Утерянные победы фон Манштейн Эрих

Противник же смог, по-видимому, быстрее, чем мы ожидали, восполнить свои потери, понесенные им во время операции «Цитадель». Но, прежде всего он подтянул новые крупные силы с других фронтов.

Было совершенно ясно, что, как мы и предусматривали, противник решил добиться успеха на участке группы «Юг». Это было ясно не только потому, что он подбрасывал все новые силы на участок прорыва, но и потому, что надо было ожидать наступления противника на нашем фронте восточнее и юго-восточнее Харькова. Одновременно вновь обнаружились намерения противника провести наступление на Донце и Миусе.

Когда 8 августа к нам прибыл начальник Генерального Штаба, чтобы выяснить здесь обстановку, я совершенно ясно сказал ему, что теперь речь не может идти об отдельных вопросах. Вопрос теперь стоит не так: можем ли мы каким-либо образом освободить ту или другую дивизию для группы «Юг», или следует или не следует оставлять кубанский плацдарм. Дело заключалось теперь в том, чтобы приложить все силы и помешать противнику достичь своей цели – уничтожить южный фланг немецкой армии. Если мы хотим достичь этой цели, то мы должны немедленно отдать Донбасс, чтобы высвободить силы для северного фланга группы и на юге удержать, по крайней мере, Днепр. В противном случае необходимо, чтобы ОКХ подтянуло как можно быстрее к Днепру с других фронтов не менее 10 дивизий на участок 4 танковой армии и севернее на участок соседней 2 армии группы «Центр» и еще 10 дивизий по направлению к Днепру. Но и на этот раз, однако, не было принято кардинальных мер, хотя командование группы настойчиво и неоднократно просило принять решение по этому вопросу.

Обстановка, однако, все больше обострялась. Противник еще больше теснил на запад 4 танковую армию и намеревался одновременно обойти с запада группу Кемпфа в проделанной им бреши, чтобы окружить ее в Харькове. 12 августа он предпринял атаки на нашем фронте восточнее и юго-восточнее Харькова. Дивизии, расположенные там на очень широком фронте, не выдержали натиска противника. Угрожающе надвигалась опасность окружения группы Кемпфа в районе Харькова.

Как и всегда, Гитлер потребовал (на этот раз, прежде всего из политических соображений) при всех обстоятельствах удержать город. Падение этого города, заявлял он, могло неблагоприятно сказаться на позиции Турции и Болгарии. Пусть случилось бы и так, но командование группы не собиралось в бою за Харьков жертвовать армией.

22 августа Харьков был сдан для того, чтобы высвободить силы для обоих угрожаемых флангов группы Кемпфа и предотвратить ее окружение. Командование этой группой, переименованной в 8 армию, принял в это время мой бывший начальник штаба генерал Велер. Я хорошо сработался с генералом Кемпфом. Но против этой перемены, сделанной по указанию Гитлера, я не возражал. В данной ситуации особенно ценны были спокойствие и осмотрительность Велера, проявленные им не раз в Крыму в периоды тяжелых кризисов.

В остальном 22 августа был явно днем кризиса.

В Донбассе противник вновь атаковал нас. Хотя 6 армия и смогла сдержать опасный прорыв противника, но ей не хватало сил вновь восстановить положение. На участке 1 танковой армии новое крупное наступление противника было остановлено, но и ее силы иссякли. В то время как 8 армия эвакуировала Харьков без потерь, 4 танковая армия, которая вела тяжелые бои на своем южном фланге, достигла успеха в обороне.

В результате активного использования упоминавшихся ранее танковых соединений, взятых с Донбасса и с фронта группы «Центр», нам все же удалось к 23 августа, по крайней мере, временно, остановить прорыв противника к Полтаве. Был вновь восстановлен, хотя еще и слабый и со многими разрывами, фронт в полосе 8 и 4 танковых армий от пункта непосредственно южнее Харькова до района юго-западнее Ахтырки. Несмотря на то, что поддерживали связь между 4 танковой дивизией и левым флангом группы «Центр» (2 армия), все же на фронте 4 танковой армии юго-западнее Ахтырки была широкая брешь. Она была ликвидирована в конце месяца в результате нашего наступления и одновременного выравнивания линии фронта.

Против каких превосходящих сил противника должны были сражаться обе армии нашей группы, – показала обстановка на 23 августа. Против фронта 4 танковой армии противник имел на Воронежском фронте три армии, в том числе одну танковую армию, а 4 армия находилась, по-видимому, во втором эшелоне. Против 8 армии действовал Степной фронт не менее чем с шестью армиями, в том числе одной танковой!

Для оценки общей обстановки на фронте группы армий очень поучительным является сравнение сил обеих сторон на отдельных участках фронта с указанием ширины фронта. Эту сводку командование группы 20/21 августа представило в ОКХ. Объединения Ширина фронта Количество дивизий Боеспособность Количество соединений противника перед фронтом армии (без снятых за это время с фронта дивизий) 6 армия 250км 10 пехотных дивизий, 1 танковая дивизия – 31/3 дивизий, – 1/2 дивизии 31 стрелковая дивизия, 2 мех. корпуса, 7 танковых бригад, 7 танковых полков. Всего около 400 танков 1 танковая армия 250км 8 пехотных дивизий, 3 танковые дивизии и мотодивизии – 51/2 дивизий, – 1 1/4 дивизии 32 стрелковые дивизии, 1 танковый корпус, 1 мех. корпус, 1 танковая бригада, 6 танковых полков, 1 кав. корпус. Всего около 220 танков 8 армия 210км 12 пехотных дивизий, 5 танковых дивизий – 53/4 дивизий, – 21/3 дивизии 44-55 стрелковых дивизий, 3 мех. корпуса, 3 танковых корпуса, 11 танковых бригад, 16 танковых полков. Всего около 360 танков 4 танковая армия 270км 8 пехотных дивизий, 5 танковых дивизий – 31/3 дивизии, – 21/3 дивизии 20-22 стрелковые дивизии, 1 мех. корпус, 5 танковых корпусов, 1 танковая бригада, 2 танковых полка. Всего около 490 танков Группа в целом 980км 38 пехотных дивизий, 14 танковых дивизий При оценке боеспособности частей противника мы исходили из того, что основная масса стрелковых и танковых соединений имеет еще 30-50 % от штатного состава. Небольшое число новых дивизий и некоторых танковых и механизированных корпусов могло иметь 70-80 % от штатного состава. Нет сомнения, противник понес очень большие потери, и поэтому уменьшение боеспособности его соединений приблизительно было таким же, как у нас.

Что мы не могли компенсировать, – это превосходство противника в количестве соединений. К тому же противник должен был в ближайшие дни подтянуть новые силы с Орловского фронта.

Таблица показывает далее, что противник (особенно это касается его танковых соединений) упорно бросал все свои силы на северный фланг группы. Его намерение при всех обстоятельствах осуществить прорыв к Днепру отчетливо видно из сосредоточения сил перед фронтом 8 армии и правым флангом 4 танковой армии. Впоследствии противник увеличил свои силы путем подтягивания новых частей с целью осуществления охвата 4 танковой армии с севера и оттеснения ее от Киева.

Но из этой таблицы также видно, что количество соединений группы «Юг» с момента начала операции «Цитадель» увеличилось весьма незначительно в сравнении с упомянутыми выше подкреплениями противника (55 стрелковых дивизий, 2 танковых и механизированных корпуса и много танковых бригад). До конца августа мы получили 9 пехотных и одну танковую дивизию. Из них, однако, 4 пехотные дивизии мы отдали 7 ак, перешедшему на северный фланг группы «Центр» в состав 4 танковой армии. Так как в результате этого фронт этой армии увеличился на 120 км, эти 4 дивизии по существу не означали увеличения сил.

Все же мы получили дополнительно 5 пехотных и одну танковую дивизию. Если бы мы их имели перед началом операции «Цитадель», то это обстоятельство могло бы, по меньшей мере, ускорить первый успех и значительно повлиять на ход сражения в нашу пользу. Не подлежит никакому сомнению, что легче было высвободить эти дивизии тогда, чем после операции «Цитадель», когда обстановка на всех участках стала более напряженной.

Если до 27 августа на северном фланге группы армий от Харькова до Сумы создалась некоторая разрядка, хотя, конечно и очень короткая благодаря восстановлению до некоторой степени сплошного фронта, обстановка в Донбассе становилась все более угрожающей.

Поэтому командование группы категорически потребовало или – при прежней задаче – выделить дополнительные силы, или дать свободу маневра на южном фланге, чтобы остановить противника на более коротком тыловом рубеже фронта.

В связи с этим требованием Гитлер, наконец, решился прибыть из своей ставки в Восточной Пруссии на юг для проведения короткого совещания. Совещание состоялось 27 августа в Виннице, в его бывшей ставке.

На этом совещании я и командующие подчиненными армиями, а также один командир корпуса и один командир дивизии доложили Гитлеру обстановку и прежде всего состояние частей, уже давно истощенных в непрерывных боях. Я особенно указал на то, что наши потери составили 133000 человек, а получили мы в качестве пополнения только 33000 человек. Если боеспособность противника и ослаблена, то все же большое количество соединений дает ему возможность постоянно бросать в бой боеспособные дивизии. Кроме того, он продолжает подбрасывать силы с других участков Восточного фронта.

Из этой обстановки я сделал вывод о том, что мы не можем удержать Донбасс имеющимися у нас силами и что еще большая опасность для всего южного фланга Восточного фронта создалась на северном фланге группы. 8 и 4 танковые армии не в состоянии долго сдерживать натиск противника в направлении к Днепру.

Я поставил перед Гитлером ясную альтернативу:

– или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других спокойных участков фронта,

– или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы.

Гитлер, который вел это совещание в очень деловом тоне, хотя и пытался углубиться, как всегда, в технические подробности, все же согласился с тем, что группа «Юг» требует серьезной поддержки. Он обещал, что даст нам с фронтов групп «Север» и Центр» все соединения, какие можно только оттуда взять. Он обещал также выяснить в ближайшие дни возможность смены ослабленных в боях дивизий дивизиями с более спокойных участков фронта.

Уже в ближайшие дни нам стало ясно, что дальше этих обещаний дело не пойдет.

Советы атаковали левый фланг группы «Центр» (2 армию) и осуществили частный прорыв, в результате которого эта армия была вынуждена отойти на запад. В полосе 4 армии этой группы в результате успешного наступления противника также возникло критическое положение.

28 августа фельдмаршал фон Клюге прибыл в ставку фюрера и доложил, что не может быть и речи о снятии сил с его участка фронта. Группа «Север» также не могла выделить ни одной дивизии. Относительно других театров военных действий Гитлер был намерен сначала подождать дальнейшего развития событий, то есть подождать, высадятся ли англичане в Апулии или на Балканах или – что было так же невероятно, как и несущественно, – свяжут ли они свои силы в Сардинии.

К сожалению, Советы не считались с желанием Гитлера подождать с принятием решения. Они продолжали наступать. Обстановка становилась все более критической.

Фронт 6 армии был прорван; ее корпусу, действовавшему на побережье, угрожало окружение. Две дивизии, которые еще раньше – вопреки намерению командования группы использовать их на северном фланге – были переброшены в Донбасс, не смогли восстановить положение.

Командование группы приказало поэтому 31 августа отвести 6 армию на заранее подготовленную тыловую позицию. Этим был сделан первый шаг к сдаче Донбасса. Вечером этого же дня Гитлер разрешил, наконец, командованию группы постепенно отводить 6 армию и правый фланг 1 танковой армии, «если того настоятельно требует обстановка и нет никакой другой возможности». Было отдано распоряжение об уничтожении всех важных в военном отношении объектов Донбасса.

Если бы эта свобода маневра была предоставлена нам несколькими неделями раньше, группа имела бы возможность вести бой на своем южном фланге с большей экономией сил. В этом случае группа могла бы высвободить части для использования на решающем северном фланге и, несмотря на это, остановить наступление противника на юге на более коротком фронте, может быть, даже перед Днепром. Теперь же она могла только уберечь южный фланг от поражения. Однако было еще сомнительно, сможем ли мы создать прочную оборону перед Днепром.

