Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма) Баянов Арсен

В середине шестидесятых мир накрыла волна молодежной субкультуры. В США расцвели колонии хиппи с их лозунгом «Занимайся любовью, не войной», а в 1967 году в Англии вышла удивительная пластинка «Битлз» «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера», которая перевернула представления о возможностях музыки, и мировая поп-культура послушно пошла по дороге, проложенной «Битлами». В СССР, несмотря на людоедский режим большевиков и «железный занавес», стали как на дрожжах появляться так называемые ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) – подснежники грядущих перемен. Как раз именно тогда на базе Политехнического и появился «Дос-Мукасан». Через тридцать лет эту группу назвали «легендарной» и вручили диплом, удостоверяющий сей факт. А бессменному руководителю, заслуженному артисту республики, композитору и продюсеру Мурату Кусаинову был присвоен орден «Курмет». Прямо как Полу Маккартни – звание сэра. Награда как бы подтвердила статус коллектива, а также всей современной казахской музыки, которая, можно сказать, начиналась именно с рождением этого ансамбля. Тут прямо возникают аналогии с «Битлз».

«Дос-Мукасан» – первые из первых

Группу «Дос-Мукасан» можно действительно назвать уникальным и даже, если хотите, выдающимся явлением на казахстанской эстраде. Именно «Досы» первыми соединили казахские народные песенные традиции с современной музыкой в стиле рок. Другое дело, может, где-то и неправильно это делалось, может быть, можно лучше было сделать, но они были первыми. Именно они первыми из казахстанских групп получили признание на московской и вообще советской сцене семидесятых – восьмидесятых годов. И их хит, написанный композитором Досымом Сулеевым, под названием «Свадебная» стал исполняться даже в московских кабаках. А это говорит о многом. Именно эта группа выиграла престижный конкурс артистов советской эстрады. А также первой из наших артистов выпустила диск-гигант на фирме «Мелодия». Именно «Досы» создали некий казахский вариант современной рок-оперы. Наконец, это единственные люди, которые катались почти полгода на круизном «белом пароходе» «Казахстан» у берегов США, а также по странам Карибского бассейна в середине 70-х годов прошлого века. И давали концерты перед тамошним американским зрителем, который довольно благосклонно воспринимал странный казахско-советско-припопсованный кантри-рок. И еще, ни одна команда, играющая в таком стиле (его можно назвать казахским фолк-роком), пока не сравнялась с тем «Дос-Мукасаном», каким он был в свои лучшие «золотые» годы.

Вот что говорит Мурат Кусаинов, руководитель группы, о начале славного пути:

– Когда я поступал в Политех, мне было 17 лет. И тогда же познакомился с Досымом Сулеевым (сегодня – доктор наук, академик, ректор КазНТУ – бывший Политех). Нам дали одну комнату в общежитии. Я приехал с Курдая, он из Чимкентской области. Я занимался музыкой с детства, играл на домбре. А он играл на саксофоне и ионике. Параллельно туда же поступал Шарип Омаров (сегодня – посол Казахстана в Чехии), Мейербек Молдабеков (сегодня – доктор наук, академик, заместитель председателя Аэрокосмического комитета Казахстана). Тогда я впервые взял гитару, стал играть и петь в студенческом оркестре под управлением Лисицы. В 1967 году поехали в стройотряд в Баянаульский район Павлодарской области. Там же работали венгры по обмену, у нас был интернациональный отряд. 1 августа 67-го года дали первый концерт. На следующий день увидели: висит стенгазета, где сообщалось о том, что в день строительных отрядов с успехом выступил ансамбль «Дос-Мукасан». Думали, что это венгерское слово, оказывается, так назвал группу лидер венгерских студентов Янош Карпатый. Оно расшифровывается следующим образом: «Дос» – Досым Сулеев, «Му» – Мурат Кусаинов, «Ка» – Камит Санбаев и «Сан» – Саня Литвинов. Нам понравилось, и когда мы приехали в Алма-Ату, то дали осенью свой первый концерт именно под этим названием.

– А с чего это вы вдруг начали сочинять свои песни, все ведь тогда стремились играть под Запад.

– Действительно, мы вначале перепевали песни других, но потом до нас дошло, что нужно петь свои песни и обрабатывать казахские мелодии. И впервые я сделал инструментальную гитарную обработку песни Жубановой. Она сразу стала популярной. Позже мы играли еще несколько инструментальных вещей.

– Студенческих групп тогда было хоть пруд пруди, но именно вас стали записывать, а потом пригласили на ТВ…

– А это очень просто объяснить. Мы были оригинальными. Такого до нас никто не делал. Либо западный вариант. Либо чисто советский. Но ведь тогда гремели «Поющие гитары», а кому нужно были еще одни «Поющие гитары»? И тогда же нас впервые записали. Студия была очень простая: большой магнитофон «Комета», маленький пульт, и сразу играешь и поешь. Все просто, без всяких сегодняшних примочек и обработок. А в 70-м уже записали «Свадебную», которая была сочинена Досом Сулеевым специально на мою свадьбу. И тогда уже Москва дала «добро» на выпуск пластинки. Нас уже начал печатать «Кругозор». И поехало… Стали узнавать на улицах. Потом был снят документальный фильм. Во время концертов чувствовался ажиотаж. А однажды мы с женой поехали на барахолку в Каскелене, и я услышал по репродуктору «Свадебную» и увидел, как люди стоят в очереди, чтобы записать эту песню. Это меня поразило. Кстати, эту вещь потом переделала российская группа «Калинка» и исполняла на русском языке. И где только я ее потом ни слышал – и в Москве, и в Сочи, и в Одессе, и в Таллинне… Она стала всесоюзным хитом.

