До встречи с тобой Мойес Джоджо
Солнце пригревало все сильнее, сад превратился в ароматное пекло, люди прятались в пятнистой тени деревьев. Беспокоясь о температуре Уилла, я отвела его в шатер. Там включили здоровенные вентиляторы, которые лениво вертелись над головами. Вдалеке под навесом летнего домика играл струнный квартет. Происходящее напоминало сцену из фильма.
Алисия порхала по саду – неземное видение, сотканное из воздушных поцелуев и восклицаний, – и не приближалась к нам.
Уилл осушил два бокала крюшона. Я втайне радовалась.
Обед подали в четыре часа. Время довольно странное, как мне показалось, но Уилл возразил, что это же свадьба. В любом случае время словно растянулось и потеряло смысл, слившись в размытое пятно бесконечных напитков и пустых разговоров. Не знаю, в чем дело – в жаре или атмосфере, но, когда мы сели за стол, я ощущала себя почти пьяной. Обнаружив, что бессвязно болтаю с пожилым соседом слева, я поняла, что и вправду могу быть пьяна.
– В этом их крюшоне содержится алкоголь? – спросила я Уилла, когда умудрилась высыпать солонку себе на колени.
– Примерно столько же, сколько в бокале вина. В каждой порции.
Я в ужасе уставилась на него. На них обоих.
– Не может быть! В нем же фрукты! Я думала, это значит, что он безалкогольный. Как я отвезу вас домой?
– Ну и сиделка мне досталась! – поднял бровь Уилл. – А что мне будет, если я пообещаю не рассказывать матери?
Реакция Уилла удивляла меня весь день. Я думала, меня ждет Угрюмый Уилл, Саркастичный Уилл. По меньшей мере Молчаливый Уилл. Но он был совершенно очарователен со всеми. Даже появление супа его не расстроило. Он только вежливо спросил, не хочет ли кто-нибудь поменяться на хлеб, и две девицы на дальнем конце стола, утверждавшие, что «не переносят пшеницы», практически швырнули ему свои булочки.
Чем больше я беспокоилась, что не смогу протрезветь, тем веселее и беззаботнее становился Уилл. Пожилая женщина, сидевшая справа от него, оказалась бывшим членом парламента, боровшимся за права инвалидов, и беседовала с Уиллом без малейшего смущения – огромная редкость. Я даже заметила, как она скормила ему кусочек рулета. Когда женщина ненадолго встала из-за стола, Уилл прошептал мне, что она поднималась на Килиманджаро.
– Обожаю таких древних цыпочек, – сказал он. – Так и вижу ее с мулом и пакетом сэндвичей. Крепкая, как старые ботинки.
Мне с соседом повезло меньше. Всего за четыре минуты он провел короткий опрос – кто я, где живу, с кем из присутствующих знакома – и убедился, что я не представляю для него интереса. Он повернулся к соседке слева, предоставив мне молча ковыряться в остатках обеда. В какой-то момент, когда мне стало по-настоящему неловко, я ощутила, как рука Уилла соскользнула с кресла и его ладонь накрыла мою. Я подняла глаза, и он подмигнул мне. Я взяла его ладонь и сжала, благодарная, что он заметил. Затем Уилл отъехал на шесть дюймов и вовлек меня в беседу с Мэри Ролинсон.
– Итак, Уилл говорит, что вы ухаживаете за ним. – У нее были пронзительно-синие глаза и морщины, говорившие о пренебрежении к уходу за кожей на протяжении всей жизни.
– Пытаюсь, – взглянула я на него.
– Вы всегда работали в этой сфере?
– Нет. Раньше я… работала в кафе.
Не знаю, следовало ли мне признаваться в этом кому-либо из присутствующих на свадьбе, но Мэри Ролинсон одобрительно кивнула.
– Мне всегда казалось, что это очень интересная работа. Если вы любите людей и ужасно любопытны, как я, – широко улыбнулась она.