В то время как 1 танковая армия удерживала рубеж по среднему Донцу, за исключением тех участков, где ее правый фланг должен был быть сокращен в связи с отходом 6 армии, положение на северном фланге группы вновь обострилось.

8 армия, атакованная в районе южнее Харькова с севера и востока, смогла предотвратить вражеский прорыв, хотя и в результате незначительного отхода и обусловленного этим, сокращения ее фронта.

В результате отхода соседней справа 2 армии группы «Центр» 4 танковая армия была вынуждена загнуть свой левый фланг. Ее и без того слабый фронт был еще более увеличен. Расположенный на самом южном участке 2 армии ее 13 ак вследствие плохого управления отступил на юг в район действий танковой армии, в результате этого образовался еще один фронт в 90 км, вытянутый на север и удерживаемый четырьмя более или менее потрепанными дивизиями. Можно было уже предугадать, что армия вряд ли выдержит следующий натиск противника, если противник, наступательный порыв которого пока ослаб, вновь начнет наступление свежими силами, тем более что теперь создалась угроза и ее северному флангу.

Дальнейшее обострение обстановки и прежде всего медлительность Гитлера в принятии решения относительно выделения нам подкреплений заставили меня 3 сентября вылететь в ставку фюрера в Восточной Пруссии. Я попросил фельдмаршала фон Клюге также прибыть туда. Я хотел совместно с ним выяснить вопрос о распределении сил с учетом планов наступления противника. Одновременно мы хотели обсудить необходимость разумной стратегии, то есть устранить двойственность в делении театров военных действий на театры военных действий ОКБ и Восточный фронт. За день до этого в письме генералу Цейтцлеру я требовал, чтобы, наконец, были приняты кардинальные меры для сосредоточения главных усилий на решающем участке Восточного фронта.

Ввиду возможного развития событий на внутренних флангах групп «Юг» и «Центр» необходимо было заблаговременно сосредоточить одну сильную армию перед Киевом. Если же ждать с переброской сил с других театров военных действий до тех пор, пока западный противник где-нибудь не высадится, то для Восточного фронта уже будет поздно. Вообще, не так уж трудно распознать по группировке сил военно-морского флота и транспортных судов противника его основные намерения, то есть где существует угроза высадки. Цейтцлер дал прочитать это письмо Гитлеру. Как он мне сказал, письмо вызвало у Гитлера взрыв бешенства. Он заявил, что я хочу проводить только гениальные операции и быть оправданным в летописи военных действий. Что можно сказать об этих наивных высказываниях!

Беседа между Гитлером, фельдмаршалом фон Клюге и мною осталась, к сожалению, безрезультатной. Гитлер заявил, что нельзя снять силы ни с других театров военных действий, ни с фронта группы «Центр». Гитлер отнесся также абсолютно отрицательно к вопросу о создании единого командования путем передачи ответственности за все театры военных действий начальнику Генерального Штаба. Он утверждал, что и его влияние ничего не может изменить или улучшить в общей стратегии. Конечно, Гитлер отлично понимал, что предложение о начальнике Генерального Штаба, отвечающем за все театры военных действий, было направлено на то, чтобы Гитлер сохранил за собой только право принимать окончательное решение, но отказался от руководства операциями. Но на это он не мог согласиться, так же как не мог согласиться и на отказ от руководства действиями на Восточном фронте путем назначения командующего Восточным фронтом.

Так как и в последующие дни ОКХ не приняло никаких мер, которые учитывали бы обстановку на фронте группы «Юг», я вновь доложил телеграммой от 7 сентября обстановку на фронте группы. Я указал на то, что противник ввел в бой против нашей группы уже 55 дивизий и 2 танковых корпуса, взятые им не из резервов, а в значительной части с других участков Восточного фронта, – кроме того, новые части были еще на подходе. Я еще раз потребовал срочных кардинальных мер от ОКХ для того, чтобы мы смогли удержать фронт на участке нашей группы.

Вскоре, 8 сентября, Гитлер прибыл в наш штаб в Запорожье, куда он приказал прибыть командующему группой «А» фельдмаршалу фон Клейсту и генерал-полковнику Руоффу, 17 армия которого все еще находилась на Кубани.

На этом совещании я еще раз очень настойчиво указал на серьезность положения группы, состояния войск, а также на те последствия, которые грозят не только группе «Юг», но и группе «А» в случае разгрома северного фланга нашей группы.

Я заявил, что мы не можем больше восстановить положение на правом фланге группы перед Днепром. Противнику удалось пробить брешь на северном фланге 6 армии шириной 45 км, где сражались только остатки двух наших дивизий. Контратаки небольшими имеющимися у нас танковыми силами не могли закрыть эту брешь. Хотим мы или не хотим, но мы будем вынуждены отойти за Днепр, особенно принимая во внимание возможные последствия чрезвычайно напряженной обстановки на северном флате нашей группы.

Чтобы получить необходимые силы для подкрепления этого фланга, я предложил немедленно отвести группу «Центр» на рубеж Днепра. В результате этого ее фронт сократился бы на одну треть и мы сэкономили бы силы, которые позволили бы нам сосредоточить, наконец, достаточно крупные соединения войск на решающем участке Восточного фронта.

Теперь Гитлер в принципе соглашался с необходимостью отхода северного фланга группы на рубеж Мелитополь – Днепр, хотя он все еще надеялся избежать этого путем подтягивания сюда новых дивизионов штурмовых орудий (САУ). Как всегда, он думал, что использование технических средств будет достаточным для стабилизации обстановки, которая могла быть достигнута на самом деле только введением в бой большого числа новых дивизий.

Относительно высвобождения сил из района группы «Центр» путем отхода на верхний Днепр он заявил, однако, что быстрый отход на такое большое расстояние неосуществим. Такое большое передвижение частей затянется якобы вплоть до наступления распутицы. Кроме того, он считал, что будет потеряно много техники (как это произошло при отходе с Орловской Дуги). Вообще отход на промежуточный рубеж дальше на восток был, по его мнению, возможен, но не дал бы нам необходимой компенсации в виде экономии сил.

Все это упиралось в вопрос о маневренном ведении операций, по которому командование группы «Юг» на основе своего опыта в Крыму и зимой 1942/43г. занимало принципиально иную позицию, чем ОКХ и командующие другими группами. В этих кампаниях мы были вынуждены действовать быстро и оперативно, и дело обходилось без предварительного длительного планирования и подготовки. Гитлер же и другие командующие полагали, что нельзя так быстро начинать и проводить большие передвижения войск. Правда, быстрое проведение отхода с фронта, долгое время прочно удерживавшегося, затруднялось тем, что Гитлер – с целью обеспечения удержания местности даже и при временном перерыве в снабжении распорядился хранить в армиях трехмесячный запас материальных средств.

Если Гитлер, следовательно, все еще никак не мог решиться на такое большое мероприятие, каким было предложенное мною сокращение линии фронта, занимаемого группой «Центр», то все же он признавал необходимость сильного укрепления группы «Юг».

По предложению начальника Генерального Штаба он решил, что группа «Центр» немедленно выделит один корпус в составе двух танковых и двух пехотных дивизий на стык между нею и 4 танковой армией. Этим должна быть предотвращена опасность охвата нашего северного фланга.

Кроме того, он согласился на выполнение моего требования о том, чтобы подтянуть еще 4 дивизии для обеспечения переправ через Днепр. Наконец, он решил в целях высвобождения сил оставить кубанский плацдарм, потерявший уже давно всякую оперативную ценность. Согласно докладу фельдмаршала фон Клейста, это можно было сделать к 12 октября.

К сожалению, не удалось добиться того, чтобы эти приказы были изданы немедленно, то есть еще в нашем штабе. Но когда я прощался с Гитлером на аэродроме, он перед посадкой в самолет еще раз повторил свое согласие дать нам обещанные силы.

Еще вечером этого дня мы отдали приказ 6 армии и 1 танковой армии перейти теперь к подвижной обороне, которую армии должны организовать так, чтобы обеспечить стойкость войск и выиграть как можно больше времени для осуществления отхода.

Что касается фронтов 8 армии и 4 танковой армии, то командование группы надеялось, в случае, если будет выполнено обещание Гитлера, восстановить положение на северном фланге 4 танковой армии контратакой корпуса, перебрасываемого к нам из группы «Центр». С помощью подходящих к Днепру дивизий мы сможем укрепить наш фронт. Тогда возникала возможность остановить противника на северном фланге перед Днепром – приблизительно на линии Полтавы. В этом случае было бы достигнуто существенное сокращение фронта не только для данной обстановки, но и для той, которая возникла бы, если бы группа при отсутствии подкреплений должна была отступить на всем фронте за Днепр.

К сожалению, следующий день принес нам новое разочарование. Приказ, обещанный мне Гитлером при его отъезде, о выделении четырех дивизий для использования на рубеже Днепра так и не пришел. Сосредоточение корпуса на нашем северном фланге было задержано группой «Центр». Было неизвестно, когда и в каком составе он действительно прибудет.

Я просил начальника Генерального Штаба доложить фюреру о том, что при таких обстоятельствах придется считаться с возможностью прорывов противника к переправам через Днепр, включая Киев. В связи с постоянно затягиваемым решением Главного командования и невыполнением обещаний, на которых командование группы строило свои планы, я счел необходимым добавить в это донесение абзац, который (ввиду своей прозрачности) мог быть изложен только письменно. Я приведу его здесь дословно, поскольку он ясно показывает разногласия между Главным командованием и командованием группы.

«Командование группы после окончания зимних боев докладывало, что оно не сможет удержать имеющимися силами свой фронт обороны, и неоднократно, но напрасно, ставило вопрос о необходимой перегруппировке сил внутри Восточного фронта или за счет других театров военных действий, что было неизбежно ввиду значения обороняемого ею района и того определенного факта, что русские выберут главным направлением своего наступления участок группы „Юг“. Вместо этого после окончания операции „Цитадель“ у нее отобрали силы, а после наступившего кризиса подкрепления давались ей в недостаточном количестве и с опозданием.

Если бы мы своевременно получили подкрепления, требуемые обстановкой (при соответствующем отказе от них на других фронтах), то можно было бы избежать теперешнего кризиса, который может решить исход войны на востоке, а, следовательно, и всей войны.

Я пишу это не для того, чтобы теперь, с опозданием, говорить об ответственности за такое развитие событий на востоке, а для того, чтобы, по крайней мере, в будущем своевременно делалось все необходимое».

Гитлер, по-видимому, колебался, принять ли ему решение, которое, по нашему мнению, было совершенно необходимым: отвести группу армий «Центр» на рубеж Днепра, чтобы высвободить силы, достаточные для спасения положения на южном крыле Восточного фронта. Побудить его принять это решение не могли ни настойчивые советы начальника Генерального Штаба и оперативного управления ОКХ, ни новое обращение штаба группы армий «Юг». В последнем говорилось, что если противник, как опасался Гитлер, начнет наступление на фронте «группы армий „Центр“, то оно будет носить только сковывающий характер. Противник попытается таким путем помешать нам сосредоточить крупные силы на северном фланге группы армий „Юг“. Что же касается отхода группы армий „Центр“ на линию Днепра, то он ни с оперативной, ни с военно-экономической точек зрения не будет иметь существенных последствий.

Когда, тем не менее, не было принято никакого решения, направленного на образование обещанной нам группировки на северном фланге войск группы армий «Центр», а противник, с другой стороны, перебрасывал против этого фланга все новые и новые дивизии, возникла опасность охвата 4 танковой армии с севера, в результате чего она была бы оттеснена от Киева. Это не только лишило бы нас возможности организовать оборону на новом рубеже за Днепром, но и значительно усилило бы угрозу окружения всей группы армий.

Характеризуя эту обстановку, штаб группы армий 14 сентября доносил, что он вынужден на следующий день отдать приказ об отходе также и северного фланга группы армий за Днепр по обе стороны от Киева. Еще до этого 8 армия получила приказ перейти к маневренной обороне. Мысль о том, чтобы остановить наступление противника на более коротком фронте перед Днепром на линии, проходящей через Полтаву, вследствие колебаний Гитлера стала беспредметной.

В ответ на это донесение нам указали на то, что приказ не должен отдаваться до тех пор, пока Гитлер 15 сентября не переговорит еще раз со мною. Я ответил, что такая беседа может иметь смысл только в том случае, если я получу возможность говорить с ним один, только в присутствии начальника Генерального Штаба.

Во время этой беседы я доложил Гитлеру о том, что после посещения им фронта обстановка ухудшилась. Я заявил ему, что кризис, наступивший на северном фланге группы армий, таит в себе смертельную угрозу не только ей, но в дальнейшем и Восточному фронту в целом. Речь идет не только о возможности удержать линию Днепра или какие-нибудь другие важные в экономическом отношении области, а о судьбе всего Восточного фронта. Я добавил, что наступивший теперь кризис является следствием того, что группа армий «Центр» не передала нам те войска, о которых мы просили. Штаб группы армий «Юг» со своей стороны в критической обстановке всегда лояльно выполнял приказы ОКХ о передаче войск другим группам армий. Трудно понять, почему делается исключение для других групп армий. К тому же для этого нет никаких оснований, если группа армий «Центр» вскоре отойдет на новые рубежи. Удерживать же старые позиции вообще нет никакого смысла, если противнику удастся прорыв на фронте 4 танковой армии. Положение, при котором передача сил от одной группы армий другой, необходимость которой признает и Главное командование, как в данном случае с группой армий «Центр», я считаю совершенно ненормальным. Чего же мы добьемся, если командующие не выполняют больше приказов! Я, во всяком случае, уверен в том, что всегда добьюсь выполнения моих приказов. (Причина того, что Гитлер на этот раз ничего не добился от группы армий «Центр», заключалась, естественно, в том, что он не учел своевременно необходимости сокращения ее фронта и не решился в связи со своими колебаниями дать приказ о быстром его осуществлении.)

Я закончил свой доклад Гитлеру тем, что выразил сомнение, сумеет ли 4 танковая армия отойти за Днепр. Конечно, группа армий сделает все для того, чтобы эта операция прошла гладко. Для этого, однако, необходимо немедленно начать непрерывную переброску одновременно по четырем имеющимся в распоряжении железным дорогам по одной дивизии из района группы армий «Центр» на северный фланг группы армий «Юг» до тех пор, пока там не будет восстановлено положение. Само собой разумеется, что при этом будет неизбежным отвод группы армий «Центр» на рубеж Днепра. Речь идет о судьбе Восточного фронта, и нет другого выхода, кроме немедленной переброски крупных сил в район Киева.

Хотя Гитлер спокойно отнесся к заключенной в моем докладе довольно прозрачной критике, эта беседа не доставила ему большого удовольствия. В результате ее был немедленно издан приказ ОКХ, в соответствии с которым группа армий «Центр», начиная с 17 сентября, должна была по четырем дорогам перебрасывать максимально быстрыми темпами одновременно 4 дивизии группе армий «Юг». Кроме того, нам были обещаны с Западного фронта пехотные подразделения и пополнение для доукомплектования наших дивизий, всего 32 батальона.{*6}

После возвращения в наш штаб 15 сентября вечером мною был отдан группе армий приказ об отводе всех армий на линию Мелитополь – Днепр (до района выше Киева) – Десна.

У читателя, возможно, создалось впечатление, что в те дни, когда группа армий вела бои перед линией Днепра, деятельность ее командования в основном состояла в борьбе с ОКХ и Гитлером. В действительности все снова и снова предпринимавшиеся попытки добиться того, чтобы со стороны Главного командования своевременно были приняты необходимые меры, а неизбежное не всегда делалось слишком поздно, занимали значительную часть нашей деятельности и стоили много нервов, тем более что в штабе группы армий уже вошло в привычку быстро принимать решения, а характеру командующего мало импонировало неоднократное повторение само собой разумеющихся вещей и бесконечное обращение с просьбами. В конце концов, именно эта борьба и своевременное признание вытекающей из оперативной обстановки необходимости явились основной отличительной чертой кампании 1943-1944г. со стороны германской армии.

Вообще попытка приподнять завесу над замыслами противника, понять, как он собирается действовать, и в соответствии с этим принять решение о распределении и использовании своих сил – это всегда лишь одна, хотя и значительная часть того, что в военном деле принято считать задачей командования. Другая часть состоит в том, чтобы разработать определенную операцию и провести ее в жизнь. Если эта часть задачи командования в предшествующем изложении нашла лишь небольшое отражение, то это объясняется тем, что мы уже не имели возможности осуществлять настоящие операции (как, например, описанный выше замысел ответного удара).

Для того чтобы подробно описывать, как командование группы армий только во время этой кампании пыталось парировать удары превосходящих сил противника, когда ему уже не могла принадлежать пальма победы, потребовалось бы написать еще одну такую книгу. Я вынужден ограничиться лишь указанием на то, что мы стремились, поскольку это было возможно с теми силами, которыми мы располагали, не полностью предоставлять инициативу противнику. Там, где мы имели сколько-нибудь достаточные силы, мы предоставляли противнику фронтально атаковать нас и наносили ему большие потери. В других случаях мы пытались путем своевременного отхода на отдельных участках помешать ему наступлением превосходящими силами выбить нас с занимаемых позиций. Неоднократно нам удавалось, сосредоточивая танковые соединения, останавливать прорвавшегося противника, а когда это было возможно – использовать допущенные им ошибки, – например, когда он осмеливался после прорыва уходить слишком далеко вперед, – для нанесения контрударов. Этими боевыми действиями руководило командование армий. Описание их вышло бы за рамки этой книги.

Следует, однако, отметить, что взаимоотношения между командованием группы армий и подчиненными армиями носили характер взаимного доверия.

Командующие армиями с помощью своих искусных начальников штабов в тяжелой обстановке всегда находили выход. Они не теряли головы, когда обстановка приобретала кризисный характер. Они всегда проявляли понимание, когда командование группы армий в интересах общей обстановки было вынуждено вмешиваться в их действия или брать у одной из армий силы для передачи их другой армии, несмотря на напряженную обстановку. Это все были люди, хорошо знавшие свое дело.

Генерал-полковник Голлидт, командующий 6 армией, был при мне в Крыму командиром дивизии, и с тех пор мы его хорошо знали. Это был серьезный человек с цельным характером, с большой силой воли. Он, может быть, и был без больших претензий, но зато отличался ясным, трезвым умом и объективностью суждения. На него вполне можно было положиться. Будучи пехотинцем, он особенно остро переживал исход боевых действий войск, который при сложившейся обстановке не мог не отражаться на его настроении. Его начальник штаба, генерал Борк, несмотря на то, что он, бесспорно, весь отдавался делу, отнюдь не был удачным дополнением своего командующего, во всяком случае, такое впечатление сложилось у командования группы армий. Как известно, недостаточно соединить вместе двух способных командиров, назначив одного из них командующим, другого – начальником штаба. Важно, чтобы эти командиры дополняли друг друга по своим способностям и чтобы именно начальник штаба, на которого обычно возлагается главная ответственность в деле налаживания контакта с вышестоящими и подчиненными инстанциями, обладал необходимыми для этого данными.

Командующий 1 танковой армией генерал-полковник фон Макензен унаследовал от своего отца, фельдмаршала времен первой мировой войны и генерал-адъютанта кайзера, корректность, благородство и обходительность в отношениях с людьми. Он был кавалеристом, служил раньше, как и его отец, в лейб-гусарском полку, однако в нем не было ничего гусарского, он был в своей деятельности рассудителен и педантично точен. В мирное время он хорошо справлялся с обязанностями начальника Железнодорожного управления Генерального Штаба. С деятельностью командующего армией он познакомился, находясь на посту начальника штаба армии в Польше и на Западном фронте. Позже, когда мы вместе находились в заключении в тюрьме Верль, он был мне хорошим другом, всегда готовым оказать помощь.

Его начальник штаба генерал Венк являлся очень удачным дополнением своего командующего. Как я уже упоминал при описании зимней кампании 1942/43г., Венк в начале ее был начальником штаба и душой 3 румынской армии на Дону. Затем он стал начальником штаба у Макензена. Какой бы критической ни была обстановка на фронте 1 танковой армии, мы были уверены, что Венк при поддержке своего командующего, который ему безгранично доверял, всегда найдет выход. Хотя ему иногда и приходилось рисовать обстановку моему начальнику штаба Буссе в очень черном свете, он неизменно заканчивал свои слова фразой: «Ну, ладно. Как-нибудь мы и с этим справимся». Своему оптимизму, бодрости и неутомимости, как и обаянию, которым он отличался в общении с людьми, он был обязан тем, что мы прозвали его «птичкой божьей». Иронии судьбы было угодно, чтобы такой человек, как Венк, не выдержал экзамена на чин лейтенанта в военном округе, который должен был открыть ему дорогу для службы в Генеральном Штабе; только благодаря хорошей рекомендации ему удалось уже во второй раз успешно сдать.

О командующем 8 армией генерале Велере я уже раньше говорил. Стойкость этого честного и прямого человека, настоящего жителя Нижней Саксонии, выдержала все испытания и в дальнейшем. Дружба, которая нас связывала еще со времен совместной службы в Крыму, где он был моим начальником штаба, во многом способствовала нашей совместной работе. Несмотря на то, что он был очень молодым командующим армией, он умел благодаря силе воздействия своей личности везде быстро завоевывать себе авторитет. Он не стеснялся говорить начистоту и с высшим офицером войск СС, ставленником Гиммлера.

Прекрасным помощником Велера был его начальник штаба генерал Шпейдель, который уже отличился при предшественнике Велера генерале Кемпфе, в особенности, когда тот командовал армейской группой. Шпейдель – всегда спокойный и деловитый – обладал наряду с прекрасным знанием штабной работы и обширными знаниями общих вопросов.

Командующий 4 танковой армией генерал-полковник Гот был моим предшественником на посту командира дивизии в Лигнице (Легница), следовательно, намного старше меня. Он командовал танковой группой (примерно соответствует армии. – Прим. ред.), когда я был только командиром корпуса, и обладал большим опытом в области оперативного использования танковых соединений. Тем важнее отметить, что он сохранял в нашей группе армий полную лояльность по отношению к своему младшему по годам командующему. Небольшого роста, худощавый, он был всегда бодр, очень подвижен, приветлив и охотно веселился в кругу младших товарищей. Он очень любовно относился к подчиненным. Свою точку зрения он излагал всегда очень ясно и определенно. Он проявлял большую гибкость в управлении войсками, особенно в тяжелой обстановке. Своей солдатской прямотой он импонировал позже даже американским судьям в Нюрнберге.

Импульсивный человек. Гот прекрасно дополнялся своим начальником штаба генералом Фангором, неутомимым и неизменно бодрым тружеником, умевшим всегда быстро и хорошо выполнять замыслы своего командующего, а в трудной обстановке давать собственные предложения для того, чтобы найти выход из создавшегося положения.

Если, таким образом, командование группы армий могло полностью доверять командованию подчиненных ему объединений, то и оно, со своей стороны, могло быть довольно вышестоящим командованием. Командующие армиями всегда знали, какие задачи им предстоит выполнять. Хотя командованию группы армий часто и не удавалось получать от Гитлера ясных оперативных указаний (я не имею здесь в виду указания о том, что необходимо все удерживать), то оно все же всегда ясно говорило подчиненным армиям, в чем заключается наш оперативный замысел. Мы стремились ставить перед армиями ясные задачи, не вмешиваясь в действия командующих, за исключением тех случаев, когда нас к этому вынуждал весь ход операций. Ни разу не бывало, однако, так, что решение, которое должно было принять командование группы, поступало несвоевременно. Если мы давали обещание, армии знали, что мы его сдержим, как и то, что приказы, даваемые штабом группы армий, если даже они предусматривали передачу соединений другим армиям, должны неуклонно выполняться.

