Кровь и железо Аберкромби Джо
— К счастью, — пробормотал Байяз сквозь стиснутые зубы, не отводя глаз от сражающихся, — мы не на Севере.
Бисеринки пота опять проступали на его лысом черепе и потекли по лицу крупными каплями. Кулаки мага были крепко сжаты и дрожали от усилия.
Луфар яростно колол, делал выпад за выпадом, его шпаги слились в одно сверкающее размытое пятно. Горст ворчал и рычал, отражая удары, но капитан теперь стал для него слишком быстрым и слишком сильным. Он безжалостно гонял тяжеловеса по кругу, как бешеный пес мог бы гонять корову.
— Проклятое жульничество! — снова проворчал Логен, когда клинок Луфара блеснул в воздухе и оставил на скуле Горста ярко-красную черту.
Несколько капель крови брызнули в толпу слева от Логена, и та взорвалась буйными выкриками. Северянин на миг увидел тень собственных поединков. Крик арбитра, объявлявшего три касания подряд, почти заглушило ликование толпы. Слегка помрачневший Горст трогал рукой лицо.
За этим шумом Логен едва расслышал шепот Малахуса:
— Никогда не ставь против мага…
Джезаль знал, что он хороший фехтовальщик, но ему даже во сне не снилось, что он может быть настолько хорош. Он был гибким, как кошка, легким, как муха, сильным, как медведь. Его ребра и запястья больше не болели, усталость исчезла, а с нею и все следы сомнений. Он был бесстрашным, несравненным, непреодолимым. Аплодисменты оглушали его, однако он мог слышать каждое слово, произнесенное в толпе, и видеть в деталях каждое лицо. Его сердце вместо крови качало звенящее пламя, его легкие вдыхали целые облака.
Он не присел во время перерыва, настолько велико было его стремление вернуться в круг. Стул казался ему оскорблением. Он не слушал, что говорили Варуз и Вест, — их слова не имели для него никакого значения. Маленькие людишки, где-то далеко внизу. Они смотрели на Джезаля во все глаза: испуганные, пораженные, какими им и следовало быть.
Он — величайший фехтовальщик всех времен.
Этот мерзкий калека Глокта даже не знал, насколько он прав: Джезалю надо лишь постараться, и он получит все, чего бы ни захотел. Он радостно хохотнул, танцующим шагом направляясь к своей отметке. Он смеялся под восторженные крики толпы. Он улыбался Горсту. Все в точности так, как должно быть. Глаза Горста над маленьким красным рубцом, которым наградил его Джезаль, по-прежнему оставались полузакрытыми и сонными, но теперь в них появилось кое-что еще: следы потрясения, тень настороженности, толика уважения. Как и должно быть.
Нет ничего такого, что не по плечу Джезалю. Он непобедим. Он неодолим. Он…
— Начинайте!
…в полном дерьме. Боль копьем пронзила его бок и заставила охнуть. Внезапно он снова стал испуганным, усталым и слабым. Горст зарычал и принялся наносить яростные удары. Он выбивал оружие из рук Джезаля и заставлял противника метаться, как испуганный заяц. Все искусство капитана Луфара вмиг испарилось, а вместе с ним исчезли интуиция и уверенность. Горст атаковал еще свирепее, чем прежде. Джезаль почувствовал ужасающий прилив отчаяния, когда длинный клинок, вырванный из его гудящих пальцев, пролетел по воздуху и с лязгом ударился о барьер. Под градом жестоких ударов Джезаль упал на колени. Толпа ахнула. Все кончено…
Ничего не кончено. Рапира приближалась к нему по дуге. Окончательный удар. Казалось, лезвие зависло в воздухе. Медленно-медленно опускался клинок, словно сквозь толщу меда. Джезаль улыбнулся. Для него было проще простого отразить выпад короткой шпагой. Сила вновь потекла в него. Он вскочил на ноги, отпихнул Горста свободной рукой, парировал следующий удар и еще один. Единственный клинок успевал работать за двоих, и еще оставалось лишнее время. Публика притихла, затаила дыхание, в тишине раздавался только частый стук клинков. Вправо и влево, вправо и влево двигалась короткая шпага; она мелькала быстрее, чем мог уследить глаз, быстрее, чем мог помыслить мозг. Казалось, она сама тащила бойца за собой.
Раздался лязг металла о металл, и короткая шпага Джезаля вырвала длинный клинок из руки Горста, а потом перелетела на другую сторону. Снова лязг — и то же самое произошло с коротким. На мгновение все замерли. Разоруженный гигант стоял, почти касаясь пятками края круга, и смотрел на Джезаля. Публика безмолвствовала.