Уилл вернул руку на кресло.
– Я пытаюсь уговорить Луизу сменить работу, расширить свои горизонты.
– Чем бы вы хотели заниматься? – спросила Мэри.
– Она не знает, – ответил Уилл. – Луиза очень умна, но не желает видеть своих возможностей.
– Не надо ее опекать, дорогой, – резко посмотрела на него Мэри Ролинсон. – Она вполне способна ответить сама. – (Я моргнула.) – Кому об этом и знать, как не вам, – добавила она.
Уилл явно хотел что-то сказать, но промолчал. Он опустил взгляд на стол и слегка покачал головой, но на губах его играла улыбка.
– Итак, Луиза, полагаю, ваша нынешняя работа требует огромного умственного напряжения. И вряд ли с этим молодым человеком легко управляться.
– О да.
– Но Уилл совершенно прав насчет возможностей. Возьмите мою визитную карточку. Я член правления благотворительной организации, которая занимается переподготовкой. Возможно, в будущем вам захочется сменить поле деятельности.
– Мне нравится работать с Уиллом, спасибо.
Я все равно взяла предложенную карточку, слегка удивившись, что этой женщине небезразлично мое будущее. Я чувствовала себя самозванкой. Так или иначе, я не брошу работу, даже если пойму, чего хочу от жизни. Да и смогу ли я чему-то научиться? К тому же главное для меня – чтобы Уилл жил. Я так погрузилась в размышления, что перестала прислушиваться к соседям.
– …очень хорошо, что самое трудное уже позади. Я знаю, как тяжело было изменить свою жизнь, обрести новый смысл.
Я уставилась на остатки отварного лосося в своей тарелке. Никогда не слышала, чтобы с Уиллом кто-то так говорил.
Он нахмурился, глядя на стол, и снова повернулся к Мэри Ролинсон.
– Не уверен, что самое трудное уже позади, – тихо сказал он.
Она посмотрела на него, затем взглянула на меня.
Вероятно, лицо меня выдало.
– Для этого нужно время, Уилл. – Она на мгновение положила ладонь ему на руку. – И вашему поколению намного сложнее с этим свыкнуться. Вы росли с мыслью, что все будет по-вашему. Вы собирались жить той жизнью, которую сами выбрали. Особенно такие успешные молодые люди, как вы. Но для этого нужно время.
– Миссис Ролинсон… Мэри… мне не станет лучше, – сказал Уилл.
– Я говорю не о физическом здоровье, – возразила она. – Я говорю о том, чтобы научиться принимать новую жизнь.
Уилл не успел ответить – кто-то постучал ложкой по бокалу. Все умолкли в ожидании речей.
Я почти ничего не слышала. Одутловатые мужчины в смокингах выступали один за другим, упоминая незнакомых мне людей и места. Аудитория вежливо смеялась. Я сидела и жевала трюфели из темного шоколада, которые подали в серебряных вазочках, и выпила три чашки кофе подряд, так что стала не просто пьяной, а пьяной, нервной и взвинченной. Уилл, напротив, был само спокойствие. Он сидел, смотрел, как гости аплодируют его бывшей девушке, и слушал, как Руперт бубнит, что ему досталось в жены само совершенство. Никто на Уилла не поглядывал. То ли потому, что щадили его чувства, то ли потому, что его присутствие всех смущало. Время от времени Мэри Ролинсон наклонялась и что-то шептала ему на ухо, а он слегка кивал, как бы в знак согласия.
Когда речи наконец закончились, явилась целая армия прислуги и принялась расчищать центр зала для танцев. Уилл наклонился ко мне:
– Мэри напомнила, что чуть дальше по дороге есть прекрасный отель. Позвоните и узнайте, остались ли у них места.
– Что?
Мэри протянула мне салфетку с названием и телефонным номером гостиницы.
– Все в порядке, Кларк, – тихо сказал Уилл, чтобы Мэри не слышала. – Я заплачу. Позвоните, чтобы больше не переживать из-за каждого бокала. Возьмите мою кредитную карту из сумки. У вас, наверное, спросят номер.