Если между командованием группы армий и армиями установились отношения подлинного доверия, то главная заслуга в этом принадлежит моим ближайшим помощникам, в первую очередь моему начальнику штаба генералу Буссе и нашему отличному начальнику оперативного отдела подполковнику Шульц-Бюттгеру. Известно, что связь между штабами соединений и объединений по оперативно-тактическим вопросам проходит в значительной степени через начальника штаба и начальника оперативного отдела. Когда я был командующим армией, у меня, во всяком случае, не было желания все время самому висеть на телефоне. Прежде всего, я избегал давать подчиненным командующим армиями по телефону «советы», как это, к сожалению, часто делают некоторые командующие.

Буссе и Шульц-Бюттгер особенно хорошо подходили друг к другу.

Шульц-Бюттгер, человек, очень располагавший к себе, был так же умен, как и скромен, и хотя он иногда и любил зло пошутить, всегда оставался вежливым. Этот очень способный офицер, обладавший прекрасными чертами характера, к сожалению, стал одной из жертв 20 июля.

Буссе, о значении которого для меня лично я уже раньше говорил, всегда умел выделить в том, о чем он говорил, самую суть дела. Когда это было необходимо, он проявлял себя как очень энергичный человек. Когда один из начальников штабов армий – конечно, не без оснований – в очередной раз рисовал обстановку, в которой находилась его армия, в черном свете и сомневался в возможности выполнения поставленной перед ним задачи, Буссе обычно говорил: «Ну, так уж плохо дело не может обстоять». Это была, однако, не попусту брошенная фраза, ее произносил умудренный опытом человек, переживший немало кризисных положений; за этой фразой всегда следовали предложения о том, как искать выход, или обещания оказать помощь.

По поводу некоторых приказов, которые мы получали сверху, Буссе, однако, только разводил руками и говорил: «Простому смертному это трудно понять». Вообще у нас в узком кругу никто не стеснялся высказывать свои мысли.

Приказы, об оторванности которых от действительности у нас так резко говорили, не были, между прочим, детищами оперативного управления ОКХ или «шаровой молнии». Они исходили от Гитлера.

Генерал Цейтцлер получил у нас прозвище «шаровой молнии», так как его появление на посту начальника Генерального Штаба в ОКХ произвело впечатление удара молнии, а также потому, что он требовал от подчиненных молниеносного выполнения своих заданий. Шарообразные очертания его фигуры послужили причиной другой части его прозвища. Маленького роста, он имел некоторую склонность к полноте, которая подчеркивалась круглой головой, розовыми щечками и начинающейся лысиной. Его движения также чем-то напоминали шар.

Цейтцлер не был моим другом. Когда он еще был молодым офицером, он служил в Управлении обороны страны при ОКБ, а это учреждение не было, особенно дружественно настроено по отношению к ОКХ, в котором я тогда занимал пост «1 обер-квартирмейстера Генерального Штаба». Я тогда, по-видимому, не заблуждался, полагая, что Цейтцлер в то время относился к группе офицеров, считавших, что ОКБ должно оказывать влияние на руководство сухопутными силами. Если это так, то Цейтцлеру пришлось теперь за это жестоко расплачиваться. Как начальнику Генерального Штаба сухопутных сил ему пришлось теперь подчиняться своим бывшим начальникам Кейтелю и Йодлю. Он был отстранен от управления операциями сухопутных сил на многих театрах военных действий и должен был почувствовать, куда привело создание двух инстанций для руководства вооруженными силами вместо одной.

Во время войны Цейтцлер был начальником штаба танкового корпуса, затем 1 танковой армии и отличился здесь при командующем, будущем фельдмаршале фон Клейсте, своей энергией, работоспособностью и тактическим мастерством. Гитлер обратил на него внимание и весной 1942 г. перевел его на должность начальника штаба группы армий на Западном фронте. Он справедливо полагал, что энергия Цейтцлера исключительно благоприятно скажется на укреплении обороны французского побережья. После отставки генерал-полковника Гальдера Гитлер назначил Цейтцлера его преемником.

Хотя Цейтцлер, не только энергичный, но и бесцеремонный человек, во многом был солдатом типа Гитлера, последний все же ошибался, считая, что найдет в нем безвольный инструмент. Во всяком случае, Цейтцлер с того момента, когда наш штаб принял командование над группой армий «Дон», всегда энергично и настойчиво отстаивал перед Гитлером наши мнения и пожелания, не считаясь с тем, что такое сопротивление было Гитлеру очень неприятно. Гитлер один раз сказал мне: «Цейтцлер борется за Ваши предложения, как лев». Только такой невосприимчивый к обиде человек, как Цейтцлер, мог вообще выносить ежедневные или, вернее, еженощные препирательства с Гитлером и примиряться с все новыми разочарованиями. Начальником Генерального Штаба в духе Мольтке или Шлиффена Цейтцлер, во всяком случае, не был, да при том положении, какое он занимал при Гитлере, и не мог быть.

Во всяком случае, сотрудничество между штабом группы армий и начальником Генерального Штаба развивалось в атмосфере доверия. В немалой степени этому способствовала личность начальника Оперативного управления генерала Хойзингера. Я был с ним в особенно дружественных отношениях еще с того времени, как он до войны работал под моим началом в Оперативном управлении. Он был настолько же одаренным офицером Генерального Штаба, насколько и любезным человеком, обладавшим цельным характером.

Отданный 15 сентября вечером после моего возвращения из ставки фюрера приказ группы армий об отходе армий к Днепру предусматривал, что темпы этого маневра определяются сохранением боеспособности войск. В нем было дословно сказано, что «во всех решениях и приказах следует, прежде всего, исходить из того положения, что боеспособные войска могут справиться с любыми трудностями, войска же, потерявшие боеспособность или боевой дух, бессильны, особенно при отступлении». Где только возможно, армиям предлагалось принимать бой с атакующим противником, чтобы ослабить его наступательный порыв и выиграть время для отхода.

6 армия имела задачей отвести оба своих корпуса, расположенных на южном фланге, на подготовленную позицию между Мелитополем и Днепровской дугой, южнее Запорожья. Ее северный корпус должен был отойти на укрепленный плацдарм у Запорожья. В связи с этим он переходил вместе с занимаемым им плацдармом в подчинение 1 танковой армии. 6 армия переходила в подчинение группы армий «А», 17 армия которой отводилась из Кубани на Крым.

1 танковая армия имела задачей переправиться через Днепр у Запорожья и Днепропетровска и принять позиции от Запорожья до района в 30 км восточнее Кременчуга. После переправы днепропетровский плацдарм должен был быть оставлен, запорожский же плацдарм по категорическому приказу Гитлера необходимо было удерживать{*5}. Правофланговый корпус 8 армии, также отходивший на Днепропетровск, переходил в подчинение 1 танковой армии.

Этой армии, далее, было приказано сосредоточить как можно раньше 40 тк в составе двух танковых дивизий, одной моторизованной дивизии и кавалерийской дивизии СС в районе южнее Днепра для переброски на левый фланг группы армий. Этот план, однако, был сорван приказом Гитлера об удержании запорожского плацдарма. На последствиях этого шага я остановлюсь ниже.

8 армия имела задачей переправиться через Днепр в районе кременчугского и черкасского укрепленных плацдармов. Армия должна была с боями, сосредоточив крупные силы танков на левом фланге, обеспечить себе возможность отойти на переправу у Черкасс. Так как армия должна была занять за Днепром позиции до пункта 30 км южнее Киева, 24 тк, отходивший к Днепру в составе 4 танковой армии через Канев, после выхода на Днепр переходил в подчинение 8 армии.

4 танковая армия имела задачей переправиться указанным выше корпусом у Канева, а главными силами армии – у Киева и обеспечить установление связи за Днепром с расположенным севернее правым флангом группы армий «Центр».

Начатый в соответствии с этим приказом отход на линию Мелитополь – Днепр под натиском превосходящих сил противника является, пожалуй, самой тяжелой операцией, проведенной группой армий во время кампании 1943-1944гг.

Сравнительно легко было решить эту задачу еще на правом фланге, где находилась 6 армия. Ей удалось отвести свои войска по прямой на подготовленные позиции севернее Мелитополя и на запорожский плацдарм. На этом участке фронта опасность заключалась в основном в натиске превосходящих сил противника, в особенности танков, которые наносили удары по нашим отступающим войскам.

Исключительно тяжело было, однако, отвести 3 остальные армии и переправить их через реку. На участке фронта в 700 км было всего пять переправ через Днепр. После переправы армии должны снова развернуться и занять оборону на фронте такой же ширины, до того как противнику удастся захватить плацдармы на южном берегу. Только одно то обстоятельство, что каждая армия вынуждена была сосредоточивать свои силы у одной-двух переправ, уже предоставляло противнику большие шансы. Но главная опасность состояла в том, что противник мог использовать время, которое было необходимо для переправы немецких войск у Днепропетровска, Кременчуга, Черкасс, Канева и Киева, для того, чтобы нанести удар между этими переправами и форсировать Днепр.

Отход этих армий еще больше осложнялся ввиду того, что весь центральный участок фронта, занимаемый группой армий, левый фланг 1 танковой армии и 8 армия не могли отходить к Днепру по прямой. Их пришлось отводить еще севернее реки, почти параллельно к ней, на запад, чтобы выйти к переправам, использование которых могло обеспечить своевременное занятие оборонительных позиций за рекой по всей ширине фронта группы армий. Труднее всего приходилось 8 армии, которой предстояло лишь в ходе отступательного марша с боем пробиться к своей западной переправе у Черкасс. На левом фланге группы армий, где находилась 4 армия, существовала еще одна опасность, заключавшаяся в том, что в результате развития событий на южном фланге группы армий «Центр» она вообще могла быть отрезана от Киева.

То, что этот чрезвычайно тяжелый отход удался, правда, не без осложнений на отдельных участках, является заслугой гибкого управления артиллерией и следствием прекрасной дисциплины войск. Только командование, знавшее, что оно превосходит командование противника, только войска, которые, отступая, сознавали, что они не терпят поражения, могли выполнить эту задачу. Противнику не удалось сорвать сосредоточения войск у немногих переправ через реку или отрезать их от этих переправ. Несмотря на его численное превосходство, он не сумел использовать благоприятной обстановки, которую создавало для него стягивание наших войск к переправам, для того, чтобы форсировать Днепр крупными силами в стороне от этих переправ и тем самым не допустить создания намеченной оборонительной линии по ту сторону реки. То, что он захватил на нескольких участках плацдармы на противоположном берегу реки, при нехватке сил с нашей стороны нельзя было предотвратить. На этом я еще остановлюсь.

Чрезвычайно трудные условия, в которых осуществлялся этот маневр, вынудили немецкое командование прибегнуть к любым мероприятиям, которые осложнили бы противнику преследование наших войск. Необходимо было помешать противнику немедленно после выхода на Днепр безостановочно продолжать свое наступление, перейдя к нему непосредственно после преследования. По этой причине немецкая сторона вынуждена была прибегнуть к тактике «выжженной земли».

В зоне 20-30 км перед Днепром было разрушено, уничтожено или вывезено в тыл все, что могло помочь противнику немедленно продолжать свое наступление на широком фронте по ту сторону реки, то есть все, что могло явиться для него при сосредоточении сил перед нашими днепровскими позициями укрытием или местом расквартирования, и все, что могло облегчить ему снабжение, в особенности продовольственное снабжение его войск.

