Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия Колотенко Владимир
Ее Венеция!..
Три дня подряд мы, что называется, не вылезали из гондолы. Юля готова и ночевать в гондоле. Здесь не до рассказов! Уши заняты слушанием плеска воды. Вечером в китайском ресторанчике к нашему столику подходит француз. Он усаживается рядом с нею, не обращая на меня никакого внимания, ровным счетом никакого. Говорят они по-английски, она даже не представила нас друг другу, я слушаю их, не пытаясь вникнуть в суть разговора, потом встаю, оставив их наедине и иду к бару, не теряя ни на миг их из поля зрения… Только раз она, слушая француза, повернула лицо в мою сторону и, словно успокоившись, поправив левой рукой прическу, стала снова слушать француза. Коктейль, который я заказал, был отвратителен. Во всяком случае, я тянул его через трубочку, казалось, бесконечно долго. Когда француз ушел, она встала и подошла ко мне.
– Пойдем? – спросила она.
– Хочешь выпить? – спросил я.
– Охотно…
Мы уже лежали в постели, когда зазвонил ее телефон.
– Выключи, – попросила она.
Весь следующий день мы снова бродили по городу. Она ни словом не обмолвилась о французе, а телефон уже не звонил. Не знаю, почему я назвал его французом.
А Париж мне понадобился на какой-то час-полтора – неотложное дело! Но мы не улетели ни на следующий день, ни послезавтра… Мы бродили по знакомым мне улочкам, я рассказывал, а сам думал о том, как вот так же, не спеша и с огромным наслаждением, я бродил здесь совсем недавно, прошло каких-то три года или, может быть, пять, я бродил здесь с другой женщиной, которая тоже была в меня влюблена.
– Ты говоришь так, – сказала Юля, – будто был здесь только вчера.
Я тоже думал, что люблю ее, нет-нет, я любил ее, до последней минуты…
– Рано или поздно, – сказал я, – ты всегда возвращаешься туда, где однажды был счастлив.
– Да, тебе звонила некая Иоко. Кто это?
– Это ружье, которое уже не выстрелит.
А вскоре нам понадобился Рим. Рим, Рим, Рим… Великий могучий вечный Рим… Первый! Юле нравилось срываться с места вдруг, через час или два, бросив все, к чему успела привыкнуть, новые места, новые впечатления, голуби на площади, не дающие прохода, чопорная стража Ватикана…
Встреча с Папой меня не разочаровала, но и не изменила моего представления о путях совершенствования. Папа признал Пирамиду, да, слушал мой рассказ с нескрываемым любопытством, спрашивал, уточнял, кивая или заглядывая мне в глаза, иногда останавливался и, словно выискивая нотки фальши в музыке моих слов, щурил глаза и ждал, ждал, когда же прозвучит эта злополучная нота, и когда она-таки звучала, самодовольно улыбался, мол, вот, вот тут-то зацепка, дескать, как же вы преодолеете, как осилите в человеке это самое скряжничество, это самое скупердяйство – его жадность, его зависть, мол де, никому это еще не удавалось…
Я рассказывавл…
Он слушал, слушал… Затем, коротко простившись с нами, ушел.
– Ну что, – спросила Юлия, – думаешь, он признал?
– Думаю, что он думал о Великом Инквизиторе, – сказал я.
– Я тоже о нем подумала, – призналась Юля и улыбнулась.
Затем были святые места Петра и Павла, Колизей, Via Appia antica… Затем Венеция, ее Венеция, Палермо, Милан, что-то еще, все второпях, проездом, бегом…
– Ну, – спрашиваю я, – кто же тогда выиграл?
– Я проиграла, – радостно сообщает Юля.
Проигрыши ее еще не смущают. А что по поводу проигрышей говорит Конфуций? Этого я вспомнить не могу.
Тогда в Дели, был уже вечер, за мной увязались два индуса, мне пришлось налысо остричься. Это был последний, как мне показалось, спасительный шаг – стрижка под ноль. Я до сих пор не могу дать объяснения этому решению: стрижка налысо, золотисто-зеленоватая мазь на кожу лица, чтобы не отличаться от окружающих, и эта одежда – не то простынь, не то портьера через плечо, да – сандалии, браслеты на запястья… Вынужденная мимикрия. Когда потом я увидел себя в зеркале, опасность была уже позади, я смеялся до колик в животе: вылитый Джавахарлал Неру! Я сам себя не узнавал, не то, что какие-то индусы…
Этот смех спас мне жизнь.