Затем Джезаль медленно поднял свой короткий клинок, внезапно налившийся огромным весом, и мягко ткнул им Горста в бок.
— Ух, — тихо проговорил тот, подняв брови.
И тут толпа взорвалась оглушительными овациями. Гром аплодисментов вздымался выше и выше, омывая Джезаля своими волнами. Теперь, когда все было закончено, он ощутил невероятное опустошение. Он закрыл глаза, покачнулся, выронил шпагу из бесчувственных пальцев и опустился на колени. Джезаль был абсолютно истощен, словно за несколько мгновений израсходовал энергию целой недели. Ему не хватало сил, чтобы стоять на коленях, и он сомневался, сумеет ли подняться, если сейчас упадет.
А потом чьи-то сильные руки взяли его под мышки и подняли с земли. Шум толпы усилился, и Джезаль оказался в воздухе. Он открыл глаза: перед ним мелькали смутные, размазанные цветовые пятна — очевидно, его несли по арене. В голове звенело от криков. Он лежал на чьих-то плечах. Выбритая голова… Это Горст! Гигант поднял его с земли, как отец поднимает ребенка, и показывал толпе, улыбаясь снизу широкой безобразной улыбкой. Джезаль против воли улыбнулся в ответ. Что ни говори, а это был странный момент.
— Луфар победил! — раздался никому не нужный крик арбитра, едва слышный за общим гомоном. — Луфар победил!
Гвалт толпы перешел в размеренное скандирование:
— Лу-фар! Лу-фар! Лу-фар!
Вся площадь содрогалась от этих криков. Они кружили голову Джезаля. Это все равно что напиться допьяна. Он был опьянен победой. Опьянен самим собой.
Когда вопли толпы наконец начали стихать, Горст опустил его на землю.
— Ты побил меня! — сказал он, широко улыбаясь. Как ни странно, его голос был высоким и нежным, как у женщины. — Честь по чести. Я хочу первым тебя поздравить. — Он кивнул своей огромной головой и снова улыбнулся, потирая рубец под глазом без малейшей горечи. — Ты заслужил, — проговорил он, протягивая ему руку.
— Спасибо.
Джезаль натянуто улыбнулся, пожал гигантскую лапищу так быстро, как только возможно, и повернулся к своей загородке. Конечно, он заслужил, черт побери! И будь он проклят, если позволит этой сволочи купаться в отражении своей славы хоть на мгновение дольше!
— Отлично, мой мальчик, просто великолепно! — брызгал слюной маршал Варуз и хлопал его по плечам, пока Джезаль ковылял к своему стулу на нетвердых ногах. — Я знал, ты сможешь!
Вест ухмыльнулся и протянул другу полотенце.
— Об этом будут говорить годами.
Вокруг собралась целая толпа с поздравлениями, люди тянулись к победителю через барьер. Круговорот улыбающихся лиц, и среди них — лицо отца, сияющее гордостью.
— Я знал, что ты сможешь сделать это, Джезаль! Я никогда не сомневался в тебе! Ни на минуту не сомневался! Ты прославил свою семью!
Джезаль, однако, заметил, что старший брат не особенно радуется — на его лице застыло обычное унылое выражение. Даже в миг победы! Занудный завистливый паскудник! Неужели он не может порадоваться за Джезаля хотя бы один день?
— Могу ли я тоже поздравить победителя? — послышался голос из-за его плеча.
Это говорил старый идиот, которого Джезаль встретил тогда у ворот, — тот, кого Сульфур объявил своим господином. Он назвался именем Байяза. Лысый череп был в испарине, старик просто обливался потом; его лицо побледнело, а глаза провалились, словно он сам только что сражался до семи касаний с Горстом.
— Отлично, мой юный друг! Можно сказать… почти магия!
— Спасибо, — пробурчал Джезаль. Он не совсем понимал, кто такой этот старик, что ему надо, и не испытывал к самозванцу ни малейшего доверия. — Однако прошу прощения, мне нужно…
— Разумеется! Мы поговорим позже.
Он произнес это уверенно, как нечто решенное, и его непонятная уверенность внушала тревогу. Затем старик повернулся и бесследно исчез среди толпы. Отец Джезаля смотрел ему вслед с посеревшим лицом, словно увидел призрака.
— Ты знаешь его, отец?
— Я…
— Джезаль! — Варуз возбужденно схватил его за руку. — Пойдем! Король желает лично поздравить тебя!
Он потащил капитана прочь от семьи, по направлению к фехтовальному кругу. В толпе снова послышался шум аплодисментов, когда они вдвоем прошагали через участок высохшей травы — арену победы. Лорд-маршал по-отечески обнял Джезаля за плечи и с улыбкой обернулся к публике, словно аплодисменты относились к нему. Казалось, все хотят урвать клочок славы. Впрочем, Джезалю удалось вырваться, и он стал подниматься по ступеням к королевской ложе.