Я взяла карточку, достала свой мобильный телефон и отошла в дальний угол сада. В гостинице ответили, что у них есть два свободных номера – одиночный и двойной на первом этаже. Да, он подходит для инвалидов. «Прекрасно», – сказала я и чуть не вскрикнула, когда мне озвучили цену. Я продиктовала номер кредитной карты Уилла. Меня слегка подташнивало, пока я называла цифры.
– Ну что? – спросил он, когда я вернулась.
– Я забронировала, но… – Я рассказала ему, во сколько обошлись два номера.
– Ничего страшного, – ответил Уилл. – Теперь позвоните своему парню, предупредите, что не придете ночевать, и выпейте еще бокал. Нет, шесть. Я буду безмерно счастлив, если вы надеретесь за счет отца Алисии.
Я так и поступила.
В тот вечер что-то случилось. Свет притушили, так что наш маленький столик стал меньше бросаться в глаза, удушливый запах цветов смягчился благодаря вечернему ветерку, а музыка, вино и танцы означали, что мы начали наслаждаться жизнью там, где меньше всего ожидали. Я никогда еще не видела Уилла таким расслабленным. Зажатый между мной и Мэри, он болтал и улыбался ей, и в его мимолетном счастье было что-то отпугивавшее людей, которые иначе косились бы на него с неприязнью или жалостью. Он заставил меня снять шаль и сесть прямо. Я сняла с него пиджак и ослабила галстук, и мы оба старались не хихикать при виде танцующих. Вы даже не представляете, насколько мне полегчало, когда я увидела, как танцуют сливки общества. Мужчины словно корчились на электрическом стуле, а женщины аккуратно тыкали пальчиками вверх и выглядели ужасно смущенными, даже когда кружились.
Мэри Ролинсон несколько раз пробормотала: «О боже». Она поглядывала на меня. Ее речь становилась все пикантнее с каждым бокалом.
– Не хотите показать, на что вы способны, Луиза?
– О господи, нет.
– Похвально. На дискотеке в сельском клубе и то лучше танцуют.
В девять я получила эсэмэску от Натана.
Все в порядке?
Да. Просто замечательно. Уилл наслаждается жизнью.
Так и было. Я смотрела, как он хохочет над шуткой Мэри, и мне непривычно теснило грудь. Я увидела, что все возможно. Он может быть счастлив в окружении правильных людей, если ему позволят быть Уиллом, а не мужчиной в инвалидной коляске, списком симптомов, объектом жалости.
В десять начались медленные танцы. Мы полюбовались, как Руперт под вежливые аплодисменты зрителей кружит Алисию по танцполу. Ее волосы начали терять объем, и она повисла у мужа на шее, как будто нуждалась в поддержке. Руперт обхватил ее за талию. Мне было немного жаль ее, такую красивую и богатую. Наверное, она не поймет, что потеряла, пока не станет слишком поздно.
На середине песни в зал вышли другие пары, частично загородив новобрачных, и я увлеклась рассуждениями Мэри о пособиях по уходу за инвалидами, пока внезапно не подняла глаза и не увидела прямо перед нами супермодель в белом шелковом платье. Сердце подскочило к горлу.
Алисия кивком поздоровалась с Мэри и чуть наклонилась, чтобы Уилл услышал ее сквозь музыку. Ее лицо было немного напряжено, как будто она собиралась с духом, прежде чем подойти.
– Спасибо, что пришел, Уилл. Правда. – Она покосилась на меня, но промолчала.
– Пожалуйста, – спокойно ответил Уилл. – Чудесно выглядишь, Алисия. Замечательный день.
На ее лице мелькнуло удивление. А затем тень грусти.
– Правда? Ты правда так думаешь? Мне кажется… в смысле, я столько хочу сказать…
– Правда, – подтвердил Уилл. – Не надо ничего говорить. Ты помнишь Луизу?