Одновременно, по специальному приказу экономического штаба Геринга, из района, который мы оставляли, были вывезены запасы, хозяйственное имущество и машины, которые могли использоваться для военного производства. Это мероприятие, однако, проводилось группой армий только в отношении военных машин, цветных металлов, зерна и технических культур, а также лошадей и скота. О «разграблении» этих областей, естественно, не могло быть и речи. В немецкой армии – в противовес остальным – грабеж не допускался. Был установлен строгий контроль, чтобы исключить возможность вывоза какого-либо незаконного груза. Вывезенное нами с заводов, складов, из совхозов и т.п. имущество или запасы, между прочим, представляли собой государственную, а не частную собственность.

Так как Советы в отбитых ими у нас областях немедленно мобилизовывали всех годных к службе мужчин до 60 лет в армию и использовали все население без исключения, даже и в районе боев, на работах военного характера, Главное командование германской армии приказало переправить через Днепр и местное население. В действительности эта принудительная мера распространялась, однако, только на военнообязанных, которые были бы немедленно призваны. Но значительная часть населения добровольно последовала за нашими отступающими частями, чтобы уйти от Советов, которых они опасались. Образовались длинные колонны, которые нам позже пришлось увидеть также и в восточной Германии. Армии оказывали им всяческую помощь. Их не «угоняли», а направляли в районы западнее Днепра, где немецкие штабы заботились об их размещении и снабжении. Бежавшее население имело право взять с собой и лошадей, и скот, – все, что только можно было вывезти. Мы предоставляли населению также, поскольку это было возможно, и транспорт. То, что война принесла им много страданий и неизбежных лишений, нельзя оспаривать. Но их же нельзя было сравнить с тем, что претерпело гражданское население в Германии от террористических бомбардировок, а также с тем, что позже произошло на востоке Германии. Во всяком случае, все принятые немецкой стороной меры объяснялись военной необходимостью.

Каким исключительным техническим достижением был этот отступательный маневр, могут проиллюстрировать несколько цифр. Мы должны были переправить только около 200000 раненых. Общее число железнодорожных составов, которые перевозили военное и эвакуируемое имущество, составило около 2500. Количество присоединившихся к нам гражданских лиц составило, вероятно, несколько сот тысяч человек. Этот отход был произведен за сравнительно короткий промежуток времени и, если учесть очень ограниченное количество переправ через Днепр, в особо трудных условиях. Вопреки всем прежним представлениям, этот отход доказал, что подобные операции могут быть осуществлены и за короткий промежуток времени.

30 сентября все армии, входившие в состав нашей группы армий, находились на линии Мелитополь – Днепр.

Переправившись через Днепр, группа армий оказалась отделенной от противника, безусловно, сильной (по крайней мере, летом) естественной преградой. Однако было ясно, что на долгое время рассчитывать на прекращение боевых действий нельзя.

Противник, в этом мы были убеждены, будет искать, как и раньше, решения на этом участке Восточного фронта, а не в другом месте. По-прежнему он видел здесь перед собой наиболее заманчивые оперативные, военно-экономические и политические цели. Он, следовательно, будет, до пределов используя свои ресурсы на южном фланге, бросать против группы армий «Юг» все новые силы, будь то из резервов или с других участков фронта. Естественно, он, кроме того, будет предпринимать и на других участках наступление с частной целью или сковывающие удары. Но решающее значение эти удары, даже если они на отдельных участках и приведут к успеху, по сравнению с действиями на южном крыле Восточного фронта, по всей очевидности, иметь не могут.

Какие же шансы для удержания фронта имела группа армий «Юг»? Можно ли было рассчитывать на то, что противник окончательно истощит свои силы в бесплодных атаках Днепровского оборонительного рубежа?

На этот вопрос осенью 1944 г. можно было ответить с гораздо большей уверенностью, если бы Днепровский рубеж был хорошо оборудован для обороны. Однако дело обстояло далеко не так.

Правда, командование группы армий еще зимой 1942/43г. потребовало от ОКХ быстрейшего оборудования Днепровского рубежа. Само оно не могло выполнять эти работы, так как район Днепра не входил еще в то время во фронтовую зону. Гитлер, однако, отклонил это требование, во-первых, потому, что он считал оборудование тыловых позиций большим искушением для войск, которые в этом случае смотрели бы больше назад, чем вперед; во-вторых, потому, что он хотел бросить все силы и, прежде всего все средства на строительство Атлантического вала. Несмотря на это, группа армий при приближении фронта к Днепру в начале 1944 г. по собственной инициативе приступила к укреплению плацдармов у Запорожья, Днепропетровска, Кременчуга и Киева, чтобы, по крайней мере, лишить противника возможности перерезать наши тыловые коммуникации у имевшихся там важных переправ через Днепр. Когда после прекращения операции «Цитадель» начался окончательный переход к обороне, штаб группы немедленно приступил к оборудованию всего Днепровского рубежа. Работы проводились на широком фронте с привлечением гражданского населения. Тем не менее, удалось создать лишь легкие позиции полевого типа. Группе армий приходилось получать строительные машины, а также важнейшие строительные материалы – бетон, сталь, колючую проволоку и мины – по линии снабжения через ОКХ, а лес от рейхскомиссариата Украины. Гитлер, однако, по-прежнему отдавал предпочтение в первую очередь Атлантическому валу. Таким образом, Днепровский рубеж, по крайней мере, до того, пока река не замерзла, мог считаться мощной линией обороны, если, конечно, только было бы возможно занять его достаточно крупными силами, как это необходимо для полевых позиций.

В этом, однако, как и раньше, заключалась слабость германской армии. Численный состав немецких соединений в ужасающих размерах сократился в результате непрерывных боев в течение последних двух с половиной месяцев. Поступавшее пополнение в людях, легком и тяжелом оружии и, прежде всего в танках не могло даже приблизительно восполнить потери. В большой степени это было связано с тем, что Гитлер, как уже было сказано ранее, требовал формирования всех новых и новых дивизий в тылу.

Штаб группы армий еще во время отхода на Днепр подробно донес ОКХ о положении с численным составом соединений группы. На основании этого донесения можно было сделать вывод, что удерживать продолжительное время Днепровский рубеж мы, очевидно, не сумеем. Мы тогда подчеркивали, что оборона самой реки должна быть возложена на пехотные дивизии, в то время как танковые соединения необходимо сохранить как подвижный резерв для того, чтобы они могли своевременно приходить на помощь там, где противник попытается превосходящими силами форсировать реку.

Штаб группы в связи с этим сообщал, что в составе трех оставшихся у него армий, учитывая прибытие находящихся еще на марше трех дивизий, он располагает непосредственно для обороны Днепровского рубежа, протяженностью 700 км, всего 37 пехотными дивизиями (еще 5 дивизий, потерявших боеспособность, были распределены между остальными дивизиями). Таким образом, каждая дивизия должна была оборонять полосу шириной 20 км. Средний численный состав дивизий первого эшелона составляет, однако, в настоящее время всего лишь 1000 человек. После прибытия обещанного нам пополнения он будет составлять не более чем 2000 человек{*8}. Ясно было, что при таком наличном составе не может быть организована стабильная оборона даже за таким рубежом, как Днепр.

Относительно 17 танковых и моторизованных дивизий, которыми теперь располагает группа армий, в донесении было указано, что ни одна из них не обладает полной боеспособностью. Количество танков уменьшилось настолько же, насколько убавился и численный состав.

Командование группы армий, поэтому требовало, чтобы вслед за прибывающими тремя дивизиями были присланы еще новые соединения. Оно полагало, что вправе делать это, тем более что фронт группы армий «Центр» после отхода на Днепр был сокращен на одну треть. Нельзя было также предполагать, что противник, по крайней мере, на южном фланге этой группы, предпримет крупное наступление, ибо оно завело бы его в Пинские болота.

Настолько же важно, говорилось дальше, чтобы соединения группы армий «Юг» в первую очередь получали бы пополнение людьми и техникой. Они, как и раньше, будут нести на себе главную тяжесть боевых действий на Восточном фронте. Не должно было также повториться такое положение с нехваткой боеприпасов, какое наблюдалось во время отступления.

Донесение заканчивалось выводом о том, что от выполнения этих требований зависит возможность в результате боев на Днепровском рубеже остановить наступление противника.

В конечном счете, вопрос решался тем, располагало ли Главное командование германской армии в то время средствами и силами для успешного ведения боевых действий на том участке Восточного фронта, на котором противник в 1944 г. стремился добиться решающего успеха.

Тогда еще никак нельзя было сказать, что такая задача в связи с большим общим превосходством Советов в количестве соединений заранее обречена на неудачу. Даже если противник решил бы в этом году бросить все силы для достижения успеха на южный фланг, транспортные возможности ставили бы ему определенные пределы для использования своих сил на этом фланге. Необходимо было, следовательно, чтобы Главное командование германской армии подготовилось к ожидаемому наступлению противника, своевременно и в достаточном количестве сосредоточив здесь необходимые для этого силы. Конечно, это было возможно только в том случае, если бы оно приняло решение пойти ради этого на большой риск на других участках Восточного фронта и театрах военных действий. В случае если бы это произошло, можно было бы предположить, что крушение советского наступления на фронте группы армий «Юг» означало бы истощение наступательного порыва Советов. А такой успех мог бы иметь решающее значение для дальнейшего хода военных действий.

Вокруг этого вопроса о своевременном укреплении южного фланга Восточного фронта достаточными силами и разворачивалась в дальнейшем борьба командования группы армий с Главным командованием. Я хочу, однако, отказаться от изложения содержания неоднократных переговоров между нами и Главным командованием по этому поводу. Необходимо только отметить, что начальник Генерального Штаба и Оперативное управление по этому вопросу с нами были вполне согласны. Так, 3 октября генерал Хойзингер сказал мне, что он предложил оставить Крым и отвести группу армий «Север» на более короткую линию фронта, для того чтобы высвободить здесь силы для группы армий «Юг». Он также сделал предложение где-нибудь глубже в тылу оборудовать настоящий «Восточный вал». (Гитлер, правда, стал вскоре называть оборудованный в свое время против его желания Днепровский рубеж «Восточным валом».) Но фюрер отклонил как предложение о сдаче Крыма, так и об отводе группы армий «Север» и о строительстве в тылу «Восточного вала». Он заявил, что рассматривает лишь возможность переброски соединений с других театров военных действий. Но и в этом случае, если вопрос будет решен положительно, речь может идти лишь о небольшом количестве соединений.

Возвратимся теперь к обстановке на Днепре.{*9}

Уже в конце сентября обозначились намерения противника возобновить наступление с целью форсирования Днепра.

Крупные силы противника последовали за 6 армией, которая с середины месяца перешла в подчинение группы армий «А» и отошла на линию Мелитополь – Днепр.

Две армии противника в первом эшелоне и еще одна во втором эшелоне с общим числом 20 стрелковых дивизий и 2 танковых или механизированных корпусов следовали за 1 танковой армией в направлении на запорожский плацдарм.

Две армии с 15 стрелковыми дивизиями, а за ними танковая армия с тремя корпусами продвигались к Днепру между Днепропетровском и Кременчугом.

Две армии в составе примерно 12 стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и одного механизированного корпуса, a за ними танковая армия, также в составе трех корпусов, двигались к Днепру между Черкассами и Ржищевом.

В направлении на Киев и участок Днепра севернее города пока был обнаружен подход только трех стрелковых корпусов и одного механизированного корпуса противника. Очевидно, противник хотел нанести сначала главный удар по Днепровской дуге. Правда, как раз к участку по обе стороны Киева противник мог, скорее всего, перебросить свои силы с центрального участка фронта.

Хотя группе армий и удалось к 30 сентября отвести свои силы в описанной выше тяжелой обстановке через Днепр, она не смогла предотвратить того, что противник захватил два плацдарма на южном берегу реки.