Она никогда не видела меня стриженным под «нулевку».
– У тебя череп кроманьонца, но никак не Неру!
– Кроманьонцы дали миру человека разумного, а он уж на выдумку хитер.
– Ты так и не сказал мне своего мнения о потлаче, – говорит Юля. – Что ж до Конфуция, то он создавал свое величие, отдавая. Он благодарил каждого, кому мог хоть чем-то помочь!
Ее щедрость, я заметил, жила в каждом кончике ее славных пальчиков.
Часть тринадцатая
ЗУБ ВРЕМЕНИ
Глава 1
И вот апостолы выросли…
Первым – Ленин!
Мы просто диву давались его способностям, эрудиции и возможностям. Он творил чудеса. И не только Ленин. И Соломон, и Македонский, и даже Аа, поразивший всех тем, как он играл в хоккей. А какие стихи писал Чемберлен! Этот афроамериканец… Удивлял и Эйнштейн. А Цезарь, как не странно, подружился с Сократом. Особняком держался только Конфуций, а Леонардо да Винчи был без ума от Анжелины Джоли:
– Теперь и ее улыбка перевернет мир! Эти губы…
Надо сказать, что Эхнатон не очень-то настаивал на едином Боге. Дело все в том, что о Боге, как Едином и Всевластном Творце вообще говорили мало. О Нем не принято было говорить просто так, всуе Его имя никогда не произносилось. Им незачем было к Нему обращаться, так как они твердо знали, что живут у Него за пазухой, и в любой момент будут согреты Его ладонями. Среди них не было ни христиан, ни буддистов, ни мусульман, ни иудеев… Они ведь не знали никаких разделений. Если Он один, то какие же могут быть разделения? И Иоанн-Павел разделял эту точку зрения. Он вообще всегда был за единение и единство. И, кстати, был одним из лучших игроков в покер.
– В покер?
– Он был азартнейшим игроком. Между тем, это новое сообщество, этот новый народ, необходимо было организовать в новую страну, государство, каких свет еще не видел. Пришло время населять город горожанами, а страну гражданами. Наш султанат…
– Интересно было бы понаблюдать за ними. Как они росли?
– Как грибы! Сегодня они бегали в трусиках, а назавтра подавай им уже джинсы, платья…
– Это невозможно представить.
– Да-да, так и было… Парней стригли каждый день, а девчонки отрастили косы… Поскольку сначала были города-государства, точно так, как в старые добрые времена, нам не пришлось ничего выдумывать. Иерархическая организация власти была крайне проста: лидер – посредник – народ. И эта организация была, конечно, условна. В Пирамиде, как и предполагалось, должна царить абсолютная свобода выбора стиля жизни, полная демократия… А выбор определялся желанием быть счастливым, реализовать свой геном в полной мере.
План был таков: наполнить город людьми, как сосуд влагой. Их выпустили из питомников и предоставили полную свободу действий. Вскоре колонии клонов, как кораллы покрыли поверхность нашего архипелага жизни. Пирамиды, пирамиды… Тут и там… Не успел наш фараон встать на ноги, даже еще ползая по пляжу, стал лепить из песка пирамиду.
Город ожил, ожил…
– Город? Только один город?..