– В самой середине так называемого «застоя» ансамбль поехал в Америку. Как все это было?

– В 1976 году меня вызвал в Министерство культуры замминистра Канат Саудабаев и сказал, чтобы мы готовились к поездке. Но все это делалось в секрете. Приехала комиссия из Москвы, слушала нашу специальную программу – половина советских и русских песен, пара на английском языке, а остальная часть на казахском. Тогда было построено пять теплоходов, один из которых назвали «Казахстан», и Москва решила, что первые концерты там будет играть «Дос-Мукасан». Традиционные русские песни типа «Калинки», «Катюши» американцы знали хорошо. А вот когда начинали петь казахские вещи, то это их вначале шокировало, а потом они вставали и начинали аплодировать. Стали брать автографы, все как в Казахстане. Через месяц нашей поездки по странам Карибского бассейна – США, Мексика, Колумбия, Ямайка, Венесуэла – приехал второй советник посольства из Вашингтона, поздравил с успехом. Оказывается, по американскому телевидению показали сюжет о том, что группа из Союза с успехом выступает на теплоходе «Казахстан». А потом вдруг приехал импресарио из звукозаписывающей фирмы и предложил записать большой диск. Я пошел к капитану Евгению Балашову, и тот сказал, что нужно получить разрешение из Москвы. Отослали две телеграммы на имя Фурцевой (в то время она была министром культуры СССР), но они остались без ответа.

– Наверное, вы уже тогда были миллионерами?

– В США мы сделали чистого дохода 2 миллиона долларов. Капитан Балашов получил орден Красного Знамени, а мы по 50 долларов в месяц с сохранением зарплаты в Союзе. Да и с наших концертов государство тоже имело большие деньги, хотя за концерт мы получали по двойной высшей ставке. А в 76-м году выпустили диск-гигант, первыми в Казахстане, на «Мелодии». И с него могли бы получить просто огромные деньги. Тираж был переиздан раз десять. А это каждый раз примерно по сто тысяч штук по всему Союзу. Но лично я получил тогда рублей двести. Потом, в 78-м, вышел второй диск, и тоже мы ничего не заработали.

– После Америки группа ставит рок-оперу «Жер уюк»…

– У нас было несколько разных программ, в том числе и на английском языке. Мы решили сделать подарок к 60-летию Социалистического Казахстана и поставить рок-оперу. Сценарий написали вместе с Кадыром Мырзалиевым, а Тулеген Мухамеджанов написал музыку. Сегодня он известный политик, а тогда был известным композитором. Опера о том, как легендарный персонаж Асан Кайгы искал страну справедливости, но так ее и не нашел. Получилась классная вещь. Премьера прошла на «ура», но в областях она не получила должного понимания. Люди требовали песен, и только песен. Это сейчас очень популярны мюзиклы и оперы – можно сказать, мы опередили свое время.

Как я попал в группу

Осенью 74-го года я играл в группе у Алексея Попернацкого – известного музыканта, который считался грамотным и продвинутым по тем временам профессионалом. Репетировали в актовом зале Зооветинститута. В основном снимали «фирменные» вещи таких групп, как «Дип Пепл», «Битлз», «Юрай Хип» и так далее. Это было в кайф. Практически все студенческие группы, которых было тогда множество, занимались именно этим. Мало кто писал и исполнял собственные песни. Подрабатывали с этим ансамблем на халтурах: свадьбы, банкеты. Было интересно. Попутно я учился на дневном отделении экономического факультета в Политехе, где вовсю гремел «Дос-Мукасан». Однажды я попал на их концерт, который они давали в альма-матер по поводу перехода в профессионалы. Честно говоря, при всей моей любви к хард-року концертом «Досов» я был потрясен. Они играли другую музыку, не ту которую я обожал, но все было так классно сделано, так отрепетировано и по-настоящему профессионально сыграно, что концерт произвел на меня сильное впечатление. Я долго ходил сам не свой.

И вот однажды во время одной из наших репетиций в «Зоовете» в зал вошли два человека. Я сразу их узнал – это были Мурат Кусаинов – руководитель «Дос-Мукасана», и Нуртас Кусаинов – вокалист группы. Первое время я думал, что они братья, так как фамилии у них были одинаковые. Они о чем-то пошептались с Попернацким, а потом Алексей попросил нас сыграть пару вещей для его друзей. Мы сыграли пару хитов «Дип Пепл» – конечно, коряво, но зато вместе. И после этого своеобразного прослушивания мне последовало предложение серьезно заняться музыкой в составе группы «Дос-Мукасан».

И начались изматывающие репетиции уже в здании «старого» Казахконцерта, которое находилось на углу улиц Пушкина и Гоголя. Репетировали дни и ночи напролет. Мне нужно было освоить почти двухчасовую программу (причем нот я не знал, чтобы сразу с листа исполнять партии. Да и мало кто тогда знал ноты). Это же была профессиональная группа, а не студенческая самодеятельность. До сих пор помню, как это было тяжело. Отрабатывался каждый нюанс, каждая барабанная сбивка, каждая фраза оттачивалась до автоматизма. После того как инструментальная часть была отрепетирована, все сводилось вместе с вокалом. А это еще много часов работы над каждой песней! Я тогда понял, насколько тяжело быть и стать хорошей группой. Это колоссальный труд! Так продолжалось сутками, неделями! И все же, благодаря тому, что Мурат Кусаинов проявлял по отношению ко мне, а также к другому новичку ансамбля бас-гитаристу Мурату Сарыбаеву, завидное терпение, постепенно все вошло в норму. И вот наконец наступил момент истины: мы сдали на «ура» приемной комиссии Министерства культуры КазССР программу, и уже в январе-феврале 75-го года «Дос-Мукасан» выехал на гастроли по Казахстану. Сказать, что это были триумфальные гастроли, значит, не сказать ничего. Это было настоящим наваждением, ураганом, я бы назвал все это «досмукасаманией», аналогично «битломании» на Западе.

Кстати, с «Досами» я проработал до зимы восьмидесятого. А потом после продолжительной пьянки сорвал концертный тур, и меня с треском оттуда выгнали. Будь ты хоть Ринго Старром, но если срываешь гастроли, не даешь чувакам заработать, то с тобой разговор будет короткий. Правда, они пригласили меня в ансамбль во второй раз, уже в 84-м году. И что вы думаете? Опять пьянка! И снова я не еду с ними в тур по городам Советского Поволжья. Невезуха какая-та. Наверное, правильно, что КГБ не пустил меня в США с ансамблем, а то я бы там чего-нибудь натворил непотребного.

И еще раз о «Досах»

Нуртас Кусаинов, вокалист:

– В начале 1975 года начались интенсивные гастроли ансамбля по Казахстану. Дело в том, что «Казахконцерт» был сильно заинтересован поскорее отправить нас в тур. Ансамбль мог принести значительную финансовую выгоду. Так что, быстро подготовив программу со вторым составом, мы выехали в Кзыл-Орду, и первыми слушателями стали работники милиции УВД Кзыл-Ординской области. Концерт состоялся в Доме Политпросвещения. Когда открылся занавес, то меня поразил состав зрителей: одни милиционеры, одни серые мундиры. А когда прозвучали первые песни, которые всегда проходили на бис, то реакция была нулевая. Думаю, что-то не так – может, новый состав ансамбля не воспринимают? Так продолжалось до песни Тлендиева «Куа Бол», которая на русский переводится как «Будь свидетелем». Автор призывает быть свидетелем не преступления, а свидетелем красоты природы Ала-Тау. И зал вдруг как прорвало. Я думаю, тут немаловажную роль сыграл юмор Бахыта Джумадилова, который обыграл название песни. А потом все расслабились, и концерт прошел на «ура».

В те дни ансамбль давал по 5–6 концертов в день! Причем все это вживую, без всяких фонограмм и не всегда на одной точке. Бывало, перевозили аппаратуру раза три в день с одной концертной площадки на другую и даже за несколько десятков, а то и сотен километров. И это были не халтуры, а полноценные концерты. Работа была адская. Все просто с ног валились. После первого гастрольного тура я потерял примерно килограммов десять веса. Но, несмотря на все эти трудности, удовольствие от этих концертов было огромное. Народ нас просто носил на руках. Люди стояли возле наших гостиниц, чтобы получить автограф, сфотографироваться с нами. Или просто увидеть кого-либо из ансамбля. Наверное, еще ни одна группа в Казахстане не была предметом такого обожания.

Хочу вспомнить случай, когда во время одного из первых живых наших концертов во Дворце имени Ленина толпа, которая не достала билетов, просто смела охрану и поломала огромные стекла этого уникального строения. Потом этот случай стал предметом обсуждения на Бюро ЦК Компартии Казахстана. И нас даже хотели запретить, но Кунаев, который всегда относился к нам с теплотой, защитил ансамбль. Вот какой случай произошел в одной из поездок по Чимкентской области. К нам за кулисы пробрался возбужденный молодой человек, немного подшофе – оказывается, у него родился сын, и он назвал его Мукасаном! И в честь этого джигит даже встал на колени перед нами, чтобы упросить нас поехать к нему домой. Домой к нему поехали, посидели за столом и пожелали, чтобы мальчик вырос талантливым и удачливым. Уже через много лет этот парень стал певцом и создал свою группу, которую назвал «Нур-Мукасан»!

Вообще было бесчисленное множество историй, которые случились во время гастролей по городам и весям Советского Союза. Но вот особенно запомнилась семимесячная поездка в США и страны Латинской Америки. Для нас, выросших за «железным занавесом», соприкосновение с капиталистической действительностью было настоящим шоком. Особенно первая остановка перед Соединенными Штатами на Канарских островах. Когда мы вышли (а моряки говорят не плавать, а ходить, потому что плавает известно что) из Одессы, был слякотный декабрь 1976 года, а тут – 25 градусов тепла. А когда мы сошли на берег, то сразу же нас просто поразило обилие всего, чего душа хочет. Из голодного и бедного соцлагеря мы попали в настоящий оазис изобилия. К тому же цены тут были без пошлинных накруток, поэтому джинсы стоили от 3 до 5 долларов, а сигареты, например, «Мальборо» – по 25 центов за пачку. Множество отдыхающих туристов, в основном из Англии и Германии, – красивые загорелые женщины и мужчины. А вокруг царит такая безмятежность, что я подумал – если и есть рай на земле, то вот он. Потом мы увидели и другие места, но именно Канары были самым первым и ярким впечатлением от этой поездки.

В то время в Союзе, как известно, был страшный дефицит всего, особенно хорошей одежды, и нам, молодым, прежде всего хотелось хорошо и модно одеться, но той зарплаты, что платили, не хватало. (А нам платили, как старшим офицерам – по 45 долларов в месяц, к тому же шла тройная зарплата в СССР, а также одна зарплата в чеках Международного морского пароходства.) Туристы-американцы постоянно просили кассеты с нашими записями или пластинки. Но ни того ни другого у нас, конечно, не было. И тогда мы с Бахытом Джумадиловым купили кассетный магнитофон и несколько блоков кассет. В Мексике 10 кассет стоили всего 1 доллар. Сделали запись концерта, вложили в кассеты полиграфическим способом выполненную обложку (на теплоходе была своя типография) и начали продавать по 7 долларов за штуку. Отбоя не было от желающих их купить. И мы ощутили себя чуть ли не миллионерами, когда на руках появились первые сотенные бумажки. Нам хотелось привезти из Америки несколько машин. Например, в Новом Орлеане приличная, слегка подержанная машина тогда стоила 300–400 долларов. А в той же Одессе продать ее на месте можно было уже за 20–30 тысяч рублей. Но начальство категорически потребовало прекратить все это «безобразие», грозя отослать обратно в Союз. Так мы не стали воротилами шоу-бизнеса.

