Кобра Форсайт Фредерик
— Я ознакомился с цифрами, — пробормотал Декстер.
— Великолепно, но ты попросил объяснений.
Поль Деверо ел так же, как делал почти все остальное, то есть скромно; его любимой кухней была итальянская. Ужин состоял из тонких, как бумажный лист, телячьих отбивных с лимоном, салата, обильно приправленного маслом, и оливок, а пищеварению способствовала бутылка холодного «Фраскати». Декстер мысленно отметил, что по пути домой надо будет остановиться и подкрепиться чем-нибудь канзасским, например, бройлерным цыпленком с жареной картошкой.
— Вот почему эти умопомрачительные деньги привлекают акул всех мастей. У нас в стране около тысячи банд, так или иначе связанных с торговлей кокаином. Общая численность членов организованных преступных группировок в Соединенных Штатах оценивается в семьсот пятьдесят тысяч человек, и половина из них занимается наркотиками. Итак, вернемся к твоему изначальному вопросу: чем я занимаюсь и как?
Наполнив оба бокала бледно-желтым вином, Деверо отпил глоток, тщательно подбирая слова:
— В нашей стране существует только одна сила, способная положить конец двойной тирании наркотиков и преступности. Не ты, не я, не УБН, ФБР или какое-либо другое из наших многочисленных правоохранительных ведомств с непомерно раздутым бюджетом. Ни даже сам президент. И уж определенно не местная полиция, действующая подобно тому голландскому мальчику, который пытался заткнуть пальцем брешь в плотине, останавливая потоп.
— Итак, что же это за единственная сила?
— Они сами. Пусть уничтожают друг друга. Кэлвин, как ты думаешь, чем мы занимались весь прошлый год? Первым делом мы создали кокаиновый дефицит. Все это делалось с четким расчетом, однако продолжать так до бесконечности нельзя. Тот бразильский летчик с островов Зеленого Мыса. Корабли-ловушки в море. Им придется сворачивать свою деятельность в самом ближайшем времени.
И как только это произойдет, поток кокаина возобновится. При такой норме прибыли такое случится мгновенно. Нам удалось сократить торговлю лишь наполовину, породив среди клиентов ненасытный голод. А когда хищникам нечем насытиться, они бросаются друг на друга.
Далее, мы создали множество приманок, посредством которых теперь мы натравливаем хищников не на законопослушных граждан, а друг на друга.
— Но ведь кровопролитие уродует нашу страну. Мы превращаемся в северные районы Мексики. Как долго будут продолжаться междоусобные войны преступных группировок?
— Кэлвин, насилие присутствовало всегда. Просто оно было скрытым. Мы тешили себя тем, что все оно сосредоточено на телевидении или в кино. Что ж, теперь насилие вышло на свет. На какое-то время. Если мне позволят и дальше стравливать банды между собой, их могущество будет подорвано на целое поколение.
— Но в краткосрочном плане?
— Увы, произойдет много страшного. Мы принесли все это в Ирак и Афганистан. Хватит ли у наших правителей и нашего народа силы принять это здесь, у себя дома?
Кэл Декстер вернулся мыслями к тому, что сорок лет назад видел во Вьетнаме.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Это так удобно, когда кровь проливается где-то в другом месте.
По всей территории Соединенных Штатов местные клики «МС-13» безжалостно расправлялись с членами «Латиноамериканских королей», убежденные в том, что те сами первые напали на них, жаждущие прибрать к рукам как клиентов «Королей», так и запасы кокаина. «Короли», оправившись от первого шока, ответили так, как только могли ответить.
Кровавая бойня между «Бандитами» и «Изгоями», с одной стороны, и «Ангелами ада» и расистским «Арийским братством» — с другой, завалила страну трупами от одного побережья до другого.
Законопослушные граждане в ужасе читали слово «ПРОЩАЙ», намалеванное на стенах домов и опорах мостов. На самом деле эта аббревиатура означала «Ангелы умирают в штатах Изгоев».[42] Все четыре группировки были щедро представлены в американских тюрьмах строгого режима, и кровопролитие перекинулось туда, словно пламя на солому.
А к Европе волна мести дона Диего еще только приближалась.
Колумбийцы отправили за океан сорок отборных боевиков. Формально речь шла о визите вежливости к галисийцам. Гости попросили у «Собак» солидный арсенал автоматического оружия. Их запрос был удовлетворен.
Колумбийцы прилетели в течение трех дней рейсами различных авиакомпаний. Передовая группа обеспечила всех флотилией домов на колесах и жилых прицепов. Собравшись все вместе, мстители отправились своим ходом на северо-запад в Галисию, которую в феврале, как обычно, терзали проливные дожди и шквальные ветры.
Был канун дня Святого Валентина, и встреча посланцев дона Диего и ничего не подозревающих хозяев состоялась на складе в уютном старинном городке Феррол. Гости одобрительно осмотрели предоставленный им арсенал, вставили магазины, передернули затворы, развернулись и открыли ураганный огонь.