– Нет же, нет! Я имею в виду Пирамиду. Уже Пирамиду. Городов было множество, целая сеть небольших городов… Скажем, Астана! С Норманном Фостером тут уж мы постарались! Надо признать, что Назарбаев, да-да… Нурсултан – человек будущего! Без его яркого и горячего участия нам бы никогда не удалось воплотить здесь идеи нашей Пирамиды! Да! Дом мира и согласия, объединивший все религии мира и единый народ… Ассамблея народа! И вот что еще важно: единение душ, единство духа! Впервые на Земле! Назарбаев, и об этом надо кричать на весь мир! один из немногих правителей осознал важность генома! Я был в восторге от понимания и признания! Надо же! И не могу до сих пор назвать еще кого-либо, так глубоко понимающего нашу идею. Город ожил… Зашумели деревья, зажужжали кондиционеры, зашевелились на окнах занавески, засветились, засверкали брызги фонтанов и улыбки прохожих, пробудились к жизни запахи, запрыгали по стенам солнечные зайчики… Как будто все разом пробудились от спячки, поднялись из мертвых… Это была Антипомпея. Скажу вот как: это была воплощенная добровольная простота! Гениальная простота жизни! Мы были свидетелями Возрождение Феникса. И все знали что нужно делать, все были при деле и очень заняты и работоспособны. Дело влекло, требовало усилий и жажды познания, совершенствования… Такова власть хромосомы. Геном знал, где ему лучше и спешил реализоваться в сфере хлебовыпечки или парикмахерском деле, кто-то стал поэтом, кто-то бухгалтером. Не было только военных, милиции, силовых структур, хотя были и Спартаки, и Цезари, и Наполеоны, и Гитлеры… Правда, с Гитлером не все было гладко.
– А что, правда, Спартак стал художником? – спрашивает Лена.
– А Сципион, ты будешь смеяться, Сципион с самого мала объявил себя королем шахмат. Каспаров не выиграл у него ни одной партии.
Лена просто поражена:
– Какой Каспаров? Вы и его клонировали?
– Нет-нет – Гарри. Гарик Каспаров. Он со всем своим прямодушием был искренне восхищен Сципионом. Они оба были счастливы. Рыба ищет где глубже, а наши – где счастье по биофидбеку. Интуиция и любопытство сделали свое дело, каждый получил то, что хотел…
– Гарик проиграл, видимо, потому что… – предполагает Лена.
– Да, как только ты прилепляешься, примазываешься к власти, ты уже в проигрыше. Ты – вляпался! Все рыло в грязи! А значит – проиграл. Не так ли?..
Вот такая получилась компания…
– И Атлант женился на Нефертити?
– С Лениным была уйма проблем. И с Наполеоном.
– Ленин же умер!.. – недоумевает Лена.
– Да, ему повезло. Умер первый, тот, пробный, но был же второй… И седьмой, и семнадцатый… Да!
– Реет, – не унимается Лена, – а вот этот ваш Лео, Леонардо да Винчи… Чем он вам открылся еще? Что еще выдающегося вы в нем нашли?
Это вопрос на засыпку: а, действительно, – что? Я думаю.
– Я думаю, – произношу я уверенно, – что вот что…
И непроизвольно чешу левой рукой свой затылок.
– Думаю, – затем говорю я, – что вся гениальность нашего Лео заключается в том, что он раскрыл нам всю тайну своего, так сказать, родителя. Его можно было слушать часами. Сутками!.. И…
– Да. И в чем же та тайна?
– Он распечатал язык картин.
– Язык?
– И не только картин. Как ты по буковкам читаешь своего любимого Лермонтова, так и мы теперь, глядя на его «Мадонну в скалах» или «Тайную вечерю» можем читать историю христианства. Ну, и ты же знаешь эту историю с указательным пальцем, упирающимся в небо! Его последняя работа «Святой Иоанн Креститель»…
– Да-да, – говорит Лена, – знаю-знаю…
На секунду задумывается, затем:
– А что же твой князь Альберт? Вы в Монако построили свою Пирамиду?
– А как же! Ты же сама могла вчера видеть…
– Ах, да!.. Ну, да!.. Видела-видела…
Глава 2
К 2003 году заселили небольшой остров одними Эйнштейнами, другой – Шекспирами, а еще один, совсем крохотный – Ромео и Джульеттами, десять пар…
– Зачем?!. Десять пар!
– Итак, мы выросли из коротких штанишек и вступили во взрослую жизнь. Оглянувшись назад, вслед за Чеховым я могу с сожалением заявить, что в детстве у нас не было детства. Я, конечно, имею в виду только наших героев.
– Да уж…
– И понеслись эшелоны…
Мы помнили, знали и отдавали себе отчет в том, кто есть кто. Я, Жора, Аня и Юра, а с нами и наша команда, поверившая в нашу идею построения новой жизни…
– И Юля!..
– Юля до сих пор… Да… История с Юлей требует… Если бы не ее от корней волос до кончиков ногтей самоотверженность и режиссерская способность собирать всех в цельную купу, подчиняясь одной идее, мы бы давно разбежались по своим честолюбивым тропинкам и увязли бы в грязи собственных страстей. Она вывела нас на широкую тропу света, дорогу для триумфального шествия. Мы и пошли по ней… Когда у партнеров нет ясности, прощай совершенство.