– Помню.
Повисло краткое молчание.
Я видела, как Руперт болтается неподалеку, с подозрением поглядывая на нас. Алисия обернулась на него и помахала рукой.
– Что ж, в любом случае спасибо, Уилл. Ты просто молодец, что пришел. И спасибо за…
– Зеркало.
– Конечно. Замечательное зеркало. – Она встала и вернулась к мужу, который потащил ее прочь, схватив за руку.
Мы смотрели, как они пересекают танцпол.
– Вы не покупали ей зеркало.
– Я в курсе.
Новобрачные продолжали о чем-то говорить. Руперт то и дело косился на нас. Казалось, он не мог поверить, что Уилл ведет себя очень мило. Кстати, я тоже не могла.
– Это… вас огорчило? – спросила я.
Он отвернулся от них.
– Нет, – улыбнулся мне Уилл.
От алкоголя его улыбка стала немного кривой, а взгляд был одновременно грустным и задумчивым.
А затем, когда танцпол опустел перед следующим танцем, я услышала собственный голос:
– Что вы сказали, Уилл? Хотите закружить меня в танце?
– Что?
– Давайте. Пусть этим засранцам будет о чем поговорить.
– Отлично! – Мэри подняла бокал. – Просто великолепно.
– Давайте. Пока музыка медленная. Вряд ли у вас получится прыгать в этой штуке.
Я не оставила Уиллу выбора. Осторожно села ему на колени и обхватила за шею, чтобы не упасть. Он с минуту смотрел мне в глаза, как будто прикидывал, можно ли мне отказать. Затем, ко всеобщему изумлению, выехал на танцпол и принялся ездить маленькими кругами под блестками зеркальных шаров.
Я испытывала острое смущение, и меня распирало от смеха. Я сидела под углом, и в результате мое платье задралось до середины бедер.
– Оставьте платье в покое, – прошептал он мне на ухо.
– Это…
– Ну же, Кларк. Не подведите меня.
Я закрыла глаза, обхватила его за шею и прижалась щекой к щеке, вдыхая цитрусовый запах лосьона после бритья. Уилл негромко напевал под музыку.
– Ну что, все шокированы? – спросил он.
Я приоткрыла один глаз и вгляделась сквозь полумрак.
Кое-кто ободряюще улыбался, но большинство, похоже, не знало, как реагировать. Мэри отсалютовала мне бокалом. А затем я увидела, как Алисия смотрит на нас с кислой миной. Поймав мой взгляд, она отвернулась и что-то пробормотала Руперту. Он покачал головой, как будто мы нарушали приличия.
Я невольно заулыбалась.
– О да, – ответила я.
– Ха! Прижмитесь ближе. Вы замечательно пахнете.
– Вы тоже. Но если продолжите кружить по часовой стрелке, меня может стошнить.
Уилл сменил направление. Обнимая его за шею, я чуть отстранилась, чтобы взглянуть на него. Я больше не смущалась. Он посмотрел на мою грудь. По правде говоря, в таком положении ему больше не на что было смотреть. Затем он оторвал от нее взгляд и поднял бровь.
– Вы бы не стали пихать эту грудь мне под нос, не будь я в инвалидном кресле, – пробормотал он.
Я пристально посмотрела на него:
– Вы бы даже не взглянули на эту грудь, не будь вы в инвалидном кресле.
– Что? Разумеется, взглянул бы.
– Не-а. Вы бы только и делали, что глазели на высоких блондинок с бесконечно длинными ногами и пышными волосами, которые чуют представительские расходы за сорок шагов. И в любом случае меня бы здесь не было. Я бы подавала напитки вон там. Одна из невидимок. – (Он моргнул.) – Что? Разве я не права?
Уилл взглянул на бар, затем на меня:
– Правы. Но в свою защиту, Кларк, скажу, что я был ослом.
Я расхохотлась так громко, что на нас обернулись еще несколько человек.
– Простите, – пытаясь успокоиться, пробормотала я. – Кажется, я впадаю в истерику.
– Знаете что?
Я могла бы смотреть на его лицо всю ночь. На морщинки в уголках его глаз. На место, где шея переходит в плечи.
– Что?
– Иногда, Кларк, вы единственное, ради чего я встаю по утрам.
– Тогда поедем куда-нибудь, – не раздумывая, выпалила я.
– Что?
– Поехали куда-нибудь. Повеселимся неделю. Только вы и я. И никаких…
Он ждал.
– Ослов?
– …ослов. Скажите «да», Уилл. Ну же.
Он не сводил с меня глаз.
Не знаю, что я ему говорила. Не знаю, откуда что бралось. Я просто понимала, что, если не уговорю его сегодня, в окружении звезд, фрезий, смеха и Мэри, у меня не будет ни единого шанса.
– Пожалуйста!
Казалось, я ждала ответа целую вечность.
– Хорошо, – наконец сказал он.
19
Натан
Они думали, мы не заметим. Они вернулись со свадьбы только на следующий день, в районе обеда, и миссис Трейнор так злилась, что едва не лишилась дара речи.
– Могли бы и позвонить, – произнесла она.
Она осталась дома, чтобы дождаться их возвращения. Я пришел в восемь утра и все это время слушал, как она в соседнем доме расхаживает по выложенному плиткой коридору.
– Я звонила и писала эсэмэски вам обоим восемнадцать раз. Только когда я дозвонилась Дьюарам и кто-то сказал мне, что «мужчина в инвалидном кресле» отправился в гостиницу, стало ясно, что вы не попали в ужасную автомобильную аварию.
– «Мужчина в инвалидном кресле». Мило, – заметил Уилл.
Но было видно, что ему все равно. Он был спокоен и расслаблен и терпел похмелье, не теряя чувства юмора, хотя я подозревал, что ему больно. Он перестал улыбаться, только когда его мать накинулась на Луизу. Тогда он заявил, что выговаривать надо ему, потому что это он решил остаться на ночь, а Луизе пришлось согласиться.
– И насколько я понимаю, мама, в тридцать пять лет я не обязан ни перед кем отчитываться, если мне придет в голову провести ночь в гостинице. Даже перед своими родителями.
Миссис Трейнор уставилась на них обоих, пробормотала что-то насчет «простой вежливости» и вышла из комнаты.
Луиза выглядела немного расстроенной, но Уилл подъехал и что-то прошептал ей, и тогда я увидел. Она порозовела и засмеялась, как смеются, когда знают, что смеяться не следует. Как смеются заговорщики. Уилл повернулся к ней и велел отдохнуть. Отправиться домой, переодеться, быть может, вздремнуть.
– Я не могу гулять вокруг замка с человеком, у которого на лбу написано, что он провел бурную ночь, – добавил он.
– Бурную ночь? – не смог скрыть удивление я.
– Не в этом смысле. – Луиза хлестнула меня шарфом и схватила свой плащ.
– Возьмите машину, – крикнул Уилл. – Так будет проще вернуться.
Я следил, как Уилл провожает ее взглядом до задней двери. Я поставил бы семь к четырем только на основании этого взгляда.
После ее ухода из него словно выпустили воздух. Похоже, Уилл держался до тех пор, пока его мать и Луиза не покинули флигель. Я не спускал с него глаз, и когда он перестал улыбаться, понял, что мне не нравится его вид. Его кожа была слегка пятнистой, он дважды поморщился, когда думал, что никто не смотрит, и мне отсюда было видно, что у него гусиная кожа. В голове прозвенел тревожный колокольчик, далекий, но пронзительный.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Уилл?
– Все в порядке. Не суетись.
– Может, скажешь мне, где болит?
Видимо, он смирился, словно знал, что я вижу его насквозь. Мы уже давно работали вместе.
