Обнаженная для тебя Дэй Сильвия

Все копившиеся с самого ланча переживания сплелись в моей груди в один болевой узел, и я взорвалась:

— Не нуждаюсь в твоей хреновой жалости!

— Тогда какого черта ты хочешь?

— Тебя! Я хочу тебя.

— Так ведь я у тебя есть. Сколько раз можно повторять одно и то же?

— Твои слова и гроша ломаного не стоят, если ничем не подкреплены. Если хочешь знать, я заводилась от тебя с самого начала. И заводило меня то, что каждый твой взгляд говорил о том, что ты хочешь затрахать меня до смерти. А теперь это ушло, Гидеон. — Глаза мои горели от невыплаканных слез. — Этот взгляд… Его больше нет.

— Ты несешь полную ахинею. — Он посмотрел так, словно у меня выросла вторая голова.

— Думаю, ты и понятия не имеешь, что за чувства рождает во мне твое желание. — Я обхватила себя руками, прикрывая груди, поскольку, обнажив перед ним душу, ощутила себя действительно голой. — Оно позволяет мне чувствовать себя красавицей. Чувствовать себя сильной и живой. Я… я не могу оставаться с тобой, если ты больше не испытываешь ко мне такого влечения. Я просто этого не вынесу.

— Ева, я… — Он осекся. Его напряженное лицо приобрело отстраненный вид, руки сжались в кулаки.

Развязав пояс, я сбросила халат:

— Смотри, Гидеон. Смотри на мое тело. То самое, которым ты никак не мог насытиться прошлой ночью. То самое, к которому тебя так неудержимо тянуло, что ты заволок меня в свой паршивый гостиничный номер. Если ты больше этого не хочешь… если тебя это больше не цепляет…

— А что ты на это скажешь? — Он рванул шнурок, спустив пижамные штаны и выставив напоказ огромный член в состоянии эрекции.

Мы одновременно бросились навстречу друг другу, столкнулись, и наши губы слились. Гидеон слегка приподнял меня, чтобы я смогла обхватить ногами его бедра, шагнул к дивану, и мы упали на него.

Задыхаясь и всхлипывая, я распростерлась на диване под тяжестью его тела. Затем Гидеон соскользнул на пол и принялся обрабатывать языком мой клитор. Он был груб, нетерпелив, без уже ставшей привычной нежности, но я была в восторге. А в еще больший восторг пришла, когда он лег на меня и вставил свой член. Моя половая щель еще не успела полностью увлажниться, так что я охнула от болезненного напора, но его большой палец уже принялся растирать круговыми движениями мой клитор, что тут же вызвало ответное движение бедер.

— Да! — простонала я, впившись ногтями в его спину. — Трахни меня, Гидеон! Трахни как следует!

— Ева! — Припав к моим губам и крепко схватив за волосы, он пригвоздил меня к дивану, а сам в это время снова и снова, глубоко и мощно вонзал в меня свой член. Он уперся ногой в спинку дивана, чтобы проникнуть в меня еще глубже, тем самым ускоряя наступление безумного оргазма. — Моя… Моя… Моя…

Его тяжелые яйца ритмично хлопали по моим ягодицам, и эта властная литания сводила меня с ума. С каждым новым болезненным толчком моя половая щель сжималась от возбуждения.

Протяжный горловой звук возвестил о том, что он кончает: его тело судорожно содрогалось, изливая семя в мое лоно. Все это время я прижимала его к себе, гладила спину, осыпала поцелуями плечо.

— Держись! — рыкнул Гидеон, подсовывая руки под меня и чуть ли не сплющивая мне груди.

Он подтянул меня наверх и сел, широко расставив ноги. Его семя увлажнило мое влагалище, что облегчало движение его члена.

Гидеон убрал с моего лица волосы, а потом вытер выступившие у меня слезы облегчения.

— У меня всегда на тебя стоит, меня всегда к тебе тянет. Я с ума схожу от желания иметь тебя. И если бы что-то угрожало моей страсти, я разобрался бы с этим раньше, не дав делу зайти так далеко. Понятно?

— Да, — прошептала я, взяв его за запястья.

— А теперь покажи, что и ты меня хочешь. — Лицо его было красным и мокрым, в потемневших глазах бушевала буря. — Я должен знать, что потерять контроль над собой еще не значит потерять тебя.

