Большая книга заговоров-3 Степанова Наталья

Развернув сверток, я увидела старую книгу с надписью «Псалтирь».

В книгу была вложена записка о заупокойной по рабе и поставлено мое имя.

Страх охватил меня ужасный – вот почему я себя так плохо чувствую! Я просто медленно умираю.

Наталья Ивановна! Я написала Вам чистую правду, и я искренне раскаиваюсь в том, что натворила за свою короткую жизнь.

Я довела до инфаркта женщину, которая заменила мне маму. Я сделаю все, чтобы искупить свой грех. Вылечите меня, и я пойду служить в монастырь. Только не дайте мне умереть. Умоляю Вас, ради Христа! Вы ведь сами писали в своей книге, что нельзя отказать ни в чем, если просят ради Христа!

Помогите мне, я Вас умоляю».

Все порчи разделяются на смертные и мученические. Но есть и третья категория, это когда смерть и мучение объединены в одну порчу.

Люди, на которых делается эта порча, сильно мучаются и очень тяжко умирают.

Делают подобную порчу обычно на иконы, церковные книги, а также на колокольный звон.

Самая тяжелая порча делается на три Библии. Тот, на кого наведена такая порча, живет только три года.

За это время человек превращается в ходячий труп и испытывает невероятные страдания.

Мастера, которые берутся убрать порчу, сделанную на три Библии, тоже заболевают. И, как правило, отказываются под всевозможными предлогами. Например, что они слабее тех, кто сделал эту порчу, и что нужно искать более сильного мастера.

Осуждать таких мастеров не стоит, ведь каждый по-своему рассчитывает свои силы, тем более что порча, сделанная на три Библии, единственная в своем роде. При ее снятии один из мастеров умирает.

Мне довелось посостязаться в этой порче. И я лично испытала, каково уводить человека от его заведомой гибели.

Пользуясь случаем, хочу сказать мастерам: какой бы у вас ни был конфликт, не стоит прибегать к подделу на три Библии. Ведь если отыщется человек, который уничтожит эту порчу, то вместе с порчей уйдет и тот, кто ее навел.

Подробнее о порче, сделанной на трех Библиях, я вам расскажу в следующей книге.

А теперь вернемся к порче, о которой шла речь выше.

Чтобы убрать порчу, сделанную на Евангелии или на Псалтири, нужно взять постное масло, если больной родился в пост, или коровье, если больной родился в мясоед (то есть не в пост).

Затем следует купить булку, из которой вынуть мякишь, его залить постным либо коровьим маслом (см. выше).

Булку кладут под левую подмышку больного. Сделав так, нужно обойти вокруг храма в то время, когда звонит церковный колокол.

После этого отдайте булку собаке, которая после этого долго не проживет, так как вся сила порчи перейдет на нее. Перед тем как подать собаке булку, нужно сказать:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Божии дела, Божии слова,

Кто вас задом наперед прочитал,

Кто рабу Божию (имя)

Тяжкой смерти предал,

На две стороны развались,

Ангел-хранитель, от того откачнись.

Будьте вы, мои дела, крепки,

Будьте вы, мои слова, лепки.

Которые слова сказаны назад,

Встаньте заново наперед.

Никто моего дела не перебьет.

Дело мое крепче укладу,

Тверже каменного булату.

Тоску унимаю, тяжкую немочь вынимаю

С костей, с ясных очей, с буйной головы,

С темени, с мозгов,

С челюсти, с зубов.

Матушка Богородица Семистрельница,

Отстреляй своими стрелами

От рабы Божией (имя)

Все уроки, призоры, щипоты,

Ломоты, потягалища,

Все верченное, поперечное и бесконечное,

Отпевальное, поминальное, погребальное.

Ключ моим словам, замок моим делам.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Из письма: «Матушка Наталья Ивановна!

Очень Вас прошу, прочитайте мое письмо и помогите мне ради Христа. Я очень боюсь, что Вы мне не поверите, подумаете, что кто-то так шутит, поэтому я и пишу свой телефон. Умоляю Вас, позвоните мне, иначе я умру.

Попробую описать, как это все случилось. Шесть недель назад ко мне в дверь позвонила женщина.

Сперва я ее не узнала, она была в трауре и как бы даже не в себе. Это была мать одного моего знакомого парня – Дениса. Он пытался за мной ухаживать, но мне нравился другой, и я отказала Денису. Мать Дениса – Надежда Тимофеевна – еле держалась на ногах, и я попросила ее войти в квартиру. Я сразу же по ее виду поняла, что-то случилось с сыном, но боялась спросить ее об этом. Надежда Тимофеевна сказала сама: «Любочка, девочка моя, ты, наверное, знаешь, что Денисочка мой умер». И она заплакала. Немного погодя она снова заговорила: «Никого у меня больше не осталось на этом свете. Сама я из детского дома, ни родителей, ни родных не знала. Был у меня сыночек, да больше нет. А я ведь только и жила для него. Он даже жениться не успел, был бы теперь у меня внучек, или внучка, или сноха, которую я бы баловала и любила, как свою дочь. Никого нет! Никого!» И она снова зарыдала. И тут она стала меня умолять, чтобы я стала женой ее Дениса.

Я уставилась на нее и думаю: точно, тронулась умом с горя. Как я могу стать его женой, если он умер? Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна стала умолять меня, чтобы я не отказывала ей, ведь уже завтра Дениса закопают и будет поздно, а ей так необходимо, чтобы кто-нибудь у нее остался после Дениса.

Не вытерпев, я ее перебила, спросив: «Вы разве не понимаете, что гроб в загс нельзя нести, какая я ему буду жена?»

Но Надежда Тимофеевна тогда сказала: «Конечно, я это понимаю, но он так любил тебя, и если ты только станешь его женой, то я отдам тебе все, что у меня есть, а сама я уйду жить в монастырь. Разве тебе помешает квартира, ведь, в конце концов, ты можешь ее потом продать, обещаю, что я перепишу все на тебя, сделаю дарственную на квартиру, дачу и на все, что имею. У меня есть двести тысяч долларов. Я их собирала для сына, а теперь это будет все твое! Тебе нужно будет только надеть ему на палец кольцо и быть в фате и свадебном наряде. Никто об этом никогда не узнает, мы будем в комнате только втроем. Денис, ты и я. Пойми, я всегда мечтала, что когда-нибудь он введет в дом свою невесту в фате, в белом платье. Не лишай же меня того, что облегчит мне мое горе! Я буду считать тебя своей невесткой, и все, что я имею, будет твоим.

Квартира и дача у нас очень дорогие. У нас хорошая мебель, посуда и есть деньги. Ты получишь все это, а я буду думать, что он женился на той, которую любил больше, чем меня.

Не знаю, как и почему, но в общем я согласилась. Вечером я пришла к Денису в квартиру, как мы и договорились с его мамой. Еще из прихожей Надежда Тимофеевна повела меня в комнату, где на диване лежали шикарное белое платье, фата, перчатки и туфли на шпильке. Она вышла, и я стала одеваться. Все было вроде как во сне. Мне было немного жутко, но я успокаивала себя тем, что уже завтра это все закончится. По договору я должна была провести у них в доме время до самых похорон.

Наряд был великолепный и, видимо, стоил очень больших денег. Мать Дениса работала главным специалистом в банке. Квартира была очень большая и была дорого обставлена. Что таить греха, мысленно я уже к ней примерялась. Скоро все это будет мое, думала я. Мне не хотелось думать о том, что еще мне предстоит делать в той комнате, где стоял гроб с телом Дениса.

В конце концов, думала я, ведь актеры играют в фильмах покойников и целуют покойников, когда якобы по сценарию убивают их любимых. Буду и я представлять, что просто снимаюсь в фильме. Я смотрела на себя в зеркало, и мне не верилось, что это я. Я была красива в свадебном наряде.

Вошла Надежда Тимофеевна и сказала: «Какая красивая невеста у моего сына, он будет счастлив, когда ты станешь его женой». Взяв меня под руку, она повела меня в зал, посреди которого стоял очень красивый лаковый гроб.

Я такой видела в фильмах. Денис был как живой, и я в душе приободрилась, что он не белый и не синий, каким я его боялась увидеть. Он будто спал. Возле гроба стоял стул и больше никого не было. Я стояла и не знала, как себя вести. Но всю инициативу взяла в свои руки его мать, она сказала: «Сыночек, я исполнила твою мечту, она твоя невеста и будет твоей женой. Ты ее любил больше меня, а для меня нет ничего дороже тебя и твоих желаний. Сейчас вы будете венчаться, я только включу свадебный марш».

И она нажала на кнопку магнитофона. Тихо полилась музыка, которую обычно играют на бракосочетании.

«Согласна ли ты, невеста, Любовь Сергеевна Тищенко, взять в мужья Дениса Семеновича Орлова?» – спросила громко и твердым голосом Надежда Тимофеевна. Она смотрела на меня, и я сказала: «Да, согласна». «Обещаешь ли ты быть ему верной женой и любить его до конца своих дней»? – «Да, – ответила я, – обещаю». – «Возьми тогда одно кольцо и надень себе на палец, кольцо в руке у Дениса».

Я разжала руку Дениса, в ней действительно было обручальное колечко. Руки у меня тряслись, и я чуть не уронила его на пол. Про себя я твердила: «Это как в фильме, как в фильме». Но подсознательно понимала, что все это реально. Затем по подсказке Надежды Тимофеевны я взяла второе кольцо, которое лежало на блюдечке, и надела его на правую руку Денису. Теперь мы оба были с ним при кольцах.

«Объявляю вас мужем и женой. А теперь поцелуйтесь», – велела мать Дениса.

Я наклонилась и поцеловала Дениса в щеку.

«Нет! – сказала его мать. – Целуй его в губы».

Сама не знаю, как это вышло, но я его поцеловала.