– Ладно. Голова немного болит. И… э-э-э… мне нужно сменить трубку. И как можно скорее.
Я перенес его из кресла на кровать и начал готовить оборудование.
– Когда Лу меняла их утром?
– Она не меняла, – поморщился он со слегка виноватым видом. – И вчера вечером тоже.
– Что?
Я проверил его пульс и схватил тонометр. Ну конечно, давление зашкаливало. Я положил ладонь ему на лоб, и она заблестела от пота. Я залез в шкафчик с лекарствами и растолок немного сосудорасширяющих средств. Развел их в воде и заставил выпить до капли. Затем усадил его на кровати и быстро сменил трубки, не переставая наблюдать.
– Дисрефлексия?[60]
– Угу. Не самый разумный поступок, Уилл.
Автономная дисрефлексия была нашим худшим кошмаром. Это была обширная гиперреакция тела Уилла на боль, дискомфорт… или, к примеру, переполненный катетер – тщетная и бессмысленная попытка поврежденной нервной системы сохранить контроль над происходящим. Дисрефлексия возникала ни с того ни с сего, и Уиллу приходилось туго. Он был бледен и дышал с трудом.
– Как кожа?
– Покалывает.
– Зрение?
– Нормально.
– Да ладно, приятель. Как думаешь, помощь нужна?
– Дай мне десять минут, Натан. Уверен, ты уже сделал все, что нужно. Дай мне десять минут. – Он закрыл глаза.
Я снова измерил кровяное давление, гадая, сколько можно тянуть, прежде чем звонить в «скорую». Я до чертиков боялся дисрефлексии, потому что никогда не знаешь, в какую сторону она повернет. Мы это уже проходили, когда я только начал работать с Уиллом, и в результате он провалялся в больнице два дня.
– Серьезно, Натан. Я скажу, если пойму, что дела плохи.
Уилл вздохнул, и я помог ему забраться поглубже и прислониться к изголовью.
Он рассказал, что Луиза так напилась, что он побоялся давать ей в руки свое оборудование.
– Одному Богу известно, куда она могла засунуть эти чертовы трубки, – хохотнул он.
Уилл сказал, что Луизе понадобилось почти полчаса, чтобы вытащить его из кресла и уложить в кровать. Они оба дважды оказались на полу.
– К счастью, мы оба так надрались, что ничего не почувствовали.
Ей хватило самообладания позвонить администратору и вызвать носильщика, чтобы помочь поднять Уилла.
– Отличный парень. Смутно припоминаю, как он настаивал, чтобы Луиза дала ему пятьдесят фунтов чаевых. Она явно была пьяна, потому что согласилась.
Когда Луиза наконец покинула его номер, Уилл боялся, что она не доберется до своего. Он так и видел, как она сворачивается на лестнице маленьким красным клубочком.
Мое собственное видение Луизы Кларк было менее великодушным.
– Уилл, приятель, давай в следующий раз ты будешь больше беспокоиться о себе?
– Все в порядке, Натан. Со мной все хорошо. Мне уже полегчало.
Я проверил пульс, чувствуя на себе его взгляд.
– Серьезно. Она не виновата.
Его давление понизилось. Кожа прямо на глазах приобретала здоровый оттенок. Я выдохнул и только сейчас понял, что все это время сдерживал дыхание.
Мы немного поболтали, дожидаясь, пока все окончательно успокоится, и обсуждая вчерашние события. Похоже, Уилл ничуть не переживал из-за бывшей подружки. Он говорил мало, но выглядел неплохо, несмотря на явную усталость.
Я отпустил его запястье.
– Кстати, отличная татуировка.
– Смотри только, не докатись до «Срока годности», – покосился он на меня.
Несмотря на пот, боль и инфекцию, Уилл в кои-то веки выглядел, как будто у него на уме появилось что-то еще, кроме единственного навязчивого желания. Я не мог отделаться от мысли, что если бы миссис Трейнор знала об этом, то не стала бы злиться.
Мы скрыли от Лу, что случилось в обед, – Уилл заставил меня пообещать, – но вечером она вернулась притихшей. Ее лицо было бледным, а вымытые волосы стянуты на затылке, как будто она хотела выглядеть скромницей. Я примерно представлял, как она себя чувствует; порой, когда надираешься за полночь, утром все довольно прилично, но это потому, что алкоголь еще не выветрился. Старое доброе похмелье играет, словно кошка с мышью, и выжидает момент, чтобы цапнуть. Похоже, ее цапнуло в районе обеда.
Но вскоре стало ясно, что ее беспокоит не только похмелье.
Уилл все расспрашивал, почему она притихла.
– Ладно, – наконец призналась она, – просто я обнаружила, что не слишком умно уходить на всю ночь, если только что съехалась со своим парнем.
Она улыбалась, но улыбка была натянутой, и мы с Уиллом оба знали, что это не пустые слова.
Я не мог винить ее парня. Мне бы тоже не хотелось, чтобы моя женушка шлялась по ночам с чужим мужчиной, пусть даже квадриплегиком. А ведь он даже не видел, как Уилл смотрит на нее.
Вечером мы в основном бездельничали. Луиза разобрала рюкзак Уилла, выложив кучу бесплатных гостиничных шампуней, кондиционеров, мини-наборов для шитья и шапочек для душа.
«Не смейтесь, – сказала она. – За такие деньги Уилл мог купить целую фабрику шампуня».
Мы посмотрели какой-то японский мультфильм, который Уилл назвал лучшим лекарством от похмелья, а я все болтался поблизости – отчасти чтобы следить за его давлением, отчасти, если честно, из вредности. Мне хотелось увидеть его реакцию, когда я заявлю, что буду смотреть мультфильм вместе с ними.
– Серьезно? – спросил Уилл. – Ты любишь Миядзаки?[61]
Он тут же взял себя в руки, сказал, что мне, несомненно, понравится… это замечательный фильм… бла-бла-бла. Но все было ясно. В каком-то смысле я был рад за него. Он слишком долго думал только об одном, бедолага.
Итак, мы посмотрели фильм. Опустили жалюзи, сняли телефонную трубку и включили странную историю о девочке, которая очутилась в параллельном мире, населенном странными существами, о половине которых нельзя было понять, добрые они или злые. Лу сидела рядом с Уиллом, подавала ему пить, а в какой-то момент промокнула ему глаз, когда в него что-то попало. Довольно мило, согласен, но в глубине души я не переставал задаваться вопросом, к чему все это приведет.
А потом, когда Луиза подняла жалюзи и приготовила чай, они переглянулись, как будто решали, можно ли мне доверить секрет, и рассказали, что уезжают. На десять дней. Еще не решили куда, но не слишком далеко. Это будет чудесно! Не хочу ли я поехать с ними и немного помочь?
Еще бы!
Снимаю шляпу перед девочкой. Если бы четыре месяца назад мне сказали, что мы поедем с Уиллом отдыхать – или хотя бы вытащим его из дома, – я ответил бы, что кому-то не хватает винтиков. Кстати, надо переговорить с ней перед отъездом о медицинском уходе за Уиллом. Мы не можем позволить себе подобного промаха, если застрянем в чистом поле.
Они даже сказали об этом миссис Ти, когда та заглянула, как раз перед уходом Луизы. Уилл сообщил об отъезде, как будто тот значил для него не больше, чем прогулка вокруг замка.
Должен сказать, я был очень рад. Чертов покерный сайт сожрал все мои деньги, и в этом году я не надеялся отдохнуть. Я даже простил Луизе, что ей хватило глупости послушать Уилла и не поменять ему трубки. А я был ужасно зол, можете мне поверить. Так что все выглядело замечательно, и я насвистывал, натягивая куртку и предвкушая белый песок и синее море. Я даже прикидывал, не смогу ли заодно заглянуть домой в Окленд.