Полина Виардо. Последняя волшебница Бергман Соня

Глава 1

Примадонна Итальянской оперы в Париже

Полина Виардо — певица, но знаковой фигурой в русской культуре она стала не только благодаря своему певческому таланту — основная причина русской «популярности» — ее долголетний роман с русским писателем Иваном Тургеневым. Для русского самосознания Полина Виардо стала чем-то гораздо более значимым, нежели просто выдающейся примадонной своей эпохи.

О таланте Полины Виардо говорили многие. Великий Ференц Лист, друживший с ней и учившей ее игре на фортепиано, пишет в своем очерке: «После первого ее выхода на сцену стало понятно, что миру явилась блестящая драматическая певица. И она навсегда заняла место среди прославленных знаменитостей эпохи… Это не просто замечательная певица, чья музыкальная образованность составила бы достоинство и предмет гордости любого маэстро, а божественная колоратура достигала небывалых высот: она была одной из самых красивых и умных женщин, знатоком литературы, не чуждалась даже науки — и всем этим, в сочетании с глубоким знанием языков, в том числе и нескольких мертвых, вызывала непреходящий интерес и дружеское расположение у целого ряда европейских деятелей литературы и искусства».

Похожие хвалебные высказывания выходили из-под пера многих авторитетных людей; имя Полины Виардо нельзя вычеркнуть ни из немецкой, ни из французской истории культуры XIX века — так часто встречалась она на пути композиторов, писателей и художников, участвовала в их жизни и вовлекала их в свою. Самые известные люди — Шопен, Мендельсон, Шуман, Лист, Мейербер, Гуно, Флобер, де Мюссе, Мопассан, Жорж Санд, Доре, Делакруа, Ренан, Мишле, Тургенев — круг ее друзей был очень велик, и не исчерпывается названными именами.

Слушателей очаровывал не только ее голос — как певица Виардо увяла довольно рано, и уже в 43 года покинула сцену. В середине прошлого века она вошла в число выдающихся примадонн, а в Париже стала даже их королевой, стяжав славу не только, как одаренная певица, но и как композитор, и самая, что ни на есть, разносторонняя личность.

Образованность и гений Виардо были почти уникальны: великолепная и вполне профессиональная игра на рояле; удивительное пение и лучшие театральные образы, та же Виардо написала несколько водевилей, опер и два альбома песен; неплохо рисовала и была настолько сведуща в литературе, что салоны экс-примадонны в Баден-Бадене и Париже еще долго оставались центром притяжения, а позже, можно сказать «на закате своего творчества», она стала лучшим педагогом по вокалу своей эпохи.

Полина Виардо являет собой полную противоположность сложившемуся традиционному образу скандальной примадонны. Она брала не эротичностью и чувственностью, источаемыми пленительной красотой голоса, а аналитическим умом и здравым рассудком. Ей сопутствовала репутация не своенравной авантюристки, но внушающей уважение величавой образованной дамы, к тому же, в амурных делах певица не выходила за рамки дозволенного приличиями лояльной крупной буржуазии.

Вступая в зрелую стадию своего развития, опера в лице Полины Виардо заново открыла первообраз певицы, предшествовавший знаменательной эре господства примадонны: ее прародительницей можно считать виртуозную, разностороннюю певицу и музыкантшу флорентийку — Витторию Аркилеи.

Педагогический талант отца и деда Гарсиа унаследовали все его потомки. Его комедиантско-певческое дарование проявилось удочери Марии Малибран с еще более отточенной гениальностью — единственной и неповторимой. Полина Виардо, напротив, соединила в себе многообразие талантов Гарсиа. Ее индивидуальность не в неиссякаемой жизненной силе сестры, а в постепенном совершенствовании мастерства, возводимого до вкусов эпохи. В пении Малибран было что-то демоническое. Голос Виардо же стал явлением культуры.

Как непохоже раскрываются характеры в одном поколении, даже в одной семье! Полина Виардо — младшая сестра Малибран. Способности их обеих — одной, почтенной, хладнокровной и сдержанной, и другой, обожаемой, пламенной и страстной, — переданные им Гарсиа, развернулись в полную силу. Они никогда не выступали вместе за исключением одного концерта, когда Полина аккомпанировала сестре на пианино. Когда Полина дебютировала, Мария Фелисита Малибран, которая была старше нее на тринадцать лет, уже умерла. Младшая из дочерей Гарсиа делила с родителями их тяжелую бродячую жизнь; плавала через океан в Нью-Йорк и Мексику. Отец Полины — Мануэль Гарсиа — тенор, театральный предприниматель и композитор — старался дать ребенку образование, насколько позволяла его занятость. На обратном пути в Париж он в качестве упражнения написал канон для дочери на всех современных языках; позже Полина даже превзошла в многоязычии сестру — она пела на шести языках. Многому научилась и от матери, такой же оперной певицы, которая сначала хотела сделать из дочери блестящую пианистку.

В восемнадцать лет Полина Гарсиа почувствовала себя достаточно зрелой, чтобы решиться выйти на публику в качестве певицы. В 1838 году она показалась на сцене парижского «Театр де ла Ренессанс» сперва в одном концерте. Успех окрылил юную певицу. Год спустя ей уже представился шанс сравняться с обожаемой сестрой, столь рано ушедшей из жизни, чей образ Полина бережно хранила в своем сердце: она выступала с грандиозным триумфом в Лондоне, и в Итальянском театре в Париже в коронной роли Дездемоны из оперы Россини. Сестер поневоле сравнивали, и признавали, что младшая дочь Гарсиа явилась достойной продолжательницей славных семейных традиций.

Альфред де Мюссе воспел Малибран в стансах, добавив вскоре строки, которые приветствовали восходящую звезду: в Полине ему виделся «святой источник», новая «небесная искра». Были критики, отдававшие предпочтение глубоко прочувствованной скромной игре Полины перед страстным темпераментом Малибран.

Ее карьера решилась мгновенно. Итальянская опера заключила с ней договор, после чего уже юная дива имела успех в крупных городах Германии. Полина быстро освоила обычный репертуар: Донна Анна, Розина, Норма, Золушка и все, что тогда пользовалось популярностью у публики. Новые роли давались ей необычайно легко, благодаря тесному сплетению аналитического ума и интуиции. «Всякий раз, когда мне предстоит разучивание новой партии, я погружаюсь в полусознательное состояние. Мне кажется, что в моей голове выстраивается маленькая сцена, по которой движутся маленькие актеры. Даже во сне меня преследует собственный театр, и иногда становится просто невыносимо. Нет никакого средства избавиться от этого; таким образом, мои роли разучиваются сами по себе, и мне не нужно громко петь или проигрывать их перед зеркалом», — рассказывала она.

«Маленькая сцена в голове» подтверждает, насколько сильно проникло музыкальное и драматическое начало в плоть и кровь этой умной женщины, которой, впрочем, также нравилось петь оратории Генделя и Мендельсона, и в 1845 году она участвовала в торжествах Бетховена в Бонне. Мюссе высказался так: «Как отец и сестра, она обладает редким даром черпать трагическое из музыкального».

Бесстрастную виртуозность, чистое мастерство она никогда не признавала, даже при демонстрации гортанных трюков во время исполнения «Дьявольских трелей» Тартини. Лист, преклонявшийся перед «соловьиной трелью» Виардо, особенно заостряет внимание на следующем: «Как у всех великих исполнителей, которые не испытывают недостатка в священном вдохновении, ее безупречная техника служит лишь для выражения идеи, мысли, характера произведения или роли». Как глубоко музыкальна она была, как легко могла все схватывать, певица показала во время своих берлинских гастролей. Когда исполнительница роли Изабеллы в опере Мейербера «Роберт-Дьявол» отказалась выступать, представление спасла Виардо, взяв на себя помимо своей партии Алисы и партию Изабеллы — в одном спектакле она пела за двоих.

Париж, Лондон, Германия, Москва и Санкт-Петербург чествовали ее, как одну из самых выдающихся певиц современности. Правда, появление певицы никогда не приводило к сверхволнениям — она не была похожа на примадонн. В ее голосе не было магического очарования, которое могло бы сделать ее символом чувственности, она не была наделена обезоруживающей красотой, которая бы восполнила этот пробел, создав вокруг нее ореол тайны и любовных похождений.

Генрих Гейне точно описал ее строгое умное лицо с выразительными глазами и широким ртом: «Она не соловей, наделенный обыкновенным талантом к весеннему пению с его бесподобными всхлипываниями и трелями, но и не роза, так как не отличается красотой, но это тот тип благородного и, я почти готов сказать, прекрасного уродства, который приводил в восхищение великого художника Делакруа!».

Желая описать ее низкий, чуть сиплый голос, испанскую терпкость, напоминавшую Малибран и притягивавшую поэта своей «диковинностью», он вознесся до поистине тропической картины: «В действительности Гарсиа имеет мало общего с цивилизованной красотой и укрощенной грацией нашей европейской родины, больше всего ее красота похожа на зловещее великолепие экзотических джунглей, и иногда, во время ее страстного пения, в особенности, когда она слишком широко открывает свой большой рот с двумя рядами белоснежных зубов и улыбается так ужасно сладко, прелестно оскалив зубы, кому-нибудь обязательно кажется, что сейчас появятся невиданные растения и животные Индостана или Африки; возникает чувство, будто вырастают гигантские пальмы, обвитые вокруг лианами с тысячами цветов; — и никто не удивляется тому, что вдруг леопард или жираф, а то и стадо слонят пробегают по сцене».

Из гораздо более сдержанного описания фигуры и голоса Виардо видно, что главное в них — не столько красота, сколько выразительность. Полина Виардо обладала меццо-сопрано. Из альта, уверенно и звучно берущего нижнее фа, оно выросло до универсального инструмента, что, возможно, и погубило его; в партиях Донны Анны или Нормы певица решительно переходила на сопрано, что впоследствии привело к истощению связок.

Зато в роли Розины, из оперы Россини, ей удалось сохранить оригинальное меццо-сопрановое звучание, вдвойне привлекательное от того, что оно столь явственно контрастирует здесь с женской кокетливостью, и создать целый ряд выразительнейших альтовых партий от Фидес Мейербера до Азучены Верди.

Позже перед драматургом и создателем человеческих образов Полиной Виардо стояли другие более важные художественные задачи. Тогда она исполняла партию Орфея в опере Глюка. Эту самую простонародную оперу немецкого реформатора заново переработал Гектор Берлиоз, он же стоял за дирижерским пультом.