Когда затихли последние отголоски грома автоматического огня, почти все галисийцы лежали на полу убитые. Маленький человечек с детским лицом, известный у себя на родине как Животное, предводитель колумбийцев, подошел к еще живому галисийцу.
— Тут нет ничего личного, — тихо промолвил он, — просто с доном Диего нельзя так поступать.
С этими словами Пако Вальдес вышиб умирающему мозги.
Оставаться здесь не было необходимости. Отряд убийц сел по машинам и в Эндейе пересек французскую границу. Испания и Франция входят в Шенгенское соглашение, поэтому граница между ними открытая и не контролируется.
Сменяя друг друга за рулем, колумбийцы проехали на восток через предгорья Пиренеев, через равнины Лангедока, через французскую Ривьеру и оказались в Италии. Никто не думал останавливать машины с испанскими номерами. Через тридцать шесть часов непрерывной езды колумбийцы приехали в Милан.
Увидев номера партий тюков с кокаином, отправленных через Атлантику на борту «Морской красавицы», на фотографии, сделанной в заброшенном ангаре, затерявшемся среди солончаков Эссекса, дон Диего быстро выяснил, что весь груз попал в Эссекс через Нидерланды, но от «Ндрангеты», поставлявшей наркотик «Эссекской группе». Следовательно, калабрийцы, которым была доверена ведущая роль в Европе, также предали Картель. Возмездие должно было быть неминуемым.
Группа, отправленная совершить суд над виновными, в дороге изучала планы Милана и записки, присланные в Боготу немногочисленной связной командой, проживающей в городе.
Колумбийцы знали, где именно находятся три южных пригорода Буччинаско, Корсико и Ассаджо, облюбованные калабрийцами. Для выходцев с крайнего юга Италии эти пригороды стали тем же, чем в Нью-Йорке для русских является Брайтон-Бич, — родиной вдали от родины. Даже язык здесь был другим.
Убийцы приехали ночью. У них не было никаких иллюзий насчет калабрийцев. Никто и никогда не связывался с ними. Если они и воевали, то только между собой. Так называемая «вторая война „Ндрангеты“», продолжавшаяся с 1985 по 1999 год, оставила на улицах Калабрии и Милана свыше семисот трупов.
История Италии представляет собой сплошную череду войн и кровопролитий, и древняя брусчатка не раз становилась красной. Итальянцы боятся неаполитанской «Черной руки» и сицилийской мафии, но калабрийцам никто не осмеливается перечить. Так было до той ночи, когда в Милане появились колумбийцы.
У них было семнадцать домашних адресов. Перед ними стояла задача лишить змею головы и унести ноги, прежде чем будут подняты по тревоге сотни рядовых боевиков.
К утру канал Навильо был красным от крови. Пятнадцать из семнадцати главарей «Ндрангеты» были застигнуты у себя дома и умерли там. Шестеро колумбийцев взяли на себя «Ортомеркато», модный ночной клуб, который облюбовало молодое поколение. Спокойно пройдя мимо дорогих «Феррари» и «Ламборгини», стоящих перед входом, колумбийцы уложили четырех «подручных» в дверях, вошли внутрь и открыли огонь длинными очередями, скосившими всех тех, кто пил у стойки и за четырьмя столиками.
Колумбийцы потеряли одного человека. Бармен в порыве самопожертвования выхватил из-под стойки револьвер и выстрелил. Он целился в коротышку, который, как ему показалось, командовал стрелявшими, и всадил ему пулю прямо в рот-бутончик. После чего сам подавился тремя выстрелами из пистолета-пулемета «МАК-10».
Еще до рассвета специальный отряд карабинеров на виа Ламармора был приведен в состояние повышенной готовности. Жители столицы итальянской торговли и моды проснулись от визга карет «Скорой помощи» и завывания полицейских сирен.
Закон джунглей и преступного мира гласит: король умер, да здравствует новый король. «Почетное общество» не умерло, и своим чередом война с Картелем должна была обрушиться страшной местью на колумбийцев, как виновных, так и не имеющих никакого отношения к случившемуся. Но у картеля из Боготы был на руках козырной туз: хоть поток кокаина и усох до тоненького ручейка, ручеек этот по-прежнему находился под контролем дона Диего Эстебана.
Американские, мексиканские и европейские группировки могли попытаться найти новые источники в Перу и Боливии, но к западу от Венесуэлы дон Диего оставался единственным, с кем можно было иметь дело. И когда поставки возобновятся, товар получит только тот, кому он его пожелает отправить. Все европейские и американские банды жаждали стать этим избранником. А единственный способ доказать свою ценность в качестве нового монарха заключался в том, чтобы расправиться со всеми остальными претендентами на престол.
Шестерка остальных гигантов состояла из русских, сербов, турок, албанцев, неаполитанцев и сицилийцев. Латыши, литовцы, нигерийцы и уроженцы Ямайки не уступали им в жестокости и также жаждали вступить в дело, но их группировки были значительно малочисленнее. Им предстояло ждать, когда представится возможность заключить союз с новым монархом. Немецкие, французские, голландские и английские банды были просто клиентами и не входили в первую десятку.
Даже после миланской бойни оставшиеся европейские торговцы кокаином могли бы еще не начинать военные действия, но вот только Интернет не знает границ и проникает повсюду. Созданный Коброй неназванный источник, проследить который так и не удалось, обладающий, по-видимому, самой достоверной информацией о мире кокаина, опубликовал сведения, якобы полученные из Колумбии.
Предположительно утечка произошла из источника в разведывательном отделе уголовной полиции. Некий сотрудник заявил, что дон Диего Эстебан в частной беседе признал, что его следующим избранником станет абсолютный победитель сведения счетов в европейском преступном мире. На самом деле это была чистейшая ложь. Ничего подобного дон Диего не говорил. Но фальшивка спровоцировала начало войны между бандами, захлестнувшей континент.
Славяне в лице трех ведущих русских группировок и сербов образовали союз. Однако их ненавидели прибалты из Латвии и Литвы, которые объединились, чтобы вместе помогать врагам русских.
Албанцы, по вероисповеданию мусульмане, заключили союз с чеченской «Общиной» и турками. Ямайские «Арестанты» и нигерийцы — чернокожие, поэтому они также смогли работать вместе. В Италии сицилийцы и неаполитанцы, в прошлом заклятые враги, создали очень шаткий альянс, направленный против любых чужаков.
И полилась кровь.
Волна насилия захлестнула Европу так же, как до того Соединенные Штаты. Ни одно государство Европейского союза не осталось в стороне, хотя основную тяжесть приняли на себя крупнейшие из них.
Средства массовой информации тщетно пытались объяснить происходящее своим читателям, зрителям и слушателям. Банды воевали между собой на всем пространстве от Дублина до Варшавы. Невинные посетители с криками падали на пол в барах и ресторанах, когда автоматическое оружие начинало плеваться свинцом.
В Лондоне гувернантка, гуляющая по Примроз-Хилл с детьми министра внутренних дел, наткнулась в кустах на труп. Обезглавленный. В Гамбурге, Франкфурте и Дармштадте растерзанные тела появлялись на улицах каждую ночь в течение целой недели. За одно утро во Франции из рек было выловлено четырнадцать трупов. Двое убитых были чернокожими, а у остальных характер зубных пломб однозначно свидетельствовал о том, что ставили их не французские стоматологи.
В перестрелках погибали не все. Приемные покои хирургических отделений всех европейских больниц были переполнены. Все разговоры об Афганистане, сомалийских пиратах, парниковых газах и разжиревших банках исчезли с первых полос газет. Кричащие заголовки были проникнуты бессильной яростью.
Полицейских начальников вызывали на ковер и строго отчитывали, после чего они сами отправлялись орать на своих подчиненных. Политики двадцати семи европейских парламентов, Конгресса в Вашингтоне и пятидесяти штатов пытались сохранять выразительную позу, однако их полное бессилие с каждым днем становилось все более очевидно избирателям.
Обратная политическая реакция началась в Соединенных Штатах, но Европа отстала недалеко. Телефонные линии всех американских мэров, членов палаты представителей и сенаторов были забиты звонками простых людей, или разъяренных, или напуганных. Средства массовой информации по двадцать раз на дню предоставляли слово все новым экспертам, которые с умным видом противоречили друг другу.
Полицейские начальники устраивали пресс-конференции, но под градом вопросов пристыженно бежали с них. Полиция сбилась с ног, и это относилось также к «Скорой помощи», моргам и судебно-медицинским экспертам. В трех крупных городах пришлось задействовать морозильники для мяса, чтобы принимать трупы, подобранные на улицах, вытащенные из изрешеченных пулями машин и выловленные из замерзших рек.
Похоже, никто не представлял себе, какой силой пугать, вызывать шок и отвращение у простых людей двух благополучных континентов обладает преступный мир, обезумевший от жестокости, порожденной алчностью.
Суммарный счет трупам перешагнул за пятую сотню, и это применительно к каждому континенту в отдельности. Убитых бандитов оплакивали разве что их родные и близкие, но от случайного огня гибли и невинные люди. В том числе и дети, что заставляло бульварные издания рыться в словарях в поисках новых гневных эпитетов.
И вот наконец один ученый-криминалист спокойно объяснил по телевизору, в чем причина гражданской войны, ввергшей в ужас тридцать государств. Он мягко указал на то, что в настоящее время наблюдается тотальный дефицит кокаина и волки перегрызлись между собой из-за жалких остатков.
Другие наркотики — метамфетамин, героин и прочие — не способны заполнить образовавшуюся брешь. По словам ученого, кокаин слишком долго был чрезвычайно доступен. Для широких слоев общества он из удовольствия превратился в необходимость. На нем были сколочены огромные состояния, и он сулил еще более несметные богатства. Индустрия с оборотом по пятьдесят миллиардов долларов в год на каждом из континентов умирает, и мы являемся свидетелями предсмертных судорог чудовища, которое слишком долго безнаказанно обитало среди нас. Словно громом пораженный ведущий поблагодарил профессора, покидающего студию.