В ответ я положила его руки на свои груди, а когда он сжал их, схватила его за плечи и заработала бедрами. И очень скоро его лишь наполовину обмякший член снова затвердел. Его пальцы тискали мои соски, и по моему телу пробегали волны удовольствия. А когда он взял затвердевший сосок в рот, я не выдержала и закричала. Мое тело воспламенилось и требовало большего.

Я приподнялась и закрыла глаза, сосредоточившись на движениях его члена.

— Вот так! — прорычал Гидеон; он ласкал языком мою грудь и теперь взял в рот другой, тоже набухший сосок. — Кончи для меня. Хочу, чтобы ты кончила.

Я энергично работала бедрами, чувствуя его член внутри себя. Я не испытывала никакого стыда, никаких сожалений по поводу того, что сама доводила себя до оргазма, подскакивая на его пенисе и старясь сделать так, чтобы его головка входила под правильным углом и терлась о самое чувствительное место.

— Гидеон! — задыхаясь, стонала я. — Ох да… Пожалуйста…

— Ты так прекрасна! — Схватив меня сзади за шею одной рукой и за талию другой, он приподнял мои бедра, чтобы засадить еще глубже. — Так сексуальна. Я собираюсь кончить в тебя снова. Вот, Ева, что ты со мной делаешь. Мне никогда не насытиться тобой!

Я только и могла, что всхлипывать: его глубокие ритмичные толчки отзывались во всем теле сладостным напряжением. Я задыхалась, неистово подмахивая бедрами. Просунув руку между ног, я принялась, чтобы ускорить оргазм, растирать пальцами свой клитор.

Он охнул, его голова откинулась на диванную подушку, шея напряглась.

— Чувствую, ты собираешься кончить. Твоя киска такая жаркая, такая мокрая, такая жадная.

Его слова и голос подействовали на меня так возбуждающе, что я содрогнулась и закричала, испытав невероятно мощный оргазм. Моя половая щель непроизвольно сжимала и разжимала стальной член Гидеона.

Пока я кончала, он скрежетал зубами, но сдерживался. Потом поднял мои бедра, проникнув в меня на всю длину члена. Один раз, другой… На третий Гидеон выкрикнул мое имя и испустил жаркую струю, похоронив тем самым все мои недавние страхи и сомнения.

Не знаю, сколько времени мы провели с ним на диване, прижавшись друг к другу. Моя голова лежала у него на плече, а его руки ласкали мою спину.

— Останься, — наконец прошептал Гидеон, прижавшись губами к моему виску.

— Да.

Он сжал меня в объятиях.

— Ты такая храбрая, Ева. Такая сильная и честная. Ты просто чудо. Мое чудо.

— Если и чудо, то чудо современной терапии, — усмехнулась я, взъерошивая его пышную шевелюру. — Но даже при этом я частенько оказываюсь на грани срыва. Не думаю, что мне когда-нибудь удастся справиться с этим полностью.

— Господи, страшно вспомнить, как я поначалу на тебя наехал… Я ведь мог все испортить. А благотворительный обед… — Он пожал плечами и уткнулся лицом мне в шею. — Ева, не дай мне все испортить. Не дай мне спугнуть тебя.

Подняв голову, я присмотрелась к его лицу. Оно было так красиво, что порой у меня просто захватывало дух.

— Слушай, ты не должен теперь переосмысливать все свои слова и поступки из-за того, что когда-то сделал Натан. Это разъединит нас. Положит конец нашим отношениям.

— Не говори так. И даже не думай об этом.

Я разгладила большим пальцем его насупившуюся бровь:

— Я не хотела рассказывать тебе. Не хотела, чтобы ты об этом знал.

Он поймал мою руку и прижал кончики пальцев к своим губам:

— Я должен знать тебя всю, все потаенные уголки твоей души.

— Женщина должна иметь свои тайны, — поддразнила его я.

— А у тебя их не будет. — Схватив одной рукой за бедра, а другой — за волосы, он притянул меня еще ближе, тем самым напомнив, что его член до сих пор во мне. — Я намерен полностью обладать тобой, Ева. Что справедливо, если учесть, что ты точно так же обладаешь мной.

— Гидеон, а как насчет твоих тайн?

Его лицо окаменело, превратившись в маску, которая уже стала его второй натурой.

— Встретив тебя, я начал с чистого листа. Все, что я считал необходимым… — Он покачал головой. — Ты помогаешь мне понять, кто я такой. Ты единственная, кто по-настоящему меня знает.

