Греции низшие слои получали диеты – денежное содержание, позволяющее бедным гражданам выполнять их обязанности по отношению к полису. Знать же несла общественные повинности – литургии, предназначенные для финансирования праздничных шествий, театральных постановок, строительства, культовых обрядов и т. д. Одной из разновидностей литургий была эйсфора – налог для военных нужд, который мог быть возвращен при удачных военных действиях. Примером таких сборов является триерархия, цель которой – снабжение греческого судна триеры. Свободные граждане прямых налогов не платили. В V в. до н. э. росли поступления от взимания таможенных пошлин, рыночных налогов, налогов на иноземцев, вынужденных уплачивать подушную подать. Взимание налогов осуществлялось откупщиками, или мытарями, обязавшимися платить твердую сумму общине. Подобная организация налогообложения существовала и в ранней римской истории – в Риме. В нынешних условиях такого рода «мытарем» выступает государство.

Древний Коринф. Храм Апоппона

В деятельности любого государства, любой личности неизбежно сразу же, как след на лакмусовой бумажке, проявляется коммерческий интерес… Однако и тогда (в VI–V вв. до н. э.) милитаристские интересы зачастую выходили на первый план. Скажем, Спарта победила в ходе двадцатилетней войны (ок. 740–720 гг.) народы Мессении, расширила основы могущества, увеличив территорию и поработив население. Главной целью такого рода побед было порабощение населения, а затем и продажа его за море или же размещение на своих землях в качестве рабов. Развивалась и торговля, где доминирующее положение занял Коринф, расположенный чрезвычайно благоприятно для торговых операций. Коринф обладал монополией на обмен, включая и экспорт серебра в слитках. Жители Коринфа торговали доспехами, мечами, производили керамику, строили корабли, вели самую обширную торговлю с Западом. Итак, войны – с одной стороны, с другой – выгодная торговля и кредиты, результатом которых стал переход в руки кредиторов земель, собственности, людей, привели к появлению класса богачей. Эти перемены явились следствием появления мобильного капитала, военной и коммерческой экспансии, межгосударственной и внутриполитической борьбы. У части правящего класса появилась возможность с помощью ростовщичества обогатиться за счет других людей. В V в. до н. э. в афинское сельское хозяйство все шире проникают товарно-денежные отношения. При Перикле весь урожай ежегодно продавался, а затем все предметы общей необходимости покупались на рынке. Была также широко развита торговля с другими государствами – Египтом, государствами Африки, странами Востока. Из Афин вывозились ремесленные изделия, особенно керамика, а также вино и оливковое масло.

Мытарь и фарисей

Солон

Рост торговли сопровождался ростом денежного обращения и различных кредитных, ростовщических и валютных операций. Каждый полис стремился отчеканить свою собственную монету. При разнообразии существовавших в Греции монетных систем необходимо было организовать обмен одних денег на другие. Это функция принадлежала особым менялам – трапезитам («трапеза» по-гречески – стол). Постепенно трапезиты превращаются из менял в торговых посредников, начинают принимать деньги на хранение и выдавать ссуды под проценты, ведут личные счета своих клиентов. Крупными денежными операциями занимались и известные храмы в Афинах, Дельфах и др. Должниками храмов, в основном, были не частные лица, а государства. Процентные ставки составляли около 12–18 % в год. Однако в связи с опасностями тогдашнего мореплавания процент по «морским ссудам» был значительно выше – вплоть до 100 %. Наряду с поземельным кредитом имел место кредит коммерческий, в форме морского займа. Эта форма в историческом развитии обычно предшествует сухопутному, а последний заимствует формы у первого. Правящий класс Эллады проводил безжалостную политику не только в отношении чужеземцев, но и в отношении собственных граждан. Скоро в Афинах «весь простой народ был в долгу у богатых. Одни обрабатывали землю, платя богатым шестую часть урожая, их называли гектеморами и фетами; другие же брали у богатых в долг деньги под залог тела, и заимодавцы имели право обратить их в рабство; при этом одни оставались рабами на родине, других продавали на чужбине». Афинский государственный деятель Солон так описывал сложившееся положение: «Вскоре все государство оказалось в постыдном рабстве, которое пробудило недовольство и гражданскую войну, и в ней погибли многие доблестные мужи, таковы были бедствия нашей родины… Многие бедняки, скованные позорными кандалами, проданы в чужие земли».

Агора. Акрополь в Афинах

Реформы Солона заметно улучшили положение народа, прежде всего бедных слоев, освободив и саму землю, и тех, кто был к ней прикреплен. Он вернул личную свободу проданным в рабство на родине и за границей, аннулировал былые контракты, низводившие людей до положения рабов, отменил текущие долги. Сам он так оценивал направление своих реформ: «Я издавал законы в духе равенства худородных и высокородных, руководствуясь единой справедливостью для всех». Солон издал закон об амнистии, восстановив в правах всех, кто был их лишен, кроме тех, кто ранее изгнан за «кровопролитие, убийство или попытку установить тиранию», способствовал и развитию торговли. После Солона и, по-видимому, в течение продолжительного периода к этим мерам как знаку обременения долгами не прибегали…

Причина столкновений, захватов, убийств, пленений, разрушений, казней и лишений всюду одна – алчность. Древнегреческий философ Демокрит как-то заметил: «Кто слишком падок на деньги, тот никогда не может быть справедливым». Это можно отнести и к Афинам, и к России. Когда к посланцам эллинских городов, собравшимся на Сицилии, обратился с речью Гермократ, сын Гермона из Сиракуз, он выразил квинтэссенцию милитаристских вожделений большинства так называемых демократических полисов античного мира, заявив: «К чему мне расписывать тяготы войны и держать длинные речи перед людьми, которым все это известно. Ведь никого не вовлекло в войну непонимание ее бедствий и никого страх перед ними не удержал от нее, если война сулит ему большие выгоды.

Жестокие сцены сражений

Иные, впрочем, иногда переоценивают выгоды ее по сравнению с опасностями, а другие готовы рисковать и вести войну, лишь бы сейчас им не пришлось уступить в какой-нибудь мелочи. Но если те и другие склонны поступать столь опрометчиво, тогда призывы к миру окажутся весьма кстати. Вот и для нас лучше всего будет прислушаться к такому совету. Если в свое время все мы начали войну только ради частных интересов каждого города, то ныне постараемся уладить наши разногласия путем совместного обсуждения; и если в конце концов каждая сторона не добьется справедливых уступок, то будем воевать снова».

Историк Фукидид знал войну изнутри, ибо и сам был военачальником. Он как стратег принимал участие в боевых действиях, в его описаниях показывается, как Эллада была вовлечена в междоусобную распрю и войну. Общество разделилось на партии. Воцарилась самая худшая из клик… Обычные значения слов стали пониматься в извращенном смысле. Стали торжествовать недовольные всем, подозрительные, строившие козни, преуспевшие в злодеяниях. В мирное время те и другие не имели бы ни повода, ни возможностей для подобных подстрекательств и призывов. Ныне для них наступили благодатные времена. Кто искал мятежа и кровавой распри, получал в этих условиях прекрасные возможности не только повредить своим противникам, но и извлечь колоссальную выгоду. Создавались особые группы и банды, действия которых осуществлялись вопреки законам.

Схватка

В Афинах, Спарте да и в других греческих полисах официальная политика была уделом выдающихся родов и гетерий. Гетерии являли собой не столько партии, сколько неформальные объединения или же клубы, создаваемые по принципу личной дружбы, родовых, семейных, религиозных, а также экономических интересов. Эти объединения уже в V в. до н. э. начинают объединяться, влияние их растет, они все более напоминают партии, имеют политическую ориентацию, поддерживая определенных людей. Они оказывают друг другу помощь во время выдвижения на посты, на выборах и в судах. При этом действуют как личным влиянием или авторитетом, так и связями, деньгами, лестью, угрозами. Порой не останавливаются даже перед убийством (убийство вождя демократической группировки Афин Эфиальта в 461 г. до н. э.) или организацией смуты (смута Килона, главы заговорщиков в Афинах).

Фукидид (ок. 460–400 гг. до н. э.) и Перикп

Действуют они и через собственные, послушные «избиркомы». Так, в 1927 г. на северном склоне афинского Акрополя нашли остраконы с именем афинского политического деятеля Фемистокла (своего рода «избирательные бюллетени»). На 190 остраконах, написанных рукою не более 14 человек, было выведено имя Фукидида, которого, как мы знаем, Афины вынудили к изгнанию. Очевидно, партия этих остраконов и была заранее приготовлена для голосования в толпе, для подтасовки результатов выборов. Борьба между партиями протекала крайне остро. В ходе борьбы Перикла с Фукидидом афинские граждане разделились на «народ» и «немногих». За первым стоял, в основном, «народ», за вторым – «олигархи». Родственник и преемник греческого политика Крития, Фукидид сплотил в один кулак «прекрасных и хороших», создав нечто похожее на партию. Они представляли собой богатый слой Афин, преследуя свою выгоду. Аристократы были убеждены, что все важные дела страны должны решать богатые люди («благородные»), не допуская плебс («народ») к участию в Народном собрании. Они считали, что те, кто имеет больший имущественный достаток, «чаще всего и бывают и более образованными, и более благородного происхождения». Кредо этой группы людей было выражено ясно и понятно: «Самые богатые – это и самые образованные, самые умные, самые благородные».

Успех или неуспех политической карьеры определялся наличием ряда факторов. Закономерности в характерах и поведении людей, приходящих в Афинах к власти, все же прослеживались. Для будущего правителя карьера начиналась практически с момента рождения. Так, чем более знатен был род, в котором человек родился, тем больше появлялось у него шансов в будущем. Вторым важным моментом при достижении карьеры крупного политика или видного общественного деятеля было наличие хорошего образования. Роль при этом играли не только получение суммы знаний, но также и обустических интересов богачей, основной чение прикладным дисциплинам (ораторское искусство, искусство жестикулировать, красиво и правильно двигаться, знание художественных предметов, поэзии, музыки и пр.).

Театр

Физическое развитие, внешние данные были не лишними не только как важное дополнение к моральным качествам человека, но и как необходимость проявления мужества во время военных действий. Греки ценили и такие качества человека, как честность, смелость, беспристрастность, спокойствие, уравновешенность и, конечно, наличие богатства. Плутарх неоднократно повторял фразу о том, что в то время существовал обычай назначать на должность знатных и богатых юношей.

С помощью Фукидида олигархи, надев маски друзей народа, сумели какое-то время противостоять народу. В государстве важно не только то, кому принадлежит власть, но и то, как эта власть используется и во имя чего. И тут-то выяснилось, что все действия Фукидида направлены в первую очередь на удовлетворение эгоистических интересов богачей, основной побудительный мотив которых – корысть и борьба против существующего порядка.

Маска

Доверие к сообщникам «держалось не столько уважением к божескому закону, сколько соучастием в общих противозакониях». И хотя ставшие во главе государства люди говорили благовидные речи «о преимуществах всенародного гражданского равноправия и о здравом правлении лучших людей», на деле все они, без исключения, «всячески боролись лишь за преобладание, отваживались на ужаснейшие злодеяния, выходили в своей мстительности за все пределы, руководствуясь не справедливостью и государственной пользой, а соображаясь лишь с угодою своей стороне; а приобретя власть путем несправедливого голосования или насилием, они рвались утолить чувство минутного торжества». Вследствие подобной политики, напоминавшей, скорее, схватки вооруженных бандитов, тяжкие беды обрушились на Элладу…

Хотя Фукидиду удалось одержать ряд локальных побед, а олигархам – занять ряд важных постов с помощью интриг и сговоров, итог был предсказуем. Было ясно: не будучи в состоянии предложить ничего, равноценного социальной программе Перикла, богачи не смогут быть во власти. Фукидида изгнали (ок. 443 г. до н. э.), олигархов подвергли гонениям и преследованиям со стороны «партии народа».