После этого требования населения к правительствам изменились. В них стало меньше неопределенности. Они стали сводиться к следующему: решите эту проблему или уходите в отставку.
Кризис может поразить различные слои общества, но самый страшный тот, который вынуждает политиков покинуть свое тепленькое местечко. В начале марта в изящном особняке довоенной постройки в Александрии зазвонил телефон.
— Только не кладите трубку! — вместо приветствия закричал глава президентской администрации.
— У меня и в мыслях этого не было, мистер Сильвер, — сказал Поль Деверо.
Оба сохранили привычку употреблять вежливое обращение «мистер» в отношении друг друга, что практически не услышишь в современном Вашингтоне. Ни тот, ни другой не обладали даром дружелюбия, так зачем притворяться?
— Вы не могли бы… — любому другому подчиненному Джонатан Сильвер сказал бы «притащить свою задницу», но сейчас он сменил это на: — …Прибыть в Белый дом сегодня в шесть часов вечера? Вы понимаете, от чьего лица я говорю.
— С радостью, мистер Сильвер, — сказал Кобра и положил трубку.
Ничего радостного не предвидится. Деверо это прекрасно понимал. Но он также с самого начала сознавал, какой резонанс вызовет его деятельность.
Глава 16
Джонатан Сильвер имел репутацию человека самого крутого нрава в Западном крыле. Когда Поль Деверо вошел к нему в кабинет, он сразу же дал ему понять, что не собирается сдерживаться.
Схватив номер «Лос-Анджелес таймс», глава президентской администрации помахал им перед лицом своего пожилого посетителя.
— Это ваших рук дело?
Деверо взглянул на газету с отрешенностью энтомолога, смотрящего на личинку хорошо знакомого насекомого. Первую полосу занимали фотография и броский заголовок «Ад в ресторане». На фотографии был изображен зал ресторана, изрешеченный потоками пуль из двух пистолетов-пулеметов.
Из семи убитых, сообщалось в заметке, четверо к настоящему времени опознаны как ведущие фигуры преступного мира, один случайный посетитель, который столкнулся в дверях с входящими убийцами, и двое официантов.
— Лично я к этому непричастен, — сказал Деверо.
— Однако многие в Вашингтоне думают иначе.
— К чему вы клоните, мистер Сильвер?
— К тому, мистер Деверо, что ваш проклятый проект «Кобра», похоже, разжег междоусобную войну преступных группировок, превратившую нашу страну в место кровавого побоища, какое на протяжении последнего десятилетия мы наблюдали на севере Мексики. И этому необходимо положить конец.
— Вы позволите перейти прямо к делу?
— Будьте добры.
— Полтора года назад наш верховный главнокомандующий спросил у меня, возможно ли уничтожить кокаиновую индустрию, которая, выбившись из-под контроля, превратилась в национальное бедствие. Тщательно изучив вопрос, я ответил, что такое возможно — при соблюдении определенных условий и за определенную цену.
— Но вы ни словом не обмолвились о том, что по улицам трехсот городов потекут реки крови. Вы попросили два миллиарда долларов, и вы их получили.
— Это была только финансовая сторона вопроса.
— Вы ничего не сказали про возмущение в обществе.
— Потому что вы об этом не спрашивали. Послушайте, наша страна тратит ежегодно четырнадцать миллиардов долларов на бюджеты десятка государственных ведомств, однако результат нулевой. Почему? Потому что в одних только Соединенных Штатах, не считая Европы, кокаиновая индустрия стоит вчетверо больше. Неужели вы действительно полагаете, что производители кокаина переключатся на производство конфет, если только мы их об этом попросим? Неужели вы действительно полагаете, что американские банды, одни из самых жестоких в мире, без борьбы займутся кафе-морожеными?
— И все же это не повод превращать нашу страну в зону кровавой войны.
— А вот тут вы не правы. Девяносто процентов убитых — это психопаты на грани клинического сумасшествия. А число тех немногих невинных жертв, случайно попавших под огонь, не превышает количество погибших в авариях в рождественские каникулы.
— Но посмотрите, какую преисподнюю вы устроили. Нам всегда удавалось держать наших психопатов и больных в сточных канавах, в помойных ямах. Вы же выпустили их на центральную улицу. Именно там живет законопослушный гражданин, который ходит на выборы. А как раз в этом году президентские выборы. Через восемь месяцев человек, чей кабинет находится в конце коридора, попросит избирателей доверить ему страну еще на четыре года. И я, мистер Деверо, не собираюсь допустить, черт побери, чтобы они отказали ему в этой просьбе, потому что им страшно выходить из дома.
Как обычно, глава президентской администрации перешел на крик. За закрытой дверью молодые помощники напрягали слух, стараясь разобрать слова.
— Можете этого не опасаться, — сказал Деверо, сохраняя ледяное презрительное спокойствие. — Всего через месяц мы станем свидетелями буквально полного самоуничтожения преступного мира Америки — по крайней мере, он рухнет так, что не сможет возродиться при жизни этого поколения. И когда это станет очевидно, я не сомневаюсь, что люди поймут, какая тяжесть была снята с их плеч.
Поль Деверо не был политиком. В отличие от Джонатана Сильвера. Глава президентской администрации прекрасно понимал, что в политике реальность никому не нужна. Главное то, что кажется реальностью доверчивым массам. А эту кажущуюся реальность творят средства массовой информации. Покачав головой, Сильвер ткнул пальцем в газетную передовицу.
— Это не может продолжаться. Какой бы ни была конечная выгода. Это необходимо остановить, любой ценой. — Схватив со стола лист бумаги, лежавший текстом вниз, он швырнул его бывшему шпиону. — Вы знаете, что это такое?
— Не сомневаюсь, вы с радостью меня просветите.
— Это исполнительный указ президента. Вы ему подчинитесь?
— В отличие от вас, мистер Сильвер, я служил многим верховным главнокомандующим и всегда выполнял их приказы.
Услышав это язвительное замечание, глава президентской администрации покрылся красными пятнами.
— Что ж, хорошо. Очень хорошо. Потому что своим указом президент предписывает вам остановиться. Проект «Кобра» закончен. Завершен. И продолжения не будет. Указ вступает в силу с этого же часа. Вы должны вернуться в свой штаб и довести его до своих людей. Это понятно?
— Абсолютно.
Поль Деверо, он же Кобра сложил страницу, сунул ее в карман пиджака, развернулся и вышел. Он приказал водителю отвезти его к складу в Анакостии, где, поднявшись на последний этаж, показал президентский указ ошеломленному Кэлу Декстеру.
— Но мы ведь так близки к цели…
— Недостаточно близки. И ты был прав. Наша великая страна не моргнув глазом убивает миллион человек за своими пределами, однако едва только речь заходит всего об одном проценте этого числа, но только своих собственных бандитов, как все уже падают в обморок.
Как обычно, все детали я предоставлю тебе. Свяжись с кораблями-ловушками. «Балморал» подари британскому ВМФ, а «Чесапик» передай нашим «морским котикам». Быть может, он им пригодится для учений. Оба «Глобальных ястреба» вернешь летчикам. С моей благодарностью. Не сомневаюсь, у этих поразительных технологий большое будущее. Но только нам в этом будущем места нет. С нами полностью рассчитались. Можно оставить все это тебе? Вплоть до дешевой одежды на нижних этажах, которую теперь можно будет раздать бездомным?
— Ну а ты сам? В случае чего я смогу найти тебя дома?
Кобра задумался.
— Где-то еще неделю. После чего, возможно, мне придется немного попутешествовать. Уладить кое-какие мелочи. Ничего серьезного.
Дон Диего Эстебан гордился тем, что, хотя у него в поместье у отрогов Кордильер имелась собственная часовня, он ходил причащаться в церковь в соседнем городке.
Это давало ему возможность с величественной любезностью отвечать на почтительные приветствия крестьян и их укутанных в шали жен. Это давало ему возможность одарять лучезарной улыбкой босоногих детей, застывших в благоговейном почтении. Это давало ему возможность бросать на блюдо пожертвование, на которое приходской священник мог жить несколько месяцев.
Согласившись встретиться с американцем, который пожелал с ним увидеться, дон Диего выбрал именно эту церковь, однако прибыл он туда под надежной защитой. Это американец предложил встретиться в доме бога, которому они оба поклонялись, во время католического обряда, который оба соблюдали. К дону Диего еще никогда не обращались с такой странной просьбой, однако сама ее искренняя простота его заинтриговала.
Колумбийский идальго пришел первым. Его охрана тщательно обыскала все здание и выпроводила всех посторонних, включая священника. Диего Эстебан окунул два пальца в купель, перекрестился и приблизился к алтарю. Выбрав первый ряд скамей, он опустился на колени, склонил голову и стал молиться.
Когда дон Диего поднялся на ноги, старая выгоревшая на солнце дверь у него за спиной скрипнула, снаружи ворвался поток горячего воздуха, после чего дверь с глухим стуком захлопнулась. Дон Диего знал, что в темноте затаились с оружием наготове его люди. Это было кощунство, но можно будет исповедаться и получить отпущение грехов. Мертвый же не может исповедаться.
Приблизившись сзади, гость также занял место в первом ряду, в шести шагах от дона Диего. И также перекрестился. Дон Диего искоса взглянул на него. Американец, худой, одних с ним лет, со спокойным аскетическим лицом, в безукоризненном кремовом костюме.
— Сеньор?
— Дон Диего Эстебан?
— Это я.
— Поль Деверо, из Вашингтона. Благодарю вас за то, что согласились меня принять.