– Ты до сих пор о ней…
– Ее идея о том, что каждый ген имеет свою Пирамиду нашла реальное воплощение при строительстве новой жизни. Без этого мы бы не сдвинулись с места. Мы, примерившие и взявшие на себя роль, я не боюсь теперь сказать это открыто, взявшие на себя роль Бога, понимали, что дело, которому мы отдали лучшие годы жизни – сделано. Сделано, на наш взгляд, превосходно. Во всяком случае, достигнуто главное, найден ключ, know how – как! Как жить долго и дружно, как жить, радуясь и любя, не злясь, не завидуя… Жить в счастье!
– В счастье?
– В Пирамиде нет зла! Ему негде там спрятаться! Как ты можешь догадаться, визитной карточкой нашего города, как, впрочем, и в Рио-де-Жанейро, стала статуя Иисуса Христа, величественный монумент белого мрамора, венчающий гранитную пирамиду с полированными сторонами, установленную в геометрическом центре.
– Как называется твой город?
– Мрамор мы привезли из Греции, а гранит украинский.
– У вашего города есть название?
– Его не найдешь ни на одной карте, ни в одном справочнике. Названия радиальных улиц – самые разные и простые: Красная, Оранжевая, Желтая, Зеленая… По цветам радуги. Эйнштейн жил на Синей, а Соломон с Суламифь – на Розовой. Это шестая по счету улица, дом номер 6, квартира 6. Три шестерки, дьявольское место… Семь радиальных улиц и семь окружных: первая и т. д.
– А у вас были?..
– Полно! Да, у нас много всего до смешного простого, просто первобытного. И знаешь чего еще у нас огромное множество – тишины. Тишины у нас – море…
– Тишина сейчас на вес золота.
– Пирамида знаменательна еще и тем, что в ней не нашлось места слову «прощай».
– Ты хочешь сказать, что…
– Да. Это безнадежное горькое слово так и не было востребовано, и ни разу здесь не прозвучало.
– Поразительно! Но это значит…
– Да. Просто не нашлось повода.
– А скажи, – спрашивает Лена, – с Папой у вас что-нибудь получилось? Ватикан вы преобразили в свою Пирамиду?
– Хм! А то!.. Ты же сама могла видеть: Папа ушел в пустыню… Образно говоря…
Глава 3
– Тогда в Дубае, – говорю я, – мне удалось встретиться с руководителями проекта. Я рассказал о Пирамиде, и все они в один голос заявили, что готовы на этих искусственных островах строить Пирамиду.
– Правда?!.
– Да, – говорю я, – эти три острова в Персидском заливе, и Jumeira, и Jebel Ali и Deira, входящие в проект The Palm компании Nakheel, получили статус самых крупных в мире. Они выполнены в форме пальм и надежно защищены от водной стихии искусственными барьерными рифами.
– Новая Атлантида? Кто же там будет жить?
– Я надеюсь поселить там наших апостолов.
– Среди этих толстосумов?
– Апостолы Иисуса шли в такой же жестокий и жадный мир.
– Это же бешеные деньги!
– Да, проект предполагает строительство вилл, отелей, торговых центров…. Бухты у каждого острова будут вмещать по 150 обычных и 50 океанских яхт…
Юля в восторге:
– Я бы тоже не отказалась…
– Уже открыты «гены предпринимателя», «гены сорвиголовы», гены «сексуальной страсти»…
– В чем же трудность?
Я затрудняюсь с ответом:
– Ты не знаешь, где моя синяя ручка?
– Ты ни словом не обмолвился о встрече со своим Ринпоче.
– Представь себе: он провел трехлетнее затворничество в диких горах западного Ладака.
– Диких?
– Абсолютно!..
– Он принял твою Пирамиду?
– Они с Далай-ламой чем-то похожи.
– Так в чем все-таки трудность?
– Только начитка Ваджрасаттвы тянется до трех лет. Это сто тысяч мантр. Это очищающий канал. Очищает от омрачений, кармических наслоений и таких отвратительных качеств, как злость, зависть, ненависть…
– И невежество.