Успех превзошел все ожидания. Виардо выходила на сцену в роли Орфея 150 раз, после чего она стала классической коронной партией всех альтисток. Два года спустя Полина Виардо в парижском «Гранд-Опера» успешно воскресила античные трагические персонажи в «Альцесте» Глюка. В эпоху, когда драматизм в музыке был низведен до простого декоративного приема, персонажи Виардо утверждали высокий трагический стиль.

Обычный репертуар примадонн — благодатные партии Россини и Беллини — тем меньше удовлетворяли ее, чем опытнее она становилась. К привычным гортанным трюкам она относилась с ироничным пренебрежением. Оставаясь равнодушной к Вагнеру, певица в качестве творческой родины избрала немецкую классическую школу и ранний романтизм — одухотворенный, наполненный чувствами мир музыкальной поэзии.

Моцарта Виардо ставила выше всех (как драгоценность хранила она оригинал партитуры «Дон Жуана»); на концертах она любила исполнять оратории Генделя и Мендельсона; с Мендельсоном, Шуманом и Листом её связывала дружба. Но самое удивительное — ее увлечение Бахом, которое в Париже того времени могли разделить далеко не все.

Испанка по рождению, француженка по совести и европейка по духу, в 1862 году она решает поселиться за городом, что больше благоприятствовало творчеству. Она переезжает в Баден-Баден. Модный в то время курорт процветал, отовсюду стекались сюда избранные. Место встречи художников, аристократов и дипломатов не в последнюю очередь являлось своего рода культурным мостом между Германией и Францией.

Иван Тургенев в романе «Дым» очень точно передал тамошнюю атмосферу: «10-го августа 1862 года, в четыре часа пополудни, в Баден-Бадене, перед известной «Conversation» толпилось множество народа. Погода стояла прелестная; все кругом — зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы — все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и мило, и та же неопределенная, но хорошая улыбка бродила на человечьих лицах, старых и молодых, безобразных и красивых…

Оркестр в павильоне играл то попурри из «Травиаты», то вальс Штрауса, то «Скажите ей», российский романс, положенный на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах вокруг зеленых столов теснились те же всем знакомые фигуры…

К русскому дереву — a l’Arbre russe — обычным порядком собирались наши любезные соотечественники и соотечественницы; подходили они пышно, небрежно, модно, приветствовали друг друга величественно, изящно, развязно, как оно и следует существам, находящимся на самой высшей вершине современного образования; но, сойдясь и усевшись, решительно не знали, что сказать друг другу, и пробавлялись дрянненьким переливанием из пустого в порожнее…

Тут были даже государственные люди, дипломаты, тузы с европейскими именами, мужи совета и разума, воображающие, что золотая булла издана папой и что английский «poor-tax» есть налог для бедных; тут были, наконец, и рьяные, но застенчивые поклонники камелий, светские молодые львы с превосходнейшими проборами на затылках, с прекрасными висячими бакенбардами, одетые в настоящие лондонские костюмы…».

Такая пестрая картина предстала и глазам певицы. Полина Виардо собиралась наполнить свою жизнь не светскими пустяками, а чем-то большим. Ее вилла у подножия Зауерберг превратилась в настоящий культурный центр. Немецкая императорская чета, Бисмарк, Клара Шуман, Теодор Шторм были гостями на ее знаменитых воскресных утренниках и званых вечерах, молодая поросль певиц стремилась попасть в школу знаменитой дивы и превосходного педагога.

Стареющая, но по-прежнему очаровательная женщина со своим супругом и четырьмя детьми прожила в Баден-Бадене восемь лет. Двадцатилетней девушкой она вышла замуж за искусствоведа Луи Виардо, в ту пору директора Итальянского театра. Ничто не говорило о том, что их союз скрепляла пылающая страсть; однажды она написала, что на любовь своего супруга могла ответить только дружбой. Все же узы эти были достаточно крепки, чтобы выдержать любые испытания, которые не раз угрожали браку Виардо. Как приличествует взрослым порядочным людям, супруги всегда приходили к соглашению.

Так случилось, что и великий Иван Тургенев оказался большим другом дома Виардо. В Баден-Бадене он сначала жил по соседству с виллой Виардо, а потом совсем туда переселился и стал, в известной степени, членом семьи. Луи Виардо, который был старше Полины на двадцать лет, состарился. Тургенев же, напротив, был только на два года старше певицы.

Он познакомился с молодой Виардо в Санкт-Петербурге и всю свою жизнь не мог освободиться от ее чар. Их связь продолжалась четыре десятилетия, в ней была дружба и духовное общение, любовь и ревность. Русский писатель, проведший жизнь между усадьбой Спасское, Парижем и Германией, изводил себя, тоскуя по Полине, когда находился далеко от нее, и напоминал о себе, забрасывая одухотворенными, нежными и меланхоличными письмами. Он писал по-французски, но часто обращался к ней по-немецки «дорогая подруга»: «Дорогая, дорогая, человеческое сердце никогда не наполнялось таким чувством, какое испытываю к Вам. Обожание, но это только самое слабое его определение. Я припадаю к Вашим ногам и остаюсь навсегда, навеки Вашим».

Всю жизнь он оставался преданным рабом Виардо.

«Уже давно она вытеснила все на второй план, и по заслугам! Я счастлив лишь тогда, когда нахожусь под каблуком у женщины, и она тычет меня носом в грязь!» — признался он своему русскому другу в экзальтированной самоистязающей страсти, когда до него дошел слух о романе Виардо с голландским художником Ари Шеффером. Он ревновал и к месье Виардо, что, правда, не помешало их искренней дружбе.

Отвечала ли Полина Виардо ему взаимностью? Кажется, писатель, автор бессмертного романа поколений «Отцы и дети», был для нее больше, чем любовником. Подводя итог своей жизни, Тургенев меланхолично признался: «С первого взгляда, с тех пор, как увидел ее… я принадлежал ей целиком, как собака своему хозяину, но… по правде говоря, она никогда не уделяла мне много внимания».

Обидные и несправедливые слова. Без Полины Виардо его творчество кажется немыслимым. Не только потому, что она переводила его стихи и рассказы на французский — даже на смертном одре он диктовал ей свои последние рассказы; она же помогала ему оттачивать стиль — в скольких рассказах скрывается то, что он переживал с Полиной, о чем беседовал, что узнавал!

В Париже, где супруги Виардо жили в одном доме с Тургеневым, Полина стала сиделкой умирающего от рака писателя. В последние недели жизни из-за нестерпимой боли он терял рассудок, кричал, в то время, как она старалась облегчить мучения уколом морфия, принимал ее за другую и называл своей леди Макбет, которая преследовала его.

В конце концов, он впал в кому и очнулся только, чтобы попрощаться: «Королева королев. В чем она себе отказала!» — ласково прошептал он. То были его последние слова.

Тогда, в 1883 году, Полина, Виардо уже давно покинула Баден-Баден. Франко-немецкая война разожгла национальные страсти, и даже Виардо; искренняя почитательница немецкой культуры, ненавистница Наполеона III, чувствовала здесь себя чужой. С тяжелым сердцем она уехала в Лондон, после войны опять вернулась в Париж. Ее сценическая карьера закончилась еще в Баден-Бадене, но певица продолжала участвовать в концертах, как достойная уважения матрона. Несколько десятилетий она содержала парижский салон, без устали растила новые поколения певиц. Дезире Арто, Паолина Лукка, вагнеровская героиня Марианна Бранд — вот самые именитые из ее учениц.

Полина Виардо, щедро наделенная неистощимой жизненной силой Гарсиа, пережила большинство своих друзей, соперниц и учениц. Она умерла 18 мая 1910 года, дожив почти до девяноста лет.

Глава 2

Семейные тайны Гарсиа

Общеизвестно, что семья певцов Гарсиа, Мануэль Родригес Гарсиа и две женщины-певицы, обе с ребенком, — каждая считала себя его законной женой — приехала в Париж из Испании. Вот что пишет об отце Полины известный английский музыковед Майкл Стин: «Мануэль Родригес, взявший себе имя Гарсиа, был хористом в Севильском Кафедральном соборе. Он не знал отца. Согласно различным мнениям, его семья происходила от мавров, евреев или цыган».

В книге, написанной Барбарой Кендэлл-Дэвис о Мануэле Гарсиа сказано, что он родился в бедной цыганской семье в Севилье, с ранних лет остался сиротой; «имея красивую наружность, шарм, музыкальный талант, стал известным певцом и композитором в возрасте, когда многие только начинают. К семнадцати годам сделал карьеру, когда ему было двадцать с небольшим, его портретировал сам Гойя».

Происхождение матери Полины, Хоакины (Жоакины) Ситчес, также туманно. По ее собственным словам, будучи незаконной дочерью в семье испанских дворян, она воспитывалась в монастыре. В двадцать два года начала петь в Мадридской опере, где Мануэль был «главным тенором». Бракосочетание Мануэля и Хоакины проходило в церкви, но священник не знал, что у новобрачного уже есть жена и дочка. Хоакина также родила ребенка — сына Мануэля.

В 1807 году 32-летний Мануэль Гарсиа-старший, сделавший в Испании блестящую певческую карьеру, покинул страну в сопровождении двух своих жен и двух детей и отправился в Париж. Здесь Хоакина, ставшая Жоакиной, родила второго ребенка — Марию Фелиситу, впоследствии прославленную певицу Марию Малибран. Ситуация с двоеженством разрядилась довольно скоро: «первая жена» Мануэля покинула Францию — на родине ей предложили ангажемент. Правда, дочка осталась с отцом, повзрослев, сделалась профессиональной певицей Жозефиной Гарсиа Руец, иногда выступавшей вместе с Марией Малибран. В кругу семьи отец называл Жозефину «племянницей». Третий ребенок в семье Гарсиа, Полина, родилась только через 12 лет после Марии — 18 июля 1821 года. Она была самая младшая в семье, любимица отца.

Полина верила, что в ее отце текла цыганская кровь. Со стороны матери Полина Виардо имеет, скорее всего, испанские корни.