Моя новая свекровь открыла шампанское и разлила в бокалы. Мы выпили за нашу с Денисом любовь. Рядом с гробом был стол, ведь это происходило в зале гостиной. И вскоре на столе появились еда и вино. Подсознательно мне хотелось приглушить свой страх и я выпила два больших бокала вина. «Свадьба – так свадьба, – говорила Надежда Тимофеевна, – пей, дорогая!»

Алкоголь стал действовать, и я ощутила даже некую легкость и приподнятость настроения. «Я теперь богата», – думала я. Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна сказала: «Вот видишь доллары, они все теперь твои, здесь двести с лишним тысяч, но ты должна до конца выполнить мою волю. Целуй и ласкай тело своего мужа, пусть он получит то, чего он был лишен при жизни».

Алкоголь и вид денег сыграли свою роль, я хотела угодить своей названной свекрови и стала целовать его лицо, руки, грудь, всего.

«Сними бюстгальтер и прильни к его груди», – велела мне мать Дениса. Я немного колебалась, и мне тут же дали еще вина. Я разделась и, взяв его руку, приложила к своей груди. Со стороны, наверное, казалось, что это он сам водит своей рукой по моей груди и моему животу, но это я водила его руку. Мне было приятно, и меня вдруг стало все это возбуждать. Я очень захотела мужчину, и я стала тереться о его тело. Я вдруг поверила, что это действительно мой муж и я просто обязана дать ему все, что смогу, напоследок.

Утром я приняла ванну, меня покормили, в голове стоял шум от выпитого, и мне жутко хотелось спать. Состояние мое было ужасным. Потом приехала ритуальная машина. Меня удивило, что провожающих не было. Были только я, Денис и его мать. Рабочих похоронного бюро я не считала. Перед тем как закрыть гроб и опустить его в могилу, я снова его поцеловала в губы долгим поцелуем. Мне уже казалось, что я действительно хороню своего мужа.

На другой день, как мы и договорились, я снова пришла к ним в квартиру. Надежда Тимофеевна отдала мне дарственные документы и сказала:

«Ты даже не спросила, почему он умер, а ведь он лишил себя жизни из-за тебя. Ты себя очень высоко ценишь и никого не замечаешь вокруг себя. Вот и сыночка моего не заметила. А ведь он закончил школу с серебряной медалью, знал два языка, прекрасно рисовал и писал стихи. Кстати, большая часть его стихов о тебе. Как он волновался, когда шел туда, где должна была быть ты. Как он горевал, когда ты его в очередной раз прогнала от себя прочь! Не ребенок уже и не мужчина еще. Умный, добрый, интеллигентный мальчик, в которого я вложила всю свою надежду, всю свою любовь. Я прочла в его дневнике, как ты последний раз над ним глумилась и при всех его унижала и гнала. И он посчитал, что и в самом деле такой, раз ты его таким видишь. Это ты его сломала и уничтожила! Вот его последнее письмо, читай.

«Милая моя мамочка, ты самая хорошая, ты самая бесценная, таких больше нет и никогда не будет. Прости меня, что я причиню тебе боль, прости за то, что ты будешь плакать из-за меня, твоего глупого сына. Я не могу и не хочу жить без Любы. Она меня не любит и презирает. Она никогда не будет моей. Зачем мне жить, если она меня не любит. Мне так плохо, что легче умереть, чем так страдать. Прости меня, мама, и прощай. Твой сын Денис».

Дочитав письмо, я подняла глаза на мать Дениса. Если бы вы видели ее глаза. В них было столько ненависти и горя, что меня всю передернуло, как от электрического тока.

«Возьми ключи, – сказала Надежда Тимофеевна, – и иди домой. Завтра меня здесь уже не будет. Документы теперь у тебя, я слово сдержала. Уходи, я не могу тебя видеть».

Через неделю мне стало известно, что мать Дениса отравилась и ее уже похоронили. Казалось бы, живи и радуйся. Ведь не у каждой девчонки есть столько денег и такое имущество. Но с какого-то момента я почувствовала, что со мной не все благополучно. Стала сильно болеть грудь, и именно в том месте, куда я подносила мертвую руку Дениса. У меня ныл и болел живот. Моя мама настояла, чтобы я легла на обследование. В больнице мне был поставлен диагноз – рак. Мама, конечно, не знает о том, что со мной произошло. И я никогда не осмелилась бы ей это рассказать. Я сильно переживаю и страдаю – зачем я пошла тогда в дом к Денису?

Зачем поддалась на уговоры его матери? Ответ один. Наверное, захотелось богатства. Денис и его мать снятся мне каждый день. Они будто встречают меня на вокзале. Я выхожу из поезда, а они с цветами стоят и ждут меня. Наверное, я скоро умру.

Наталья Ивановна! Спасите меня, и я больше никогда не буду делать плохо людям. Я все сделаю, чтобы стать лучше. Позвоните мне, пожалуйста, я буду очень ждать.

Люба».

Когда я дозвонилась до Любы, мне сообщили, что она умерла.

Из письма: «Уважаемая Наталья Ивановна. Я решилась написать Вам письмо. Хочу поделиться историей, которая произошла со мной 40 лет назад. Случай мой поучительный и может послужить кому-нибудь предостережением. Дружила я с одним парнем, звали его Антон. Мы с ним встречались два года до армии, и еще три года я его ждала, пока он служил. А когда Антон вернулся, я его приревновала к своей подруге, и мы поссорились. Чтобы проучить его, я пошла на танцы с парнем, который уже давно уделял мне внимание. Звали этого парня Дима и был он старше меня на 12 лет. Когда мы с ним возвращались с танцплощадки, он стал уговаривать меня зайти к нему домой. Я подумала, что наверняка сейчас Антон отирается возле моего дома. Так пусть он помучается и поревнует меня, как я его ревновала к своей подружке. В общем, я согласилась зайти в гости к Диме. Дверь нам открыл Димин отец и, увидев меня, сказал: «Дай-ка я погляжу, по кому мой Димка сохнет», – а потом позвал нас пить чай с пирогами. Я обратила внимание, что в их доме много всяких икон, это теперь все открыто молятся, даже президент, а в то время такое количество икон было редкостью. Увидев, что я озираюсь на иконы и на горящую лампадку, отец Димы спросил: «Ты веруешь в Бога?» Я ответила: «Не знаю».

«Да, – сказал Никита Андреевич, – ты не знаешь, поэтому не веришь, а вот я знаю, что Бог есть и что молитвой можно сделать все что угодно!»

«Что, например?» – спросила я.

«Да хоть что, ну, к примеру, вот Димка мой сохнет по тебе, а ты его не любишь. Я могу взять водичку и заговорить ее молитвой. Ты эту водичку выпьешь и краше моего Димки для тебя мужиков не будет, не веришь?» Я ответила: «Нет». «Ну так давай проверим, – сказал Димин отец. «Давайте», – засмеялась я. «Садись на табурет и держи стакан с водой, а я буду читать заговор на любовь».

Сейчас я бы так не сделала, а тогда я села на табурет и взяла в руки стакан с водой. Все это походило на игру. Я не верила в слова Никиты Андреевича, а зря. Он встал позади меня и стал читать какую-то молитву. Читал он чуть слышно, иногда я разбирала слова: Господь Бог, камень Алатырь, прилепись к нему и т. д. В конце он сказал: «Аминь». Потом он погасил свечку и сказал: «Выпей водичку, пей, не боись». Я постеснялась отказаться и выпила эту воду.

Потом мы сидели в комнате Димы, и он мне пел песни под гитару. Неожиданно мне стало казаться, что я его знаю сто лет. Каждую его черточку и его пальцы, которыми он перебирал струны гитары. Мне было так хорошо возле него, так спокойно, как не было еще никогда. Дима обнял меня и стал целовать, и в сердце у меня была такая сладостная мука, что я даже застонала. Уже под утро он пошел меня провожать домой. Из своей комнаты выглянул отец Димы и, перекрестив меня, сказал: «Пришла в дом чужой, а уходишь снохой».

Я подумала, что он так шутит, и улыбнулась. Утром я проснулась с мыслями о Диме. Про Антона я не думала и не хотела думать. Он был где-то далеко в моем сознании, будто я никогда с ним не встречалась и не ждала его три долгих года из армии.

Месяц мы с Димой повстречались и подали заявление в загс. Приходил Антон, просил прощения и уговаривал выйти за него замуж, но я не хотела его видеть, не хотела его слышать, все мои мысли были только о моем Диме. Накануне свадьбы Дима сказал мне, что со мной хочет поговорить его отец. Я уже не удивлялась тому, что в их семье все решает отец Димы. Мать их была незаметной и тихой женщиной, и если мы втроем о чем-то весело говорили, то она в это время сидела тихо с каким-то совершенно отрешенным лицом. Про себя я решила, что она или не совсем здорова, или у нее такой замкнутый характер.

Да если честно, кроме Димы, меня мало кто интересовал и ни до кого не было никакого дела.

В тот вечер отец Димы сказал: «Ну, будущая сношенька, садись, давай поговорим. Слово мое такое. Живем мы по своим давнишним законам, и у нас заведено еще испокон веков, что венчаются наши жены медными кольцами, а не золотыми. Конечно, потом ты можешь носить золотые украшения, но на свадьбе кольцо будет то, которое ты получишь от главы дома, то есть от меня. Если ты не согласна, тогда и свадьбы не будет, потому что жена моего сына должна уважать наши порядки».

Я посмотрела на Диму и сказала: «Надежда Крупская, жена Ленина, носила медное обручальное кольцо, а уж я тем более не возражаю». Все засмеялись, и Димин отец, хлопнув руками по коленям, сказал: «Ну вот и добре».

В день нашей свадьбы Никита Андреевич сказал: «Давайте руки, я вас благословлю и сам повенчаю», – и подал два медных кольца. Подавая мое кольцо, он, перекрестив меня и кольцо, сказал: «Держи и носи, раба Надежда, кольцо, и будешь ты отныне рабой своего мужа Дмитрия».

Действительно, с этого дня я превратилась в мужнюю рабу. Слова против сказать не могла. Было такое чувство, что он мое сердце и мое дыхание. Забери его, и я тут же умру. Каждое его слово, все, что произносили его губы, я спешила тотчас же и в точности исполнить.

Сказал: «Не пойдешь к матери», и я не шла, хотя знала, что мама тяжело больна. Я, наверное, не смогу объяснить то состояние и те чувства, которые испытывала в то время. Это не был страх наказания, это был глас, которого мне нельзя было ослушаться. Так чувствует себя собака возле своего хозяина. Он будет бить, пинать, а трогать его нельзя, потому что он хозяин. Наверное, так же чувствовали себя рабыни, когда их били, убивали, а они принимали это как должное, так как другой жизни они не знали. Если бы он в то время велел мне взять веревку, сделать петлю и задавиться, я бы и это исполнила беспрекословно! Вы не подумайте, что я ненормальная. Впрочем, Вы-то должны знать, что такие способы существуют, иначе бы я Вам об этом не писала. Прожила я в замужестве сорок лет и семь месяцев, и только когда он умер, я освободилась от наведенного рабства. По-другому я не могу сказать. Муж мой никогда меня не обижал, не повышал на меня голоса, но каждую минуту мое сердце трепетало от страха перед ним. Я до смерти боялась его прогневать, боялась потерять его любовь. Моя жизнь была в его полной власти. Оглядываясь на прожитые годы, я все поняла, а понимать стала с тех пор, когда он умер. Причем мой муж знал, когда он умрет, и с точностью назвал дату и время своей смерти. Так все потом и сбылось – и дата, и время. Перед смертью он сказал: «Когда я умру, положи наши кольца ко мне в гроб, под подушку. А как голова твоя просветлеет и ты все поймешь, прости меня за все. Ведь я тебя еще девчушкой приметил и полюбил. Ты знаешь, отец мой многое умел и знал, вот и подсобил мне в моем горе. Сох я по тебе и шибко тебя ревновал к твоему Антохе и готов был что угодно для тебя сделать, чтобы ты не за него, а только за меня пошла. Мне 72 года, а я до сих пор в тебя влюблен, как парнишка. Прости меня, голубка моя, и прощай».

Как только я схоронила своего мужа и вместе с ним наши медные кольца, у меня будто пелена с глаз упала, но мне уже 60 лет и ничего нельзя вернуть. Я не знаю, проклинать ли мне своего мужа или радоваться, что испытала я нечеловеческую любовь и привязанность к этому человеку. А Антон спился. И кто знает, какова бы была моя участь, если бы я за него вышла замуж, а не за своего Диму».

Чтобы снять с души кольцо рабства, человек должен вымыться и париться в трех банях в один день. Это несложно, теперь редко у кого на даче нет баньки, нужно только заранее договориться с хозяевами этих бань. После третьего мытья нужно пойти на три кладбища. Там найдите могилу с таким же именем и отчеством, как у вас. Поклонитесь могиле и скажите:

Господи, помоги! Господи, благослови!

Как у мертвой крови нет злобы и любви,

Так и на мне, Божией рабе (имя),

Нет рабского кольца.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Затем возьмите землю с могилы, пропустите ее между пальцами и снова скажите:

Мертвая земля, сними с меня печаль,

Тоску по Божию рабу (имя).

Мать сыра земля, развенчай меня с ним

На ныне, на вечно и на бесконечно.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

Из письма: «Нагрешила я много, но и наказана очень щедро… Надеюсь, что Вы так же добры, как я себе Вас представляю по Вашим книгам. И потому мне кажется, что Вы не будете меня очень строго судить.

Пишу Вам открыто, без вранья, да и какой теперь смысл во вранье, если я фактически умираю. Из последних сил надеюсь, что, прочитав мое письмо, Вы, возможно, пожалеете меня и почитаете обо мне молитвы. Если поздно меня лечить, то хотя бы о душе моей почитайте, чтобы Бог меня простил и не наказал слишком строго.

Началось это так. Приехала я по распределению после института в небольшой город. Общежития мне не дали, но обещали дать жилье через год. Окрыленная надеждой, я решила пока пожить на квартире. Мне повезло, и я быстро нашла жилье. Сорокалетняя женщина пустила меня к себе на квартиру. Плата была небольшая, комната чистая и светлая. Муж квартирной хозяйки плавал по три месяца в море – он был капитаном. Адрес этой квартиры мне подсказала одна старушка.

– Иди, – говорит, – попросись к ним, и ей будет веселее, и ты в хороший дом определишься.

Надя (так звали хозяйку) была добрая, а увидев мое волнение, рассмеялась и сказала:

– Проходи, и то правда, мне веселее будет. Дочка моя рано замуж выскочила: только семнадцать стукнуло, тут же выпорхнула из гнезда. Слава богу, что зять хороший попался. А муж у меня в последний рейс ушел, даже и не верится. Поживи пока, а там, может, где лучше жилье отыщешь.

Стали мы жить с ней рядом, и я все дивилась ей, что она так сильно своего Николая любит, ждет его не дождется, только про него и говорит. Порой мне это даже на нервы действовало, лично я в то время о любви как-то не думала. И не было у меня парней ни до института, ни после. Однажды я, вымывшись в ванной, вышла из нее голая и легла к себе в постель, да и уснула. Надя была на сутках. И вот среди ночи я проснулась от горячих жадных поцелуев. В комнате было абсолютно темно, и я поняла, что это вернулся из плавания муж Надежды. Он ведь не знал, что я у них в квартирантах. Надя еще смеялась, что это будет для Коли сюрприз. Видимо, он думал, что это Надя в постели.

Впервые в жизни меня ласкали сильные мужские руки. Это все произошло так быстро, что я ничего не успела сказать, так как он своими губами закрыл мне рот, а потом я уже и не хотела его останавливать, потому что так хорошо мне еще не было никогда.

Видимо, Николай не изменял своей жене, потому что он явно изголодался и буквально безумствовал в постели. Потеряв голову, я отвечала на его ласки и хотела только лишь одного, чтобы это никогда не кончалось. В тот момент мне было все равно, чем это все может закончиться, что он подумает, когда зажжет свет. Наконец-то и для меня наступил долгожданный пир любви, которого я слишком долго ждала. Я снова спровоцировала его на продолжение, и мы снова впивались друг в

друга.

Наконец все закончилось, он поднялся, чтобы включить свет. Идя к выключателю, он радостно говорил, что покажет подарки, которые он для меня привез. А я замерла в ожидании, что вот включится свет и он увидит меня.

Не могу описать выражения его лица. Мы смотрели друг на друга, оба абсолютно голые и совершенно чужие люди.

– Ты кто? – спросил он.

Я попыталась улыбнуться, но вышло это криво.

– Твой сюрприз, – брякнула я, вспомнив Надины слова. И тут же добавила: – Ваша квартирантка.

– Почему же ты не призналась мне, когда я…

– Потому что ты набросился на меня, как голодный волк… – И добавила: – Ты у меня первый мужчина.

Узнав, что жена на работе, Николай лег ко мне снова, и мы до утра предавались любовным утехам. На мне не было ни единого места, которое не поцеловали бы его губы.

Я поняла, что ни за что не отдам этого мужчину. Это было как безумие, как какое-то наваждение. Потом пришла Надя, и мы, естественно, скрыли все то, что произошло между нами. Но не проходило ни одного дня, чтобы мы не имели с ним любовной постели. Он, к примеру, специально отправлял ее в магазин за сигаретами или выдумывал еще что-нибудь, и только она выходила, как мы кидались в объятья друг к другу. Мы целовались украдкой, даже когда жена выходила на кухню или выносила мусор. Пока она мылась в ванной, мы бросались в постель, не думая о том, что она может выйти именно в этот момент. В конце концов так оно и случилось. Правда, мы с Колей не видели ее, а она, увидев нас, благоразумно вернулась в ванную и только на другой день, когда Николая не было дома, Надя стала плакать и уговаривать меня, чтобы я оставила их семью и съехала с квартиры.

Поняв, что Надя все знает, я даже обрадовалась, так как мне надоело ревновать Колю, видя, как он заходит к ней в спальню и остается там до утра.

Когда Коля вернулся домой, я сказала громко, чтобы слышала его жена, что ей все известно и мне предложено немедленно уйти с их квартиры. Говоря это, я была абсолютно уверена, что он уйдет вместе со мной, потому что знала по его речам и поведению, как сильно он меня любит. К тому же я была почти на двадцать лет моложе и намного привлекательнее его жены.

Я не ошиблась, он стал собирать свои вещи, чтобы мы могли вместе покинуть этот дом. Через час мы уже были в гостинице, решив, что жилье можно найти, главное, что мы с ним теперь вместе и не нужно больше ни от кого прятаться и притворяться. Я была несказанно счастлива. Меня пьянила мысль, что он оставил ради меня не только свою жену, но и дочь. Ведь вряд ли теперь Аня (так звали дочь) простит своего отца.

Прошло три недели, за это время мне дали обещанное жилье. Специалист я неплохой, и руководство предприятия пошло мне навстречу. Теперь у нас с Колей был свой дом.

Однажды, подкараулив меня после работы, ко мне подошла Надя. Я поразилась, глядя на нее, как сильно она изменилась. Было видно, как она страдает и никак не может смириться со своей потерей. Сначала она меня уговаривала, чтобы я выгнала Колю, при этом она не переставала плакать. Потом, поняв, что ее слезы и уговоры бесполезны, она стала мне угрожать:

– Если ты не выгонишь его, я пойду на самый страшный грех, но тебя уничтожу, а потом и себя порешу. Все равно мне без мужа нет жизни. Ты ведь такая молодая, ты найдешь себе другое счастье. Умоляю тебя, верни мне мужа!

Потом дело дошло до безобразной драки, последние слова Нади содержали проклятие в мой адрес.

Где-то через неделю Николай пришел бледный и сильно взволнованный. Он сообщил мне, что Надя повесилась, об этом ему сказала Аня, его дочь.

После похорон я получила заказное письмо, которое, видимо, Надя отправила мне перед своей гибелью. Вот что она писала в письме: «Через час я умру, но и ты долго не заживешься на этом свете. Я оплатила твою смерть не только деньгами, но и грехом, который взяла на свою душу. Бабка-колдунья при мне положила в гроб девять записок, на каждой из которых трижды написано твое проклятое имя. Потом мы с ней на кладбище нашли девять могил с такими же именами, как у тебя. Ты скоро сдохнешь, но ты умрешь гораздо тяжелее, чем я, и это радует меня. Я тебя ненавижу. Ты разбила всю мою жизнь. Ты толкнула меня в петлю и потому заплатишь за каждую мою слезинку кровавыми слезами. Колдунья обещала мне на Библии, что ты подохнешь и будешь выглядеть старее поповской собаки. Я отдала ей все, что заработала за свою жизнь, чтобы она отдала монастырю за тот грех, на который я пошла из-за тебя. Я тебя ненавижу!»

Вот такое письмо я получила от человека, который уже лежал в гробу, а главное, я понимала, что если бы не я, то она бы жила еще много лет и была бы счастлива с Николаем.

Письмо я порвала, мне было очень не по себе. Николаю я, естественно, ничего не рассказала.

Не прошло и месяца, как я почувствовала себя невероятно плохо. Началось это неожиданно: у меня пошла носом кровь и я потеряла сознание. Сперва я надеялась, что, возможно, это из-за того, что я беременна. Сходила к врачу, но она сказала, что беременности нет. Силы меня катастрофически быстро покидали, я стала буквально передвигаться по стенке. Когда я поднималась с постели, на подушке оставались пучки волос. Я лысела на глазах. Лицо стало пергаментным, желто-зеленого цвета. У меня пропал рефлекс к туалету, и я не чувствовала, хочу я оправиться или нет. Из-за этого я стала ходить под себя. Потом по моему письму ко мне приехала мама и ужаснулась. Ко мне без конца приводили бабок, но их как ветром сдувало. Ничего не объясняя, они уходили, не пытаясь даже хоть чем-нибудь мне помочь. Медики делали вид, что лечат, но было видно, что они не верят в мое выздоровление. Все ставили разные, какие-то непонятные диагнозы. Только одна бабка, которую в очередной раз привела ко мне мама, в ответ на ее мольбы сказала:

– Порча сделана на три девятины. Не знаю, кто решится ее отчитать, жить-то всем, чай, охота.

Потом она пришла еще раз и принесла Вашу книгу.

– Вот, возьми, там есть адрес Евдокииной внучки. Если кто и возьмется, то только она. Ее бабка коронованная ведьма была, моя бабка даже когда-то к ней на поклон ходила.

Так я и узнала о Вас. Вы пишете, что если кто-то попросит именем Бога Иисуса Христа, то нельзя отказывать. Не знаю, может, я и недостойна имя Бога произносить, но Богом прошу, помогите мне избавиться от смерти, которая уже трижды приходила за мной и уходила. Видно, еще не все муки я испила, которые мне положены по заклятью.

Если бы только знали, как у меня все внутри болит, будто грызет меня изнутри какой-то зверь.

Коля бросил меня – видно, тоже та бабка что-то сделала. Или вид мой ужасный его оттолкнул. А может быть, его вина мучает из-за смерти Нади и я ему об этом напоминаю.

Милая Наталья Ивановна, я написала все с чистым сердцем, рассказала все, как было. Не оттолкните Вы мое сердце раскаявшееся. Ради Бога Иисуса Христа, помогите мне, я очень жить хочу. Если поможете мне, я всю жизнь буду искупать свой грех. Буду молиться, уйду в монастырь. Я так боюсь умереть, спасите меня, пожалуйста».

Надя выздоровела, хотя мне далось это очень трудно. Теперь у нее другое имя: она сдержала свое слово и ушла в монастырь.

Существует три вида порчи под этим названием. Делают их и отделывают по-разному. Сегодня я вас научу самому простому способу излечения от порчи, сделанной на трех девятинах.

Для того чтобы помочь больному, нужно прежде всего узнать, в каком доме умер человек. Если больной живет не в деревне, а в городе, это все усложняет.

Выход может быть такой: пойти в ритуальный магазин или к моргу и подождать, когда повезут гроб в дом, где есть умерший. По поверью, пока в доме находится покойник, нельзя никому садиться под божницу, так как считается, что там сидит ангел умершего человека. Следует заранее договориться с родными покойника. Заручившись их согласием, нужно привести больного, поставить его на колени у божницы, то есть у ног ангела умершего человека. Заговорным словом попросить ангела походатайствовать в царстве мертвых об отсрочке смерти умирающему больному. Обводят больного вокруг гроба новопреставленного, затем на кладбище везут. Найдя там девять могил с таким же именем, как у больного, оставляют откуп от погибели. Сорок дней кряду в трех церквах следует читать о здравии за откупленного человека.

Заговорное слово на подмен души, которое следует читать у Божницы:

Во имя Господа нашего Иисуса Христа!

Милосердствуй надо мной,

Над грешной рабой (имя знахаря).

Да святится имя Твое

И ангел усопшего услышит меня.

Я, Божия раба,

Прошу тебя, ангел, молю Богом, крестом,

Святым церковным постом,

Двенадцатью апостолами и их честью

И их младостью,

Двенадцатью их радостями,

Двенадцатью надеждами,

Двенадцатью днями,

Двенадцатью ночными часами,

Двенадцатью Христовыми учениками,

Их силой и их подмогой.

Пусть все они двенадцать тотчас придут,

С рабы Божией (имя больной) погибель возьмут,

В царство мертвое унесут.

Господи, Иисусе Христе, Ты был на кресте,

Муки терпел, на материнские муки глядел.

Ради Своих и Ее мук исцели рабу Божию (имя).

Слова тяжелей камня, крепче булата.

Кто этот камень разобьет,

Только тот раба Божия (имя) в могилу сведет.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Из письма: «Это был обычный день. Я с моим младшим братом болтался по городу. Посидели в открытом летнем кафе. После выпитого пива решили не тратить денег на платный туалет и свернули в какой-то двор, думая там найти подвал или оправиться в каком-нибудь подъезде.

Мы обратили внимание на толпу людей. Было совершенно очевидно, что это похороны. Я сказал брату:

– Клево все получается. Ведь на похоронах, как и на свадьбах, люди друг друга обычно не знают, так как бывает много сослуживцев с работы да и просто каких-нибудь знакомых.

В общем, мы поднялись в квартиру, дверь которой была приоткрыта. В квартиру входили и выходили без конца люди. Мы с Вовкой тоже зашли, сделав при этом скорбные лица. Постояв немного у гроба, протиснулись в туалет. Сделав дело, мы с Вовкой вышли на улицу. Нам было смешно от нашего поступка.

На улице стояли автобусы, которые, видимо, предназначались для провожавших. Посовещавшись, мы решили поехать со всеми на кладбище. Вовка ликовал, что будет жратва и выпивка на халяву и, судя по квартире, все будет приличным.

Мы подходили то к одним, то к другим людям, и поскольку все обычно в такие моменты говорят о покойном, то из их речей мы с братом поняли, что это был человек далеко не из бедных и что по какой-то причине Геннадий (так звали покойного) наложил на себя руки. В чем, кстати, очень многие, как мы поняли, сомневались. Для нас же главным было узнать другое – имя умершего на тот случай, если кто-то нас о чем-нибудь все-таки спросит.

Наконец подъехала ритуальная машина. Вынесли покойника и поставили гроб с его телом у подъезда.

Распорядитель по похоронам объявил, что все, кто желает проводить покойного в последний путь, могут усаживаться в автобусы, которые после погребения доставят всех в ресторан для поминовения.

Мы сели в автобус, и нас повезли на кладбище. Людей было очень много, все подходили проститься к гробу. Кто-то целовал умершего в лоб, кто-то касался его руки, кто-то, посмотрев, отходил в сторону.

Шли цепочкой, по очереди, и, когда мы остановились, я увидел, что на пальце умершего были массивное обручальное кольцо с бриллиантами, а также очень красивый перстень. Заметил я и солидную золотую цепочку, видневшуюся за воротом покойника.

Думаю, что в этот момент наши с братом мысли совпали – я видел это по его глазам.

Мы чуть отошли в сторону и стали шептаться. С одной стороны, хотелось в ресторан, с другой – мы боялись, что потом не отыщем могилы, так как она находилась в глубине территории кладбища. Видимо, умершего хоронили там, где были похоронены его умершие родственники.

Мы озирались по сторонам, чтобы хоть как-то запомнить это место. Мы заметили старое замысловатое надгробие-памятник, изображавшее плачущего ангела.

Затем нас всех отвезли на тех же автобусах в ресторан, где мы отлично поели и выпили.

Весь вечер мы с братом обсуждали наше приключение, решив, что не следует упускать такой шанс. То, что на мертвеце были бриллианты, мы даже не сомневались, хотя ни разу не держали их в руках. Мы прикидывали, за сколько можно будет сдать легкую добычу, даже размечтались, на что используем полученные деньги.

Потом мы стали думать, как безопаснее осуществить задуманное. Еще после похорон, сидя в ресторане, мы планировали прийти на девять и сорок дней в ту квартиру на помины, чтобы выпить и поесть на халяву, но, учитывая наши планы по раскопке могилы, мы решили, что все-таки не следует рисковать и светиться. Если обнаружится, что гроб был раскопан, то начнут вспоминать всех, кто был на похоронах, а значит, мы лишний раз покажем свои физиономии. Подумали мы также и о том, что в первые дни родные умершего могут приходить на кладбище. Во всяком случае, некоторые именно так и поступают. Чтобы закрепить в памяти местонахождение могилы, мы поехали на кладбище на следующий день. Изрядно поплутав, но найдя могилу, мы никого на ней не встретили. Место захоронения было старым, и людей не было вообще.