— До меня дошли слухи. Очень смутные, ничего определенного. Но очень упорные. Слухи о человеке, которого зовут Кобра.
— Глупое прозвище. Но я к нему привык.
— Ваш испанский просто безупречен. Позвольте задать вам один вопрос.
— Разумеется.
— Почему бы мне просто вас не убить? У меня снаружи сотня вооруженных людей.
— Да, а у меня только пилот вертолета. Но, как мне кажется, у меня есть кое-что такое, что раньше принадлежало вам, и я могу это вернуть. Если мы придем к согласию. Однако мертвый я не смогу это сделать.
— Я знаю, что вы со мной сделали, сеньор Кобра. Вы нанесли мне огромный ущерб. Однако я вам не сделал никакого зла. Почему вы так со мной поступили?
— Потому что об этом меня попросила моя родина.
— Ну а теперь?
— Всю свою жизнь я служил двум повелителям. Своему богу и своей родине. Бог никогда меня не предавал.
— Но родина вас предала?
— Да.
— Почему?
— Потому что это уже не та родина, которой я присягал на верность в молодости. Она стала продажной и коррумпированной, слабой и в то же время заносчивой, принадлежащей жирным и глупым. Это уже не моя родина. Я больше не чувствую себя обязанным хранить ей верность.
— Я никогда не присягал ни одной стране, в том числе и этой. Потому что странами правят люди, и очень часто наименее достойные. У меня тоже два повелителя. Мой бог и мое состояние.
— И ради второго, дон Диего, вы убили многих людей.
Поль Деверо не сомневался в том, что человек, стоящий в нескольких шагах от него, был психопатом, и крайне опасным, несмотря на весь лоск и изящество.
— А вы, сеньор Кобра, разве вы не убивали ради своей родины? Причем неоднократно?
— Конечно. Так что, возможно, в конечном счете тут мы с вами схожи.
Психопатам нужно льстить. Деверо сознавал, что это сравнение польстит кокаиновому барону. Сравнением алчности с патриотизмом нельзя обидеть.
— Возможно, вы правы, сеньор. Какую часть моей собственности вы сохранили?
— Сто пятьдесят тонн.
— Пропало втрое больше.
— Большая часть была захвачена таможней, береговой охраной и военными моряками и к настоящему времени предана огню. У меня осталась только треть.
— Она хранится в надежном месте?
— Надежнее не бывает. И война с вами окончена.
— Так. В этом и заключалось предательство.
— Вы очень проницательны, дон Диего.
Дон Диего задумался. Производство в джунглях можно развернуть на полную, перехваты в море снова уменьшатся, транспортировка по воздуху возобновится — можно начинать все заново. Но нужен какой-то начальный запас, чтобы заполнить брешь, подкормить волков, положить конец войне. И ста пятидесяти тонн для этой цели будет достаточно.
— И ваша цена, сеньор?
— Я наконец должен уйти на покой. Но куда-нибудь далеко. Вилла на берегу моря. Под солнцем. Мои книги. Но так, чтобы официально я числился умершим. Это будет стоить недешево. Один миллиард американских долларов, если вам угодно.
— Моя собственность находится на корабле?
— Да.
— И вы назовете мне номера банковских счетов?
— Да. Вы скажете мне порт назначения?
— Разумеется.
— Так каков же будет ваш ответ, дон Диего?
— Полагаю, сеньор Кобра, мы заключили соглашение. Вы уйдете отсюда живым и невредимым. Деталями обменяетесь с моим помощником, он ждет на улице. А теперь я хочу помолиться в одиночестве. Ступайте с богом, сеньор.
Поль Деверо встал, перекрестился и вышел из церкви. Через час он уже был на авиабазе «Маламбо», откуда «Грумман» доставил его обратно в Вашингтон. На обнесенной высоким забором территории в сотне ярдов от того места, где маленький самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу, команде обслуживания «Глобального ястреба» под кодовым именем «Мишель» как раз сообщили, что им следует собираться, так как через неделю пара тяжелых транспортных «Си-5» вернет их назад в Неваду.
Кэл Декстер не знал, куда пропал его шеф, и ни о чем не спрашивал. У него было задание: разобрать по камешкам структуру «Кобры».
Два корабля-ловушки отправились по домам, «Балморал» с британским экипажем в Лайм-Бей, графство Дорсет, а «Чесапик» — в Ньюпорт-Ньюс. Англичане, очень обрадовавшиеся подарку, решили использовать «Балморал» в борьбе с сомалийскими пиратами.
Две базы, с которых поднимались в воздух БСР, подготовили свои «Глобальные ястребы» для отправки обратно в Соединенные Штаты, однако у них осталось огромное количество информации, полученной в рамках Службы наблюдения за морскими просторами, которой определенно предстояло сыграть свою роль в будущем, придя на смену гораздо более дорогостоящим самолетам-шпионам, управляемым людьми.