– Да! Это важно: и невежество! Зеленую Тару в Тибете и Гималаях называют целительницей очищающей прежнюю карму.
– И жадность?
– Жадность?! Жадность конечно! Жадность в первую очередь!
– Ты до сих пор живешь своим прошлым?
– Перевал Тары 5660 метров. Это самая высокая точка обхода вокруг Кайласа, где разрушается старая карма.
– Ты до сих пор не можешь забыть?
– Что?
– Почему ты не взял меня с собой?
– У тебя нет такого прошлого.
Не заступить за черту – вот что важно, думаю я. Та – заступила. Та не только переступила черту, та пересекла ее, не задумываясь, как танк пересекает траншею врага. Не задумываясь и без оглядки. Та ее перечеркнула, черту, за которой разверзлась бездна… Она разорвала нить взаимоненасыщения. И теперь эту нить – не соединить. Я не помню, почему вдруг я снова вспомнил ее – ту, кто до сих пор не дает мне покоя.
– О чем ты думаешь? – спрашивает Юля. – Снова о ней?
Она просто читает уже мои мысли.
– Видимо, жадность, – говорю я, – да, теперь это стало особенно очевидно, ее жадность… Да, чересчур жадная, чтобы быть счастливой, она так и не смогла…
– Жадная… Чтобы быть счастливой?
– Именно: чтобы стать счастливой! Я бы мог понять и принять ее экономность, излишнюю бережливость или оправданную заботу о завтрашнем дне… Мог бы объяснить ее обоснованную обстоятельствами расчетливость… А тут – обыкновенное банальное скупердяйство, беспримерная животная жадность! Это даже не обсуждается. Здесь точка. Ведь если это уже случилось, жажду стяжательства и наживы, алчного собирательства сокровищ на земле, а не на небе, остановить невозможно. Мы ведь не должны быть богаче самого бедного, и каждый божий день должны упражняться…
– В щедрости!..
– Именно! Не надо лезть на пьедестал с пятаком в руке и орать нищему: «Держи, несчастный!». Мы должны быть благодарны этому нищему за то, что он есть, и мы, подавая ему, помогаем самим себе становиться щедрее и совершеннее.
– А знаешь, – говорит Юлия, – в каждом человеке заложена энергия добра, которая увеличивается, когда ты её отдаёшь. Конфуций…
– Знаю-знаю. Ты уже говорила. Ты своим Конфуцием уже… Извини…
– Хм!..
– Юсь, – говорю я, – знаешь…
– Слушай, – вдруг взрывается Юля, – я запрещаю тебе…
Да сыт я уже, сыт твоими запретами! Своими запретами, думаю я, ты медленно режешь мне вены вдохновения и подрезаешь крылья, несущие меня к тебе же! Ты же знаешь – крылья любви!
И больше не слушаю ее:
– Ты не могла бы, – прошу я, – свою щедрость дарить не только всему человечеству, но и мне!
– Пс! Да please[51], да, пожалуйста! Сколько угодно!.. Да, так вот Конфуций благодарил каждого, кому смог помочь, за то, что ему помогли проявить лучшие свои качества. Величие своё он создавал – отдавая.
– Вот! Вот-вот… Вот и мы свое величие должны…
Что на этот раз она хотела мне запретить, я не знаю.
– Ясно-ясно. В чем же трудность? – снова спрашивает Юлия.
О, Sancta simplicitas![52]
Если бы я мог это знать. Эта болезнь ведь неизлечима испокон веков и, она смертельно опасна.
– Своим «Юсь» ты делаешь меня бесхвостой, – потом говорит Юля.
Ах, вот в чем все дело! Ладно… Но зачем ей все эти хвосты?
– А помнишь, – говорит Юлия, – нам тогда так и не удалось покататься в Дубае на лыжах?
Да, мы тогда едва унесли ноги.
– Да, – говорит Лена, – не любишь ты жадных.
– Не. Не люблю.
Глава 4
Нам казалось, что человечество вот-вот протиснется сквозь узкое генетическое горло, что его золотоносный песок просеян через густое сито самого совершенства. Пыль ушла, осталась золотая крупа. Пена бурной жизни потихоньку спала.
