Спасти дракона Волынская Илона

Глава 14. Возвращение блудного кота

А-шш! А-шш! – шаги были совершенны в своем беззвучии. Абсолютная, нерушимая тишина. Не всхлипнет влажная земля, не скрипнет ветка, трава не прошуршит. Но шаги были! Крались вдоль лесной тропы, неслышно ступая по обочине, таились среди стволов, шелестели в ветвях терпеливым голодным ожиданием. А-шш! А-шш! – казалось, сам воздух расступался, позволяя просочиться сквозь него и смыкаясь за спинами ночных охотников.

Спешащая по тропе молоденькая селяночка опасливо оглянулась – аж на месте прокрутилась, пытаясь понять, почему же так страшно вдруг стало в ночном лесу, будто сама смерть крадется по пятам, растворяясь в лунных бликах пятнами мрака. Окошко лунного света на тропе перемахнула черная тень. Селянка встала как вкопанная. Мгновенный, почти незаметный, словно почудившийся всплеск движения, клубок тьмы на голубовато-фиолетовом фоне – и снова тишь! А-шш! Невозмутимая луна переливчатым диском плывет в черном небе, все исполнено мира и спокойствия.

Настороженно оглядываясь, селяночка двинулась дальше. Лунный свет стлался ей под ноги, оставляя обочины в глубоком мраке. Высокие деревья выстроились непроницаемыми стенами и тихо, вкрадчиво шелестели. Селянку словно что-то в спину толкнуло – шевеление воздуха, неслышимый, но лишь ощутимый шорох. Она стремительно обернулась… На тропе никого не было. Никого, совсем никого, спасительный лунный свет озарял каждую ямку, каждую выбоину, кусты у обочины… Кусты у обочины чуть заметно подрагивали. Качались резные листики.

Хорош-шая девочка! Чувствительная, приметливая. Таких особенно-о-о с-сладко…

Скра-аб! – звук оттачиваемых когтей несся из глубины леса. Скра-а-аб! – так и видишь эти когти – огромные, лоснящиеся, тускло поблескивающие в свете луны. Скраб! – глубокие черные борозды возникают в коре дерева – одна борозда, вторая… четвертая… и завитки стружки спускаются до самой земли.

Селянка попятилась, снова повернулась, хлестнув косой по плечам… и опять замерла. Лунный свет струился по ее темным волосам. На бледном, почти детском личике жили только глаза – напряженный, горячий, как кипяток, взгляд был устремлен на дерево. Громадное, оно выступало из рядов остальных деревьев, как путник, замерший у тропы. На ярко-зеленом стволе, кажущемся черным в лунном свете, красовался отпечаток когтистой лапы. Кровавый отпечаток. Темные дорожки крови стекали вдоль ствола и собирались в теплую лужицу.

Кровавый пузырь всплыл на поверхности лужицы, растянулся черно-багровой пленкой и лопнул, разбрызгивая багровые капли. Струя крови отделилась от лужицы и потянулась к ногам селянки.

Сейчас!

Селяночка глухо вскрикнула и, перескочив кровавую лужу, ринулась прочь. И тогда в глубинах чащи взвыл Зверь! Утробный горловой рык катился меж деревьями, словно даже без Зверя, сам по себе был так невероятно велик, что не вмещался в лесу. Кровь и отчаяние, отчаяние и кровь – и упоение последними, бессильными судорогами жертвы. Рев несся вдоль тропы, то отставая, то обгоняя, чтобы покатиться навстречу парализующими волнами безысходного ужаса. Девушка заметалась по тропе, не зная, куда бежать: вперед или назад. И тогда во тьме по обеими сторонам тропы, в траве у корней, в ветвях деревьев и на самых кронах вспыхнули… пасти. Одни только пасти, оскаленные в предвкушении: сверкающие зубы, презрительно трепещущие жаркие розовые язычки…

Селянка, окончательно потеряв голову от ужаса, бухнулась на четвереньки, глупо выгнула спину, откидывая голову назад, словно собираясь завыть…

– Вы ее напугали, – произнес мурлыкающий голос.

– Напугали, напугали! – вокруг завизжало, захохотало, ветви деревьев закачались, как в бурю, и там, где сияли пасти, вспыхнули глаза. Пары круглых, и прищуренных, полных превосходства веселых глаз. – Сейчас помрет от ужаса!

– Нье-ет! – протянул мурлыкающий голос. – Она испугалась по-настоящему. Она будет убивать!

Селянка судорожным, будто последним в ее жизни движением выхватила из сумки пузыречек – и швырнула на тропу. Словно черные щупальцы стремительно поползли по телу девушки… миг – и лоснящаяся шкура обтянула ее. На тропе стояла громадная угольно-черная собака.

– О-оборотень! – прогнусавили в ветвях.

Над разбитым пузырьком взвилась струйка зеленоватого дыма… сильно и остро запахло валерьянкой! Круглые сверкающие глаза перемещались с ветки на ветку, как диковинная иллюминация. В свете луны видны были мелькающие, как в водовороте, лохматые хвосты.

– Она псина! – прокричали с другой стороны тропы. – Она нас не достанет, мря! Не достанешь, не достанешь… Мря-а-а!

Гнусавые дразнилки сменились воплем. На гладкой собачьей спине развернулись два крыла. Собака взвилась к кроне дерева… ветки содрогнулись и с них посыпались… коты. Грянулись оземь и попытались порскнуть в разные стороны. Лунный свет исчез. Псина стремительно спикировала.

– Помоги-ите! Собаки летают!

Псина приземлилась. Под каждой ее лапой, отчаянно извиваясь и скручивая хвосты кольцами, билось по коту. Еще двое с утробным мявом вывернулись у нее из-под брюха и взметнулись на деревья. В пасти жуткой псины хрипел здоровенный черный кот.

– Отпусти его! – выкрикнули из темноты.

Псина только мстительно сжала челюсти – черный кот судорожно засучил задними лапами.

– Отпусти, мря, отравишься! Фу, Ирка, кому говорю!

Собака замерла. Коты под ее лапами застыли, старательно поджимаясь между когтищами. Черный кот полудохлой тушкой свисал из пасти.

– Оглохла? Бросай немедленно, Ирка!

– Тьфу! – Псина мотнула головой – и вылетевший, словно из пушки, из ее пасти кот со всего маху приложился об дерево.

– Мяа-у! – Успевшие улепетнуть от страшной участи два его сотоварища от сотрясения не удержались на ветках и повисли на когтях.

– Что… что за чудище? – страдальчески простонал распростртый на земле черный кот, совершенно человеческим жестом прижимая лапу ко лбу. – Где это видано, чтоб собаки-оборотни летали?!

– Мяу-у-у! – заорали оставшиеся под собачьими лапами коты, когда псина стиснула когти на их тушках. Выпускать своих пленников она явно не собиралась.

– Ей ваши светящиеся клыки тоже не понравились, черный пан! – мягко и даже с некоторой почтительностью возразил мурлыкающий голос.

– Мы ее просто пугали. Надо же благородным котам как-то развлекаться в здешнем захолустье.

– А она вас просто съест. Надо же благородной борзой чем-то питаться в здешнем захолустье, – в тон ему подхватил невидимый собеседник.

Прижатые тяжелыми собачьими когтями, коты замерли, не осмеливаясь даже трепыхаться. Ярко выделяющаяся в темноте белая кошка с тихим стоном закатила голубые глаза и, кажется, потеряла сознание.

– Я Адельсод Эбони Бритиш Шестнадцатый! – на нетвердых лапах выступая вперед, провозгласил черный кот. – И покушение на меня дорого обойдется любой человечке… будь она хоть трижды летающая оборотниха!

– Разве ж она покусала? – простодушно удивился невидимка. – Так, обслюнявила слегка…

– А-шш! – Адельсод Эбони гневно встопорщил усы и встряхнулся всем телом.

– Разве черновельможному пану что угрожает? Пан волен идти куда хочет. А вот его свите предстоит ответить за шутку.

– Чего вы хотите? – с надменностью истинного аристократа спросил черный.

– А во сколько черный пан ценит жизнь своих свитских? – вкрадчиво поинтересовался голос.

Черный кот зашипел снова, хлестнул хвостом, его мрачные глаза полыхнули жутким светом, в лапе возник туго набитый парчовый кошель.

– Забирай!

– Не соблаговолит ли черный пан кинуть кошелек во-от в эти кустики? – Кусты у обочины заметно пошевелились.

Презрительно дергая усами, черный кот запулил кошель в кусты. Громко звякнуло, и явно довольный голос сказал:

– Ирка, отпускай их!

Борзая аккуратно убрала лапы со своих пленников. Молнией черный кот метнулся к белой кошечке и ткнулся в нее носом. Последнее, что видела борзая, ныряя в кусты, – как пушистая красавица подняла лапу и со всей силой залепила своему черному кавалеру когтями по морде.

– За чтоу-у? – взвыл тот.

– Вы оставили меня в лапах этого чудовища! Позволили причислить меня к свите – наверняка, чтоб сэкономить на выкупе! Адельсод Эбони, вы просто… грязный пес! Нет, хуже – вы крыса!

Не дожидаясь развития скандала, борзая скрылась в подлеске.

– Бух! – прямо с дерева на спину ей спикировал громадный пестрошкурый кот: пятна белой, рыжей, даже черной шерсти ярко горели в лунном свете.

– Ну как я тебе? – встряхивая кошельком над самым ухом борзой, мурлыкнул кот. – Наверняка ведь у тебя ни полушки местных денег!

Борзая покатилась кубарем – и нос к носу с котом оказалась стоящая на четвереньках черноволосая девочка.

– Ты… разумный? Говорящий? – прижимая ладонь к губам, испуганно выпалила Ирка.

– С каких пор это одно и то же? – обиженно мявкнул пестрый Иркин кот.

Глава 15. Каша с баранцами

– Как ты меня нашел?

– В первый раз разве? – протянул кот. Свет сиреневой луны медленно таял, сменяясь подбирающимся рассветом, деревья вокруг выцвели, как на старой фотографии, а тени через дорогу, наоборот, стали цветными и четкими. Ирка уже пару раз споткнулась, зацепившись за прячущийся в тенях корень.

– Я как раз про тот самый первый раз спрашиваю. Ты ведь здешний, верно? Зачем было тащиться в мой мир, причем именно когда я стала ведьмой, разыскивать Раду Сергеевну с Аристархом, которые меня похитили? Только не морочь мне голову, что все ведьмино зверье на самом деле из Ирия! Или у вас тут массовая эмиграция – утечка хвостов?

Кот сморщил нос, усы встопорщились.

– Допустим, у меня были неприятности – серьезные, – промурлыкал он. Запрокинул голову, увидел азартное выражение на лице Ирки, и его хвост раздраженно прошелся по бокам. – Даже у самого уважаемого кота хоть раз за девять жизней случаются обстоятельства, при которых ему лучше покинуть родной мир на максимально долгий срок. Кот ведьмы в ином мире – вполне солидная должность, даже младшие котята черновельможного и беловельможного котского панства иногда отправляются, если здесь им ничего не светит, а уж в моем положении… – кот сбился и зло зашипел, явно не желая продолжать рассказ о «его положении». – А тут говорят, что, мря, скоро в вашем мире появится молодая ведьма, за которой надо присмотреть. Никто, правда, ни мур-мур, что придется драться с опытными ведьмами и псами-ярчуками. Но обратной дороги все равно не было. – И отвернулся, давая понять, что эта тема ему неприятна.

– А откуда они про меня узнали? – немедленно поинтересовалась Ирка. Еще неплохо бы выяснить, кто такие эти «они», так любезно подсунувшие ей кота, но все в свое время.

– Понятия не имею, мря! – отфыркнулся кот. – Никогда не вникал в тонкости отношений между мирами.

– А тебе не опасно сюда возвращаться?

– Посмотрим, мря, – буркнул кот. – Вопрос стоит по-другому – ты без меня справишься? – Кот задрал голову и пристально поглядел на шагающую рядом девчонку – зрачки его то сужались, то расширялись. Ирка только тяжко вздохнула – ну да, она уже попробовала справиться самостоятельно. И даже вроде как выжила. Только ведь ее цель – найти Айта, а для этого нужен проводник из местных, чтоб не огребать больше дубиной по голове, когда ее снова примут за выходца из Мертвого леса или еще кого-нибудь столь же неприятного.

Видно, мыслительный процесс достаточно четко отразился на ее лице – круглые кошачьи глаза блеснули, и кот удовлетворенно муркнул:

– Вот и прекрати выспрашивать! Даже самый простецкий кот имеет право на личные тайны!

– Ну ты же не простецкий кот! Вон Танька тебя как уважает, а она говорит, что простые – это одноклеточные организмы, а люди… и коты, конечно, должны быть сложными, – польстила Ирка. Оставлять расспросы она не собиралась. Слишком опасным и непривычным было все вокруг, надо хотя бы быть уверенным в том, кто шагает рядом, задрав хвост трубой. Но и ссориться с котом не входило в ее планы.

– Танька по-другому судит, – мрачнея на глазах, муркнул кот. – Не как здесь.

– А ты и в нашем мире мог разговаривать, просто делал вид? – Ирка поняла, что тему все же придется менять.

– Я в своем уже домяукался, неплохо было для разнообразия и помолчать, – тихо буркнул кот, но Ирка, конечно же, расслышала. – В вашем мире животные вообще не разговаривают, кроме как на Рождество!

– А на Рождество разговаривают? – поразилась Ирка. – Я думала, это легенда.

– Ну ты ж у нас на Рождество занята: то с убийцами сражаешься, то с драконами встречаешься. Нет чтоб поговорить с умным котом.

– Но я же тут в собачьем облике тоже не могу разговаривать!

– А ты пробовала?

– Нет, – озадаченно ответила Ирка.

– Можешь прямо сейчас проверить, – предложил кот. – А меня на спинку возьмешь. Зачем бить по дороге шесть лап, когда можно только твои четыре?

– Не очень выгодная для меня арифметика получается, – разглядывая свои ноги в щегольских сапожках, возмутилась Ирка. – Не собираюсь я пока перекидываться! – Она потеребила рукав вышитой рубашки. – Дома так не походишь, сразу подумают, что я из какого-нибудь танцевального ансамбля. А ведь красиво!

– Перед кем ты тут собралась хвостом вертеть – перед местными жителями? – мурлыкнул кот.

– Да! – отрезала Ирка и зло поджала губы. Перед одним местным жителем. Ради которого она вообще сюда явилась!

– Ну и как мы будем его искать? – верно понял ее кот.

– Обшаривать все кусты – вдруг где завалялся! – рыкнула Ирка. Неужели ее собственный кот думает, что она поперлась в Ирий с бухты-барахты, даже как искать Айта в чужом мире не продумала?

– Не злись, – муркнул кот и походя потерся боком о ее ногу. – Я верю, что ты умная!

– И почему я не верю, что ты веришь? – вздохнула Ирка, но злиться уже перестала. Умеют коты с людьми управляться, даже если люди на самом деле немножко собаки. Ирка полезла в сумку за склянкой – своим чаклунским «компасом на Айта». – Смотри, вот эта водная стрелка показывает направление…

Стрелка направление не показывала. Она отчаянно вертелась, а потом начинала биться об стекло склянки, точно пытающаяся вырваться на свободу муха. Исходящий от воды свет пульсировал, то яростно разгораясь, то почти затухая. Ирка застонала – ее заклинание все-таки не выдержало контакта с чужим миром! Оно больше не работает! Будто почувствовав ее мысли, вода в склянке полыхнула с такой силой, словно под стеклом случился мини-взрыв. Склянка судорожно дернулась у Ирки в пальцах, норовя увлечь ее куда-то… До Ирки дошло – заклятие работало! Заклятие очень даже работало!

– Айт! – завопила она. – Он здесь! Где-то совсем близко!

– Где? – Глазищи кота широко распахнулись, он огляделся, точно ждал, что сейчас драконья туша проломит кроны деревьев и приземлится перед ним на тропу.

– Не знаю! Кажется… Туда! – Ирка побежала. Длинным скоком кот припустил за ней. Поредевшая стена деревьев раздалась…

– Что это? – ошеломленно выдохнула Ирка. Над полем колыхались похожие на жирафьи шеи стволы, покрытые длинным и густым, словно шерстяным, ворсом, только вместо головы они заканчивались крохотным в сравнении со стволом венчиком, а вместо туловища был туго перепутанный пучок корней. Корни непрерывно шевелились, будто ноги у сороконожки, пытались куда-то шагать, но между собой они переплелись так плотно, что пока одна «нога» направлялась в одну строну, другая вышагивала в другую. Ствол раскачивался на месте, то и дело натыкаясь на такие же качающиеся стволы. Ворс колыхался как опахала.

– Баранцы цветут, – равнодушно бросил кот. – Не видишь, что ли? – он указал лапой. Один из баранцов лежал на земле, туго стянутый ременной петлей. Корни брыкались и дергались, баранец пытался подняться, но двое навалившихся на него людей не давали ему пошевелиться. Тем временем третий работал огромными стригальскими ножницами – состриженный ворс пучками сыпался на расстеленную по земле мешковину. Среди густого ворса уже проглядывал голый ствол, розовенький, как поросеночек.

– Это что, шерсть? – приглядевшись, спросила Ирка.

– Мряу, – явно забавляясь ее удивлением, согласился кот. – Откуда, по-твоему, платки, варежки, шапки берутся?

– У нас – с баранов. И овец!

– А разница? – удивился кот. – Что бараниовец, что баранец…

– Овцы – животные! Ты что, не видел?

– Нет! – мотнул ушастой башкой кот. – Какое уважающее себя животное позволит его вот так стричь? Это что: к осени у баранца меж корней клубень завяжется – по вкусу совсем как ваша говядина! Нам обязательно в ту сторону? – спросил он, разглядывая крыши дальнего селения. – Чем меньше с людьми связываться, тем безопаснее.

– А спрашивать у кого? – огрызнулась Ирка. Она посмотрела на свой водный «компас». Вода в склянке успокоилась, прекратив метаться, будто она живое существо. Пульсация тоже прекратилась. Исходящее от воды свечение горело ровно и спокойно, а потом начало блекнуть, точно выдыхалось. – Надеюсь, это значит, что Айт где-то здесь… – пробормотала Ирка, пряча склянку обратно в сумку и направилась к стригалям. Те прекратили свое занятие и с любопытством уставились на путников. Только придавленный к земле баранец задергался энергичнее.

– Э… Гхм… Доброго здоровья, – откашлялась Ирка. – Не подскажете, есть тут в деревне… постоялый двор, что ли?

– И тебе не болеть, – озадаченно откликнулся вооруженный ножницами стригаль. – Постоялый – это как? Стоять там – а на что?

– Нет, я… Нам бы поесть с дороги, – смутилась Ирка.

– Так бы и говорила! – облегченно вздохнул стригаль. – А то двор какой-то… стоялый! То тебе в шинок, дивчина! Посередке села будет, не промахнешься. Да ты не боись, там только по вечерам наливают, а днем кормят и поят. У Пасюка с этим строго.

– Спасибо, – поблагодарила Ирка и двинулась по тропе в деревню.

– Сами-то куда путь держите? – прокричали ей вслед.

– Прохожие мы, – не оборачиваясь, муркнул кот.

– Не могу же я у случайных крестьян спрашивать, не пролетал ли тут царствующий змей, – пояснила Ирка. – А в шинок наверняка все новости стекаются, газет же у вас нет!

– Как это нет – мы что, дикие? – возмутился кот. – Другое дело, что подают их как раз в шинке.

Ирка даже удивиться не успела, вертя головой, чтоб ничего не упустить. Тын в этой деревне был совсем не такой, как у приграничников, – просто плетеный заборчик, пинком повалить можно. Ни сторожевой вышки, ни толковых ворот – лишь пара опорных столбов обозначала проход в деревню.

– Мирно живут? – шепотом предположила Ирка. – И хаты пожиже выглядят…

Вот именно что «пожиже». Вроде и крепкие, и добротные, видно, ни один год простоявшие на этом самом месте, но в отличие от свежеотстроенной после нашествия приграничной деревеньки глаз местные дома не радовали: ни росписи яркой, ни резных наличников. Только шинок был украшен деревянной вывеской с упитанной длиннохвостой крысой с кружкой в одной лапе и надкусанным окороком в другой. Ирка несмело ступила на двор.

– Ка-акой!

Зачем-то посаженный на цепь, у похожей на собачью будки дремал невероятно пушистый белый кролик. Потрясенная лохматостью и умильностью красавца, Ирка невольно потянулась к нему…

– Сдурела? – Кот с силой ткнулся ей в ноги. – Это сторожевой дасипус! Стоит ему тебя лизнуть – без драконьей крови не откачают!

Словно в подтверждение, пушистый красавец сладенько зевнул – с трепещущего в пасти язычка сорвалась черная капля и с шипением упала на землю, прожигая проплешину в изъеденной, как кислотой, траве.

– Ни фига себе: очень добрый кролик, зализывает насмерть! – обалдело пробормотала Ирка, направляясь ко входу в шинок. «Здесь другой мир, – точно заклятие повторяла она. – Здесь все по-другому, даже если кажется похожим. Никуда не лезь, ничего не трогай! Тем более теперь тебе есть с кем посоветоваться!»