Бахыт Джумадилов, вокалист, его еще называют Мистер Кудаша:

– Говорят, что в 73-м году вы поехали в Минск на конкурс артистов советской эстрады по фиктивным документам?

– В Казахстане не нашлось достойного коллектива, чтобы представлять республику на этом престижнейшем конкурсе. И нам дали документ, что мы – профессиональная группа. Это было обманом, санкционированным свыше. Тогда уже появились «Песняры», «Самоцветы», и они тоже участвовали в этом конкурсе, но они были профессионалами, а мы – студенческим ансамблем. И даже и не надеялись на то, чтобы выиграть конкурс – хотелось просто поучаствовать, набраться опыта. Подготовили небольшую программу, в том числе там была песня «Соловьи России» известного советского композитора Валентина Левашова. Неожиданно прошли первый тур, потом второй, а на третий уже вышли «Песняры», еще кто-то и мы. У нас с «Песнярами» установились прекрасные отношения. Они нам даже давали свою аппаратуру «Динакорд», тогда ведь это была целая проблема. В финале выступали вместе с ними во Дворце спорта Минска, и Дворец стоял на ушах. Концерт транслировался на весь Советский Союз. Решение жюри было таким: первое место дали «Песнярам», второе – «Дос-Мукасану». И в Берлин на Всемирный фестиваль молодежи и студентов тоже вместе с «Песнярами» поехали. И там на конкурсе молодежной песни получили золотую медаль. Это была уже вершина для группы из соцлагеря.

В 73-м году, когда ехали на 10-й Всемирный молодежный фестиваль в Берлин, то поезд возглавлял Тяжельников, первый секретарь ЦК ВЛКСМ, который любил иногда пропустить рюмашку-другую. И Гена Янаев, будущий гэкачепист, ехавший в нашем вагоне, тоже любил заложить за воротник. У него был бурный роман с одной из наших молодых танцовщиц, не буду называть ее фамилию, а Женя Мартынов как просыпался, то сразу пел свою «Лебединую верность». Когда в Берлине давали общий концерт, неожиданно на сцену вышел Дин Рид. Высокий, широкоплечий блондин с ослепительной улыбкой, он стал вместе со мной петь на русском «Пусть всегда будет солнце». На следующий день все немецкие газеты вышли со снимками Дина Рида и вашего покорного слуги. А «Песняры» неоднократно приходили к нам на концерты. Мы вместе выступали на фестивале «Белорусская осень» и однажды даже поехали в колхоз, которым руководил молодой энергичный коммунист Александр Лукашенко.

– Говорили, что во время поездки в США вам предлагали остаться…

– На теплоходе мы работали вначале с американским составом под названием «Дэнлепор», но через некоторое время наш импресарио отказал им, так как посчитал, что мы и без них прекрасно справляемся. Этот американский импресарио, опытный профессионал Чарльз Рэо, вообще предлагал нам полугодовые гастроли по Штатам, а потом и американское гражданство. Но, честно говоря, тянуло домой.

«Алтын – дан» – зерна из СХИ

Так как «Досы» были выходцами из Политеха, то как бы им в противовес появилась группа, которая работала в рамках студенческого коллектива на базе Сельхозинститута, под названием «Алтын-дан» («Золотое зерно»). Одно время «Алтын-даном» взялся рьяно руководить композитор Владимир Львовский, за глаза его называли Тигровским, и эта группа даже заняла первое место на Всесоюзном конкурсе «Алло, мы ищем таланты» в Ташкенте в 1973 году. Вообще, конечно, жаль, что там не было постоянного руководителя. В разные годы у руля «Алтын-дана» находились разные люди, например Тлес Кажгилиев или Кайрат Магавин, которые выполняли прекрасно свои краткосрочные задачи. А ведь ансамбль мог достичь таких же вершин, как те же «Досы». Там играли такие известные в центряке пацаны, как Жаныбек Ашигалиев по кличке Мынко, Нурлан Курмангалиев по кличке Пэж, Константин Соснин, Галым Мухамедов и др.

«У нас начинали свою певческую карьеру Нагима Ескалиева, Айжан Таженова, Айгуль Бабаева, – вспоминает Шамиль Арысов, бывший гитарист группы, ныне успешный бизнесмен. – С нами одно время работал Фархад Мусабаев, сегодня он известный канадский музыкант, и Миша Джураев, ныне преподающий барабанное дело в Германии. В 1978 году, так же как и «Дос-Мукасан», мы сняли музыкальный фильм под названием «Алтын-дан андери». Добавлю от себя, что недавно, как раз накануне 75-летия своей альма-матер, бывшего СХИ, а ныне Аграрного университета, они тряхнули стариной и выпустили компакт-диск, мгновенно ставший раритетным.

«Гульдер» – цветы на эстраде

Был еще очень популярен молодежный коллектив, такая гремучая смесь варьете вперемешку с выступлениями молодых певцов под состав, называемый эстрадным оркестром. Это уже были профессионалы – такие же, как и «Дос-Мукасан». (Когда я пишу о профессионалах, это означает, что эти люди добывали хлеб насущный исключительно музыкой, только это отличало их от других групп, о которых здесь идет речь.) Коллектив назывался «Гульдер» и был создан в пику гремевшему тогда на весь Советский Союз ансамблю из Узбекистана под названием «Бахор». И, как это всегда бывает в самом начале творческого пути, «Гульдер» очень даже высоко котировался среди союзных администраторов и менеджеров, составлявших схемы туров для всех гастрольных коллективов СССР. Профессиональные музыканты, прекрасные молодые певцы и певицы, современный балет, составленный в основном из девушек титульной национальности КазССР – все это играло только на руку «Гульдеру». Оттуда вышли такие известные исполнители, как Роза Рымбаева, Макпал Жунусова, Сенбек Джумагалиев, Асан Макашев, «А-Студио», «Мюзикола» и т. д. Директором коллектива долгое время был Габиден Туякаев.

Но постепенно коллектив стал понижаться в табели о рангах. Гульдеровский бэнд стал проходным местом, куда можно было устроиться любому страдающему алкоголизмом музыканту, от которого уже избавились другие коллективы, и ансамбль медленно хирел, а потом вообще потерялся во времени. (Нужно заметить, что алкоголизм и наркомания были вообще постоянным фоном жизни всего музыкантского, артистического братства.) Тем не менее это была славная страница в истории эстрады и популярной музыки нашей республики. Зато сегодня «Гульдер» снова возрождается. Пожелаем удачи этому коллективу.

Интересно, что примерно в то же время по типу «Гульдера» стали создавать национальные коллективы – корейский «Ариран» и уйгурский «Яшлык», которые пользовались бешеной популярностью в среде своих соплеменников. К тому же следует добавить, что и другие города республики тоже славились своими музыкантами. Чимкент был известен крепкими джазовыми традициями, Караганда – школой гитаристов, Целиноград – своими рок-музыкантами братьями Ушаковыми, а Усть-Каменогорск – движениями теперь уже российского продюсера Барри Алибасова.

«Золотые оливы», «Норды», «Айгуль»…

Вообще, начало семидесятых годов ознаменовалось в Алма-Ате настоящим всплеском музыки в стиле рок и поп. Тогда еще коммунистические надзорные органы не понимали, какое это было зло для советского режима, потому что именно с проникновением рока, этой поистине бунтарской музыки, и началось падение империи зла. Но в те годы с удовольствием, я бы даже сказал, с неким комсомольским задором всякие молодежные комитеты, ответственные за работу с новым поколением, организовывали фестивали и конкурсы популярной музыки. Советская власть сама рыла себе могилу.

Итак, комсомол вызвал к жизни такие группы, как, например, «Золотые Оливы», в которой играл покойный теперь уже Виктор Назаров по кличке Бэк, друг Барри Алибасова, в последующем известного продюсера «Интеграла» и «На-Ны», который и сам не гнушался в те времена играть на танцах. Совершенно хипповый был состав. (Потом вместе с Бэком стал работать просто крутейший барабанщик Толик Котов по кличке Мурзилка, который затем ушел из музыки и сделал головокружительную карьеру профессионального юриста и политика. Со временем профессор Котов стал сенатором нашей республики. Хочу добавить, что нынешний министр культуры, спорта и средств массовой информации господин Есет Косаубаев тоже был прекрасным барабанщиком. И тоже выбрал иную стезю.)

Вообще, в то романтическое время очень были популярны именно студенческие группы: «Норды», «Оптимисты», «Искатели». Лидер – гитарист «Нордов» Виктор Калюжин по кличке Патрон был тогда популярен в городе не меньше Ричи Блэкмора или Джимми Пейджа. На базе ЖенПИ появился даже вокально-инструментальный ансамбль «Айгуль», в котором работали только девушки титульной национальности. Аульные девчонки стояли на сцене в костюмах с люрексом с гитарами в руках и пели на несколько голосов. Это было оригинально и свежо.

В середине семидесятых в Энергетическом институте образовалась довольно интересная команда «Улан», в которой играли самобытный Насер Кульсариев (он ушел от нас безвозвратно), Ерлан Канапьянов и другие. Очень популярна была и группа «Шалкыма», продолжившая традиции «центровской попсы». Ею руководил ныне покойный композитор Тлес Кажгалиев. Там же подвизался и Жанбота Тауякбаев по кличке Ботя. Позже он напишет для Розы Рымбаевой хит под названием «Атамекен».

«Жетыген» – вторая молодость

Появился в Алма-Ате также чисто центровской коллектив под названием «Жетыген». Их отличал высокий профессионализм. Его руководителем был известный алматинский композитор Талгат Сарыбаев по кличке Татик. К сожалению, сегодня он болен, но все музыканты с теплотой отзываются об этом прекрасном человеке и настоящем профи. Его отец был собирателем музыкальных инструментов, и у них на квартире одно время даже располагался знаменитый Музей профессора Сарыбаева. Я приходил туда неоднократно, и это было потрясающе. Особенно поражали воображение старинные шаманские инструменты – кобызы, которые, даже будучи в состоянии спячки, излучали мистическую энергетику. Татик однажды рассказал мне, как они с отцом нашли один древний кобыз на чердаке заброшенного дома, и когда разворачивали сверток, то в первую минуту ему показалось, что там находится живой ребенок!

А «Жетыген», пропавший было из вида, словно проснулся после многолетней спячки с песней «Тополя». И ныне пребывает в прекрасной творческой форме, о чем свидетельствуют многочисленные выступления по ТВ и живые концерты, особенно на музыкальном фестивале «Алма-Ата – моя первая любовь». Недавно парни выпустили компакт, за которым гоняются коллекционеры. Вот нынешний состав «Жетыгена» – Сагнай Абдуллин, Наджиб Вильданов, Кобланды Мусин, Пернебек Хасенов и братья Мергалиевы.

Город-блюз

Можно смело сказать, что господин Валерий Юлевич – один из тех, кто стоял у истоков всей нашей современной музыки: джаза, эстрады, если хотите, рока и попсы. Именно он создал казахстанскую школу драммеров. Вот что он сам рассказывает об этом:

– Начал играть на барабанах в 55-м году. Учился в 39-й школе здесь в Алма-Ате, там был маленький оркестр. Так вышло, что вместе со мной учились трубач, саксофонист и тромбонист. Потом они стали известными музыкантами – Геннадий Билин, Вечяслав Абрамов. Мы выступали на олимпиадах, школьных, вечерах. Играли эстрадную музыку. Уже потом в составе молодежного ансамбля «Факел» мы поехали в 56-м году на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москву. Причем добирались туда своим ходом, на машинах. По дороге давали концерты. Обратно вернулись так же. Поездка продлилась 45 дней. А потом всем участникам оркестра выдали аттестаты зрелости без всяких экзаменов. С тех пор я уже не мог жить без барабанов. Родители хотели, чтобы я поступал в Горный институт. Но мне все это было безразлично, на экзамены я не пошел. Устроился на литейно-механический завод в токарный цех и там сделал себе барабаны. Выточил детали, а кожу натянул собачью. И в том же 57-м году в Алма-Ату приезжает передвижка – цирк. Они тогда все от Москвы работали. И они пригласили меня в оркестр. С цирком я проездил 2 года. Было интересно. Всю Среднюю Азию объездили, на Севере побывали. Вернулся в 59-м, как раз здесь организовывался эстрадный оркестр Казахского радио и телевидения.

– Вот об этом поподробнее.

– Первым дирижером был Валериан Павлович Каретников. Вначале был такой состав – 2 трубы, тромбон, 3 саксофона, виолончель, гитара, контрабас, барабаны, 5 скрипок, рояль, ударные. В лучшие времена, когда был полный бэнд, в штате работало порядка 45 человек плюс 9 вокалистов. А через некоторое время Василий Калистратович Лисица стал первым высокопрофессиональным дирижером. И как раз при нем был расцвет оркестра. Руководил он коллективом с середины 60-х годов до середины 70-х. Потом уже Александр Владимирович Гурьянов у нас работал, затем назначили Геннадия Сироту. А последние годы оркестром руководил Кенес Дусекеев. Он, кстати, профессиональный композитор.

– Оркестр был создан для пропаганды современной казахстанской песни. Но ведь играли и западную музыку?

– Еще при Лисице интересовались джазовыми программами. Но нам запрещали играть джаз. И все же присылали ноты из Москвы – Каунта Бэйси, Дюка Эллингтона, там с их с записей партитуры снимали один к одному. И мы умудрялись включать их в концертную программу. И все же мы пытались приобщать и наших композиторов, чтобы они писали легкую эстрадную музыку с элементами джаза. Например, очень сильным был Тлес Кажгалиев. Работая на радио, играли параллельно малым составом на танцах в Доме культуры на пересечении улиц Комсомольской и Ауэзова. Исполняли джазовую программу – всегда аншлаг. И Тахир еще пацаном туда приходил. А потом он у меня занимался. Тогда барабанщиков вообще не было. Был еще Леня по кличке Белый. Это 60-е – 70-е годы. Затем создали полный бэнд и начали работать на танцах в Парке панфиловцев. Чтобы был репертуар, по ночам записывали «Голос Америки» на магнитофон, а потом снимали эти произведения «в ноль» и играли…

Там же, на танцах в Парке панфиловцев, появился настоящий джазовый состав, который возглавлял Тахир Ибрагимов – амбициозный и талантливый джазовый барабанщик. А когда к нам приехали знаменитые «Нью-Йорк джаз репертори», в середине 70-х, то именно в его квартиру на втором этаже, теперь уже почти развалившегося дома в центре Алма-Аты, набилось столько американских джазовых звезд, что на квадратный метр в тот момент там их было больше, чем в самой Америке. И вообще, это была некая неформальная штаб-квартира алма-атинской андеграундовой музыки – джаз ведь тоже играли не вполне официально. И когда там пили водку легендарный американский барабанщик Бобби Розенгарден, американская певица Кэрри Смит, немецкая вокалистка Инга Румпф, а также другие иностранные музыканты, то рядом с домом всегда топтались тайные агенты КГБ, и всех, кто туда заходил, брали на галочку…

Наверное, тогда это была наивысшая точка признания алма-атинского джаза как феномена. Потом все пошло накатом. Возник джаз-клуб, постоянно игрались джазовые концерты, создавались коллективы типа «Бумеранга», «Медео» и другие, не такие знаменитые. («Бумеранг» и «Медео» – детище братьев Ибрагимовых: Тахира и Фархада.) Наши музыканты побывали на всех известных в то время джазовых фестивалях необъятной социалистической Родины: Ташкент, Днепропетровск, Тбилиси, Москва, Новосибирск, Самарканд и даже Душанбе! Была и заграница – Германия, Финляндия… Власти в полглаза наблюдали за этой джазовой вакханалией. Времена, когда считали, что джаз играют те, кто родину продаст, прошли. Теперь предполагалось, что это музыка черных рабов, которые выступают против белых угнетателей. Появились, как я уже писал выше, свои джазовые школы и в Чимкенте, Караганде. Имена тех героев джаза до сих пор на слуху: Лева Гофман (прекрасный вокалист, уже покинувший этот мир), пианист Гоги Метакса (живет в Греции), композитор Эдуард Богушевский (эмигрировал в США), саксофонист, основатель известного ансамбля саксофонистов «Сакс хорус» Гаррик Геллер (сегодня в Израиле), пианист Лева Липлавк (тоже обрел Землю обетованную), пианист Михаил Ермолов (играет в джазовом ресторане в Нью-Йорке), трубач Юрий Парфенов (работает в оркестре Олега Лундстрема в России)…

Казахстанские джазмены были всегда востребованы и играли на сценах практически всех мегаполисов СССР. Свингующая Алма-Ата щедро выплескивала лишнюю джазовую магму. Тогда же возникла легенда о джазовом алма-атинском рае, о городе-джазе, о городе-блюзе… И действительно, если уж захотелось послушать местную джазовую звезду именно сейчас, именно сегодня, то можно было пойти в ресторан «Иссык», где играл один бэнд, в «Туристе» работал уже другой, а в ресторане на втором этаже старой гостиницы «Казахстан» зажигал третий состав. Джаз – на любой вкус, настоящий драйв, живой саунд, непосредственное общение, смешение языков и стилей…

Кафе «Салют», «рокерский гадюшник», «А-студио»

Но нужно отметить, что, как это часто бывает во время тоталитарных режимов, было как бы две стороны у медали нашей музыки. Официальная – «Дос-Мукасан», «Алтын-дан», «Гульдер», и неофициальная. «Подпольное» ведь всегда привлекательнее. Тут как раз пытались играть вполне фирменную музыку, западную по самой сути. Такой коллектив, как «Медео», снимал один в один пьесы «Chicago» и «Blood, Sweet and Тears», играющих в стиле джаз-рок. Там работал под Элвина Ли одно время очень крутой гитарист Александр Белоусов, его еще звали Дятлом.

Но самой продвинутой считалась группа «Эрхаэн». Аббревиатура, составленная из начальных букв слов – «русский, хорват, немец». Это был классический бит-состав: клавишник – Андрей Мисин, две гитары – Николай и Владимир Миклошичи, барабаны – Вилли Франк. Они некоторое время подвизались на подмостках кафе «Салют», а потом перебрались в кафе «Меруерт». Владимир Миклошич потом стал бас-гитаристом «А-Студио». Андрей Мисин – ныне известный московский композитор и певец. А Вилли уехал на историческую родину в Германию и, говорят, стал проповедником. Иногда ко всем этим чувакам присоединялся вокалист и композитор Лоза, который потом написал альбом про педерастов и мгновенно стал знаменит на весь СССР.

Можно вспомнить еще группу ненормальных рокеров, игравших на первом этаже ресторана «Алма-Ата», которые исполняли исключительно хард-энд-хэви, за что их на дух не переносили в ОМА – организации, курировавшей алматинских кабацких музыкантов. Там работал легендарный гитарист Нурлан Шарипов, ныне член закрытого фэн-клуба группы «Deep Purple», а также смурной клавишник Панков, который, играя на «Хонэре-клавинете», страшно заводился и прямо-таки истекал слюной от кайфа, как «дракон острова Комодо». Странное и удивительное было зрелище. Ныне он покинул пределы Казахстана и работает где-то в Европе. Можно сказать, что первый этаж ресторана «Алма-Аты» в те восьмидесятые годы был настоящим рассадником хорошего рока, и те, кто приходил туда, чтобы послушать «ковер-версии» тех же «Битлз», «Дип Пепл», «Юрай Хип», «Назарет», оставались довольны. Работавшие там иногда братья-близнецы по кличке Филиппки – Саша и Сережа, и пели эти вещи один в один. Сегодня они в Германии, занимаются бизнесом. Я тоже играл там одно время на барабанах, пока перманентная пьянка, которая была причиной ухода из музыки (и из жизни) многих музыкантов, не заставила покинуть меня кабак. Стезя лабуха привела бы меня к пьяной смерти. Тогда там тусовались все известные алма-атинские музыканты, а также просто неформальная молодежь и богема. Это было как настоящее «рок-кафе». Первый этаж «Алма-Аты» так и называли – «рокерским гадюшником». И если в город приезжали приличные попсовые или рок-музыканты, то, как правило, их тащили туда, чтобы вместе «поджэмовать».

Группа «А-Студио» сформировалась в середине восьмидесятых и сумела просочиться в самую закрытую цитадель советского шоу-бизнеса – «Театр Аллы Пугачевой» – с песенкой «Джулия». Это уже был попс на московском уровне. В любом случае во взлете «А-Студио» – заслуга самих музыкантов: гитариста Булата Сыздыкова, саксофониста и вокалиста Батырхана Шукенова и басиста Владимира Миклошича, а также их бессменного руководителя – клавишника и композитора Байгали Серкебаева. Но перед этим был «Арай» (руководитель – Таскын Окапов) – попытка соединить талант Розы Рымбаевой с талантом этих же высококлассных исполнителей. Эта группа, бесспорно, доминировала в то время на официальной казахстанской сцене. Прекрасные песни, бесподобный голос Розы, фирменная японская аппаратура, купленная республикой за валюту, сделали их настоящими звездами не только в КазССР, но и во всем Союзе.

Они тоже, как и «Досы», стали лауреатами конкурса артистов советской эстрады и начали гастролировать не только по Союзу, но и по странам Варшавского договора. Роза Рымбаева ко всему прочему победила на конкурсе социалистической песни в Болгарии. А это было уже серьезно для тогдашнего закрытого социалистического мира, почти как нынешний американский «Грэмми».

Башли, файда, хрима, мармулетки – деньги.

Бирлять – есть. Бирло – еда.

Без форшлагов – говорить без матерных слов.

Бухать, кирять, кумариться, вмазать, оформляться – выпивать.

Драйв, кач, мясо – особая энергетика во время игры.

Друшлять – спать.

Заехать в страну (или страну кумарию) – уйти в запой.

Киксовать, лажаться – неправильно играть или поступать.

Кочумать – молчать.

Кидняк – нечто вроде похмельного синдрома (еще и обман).

Косяк – помимо папиросы с анашой, еще неприятный инцидент.

Парнас – чаевые.

Меньжоваться, тусоваться – бояться чего-либо или кого-либо.

Не догонять – не понимать.

Не догнался – не допил (в отношении алкоголя).

Снять – познакомиться с девушкой, а также на слух выучить музыкальное произведение (раньше не только инструментов, но и нот не было).

Схавать – полностью перенять стиль какого-либо исполнителя.

Сурлять, сбацать сурлика – сходить по малой нужде.

Вирзать – сходить по большой нужде.

Скубаться – драться.

Скул – ссора.

Хилять – ходить.

Буфера, басы – женские груди.

Давить на басы – обнимать женщину.

Бар – половой акт. (Вообще в музыкальном слэнге очень много слов, имеющих отношение к сексу. И в этом ничего странного нет, известно ведь, что термины «джаз» и «рок-н-ролл» изначально обозначали половой акт. Вся современная музыка вообще густо замешана на сексе, и пусть простит меня читатель за некоторую откровенность, но без этого не обойтись.)

Баруха – девушка легкого поведения, но не проститутка.

Барун – гигант большого секса.

Бараться – возиться с чем-либо (еще и половой акт).

Чувиха, бикса – девушка, женщина.

Чувак – свой парень (примерно то же, что и пацан).

Лох – простак.

Лахудра – девушка (пренебрежительно).

Манда – нехороший человек (еще женский половой орган).

Парщик-хохмач – человек, который рассказывает парки, приколы.

Оформитель – пьяница, алкаш.

Торчок – наркоман (еще прикольный чувак).

Солоб – мужской половой орган.

Шахна – женский половой орган.

Халтура – свадьба, банкет, торжество.

Халдей – официант.

Варить струны – заниматься ерундой, типа как гладить носки (советские басисты в прямом смысле варили старые струны, чтобы как-то их восстановить, был ужасный дефицит).

Сыгранная на инструменте фраза «ДО РЭ МИ ДО РЭ ДО» равнозначна ненормативной идиоме «ПО-ШЕЛ-КА ТЫ НА Х…», то есть на три буквы.

Палка-гитара – еще обозначение концерта. (Например, дать две палки – дать два концерта).

Кинуть палку – совершить половой акт.

Доска-гитара (еще и худая женщина).

«Зеленый концерт» – завершающий концерт гастролей, когда можно порезвиться, фальшивить и хохмить. Никогда не говорили «последний концерт» – это плохая примета, говорили либо «зеленый», либо еще как-нибудь иначе).

Запилить, пилить – играть гитарное соло (еще и совершать половой акт).

Лабать на клину – играть чистым звуком. Мулька, фишка – прием игры (еще и нечто интересное, хохма, парка).

Примочка, коробка – приставка для гитары, изменяющая звук.

Фанера – фонограмма.

Чес – многомесячный концертный тур по кацапетовкам.

Кацапетовка, кацадриловка – глухая провинция.

Жмуры – похороны.

Сбацать жмурика, кодануться – умереть.

Кода, соdа – конец произведения.

Ричи, который казах, а не британец (небольшое отступление)

Нурлан Шарипов, легендарный алма-атинский гитарист, которого близкие друзья называют еще Ричи, питает к гитаре настоящую страсть и отвечает на мои вопросы.

– Когда Стив Рэй Вон купил гитару Джими Хэндрикса, то, говорят, неким странным образом занимался с ней любовью. Разве такое возможно?

– Знаешь, что сказал Фрэнк Заппа, после того как сходил в первый раз на концерт Джими Хэндрикса? Примерно следующее: «Гитара тебя сжирает живьем…» Понимаешь, чувак, раз так, то почему бы не иметь с ней иных отношений? Когда говорят, что Стив Рэй Вон трахал гитару Джими Хендрикса, то не нужно понимать это буквально. Хотя на самом деле сексуальные отношения между гитаристом и гитарой – это в порядке вещей. Но не в прямом смысле, как думает обыватель. Это другое… более острое, чем секс. И вообще, это некая инициация. Ведь все эти мульки, одежда, браслеты, сережки, татуировки – как шаманские причиндалы. Музыканты ведь – это шаманы. А музыка – это колдовство. Многие красят глаза, губы, ногти не оттого, что они голубые, а потому, что этого требует эстетика отношений между человеком и инструментом, который становится частью тебя, частью той великой мистерии под названием рок-н-ролл. Недаром же есть такая легенда, что еще в 19 веке на юге США музыканты продавали душу дьяволу, чтобы играть блюз. Помнишь, как в фильме «Перекресток» со Стив Ваем… Иногда думаешь, что это так и есть. Потому что сыграть так, как играют черные чуваки, невозможно, хотя ноты одни и те же. Поэтому, уверяю тебя, гитара – это вполне живое существо. Почему женщины иногда ревнуют музыканта к инструменту. Потому что чувствуют, что именно с ней ты изменяешь своей чувихе. Вот поэтому у многих не складывается семейная жизнь.

– Зато складывается другая. Сексуальная. Ты ведь помнишь сексуальную революцию конца семидесятых-начала восьмидесятых в Алма-Ате. Парень с гитарой имел столько девчонок, сколько хотел…