И теперь у нас роскошные дворцы, предназначенные не для роскоши, великолепные арены, предназначенные не для утоления жажды страстей. У нас теперь богатейшие музеи и блистательные театры, величественные колокольни и роскошные храмы.
– И теперь?..
– Ну теперь-то… Теперь, конечно, все это в прошлом.
– Да. Да-да-да…
– Их предназначение зиждется на радости созерцания и молитвы. Но у нас нет никаких других желаний, кроме желания быть счастливыми. У нас нет богов… Меня охватывал ужас от того, что у нас появились размолвки. Там, где люди не умеют договариваться рано или поздно обязательно появляются развалины и руины. Вспомни Вавилонскую башню.
– Итак…
– Мы перешли к воплощению задуманного.
– Клоны великих?.. – спрашивает Лена.
– Великих и маленьких… Все это – для людей разумных, мыслящих, осознающих необходимость перемен и всеми жилами тянущихся к совершенству.
– Но сами-то вожди!
– Дело в том, что страна без лидера – не страна. Нет в мире людей такого сообщества, где бы не было вожака, лидера, царя или шаха, короля или президента, чья харизма сумела бы выковать…
– Каким же должен быть глава государства?
– Я же сказал: щедрым! Щедрым на жизнь! И царь, и король, и окружение, которое должно их играть, подражая каждому их слову и шагу, каждому телодвижению и движению мысли, должны быть бесконечно щедрыми на дела и поступки, дарить себя, и безропотно дарить себя людям, людям, начиная от самого нищего и ущербного, и убогого и…
– Но откуда у вас нищие и убогие?
– Добровольная простота, соперничающая с нищетой, стала модой.
– Вот какие качества, – настаивала Юля, – мы должны похоронить навсегда!
– Интересно!
– Да! Гордость, высокомерие, тщеславие, гнев, грубость и невежество… Да! И жадность, и все новые грехи, о которых объявил Ватикан.
– Какие же новые?
– Непомерное однобокое богатство, насилие над окружающей средой, наркотики, аборты и контрацептивы и, представьте себе, – вмешательства в природу генома, да-да!..
– Но…
– А вот чем мы должны напоить, напитать, до отказа наполнить нашего вождя.
– Интересно!
– Да! Бесстрашие, благотворительность, самообладание, аскетизм, простота, неприменение насилия, правдивость, свобода от гнева, самообладание, спокойствие, нежелание выискивать недостатки в других, сострадание ко всем живым существам, свобода от алчности и неодолимая щедрость, доброта, скромность, стойкая решимость, энергичность, всепрощение, сила духа, чистота, отсутствие зависти и стремления к славе…
– Это же про Иисуса! – восклицает Лена.
– Верно! Все эти трансцендентальные качества присущи праведным людям, наделенным божественной природой.
Для меня уже стало привычным: слушаешь Юлю и в ее словах находишь то, что давно искал. Должен сказать, что тем немногим хорошим, что во мне еще сохранилось, я обязан ей, Юлии. Я всегда поражался: откуда в ней столько всего совершенного?!. До сих пор поражаюсь.
– И вожди должны были жертвовать собой, как Иисус?
– Никаких жертв. Жертва Иисуса была ради процветания и утверждения веры. Она уже оправдала себя: вера состоялась. Теперь вера в Иисуса глубока и всемерна. Всемирна! Ей не хватает технологии воплощения Его Пути, не хватает формализации Его учения. И моды, да-да моды! Моды – как двигателя к совершенству. Мы не должны теперь чем-то жертвовать, мы должны научиться распознавать, различать, где плохо и где хорошо, где добро и где зло, где справедливо и несправедливо, где по совести, а где нет… И что есть Любовь! Различать количественно! Я повторяю: ко-ли-чес-твен-но! Квантификация Света – вот путь! Квант добра, квант справедливости, совести и Любви. Здесь зарыта собака Совершенства, здесь нужно копать Колодец Новой Жизни. Клад в кванте. И никаких, повторяю, жертв. Только животворное великодушие Совершенства! Сказано же: «Дух, только Дух животворит!..».
– Лекция, достойная Нобелевского лауреата.
– Все это расписано в моей книжице «Стратегия совершенствования».
– Я читала, – говорит Лена.
– Я знаю. Поэтому и повторяю только то, что там написано. Что же касается наших жертв…
Читать бесплатно другие книги:
