Отравленная сталь Георгиев Всеволод

1. Старая площадь

Комплекс зданий на Старой площади, где раньше размещался аппарат ЦК КПСС, где по ковровым дорожкам, сообразно обстоятельствам, осанисто передвигались или, торопясь, семенили вожди и члены Политбюро, где работали Андропов и Суслов, Горбачев и Яковлев, этот комплекс зданий теперь занимала постперестроечная элита – администрация президента, – некое подобие той, старой, руководящей и направляющей. Раньше, например, вот тут находился комитет партийного контроля, теперь, пожалуйста, находится контрольное управление президента. На нем мы и задержимся ненадолго.

Здесь, в кабинете с высокими потолками, прохаживался невысокий худощавый человек. Он снял пиджак и, сунув руки в карманы брюк, изредка останавливался у окна. Снаружи зарядил обычный московский дождь, казалось, ему не будет конца. Холодные мокрые крыши не оставляли никакой надежды на лучшие времена.

Когда в кабинет вошел гость, хозяин сделал несколько шагов ему навстречу. Рукопожатие его было стальным и заставляло вспомнить о существовании слесарных инструментов. Вообще, в нем чувствовалась ухватистая сила, притом что взгляд он опустил и сузил, как бы скромно потупившись.

Гость был полной противоположностью хозяина: дороден, рыхловат, с бородкой и в клетчатом пиджаке. Добродушен, но с цепким взглядом. А рука – мягкая котлетка.

Хозяин расположился за столом, пригласив гостя присесть. Гость говорил, он терпеливо слушал, скосив глаза и накрыв ладонь ладонью.

– Да, я в курсе, – сказал он, после того как гость закончил. – А когда истекает срок аренды?

– Еще восемнадцать лет.

– Неплохо устроились!

– Вот и я говорю! Это, фактически, наш главный актив. Без него наши акции и рубля не стоят.

– Ну, не прибедняйтесь. За реноме или, как сейчас говорят, за бренд тоже надо платить.

– Бренд брендом, но владеть зданием на Невском – это чистые деньги, – не удержался гость.

– Верно! – хозяин кивнул. – Однако юридически вы утратили свое право. И нам стоит подумать, как выйти из сложившегося положения с наименьшими для вас потерями.

– Они там, в Питере, арбитраж готовят.

– Да, да, конечно. Это очень… в духе времени, – хозяин усмехнулся.

Гость только рукой махнул.

– Против КУГИ, – сказал он, – мы, может, суд и выиграли бы. Но там есть третье лицо. Собственно, новый владелец здания.

Хозяину кабинета не надо было объяснять, что КУГИ – это комитет по управлению имуществом города Санкт-Петербурга, хозяин отлично это знал.

– Я подумаю, – сдержанно отреагировал он.

Гость попытался поймать его глаза.

– Ага! Премного благодарен!

– Подумаем, – повторил хозяин.

Гость понял, что разговор на этом закончен.

– Вот и ладушки! – сказал он, хлопнув себя по коленям и вставая. – Ну, я надеюсь!

– Будьте покойны. – Хозяин сдавил железной пятерней «котлетку» и довел гостя до двери кабинета.

Вернувшись к столу, он снял телефонную трубку, подождал, когда его соединят, и развалился в кресле.

– Салют, друг-портянка! Как сам-то?! В форме?! Ну-ну! Слушай, были тут у меня по поводу вашего здания. Нашего здания? Приятно слышать. Ты не очень-то резвись! Короче, они надеются на мою помощь. На суд? На суд – нет, не надеются. Бизнесмены тупорылые. Не надо было сопли по щекам размазывать. Сами продули вчистую, по полной! Ноты вот что! Ссориться с концерном не надо, понял? Они ж догоняют, что их развели на бабки. Слушай, мирно бы разойтись. По понятиям. Компенсация нужна. Да. Только, сам понимаешь, не юридическому лицу, а физическому. Да. Не юрику, а физику. Это и более действенно, и в разы меньше. Вы там подумайте, во что это выльется. Я? Нормально! Давай! Ага! И тебе не хворать!

Отзвонившись, он встал и прошел в угол, где стояла блестящая пудовая гиря. Легко подхватил ее за ручку и подбросил вертикально вверх над головой так, чтобы донышко гири было обращено к полу. Гиря в свободном полете на мгновение зависла в воздухе, начав движение вниз, и тогда он ловко подставил поднятую руку под донышко. Шестнадцать килограммов удобно устроились на поднятой над головой ладони. Подержав гирю, этот спортажный мужчина средних лет хмыкнул и опустил снаряд, перехватив его левой рукой. Потом он выпрямился, поддернул пояс брюк и опять подошел к окну.

На улице все еще было сыро, но подолы крыш уже высохли, а это значило, что дождь прекратился.

Москва, Москва… всего несколько месяцев назад он и не думал, что окажется в столице, да еще в бывшем здании ЦК партии. Хотя, может, и думал. А почему бы и нет?! Не он первый прибыл в Москву из Питера по лыжне, проложенной Чубайсом. Не он последний.

Что тебя несет по жизни? Судьба? Без судьбы, конечно, никак! Но и сам не будь валенком. Найди покровителя. Ведь даже небожители всегда нуждаются в верных слугах. Ключ к карьере – коммуникабельность и скромность. Идти к цели, спрятав взгляд. Твердо и решительно. На всякий взгляд всегда найдется свой взгляд. А вот когда идешь твердо, а твоих глаз не видно, вот тогда ты вызываешь чувство тревоги, читай, уважения.

Со студенческих лет он помнил свой первый опыт. Их группа собирала в поле картошку, а ребята из другого отряда, спеша поскорее уйти на обед, воспользовались их пустыми корзинами. Его пустыми корзинами! Он пошел на них один, молча, худенький светлоголовый мальчик. Правда, они не знали, что он кандидат в мастера спорта по самбо. Перед ним сразу выросла фигура метр девяносто ростом, а он ее будто и не заметил. Практически он даже не остановился: сбил фигуру на землю, штатно выполнив зацеп ногой, перешагнул через нее и двинулся к тому, кто взял корзины, глядя не в лицо, а на его руки и ноги. Тот выпустил из рук корзины, попятился, споткнулся и упал. Осталось, все так же, не поднимая глаз, деловито подхватить лежащий реквизит и вернуться к своим. «За что ты их так?» – прикрывая смущение иронией, встретили его свои вопросом. Салаги!

В этот самый час Костя вошел в здание на Старой площади. Здесь он был всего один раз. Это случилось в период подготовки той самой концепции объединения Европы, которую он готовил по поручению Андропова. Тогда он самого Андропова не застал и встретился с его помощником. Концепция проходила под шифром «Русская Голгофа» и скрывалась под легендой анализа великих революций. Позже «Голгофа» считалась составленным, но утраченным таинственным планом Андропова. Костя дважды встречался с ним, но оба раза – на квартире.

Сегодня Костя приехал в администрацию президента по приглашению своего приятеля. Приятель хоть и читал когда-то историю партии будущим офицерам КГБ, но в годы перестройки потянулся к «демократам» и даже ездил в Ленинград на заседания неформального экономического клуба, где познакомился с Чубайсом, Кохом, Кудриным и другими молодыми образованными людьми. Теперь он, несмотря на пенсионный возраст, по мере сил трудился невеликим чиновником в администрации новой власти. С Костей он хотел обсудить вопрос о захоронении семьи Романовых, с тем чтобы безошибочно расставить акценты, когда придет день общаться с церковными иерархами и членами семьи царской династии.

Первым делом он повел Костю в столовую. Они шли по коридору, и на повороте им повстречался известный нам хозяин кабинета, который оставил на время кресло, телефон, бумаги и свою пудовую гирю. В скромном костюмчике он выглядел неприметно, однако шел уверенно, чуть раскачиваясь на ходу, и все с ним здоровались. Столкнувшись с Костиным приятелем, он остановился и протянул руку, затем протянул руку и Косте. Приятель представил Костю и не отказал себе в желании похвастаться, сказав, что Костя был хорошо знаком с Андроповым.

Рука нового знакомого твердо сжала Костину руку. Костя ответил, совсем чуть-чуть, чтобы не выглядеть невежливым, но его ответное рукопожатие напомнило, что на свете есть вещи и потверже стали. Тот улыбнулся.

– Контора рулит! – сказал он, дотронулся до Костиного плеча и пошел дальше.

– Наш человек, – сказал Костин приятель. – Из внешней разведки.

За обсуждением доклада Комиссии Священного синода по канонизации царской семьи Костя забыл об этой встрече. Вспомнил только через год, когда узнал, что оказалось – он познакомился с будущим директором ФСБ, то есть фактически со вторым Андроповым.

Как этот спортажный чиновник стал директором ФСБ?

Он обратил на себя внимание президента своей верностью и решительностью, когда с блеском и гораздо чище, можно сказать, повторил операцию Скорцени, выполнив похищение своего патрона и бывшего мэра Санкт-Петербурга из рук Генеральной прокуратуры. Прокуратура зорко присматривала за экс-мэром, который лежал в госпитале. Побег за границу был осуществлен на финском санитарном самолете.

Семья президента тоже страдала от излишнего внимания Генеральной прокуратуры. Они расходились во мнениях по вопросу, насколько государственная цель может оправдать денежные средства семьи президента. Ельцин жаловался на генпрокурора тогдашнему директору ФСБ, но тот только разводил руками, показывая, что его руки скованы законом. Это чистоплюйство хоть и заслуживало уважения, но все же надо было что-то с этим делать. И Ельцин, подумав и ничего не придумав, нашел себе нового директора ФСБ, чиновника президентской администрации, офицера действующего резерва, подполковника КГБ и мастера спорта («Борис Николаевич, своих не сдадим, чужих замочим!»).

Президент попал в десятку. Новый директор первым делом решил вопрос с генпрокурором: он пригласил его (или человека, похожего на генпрокурора) на конспиративную квартиру, где тот встретился с двумя очень привлекательными девушками. Девушки были в ударе, а записывающая встречу телекамера, напротив, в самом приличном состоянии.

Когда нужно убрать человека с глаз долой, из сердца вон, его проступки раздуваются до дурных размеров неуклюжего дирижабля. В противном случае действует всепрощающая корпоративная солидарность, и проступок стягивается в неприметную точку. Сцену с девушками показали по телевидению, и генерального прокурора сняли с должности. В кругу очень важных персон новый директор ФСБ приобрел авторитет человека и твердого, и решительного.

Складывается впечатление, что он поднимался по карьерной лестнице, будто сказочный принц к дворцовым дверям, и на каждой площадке стояли вазоны с цветами. Вовсе нет! Операция в стиле Скорцени всего лишь вывела его из-за спин других. Отсюда должность директора ФСБ даже не просматривалась. Его самого стало видно, и это был первый успех. Закрепить бы! В разгончик, в разгончик! Он стал подгонять время. Он подгонял время, подгонял подчиненных, запрыгивал в служебный джип «гранд чероки» и мчался по зимней дороге, обгоняя машины, лишь стеклоочистители круто разделывались с брызгами снега и грязи, летящими в ветровое стекло. Сам бедовый, и водитель бедовый.

Отличная машина джип «гранд чероки». Сделано для Европы, на двухстах километров в час нормально дорогу держит. В пятницу, за неделю до Николы-зимнего, вечером джип привычно гнал по Минке – Минскому шоссе, легко обгоняя берегущиеся погодных условий «жигули».

– Еще один старик Козлодоев, – ворчал водитель. – Ну, куда ты? Сиди в своем ряду, Шумахер хренов!

«Жигули», на которые сзади внезапно с жутко горящими фарами наседал большой джип, суматошно бросались вправо, а джип, не снижая скорости, пролетал мимо, встряхнув воздушным потоком упрямо катящуюся по своим нелепым делам жестянку. Вот джип ловко ушел со «встрепки», подрезав очередную «шестерку жигулей», и не заметил, а может, и заметил, как «шестерка» ударила по тормозам, ее понесло зигзагами, она выехала на обочину и уткнулась носом в снежный сугроб.

Впереди была еще одна «шестерка», а за ней фура: грузовой «мерседес» ходко пер впереди «шестерки», а та изо всех сил старалась держаться за ним, но не слишком приближаясь, чтобы не попадать под шлейф несущейся за большой машиной снежно-капельной смеси.

«Ты-то хоть завянь!» – подумал водитель джипа, обгоняя «жигули» и готовясь к обгону фуры.

Для обгона пришлось опять залезть на «встрепку», однако впереди фуры шла еще одна, точно такая же. Они шли дружно на высокой скорости, влезть между ними не удавалось, а навстречу спешили фары какого-то недотепы. Надо было от него увернуться, и джип круто сманеврировал, попав, не прицеливаясь, в поспевавшие за ним «жигули».

Джип весил две тонны, и потому «жигулям» разнесло слабенькую заднюю дверь, их выбросило с дороги, и они, потеряв на глубоком снегу скорость, въехали в столб.

У джипа лопнуло колесо, и он тоже остановился. Его водитель посмотрел на своего пассажира.

– Ну, правильно! – возмутился тот. – Бери на таран! Бей, колоти! Не свое, не жалко!

Водитель молчал.

– Ты как? – спросил его пассажир.

– Вроде нормально!

– Ну, так чего сидим, сопли на кулак мотаем? Давай действуй! Или мне прикажешь?

Водитель выскочил из машины и бросился снимать с нее номера. Его шеф, щурясь от холодного ветра, тоже вылез в серую мглу.

Пассажиры «жигулей» почти не пострадали. Кроме одного. В «шестерке» ехала семья: четверо взрослых и двое детей. Мальчик, сидевший у двери, был убит. Насмерть и сразу. Пятилетний мальчик.

Дело, конечно, замяли. Джип за два дня починили и продали. Его пассажир пересел на другую машину. Карьера не пострадала. В пути чего не бывает! Что сказать? Бедовый, конечно, но – надежный.

Ну вот, мы увлеклись рассказом, забежав вперед, а теперь вернемся к Косте. Он с приятелем продолжал путь в столовую. Тогда судьба еще только раздумывала над тем, стоит или нет подтолкнуть встреченного ими чиновника ко всем предстоящим испытаниям. Костя и его приятель, прежде чем забыть о встрече, нашли повод пошутить.

– Он меня тоже в чекисты записал? – со смехом спросил Костя.

– Да у тебя на лбу написано, что ты – чекист на пенсии. Из тех, что одним движением голову откручивают.

– У него глаза, как окошки в кассовом аппарате. Р-раз, и все вычислено. Не то что у тебя.