Непроста жизнь тех, кто богат и алчен. Иные подобно государственному деятелю Никию боялись и сограждан, живя в вечном страхе перед сикофантами (доносчиками). Он пытался откупиться от них деньгами, давая щедро в долг друзьям и врагам. Из осторожности он избегал близкого общения с гражданами, никогда не вступал в беседу, ни с кем вместе не обедал. С утра до вечера он был занят общественными делами, а в свободное время запирался дома, даже друзей и близких у себя не принимал. Постоянный страх сделал осторожного и нерешительного Никия еще боязливее и осмотрительнее. Он не желал и страшился каких бы то ни было перемен, считая, что нужно жить по «отеческим обычаям», то есть так, как жили отцы. Как человек знатный и состоятельный, Никий был противником афинской бедноты и ее вождей, которых он ненавидел и боялся. После смерти Перикла он выдвинулся в число главных политиков Афин и завоевал немалое число сторонников, выступая за мир, против войны. Аристофан писал: «Теперь настало время, братья эллины, оставив распри, позабыв усобицы, на волю вывести Мир любимый». Благодаря усилиям Никия и его сторонников вскоре удалось заключить на 50 лет мир со Спартой, известный под названием Никиева мира, что было успехом.

Парфенон

В древности имущество богачей нередко подвергалось конфискации. Так, во второй половине IV в. до н. э. было конфисковано имущество Дифила, оцененное в 160 талантов. Демосфен потребовал конфискации имущества некоего Мидия по причине его презрительного обращения с народом. «Так как это богатство дает ему возможность причинять нам обиды, то было бы неблагоразумно оставлять его ему; отнять у него это богатство – значит отнять у него орудие преступления».

Впрочем, богатых не становилось меньше. Иные из них, вроде вольноотпущенника Пасиона, внушали доверие людям, занимающимся торговлей и «бизнесом». Этот Пасион имел репутацию трудолюбивого и, что немаловажно и для богача, в общем-то, честного человека. Бывший его господин, Архестрат, оставил капиталы в банке. В дальнейшем торговый дом Пасиона вышел на первое место в Афинах. Демосфен-отец и другие доверяли ему свои капиталы или занимали у него деньги. Он не раз ссужал деньги государству, за что получил звание гражданина. Он стоял во главе торгового дома, а когда умер после долгой и тяжелой болезни, то оставил банк не сыну, а некоему рабу Формиону. Его сын Аполлидор, получив хорошее образование, предпочел посещать школы риторов, водил компанию с богатыми и знатными людьми и вообще мечтал стать видным политиком. Греки не стыдились бедности, но, можно сказать, в целом жили довольно сносно. Они следовали совету Перикла: «Не уметь переносить бедность постыдно. Не уметь избавиться от нее трудом еще постыднее». Правда, с особо пристальным вниманием следили они за тем, чтобы богатство не стало причиной угнетения народа, а также источником превосходства. Предлагая «экспроприировать экспроприатора», Демосфен советовал сделать так, чтоб его имущество равнялось бы имуществу «большинства из нас, которых он оскорбляет теперь и с которыми обращается, как с нищими…».

Сибариты

Иные города вошли в историю… Таков греческий город-колония Сибарис, основанный в последней трети VIII века до н. э. в Южной Италии (Великой Греции). Житель Сибариса звался сибаритом. По свидетельству античных авторов, город находился между устьями двух рек: Кратиса и Сибариса. Основали его выходцы из Ахайи, принесшие с собою с северного Пелопоннеса обычаи и нравы тех мест. По Геродоту (484–425 гг. до н. э.), который сам жил в Сибарисе и умер гражданином этого города, переименованного к тому времени в Фурии, расцвет Сибариса пришелся на вторую половину VI века до н. э., а гибель в результате поражения в войне с соседним Кротоном принято датировать 510 г. до н. э. Учитывая, что причиной богатства Сибариса было то, что под его властью находились 25 городов, можно понять и причину гибели. Древнегреческий историк Страбон (64/63 гг. до н. э. – 23/24 гг. н. э.), живший спустя 500 лет после описываемых событий, писал о гибели города: «Однако вследствие роскоши и заносчивости сибариты лишились в борьбе с кротонцами за 70 дней всего своего благополучия». Кротонцы навели русло реки на город и затопили его. В 443 г. до н. э. после нескольких попыток возродить город при главенстве Афин была создана греческая колония Сибарис, вскоре переименованная в Фурии, ставшая в 194 г. до н. э. римской колонией Копия (Изобилие). Слово «сибарит» вошло в русский язык в значении «роскошный, чувственный или изнеженный человек, который живет для сладкой еды, житейских услад и утех» (В. Даль). «Сибаритствует» Аркадий в «Отцах и детях» Тургенева; с «сибаритским» наслаждением пьют «жирный кофий» в гоголевском «Риме». Вере Павловне из романа Чернышевского «Что делать?» нравилась «вольная, просторная, деятельная жизнь, и не без некоторого сибаритства». Итак, «сибарит» – синоним «небокоптителя» (Гоголь) и «пенкоснимателя» (Щедрин).

Речь Перикпа

Экономический интерес многих деяний выходит на первое место при ближайшем рассмотрении. Например, грандиозная экспедиция афинян в Сицилию (415–413 гг. до н. э.), которую описал Фукидид, предпринята с целью заполучить сицилийское зерно, не допустив его ввоза в Спарту. Афины лелеяли мечту и о захвате всей Сицилии, так как в случае успеха это позволило бы обложить данью сей богатый остров и, возможно, сделать из него союзника-марионетку. Гермократ, являвшийся тогда вождем Сиракуз, выразил мнение соотечественников, сказав то, что и нам хотелось бы услышать от вождей в схожей ситуации: «Когда угрожают гражданам Сицилии, живущим вдалеке от нас, можем ли мы воображать, что опасность минует кого-либо из нас?» В конечном счете, сиракузяне, защищая себя на своей земле, сражаясь за отчий дом, сумели нанести сокрушительное поражение афинянам на реке Асинар. В этой битве в 413 г. до н. э. полегли немало афинян и их союзников, но цели им достичь не удалось.

Обоих афинских военачальников, Никия и Демосфена, захватили в плен и, несмотря на возражения руководителей победивший стороны, Гиллипа и Гермрократа, казнили, а 7 тысяч пленников отправили в каменоломни Сиракуз. О детстве и юности Никия ничего не известно. Мы знаем только, что он происходил из богатого и знатного рода и был крупным рабовладельцем. На государственных серебряных рудниках работали 1000 рабов Никия, которых он сдавал в аренду, получая за каждого раба по 1 оболу (монета) в день. Капитал его, как говорили, составлял огромную для того времени сумму – 100 талантов. Все это имущество было им утрачено в ходе войны. Даже богатство не может отвести руку смерти.

Фукидид о том сражении сказал: «Это было величайшее сражение среди эллинов за всю войну и, по моему мнению, величайшее сражение, известное нам в эллинской истории». В ходе сражения афиняне и их союзники потеряли треть армии и почти весь флот. И такого рода междоусобных битв было немало. Павсаний, один из крупнейших писателей II в., писал о жестоком характере Пелопоннесских войн, о войне фокийцев с фессалийцами. Когда фессалийцы уничтожили отборный отряд Гелона в 300 человек, фокейцы пришли в ужас и приняли решение поставить на карту в этой решающей битве все самое ценное, что у них было. Победа или смерть – таков был их лозунг. Читаем у Павсания: «…они собрали в одно место всех своих жен и детей и из своего достояния все то, что можно было унести: одежды, золото, серебро, а также изображения богов, сделали огромный костер и оставили при всем этом тридцать человек мужчин, дав им приказ, в случае если фокейцам будет суждено понести в битве поражение, чтобы они сначала перерезали жен и детей, чтобы возложили их и все богатство как жертву на костер, подожгли его, а затем и сами нашли себе смерть, или убивая друг друга, или бросившись на фессалийскую конницу. Поэтому все безжалостные решения у эллинов называются фокейским отчаянием».

Таким образом, экономика, политика, война оказались, словно пристяжные тройки, в одной связке. Говорят: «Философия Сократа принесла больше пользы человечеству, чем Греции, но это к вящей ее славе». Это же можно сказать и в отношении ее истории.

ВОЙНЫ И ВООРУЖЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ В ЭПОХУ АНТИЧНОСТИ

«Война есть убийство, война есть грабеж, которым вместо эшафота строят триумфальные арки» (Жирарден). Война прожорлива, как молох, и требует все новых и новых жертв. И здесь нельзя не сказать о роли человеческого фактора. Главным делом жизни для многих в Древней Греции стала война… Если взять «Греческую историю» Ксенофонта, являющуюся продолжением труда Фукидида, тут мы видим описание бесчисленных военных стычек и сражений, как и в иных трудах. В мирные времена большее число людей занято мирным трудом, но, когда война вторгается в жизнь народа, она естественным образом занимает умы и сердца. В Древней Греции, как позднее в Македонии и Риме, складывается профессия наемника. Общество начинает жить по законам военной корпоративной этики, и воинский дух пронизывает все поры общества. И так как Пелопоннесская война длилась 27 лет, а перед ней имела место еще более ожесточенная Персидская война, греки и персы заложили основы наемничества. Этот институт был известен в Элладе и ранее, но к концу V в. до н. э. он приобрел характер профессионального. Раньше право ношения оружия считалось привилегией, его имели свободные члены общины. Свободный человек должен был прежде всего стать воином. Копье, меч, щит, латы, а не счеты или весы – вот что было отличительным символом элиты. Служить в армии было делом чести, доблести, геройства. Когда же наемничество превратилось в массовое явление, определенная часть общества, разбогатев, сочла для себя уже излишним и чуть ли не постыдным служить в армии. Тогда граждан-гоплитов заменили наемники, служившие за деньги в рядах армии. Психология общества менялась.

Леонардо да Винчи. Античный воин

Слово «воин» потеряло прежнее значение и благородный смысл. Цель наемника – не защита своего отечества. Тем более что греки сделали это понятие условным, непрерывно воюя друг с другом из-за корыстных интересов и целей. Многие греки из военных, оставшиеся не у дел после 404 г. до н. э., хотели войны, желали применить свои профессиональные навыки и, разумеется, получить за это причитающиеся деньги. Война становилась бизнесом, тяжелым, кровавым, но все же бизнесом. О том, что представляли собой войны эллинов, пишет древнегреческий историк Ксенофонт, бывший и сам сторонником проспартанских, антидемократических взглядов. Заметим, что те же взгляды и склонности были и у других греческих полисов. Говоря о войне Спарты с Афинами, историк указал на интерес третьего соперника в борьбе за гегемонию в Греции – Фив. «Уже в самом начале войны афинян и лакедемонян фиванцы всячески содействовали благосостоянию своего города: как только афиняне стали угрожать Беотии, они собрали и переселили в Фивы жителей Эрифр, Скаф, Скола, Авлиды, Схэна и многих других такого же рода местностей, не имевших стен; вследствие этого Фивы увеличились в два раза. Еще больше, однако, увеличилось благосостояние города, когда фиванцы вместе с лакедемонянами засели в Декелее, укрепленной ими для борьбы с афинянами: они (скупали за бесценок) рабов и всякую другую военную добычу; будучи соседями, они перевезли к себе всю движимость из этой страны, начав со строительных материалов – дерева и кирпича».

Геродот Галикарнасский

Иной характер имели греко-персидские войны. Если Пелопоннесские войны были фактически войнами гражданскими, т. е. войнами между соотечественниками, людьми одной крови и языка, то война с персами для греков была войной освободительной, войной за независимость. Живший в V в. до н. э. «отец истории» Геродот Галикарнасский был мальчиком, когда Персидская держава начала войну против греческих городов. Неудивительно, что, родившись в малоазиатском городе, он хорошо знал то, о чем писал. Центральным пунктом его «Истории» стали войны и порождающие их причины, история взаимоотношений Азии и Эллады, начиная с мифических времен до греко-персидских войн. Во введении он пишет: «Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом». Характерно, что и тут при объяснении причин вражды между персами и греками, или Востоком и Западом, называются причины, связанные прежде всего с торговлей, торговыми интересами, а в более широком смысле – и с геополитическими интересами, при которых вторжение в Азию любой неазиатской державы рассматривается как агрессия: «Ведь персы считают Азию и живущие там варварские племена своими, Европа же и Эллада для них – чужая страна». Но и греки проводили интенсивную колонизацию Азии и Причерноморья. И когда ионийские греки восстали против персов, а Эретрия и Афины пришли им на помощь, прислав 25 кораблей, царь персов Дарий счел это открытым вызовом своему господству в этом регионе.

Армия персов

В грандиозной битве цивилизаций интересы сторон – Греции и Персии – поддерживали как западные, так и восточные народы. И все же даже в этой борьбе двух цивилизаций у каждого полиса был собственный интерес. Например, Геродот, восхваляя Афины, Перикла, называя их спасителями Эллады, руководствуется своими собственными интересами, поскольку сам подолгу жил в Афинах и даже входил в кружок выдающихся деятелей культуры и науки, который группировался вокруг Перикла.

С другой стороны, известно, что некоторые греческие государства выступили на стороне персов. Понимание их мотивов объясняется тем, что у многих из них были более тесные экономические и деловые связи с Азией, чем с Европой. Хотя в культурно-языковом отношении они были ближе к Греции, их экономические интересы все же лежали в Азии. Кроме того, города Малой Азии, передовые в торгово-промышленном отношении, были зачастую более заинтересованы в огромном рынке Персидской империи, чем в крошечных рынках греческих полисов, к тому же еще и враждовавших и конкурирующих друг с другом. Рынок и тогда играл более значимую роль в системе международных отношений, нежели это нам представляется ныне. Традиционные установки аристократии греков вызывали протест и противодействие со стороны новых общественных групп (ремесленников, торговцев, моряков и т. д.). Имея возможность сопоставить культуры

Малая Азия

и ценности обоих миров, греки Малой Азии, к их удивлению, увидели, что во многом законы и порядки персов, лидян, вавилонян и др. более отвечают их потребностям и взглядам. Примером великолепных архитектурных достижений стал храм Артемиды Эфесской, о красоте которого ходили легенды. Поэт писал:

С. Лурье пишет: «Обычаи восточных народов, стоявших в это время еще на значительно более высоком культурном уровне, чем греки, при более близком ознакомлении с ними оказались совсем не похожими на греческие: то, что у греков было величайшим грехом, предписывалось законом у этих народов и наоборот. Но что еще важнее: выступивший на сцену торгово-ремесленный класс был заинтересован в том, чтобы подорвать авторитет аристократии, выступавшей хранительницей и религиозных установлений, и «отцовских» законов. Для потребностей общества было необходимо не только освоить те начатки науки, на которых основывалась восточная техника, но и попытаться развивать их дальше, не считаясь с традицией, религиозными предубеждениями. Возникает молодая ионийская наука (прежде всего в Милете), насквозь рационалистическая, пытающаяся из немногих начал вывести все разнообразие явлений природы».

Храм Артемиды Эфесской

Дальнейшее развитие техники связано с классовым расслоением общества, с ростом потребностей. Для удовлетворения нужд человека античного мира необходимы были не только торговля и рынок, но все-таки прежде всего производство, строительные материалы, сами архитекторы, строители, изобретатели, инженеры, рабы. Хотя, разумеется, постоянные войны порождали и индустрию войны, куда входили производство различных видов оружия, строительство крепостей, фортификационных сооружений, кораблей, навигационных приборов, приспособлений для боя, средств передвижения и т. д., и т. п. Это стимулировало развитие ремесленного производства и наук. Рабы несколько сдерживали это развитие, но прогресс античной техники (в Месопотамии, Египте, в городах-государствах Древней Греции, Китае, Персии, Египте, Италии) становился все заметнее, оказывая воздействие на все стороны жизни древнего общества, влияя в том числе, разумеется, на ход истории.

Персидский царь Ксеркс

Историк Геродот заслуживает доверия, стараясь донести события в той форме и так, как они были известны, честно описывая сомнения и страхи, охватившие большую часть греков. «О походе царя (Ксеркса) говорили, будто он направлен только против Афин, на самом же деле персы шли против всей Эллады. Эллины давно знали об этом по слухам, но не мог ли объединиться для совместных действий. Некоторые из них уже дали персидскому царю (в знак покорности) землю и воду и поэтому полагали, что варва ры не причинят им вреда. Те же, которые этого не сделали, жили в великом страхе так как во всей Элладе не доставало бое вых кораблей, чтобы дать отпор врагу Большинство эллинских городов вообще не желало воевать, но открыто сочувство вало персам».

Персидские воины

Реакция ожидаема и понят на, когда речь шла о такой схватке.

Бог мудрости и справедливой войны на монетах

Власть персов не сулила грекам ничего хорошего, и Геродот это знал, ибо и Галикарнас входил в состав Персидской державы. Приход же на землю Эллады огромной армии персов (ее число определяют в 5 млн, хотя современные историки уменьшают цифру в 50 раз) был подобен нашествию саранчи… Представление о тех экономических затратах и потерях, что приходилось терпеть грекам во время пребывания, постоя персов, дает Геродот: «Эллинские же города, которые принимали у себя персидское войско и должны были угощать Ксеркса, впали в великую нужду, так что граждане их даже лишились своих жилищ и имущества. Так, фаосцам (им пришлось принимать и угощать войско Ксеркса за их города на материке), например, угощение стоило 400 талантов серебром… Столь же велики примерно были и расходы прочих городов, как показали отчеты начальников (ведавших продовольствием войска). Угощение происходило так: о прибытии войска сообщалось задолго, и каждый делал все, что мог. Лишь только объявляли приказ (заготовлять продовольствие), хлебные запасы распределялись между всеми гражданами, которые мололи пшеничное и ячменное зерно в течение многих месяцев. Затем откармливали наиболее ценное поголовье скота, какое только могли найти, разводили птицу в клетках и прудах, живущую на суше и водоплавающую, на продовольствие войску. Приготовляли также золотые и серебряные кубки, сосуды для смешения вина и всю прочую столовую утварь. Эти вещи были предназначены, конечно, только для самого царя и его сотрапезников; остальному же войску полагалось лишь пропитание. Куда бы войско ни приходило, всюду разбивался шатер, в котором располагался Ксеркс, а все войско отдыхало под открытым небом. Когда наступала обеденная пора, у хозяев, принимавших войско, было много хлопот. Персы же, насытившись, оставались там на ночлег. А на следующий день они снимали шатер, брали с собой всю (золотую и серебряную) утварь и уходили дальше, ничего не оставляя». Кроме того, когда персы покоряли ионийские города, они выбирали в них «наиболее красивых мальчиков, вырезали у них половые органы и обращали в евнухов, а самых миловидных девушек уводили в плен к царю. Так они поступали и предавали огню города вместе со святилищами богов». Эти и иные поступки завоевателей сплачивали греков в их готовности противостоять вторжению захватчиков.

Спартанцы царя Леонида в Фермопилах

Ксеркс пытался выяснить у одного из греков, который участвовал в походе персов (Демарата), рискнут ли эллины выступить против него. Тот ответил, что хотя греки бедны, но они сильны отвагой, мудростью, законами. Прежде всего это касается спартанцев, которые никогда не примут условий рабства и будут сражаться с персами и в том случае, если остальные эллины перейдут на сторону Ксеркса. Но и афиняне готовы биться не на жизнь, а на смерть, что и показала знаменитая Марафонская битва, принесшая им победу (в которой пали 6400 персов и всего 192 грека). Греки проявили в этой величайшей схватке фантастическую волю и мужество… Огромная армия персов, которая переправлялась из Азии в Европу через Геллеспонт (Дарданеллы) в течение семи дней, двинулась к Греции. Фессалия перешла на сторону Персии, поскольку один лишь вид громадной армии вызывал ужас в робких сердцах.