Ему удалось вклиниться по обе стороны стыка между 8 армией и 1 танковой армией на середине участка между Днепропетровском и Кременчугом. Войска, расположенные на южном берегу, были слишком слабы и не сумели помешать переправе. Для того же, чтобы контрударом отбросить противника на противоположный берег, не хватало 40 тк, о выделении которого в качестве подвижного резерва южнее Днепра в свое время был отдан приказ командующего группой армий. 40 тк находился еще на запорожском плацдарме. Гитлер, как уже говорилось выше, во время отхода приказал удерживать запорожский, днепропетровский, кременчугский и киевский плацдармы. Против этого приказа нечего было бы возразить, если бы группа армий имела достаточно сил для обороны. Так как это, однако, было не так, командование группы армий предусмотрело после окончания переправы оставить эти плацдармы. С нашим приказом в отношении трех последних плацдармов Гитлер молча согласился; что же касается даже расширенного в последнее время запорожского плацдарма, то он категорически приказал, несмотря на все возражения, удерживать его. Он привел в качестве обоснования своего приказа необходимость удерживать большую Днепровскую плотину вместе с ее электростанцией, а также то соображение, что противник вряд ли отважится атаковать 6 армию в районе Мелитополя, пока этот плацдарм находится в наших руках. Последнее соображение с оперативной точки зрения заслуживало внимания. Однако Гитлер опять гонялся за слишком многими целями сразу. Следствием этого приказа об удержании Запорожья было, во всяком случае, то, что 1 танковая армия не смогла своевременно высвободить 40 тк. Тем самым отпала возможность путем контрудара уничтожить противника, переправившегося через Днепр между Днепропетровском и Кременчугом, а он тем временем накопил на новом плацдарме большие силы, расширил его и удержал за собой.

Второй плацдарм противнику удалось создать также в конце сентября, используя изгиб Днепра южнее Переяслава (Хмельницкий), западнее переправы у Канева. По-видимому, он хотел создать здесь большой плацдарм. Здесь было сосредоточено не менее четырех танковых и одного механизированного корпусов, накапливавшихся по обе стороны излучины Днепра. Противник сбросил несколько парашютных бригад южнее реки и стянул в узкий изгиб реки в течение короткого времени 8 стрелковых дивизий и один танковый корпус.

Угрожаемое положение сложилось также на крайнем северном фланге группы армий. Противнику удалось форсировать Десну между 4 танковой армией и группой армий «Центр», хотя по приказу рубеж Десны вначале следовало удерживать. Отданный в свое время ОКХ приказ о выделении 2 армией сил для обороны этого рубежа не был выполнен.

В середине сентября штаб группы армий был переведен из Запорожья в Кировоград, крупный город, столицу области, границы которой описывает большая Днепровская дуга. Оттуда я выехал на участки Днепровского рубежа, которым угрожала опасность: 1 танковой армии, 8 армии, а также в район Киева. Впечатление, сложившееся у меня тогда, было следующим: 4 танковая армия, очевидно, удержит свои позиции, однако угрозу на стыке, между двумя другими армиями вряд ли удастся полностью устранить.

В начале октября штаб группы армий переехал в более удобно расположенную для руководства операциями бывшую ставку фюрера в Виннице. Она была расположена в лесу, и в свое время на ее оборудование было израсходовано много средств. Она имела собственное водоснабжение и силовую установку. Здесь размещался Гитлер и штаб ОКБ. Рабочие и жилые помещения, которые мы теперь занимали, были отделаны и меблированы просто, но со вкусом, в деревянных домах. Нас поразила система отрытых в земле, скрытно расположенных блиндажей для часовых, проходившая вокруг всего лесного лагеря. Гитлер, очевидно, хотел, чтобы его охраняли, но сама охрана должна была оставаться для него невидимой. У нас; к счастью, не было основания охранять себя подобным образом. Отдел тыла расположился в бывшем помещении ОКХ в самом городе. Винница – живописно расположенный на Буге большой курортный город, курортные учреждения которого были теперь заняты под госпитали.

Насколько позволяла мне работа, я навещал раненых. Я могу констатировать, что врачи и сестры с большой самоотверженностью лечили наших раненых, а оборудование госпиталей отвечало всем требованиям.

Уже в октябре 1944 г. группа армий вела тяжелые бои за Днепровский рубеж. В то время как на северных участках Восточного фронта поздней осенью выпали дожди и наступил период распутицы, что осложняло проведение Советами крупных операций, на юге обстановка была другой. Здесь борьба, наоборот, продолжалась с неослабевающей силой.

В соответствии с группировкой сил противника, которая выявилась еще в конце сентября, на участке фронта, занимаемом группой армий, обозначились четыре района, где противник проявлял активность:

– запорожский плацдарм, ликвидацию которого противник, очевидно, считал предпосылкой для продолжения наступления на примыкающие к нему с юга позиции 6 армии;

– оба участка на южном берегу Днепра, на которых противнику удалось создать плацдармы и, наконец,

– район на северном фланге 4 танковой армии севернее Киева.

После того как в начале октября удалось отразить сильные атаки противника на запорожский плацдарм (правда, той ценой, что 40 тк не смог быть своевременно высвобожден для ликвидации плацдарма противника между Днепропетровском и Кременчугом), противник возобновил свое наступление, подтянув новые силы. После артиллерийской подготовки, равной которой по интенсивности огня мы до сих пор с его стороны еще не отмечали (впервые здесь действовали артиллерийские дивизии), противнику силой до 10 дивизий при поддержке большого количества танков удалось вклиниться в наш плацдарм. После тяжелых боев нам пришлось его оставить. Хотя и удалось отвести за Днепр силы, оборонявшие плацдарм, а также взорвать восстановленный лишь за несколько месяцев до этого железнодорожный мост и перейти через плотину, дивизии, оборонявшиеся на плацдарме, были сильно потрепаны. Будет ли достаточно их сил для обороны самой реки, теперь было неясно. Предпринятая под давлением Гитлера попытка удержать плацдарм обошлась нам, во всяком случае, очень дорого.

На плацдарме противника между Днепропетровском и Кременчугом в результате действий подвижных резервов 1 танковой и 8 армий нам вначале удалось остановить наступающего противника, однако мы не могли сбросить его с южного берега. Он перебрасывал сюда все новые и новые силы, чтобы расширить и углубить плацдарм. Я еще остановлюсь на том, как здесь развивались события, которые приобрели решающее значение для операций на Днепровской дуге.

В то же время противник пытался, бросив в бой крупные силы, расширить плацдарм, захваченный им на левом фланге 8 армии в излучине Днепра у Переяслава (Хмельницкий). Действиями подвижных соединений 8 и 4 танковой армий удалось, однако, отразить предпринимавшиеся противником на широком фронте попытки форсировать Днепр и уничтожить переправившиеся части. Такая же судьба постигла высаженные противником здесь, а также юго-западнее Черкасс парашютные бригады. Таким образом, на этом участке он остался на своем узком плацдарме южнее Переяслава (Хмельницкий) под нашим контролем, к тому же ему отсюда было очень трудно уйти.

В районе действий 4 танковой армии противнику удалось в течение октября захватить плацдарм непосредственно к северу от Киева, на западном берегу реки. Ему удалось также вслед за достигнутым им успехом на правом фланге примыкающей к нам с севера 2 армии переправиться на широком фронте через реку, в полосе, занимавшейся самым северным корпусом этой армии. На этом участке выявилась опасность, которая по опыту всегда существует на стыке между двумя соединениями. Как уже и раньше, меры, принятые группой армий для восстановления положения на стыке со 2 армией, не были проведены, так как она не выполнила отданного для этой целит приказа ОКХ о выделении и передаче сил, необходимых для этой операции, а использовала их на других участках. Даже мои настойчивые протесты в ОКХ не привели к тому, чтобы оно добилось выполнения своего приказа. 4 танковой армии все же удалось удержать в полосе, занимаемой обоими корпусами севернее Киева, возвышенность, расположенную к западу от Днепра, на расстоянии нескольких километров от русла реки. Тем не менее обстановка здесь продолжала оставаться угрожающей, так как необходимо было учитывать возможность обхода противником Киева с севера, как только ему удалось бы перебросить сюда новые силы.

Однако в первую очередь нам внушало беспокойство то обстоятельство, что эти первые бои за Днепровский рубеж потребовали от нас уже использования всех подвижных соединений группы армий. Их силы тратились с каждым днем все больше, как и силы втянутых в бой пехотных дивизий. Создавать новые подвижные резервы ввиду этого становилось все труднее, а прибытие новых сил – все насущнее.

Командование группы армий рассматривало по-прежнему свой северный фланг как решающий. Если бы противнику удалось разбить находящиеся на нем войска, путь для глубокого охвата группы армий «Юг» и группы армий «А» был бы открыт. В действительности же противник, по-видимому, стремился сосредоточить свои главные усилия на достижении успеха в Днепровской дуге. Эта обстановка, как и требование Гитлера, во что бы то ни стало, удерживать по военно-экономическим и политическим причинам Днепровский рубеж и Крым вынудили командование группы армий принять решающее сражение в Днепровской дуге.

В течение всего октября Степной фронт противника, командование которого было, вероятно, наиболее энергичным на стороне противника, перебрасывал все новые и новые силы на плацдарм, захваченный им южнее Днепра на стыке между 1 танковой и 8 армиями. К концу октября он расположил здесь не менее 5 армий (в том числе одну танковую армию), в составе которых находились 61 стрелковая дивизия и 7 танковых и мех. корпусов, насчитывавших свыше 900 танков. Перед таким превосходством сил внутренние фланги обеих армий не могли устоять и начали отход соответственно на восток и запад. Между армиями образовался широкий проход. Перед противником был открыт путь в глубину Днепровской дуги на Кривой Рог и тем самым на Никополь, обладание которым Гитлер с военно-экономической точки зрения считал исключительно важным.

Прежде всего, однако, дальнейшее продвижение противника должно было привести к тому, что 1 танковая армия будет отрезана в восточной части Днепровской дуги. Эта последняя опасность для командования группы армий была наиболее угрожающей. Оно ни при каких обстоятельствах не могло допустить окружения этой армии.

Между тем наши настоятельные просьбы о переброске к нам новых сил привели к тому, что ОКХ выделило для нас две пополненные танковые дивизии (14 и 24 тд), а также одну пехотную дивизию. Были обещаны еще 3 другие танковые дивизии (также пополненная 1 тд, лейб-штандарт и вновь сформированная 25 тд). Окончательное решение по этому вопросу и срок их прибытия, правда, еще были неясны.

Обстановка сложилась бы совсем по-иному, если бы эти 5 танковых соединений были выделены в распоряжение группы армий четырьмя неделями раньше, когда они прибыли на Днепр. Или, если это не было возможно ввиду необходимости их пополнения, какие оперативные возможности были бы предоставлены командованию группы армий, если бы оно заранее могло рассчитывать на эти силы и одновременно имело бы свободу маневра на своем правом фланге!

В сложившейся теперь обстановке мы не имели даже права ждать прибытия всех этих пяти танковых дивизий. К этому моменту судьба 1 танковой армии могла уже быть решена.

Мы должны были, следовательно, решиться на то, чтобы имевшимися в нашем распоряжении двумя танковыми и одной пехотной дивизиями нанести противнику контрудар. В составе 40 тк эти силы должны были со стороны загнутого назад фланга 8 армии с запада нанести удар во фланг и тыл войск противника, продвигавшихся в направлении на Кривой Рог{*10}. 1 танковая армия, со своей стороны, должна была бросить все имеющиеся в ее распоряжении танки и пехоту навстречу противнику, чтобы сохранить жизненно важную для нее связь через Кривой Рог. Чтобы обеспечить этот удар, командование группы армий приказало оставить в полосе, занимаемой 30 ак на Днепре, по обе стороны от Днепропетровска, только охранение на самой реке. Главные же силы этого корпуса должны были отойти на укороченную линию фронта: район севернее Запорожья – район севернее Кривого Рога, для высвобождения соединений, необходимых для действий на решающем участке. Гитлер вынужден был подчиниться обстоятельствам и примириться с отдачей части Днепровского рубежа.

Контрудар, нанесенный в конце октября в районе севернее Кривого Рога, перед которым уже стоял противник, благодаря образцовому взаимодействию обеих участвовавших в нем армий (40 тк в ходе операции был передан 1 танковой армии) дал прекрасные результаты. Замысел противника – отрезать 1 танковую армию в восточной части Днепровской дуги – был сорван. Ему было нанесено серьезное поражение. Наряду с очень большими потерями людьми (по донесениям армий, около 10000 убитыми) в наши руки попали 350 танков и свыше 350 орудий, а также 5000 пленных. Эти цифры по сравнению с прежними данными о пленных и трофеях свидетельствовали о чрезвычайно быстром росте технического оснащения Советской Армии. Во всяком случае, 2-3 танковых и механизированных корпуса и 8 стрелковых дивизий были разгромлены, а остальные соединения понесли значительные потери. Удалось снова восстановить сплошной фронт между 1 танковой и 8 армиями. Для того чтобы отбросить противника на северный берег Днепра, сил, однако, не хватило, так как противник продолжал обладать значительным превосходством. Вопрос об этом мог встать только после прибытия обещанных нам еще трех танковых дивизий, и то только в том случае, если до того времени не создастся угрожающее положение на других участках, что не заставило себя долго ждать.

В то время как опасность, непосредственно угрожавшая 1 танковой армии, была ликвидирована, в ее тылу возникла новая, еще более серьезная опасность. 28 октября противник начал наступление значительно превосходящими нас силами на фронте 6 армии, входившей в состав группы армий «А» и удерживавшей участок фронта между Днепром и побережьем Азовского моря. Ему удалось осуществить глубокий прорыв. В результате этого 6 армия – для нас неожиданно быстро – была отведена на запад. Ее северный фланг (4 и 29 ак) отошел при этом на большой плацдарм южнее Днепра, который прикрывал, по крайней мере, временно, тыл 1 армии и одновременно район Никополя. Остальная часть армии отошла дальше на запад в направлении на переправу через Днепр у Берислава и на нижнее течение Днепра. Правда, Ногайская степь не давала армии возможности закрепиться где-либо раньше{*11}.

Такое развитие событий на фронте 6 армии означало серьезную опасность для расположенной в восточной части Днепровской дуги 1 танковой армии. Если в результате контрудара 40 тк по противнику, прорвавшемуся к Кривому Рогу, и удалось временно укрепить положение этой армии, то это не означало еще, что противник потерпел решительное поражение. Главный же удар, который группа армий планировала нанести, не мог быть осуществлен ранее середины ноября, так как три обещанные нам танковые дивизии не могли раньше прибыть к нам. До этих пор, однако, южный фланг 6 армии, вероятно, был бы отброшен за нижнее течение Днепра, 17 армия была бы отрезана в Крыму, а противник получил бы возможность нанести удар с юга через Днепр по обе стороны от Никополя в тыл 1 танковой армии. Обстановка на фронте этой армии, находившейся теперь на узком участке, простиравшемся на восток до Запорожья фронтом на север и восток, была бы тогда весьма неустойчивой. Если этого нельзя было предотвратить, то не оставалось ничего иного, как отвести 1 танковую армию из восточной части Днепровской дуги на запад. Это означало бы, что мы так или иначе отдаем Днепровскую дугу, во всяком случае, лишаемся Никополя с его залежами марганцевой руды и предоставляем Крым его судьбе.

Для того чтобы предотвратить такое развитие событий, а прежде всего для того, чтобы избежать создания угрозы 1 танковой армии с тыла, я предложил ОКХ следующий оперативный выход.

40 тк должен после окончания сражения у Кривого Рога внезапно нанести удар двумя, а по возможности тремя танковыми дивизиями из удерживаемого еще 6 армией плацдарма южнее Никополя по северному флангу сил противника, преследовавших 6 армию через Ногайскую степь в направлении на нижнее течение Днепра. Задача этого удара – обеспечить 6 армии возможность закрепиться перед Днепром и сохранить связь с 17 армией в Крыму. Одновременно тем самым была бы устранена угроза для 1 танковой армии с тыла.

Не позднее 12 ноября корпус затем должен быть сосредоточен севернее Днепра, чтобы вместе с прибывающими к тому времени тремя танковыми дивизиями принять участие в намеченном здесь ударе в районе действий 1 танковой армии. Если бы этот удар достиг ожидаемого крупного успеха, возможно было бы нанести еще один удар всеми находящимися в нашем распоряжении танковыми соединениями в районе действий 6 армии, который дал бы ей возможность снова выйти на линию Мелитополь – Днепр.

Это предложение было, естественно, восторженно принято Гитлером: ведь оно обещало ему сохранить Никополь и Крым.

До осуществления этого плана, однако, дело не дошло, потому что 6 армия была так быстро отведена за нижнее течение Днепра, что удар 40 тк из плацдарма у Никополя не обещал никакого успеха. Затем и события на северном фланге группы армий не допустили использования в Днепровской дуге еще находившихся на марше трех танковых дивизий.

Было бы поэтому излишним останавливаться на этом плане, если бы он не заключал в себе важного урока. Этот урок заключается в том, что – даже если необходимо искать оперативный выход – никогда, даже временно, нельзя упускать из виду основной замысел своих операций.

Командование группы армий постоянно уделяло главное внимание своему северному флангу. Можно было предвидеть, что здесь в ближайшее время противник снова предпримет крупное наступление. Таким образом, в духе общей оперативной концепции было бы упредить противника в этом месте и сорвать осуществление его планов. Для этого после успешного удара 40 тк у Кривого Рога необходимо было вывести его из Днепровской дуги и перебросить за северный фланг группы, откуда можно было нанести удар вместе с подходящими тремя новыми танковыми дивизиями.

В связи с дальнейшим развитием боевых действий на фронте 6 армии, очевидно, пришлось бы все же вывести 1 танковую армию из восточной части Днепровской дуги. Следствием этого неизбежно были бы сдача Никополя и оставление Крыма.

Гитлер, само собой разумеется, не согласился бы с таким планом, потому что он специально выделил в распоряжение группы армий 5 танковых дивизий для восстановления положения в Днепровской дуге. Он по-прежнему настаивал бы на попытке удержать Днепровскую дугу и Крым. Это ничего не меняет в том, что группа армий должна была действовать так, как это описано выше.

Сделанное мною предложение было при учете угрожающего положения 1 танковой армии правильным, в духе же общего плана операций группы армий – ошибочным. Оно привело к тому, что 40 тк остался в Днепровской дуге.

Если я своим предложением действовал вопреки собственной оперативной концепции, то для этого были две причины. Первая из них заключалась в надежде на то, что при сохранении за собой Днепровского рубежа по обе стороны от Никополя мы сможем наносить противнику внезапные удары свежими танковыми соединениями то на одном, то на другом берегу реки. Эти заманчивые операции на внутренних линиях в случае успеха могли привести к восстановлению положения на южном фланге. С другой стороны, именно для меня и моих товарищей, которые вместе со мной в свое время участвовали в тяжелых боях 11 армии за Крым, мысль о том, что он снова неизбежно будет сдан, если мы не решимся на эту операцию, была очень тяжелой. Все же было бы правильнее даже временно не отказываться от той точки зрения, что северный фланг группы армий с оперативной точки зрения был важнее.

В этот критический момент произошла смена командующего 1 танковой армией. Генерал-полковник фон Макензен был переведен в Италию, чтобы принять там командование другой армией. Как я, так и он очень сожалели, что нам приходится расстаться после столь долгой совместной работы, проходившей в обстановке взаимного доверия. Его преемником был генерал Хубе, опытный фронтовик, потерявший руку в первой мировой войне, во время которой он служил офицером пехоты. Это не помешало ему, однако, в последующие годы с успехом выступать в конноспортивных состязаниях. Он пользовался хорошей репутацией как воспитатель офицерского корпуса, однако у него не было специального образования, необходимого для службы в высших штабах. Под Сталинградом он командовал корпусом. Это был бодрый, энергичный человек. К сожалению, в 1944 г. он погиб во время авиационной катастрофы после вручения в Оберзальцберге бриллиантов к Рыцарскому кресту.

В начале ноября противник крупными силами снова перешел в наступление на северный фланг группы армий – участок фронта 4 танковой армии на Днепре. Было неясно, имеет ли это наступление далеко идущие цели или противник пока пытается занять западнее Днепра необходимый ему плацдарм. Вскоре оказалось, что 4 танковая армия не сможет удержать своей полосы на Днепре перед натиском обладающего значительным превосходством сил противника. Уже 5 ноября было ясно, что Киев будет сдан.

Командование группы армий должно было бы в связи с этим бросить все имевшиеся в его распоряжении части и в первую очередь находившиеся на подходе 3 танковые дивизии на северный фланг группы армий. Однако, поскольку Гитлер дал указание использовать эти дивизии только в районе нижнего течения Днепра, для этого необходимо было получить согласие ОКХ. Если оно не могло перебросить новые крупные силы в район действий 4 танковой армии, не оставалось ничего другого, как оставить Днепровскую дугу. Так как решения по этому принципиально важному вопросу не удалось получить, 7 ноября я сам вылетел в ставку фюрера.

Во время нашей беседы Гитлер заявил, что он не намерен упустить тот «первый и единственный в своем роде шанс», который дает ему предложение группы армий относительно действий в полосе 6 армии для удержания Крыма. Он сказал, что под Киевом мы не можем достичь такого решительного успеха, который дал бы нам возможность снять с этого участка танки и перебросить их на южный фланг. Нам в этом случае не удастся удержать ни Крым, ни нашу оборону по нижнему течению Днепра.

В ответ на это я заметил, что если мы будем придерживаться плана сражения в Днепровской дуге или в полосе 6 армии, то не слишком многим рискуем при этом на нашем северном фланге и тем самым на всем участке фронта групп армий «Юг» и» «А». Как ни тяжело мне отказываться от удара южнее нижнего течения Днепра, сейчас все же необходимо использовать все 3 прибывающие дивизии в районе Киева.

Гитлер ответил на это, что по военным и политическим соображениям победа, которую мы можем одержать на нижнем течении Днепра, должна быть достигнута. Необходимо снова показать армии, что она еще может наносить успешные удары. Далее следует учесть также настоятельную необходимость удержать в наших руках важные в военно-экономическом отношении месторождения марганца в районе Никополя. Противник не должен получить Крым, который он использует как плацдарм для действий авиации против румынских нефтяных промыслов.

Я настаивал на том, что, хотя доводы Гитлера и представляются очень вескими, риск на нашем северном фланге очень велик. Если 4 танковая армия дрогнет, рано или поздно судьба групп армий «Юг» и «А» будет решена.

Гитлер согласился с тем, что риск велик, однако, заявил, что в сложившейся обстановке на него надо пойти. Он готов взять его на себя.

Все же мне удалось добиться того, что он обещал перебросить на наш северный фланг уже неоднократно обещанную мне 4 тд из состава 2 армии (впрочем, и на этот раз мы ее не получили), бригаду СС «Нордланд» и позже еще 2 парашютную дивизию. Он согласился на то, чтобы использовать не одну (уже переброшенную в район действий 4 танковой армии) 25 тд, а и обе другие (1 тд и лейб-штандарт) танковые дивизии в районе действий 4 танковой армии, а не на Днепровской дуге. Однако зато обе танковые дивизии 40 тк (14 и 24) должны были остаться в составе 1 танковой армии. Вопрос о нанесении удара в районе действий 6 армии остался пока открытым. Впрочем, эти дивизии нельзя было высвободить из этого района, так как Гитлер не хотел вывести 1 танковую армию из Днепровской дуги, где создалась опасная обстановка, так как он стремился удержать Никополь и Крым.

В последующие дни обстановка на фронте 4 танковой армий быстро стала принимать угрожающий характер. 11 пехотных дивизий этой армии, которые по своему личному составу почти без исключения равнялись полкам, не могли больше удержать превосходящих сил противника, бросившего в бой уже в первом эшелоне 17-20 стрелковых дивизий полного состава, 3-4 танковых корпуса и один кавалерийский корпус. 2 танковые дивизии, находившиеся в резерве корпуса, также были слишком слабы для того, чтобы остановить прорвавшегося противника.

После тяжелых боев был оставлен Киев, так как действовавший здесь 7 ак находился под угрозой окружения в городе. Корпус был отброшен из Киева на юг, и ему удалось задержать продвижение противника лишь в 50 км ниже города. Только перебросив на этот участок 10 мотд 8 армии, нам удалось предотвратить дальнейший отход войск на этом участке фронта на восток. На западном фланге 7 ак мы потеряли важный для выгрузки подходящих сил и снабжения 8 армии железнодорожный узел Фастов (60 км юго-западнее Киева).

Оба корпуса, стоявших на Днепре севернее Киева, были отброшены далеко на восток: 13 ак до Житомира, а 49 ак до Коростеня. Оба этих важных железнодорожных узла, через которые осуществлялась связь с группой армий «Центр», а также снабжение танковой армии, были заняты противником.

4 танковая армия, таким образом, была разорвана на три далеко отстоявшие друг от друга группы.

Единственным просветом в этой критической обстановке было то, что противник теперь также раздробил свои силы, действуя на двух направлениях – южном и западном. При этом силы противника, продвигавшиеся на запад, до тех пор не могли добиться решающего успеха, пока им не удалось бы повернуть на юг для глубокого охвата группы армий. Задача двух отброшенных на запад корпусов состояла в том, чтобы не дать им возможность совершить этот маневр, пока группа армий не подтянет подкрепления.

Однако нам суждено было еще пережить много тревожных дней, пока к середине ноября группе армий не удалось осуществить намеченные ею контрмеры. Они заключались в контрударе, который должны были нанести 3 прибывающие к нам свежие танковые дивизии (25, 1 и лейб-штандарт) под общим руководством штаба 48 тк в направлении на продвигавшиеся от Киева на юго-запад танковые соединения противника. Эта группа противника в тот момент представляла собой наибольшую угрозу. Вслед за тем корпус должен был повернуть на запад, чтобы разбить противника, преследующего 13 ак в направлении на Житомир.

В случае успеха на этом участке, возможно, удалось бы еще нанести удар в тыл группе войск противника, продвигающейся из Киева на юг вдоль Днепра. Для дальнейшего усиления 4 танковой армии группа армий передала ей от 8 армии еще 2 танковые (3 и 10) и 2 мотодивизии (20 и дивизию СС «Рейх"{*13}), а также 10 и 8 пд. Было ясно, что тем самым мы выше всякой меры ослабляем 8 армию, но группа армий была в тот момент вынуждена значительно ослабить менее важные участки фронта и передать их силы на решающий участок.

К сожалению, группе армий пришлось также, ввиду того что доукомплектование 48 тк не могло быть закончено раньше середины ноября, а обстановка юго-западнее Киева все ухудшалась, раньше времени передать 25 тд, находившуюся в резерве группы, для удара на Фастов, чтобы в результате наступления с ограниченной целью обеспечить район развертывания танкового корпуса. Снова оказалось, что вновь сформированные дивизии, не имеющие опыта использования на Восточном фронте, вынуждены в первое время расплачиваться за полученные уроки. К тому же командир дивизии, выдвинувшийся вперед для разведки местности со своим разведывательным батальоном, при первом же соприкосновении с противником был ранен и вышел из строя. Таким образом, наступление дивизии не принесло ожидаемого успеха – захвата железнодорожного узла Фастов. Наоборот, это первое соприкосновение с противником на востоке, не говоря уже о больших потерях, означало для личного состава дивизии психический шок, которого Главное командование должно было избежать. Все же, в результате нанесенного удара, а также ввода в бой сил, переданных 8 армией, удалось остановить противника на участке южнее Киева и помешать дальнейшему отводу линии фронта назад.

15 ноября 48 тк начал наносить намеченный удар, который привел к тому, что продвигавшиеся от Киева на юго-запад танковые корпуса противника – ближайшая цель удара – были разбиты. Затем 48 тк повернул на запад и нанес удар по силам, преследовавшим 13 ак. Житомир снова оказался в наших руках. Последний намечавшийся удар корпуса на восток вдоль большого шоссе Житомир – Киев в тыл противнику, находившемуся южнее Киева, был сорван в результате распутицы. Если, таким образом, и не удалось сбросить противника с западного берега Днепра, то все же удалось к началу декабря временно восстановить положение на фронте 4 танковой армии. Армия занимала теперь позиции фронтом на север от Днепра, от пункта 40 км южнее Киева до района севернее Житомира. Оставшийся изолированным в районе Коростеня 49 ак снова взял Коростень и тем самым восстановил железнодорожную связь с группой армий «Центр». По донесению штаба 4 танковой армии, противник потерял около 20000 человек убитыми. То, что наряду со всего лишь 5000 пленных было захвачено и уничтожено 600 танков, 300 орудий и свыше 1200 противотанковых орудий, снова свидетельствовало о том, что техническое оснащение Советской Армии все время улучшается{71}. Одна треть всех действовавших в районе Киева стрелковых дивизий, а также 4 танковых корпуса, один механизированный и один кавалерийский корпус понесли в этих боях большие потери{*14}.

К сожалению, имевший место вначале быстрый отход корпусов 4 танковой армии на юг и восток привел Гитлера к убеждению, что командование этой армией надо передать в другие руки. Несмотря на мое возражение о том, что причину следует искать не в плохом управлении армией, а в том, что превосходство противника и слабость наших потрепанных дивизий неизбежно должны были привести к потере наших позиций на Днепре, Гитлер заявил, что генерал-полковник Гот после слишком напряженных событий последних лет нуждается в отдыхе. Гот был переведен в резерв фюрера. Я очень сожалел о его уходе, но добился, по крайней мере, обещания, что он после отпуска получит армию на западе. Его преемником стал бывший командир 6 тд, а затем 11 ак нашей группы армий, опытный генерал Payee, служивший ранее в австрийской армии.

В то время как 4 танковая армия еще вела бои, противник к середине ноября уже снова оправился от поражения под Кривым Рогом. Он начал новое большое наступление свежими силами на Днепровской дуге, нанося удар по северному участку фронта 1 танковой армии и примыкающему к нему (фронтом на восток) правому флангу 8 армии. Он попытался также перейти Днепр на восточном участке фронта, занимаемого 1 танковой армией, южнее Запорожья и атаковал позиции 8 армии на Днепре по обе стороны от Черкасс. Позже он расширил фронт наступления, нанеся удар с юга по плацдарму в районе Никополя. (Находившиеся на этом плацдарме корпуса 6 армии были приданы 1 танковой армии.) Намерение противника окончательно окружить и уничтожить 1 танковую армию в восточной части Днепровской дуги было очевидным.

Развитие событий во второй половине ноября вынудило командование армии обратиться к ОКХ по вопросу о дальнейшем ведении операций.

В нашем письме от 20 ноября мы исходили из того, что противник, несмотря на действия его крупных сил перед фронтом группы армий, имеет еще в своем распоряжении большие оперативные резервы. По имеющимся сведениям, до сих пор еще не введены в бой 44 стрелковые дивизии и большое количество танковых бригад, сформированных Советами в 1944 г. Кроме того, 33 стрелковые дивизии и 11 танковых и механизированных корпусов, очевидно, находятся за линией фронта на доукомплектовании. По всей видимости, следует считаться с тем, что противник будет продолжать свое наступление на южном крыле Восточного фронта и в течение зимы. При этом главный удар будет наноситься на северном фланге группы армий. Даже в случае успеха контрудара, наносившегося нами в тот момент на участке 4 танковой армии, противник западнее Днепра все же будет обладать достаточным пространством для возобновления наступления. Вследствие этого ни при каких обстоятельствах нельзя снимать силы с являющегося решающим в оперативном отношении северного фланга группы армий для использования их в Днепровской дуге.

Даже если бы там, несмотря на это, удалось в боях с перешедшим теперь в наступление противником добиться успеха в обороне и временно стабилизировать положение, в оперативном отношении необходимо было бы учесть следующие факты.

Группа армий должна будет удерживать в течение зимы довольно потрепанными дивизиями участок фронта, для которого ее сил далеко недостаточно. Она не имела бы достаточных резервов, чтобы отражать наступление крупных сил противника, которое может быть предпринято на нескольких участках.

Группа армий, следовательно, будет находиться в полной оперативной зависимости от противника, что является особенно опасным в связи с понизившейся боеспособностью ее соединений. Боевые действия, которые будут вестись в зависимости от намерений противника, не могут привести к серьезному ослаблению его ударной силы. Поскольку Советы постоянно будут диктовать нам свою волю, а мы не сможем своевременно маневрировать резервами, чтобы отражать их удары или упредить противника, мы будем не только отдавать им большое пространство, но и нести большие потери в людях и технике.

Предпосылкой для успешного продолжения военных действий является создание достаточных и боеспособных резервов. Если их нельзя выделить из состава войск, действующих на других театрах военных действий, то необходимо значительно сократить линию франта на правом крыле Восточного фронта (эвакуировав 17 армию из Крыма морским путем). Без резервов группа армий не может удержать в течение зимы своих позиций.

К концу ноября на южном крыле Восточного фронта обстановка сложилась следующим образом.

Южнее нижнего течения Дона (группа армий «А") 6 армия отошла своим правым флангом за Днепр, удерживая лишь один плацдарм у Херсона. 17 армия была отрезана в Крыму и удерживала подступы к нему.

Плацдарм на южном берегу Днепра перед Никополем удалось удержать на всем его протяжении, хотя действующий на юге 4 Украинский фронт ввел здесь « бой свои главные силы – 18 дивизий и крупные танковые соединения.

На подступах к Крыму и в нижнем течении Днепра противник пока прекратил свои атаки.

В Днепровской дуге противник южнее Запорожья на небольшом участке форсировал реку и захватил узкий плацдарм. 1 танковая армия в обороне добилась в остальном полного успеха. Правда, на некоторых участках непрерывно атакующему противнику удалось несколько потеснить наши войска, но ему нигде не удалось прорвать фронт. Однако эти бои потребовали использования последних резервов армии. В конце ноября она занимала сплошной фронт от района севернее Запорожья до района северо-западнее Кривого Рога. Далее фронт поворачивал на север до стыка с 8 армией.

Очень тяжелая обстановка сложилась на фронте 8 армии, что не в последнюю очередь объясняется передачей четырех моторизованных и одной пехотной дивизий 4 танковой армии в связи с обстановкой, сложившейся в начале ноября под Киевом. Противнику удалось овладеть районом южнее Днепра у Кременчуга и продвинуться здесь вверх по течению реки, захватив переправу у Кременчуга. Кроме того, юго-западнее Кременчуга он, хотя и на узком участке, вклинился в позиции армии, обращенные фронтом на восток.

На северном участке 8 армии у Днепра противнику удалось форсировать реку по обе стороны от Черкасс. Так как у армии не было больше резервов, она была вынуждена оставить позиции на берегу Днепра на фронте в 100 км, закрепившись на новой, хотя и очень слабой позиции за болотистым участком местности на берегу реки, протекающей в 50 км к югу от Днепра.

Хотя группа армий и передала 8 армии, как только это позволила обстановка, по две моторизованные дивизии от 1 и 4 танковых армий, было сомнительно, сумеет ли 8 армия выбить вклинившегося на ее восточном участке противника и восстановить положение у Черкасс. Этот пример показывает, что группа армий часто была вынуждена перебрасывать с места на место механизированные соединения. Попытка восстановить положение на одном участке, перебросив на него механизированные соединения с другого участка, неизбежно приводила к созданию тяжелой обстановки на фронте той армии, которой приходилось отдавать эти соединения.

Во всяком случае, в конце ноября Днепр на участке от района севернее Запорожья до района западнее Черкасс и дальше от района южнее Киева до района действий группы армий «Центр» был в руках противника.