Но это было не так. На самом деле я не знала его. Познавала, осмысливала, изучала, но во многом он по-прежнему оставался для меня тайной.

— Ева… Ты только скажи мне, чего хочешь… — Он тяжело сглотнул. — Только дай мне шанс, а я постараюсь сделать все как лучше. Только не… покидай меня.

Господи, ну что он со мной творит? Несколько слов, отчаянный взгляд — и он вывернул меня наизнанку.

Я дотронулась до его лица, волос, плеч. В Гидеоне, как и во мне, существовал какой-то внутренний надлом, но чем он был вызван, мне пока было непонятно.

— Гидеон, мне действительно кое-что от тебя нужно.

— Все, что угодно. Только скажи.

— Мне нужно, чтобы ты каждый день рассказывал мне о себе что-то такое, чего я не знаю. Любую мелочь, не важно. Но то, что позволит лучше тебя понять. Мне необходимо, чтобы ты пообещал мне это.

— По своему усмотрению? — осторожно спросил Гидеон.

Я кивнула, хотя сама была не вполне уверена в том, чего, собственно говоря, добиваюсь.

— Договорились, — тяжело вздохнул он.

Я нежно поцеловала его в знак благодарности.

Потершись своим носом о мой, он предложил:

— Давай сходим куда-нибудь пообедать. Или ты предпочтешь заказать обед сюда?

— Ты уверен, что нам стоит куда-то идти?

— Я хочу, чтобы у нас с тобой было настоящее свидание.

Отказать ему в этом, прекрасно понимая, что значит для него подобный шаг, я, разумеется, не могла. Этот шаг много значил для нас обоих, особенно если учесть, какой катастрофой обернулось для нас прошлое свидание.

— Звучит романтично. Отказаться просто невозможно.

В награду я получила радостную улыбку, а потом мы вместе приняли душ. Меня восхищала интимность этой процедуры: мне было приятно мыть его и ощущать его ладони на своей коже. А когда я положила его руку себе между ног, так что два пальца погрузились в меня, то увидела в его глазах уже знакомый блеск, появившийся, когда он понял, что его сперма еще во мне.

— Моя.

В ответ я обеими ладонями взяла его член и прошептала в ответ то же самое.

В спальне я приложила к себе новое голубое платье:

— Гидеон, ты сам его выбирал?

— Ага. Тебе нравится?

— Еще как, — улыбнулась я. — Еще мама говорила мне, что у тебя прекрасный вкус… за исключением того, что ты отдаешь предпочтение брюнеткам.

— Каким еще брюнеткам? — посмотрев на меня, буркнул он и исчез в огромной гардеробной.

— Ага, зацепило.

— Загляни-ка в верхний ящик справа, — сказал он.

Я подумала о том, не хочет ли он просто тем самым отвлечь меня от мыслей обо всех брюнетках, с которыми его фотографировали, включая Магдалену, однако, положив платье на кровать, выдвинула ящик. Внутри оказалось женское белье от Карин Жильсон, моего размера, причем самых разных цветов. Были там и подвязки, и шелковые чулки, все в упаковках.

Когда Гидеон вернулся обратно с одеждой в руках, я, уставившись на него, спросила:

— Так у меня теперь тут свой ящик?

— Три ящика в шкафу и два в ванной.

— Гидеон, — улыбнулась я, — вообще-то, ящик для вещей любовнику предоставляют только через несколько месяцев знакомства.

— С чего ты взяла? — Он положил свою одежду на кровать. — Ты что, жила с кем-нибудь, кроме Кэри?

— Чтобы иметь свой ящик в чужом доме, вовсе не обязательно с кем-то там жить, — смерила я его взглядом.

— Это не ответ, — нахмурился он и легонько оттеснил меня в сторону, чтобы взять пару чистых трусов.

Поняв, что у него начинает портиться настроение, я поспешно сказала:

— Нет, я не жила вместе с другим мужчиной.

Наклонившись, Гидеон небрежно поцеловал меня в лоб и добавил:

— Я хочу, чтобы наши отношения были для тебя чем-то особенным.

— Так оно и есть. Честно признаться, я даже немного сопротивляюсь. Уж слишком быстро все происходит. Мне кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Возможно. Но даже если и так, то мы это заслуживаем.

Я подошла к нему и позволила ему обнять себя. Поскольку лучше всего чувствовала себя именно в его объятиях.

— Для меня невыносима мысль о том, что ты ждешь, когда все это кончится, — поцеловал он меня в голову. — Все именно так. По тебе видно.

— Извини.

— Нам просто нужно придать тебе побольше уверенности. — Он пробежал пальцами по моим волосам. — Только как это сделать?

Я помедлила, собираясь с духом, а потом спросила:

— А ты пошел бы со мной на парную терапию?

Его пальцы замерли. Он стоял, глубоко дыша.

— Ты просто подумай об этом, — предложила я. — Может, пойдешь и просто посмотришь, что к чему?

— Я делаю все не так? В том, что касается нас с тобой? Я так сильно все порчу?

Я подалась назад, чтобы взглянуть на него.

— Нет, Гидеон. Ты само совершенство. Для меня, во всяком случае, никого лучше нет. Я без ума от тебя. Но мне кажется…

Он поцеловал меня.

— Ладно, будь по-твоему. Схожу.

В этот момент я любила его. До умопомрачения. И в следующий тоже. Да и всю дорогу до ресторана «Маса», где обед был просто великолепным. Зал оказался практически пустой, встретивший нас метрдотель приветствовал Гидеона по имени. Все поданные на стол блюда были выше всяких похвал, а вино — таким дорогим, что лучше и не думать. Гидеон включил на полную мощность свое обаяние.

В выбранном им для меня платье я чувствовала себя красавицей, и на душе стало значительно легче. Он уже узнал обо мне все самое плохое, и это его не оттолкнуло.

Он погладил меня по плечу… затем по голове… и наконец по спине. Он поцеловал меня в макушку, потом за ухом, слегка прикасаясь языком к чувствительной коже. Его рука под столом сжимала то мое бедро, то колено. От осознания его близости я чувствовала внутреннюю дрожь. Я хотела его, умирала от желания.

— А где ты познакомилась с Кэри? — спросил он, глядя на меня поверх бокала с вином.

— На психотерапевтических занятиях. — Я положила руку на его ладонь, остановив движение его пальцев по моей ноге, и, заметив озорной блеск в его глазах, улыбнулась. — Мой отец — коп. По своим каналам он узнал про доктора Трэвиса, который был обалденным специалистом как раз по съехавшим с катушек подросткам, а я была именно из таких. Ну а Кэри тоже посещал его сеансы.

— Обалденным, говоришь? — улыбнулся Гидеон.

— Доктор Трэвис и вправду не похож ни на одного психотерапевта, с кем мне приходилось иметь дело. Начать с того, что его офис был расположен в бывшем спортзале. Доктор Трэвис придерживался политики открытых дверей, и тусоваться там было для меня куда интереснее, чем лежать у кого-то на кушетке. К тому же у него имелось классное правило. Он сам был очень честным и требовал честности от других. Малейшее отступление от этого правила выводило его из себя. Мне это в нем особенно нравилось. Он искренне переживал за каждого из нас.

— А в Университет Сан-Диего ты поступила, потому что твой отец живет в Южной Калифорнии?

Мой рот непроизвольно скривился: вот и опять выяснилось, что он знает обо мне нечто, о чем я не рассказывала.

— И много ты всего обо мне накопал?

— Да сколько смог.

— А захочу я знать, во сколько это обошлось?

Он поднес мою руку к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Вряд ли.

Я сердито тряхнула головой:

— Да, именно поэтому я и поступила в Сан-Диего. Пока росла, мне не удавалось проводить с отцом достаточно времени. Ну и потом, не терпелось вырваться из-под маминой опеки. Она меня достала.

— Но о том, что с тобой случилось, отцу ты, конечно, не рассказывала?

— Нет. — Я покрутила ножку бокала. — Он знает лишь то, что я была злостным нарушителем порядка, причем с обостренным чувством собственного достоинства. Одним словом, неуправляемым подростком. Но о Натане отец не знает ничего.

— Почему?

— Потому что он все равно не смог бы изменить то, что случилось. Натан понес наказание. Его отец заплатил немалые деньги в возмещение ущерба. Правосудие свершилось.

— Не согласен, — холодно заявил Гидеон.

— А чего еще ты ждал?

Он сделал большой глоток и только потом ответил:

— За столом этого лучше не описывать.

— Ох!

Поскольку его тон, а также ледяной взгляд не оставляли места для сомнений, я предпочла промолчать и сосредоточиться на принесенной еде. Меню в ресторане не было, только «омакасе» — предложение шеф-повара, и каждое блюдо отличалось своеобразием и удивительным вкусом. Здесь обслуживали так, словно мы были хозяевами этого заведения.

— Обожаю смотреть, как ты ешь, — произнес Гидеон после небольшой паузы.

— Что ты имеешь в виду? — бросила я на него подозрительный взгляд.

— Ты ешь очень аппетитно. И даже постанываешь от удовольствия, от чего я просто торчу.

— По твоему же признанию, у тебя всегда торчит, — толкнула его плечом я.

— Сама виновата, — ухмыльнулся он.

Гидеон ел лениво, а на счет с астрономической суммой даже и не взглянул.

Прежде чем мы вышли наружу, он набросил мне на плечи свой пиджак и сказал:

— Давай пойдем завтра в твой тренажерный зал.

— Но твой же круче, — удивилась я.

— Конечно. Но я готов пойти туда, куда захочешь ты.

— Особенно туда, где нет услужливого тренера по имени Дэниел? — с улыбкой уточнила я.

— Следи за собой, ангел мой. Я никому не позволю смеяться над своим инстинктом собственника, — скривился он.

Про себя я отметила, что на сей раз он уже не грозился отшлепать меня. Быть может, понял, что управляемая боль в сочетании с сексом для меня главный спусковой механизм? Это, в свою очередь, вернуло меня к мыслям, возвращаться к которым мне вовсе не хотелось.

Когда мы уже ехали к Гидеону домой в его машине, я сидела, тесно прижавшись к нему, положив голову ему на плечо и закинув ноги ему на колени. Я думала о том, что садизм Натана продолжает влиять на мою жизнь, и в первую очередь на половую.

Много ли подобных призраков прошлого удастся нам с Гидеоном изгнать совместными усилиями? Одного взгляда на сексуальные игрушки, лежавшие в ящике его гостиничного номера, мне хватило, чтобы понять: по сексуальной части он явно куда опытнее и изобретательнее меня. А наслаждение, испытанное мною ранее от его необузданной, бешеной страсти, показало, что он способен проделать со мной то, что не мог до него никто другой.

— Верю тебе, — еле слышно произнесла я.

Он обнял меня еще крепче и, прижавшись губами к волосам, прошептал:

— Ева, мы подарим друг другу много счастливых минут.

Позже в ту ночь, когда я засыпала в его постели, в голове продолжали звучать эти слова.

— Нет… Нет! Нет, не надо… Пожалуйста!

Крики Гидеона заставили меня подскочить на кровати. Сердце неистово колотилось, дыхание перехватило. Расширенными глазами я смотрела на корчившегося словно в припадке мужчину.

Он бился, как пойманный в ловушку дикий зверь, размахивал сжатыми в кулаки руками и отчаянно брыкался. Я отпрянула, всерьез опасаясь, что он, терзаемый ночным кошмаром, может меня ударить.

— Убирайся! — выдохнул он.

— Гидеон! Проснись!

— От… вали…

Тело его изогнулось дугой, и он, болезненно скрежеща зубами, замер в этой позе, как будто под ним горела постель, а потом рухнул, и матрас скрипнул под его тяжестью.

— Гидеон!

Я было потянулась к ночнику, но мне мешали сбившиеся в комок одеяла. Горло мое саднило. А Гидеон продолжил биться и дергаться так неистово, что содрогалась вся кровать.

Когда мне наконец удалось включить лампу, я повернулась к Гидеону…

И увидела, как он занимается откровенной мастурбацией. Его правая рука, двигаясь вверх и вниз, с такой силой сжимала член, что побелели костяшки пальцев, а левая судорожно цеплялась за простыню. Прекрасное лицо было мучительно искажено.

Испугавшись, я обеими руками толкнула его в плечо.

— Гидеон, черт возьми! Проснись!

Мой крик прорвался сквозь завесу кошмара. Его глаза открылись, он подскочил, взгляд отчаянно заметался.

— Что? — выдохнул Гидеон. Грудь его тяжело вздымалась, лицо горело как в лихорадке, губы и щеки покраснели от возбуждения. — Что случилось?

— О господи, — прошептала я, слезла с кровати и накинула халат.

«Что с ним творится? С чего, вообще, человека могут преследовать такие жуткие сексуальные сны?»

Голос мой дрожал.

— У тебя был кошмар. Ты так орал и бился, что до смерти напугал меня, — дрожащим голосом сказала я.

— Ева, — произнес Гидеон. Он посмотрел на свой стоящий торчком член и помрачнел от стыда.

— Что тебе снилось? — спросила я и на всякий случай отошла подальше к окну.

Не смея взглянуть на меня, он униженно опустил голову: поза, совершенно для него нехарактерная. Впечатление было такое, будто в теле Гидеона обосновался кто-то другой.

— Не знаю.

— Вот дерьмо! Что-то пожирает тебя изнутри. Что именно?

Гидеон стряхивал с себя остатки сна и прямо на глазах приходил в себя:

— Это был просто сон, Ева. Со всеми бывает.

Я с негодованием уставилась на него. С чего это он вздумал разговаривать со мной как с ненормальной?!

— Да пошел ты!..

Его плечи расправились, когда он подтянул одеяло и прикрыл бедра.

— Почему ты так злишься?

— Потому что ты врешь.

Он набрал полную грудь воздуха, а потом с тяжелым вздохом пробормотал:

— Извини, что разбудил тебя.

Я ущипнула себя за переносицу, чувствуя усиливающуюся головную боль. Глаза жгли подступавшие слезы жалости к нему, к тому, что нечто пережитое им в прошлом до сих пор мучило его. И к нам обоим, потому что, если он не допускал меня в свою душу, наши отношения не имели будущего.

— Я спрошу еще раз: Гидеон, что тебе снилось?

— Не помню. У меня голова постоянно забита, вот, наверное, и перенапрягся. Пожалуй, мне сейчас лучше пойти в кабинет и поработать. А ты ложись и постарайся уснуть.

— Гидеон, на мой вопрос могло быть несколько правильных ответов. Первый — «Давай поговорим об этом завтра». Второй — «Давай поговорим об этом в выходные». Даже такой ответ, как «Я пока не готов об этом говорить». Но ты почему-то вообразил, что со мной можно разговаривать как со скудоумной.

— Ангел…

— Нет. — Я обхватила себя руками. — Думаешь, мне легко было рассказывать тебе о моем прошлом? Полагаешь, это совсем не больно: обнажиться перед тобой и вывернуть свою душу наизнанку? Не проще ли было бы порвать с тобой и найти кого-нибудь не столь крутого? Но я пошла на это, потому что хочу быть с тобой. Быть может, когда-нибудь у тебя появится подобное чувство в отношении меня. — Я вышла из комнаты.

— Ева! Ева, черт побери! Вернись. Что на тебя нашло?

Я ускорила шаг, понимая, что он чувствует: боль в кишках, как при раковой опухоли, бессильную ярость, потребность забиться в укромное местечко и собраться с силами, чтобы задвинуть проклятые воспоминания обратно в ту черную дыру, в которой они таятся.

Но все это не оправдывало лжи и попытки переложить вину на меня.

Схватив сумочку со стула, куда бросила ее, вернувшись из ресторана, я, как была в халате, помчалась в холл. Двери лифта уже закрывались, когда Гидеон вошел в гостиную. Его нагота убедила меня в том, что в погоню за мной он, во всяком случае немедленно, не пустится, а вот взгляд убедил в том, что оставаться мне точно не следует. Его лицо вновь обрело то безжалостное выражение, которое заставляло всех держаться на безопасном расстоянии. Дрожа всем телом, я тяжело облокотилась о латунный поручень, разрываясь между сочувствием и заботой, порождавшими желание остаться, и выстраданным опытом, убеждавшим, что ни к чему хорошему это не приведет. Дорога, по которой я возвращалась к нормальной жизни, была вымощена горькой правдой, а не ложью и отрицанием.

Пока лифт спускался, я похлопала себя по мокрым щекам и сделала несколько глубоких вдохов. К тому времени, когда двери кабины отворились, я уже полностью взяла себя в руки.

Швейцар подозвал такси, причем, будучи настоящим профессионалом, держался так, словно я вышла из лифта в деловом костюме, а не босая, в черном шелковом халате. Я была искренне ему благодарна.

Таксисту, быстро доставившему меня домой, я дала щедрые чаевые, а на косые взгляды швейцара и консьержа просто не обратила внимания. Никак не отреагировала я и на взгляд, которым смерила меня вышедшая из лифта блондинка, хотя до меня дошло, что от нее пахнет одеколоном Кэри, к тому же на ней была его футболка. А вот у нее мой странный наряд вызвал удивление:

— Классный халатик.