Пленники, все сто семь человек, были доставлены обратно с Орлиного острова, входящего в архипелаг Чагос, на борту транспортного «Си-130» американских ВВС. Каждому из них было позволено отправить краткое сообщение своим родным, которые пришли в неописуемый восторг, так как считали их погибшими в море. Банковские счета, практически полностью истощенные, были объединены в один, для покрытия последних непредвиденных расходов, а центр связи, располагавшийся на последнем этаже склада в Анакостии, был сокращен в масштабах и переместился домой к Джереми Бишопу, который теперь управлялся со всем в одиночку. И тут Поль Деверо снова объявился. Выразив удовлетворение увиденным, он отвел Кэла Декстера в сторону.
— Тебе когда-нибудь приходилось слышать о Спиндрифт-Кее? — спросил Кобра. — В общем, это крошечный островок, по сути дела, коралловый атолл, в группе Багамских островов. Один из так называемых лишних островов. Необитаем, если не считать небольшого подразделения американских морских пехотинцев, которые проходят там курс выживания. Посреди Кея есть маленькая пальмовая рощица, и под сенью деревьев уложены многие ряды тюков. Сам можешь догадаться, что в них. Они должны быть уничтожены, все сто пятьдесят тонн. Я доверяю это дело тебе. Ты можешь себе представить совокупную стоимость всех этих тюков?
— Ну, можно прикинуть. Несколько миллиардов долларов.
— Совершенно верно. Я могу поручить это дело только тому, кому абсолютно доверяю. Канистры с бензином доставлены на место еще несколько недель назад. Тебе будет лучше всего добраться туда гидросамолетом из Нассау. Пожалуйста, отравляйся немедленно и сделай все, что нужно.
Кэл Декстер повидал в своей жизни многое, но только не гору стоимостью в миллиард, которую ему к тому же предстояло уничтожить. Даже одного тюка, который можно было бы уложить в большой чемодан, хватило бы, чтобы до конца жизни больше не знать забот о деньгах. Декстер вылетел регулярным рейсом из Вашингтона в Нассау и поселился в гостинице «Передайз-Айленд». Вопрос дежурному администратору и один телефонный звонок обеспечили ему гидросамолет, готовый подняться в воздух завтра на рассвете.
До острова Спиндрифт-Кей было чуть больше ста миль, и перелет занял час. В марте на Багамах уже тепло, и море, как обычно, принимает невероятный аквамариновый оттенок между островами, прозрачно-бледный над песчаными отмелями. Островок был настолько уединенным, что летчик дважды сверялся с навигатором, уточняя, что не сбился с курса.
Через час после вылета он сделал разворот и указал на море.
— Вот он, мистер, — крикнул летчик, перекрывая рев двигателя.
Декстер посмотрел вниз. Вид был прямо из туристической брошюры. Меньше одного квадратного километра, с рифом, окружающим бледно-голубую лагуну, попасть в которую можно через единственную брешь в кораллах. Темное пятно пальм в середине ничем не намекало на смертоносное сокровище, спрятанное под сочными листьями.
От сияющего белизной песчаного берега в море отходил убогий причал, к которому, по-видимому, приставало судно снабжения. Из накрытого маскировочной сеткой лагеря на берегу под пальмами появились две фигуры, уставившиеся вверх. Гидросамолет сделал круг, сбросил скорость и начал снижаться к поверхности воды.
— Высадите меня у пристани, — попросил Декстер.
— Не хотите даже ноги мочить? — усмехнулся летчик.
— Может быть, как-нибудь потом.
Декстер выбрался из кабины, шагнул на поплавок и уже с него перепрыгнул на пристань. Нырнув под крылом, он оказался лицом к лицу с суровым старшим сержантом. За спиной у стража острова был еще один морской пехотинец, и оба были вооружены пистолетами.
— Сэр, какое дело привело вас сюда?
Тон был безукоризненно вежливым, однако смысл слов не оставлял никаких сомнений. У тебя должна быть веская причина быть здесь, в противном случае больше ни шага вперед. Вместо ответа Декстер достал из внутреннего кармана куртки сложенное письмо.
— Пожалуйста, прочитайте это очень внимательно, старший сержант, и обратите внимание на подпись.
Когда ветеран-морпех прочитал документ, у него вытянулось лицо, и лишь долгие годы армейской дисциплины помогли ему скрыть свое изумление. Старшему сержанту много раз приходилось видеть портрет верховного главнокомандующего, но он даже подумать не мог, что когда-нибудь увидит собственноручный автограф президента Соединенных Штатов Америки. Декстер протянул руку, забирая письмо.
— Итак, старший сержант, у нас с вами один верховный главнокомандующий. Моя фамилия Декстер, я из Пентагона. Впрочем, это не имеет значения. Письмо козырной картой бьет меня, вас и даже министра обороны. И оно требует от вас содействия. Надеюсь, я его получу?
Вытянувшись в струнку, морской пехотинец уставился вдаль поверх головы Декстера.
— Так точно, сэр! — рявкнул он.
Летчик был нанят на целый день. Устроившись в тени под крылом, он стал ждать. Декстер и старший сержант прошли по пристани на берег. Там их встретили двенадцать крепких молодых парней, почерневших на солнце, которые на протяжении многих недель ловили рыбу, купались, слушали радио, читали книги и поддерживали себя в форме ежедневными упражнениями.
Декстер обратил внимание на канистры с бензином, составленные в тени. Он направился к деревьям. Рощица занимала не больше двух акров, и посередине через нее была проложена дорожка. По обе стороны от дорожки в тени пальм лежали тюки. Они были уложены приземистыми прямоугольными грудами, количеством около сотни, примерно по полторы тонны в каждой — девятимесячный улов двух рейдеров, скрытно орудовавших в море.
— Вам известно, что это такое? — спросил Декстер.
— Никак нет, сэр, — ответил старший сержант.
«Ни о чем не спрашивайте и ничего не говорите», но только чуточку в другом контексте.
— Это документы. Старые архивы. Но сверхсекретные. Вот почему президент не хочет, чтобы они когда-либо попали в руки врагов нашей родины. В Овальном кабинете решили, что лучше всего их уничтожить. Вот для чего бензин. Пожалуйста, попросите своих людей принести канистры и облить все груды.
Для старшего сержанта упоминания о врагах родины оказалось более чем достаточно. Крикнув: «Так точно, сэр!», он поспешил обратно к берегу.
Декстер медленно прошелся по дорожке между пальмами. Начиная с прошлого июля, он уже видел несколько тюков, но ничего подобного этому. Позади появились морские пехотинцы с канистрами и принялись усердно поливать груды тюков. Декстер никогда не видел, как горит кокаин, но ему говорили, что наркотик легко воспламеняется, если его поджечь с помощью какой-нибудь горючей жидкости.
Вместо брелока у Декстера на связке ключей висел на цепочке швейцарский перочинный ножик, а поскольку он летел по официальному служебному паспорту, в международном аэропорту имени Даллеса ножик у него не отобрали. Из любопытства Декстер откинул короткое лезвие и проткнул ближайший тюк. А почему бы и нет? Он еще никогда не пробовал кокаин и, скорее всего, больше никогда его не попробует.
Острое лезвие прорезало мешковину и плотный полиэтилен и погрузилось в порошок. Когда Декстер вытащил нож, на кончике осталась горка белой пыли. Он повернулся спиной к морским пехотинцам, чтобы те не видели, что на самом деле содержится в «секретных документах».
Декстер слизнул белую горку с острия ножа. Подержал ее во рту, чтобы порошок, растворившись в слюне, достиг вкусовых рецепторов. Его ждало удивление. Вкус оказался знакомым.
Подойдя к другому тюку, Декстер проделал то же самое. Но только разрез был уже больше, и образец тоже больше. Затем еще и еще. Вернувшись молодым парнем из Вьетнама, уволившись из армии, Декстер учился на юридическом факультете Фордэмского универститета в Нью-Йорке, и чтобы заработать на жизнь, ему приходилось браться за любую работу. Одной из них была работа грузчиком в бакалейной лавке. И он очень хорошо запомнил вкус пищевой соды.
Декстер успел разрезать на пробу еще десять различных тюков, прежде чем они были облиты бензином и воздух наполнился характерным резким запахом. Декстер в задумчивости вернулся на берег. Взяв пустую канистру, он уселся на нее и уставился на море. Через полчаса к нему подошел старший сержант.
— Задание выполнено, сэр.
— Поджигайте, — приказал Декстер.
Он услышал отрывистое приказание «Всем отойти в сторону», повторенное несколько раз, после чего раздался глухой хлопок воспламенившихся паров бензина, и над пальмовой рощей поднялся дым. В марте на Багамах дуют сильные ветры, и уверенный бриз превратил вспыхнувшее пламя в горнило.
Обернувшись, Декстер смотрел, как огонь пожирает пальмы и спрятанное под ними сокровище. Пилот гидросамолета вскочил на ноги, с разинутым ртом взирая на происходящее. Дюжина морских пехотинцев стояла в стороне, глядя на свою работу.
— Скажите, старший сержант…
— Да, сэр.
— Как к вам сюда попадали тюки с документами?
— На борту судна, сэр.
— Они были перевезены за один раз, одной партией?
— Никак нет, сэр. Судно приходило не меньше десятка раз. В течение всего того времени, что мы находимся здесь.
— Каждый раз одно и то же судно?
— Так точно, сэр. Одно и то же.
Разумеется. Было еще одно судно. Флотилия вспомогательных кораблей обслуживала «морских котиков» и британских спецназовцев в море, забирая отходы и пленных. Доставляя продовольствие и горючее. Однако конфискованный груз не отправлялся ни в Гибралтар, ни в Виргинию. Кобре нужны были упаковки с номерами партий и идентификационными кодами, чтобы обманывать Картель. Поэтому эти трофеи он оставлял себе. И хранил их, судя по всему, здесь.