Любопытные штрихи вошли в книгу Барбары Кендэлл-Дэвис. Когда Полина Виардо осенью 1846 года второй раз приехала на гастроли в Россию, в домах русских аристократов она с большим вниманием прислушивалась к выступлениям цыган, а те завороженно слушали в ее исполнении испанские песни. Интерес был взаимный. Есть еще одно свидетельство. В 1858 году в письме к своему немецкому другу, музыканту и дирижеру Юлиусу Рицу, Полина пишет о «богемской крови, унаследованной от отца и ставшей причиной некоторой (ее) неуравновешенности, неустанной жажды перемен и отвращения к железному закону, гласящему, что дважды два — четыре». Эвфемистическое словосочетание «богемская кровь», как кажется, служит здесь обозначением принадлежности отца Полины к цыганскому племени, издавна кочевавшему по просторам Богемии, расположенной в самом центре Европы. Возможно, до младшей дочери Мануэля Гарсиа дошли какие-то семейные рассказы, а, может быть, она сама домыслила географию скитаний семьи своего отца до того, как тот попал в Испанию.

В России необычная внешность Полины Виардо также вызывала толки об ее цыганском происхождении. Известно, что мать Ивана Сергеевича Тургенева, заочно не любившая Полину, воскликнула после концерта «разлучницы»: «А все же хорошо поет проклятая цыганка!». Авдотья Панаева в своих «Воспоминаниях» считает Виардо еврейкой. По мнению Авдотьи Яковлевны, «в типе лица (Полины) было что-то еврейское; хотя Тургенев клялся всем, что она родом испанка, но жадность к деньгам в Виардо выдавала ее происхождение».

Любопытно, что утверждение о возможных еврейских предках семьи Гарсиа находит некоторые косвенные подтверждения. Так, Александр Яковлевич Звигильский, директор музея Тургенева в Буживале, полагает, что бабушка Полины по отцовской линии, Мариана Агиляр, была еврейкой, так как именно эту фамилию носили испанские марраны.

Полина порвала отношения с Вагнером, когда ей в руки попалась его антисемитская книга «Еврейство и музыка». Возможно, об этой книге Вагнера идет речь в письме Полины к Юлиусу Рицу от 15 декабря 1860 года: «Книга, которую опубликовал Вагнер, вызвала возмущение у всех, кто ее читал».

В ближайшем окружении семьи Виардо были композиторы еврейского происхождения: Мейербер, Галеви, Мендельсон. Произведения всех трех Полина исполняла. Мейербер в расчете на нее написал свою оперу «Пророк», где она с громадным успехом пела партию матери главного героя — Фидес. С Галеви, автором оперы «Иудейка», в которой Полина исполняла роль героини — Рахели, они жили в Париже на одной улице. Полина часто пела в его доме. Существует предположение, что под влиянием одной из ее испанских песен, однажды там исполненной, зять Галеви, композитор Бизе, написал сцену «гадания» трех цыганок в опере «Кармен».

Кстати сказать, в творчестве Тургенева тоже есть еврейская тема, что косвенным образом может служить отголоском каких-то разговоров о происхождении Полины. Об этом повествуют рассказы «Жид» и «История лейтенанта Ергунова», повесть «Несчастная…».

В «Кларе Милич» («После смерти») герой описывает внешность Клары, во многом совпадающую с внешностью Полины Виардо: «Лицо смуглое, не то еврейского, не то цыганского типа…».

Семья Гарсиа, уехав из Испании, первоначально вела по-цыгански кочевой образ жизни. Через несколько лет пребывания в Париже двинулись в Италию. В Неаполе, где Мануэль Гарсиа был принят «главным тенором» в Придворную Капеллу при брате Наполеона Бонапарта Мюрате, им пришлось задержаться. Здесь «великий Гарсиа» встретился с Джоакино Россини, который, как считается, именно для него написал партию графа Альмавивы в «Севильском цирюльнике». Потом снова Франция, где Мануэль Гарсиа пел в Парижской опере; свои выступления на французской сцене он перемежал длительными гастролями в Лондоне. А в 1825 году семья Гарсиа в полном составе — с цыганской бесшабашностью и авантюризмом — отправилась в неизведанную землю — Америку.

В оперной труппе все члены семьи: сам Мануэль — ведущий тенор, жена — вторая солистка, 20-летний сын — главный баритон, 17-летняя Мария — примадонна. Полине 4 года, и она уже знает все вокальные партии «Дон Жуана». Именно этой оперой Моцарта Мануэль Гарсиа собирается начать гастроли «итальянской оперной труппы» в Нью-Йорке, тем паче, что в этом городе им встретился Лоренцо да Понте, бывший проштрафившийся венецианский священник и автор либретто «Дон Жуана». Разочаровавшись в Старом свете, итальянец искал счастья в Новом.

Отец Полины отличался смелостью и необузданностью. Ходили слухи, что в юности он совершил убийство, но за недоказанностью преступления, его оставили в покое. Авантюрная складка сказалась и в том, что Мануэль Гарсиа, попав после Нью-Йорка в Мехико-сити, решился, несмотря на Гражданскую войну, не прекращавшуюся в тех местах, вместе с семьей пройти 300 миль по горам до морского порта Вера Круз на Мексиканском заливе, чтобы оттуда отплыть во Францию.

Во время гастролей семья заработала большие деньги — примерно 600 тысяч франков, Гарсиа перевел их в золото. Путников охраняли солдаты, однако в одном из ущелий эти «солдаты» превратились в разбойников и забрали у путешественников все, вплоть до дорогого шотландского пальто маленькой Полины. Существует легенда, что разбойники заставили Мануэля петь — и так восхитились его исполнением народных испанских песен, что вернули часть золота и даже проводили до порта.

Феноменально талантливый, сочинивший 42 оперы, восхищавший слушателей (его будущий зять Луи Виардо в юности потратил последние 30 су на оперы с его участием), Мануэль не слишком считался ни с людьми, ни с законом. Был наивно ребячлив и одновременно вспыльчив и груб. На пароходе он разучивал с сыном партию Фигаро, но делал это по-своему, с грубой руганью и даже рукоприкладством. Известно, что капитан судна, наблюдавший эту сцену, пригрозил заковать грубияна в кандалы, если тот еще раз тронет кого-нибудь — пассажира или члена своей семьи. Марию, девушку с независимым и своевольным характером, отец учил пению в той же манере. Сохранилось свидетельство, что прохожих, обращавших внимание на громкие женские крики, раздававшиеся из дома, где жила семья Гарсиа, соседи успокаивали словами: «Ничего страшного, это Мануэль обучает свою дочку».

В операх отец и дочь пели любовные дзоты. В «Севильском цирюльнике» были идеальными графом Альмавивой и Розиной. В жизни Мария боялась отца, была скована его волей. То, что старшая дочь Мануэля Гарсиа была подвержена депрессии, страдала бессонницей, Барбара Кендэлл-Девис объясняет сексуальным насилием, которому та подвергалась со стороны отца в детстве и юности.

Как бы то ни было, Мария всеми силами стремилась выйти из-под отцовской власти. В период «завоевания Америки», в 1826 году, в неполные восемнадцать, она выходит замуж за 45-летнего неудавшегося банкира полуфранцузского-полуиспанского происхождения Юджина Малибрана. Через два года она покидает незадачливого мужа, брак с которым дал ей звучную французскую фамилию и свободу; за оставшиеся 10 лет жизни она сделает ослепительную карьеру певицы, своим теплым колоратурным меццо-сопрано будет удивлять и восхищать публику Парижа, Лондона, Венеции, Милана и Брюсселя. Погибнет она всего в 28 лет случайно и странно. Сначала на гулянье в парке упадет с лошади, потом упадет на сцене — это случится в Англии, — и врачи не смогут ее спасти.

В отличие от сестры, Полина отца обожала — восхищалась его внешностью, статной фигурой, скульптурными позами его сценических персонажей. Он также относился к младшей совсем иначе, чем к Марии, говорил, что, если старшая дочь «нуждается в железной руке, то младшую можно вести на шелковой нитке». Позже, когда Полина, уже известная певица, гастролировала в Испании, на одном из концертов ей почудилось, что она видит в оркестре отца. С ней случился обморок, концерт пришлось прервать.

Про Хоакину, жену Мануэля Гарсиа-старшего, известно гораздо меньше, причем только с ее собственных слов. Незаконнорожденная, она была отдана с детства на воспитание в монастырь, обучалась там пению, в 22 года вырвалась на волю и стала солисткой в Мадридской опере, где и встретилась с Мануэлем. Была она исправной католичкой. По-видимому, страдала вначале из-за двусмысленности своего положения «второй жены», затем из-за многолетней внебрачной связи дочери Марии с бельгийским скрипачом Шарлем де Берио. У пары рождались дети, обреченные на участь незаконных. Выйти замуж Мария могла только развязавшись с Малибраном, жившим в далекой Америке.

В конце концов, с помощью «стряпчего» Луи Виардо Марии удалось расторгнуть свой брак с Малибраном, в 1836 году они с де Берио поженились. И в том же году ее не стало. То самое роковое — последнее — выступление Марии Малибран проходило в Манчестере. Один из крупных английских критиков написал: «Англия убила ее».

Не думаю, что Хоакина бы с ним согласилась. Она бы сказала, что жизнь человеческая — в руках божьих. И, возможно, добавила бы, что Мария слишком долго испытывала Божье терпение своими эскападами.

В этом смысле младшая дочь — Полина — была идеальна. До замужества ездила на гастроли только вместе с матерью. И никаких предосудительных связей.

Мария Малибран, сестра Полины, была красавицей. В ее портретах трудно отыскать «цыганские» черты, разве что глаза напоминают отцовские. Другое дело, — ее младшая сестра Полина, чья внешность была далека от общепринятых европейских канонов красоты. Смуглая, худая, с большим ртом. Одно слово — «цыганка».

Глава 3

И плещет музыка в крови

Мишель-Фердинанда-Полина Гарсиа родилась в Париже 18 июля 1821 года. Отец Полины находился тогда в зените славы. Мать — Хоакина Сичес — тоже ранее была артисткой и одно время «служила украшением мадридской сцены». Ее крестной матерью была княгиня Прасковья Андреевна Голицына, в честь которой и назвали девочку. Первым учителем для Полины стал отец. Для Полины он сочинил несколько экзерсисов, канонов и ариетт. От него Полина унаследовала любовь к музыке И. С. Баха. Мануэль Гарсиа говорил: «Настоящим певцом может стать только настоящий музыкант». За умение усердно и терпеливо заниматься музыкой Полина получила в семье прозвище «Муравей». В восемь лет Полина стала изучать гармонию и теорию композиции под руководством А. Рейхи. Затем начала брать уроки игры на фортепиано у Мейзенберг, а затем — как уже упоминалось — у Ференца Листа. До 15 лет Полина готовилась стать пианисткой и даже давала собственные вечера в брюссельском «Артистическом кружке». Жила она в то время у сестры. Еще в 1831 году Мария Малибран говорила Э. Легуве про свою сестру Полину: «Это дитя… затмит нас всех». На протяжении всей своей недолгой жизни Мария не только помогала сестре материально и советами, но и, не подозревая того сама, сыграла большую роль в ее судьбе.

Мужем Полины станет Луи Виардо, друг и советчик Малибран. А муж Марии, Шарль Берио, помог молодой певице преодолеть самые трудные первые шаги на артистическом пути. Имя Берио открывало перед ней двери концертных залов. С Берио она и впервые публично выступила с сольными номерами — в зале брюссельской ратуши, в так называемом концерте для бедных.

Летом 1838 года Полина и Берио отправились в концертную поездку по Германии. После концерта в Дрездене Полина получила свой первый ценный подарок — изумрудный фермуар. Успешно прошли выступления и в Берлине, в Лейпциге и во Франкфурте-на-Майне. Далее артистка пела в Италии.

Первое публичное выступление Полины в Париже состоялось 15 декабря 1838 года, в зале театра «Ренессанс». Публика тепло приняла исполнение молодой певицей несколько технически трудных пьес, требовавших подлинной виртуозности. Первого января 1839 года А. де Мюссе поместил в «Ревю де демонд» статью, в которой говорил о «голосе и душе», о том, что «Полина поет как дышит», закончив все стихами, посвященными дебютам Полины Гарсиа и Элизы Рашель.

Весной 1839 года Гарсиа дебютировала на сцене лондонского Королевского театра в партии Дездемоны в «Отелло» Россини. Русская газета «Северная пчела» писала, что она «возбудила живейшее участие в любителях музыки», «была принята с рукоплесканиями и вызвала в продолжение вечера два раза… Сначала она, казалось, робела, и голос ее при высоких нотах дрожал; но вскоре узнали ее необыкновенные музыкальные дарования, которые делают ее достойным членом семьи Гарсиа, известной в истории музыки с XVI столетия. Правда, ее голос не мог наполнить огромной залы, но надобно знать, что певица еще очень молода: ей только семнадцать лет. В игре драматической она показала себя сестрой Малибран: она обнаружила силу, которую может иметь только истинный гений!».

7 октября 1839 года прошел дебют Гарсиа в Итальянской опере в роли Дездемоны («Отелло» Россини). Писатель Теофиль Готье приветствовал в ней «звезду первой величины, звезду о семи лучах», представительницу славной артистической династии Гарсиа. Он отметил ее вкус в одежде, столь отличной от костюмов, обычных для итальянских артистов, «одевающихся, по-видимому, в гардеробе для ученых собак». Голос артистки Готье назвал «одним из самых великолепных инструментов, какие только можно услышать».

С октября 1839 по март 1840 года Полина — главная звезда Итальянской оперы, она «в зените моды». Об этом говорит тот факт, что стоило ей заболеть, как дирекция театра предлагала вернуть публике деньги, хотя в спектакле оставались Рубини, Тамбурини и Лаблаш.

В этом сезоне она пела в «Отелло», «Золушке», «Севильском цирюльнике», «Танкреде» Россини и «Дон Жуане» Моцарта. Кроме того, в концертах Полина исполняла сочинения Палестрины, Марчелло, Глюка, Шуберта.

Как ни странно, именно успех стал для певицы источником последующих неприятностей и огорчений. Их причина в том, что именитые певицы Гризи и Персиани «не допускали Полину Гарсиа до исполнения значительных партий». И хотя громадный, холодный зал Итальянской оперы большую часть вечеров пустовал, Гризи так и не пустила молодую конкурентку. Полине ничего не оставалось, как гастролировать за границей. В середине апреля она отправилась в Испанию. А 14 октября 1843 года супруги Полина и Луи Виардо прибыли в русскую столицу.

Итальянская опера начинала свой сезон в Петербурге. Для дебюта Виардо выбрала партию Розины в «Севильском цирюльнике». Успех был полным. Особенный восторг у петербургских меломанов вызывала сцена урока пения, куда артистка неожиданно включила алябьевского «Соловья». Показательно, что спустя много лет Глинка в своих «Записках» отметил: «Виардо была превосходна».

За Розиной последовали партии Дездемоны в «Отелло» Россини, Амины в «Сомнамбуле» Беллини, Лючии в «Лючии ди Ламмермур» Доницетти, Церлины в «Дон Жуане» Моцарта и, наконец, Ромео в «Монтекки и Капулетти» Беллини. Виардо вскоре завязала тесное знакомство с лучшими представителями русской художественной интеллигенции: часто бывала в доме Виельгорских, — на долгие годы одним из ее лучших друзей стал граф Матвей Юрьевич Виельгорский. На одном из спектаклей побывал и Иван Сергеевич Тургенев, вскоре представленный приезжей знаменитости. Как писал А. Ф. Кони, «в душу Тургенева восторг вошел до самой ее глубины и остался там навсегда, повлияв на всю личную жизнь этого однолюба».

Через год русские столицы вновь встречали Виардо. Она блистала и в знакомом репертуаре и завоевала новые триумфы в «Золушке» Россини, «Доне Паскуале» Доницетти и «Норме» Беллини. В одном из писем к своей подруге и наставнице Жорж Санд Виардо писала: «Видите, с какой превосходной публикой я соприкасаюсь. Именно она и заставляет меня делать огромные успехи».

Уже в то время певица проявляла интерес к русской музыке. К алябьевскому «Соловью» прибавился фрагмент из «Ивана Сусанина», который Виардо исполняла совместно с Петровым и Рубини.

«Расцвет ее вокального мастерства приходился на сезоны 1843–1845 годов, — пишет А. С. Розанов. — В этот период партии лирико-драматические и лирико-комические занимали доминирующее положение в репертуаре артистки. Из него выделялась партия Нормы, трагичностью исполнения намечавшая новый период в оперном творчестве певицы. «Злополучный коклюш» оставил неизгладимый след на ее голосе, вызвав преждевременное его увядание. Тем не менее, кульминационными пунктами в оперной деятельности Виардо, прежде всего, надо считать ее выступления в роли Фидес в «Пророке», где ей, уже зрелой певице, удалось достичь замечательной гармонии между совершенством вокального исполнения и мудростью драматического воплощения сценического образа, «второй кульминацией» явилась партия Орфея, сыгранная Виардо с гениальной убедительностью, но менее совершенно в вокальном отношении. Менее крупными вехами, но тоже большими художественными удачами были для Виардо партии Валентины, Сафо и Альцесты. Именно подобные, полные трагического психологизма, роли, при всем многообразии ее театрального дарования, более всего соответствовали эмоциональному складу Виардо и характеру ее яркого темпераментного таланта. Именно благодаря им Виардо — певица-актриса — заняла совершенно особое положение в оперном искусстве и артистическом мире XIX века».

В мае 1845 года супруги Виардо покинули Россию, направляясь в Париж. С ними в Париж едет и Тургенев. А осенью вновь начался для певицы петербургский сезон. К ее излюбленным партиям добавились новые роли — в операх Доницетти и Николаи. И в этот приезд Виардо оставалась любимицей русской публики. К сожалению, северный климат подорвал здоровье артистки, и с той поры она вынуждена была отказаться от регулярных гастролей в России. Но это не могло прервать ее связей со «вторым отечеством». В одном из ее писем к Матвею Виельгорскому есть такие строки: «Каждый раз, когда я сажусь в карету и еду в Итальянский театр, я воображаю себя на дороге в Большой театр. И если на улицах немного туманно — иллюзия бывает полной. Но едва лишь карета останавливается, как она исчезает, и я глубоко вздыхаю».

В 1853 году Виардо — Розина еще раз покоряет петербургскую публику. И. И. Панаев сообщает Тургеневу, сосланному тогда в свое имение Спасское-Лутовино, что Виардо «производит фурор в Петербурге, когда она поет — нет мест». В «Пророке» Мейербера она исполняет одну из лучших своих ролей — Фидес. Один за другим следуют ее концерты, в которых она часто поет романсы Даргомыжского и Михаила Виельгорского. Это было последнее выступление певицы в России.

«С большой художественной убедительностью певица дважды воплотила образы библейских женщин, — пишет А. С. Розанов. — В середине 1850-х годов она выступила в партии Мэхалы, матери Самсона, в опере «Самсон» Ж. Дюпре (на сцене небольшого театра в помещении «Школы пения» знаменитого тенора) и, по словам автора, была «грандиозна и восхитительна». В 1874 году она стала первой исполнительницей партии Далилы в опере «Самсон и Далила» Сен-Санса. Исполнение партии леди Макбет в одноименной опере Дж. Верди относится к числу творческих достижений Полины Виардо».

Казалось, годы не властны над певицей: «В один из музыкальных «четвергов» в доме Виардо в 1879 году певица, которой было тогда уже под 60 лет, «сдалась» на просьбы петь и выбрала сцену лунатизма из «Макбета» Верди. Сен-Санс сел за рояль. Г-жа Виардо выступила на середину залы. Первые звуки ее голоса поражали странным гортанным тоном; звуки эти точно с трудом исторгались из какого-то заржавленного инструмента; но уже после нескольких тактов голос согрелся и все больше и больше овладевал слушателями… Все прониклись ни с чем не сравнимым исполнением, в котором гениальная певица так всецело сливалась с гениальной трагической актрисой. Ни один оттенок страшным злодеянием взволнованной женской души не пропал бесследно, а когда, понижая голос до нежного ласкательного пианиссимо, в котором слышались жалоба, и страх, и муки, певица пропела, потирая белые прекрасные руки, свою знаменитую фразу. «Никакие ароматы Аравии не сотрут запаха крови с этих маленьких ручек…» — дрожь восторга пробежала по всем слушателям. При этом — ни одного театрального жеста; мера во всем; изумительная дикция: каждое слово выговаривалось ясно; вдохновенное, пламенное исполнение в связи с творческой концепцией исполняемого довершали совершенство пения».

Значительную часть своей жизни она посвятила педагогике. Среди учениц и учеников Полины Виардо — знаменитая Дезирэ Арто-Падилья, Байлодз, Хассельман, Хольмсен, Шлиман, Шмейсер, Бильбо-Башлэ, Мейер, Роллант и другие. У нее прошли отличную вокальную школу многие русские певицы, в том числе Ф. Литвин, Е. Лавровская-Цертелева, Н. Ирецкая, Н. Штемберг.

Глава 4

Такой останься в памяти моей

В «Воспоминаниях» Авдотьи Панаевой говорится о внешности двадцатидвухлетней Полины Виардо: «Виардо отлично пела и играла, но была очень некрасива, особенно неприятен был ее огромный рот…». Через несколько лет, когда Виардо снова гастролировала в Санкт-Петербурге (1853 год), Авдотья Яковлевна отнеслась к ней все так же сурово: «А о наружности нечего и говорить: с летами ее лицо сделалось еще некрасивее».

Во все времена публика любила красивых певиц. Наше время, кстати, — не исключение. Привлекательная внешность и сейчас служит хорошей «упаковкой» для таланта. Стоит напомнить, что все наши известные оперные певицы — Нежданова, Обухова, Вишневская, Архипова, Синявская, Нетребко, — как правило, красивы или даже очень красивы.

Первоначально в семье Гарсиа не думали, что скромная и трудолюбивая Полина станет певицей, с ранних лет она обучалась игре на фортепьяно. Отец использовал ее в качестве аккомпаниатора на своих уроках пения, когда в пятьдесят шесть лет простился со сценой. Девочке не было в ту пору и десяти лет. Как раз к ее десятилетию отца не стало, нужно было думать о будущем, о том, чтобы помочь матери. Мечтам стать пианисткой сбыться не довелось. Именно Хоакина первая увидела в Полине певицу и начала с нею заниматься. Но и уроки отца пригодились — недаром однажды после его занятий с учениками дочь-подросток, сидящая за фортепьяно, сказала: «Я усвоила больше, чем твои ученики».

Примечательное описание «Рашели» оставил наш соотечественник Александр Иванович Герцен: «Она нехороша собой, невысока ростом, худа, истомлена; но куда ей рост, на что ей красота, с этими чертами резкими, выразительными, проникнутыми страстью? Игра ее удивительна; пока она на сцене, что бы ни делалось, вы не сможете оторваться от нее; это слабое, хрупкое существо подавляет вас; я не мог бы уважать человека, который не находился бы под ее влиянием во время представления… А голос — удивительный голос! — он умеет приголубить ребенка, шептать слова любви и душить врага; голос, который походит на воркование горлицы и на крик уязвленной львицы».

Генри Джеймс отмечал в письме к американским родственникам, что Полина Виардо некрасива, что в понимании французов означает «очень красива»…

Об особой красоте француженок писал Герцен: «Да какая же это исключительно французская красота? Она чрезвычайно легко уловима: она состоит в необыкновенно грациозном сочетании выразительности, легкости, ума, чувства, жизни, раскрытости, которое для меня увлекательнее одной пластической красоты, всепоглощающего изящества породы, античных форм итальянок и вообще красавиц».

Схожим образом пишет о своей «танцовщице» влюбленный в нее Алексей Петрович, близкий автору герой Тургенева: «В ней было много жизни, то есть много крови, той южной, славной крови, в которую тамошнее солнце, должно быть, заронило часть своих лучей».

Но в Полине было еще что-то, кроме «легкости, ума, чувства и жизни». В ней, бесспорно, жило нечто колдовское, действующее на многих мужчин из ее окружения.

— Что думаешь, об этом соловье? — интересовался у своего друга Луи Виардо, «положивший глаз» на начинающую певицу Полину Виардо.

— Ужасно некрасива. Но… если я увижу ее вновь, я в нее безумно влюблюсь, — отвечал мужчина, возраст которого позволял судить об его опыте.

Ари Шеффер был старше мужа Полины на пять с половиной лет, и с ним случилось именно то, что он предвидел: он полюбил жену своего друга; до конца жизни он был ее верным, заботливым рыцарем и конфидентом. Полина видела в нем друга, он заменял ей отца.

Однажды в своих воспоминаниях Афанасий Фет, бывший другом Тургенева, замечает, что Тургенев говорит о Полине Виардо очень резко. Разговор происходит в 1857 году во Франции, в летней усадьбе Виардо — Куртавнеле. В пересказе Фета слова Тургенева звучат так: «Боже мой! — воскликнул он, заламывая руки над головою и шагая по комнате. — Какое счастье для женщины быть безобразной!». Допустим, что Тургенев так именно и выразился. Это время, когда после долгой — шестилетней — разлуки он снова оказался в семье Виардо и только осваивался с новой реальностью. Он отдавал себе отчет, какой Полина представляется окружающим, тому же Фету, для него же самого понятия красоты-безобразия существовали в преломлении к личности артистки, к сложному комплексу связанных с нею чувств.

Тургенев прослыл эстетом, любителем красоты. Аратов, герой написанной за год до смерти писателя повести «Клара Милич» (1883), — alter ego автора, — характеризуется им так: «Сердце имел очень нежное и пленялся красотою… Он даже приобрел роскошный английский кипсэк — и (о позор!) любовался «украшавшими» его изображениями разных восхитительных Гюльнар и Медор…». И вот этот герой на протяжении повести проходит путь постижения новой красоты, красоты, прежде ему незнакомой и чуждой. Вместо «нежного профиля», «добрых светлых глаз», «шелковистых волос», «ясного выражения лица» той идеальной девушки, «которой он даже еще не осмеливался ожидать», он увидел «черномазую», «смуглую», «с грубыми волосами», «с усиками на губе», к тому же предположительно «недобрую» (без улыбки) и «взбалмошную».

Этот второй женский образ Аратов обозначил словом «цыганка», так как «не мог придумать худшего выражения». Однако лицо этой «цыганки» в какой-то момент кажется ему «прекрасным» и вызывает «нечто вроде испуга, сожаления и умиления». Затем наступает следующий этап: «Не красавица… а какое выразительное лицо! Неподвижное… а выразительное! Я такого лица еще не встречал. И талант у нее есть…».

Если Андзолето, герой «Консуэло», скоро и без особых мук признает свою подругу красивейшей женщиной, то у Тургенева показан процесс перерождения человека, кардинальной смены его эстетических вкусов под влиянием захватившего его чувства.

В ранней повести «Переписка» (1854) герой Тургенева умирает от завладевшей им любви к «танцовщице». Автор-рассказчик сам удивлен тому, что влюбился: «Это было тем более странно, что и красавицей ее нельзя было назвать».

Но при этом герой не может «отвести взора от черт ее лица… наслушаться ее речей, налюбоваться каждым ее движеньем». Срабатывает «магия любви»: некрасота любимой в глазах влюбленного перевоплощается в красоту. Герой «Переписки» сравнивает свое состояние с «оцепенением», в которое впадают рыцари из немецких сказок. На Востоке таких влюбленных безумцев называют «меджнунами», и их любовным страданиям посвящена целая россыпь поэм на арабском и фарси.

Сюжет превращения Золушки в принцессу, гадкого утенка в лебедя предполагает некое внешнее изменение, происшедшее с самим героем. Так, Золушка благодаря фее поменяла свой бедный наряд и отправилась во дворец в роскошной карете. Утенок повзрослел — и оказался лебедем, его не за того принимали. Есть у Куприна сказка «Синяя звезда». Там девушка считается уродливой в чужой стране, куда ее занесло случайно. В своем родном краю она — красавица, и там в нее влюбляется принц. Тургеневский сюжет — иной. У Тургенева что-то происходит с тем, кто смотрит. Его «зрение» чудесным образом меняется. Повторю, что процесс этот происходит под действием любви, замешанной на магии искусства.

В концертах Полина в силу своего редкого голоса, необычного репертуара, темперамента и певческого мастерства, как правило, имела перед ними преимущество, в оперных же спектаклях, где зритель привык к примадоннам-красавицам, она довольно часто выступала в «мужских партиях», например, как уже упоминалось ранее, Орфея в опере Глюка, принесшей ей колоссальный успех. Кстати говоря, были случаи, когда, увидев Полину Виардо в роли Орфея, зрители не верили, что эта партия исполняется женщиной. В опере «Пророк» Мейербера композитор специально писал для еще молодой Виардо партию матери героя. Роль Фидес стала коронной в карьере певицы.

Глава 5

Ранний дебют Полины Гарсиа

Первый выход на сцену в роли певицы оказался для Полины чрезвычайно удачным.

На концерте скрипача Шарля де Берио, бывшего вначале возлюбленным, а затем мужем умершей к тому времени Марии Малибран, Полина исполнила вокальный номер. Было это в Брюсселе, в зале сидела бельгийская королевская чета, присутствовал дипломатический корпус. В отличие от де Берио, признанного музыканта, 16-летняя Полина была никому не известна, единственное, что о ней знала публика: она «сестра Малибран». И случилось чудо — слушателям показалось, что Малибран воскресла.

У Полины не было победительной внешности сестры, но было меццо-сопрано похожего тембра — редкой красоты и силы голос, с диапазоном в три октавы, было очарование юности и еще был тот кураж, который овладевает артистом в минуты вдохновения. Предубежденная и едкая Панаева, о которой Фет отзывался в воспоминаниях как о «безукоризненно красивой», злорадно отмечала в Полине «не-красоту». Однако эта «некрасота» в сочетании с уникальным голосом, артистизмом и какой-то особой магией, исходящей от певицы, могла заворожить как на сцене, так и в жизни.

На первом выступлении Полины Виардо в Париже побывал Генрих Гейне. Случилось это 15 декабря 1838 года. Полине было 17 лет. Она выступала на сцене Театра де ля Ренессанс. «… Она больше напоминает нам грозное великолепие джунглей, чем цивилизованную красоту и прирученную грацию нашего европейского мира, — писал немецкий поэт. — В момент ее страстного выступления, особенно, когда она открывает свой большой рот с ослепительно белыми зубами и улыбается с жестокой сладостью и милым рычанием, никто бы не удивился, если бы вдруг жираф, леопард или даже стадо слонят появились на сцене».

Гениальное описание! Сразу становится ясно, что явление необычное, что певица принесла с собой пряный экзотический мир, далекий от пресной скуки и рутины.

Другой критик, смотревший то же самое представление, — это был молодой Альфред де Мюссе — писал: «Она поет как дышит… она слушает не свой голос, но сердце». В своем ревю Мюссе выделил и благословил двух начинающих свою карьеру актрис — Полину Виардо и Элизу Рашель. Обе были современницами и обе — с легкой руки Мюссе — вошли в историю французского театра. Любопытно, что та и другая представляли собой схожий тип актрисы. Рашель, как и Виардо, была некрасива, но силой таланта воспламеняла публику.

С 1837 года Полина начала выступать как певица сначала в гостиных, а затем и на концертах. После первого большого успеха шестнадцатилетняя певица отправилась в концертное турне по Германии. Вскоре судьба занесла ее в Париж, где ее старший брат преподавал музыку в консерватории.

В 1839 году Полина дебютировала в Лондоне в партии Дездемоны. Там ее и услышал друг старшей сестры Луи Виардо, бывший одним из директоров Итальянской оперы в Париже. Он предложил Полине петь в парижском театре, и она с радостью согласилась.

Полина Мишель Фердинанд Гарсиа всей своей жизнью будет опровергать расхожие штампы. В частности, тот, что «на детях великих родителей природа отдыхает». Как известно, она родилась в семье известнейшего в свое время певца Мануэля Гарсиа, любимого тенора великого Россини, который, впервые услышав виртуозное пение испанца, воскликнул: «Ну, наконец-то, я нашел своего певца!» — и в скором будущем именно для Мануэля писал арии «Севильского цирюльника». Мать была превосходной драматической актрисой, звездой мадридских театров, но после рождения троих детей притягательному миру сцены предпочла мир семьи. Гарсиа перебрались в Париж, где карьера главы семейства складывалась удачно, а сам он обрастал все большим количеством сиятельных поклонников и поклонниц.

Одной из таковых была русская княгиня Голицына, ставшая крестной матерью появившейся в 1821 году в семье девочки. Малышку нарекли в ее честь Полиной. Дитя с малолетства проявляло ярко выраженное музыкальное и лингвистическое дарование. Полина так усердно занималась, — что уже в четыре года исполняла сложные фортепианные пьесы и говорила на французском, испанском, итальянском и английском. Позже она легко выучит русский, немецкий, будет штудировать греческий и латынь, мечтая тем не менее стать пианисткой — как ее знаменитый учитель — Ференц Лист. Но в 1831 году на одном из семейных вечеров Полина станет петь, и ее старшая сестра, великолепная Мария Малибран, вошедшая в историю как дива оперной сцены, скажет пророческие слова: «Это дитя… затмит нас всех!».

Не испугавшись соперничества, Мария Малибран, как и ее муж — скрипач и композитор Шарль Берио (чьи произведения и сегодня не сходят с классической сцены), — всячески поддерживали талант юной певицы. В 1838 году начались первые публичные выступления, и перед Полиной открылись двери всех парижских концертных залов. Унаследовав драматический талант матери и прекрасный голос отца, девушка вызвала восторженные отклики. Писатель Теодор Готье, приветствовал в ней «звезду первой величины», а о ее голосе сказал как об «одном из самых великолепных инструментов, какие только можно услышать».

Глава 6

В «дикой стране»

Уже не не раз, с начала этой книги, «пелись» дифирамбы о великом творческом таланте Полины Гарсиа — Виардо. Казалось, эта женщина, эта «дива сцены», насквозь была проникнута искусством — искусство это опиралось, разумеется, на страстный женский темперамент. На сцене она воспламенялась. И через черты своего лица, не отличавшегося особой красотой, излучала свое обаяние.

Древняя кровь, древние страсти таились в ней. Марию Малибран считали лирической певицей, Полину же — трагической. Гейне видел в Полине Виардо некую стихию, саму природу: море, лес и пустыню. Может быть, и действительно, она сберегла она в себе первозданное. Может быть, странствия юности, океаны, леса Мексики, плоскогорья Испании навсегда оставили на ней отпечаток.

Такова была молодая звезда, облетевшая Европу, всюду побеждавшая. Россия находилась далеко, но слава ее шла и на Запад: император, двор, Петербург, фантастические снега, фантастические гонорары. Направляясь туда, вероятно, считала Виардо, что будет чуть ли не ездить на белых медведях и жить среди царей и рабов. В действительности попала в пышный императорский Петербург 1843 года, со всей тяжеловесной и великолепной придворной жизнью, с барством и блестящими театрами.

Ведь это время высшей силы Николая I! Фридрих Вильгельм склоняется пред ним, вся Европа трепещет.

Виардо не ошиблась, конечно, в расчетах (она вообще отлично понимала жизнь): прием оказался редкостным. В Петербурге итальянскую оперу только что возобновили, после многолетнего перерыва. Певица открыла гастроли «Севильским цирюльником» в партии Розины и успех имела протрясающий. По окончании первой же арии все в зале неистовствовало, кричало, стучало, хлопало — пронеслась буря вроде тропической, хоть и под северным небом. Одна экзотика встречалась с другой. После спектакля толпа ждала певицу у выхода. Растаскивали цветы из букетов, целовали руки, провожали карету до дома все, как полагается в «дикой» стране.

Глава 7

«Блестящее образование» и сила воли

Много было разговоров и о «блестящем образовании» Полины Виардо, она была увлекательным собеседником… (по высказываниям И. П. Генераловой, исследователя жизни и творчества И. С. Тургенева). И с этим утверждением нельзя не согласиться. Полина знала много языков, была разносторонне развита и могла поддержать любую тему. Где же могла получить такое образование постоянно странствующая со своей семьей девочка, какие школы или пансионаты дали Полине Виардо столь «блестящее образование»? Как правило, образование — это результат обучения. В отличие от Тургенева, учившегося в университетах Москвы, Петербурга и Берлина и получившего в Петербургском университете степень кандидата философии, Полина университетов не кончала. Нет и сведений о каких-либо образовательных учреждениях, которые бы она посещала.

Другое дело — музыка и пение. Семья Гарсиа в период детства Полины еще не окончательно закрепилась в Париже, не имела никакой материальной поддержки со стороны, благосостояние ее зависело исключительно от семейного ремесла, каковым являлось пение. Других источников дохода у Гарсиа не было.

Может быть, потому Полина, воспитанная певцами-профессионалами, с самого начала взяла за правило петь только за вознаграждение и никогда не сорила деньгами? Ей, однако, было не жаль впоследствии потратить громадные деньги на рукопись моцартовского «Дон Жуана», ради которой она продала свои драгоценности, позднее певица подарила ее Парижской консерватории. Не жалко было ей денег и на два уникальных органа работы Аристида Каваль-Коля, стоявших в парижской гостиной на улице Дуэ.

Про обучение музыке младшей дочери Мануэля Гарсиа нам кое-что известно. Мы знаем, что в пять лет, во время «американских гастролей», она брала уроки фортепьяно у кафедрального органиста в Мексико-Сити, в десятилетнем возрасте, уже после смерти отца, обучалась композиции у старого чеха Антона Рейха, учителя Берлиоза и Листа, игре на фортепьяно — у известного в то время Шарля Мейзенберга. Как пианистка — совершенствовалась под руководством Листа, бывшего на десять лет ее старше, красавца и баловня судьбы; подростком Полина была в него влюблена.

Пению Полину учили как отец, так и мать. Отец, последние годы жизни занимавшийся преподаванием вокала, стал родоначальником той певческой школы, методы которой в дальнейшем использовали и усовершенствовали его дети — Мануэль Гарсиа-младший, изобретатель ларингоскопа, живший в Англии и ставший там известным учителем пения, и Полина Виардо.

Глубоким знанием музыкальной теории Полина удивляла музыкантов-современников. Дирижер, которому она написала письмо о необходимых изменениях в партитуре оперы Верди «Макбет» — ее партию нужно было транспонировать, и Полина в точных музыкальных терминах обозначила, что следует сделать, — был удивлен ее теоретическим багажом. Знание музыкальной теории помогало ей и в собственной композиторской работе. Можно сказать, что в подходе к музыке Полину отличали глубина и добросовестность. И еще она обладала уникальными способностями, позволявшими моментально осваивать и запоминать партитуру; это ее качество поражало Гуно, писавшего для Полины оперу «Сафо».

Виардо отличалась от большинства современных ей певиц своей редкой музыкальностью, умением играть на фортепьяно, владением музыкальной теорией. И вот тут нужно сказать, что, занятая с детских лет своим ремеслом, она не замкнулась на своей профессии. Ее сверстница и тоже музыкант Клара Вик (Шуман), узнавшая Полину еще до того, как та стала Виардо, завидовала ее всесторонней образованности. Откуда эта образованность взялась? Исключительно — плод самообразования. Можно сказать, что Полина Гарсиа сделала себя сама.

Чтение, помимо музыки, было ее страстью, и если Марию Малибран в перерывах между выступлениями легко представить верхом на лошади, в виде темпераментной всадницы, то ее младшая сестра — притом, что тоже любила лошадей: свободное время охотнее всего проводила за книгой.

Необыкновенные способности Полины позволяли ей легко осваивать языки. Уже на «американском пароходе» пассажиры и команда удивлялись четырехлетней девчушке, отвечавшей на их вопросы на четырех языках: французском, немецком, итальянском и испанском. Позднее к четырем добавился английский. Русского языка Полина не знала, хотя многие в России думали, что знает: так чисто, совсем без акцента, пела она свой «русский репертуар»: «Соловья» Алябьева, арию «О мой Ратмир» из «Руслана и Людмилы». Приходилось ей петь по-русски и «Боже, царя храни» вместе с другими солистами Итальянской оперы в присутствии Николая Первого.

Знала Полина и древние языки. Уроки древнегреческого ей давал известный немецкий ученый Германн Мюллер. Ее любимым автором был Гомер. Дети в семье знали истории из «Илиады» и «Одиссеи» лучше, чем сказки. Гете и Шиллера Полина читала по-немецки. Гетевского «Германа и Доротею» они читали вместе с Тургеневым в Куртавнеле.

Сен-Санс, начавший посещать дом Виардо еще в отроческом возрасте в качестве переписчика нот и ученика Гуно, писал о хозяйке дома: «…без сомнения, ее личность — одна из наиболее удивительных из встреченных мною. В совершенстве владея устным и письменным испанским, французским, итальянским, английским и немецким, она была знакома с литературой всех стран и переписывалась со всей Европой».

А вот свидетельство самой Полины в письме к немецкому дирижеру Юлиусу Рицу (в маленькой студии, снятой ею в Париже): «…на полках хранятся книги Шекспира, Гете, Шиллера, Байрона, четырех великих итальянских поэтов Вергилия, Данте, Петрарки и Тассо, Дон Кихот, Гомер, Эсхил, Уланд, Библия, Гейне, «Герман и Доротея» и два тома Гете издания Левиса. За исключением Гомера, которого я читала в переводах Жакоба и Монже (я предпочитаю последнего), все эти произведения — как вы поняли — на языках оригинала». Получается, что, кроме перечисленных языков, Полина владела еще и латынью и древнееврейским, во всяком случае, могла на них читать…

Корреспонденты Полины Виардо жили в разных странах и говорили на разных языках, и ей нетрудно было писать то на немецком, то на английском, но интересно, что даже в письмах к Тургеневу, кроме французского, звучат слова и фразы из английского, немецкого, испанского, итальянского. Любопытная подробность: во время гастролей в Англии Полина служила «переводчиком» для оперной пары — красавицы сопрано Джулии Гризи и выходца из семьи итальянских графов знаменитого тенора Марио, не знавших английского языка. Хотя именно Гризи ранее не уступила место на сцене Полине Виардо.

Тургенев, как и Полина, владел всеми европейскими языками; со временем в их переписке выработались определенные речевые привычки, так все лирические места писались по-немецки, что, конечно, было связано с тем, что Луи немецкого не знал. Оба в своих письмах друг к другу употребляли одно и то же испанское выражение «Si Dios quiere», обозначающее «если Бог даст». Английские словечки мелькают в их письмах то тут, то там. Читая эту переписку, поневоле думаешь, как нелегко было встать вровень с этой женщиной, соответствовать ее уму, начитанности, разносторонним интересам. Тургеневу эта мысль тоже приходила в голову: «Знаете ли вы, сударыня, что ваши прелестные письма задают весьма трудную работу тем, кто претендует на честь переписываться с вами?». Мне кажется неосновательным мнение одного из мемуаристов, что именно Луи Виардо «образовал» Полину: «Он из простой цыганки создал Полину Виардо великой артисткой и дал ей всестороннее образование…». Она бесспорно доверяла художественному вкусу мужа, историка и искусствоведа, собирателя картин, автора книг о музеях мира. Но центром притяжения ее парижского салона, собираемого по четвергам, даже для художников — а на улицу Дуэ приходили и Эжен Делакруа, и Камил Коро — был не Луи, а она, Полина.

Самообразованию способствовали острый, быстро все схватывающий ум и огромная сила воли, о которой сама певица говорила так: «Когда я что-то должна сделать, я это сделаю, несмотря на воду, огонь или противодействие общества».

Глава 8

Удачное замужество «Консуэло»

Полина начала выступать с шестнадцати лет, вскоре после трагической гибели старшей сестры Марии Малибран, но настоящий дебют состоялся двумя годами позже. Тогда юная актриса исполнила партию Дездемоны на сцене Итальянской оперы в Париже. Затем она вышла на сцену Театра Королевы в Лондоне в партии Дездемоны — и вот он — настоящий триумф. Восприятие Полины Гарсиа обычными людьми было таким: уродливая красота или чарующее уродство. Но голос, ах этот голос…. Он пленял, он затягивал в сети! Он заставлял покоряться ему! Первое публичное выступление Полины состоялось в театре «Ренессанс» в Париже в 1836 году. Она исполняла арии из опер и музыкальные пьесы. Публика встретила ее тепло. Затем последовали гастроли в Лондоне. Ее талант получает признание. Известный писатель и критик Т. Готье пишет похвальную рецензию. Композитор Г. Берлиоз восхищается ее вокальным мастерством.

В 1840 году Полина знакомится с известной французской писательницей Жорж Санд (псевдоним Авроры Дюпон), у которой был в это время бурный роман с композитором Ф. Шопеном. Знакомство переросло в настоящую дружбу. Они стали подругами, возможно, почти сестрами. Полина делилась с Жорж Санд самым откровенным. Молодость и некая наивная открытость Полины умиляли Жорж, и она на правах старшей и более опытной подруги позволяла себе давать советы. Позже, под впечатлением от Полины Виардо, Жорж Санд использует образ Полины в главной героине романа «Консуэло». И, когда Полине делает предложение писатель и поэт Альфред де Мюссе, то по совету Жорж Санд Полина откажет ему.

— О, девочка моя, ты — трепетная лань, он не пара тебе, — Жорж Санд не понаслышке знала неуравновешенный характер Альфреда де Мюссе.

— Но он меня любит! — восклицала юная Полина, выделяя из поклонников именно Альфреда.

— Поверь, в твоей жизни появится человек, который даст тебе многое, если не все. Твой талант привлекает в твою жизнь мужчин, не с каждым из них можно заводить роман, кто-то просто останется твоим почитателем, но все они должны быть полными впечатлений от тебя. Ты молода, у тебя еще все впереди, не стоит останавливаться на полпути — нашептывала подруга и советчица в делах любовных.

В Лондоне ее услышал один из директоров Итальянской оперы в Париже — Луи Виардо. Луи знал Полину и раньше, он был поклонником и другом ее сестры, роскошной, сверкающей Марии Малибран, но в ту пору младшая из «девочек Гарсиа» не впечатляла его. И вот тут-то он понял, что перед ним воистину алмаз не ограненный, неотшлифованный… и задумался: а почему бы ему, Луи Виардо, не сделать бриллиант из этого алмаза? Она была слишком хрупка для жестокого мира сцены. Эта чуткая, удивительно воспринимавшая окружающий мир девушка нуждалась в постоянной защите, в броне, которая уберегала бы ее от боли и внешнего неблагоприятного воздействия. Через год близкого знакомства, сорокалетий Людвик Виардо сделал певице предложение — стать его женой. Вскоре, опять по совету Жорж Санд, Полина принимает предложение Луи Виардо, литератора и журналиста, человека старше ее на 20 лет.

— Да, Полли, скажи ему, что ты согласна. Он — человек твоего круга. Он образован, с его помощью тебе откроются новые горизонты, ты будешь счастлива! — Жорж Санд пыталась приукрасить будущую жизнь молодой певицы, советуя надежную опору и защиту, а непросто флирт и влюбленность.

— Аврора, я увлечена им, но почему именно он? Мы знакомы уже много лет и раньше Луи не обращал на меня должного внимания, может со временем он снова охладеет… — сомневаясь в правильности выбора, парировала Полина.

— Милая, Луи, прежде чем сделать выбор, сто раз подумал, он видит в тебе свое будущее, видит тебя не просто певичкой, он рассмотрел в тебе огромный потенциал и желание — конечно соглашайся на его предложение.

И, едва дебютировав на сцене, Полина вышла замуж — за директора Итальянской оперы в Париже Луи Виардо. Супруг был старше, но Полину это нисколько не волновало — уверенность и жизненный опыт Луи были той самой поддержкой, в которой она нуждалась. Она искренне и горячо любила мужа, а Луи, что случается очень редко в аристократических семьях, абсолютно доверял жене. Он восхищался не только ее голосом, но и умом, тактом, интуицией… Под его крылом многогранный талант Полины распустился, словно волшебный цветок. Медовый месяц супруги Виардо провели в Италии, где на вечере в их честь пению Полине Виардо аккомпанировал молодой Ш. Гуно.

Начало брачного союза Гарсиа-Виардо было романтичным, но со временем Полина призналась Жорж Санд, что ее сердце устало от изъявлений любви мужа. Человек весьма достойный во всех отношениях, Луи был полной противоположностью талантливой и темпераментной Полине. И даже, расположенная к нему Жорж Санд находила его унылым, «как ночной колпак».

Хотя Полина ни разу не пожалела о своем замужестве. Луи Виардо был ее покровителем и защитником, он исполнял все ее прихоти, на многие ее поступки и выходки закрывал глаза.

Проницательная Аврора не могла не видеть последствия этого брака… Впрочем, если бы он стал счастливым, в жизнь Полины Виардо никогда бы не вошел Иван Тургенев.

Полина Виардо поначалу не обратила внимания на красивого русского, посчитала его одним из многочисленных своих поклонников и воздыхателей. Луи Виардо, человек умный и с деловой хваткой, понимал, что, несмотря на щедрые гонорары и дорогие подарки, его Полина остается в глазах высшего общества всего лишь актрисой, и что неплохо заполучить молодого и богатого русского аристократа в свое окружение. Скоро Иван Тургенев начал давать Полине уроки русского языка, она оказалась очень способной ученицей и вскоре пела на концертах русские романсы.

В 1840 году отчасти благодаря своему таланту, а отчасти благодаря замужеству с директором Итальянской оперы в Париже, Полина Виардо становится главной звездой Итальянской оперы и находится, как писали газеты, в зените моды.

Блистая в операх «Отелло», «Золушка», «Севильский цирюльник» Россини, «Дон Жуане» Моцарта, в произведениях Глюка и Шуберта, блистала она и в высшем свете. Вот как пишет об этом один из современников Виардо: «Она была образованной как самая высшая аристократка, говорила на многих языках и отличалась чрезвычайным изяществом. В салонах и на сцене ей прощали все, никто будто и не видел, что она далеко не красавица…».

Под впечатлением от встречи с юной Полиной Виардо, Жорж Санд начинает работу над романом «Консуэло», который еще принесет ей еще больше славы. Отчасти благодаря этому роману своей подруги ее им навсегда будет овеяно ореолом тайны и останется в веках…

Роман «Консуэло» — увлекательная история жизни молодой певицы, которой приходится преодолевать нелегкие испытания, даря людям свое искусство. Это книга о судьбе истинного художника, о тяжелом бремени таланта, дарованного судьбой, о сложном, а порой даже трагическом выборе между славой и личным счастьем.

Многие факты списаны из реально рассказанных эпизодов жизни самой Полины Виардо, удивляет, как много из придуманных историй сумела угадать в своей героине мудрая и страстная Жорж, знаток женских сердец. Однако угадала она не все, и, хотя впоследствии Полина любила указывать на Консуэло как на свое отражение, портрет не был полностью идентичен оригиналу, но на выдуманное и реальное так и не была приоткрыта завеса тайны. В действительности, что-то было предсказано Жорж Санд удивительно верно. Многочисленные произведения Жорж Санд отличаются идеями освобождения личности и сочетаются с талантливым психологическим воссозданием идеально-возвышенных характеров, сложных любовных коллизий.

Умело в романе описываются и сами действия — можно настолько увлечься происходящим, что и пыльные дороги, и холодные северные леса, и жаркая Венеция, и театральные подмостки покажутся реалией. Достойнейший роман. Темпераментная и романтичная женщина — Жорж Санд щедро поделилась со своей героиней воспоминаниями и плодами вдохновенных раздумий…. А литературная встреча со смуглянкой Консуэло — это прекрасная возможность погрузиться в полную опасностей и подлинной страсти атмосферу галантной эпохи, когда люди умели жить в полную силу и умирать с улыбкой на устах.

Глава 9

Жизнь до заветной встречи

Иван Сергеевич Тургенев родился в 1818 году в городе Орле, откуда довольно скоро семья переехала в свое главное имение Спасское-Лутовино. У четы Тургеневых уже подрастал сын Николай, а спустя год после рождения Ивана на свет появился его младший брат Сергей. Мать мальчиков, Варвара Петровна, была очень богатой, но не отличалась красотой. Она вышла замуж за красавца-офицера Сергея Николаевича Тургенева, неисправимого донжуана и пьяницу. Всю нерастраченную в браке силу любви Варвара Петровна перенесла на сыновей. Но ее чрезмерная строгость, а порой даже жестокость уничтожили в детях даже чувство уважения к матери. Варвару Петровну, не покривив душой, можно было назвать «Салтычихой».

В 1827 году Тургеневы перебрались в Москву, купив там просторный дом. После того как отец заболел желчно-каменной болезнью, родители выехали в Европу, определив старших детей: Ивана — в пансион, а Николая — в артиллерийское училище.

Воспитание, которое Иван получил в пансионе, сделало его изящным и благовоспитанным, но вместе с тем чувствительным, жестоким и высокомерным. По отношению к женщинам он отличался двойственным поведением. От матери он перенял страдание, без которого не представлял себе чистой, преданной любви. Возможно, поэтому он неосознанно выбирал женщин властных, чью благосклонность было очень тяжело завоевать, отчего радость победы и обладания перерастала в истинное блаженство. От отца юноша перенял донжуанство, позволившее легко расставаться с недавним объектом страсти и поклонения.

Первую физическую близость Иван познал с крепостной девушкой. По признанию самого писателя, ему едва исполнилось 15, когда Варвара Петровна по собственной инициативе направила ее в парк, где прогуливался сын…

Несколько лет спустя юноше приглянулась другая крепостная — Авдотья Иванова, тоже красивая и статная. В апреле 1842 года она родила от Ивана дочь, которую назвали Пелагеей.

Первая любовь Ивана Тургенева оставила в его душе горький осадок. Дочь жившей по соседству княгини Шаховской, прелестная юная Катерина, покорила сердце 18-летнего юноши своей свежестью и непосредственностью. Но девушка оказалась не так чиста и непорочна, как рисовало влюбленному юноше его воображение. С горечью ему пришлось узнать, что у Катеньки уже давно есть постоянный любовник. Причем «сердечным другом» девушки стал его отец, Сергей Николаевич Тургенев. Катенька преподала юному влюбленному жестокий урок: «Я таких любить не могу, на которых мне приходится смотреть сверху вниз. Мне надобно такого, который сам бы меня сломил».

Окончив Петербургский университет, юноша путешествовал по Германии и Италии. Там же он познакомился с Михаилом Бакуниным. Вернувшись в Россию, Иван часто бывал в его доме, покорив сердце младшей сестры друга — Татьяны. Их роман оказался быстротечным. В это время Иван Тургенев написал свою поэму «Параша», которой потом стеснялся и называл откровенно слабой. Однако поэму одобрила даже Варвара Петровна, которая в то время относилась к увлечению сына писательством как к глупости. А Белинский опубликовал это произведение в «Отечественных записках», поместив там же свой положительный разбор произведения.

1843 год стал поворотным в жизни Ивана Сергеевича. На одном из оперных концертов в Петербурге он увидел на сцене женщину своей мечты — Полину Виардо. Чудесный голос певицы заворожил не только Тургенева, но и всех слушателей, пришедших на ее выступление. Одна из петербургских газет так рассказывала о впечатлении, которое произвела на концерте оперная дива: «Восторг уже не мог вместиться в огромной массе людей, жадно ловящих каждый ее звук, каждое дыхание этой волшебницы… Кто сказал «некрасива»? — нелепость!.. Это было какое-то опьянение, какая-то зараза энтузиазма, мгновенно охватившая всех снизу доверху».

Молодой русский писатель без памяти влюбился в певицу. Он не скрывал своей страсти, и скоро о его чувствах судачил весь Петербург. Вспоминая о том времени, А. Панаева писала: «Такого крикливого влюбленного, как Тургенев, я думаю, трудно было найти другого. Он громогласно всюду и всех оповещал о своей любви к Виардо, а в кружке своих приятелей ни о ком другом не говорил, как о Виардо».

Кем же была женщина, так легко покорившая Ивана Сергеевича Тургенева, превратив его жизнь в постоянное ожидание встречи с ней, полное обожания и поклонения?

Глава 10

Иван Тургенев и Полина Виардо — самая долгая история любви

Их отношения длились 40 лет — с 1843 по 1883 годы. Вероятно, это самая продолжительная история любви. Гастроли по Европе приносили Полине огромный успех, но французская пресса неоднозначно оценивала талант Виардо. Некоторые восторгались ее пением, а некоторые подвергали ее дарование уничтожающей критике, ставя ей в вину и голос, и некрасивую внешность.

Настоящее признание своего таланта Виардо получила в Петербурге, куда она прибыла в 1843 году. До ее появления в Петербурге в России о ней почти ничего не было известно. Дебют Виардо в опере «Севильский цирюльник» имел обещанный успех. Триумфальная популярность Полины дала ей возможность познакомиться со многими представителями высшего света и творческой интеллигенции России. Меломаны, музыканты, писатели собирались в семье Виардо. На одном из представлений оперы, певицу впервые увидел и услышал молодой поэт Иван Тургенев, служивший в должности коллежского асессора в Министерстве иностранных дел. Он влюблен в Полину Виардо, влюблен с первого взгляда. Очень часто в Петербурге устраиваются частные музыкальные вечера. Горячие поклонники музыки братья Михаил и Матвей Виельгорские приглашают Полину Виардо принять в них участие:

— Вы так популярны, из ваших уст льется не просто песня, это необычайной красоты музыка души. Будьте почетными гостями нашего вечера — братьям очень хотелось одним из первых «захватить» этот кусочек триумфа молодой певицы.

— Будут только люди, почитающие музыку, все они хотят рукоплескать Вам не только в зале, но и лично прикоснуться к Вам, как к «богине сцены» — на разрыв, братья умоляют присутствовать Полину Виардо на их музыкальном вечере.

— Ну, хорошо, хорошо… благодарная русская публика, я приду — заочно любя широтой своей души русских, соглашается Виардо.

Так же она участвует в музыкальных вечерах в Зимнем дворце. Тургенев — постоянный участник подобных вечеров и встреч. Они впервые встретились в доме поэта и преподавателя литературы майора А. Комарова. Сама же Виардо никак не выделила Тургенева из многих других. Позднее она писала: «Мне его представили со словами: «Это молодой русский помещик, славный охотник и плохой поэт». В это время Тургеневу исполнилось 25 лет. Виардо — 22 года. С этого момента Полина стала владычицей его сердца. Негласно возникает союз двух ярких талантливых личностей.

По мере их сближения Полина становится невольным исповедником Ивана Сергеевича. Он откровенен с ней. Доверяет ей все свои тайны. Она первая читает его произведения в рукописи. Она вдохновляет его творчество. Нельзя говорить о Тургеневе, не упоминая Виардо. Нельзя говорить о Виардо вне связи с Тургеневым. С мужем Полины — Луи — Тургенев сильно сдружился, страстью обоих была охота.

В 1844 году Виардо едет в Вену, в 1845 году она — снова в России, стране, давшей ей настоящую славу, стране, которую она называла своей Родиной. Весной чета Виардо, Полина и Луи, приезжают в Москву. Их встречает Тургенев:

— Как же я рад Вас видеть, все ждут вашего выступления, только и говорят, что о мадам Виардо, — Тургенев старается быть сдержанным, хоть чувства и переполняют его.

— Мы рады вновь вернуться, чтобы почувствовать всю любовь и благодарность русских. Месье Тургенев, вы оказываете нам честь, встречая нас! — Луи Виардо, опередил жену своим приветствием.

— Я лично покажу Вам Кремль, а на Ваш концерт я пригласил свою матушку и родственников, все с нетерпением ждут Вашего появления на сцене — не устает «осыпать трелями» и приветствиями радостный и предвкушающий от встречи с Полиной нечто особенное Тургенев.

— Я безумно рада встрече с Вами… — загадочно улыбаясь, Полина подает ему руку.

В мае 1845 года супруги Виардо едут в Париж, куда вскоре приезжает Тургенев. Лето они живут в Куртавнеле, своем имении под Парижем. Тургенев для свидания с Виардо также приезжает туда. В 1846 году супруги Виардо вновь приезжают в Россию. Они привезли с собой маленькую дочь — Луизетту. Случилось так, что дочь заболела коклюшем. Ухаживая за ней, сильно заболела сама Полина. Злокачественная форма коклюша могла привести к потере голоса. В результате этого все концерты в России отменены и супруги выезжают на Родину, где лечение гомеопатией и более мягкий климат помогли справиться с болезнью.

Динамику развития отношений между Виардо и Тургеневым можно наблюдать лишь по письмам Ивана Сергеевича. Письма Виардо к Тургеневу не сохранились. Виардо изъяла их из архива писателя после его смерти. Но, даже читая письма только одной стороны, письма Тургенева, можно почувствовать силу и глубину его любви к этой женщине. Первое письмо Тургенев пишет сразу же после отъезда Виардо из России в 1844 году. Переписка налаживалась не сразу. Видимо, Виардо отвечала неаккуратно и не давала свободы выражения Тургеневу. Но она не оттолкнула его, она приняла любовь писателя и позволила ему любить себя, не скрывая и своего чувства. Письма Тургенева наполнены обожанием Виардо. Тургенев начинает жить ее жизнью, ее талантом. Он разбирает недостатки в ее творчестве. Советует изучать ей классические литературные сюжеты, дает советы и по совершенствованию немецкого языка.

— Я потрясен, последняя Ваша опера, поставленная на немецкий, будет потрясающе звучать на большой сцене — с восторгом в голосе, после очередной репетиции Полины, заявляет Тургенев.

— Ну что Вы, право, это классика, она на любом языке звучит красиво, — Полине явно нравится этот русский, посвящающий ей так много времени.