Принц Рейнольт, младший сын короля, приветствовал его первым: скромно одетый, серьезный и задумчивый, не похожий на остальных членов королевской семьи.
— Прекрасно! — крикнул он сквозь рев толпы. Похоже, он действительно восхищался победой Джезаля. — Просто прекрасно!
Старший брат Рейнольта выразил свои чувства более цветисто.
— Невероятно! — прокричал кронпринц Ладислав, сверкая на солнце золотыми пуговицами своей белой куртки. — Великолепно! Потрясающе! Изумительно! Я никогда не видел ничего подобного!
Джезаль ухмыльнулся и скромно поклонился, проходя мимо него. Он невольно сгорбился, когда кронпринц в восторге сильно хлопнул его по спине и добавил:
— Я всегда знал, что вы сможете! Я всегда говорил, что вы мой человек!
Принцесса Тереза, единственная дочь великого герцога Орсо Талинского, глядела на Джезаля с едва заметной пренебрежительной улыбкой и равнодушно постукивала двумя вялыми пальцами по ладони другой руки, что обозначало аплодисменты. Подбородок она держала очень высоко, словно один ее взгляд — это такая честь, какой Джезаль никогда не сможет добиться.
И вот наконец он подошел к высокому престолу Гуслава Пятого, высокого короля Союза. Голова монарха немного свешивалась набок под тяжестью сверкающей короны. Распухшие белые пальцы подрагивали на малиновой шелковой мантии, словно слизни. Глаза короля были закрыты, грудь мягко вздымалась и опускалась, ее движения сопровождались тихим бульканьем слюны, стекавшей между вялых губ и струйкой бежавшей по подбородку. Под подбородком слюна присоединялась к каплям пота, усеявшим мощную складку жира под королевской челюстью, и вместе они превращали воротник Гуслава в темную от влаги тряпку.
Воистину, Джезаль предстал пред ликом величия.
— Ваше величество, — тихо проговорил лорд Хофф.
Глава государства никак не откликнулся. Его супруга продолжала смотреть перед собой, напряженно выпрямившись. Застывшая улыбка королевы была лишена эмоций и казалась приклеенной к сильно напудренному лицу. Джезаль не знал, куда девать глаза, и уставился на свои пыльные туфли. Лорд-камергер громко кашлянул. Под слоем жира на королевской щеке дернулся мускул, но его величество не проснулся. Хофф поморщился, огляделся, убедился, что никто на них не смотрит, и ткнул монарха пальцем в бок.
Король подпрыгнул, качнув тяжелыми брылами, его веки внезапно распахнулись, и он воззрился на Джезаля дикими глазами, налитыми кровью и окаймленными красными кругами.
— Ваше величество, это капитан…
— Рейнольт! — воскликнул король. — Сын мой!
Джезаль нервно глотнул, изо всех сил удерживая на лице окаменевшую улыбку. Выживший из ума старый идиот принял его за своего младшего сына! Что еще хуже, настоящий принц стоял в четырех шагах отсюда. Деревянная улыбка королевы чуть дрогнула. Безупречные губы принцессы Терезы сложились в презрительную гримасу. Лорд-камергер смущенно кашлянул.
— Э-э, нет, ваше величество, это…
Но было уже поздно. Без предупреждения монарх поднялся на ноги и заключил Джезаля в объятия. Тяжелая корона съехала набок, едва не выколов юноше глаз одним из зубцов с драгоценными камнями. Лорд Хофф замер и разинул рот от неожиданности. Двое принцев остолбенели. Джезаль выжал из себя лишь нечто нечленораздельное.
— Сын мой! — лепетал король, задыхаясь от чувств. — Рейнольт, я так рад, что ты вернулся! Когда меня не станет, Ладисле понадобится твоя помощь. Он слаб, а корона — это такая тяжесть! Ты гораздо лучше приспособлен для нее. Ах, это такая тяжесть! — всхлипывал он, уткнувшись Джезалю в плечо.
Это походило на кошмарный сон. Ладислав и настоящий Рейнольт переглядывались, затем смотрели на отца; обоим было не по себе. Тереза высокомерно усмехалась и глядела на своего предполагаемого свекра с нескрываемым презрением. Чем дальше, тем хуже! Как, черт подери, вести себя в подобной ситуации? Такой случай не предусмотрен этикетом. Джезаль неловко похлопал короля по жирной спине. А что еще он мог сделать? Пихнуть слабоумного идиота обратно в кресло на глазах у половины его подданных? Джезаль почувствовал сильное искушение так и поступить.
Утешало лишь то, что толпа сочла королевские объятия официальным подтверждением победы капитана Луфара, и все слова заглушила новая волна оваций. Люди за пределами монаршей ложи не слышали, что было сказано на самом деле. Никто из них не понял значения того, что стало, без сомнений, самым неловким моментом в жизни Джезаля.
Идеальная аудитория
Когда Глокта вошел, архилектор стоял возле своего огромного окна. Как всегда стройный и импозантный, в безупречном белом камзоле, Сульт задумчиво глядел поверх шпилей Университета в сторону Дома Делателя. По большой круглой комнате проносился мягкий ветерок, он трепал копну белых волос архилектора и шуршал бумагами на его огромном письменном столе.
Сульт повернулся навстречу Глокте.
— Инквизитор, — произнес он, протягивая руку в белой перчатке.
Яркий солнечный свет из окна упал на огромный камень на архилекторском кольце, и тот засиял багровым огнем.
— Служу и повинуюсь, ваше преосвященство.
Глокта взял руку Сульта и нагнулся, поморщившись от боли, чтобы поцеловать кольцо. Он едва устоял на ногах, вцепившись дрожащими пальцами в свою трость.
«Черт меня побери, если старый подонок с каждым разом не опускает руку все ниже, чтобы полюбоваться на мои мучения».
Сульт одним плавным движением переместился в высокое кресло и устроился там: локти на столешнице, пальцы сложены перед лицом. Глокте ничего не оставалось, как стоять и ждать. Его нога горела огнем после подъема на лестнице Допросного дома, капли пота стекали, щекоча кожу черепа, а он стоял и ждал приглашения сесть.
— Прошу вас, усаживайтесь, — промурлыкал архилектор и подождал, пока Глокта доковыляет до одного из кресел поменьше, расставленных вокруг круглого стола. — Итак, скажите мне, достигло ли ваше расследование хоть какого-то успеха?
— Некоторого. Несколько дней назад, ночью, в покоях наших посетителей была тревога. Они заявляют, что…
— Несомненно, это лишь попытка прибавить достоверности всей возмутительной истории. Магия! — Сульт презрительно фыркнул. — Удалось ли выяснить, каким образом в действительности проделана брешь?
«Может быть, магия?»
— Боюсь, что нет, архилектор.
— Прискорбно. Нам помогли бы какие-либо объяснения того, как именно им удалось устроить свой фокус. Впрочем… — Сульт вздохнул, словно ничего лучшего он и не ожидал, — не стоит гнаться за слишком многим. Вы разговаривали с этими… людьми?
— Разговаривал. Байяз — если мне позволено использовать это имя — оказался более чем скользким собеседником. Не имея в своем распоряжении никаких более сильных средств убеждения, чем простые вопросы, я не вытянул из него ничего. Его друг-северянин тоже требует внимания и изучения.
Единственная морщинка пересекла гладкий лоб Сульта.
— Вы подозреваете, что он связан с этим дикарем Бетодом?
— Возможно.
— Возможно? — раздраженно переспросил архилектор. — Что еще случилось?
— В нашей веселой компании появился еще один товарищ.
— Я знаю. Навигатор.
«Зачем же тогда я утруждал себя?»
— Да, ваше преосвященство, один из навигаторов.
— Нашим гостям можно только пожелать удачи. Эти грошовые предсказатели хлопот приносят больше, чем сами стоят. Только и знают, что нести вздор о боге и прочую чушь. Алчные оборванцы.
— Совершенно согласен с вами, архилектор, хлопот от них больше. Хотя интересно было бы выяснить, для чего им понадобился такой человек.
— И для чего же?
Глокта мгновение помолчал, потом отозвался:
— Я не знаю.
— Ха! — фыркнул Сульт. — Что еще?
— После упомянутого ночного посещения наши друзья помещены в другие покои, рядом с парком. И пару ночей назад неподалеку произошла очень скверная история с трупом. Всего в двадцати шагах от их окон.
— Да, наставник Гойл упоминал об этом. По его словам, здесь нет ничего, о чем мне стоило бы беспокоиться, и случившееся никак не связано с нашими гостями. Я оставил дело в его ведении. — Он нахмурился и посмотрел на Глокту. — Может быть, я принял неверное решение?
«Ох, боже мой, ответ напрашивается сам собой».
— Ни в коем случае, архилектор. — Глокта почтительнейше склонил голову. — Если наставник Гойл удовлетворен, то я тем более.
— Итак, вы можете сказать мне лишь одно: по большому счету вы ничего не раскопали?
«Ну, не совсем так…»
— У нас есть вот это. — Глокта выудил из кармана древний свиток и протянул его Сульту.
Тот взял манускрипт с выражением легкого любопытства на лице, развернул на столе и уставился на ряды бессмысленных символов.
— Что это?
«Ха! Значит, ты все-таки знаешь не все».
— Я бы сказал, что это кусочек истории. Рассказ о том, как Байяз одержал победу над мастером Делателем.
— Кусочек истории… — Сульт задумчиво побарабанил пальцами по столу. — И чем он может нам помочь?
«Чем он может помочь тебе, ты имеешь в виду?»
— Если верить тому, что здесь написано, именно наш друг Байяз запечатал Дом Делателя. — Глокта кивнул на зловещий силуэт за окном. — Запечатал… и унес ключ.
— Ключ? Да эта башня всегда была запечатана! Всегда! Насколько мне известно, там даже нет замочной скважины.
— В точности то же самое подумал и я, ваше преосвященство.
— Что ж… — произнес Сульт, и его лицо медленно озарилось улыбкой. — История зависит от того, как ее рассказать, да? Наш друг Байяз отлично это понимает, смею предположить. Он использует наши собственные истории против нас, но теперь мы поменяемся местами. Мне нравится заключенная в этом ирония. — Он снова поднял свиток. — Он настоящий?
— А это имеет значение?
— Разумеется, нет.
Сульт изящным движением поднялся с кресла и медленно прошелся по комнате, постукивая пальцами по свернутой рукописи. Потом остановился и некоторое время глядел в окно. Когда он обернулся, на его лице отразилось глубочайшее удовлетворение.
— Если не ошибаюсь, завтра вечером нас ждет пир в честь нового чемпиона-фехтовальщика, капитана Луфара.
«Этого мерзкого обманщика».
— На нем будут присутствовать важные персоны: королева, оба принца, почти все члены закрытого совета, несколько важнейших дворян, — продолжал Сульт.
«Не стоит забывать и о самом короле. До какого состояния надо дойти монарху, чтобы его присутствие на обеде не стоило упоминания!»
— Мне кажется, это идеальная аудитория для нашего небольшого разоблачения, как вы думаете?
Глокта настороженно склонил голову:
— Разумеется, архилектор. Идеальная аудитория.
«Если предположить, что все сработает. Но такая аудитория окажется более чем неподходящей, если мы сядем в лужу».
Однако Сульт уже предвкушал триумф.
— Да, компания превосходная, — говорил он. — Как раз хватит времени для необходимых приготовлений. Пошлите гонца к нашему другу, первому из магов, и сообщите ему, что он и его товарищи сердечно приглашаются к обеду завтра вечером. Надеюсь, сами вы тоже придете?
«Что? Я?»
Глокта снова поклонился:
— Ни за что не упущу такой возможности, ваше преосвященство.
— Отлично. Возьмите с собой ваших практиков. Вдруг наши друзья станут буйными, когда поймут, что их игра окончена? Кто знает, на что способны эти варвары?
И неуловимым движением руки в перчатке архилектор дал понять, что беседа закончена.
«Все эти ступеньки — только ради этого?»
Пока Глокта доковылял до порога, Сульт развернул свиток и углубился в него.
— Идеальная аудитория, — повторил он, когда за Глоктой закрывалась тяжелая дверь.
Там, на Севере, карлы каждый вечер ужинали вместе со своим вождем в его замке. Женщины приносили еду в больших деревянных мисках. Ты вытаскивал оттуда ножом куски мяса, разрезал их и запихивал в рот пальцами. Если тебе попадались кости или хрящи, ты кидал их вниз на солому собакам. Стол представлял собой несколько плохо пригнанных деревянных брусков, усеянных пятнами и изрезанных ножами. Карлы сидели на длинных скамьях, иногда ставили парочку стульев для названных. Света было мало, особенно долгими зимними вечерами. Вился дым от очага и трубок, набитых чаггой. Слышались песни, звучали шутки и насмешливые выкрики. Порой раздавались и оскорбления, а выпивка всегда лилась рекой. Соблюдали единственное правило: вождь начинает первым.
Логен понятия не имел о здешних правилах, но догадывался, что их немало.
Гости располагались вокруг трех длинных столов в форме подковы — человек шестьдесят, а то и больше. У каждого собственный стул, а темное дерево столешниц так отполировано, что Логен мог видеть размытое отражение собственного лица при свете сотен свечей, горящих в стенных канделябрах и на столе. Перед каждым гостем лежали три тупых ножа и несколько других предметов — Логен не имел ни малейшего представления, для чего они нужны, — в том числе большой плоский круг из блестящего металла.
Не было слышно никаких криков, а тем более песен. Только приглушенное бормотание, словно гул пчелиного улья: люди переговаривались вполголоса, наклонясь друг к другу, словно делились секретами. Их одежда показалась Логену еще более странной, чем прежде. Пожилые надели тяжелые черно-красно-золотые мантии, подбитые блестящим мехом, — в такую жару! Молодые нарядились в узкие разноцветные куртки — малиновые, зеленые или голубые, отделанные шнурами и кистями из золотых и серебряных нитей. Женщины были сплошь увешаны цепочками и кольцами, сверкали золотом и драгоценными камнями. Их странные платья из яркой материи в одних местах казались нелепо просторными, в других — мучительно тесными, а кое-где совершенно обнажали тело, что очень смущало Логена.
Даже слуги разоделись как лорды. Они рыскали позади гостей и время от времени молча склонялись вперед, чтобы наполнить кубки сладким слабым вином. Логен выпил уже немало, и по ярко освещенной комнате понемногу стал разливаться приятный жар.
Однако проблема заключалась в том, что еды здесь не было. Логен ничего не ел с самого утра, и у него бурчало в желудке. Он взглянул на кувшины с растениями, расставленные на столах перед гостями. Зелень была усыпана яркими цветами и не походила на нечто съедобное, но ведь в этой стране употребляют в пищу довольно странные вещи.
Оставалось их попробовать. Логен вытащил из стоявшего перед ним кувшина одно из растений — длинный зеленый стебель с желтым цветком сверху — и откусил маленький кусочек с другого конца. Стебель оказался безвкусным и водянистым, но его хотя бы можно было жевать. Логен откусил побольше и без удовольствия заработал челюстями.
— Не думаю, что это годится в пищу.
Логен удивленно обернулся. Он никак не ожидал услышать здесь северное наречие, да и вообще не ожидал, что с ним кто-нибудь заговорит. Его сосед, высокий худощавый человек с резкими чертами морщинистого лица, наклонился к нему со смущенной улыбкой. Он показался Логену смутно знакомым. Ну да, он же присутствовал на игре с мечами — держал клинки для того парня.
— А-а, — промычал Логен с набитым ртом.
Вкус становился тем хуже, чем дольше он жевал.
— Прошу прощения, — проговорил он, протолкнув кусок в глотку, — я не очень-то много знаю о таких вещах.
— Честно говоря, я тоже. Каково оно на вкус?
— Дерьмово.
Логен неуверенно повертел в пальцах недоеденный цветок. Вымощенный плиткой пол был безупречно чистым, и вряд ли правильно кидать растение под стол. Собак здесь нет, а если бы и были, вряд ли стали бы это есть. У собак больше здравого смысла, чем у него. Логен уронил цветок на металлическое блюдо и вытер пальцы о грудь, надеясь, что никто ничего не заметил.
— Меня зовут Вест, — сказал его сосед, протягивая руку. — Я родом из Инглии.
Логен крепко сжал его ладонь.
— А я Девятипалый. Из Бриннов. Это немного к северу от Высокогорья.
— Девятипалый? — Логен покачал перед ним обрубком пальца, и человек кивнул: — Да, понимаю. — Он улыбнулся, словно вспомнил что-то забавное. — В Инглии я слышал одну песню о девятипалом человеке. Как же его звали? Ах да, Девять Смертей!
Логен почувствовал, что улыбка исчезает с его лица.
— Типичная северная песня. Ну вы знаете их, сплошное насилие, — продолжал его собеседник. — Девять Смертей порубил столько человек, что их головы грузили повозками, сжигал целые города, пил пиво пополам с кровью и все такое прочее. Это часом не про вас, а?
По-видимому, Вест шутил.
— Нет-нет, я никогда о таком не слышал, — ответил Логен с нервным смешком.
К счастью, Вест уже говорил о другом:
— Скажите мне — судя по всему, вы повидали кое-какие сражения в свое время?
— Да, я участвовал в нескольких заварушках. — Было бы бессмысленно отрицать.
— А знаете вы что-нибудь о человеке, которого называют королем Севера? Об этом Бетоде?
Логен отвел взгляд.
— Да, я знаю его, — кивнул он.
— Вы сражались против него?
Логен поморщился. Он до сих пор чувствовал отвратительный вкус растения во рту. Девятипалый взял свой кубок и сделал хороший глоток.
— Хуже, — медленно проговорил он и поставил кубок на место. — Я сражался за него.
Однако эти слова лишь подстегнули любопытство соседа.
— Тогда вы должны иметь представление о тактике Бетода, о его армии, о том, как он ведет войну!
Логен кивнул.
— Что вы можете рассказать о нем?
— Он самый хитрый и беспощадный противник, без жалости, без колебаний. Поймите меня правильно: я ненавижу этого человека, но со времен Скарлинга Простоволосого в мире не было полководца, равного Бетоду. Он внушает людям уважение и страх. Или по меньшей мере заставляет их повиноваться. Он выжимает все силы из солдат, чтобы успеть первым и выбрать место для битвы, и люди готовы выкладываться, потому что он приводит их к победе. Где нужно, он осторожен, а где нужно — бесстрашен; он не упускает из виду ни одной мелочи. Он с удовольствием использует любые военные приемы — расставляет западни и засады, измышляет хитрости и обманы, устраивает внезапные налеты на неподготовленного противника. Ищи его там, где меньше всего ожидаешь. Будь готов к тому, что он окажется сильнейшим, когда выглядит слабейшим. Будь особенно осторожен, если тебе почудится, что он готов отступить. Люди его боятся — неглупые люди. — Логен взял с блюда цветок и принялся разрывать его на части. — Войсками Бетода командуют вожди кланов, которые по праву считаются сильными полководцами. Большая часть бойцов — это бонды, люди подневольные, крестьяне, силой отправленные на войну, легко вооруженные копьями или луком и собранные в подвижные отряды. Вначале им не хватало подготовки, поскольку их забирали прямо с ферм. Но войны у нас длятся так долго, что крестьяне превратились в закаленных беспощадных воинов.
Он разложил по столу обрывки растения: они обозначали группы солдат, а тарелка — холм.
— Каждый вождь имеет при себе карлов — собственных наемных воинов, хорошо вооруженных, облаченных в доспехи, дисциплинированных, искусно владеющих и секирой, и мечом, и копьем. Среди них мало всадников, но Бетод приберегает таких бойцов, выжидая наилучшего момента, чтобы бросить их в атаку или в погоню. — Он оборвал с цветка желтые лепестки, и они стали всадниками, спрятанными на флангах. — И наконец, есть прославленные воины — названные. Это люди, заслужившие себе имя и почет на поле битвы. Они могут возглавлять группы карлов в сражении или действовать в качестве разведчиков либо налетчиков, иногда глубоко в тылу врага.
Внезапно Логен осознал, что вся его тарелка покрыта обрывками растения, и торопливо стряхнул их на стол.
— Так традиционно ведутся войны на Севере, но Бетод очень интересуется новыми идеями. Он прочел много книг, он изучал разные способы ведения боя и часто говорил о необходимости покупать у южных торговцев арбалеты, тяжелые доспехи и сильных боевых лошадей. Он всегда хотел создать армию, которая устрашит весь мир.
Логен вдруг понял, что говорит без остановки уже целую вечность. Он наговорил вдвое больше слов, чем за последние несколько лет, но Вест смотрел на него с тем же сосредоточенным вниманием.
— Судя по вашим словам, вы знаете свое дело, — заметил майор.
— Ну, вы предложили единственную тему, в которой я разбираюсь.
— Какой совет вы дадите человеку, отправляющемуся на войну с Бетодом?
Логен посуровел и ответил:
— Будьте осторожны. И следите за вашими тылами.
Джезаль не получал никакого удовольствия от происходящего. Вначале, разумеется, идея показалась ему восхитительной — как раз о таком он всегда мечтал: празднество в его честь, где соберутся знатнейшие люди Союза! Несомненно, это только начало чудесной новой жизни победителя турнира. Он уже видел перед собой великие свершения, которые все ему предсказывали — нет, обещали! Как перезрелый фрукт, они вот-вот сорвутся с дерева и упадут прямо в руки Джезаля. Слава и карьера, несомненно, уже ожидают его. Возможно, сегодня вечером его сделают майором и он отправится на войну в Инглию во главе целого батальона.
Однако на деле оказалось, что большинство гостей гораздо больше интересовались собственными делами. Они обсуждали государственные проблемы, торговые сделки, покупку земли и права собственности, политические вопросы. Фехтование и замечательное мастерство капитана Луфара почти не упоминались. И мгновенное повышение по службе ему не светило. Он был вынужден просто сидеть, улыбаться и принимать до странности равнодушные поздравления роскошно одетых незнакомых людей, почти не смотревших ему в глаза. Восковая кукла могла бы запросто исполнить его роль. Он признал, что поклонение простого народа на трибунах доставило ему значительно больше удовольствия. По крайней мере, их восторженные крики звучали искренне.
Однако он никогда прежде не бывал во дворце — в этой крепости внутри крепости Агрионта. Сюда допускали только избранных. И вот теперь он сидел за главным столом в королевском обеденном зале; правда, Джезаль не сомневался, что его величество чаще обедает не здесь, а в постели, обложенный подушками, и кормят его, скорее всего, с ложечки.
В дальнем конце комнаты в стенной нише была устроена сцена. Джезаль слышал, что король Остус, вступивший на престол ребенком, во время трапез смотрел представления, которые разыгрывали для него придворные шуты. Морлик Безумец, по контрасту, за обедом любил наблюдать казни, а король Казамир каждое утро за завтраком заставлял двойников своих врагов выкрикивать ему с этой сцены оскорбления, чтобы гнев его не угасал. Но сейчас занавес был опущен. Придется искать другие развлечения, и шансов найти их оставалось немного.
Маршал Варуз, склонясь к уху Джезаля, болтал не переставая. Его хотя бы интересовало фехтование, но, к несчастью, он не говорил ни о чем другом.
— Я никогда не видел ничего подобного! Город буквально гудит, люди только и говорят об этом. Это самый замечательный поединок за всю историю фехтования! Клянусь, ты еще лучше Занда дан Глокты, каким он был в свое время, а я не надеялся увидеть подобного ему! Мне и во сне не снилось, что ты можешь так сражаться, я и не подозревал!
Джезаль неопределенно мычал в ответ.
Кронпринц Ладислав и его предполагаемая невеста Тереза Талинская являли собой ослепительную пару. Они сидели во главе стола, в непосредственной близости от дремлющего короля, и совершенно не обращали внимания на окружающих. Но это отнюдь не походило на поведение молодых влюбленных: принц и Тереза ругались, даже не понижая голоса. Соседи старательно делали вид, что не слушают, но впитывали каждое слово.
— Ну что ж, я скоро отправлюсь на войну в Инглию, так что вам не придется выносить меня слишком долго! — нудил Ладислав. — Может быть, меня там убьют! Это наконец осчастливит ваше высочество?
— О, прошу вас, только не надо умирать из-за меня! — парировала Тереза, чей стирийским акцент звучал очень ядовито. — Впрочем, если суждено, так тому и быть. Полагаю, я как-нибудь справлюсь со своим горем…
Один из соседей Джезаля отвлек его внимание, стукнув кулаком по столу:
— Черт бы побрал это простонародье! Проклятые крестьяне подняли восстание в Старикланде! Они совсем не хотят работать! Этим собакам даже руку поднять лень!
— Виноваты налоги, — проворчал другой гость. — Из-за военных поборов все полезли в бутылку. Вам не доводилось слышать о мерзком типе, которого называют Дубильщиком? Какой-то чертов крестьянин открыто проповедует бунт! Мне говорили, что смерды напали на одного из королевских сборщиков всего в миле от стен Колона. На королевского сборщика, подумать только! Какой-то сброд! В миле от городских стен…
— Ну мы сами, черт возьми, накликали это на себя!
Джезаль не видел лица говорившего, но узнал его по вышитым золотом манжетам мантии: Маровия, верховный судья. Он продолжал свою речь:
— Если обращаться с человеком как с собакой, рано или поздно он начнет кусаться, это очевидный факт. Как правители и просто как благородные люди мы обязаны уважать и защищать простой народ, а не угнетать и презирать его!
— Я ничего не говорил о презрении или угнетении, лорд Маровия. А только о том, что они должны платить нам должное как землевладельцам, да и как своим природным господам, если уж на то пошло…
Тем временем маршал Варуз не умолкал ни на мгновение:
— Да, это было здорово! Как ты сделал его, одним клинком против двух! — Старый солдат рассек ладонью воздух. — Весь город гудит! Ну, теперь тебя ждут великие дела, мой мальчик, попомни эти слова. Тебя ждут великие дела! Будь я проклят, если ты когда-нибудь не займешь мое кресло в закрытом совете!
Джезаль терпел Варуза долгие месяцы, но ему представлялось, что после победы с этим будет покончено. Однако его постигло разочарование. Странно, но Джезаль до сих пор не вполне осознавал, каким нудным старым кретином был маршал Варуз. Сейчас он ощутил это в полной мере.
В дополнение ко всем огорчениям за праздничным столом сидели люди, которых Джезаль совершенно не хотел видеть среди своих гостей. Он мог бы сделать исключение для архилектора королевской инквизиции — Сульт был членом закрытого совета и, несомненно, персоной могущественной. Но зачем архилектору понадобилось тащить с собой этого мерзкого Глокту? Калека выглядел еще хуже, чем обычно, его глаза, окруженные темными кругами, глубоко запали. Он постоянно бросал на Джезаля мрачные настороженные взгляды, словно подозревал его в каком-то преступлении. Это наглость, черт возьми, — ведь сегодня чествуют победителя турнира!
Читать бесплатно другие книги:
